Какая нить ведёт к тебе?

Следующие две недели в ожидании, когда придёт заказ, который сделал Тео, что бы там в итоге ни было, они встречаются довольно часто. Чаще, чем мог бы ожидать Дима. Буквально дня три спустя они проводят восхитительную встречу, где ему всё же удаётся показать свои навыки в самосвязывании, пока Тео охотно комментирует каждое его действие и показывает своё довольство. В тот раз Дубин доводит себя до оргазма с привязанными от плеч до локтей руками, пока не менее разгорячённый собеседник рассказывает о том, что связал бы его полностью и долго-долго мучил бы своим ртом, каждый раз останавливаясь ровно за полшага до пика. Тогда Дмитрий окончательно убеждается, что верёвки способны не только успокоить его, но и заметно распалить, потому что ощущения оказываются совершенно новыми, ещё более приятными. Если к встрече подобного толка Дима был готов, то к тому, что они с позднего вечера и до самого утра будут смотреть фильмы, он уж точно не готовился. То есть, изначально они просто обсуждали фильмы, и он не мог поверить, что его собеседник никогда в своей жизни не видел «Пиратов Карибского моря». Поэтому Дубин буквально настаивает на том, что Тео обязательно должен оценить хотя бы первые три части. Кто же мог подумать, что он воспримет это настолько буквально, и все их они посмотрят за ночь. А потом будут живо их обсуждать, пока Дмитрий не уснёт прямо в ходе беседы. Благо, хотя бы без камеры. Третью встречу они начинают, вроде как, с вполне определённой целью: снова получить взаимное удовольствие. Но этим она не заканчивается. В этот раз Тео даже поддерживает его желание выпить чаю, и они обсуждают всякую всячину вроде музыки, живописи, путешествий. Затрагивают даже тему семьи. Дима рассказывает о Вере и о том, как рос с ней. Узнаёт о совпадении: у его собеседника, оказывается, тоже есть сестра, правда, сильно младше. Но, когда Тео говорит о ней, становится ясно, как сильно он её любит и насколько к ней привязан, несмотря на разницу в возрасте. В четвёртую их встречу происходит страшное: оказывается, что Тео посмотрел без него последние две части «Пиратов Карибского моря», и ему понравилась последняя. Дубин в связи с этим ответственно заявляет, что больше никогда не станет с ним встречаться по идеологическим соображениям, а сам ловит себя на мысли о том, что готов пересмотреть историю мертвецов, которые не рассказывают сказки, хоть сотню раз, лишь бы только с одним конкретным человеком. Не озвучивает, конечно же. У них всё слишком хорошо, чтобы портить это таким глупым признанием. В последнюю их встречу ситуация и вовсе была беспрецедентной, ведь, несмотря на интересное расследование, Дима ушёл домой вовремя, чем поверг в шок Игоря и, на самом деле, самого себя тоже. И это, наверное, здорово, что им обоим удавалось приятно скоротать вечера, только теперь комплименты со стороны Тео не просто вызывали румянец на щеках, они пускали по телу тепло. Когда же Тео рассказывал что-то, Дубин раз за разом ловил себя на мысли о том, что от улыбки побаливают щёки. А когда Тео уточнял, свободен ли он сегодня вечером, сердце начинало биться быстрее. В тот момент он и признал собственное фиаско: потонул в том, во что вообще не следовало лезть изначально. Дмитрий знал, что не стоит, но всё равно полез, за что и поплатился. В попытках отвлечься, Дима принимает решение встретиться с Юлей. Потому что с кем-то нужно обсудить собственное падение в бездну, а она всё же в курсе каких-то деталей его пристрастий в отличие от всех остальных. Кроме того, весьма свободных взглядов, поэтому высока вероятность, что и в этой ситуации не осудит. Даже вопреки тому, что, если остановиться и подумать, сам он себя очень сильно осуждал, так, как, пожалуй, не способен никто другой. Поэтому, даже если Пчёлкина попробует осудить ещё сильнее, у неё вряд ли выйдет. Дожидаясь на набережной, Дубин переминается с ноги на ногу, стараясь сосредоточиться на музыке в наушниках. Если честно, в последнее время он слушал её слишком уж часто, лишь бы не оставаться наедине с собственными мыслями. Впрочем, сейчас, наверное, следовало бы, потому что продумать, что именно он будет говорить, до тех пор, когда неподалёку начинает виднеться красная макушка, Дима не успевает. Поэтому появляется стойкое желание провалиться сквозь землю или же просто сбежать. К счастью, он берёт себя в руки и вместо этого только кисло улыбается и обнимает подругу. — Привет, — отстранившись, произносит он, а взгляд тем временем воровато бегает по сторонам, чтобы не остановиться на Юле. Что же, ещё во время первой их встречи с Тео Дубин понял, что конспиратор из него никакой, а теперь только убеждается в этом выводе. И всё же, пытается сместить фокус внимания, лишь бы отсрочить всё равно неизбежный разговор: — Может, по кофе? Здесь поблизости есть неплохая кофейня, вроде как. — Ты же знаешь, я всегда «за» кофе. Тем более, если там подают какую-нибудь вкусную выпечку, — беззаботно отзывается Пчёлкина, схватив его под руку. Понимает, наверняка, что это лишь никчёмный повод не начинать свою историю прямо сейчас, но не давит. Пожалуй, это была одна из основных причин, почему Дима так сильно Юлю любил. Она всегда была готова выслушать, но никогда не заставляла выворачивать душу наизнанку без собственного желания. Хотя, умела надавить хорошенько, когда это необходимо. Пока резкой необходимости обнаружено не было. И это отлично, что Пчёлкина по дороге сама разговоры заводит. Какие-то незначительные беседы — это как раз то, что сейчас необходимо. То есть, не совсем так. Дубина, конечно, изнутри на части разрывает, и зверски хочется поговорить об этом всём, но как начать? Разве что, вывалить на неё сразу всё: и о том, что ему нравятся парни, и о том, что он занялся вебкамом, и о том, что потом перешёл, по-видимому, в веб-проституцию, и, разумеется, о том, что втрескался в своего единственного клиента. А потом сменить симку, уволиться и сбежать из города, чтобы больше наверняка не видеться с Юлей. Усевшись за столик, Дима нервно осматривается вокруг, оценивая, сколько людей в кофейне. Рядом никто не сидит, а это самое главное. Хотя, даже если бы кто-то сидел, кому какое дело до разговоров, которые ведут посторонние? Сам бы Дубин уж точно не стал подслушивать чью-нибудь беседу, если она, конечно, не относилась бы к какому-нибудь преступлению. В этом случае он наверняка грел бы уши только так. Разве что, вряд ли прямо среди полупустой кофейни, потому что так слишком уж велик шанс попасться. — Так что, чай, кофе, потанцуем? — прерывает его поток мысли Юля после того, как он никак не реагирует ни на официантку, которая принесла меню, ни на само меню. Кажется, начинает переживать за него. А Дима берёт в руки заламинированный лист и начинает как будто бы очень внимательно изучать. На самом же деле думает, сколько же ещё минут пройдёт, прежде чем он не выдержит. — В общем, у меня, кажется, проблема, — меньше минуты. Проходит даже меньше чёртовой минуты, а Дубин всё же сдаётся, возвращая меню на стол и шумно выдыхая. Ладно, он думал, что продержится хотя бы немного дольше. — Ну, наконец-то, я думала, что ты уже не решишься, — беззлобно подтрунивает Юля и тоже переводит взгляд с перечня нехитрых напитков и десертов на Дмитрия, который уже сейчас места себе не находит. — Выкладывай давай, Дубин, что стряслось-то? — В общем... помнишь, ты мне в шутку посоветовала зарабатывать деньги моим... увлечением связыванием? — тормозит Дима, ловя на себе вопросительный взгляд вперемешку с абсолютнейшим неверием. Оно и неудивительно, ведь в любой другой ситуации он бы и сам себе ни в коем случае не поверил, — у меня были некоторые финансовые трудности, и я решил снимать фото и видео для одного иностранного сайта. — Ничего себе, ты даёшь, я от тебя такого не ожидала, — отзывается Юля, но в очередной раз смотрит на него без малейшей доли осуждения, скорее с явным удивлением и, что неожиданно, слегка с восхищением. Что же, тогда её вряд ли сильно возмутит и тот факт, насколько сильно он в итоге упал. — Нет, это очень круто, но если нужны были деньги, мог попросить у меня, например. Не представляю, как ты решился, Димка. — Это, скажем, не единоразовые проблемы, так что просить у кого-то было бы самым неподходящим вариантом, поэтому я решил найти альтернативный способ заработка, — ладно, возможно, сказать это было не так уж и страшно. Легче, чем Дубин думал изначально. Может, всё дело в том, что он абсолютно потерял стыд? Нет, вряд ли, ведь щёки уже горели огнём. Скорее, потому что знал, что Пчёлкина осуждать не станет.  — Так, допустим… а в чём в итоге проблема? У тебя появился сумасшедший фанат, который вычислил тебя, и теперь караулит у подъезда, чтобы связать? — задаёт вопрос Юля, всё же решив мягко перевести тему к сути, пусть и в ироничной форме, ведь сам факт съёмок едва ли был проблемой.  — Уже выбрали что-нибудь или подсказать? — буквально сразу после реплики Пчёлкиной к ним вдруг подходит официантка, а Дима в этот момент, кажется, теряет дар речи, желая просто испариться прямо с этого места уже второй раз за день. — Я буду капучино с солёной карамелью и какое-нибудь вкусное пирожное на Ваш выбор, только свежее, а не из того, что уже полежало на витрине и нужно срочно продать, — заказывает Юля, едва-едва сдерживая смех от одного взгляда на Дубина. А смотрит, к слову, не только она, ведь бедная официантка дожидается, когда он тоже озвучит свой заказ. — Молодой человек будет то же самое.  Всё же рассмеявшись, Пчёлкина спасает его, поэтому Дмитрию остаётся только кивнуть и выдохнуть, как только девушка уходит. Чёрт, интересно, сколько всего она успела услышать? Если только последнюю реплику, то чего он так всполошился? С другой стороны, а что, если не только её?  — В общем… — неосознанно Дима начинает говорить тише, будто бы боится, что официантка решит подслушать продолжение, а сам ближе к Юле пододвигается, а она делает то же самое, поддерживая его заговорщической улыбкой. — Так вышло, что один человек предложил мне очень большую сумму денег за встречу. Ну… с более сексуальным подтекстом, чем были мои видео. И я согласился.  — Серьёзно? Ты на такое пошёл? Там, наверняка, была какая-то нереальная куча бабок, — живо комментирует Пчёлкина, абсолютно забывая про их негласное соглашение о конфиденциальности. Впрочем, её можно было понять. Не каждый день видишь кого-то, кто, будучи полицейским, пошёл на противоправное действие. Ну… это с какой стороны посмотреть, на самом деле, ведь Игорь их совершал практически ежедневно в процессе работы. — Ладно, если проблема в этом, не вижу ничего такого с вашей этой полицейской зарплатой.  — Да нет, дело не только в этом. Я согласился, и мы виртуально встречались уже несколько раз, а ещё я, вроде как, влюбился, — наконец-то выдаёт он самое главное, неотрывно глядя на шокированное лицо Юли, будто бы пытаясь решить, добивать её ещё одной частью информации. Но решает, что лучше будет подавать порционно.  — Так, погоди. То есть, тебя позвали в приват за какие-то огромные деньги, посмотрели на тебя один раз, а потом снова не единожды позвали в приват? Что-то мне подсказывает, что ты сильно продешевил, может, тебе наоборот недоплатили? — задумчиво выдаёт Пчёлкина, и в этот раз очень вовремя замолкает, ведь к ним возвращается официантка с подносом, расставляя напитки и два десерта. Кажется, пирожных «картошка», сделанных в виде пчелы, что выглядит весьма умилительно. И такой выбор десерта тут же объясняется, ведь девушка просит Юлю сфотографироваться с ней. Вот она — популярность. К Грому тоже постоянно кто-то подходил, чтобы сфоткаться.  — Нет, к твоему сведению, я не продешевил, он сам назначал цену, и за первый же вечер заплатил мне больше пяти тысяч. Долларов, в смысле, — озвучивает Дима, как только официантка уходит, едва не заставив Пчёлкину подавиться кофе. Да, пожалуй, от такого он бы и сам подавился.  — Та-ак, а… тебе пришлось там делать что-то из ряда вон выходящее? Я не осуждаю, просто спрашиваю для полноты картины, — тут же осекается Юля, стараясь быть максимально аккуратной в своих высказываниях. Но на её лице читается явное волнение. Видимо, она уже выстроила у себя в голове образ какой-то богатой дамы, которая заставляет Диму делать какие-то страшные вещи. И, если так, как же она была далека от истины.  — Да нет. Совсем нет! Мы обсудили, что для меня приемлемо, и не выходили за рамки этого. Всё прошло хорошо, а потом мы начали встречаться не только для того, чтобы устроить что-то эдакое. Мы начали общаться, фильмы вместе смотреть, я с ним очень здорово себя чувствую, поэтому… не знаю, — выпаливает Дубин, и только потом выдыхает, понимая, что выдал ещё одну важную деталь, которую выдавать не планировал, — ну… и это, в общем, парень, а не девушка.  — Димка, я это поняла ещё в тот момент, когда ты назвал его человеком, а не женщиной. Думал, что меня это как-то смутит? Я похожа на лютую гомофобку? — выдаёт она, будто бы его ориентация для неё — нечто само собой разумеющееся. — Тебя ведь не ориентация беспокоит? Ты совсем не похож на человека, который стал бы загоняться на такую тему.  — Вовсе нет, для меня это не сюрприз, всё в порядке. Просто не думал, как ты отреагируешь, — пожимает плечами Дима, опуская глаза на собственную чашку и пробуя кофе. И правда неплохой. Надо будет почаще сюда заскакивать не для неловких разговоров.  — Дорогой, если ты думаешь, что я никогда ничего не пробовала с девушками, ты глубоко ошибаешься. Зачем загонять себя в рамки? Хотя, надо сказать, ты меня перещеголял, потому что вирта за 5000 зелёных у меня не было, — посмеивается Юля, отрицательно качая головой. Да, у Дубина тоже до сих пор в голове не укладывалось, как кто-то в своём уме вообще мог дать столько денег за одну сумбурную встречу. Не говоря уже о том, что Тео продолжал время от времени даже без привязки к их встречам перечислять ему деньги. — Видимо, ты ему очень понравился, Димка. А он сам по себе как? Симпатичный?  — Не знаю. Я вообще никаких личных подробностей о нём не знаю, даже имени. Только его голос слышал. И в голос, кажется, изначально и влюбился. Это странно, да? — и Дима сам понимает, каков ответ на этот вопрос. Конечно же, это чертовски странно. Для того, чтобы влюбиться, нужно было что-то определённо большее, чем просто несколько бесед обо всём и ни о чём одновременно. Даже если во время разговора с этим человеком становится тепло и комфортно.  — Ты же знаешь, как меня угораздило Игорем заинтересоваться? Он мне сначала компьютер сломал, а потом и телефон заодно. Так что по-всякому бывает, нельзя просто опираться на чей-то опыт в таких делах, понимаешь? — Юля накрывает его руку своей и тепло улыбается. И сомнения уходят, он и правда влюблён. Но ведь так же ещё хуже. Лучше бы ему всего лишь показалось.  — Но он же в меня не влюблён. Он просто снял меня, как… ну, ты понимаешь, — с досадой произносит Дубин, в этот раз даже не осматриваясь по сторонам, будто бы лишние уши перестают волновать. Или же правда перестают.  — Это он тебе сказал? Дим, даже самый богатый человек не станет просто снимать кого-то несколько раз без эмоциональной привязанности. Тем более, ради того, чтобы просто поболтать, — голос Пчёлкиной звучит так, будто бы она говорит какие-то совершенно очевидные вещи, но Диме так совсем не кажется. Наоборот, ощущение, словно она просто пытается его таким образом обнадёжить. — Не торопись с выводами, просто наслаждайся вниманием человека, который тебе не безразличен. А потом, со временем, когда будешь к этому готов, расскажи ему. Бьюсь об заклад, он сейчас думает о тебе приблизительно то же самое.  Эти слова заставляют улыбнуться. Не потому что Дубин верит в это, а потому что представляет, как здорово и легко могло бы быть, испытывай Тео к нему взаимные чувства. Только это даже в голове звучит нереалистично. И всё, что он может, как правильно сказала Пчёлкина, наслаждаться вниманием человека, который ему не безразличен.  — Спасибо, ты права, — кивает он, хоть и соглашается только с одной частью её слов. Как бы то ни было, эта встреча всё равно проходит совсем не зря, ведь Юля помогает всё расставить по своим местам в голове. Лучше уж точно понимать, что с тобой происходит, чем теряться во множестве догадок. — Кстати, ты забудь, что я тебе про деньги сказала, я не буду тебе занимать, — вдруг становится серьёзнее Пчёлкина. И Дима даже с пониманием кивает, как вдруг она добавляет неожиданное: — Потому что, если у тебя с этим парнем вдруг получится, это я буду у тебя занимать. Дубин смеётся в ответ, и становится даже как-то легче. Юля снова понимает его, кажется, даже лучше, чем он сам. И, что самое важное, принимает таким, какой он есть, даже не думая рассуждать о неправильности какого-то из сделанных им выборов. Наверное, именно поэтому остаток встречи они проводят непринуждённо. Едят вкусное пирожное, запивая не менее вкусным кофе, обсуждают дело подражателя Разумовского, о котором Пчёлкина, естественно, хотела снять видео. Только позже, непосредственно перед судом. А Дима, в общем-то, и не против поделиться. Правда, ко всем своим шагам добавляя, что они их делали вместе с Игорем — зачем перетягивать одеяло на себя? По возвращении Дубина домой, вся приобретённая лёгкость тут же пропадает. Наверное, было наивно верить в то, что встреча с Юлей вдруг всё распутает по мановению волшебной палочки. Пожалуй, где-то в глубине души Дима просто надеялся услышать опровержение своим собственным словам. Надеялся, что ему скажут, дескать, не влюблён, и вообще, так никто не влюбляется: не увидев человека, не узнав, кто он такой. А Пчёлкина только подтвердила: по-всякому влюбляются. Всё бы хорошо, но сейчас это казалось самым настоящим приговором — многотонным грузом на плечах. Тем самым, который не скинешь, потому что к земле окончательно придавил. Да и кто-то другой не скинет. Даже если бы Дубин вдруг потерял всяческий страх и пошёл бы к Игорю всё это обсуждать, тот, не стесняясь в выражениях, как и всегда, всё равно не смог бы переубедить, даже если бы очень сильно постарался. Интересно, что обо всём этом мог бы сказать Гром? Наверняка, сначала ляпнул бы что-нибудь чертовски грубое, а затем пошёл бы переваривать. Но всё это сейчас казалось неважным. Уж не Игорю выступать защитником морали, которая уже умерла. Во всяком случае, Дима так чувствует. Мораль умерла, а совесть пока осталась, ведь именно после этой мысли по щеке вдруг стекает первая слеза. Спасибо, что хотя бы не рыдает из-за неразделённой первой любви, прямо как подросток лет тринадцати. Или всё-таки из-за неё тоже? Впрочем, была ли это любовь, Дубин точно ответить не смог бы. Зато понимал, что это сильнее, чем все те чувства, которые были раньше. К примеру, одноклассница Марина, с которой они учились в параллельных классах и ходили вместе в художественную школу. Дима по доброте душевной помогал ей с домашками, давал советы по её зарисовкам, да и, чего греха таить, ото всяких хулиганов защищал — не зря ведь единоборствами занимался. Думал, что у них что-то может получиться, а Маринка, оказывается, с каким-то парнем постарше встречалась. Если откровенно, это задело совсем не так сильно, как следующая его несостоявшаяся любовь. Осознание о симпатии к представителям своего пола к Дмитрию пришло лет в десять. Тогда Вера начала от Сергея Лазарева фанатеть. Забавно, но и здесь он сначала втрескался в голос. А затем, когда голос соединился с картинкой, Дубин и понял, что это совсем не просто восхищение талантом. Потому, когда в полицейской академии он познакомился с Денисом, ничуть не удивился тому, что сердце забилось быстрее, а лицо покраснело до кончиков ушей — верный признак симпатии. Но там он ни на что не рассчитывал и, более того, чувства раскрывать не планировал, ведь Ден без преувеличения был готов ломать носы и выбивать зубы всем, кого заподозрит в однополых отношениях. Каково же было удивление Димы, когда Денис сам же притянул его к себе после одной из гулянок в общаге и поцеловал. Казалось, будто бы всё случилось так, как ни у кого другого: несмотря парень-гомофоб влюбился в него и поборол свою гомофобию. Правда, затем, буквально на следующий же день, когда Дубин попытался сделать то же самое, естественно, так же не на глазах у людей, получил сильный удар в нос и злобное: «грёбаный педик». Что это было, он так и не понял. А Денис тем временем на протяжении полугода устраивал с ним совершенно непонятные игры: отталкивал, звал обратно, специально притаскивал каких-нибудь девчонок и тёрся рядом с ним, а потом сам зажимал где-нибудь в углу. Дальше взаимной дрочки, правда, у них так ничего и не зашло. Не то, чтобы Дима был против. Нет, однажды он даже попытался выйти на новый уровень: решил попробовать минет. Получилось, как и в любой первый раз, очень скомкано и неуклюже, но Денису понравилось. Тем страннее, что именно после этого Дубин получил удар под дых. В прямом смысле этого слова, да ещё и ногой. После этого он сам принял решение всё закончить. Ден потом ещё много раз пытался извиниться, начать всё сначала, но Дмитрий сделал именно то, что должен был ещё в самый первый день, когда ему разбили нос: порекомендовал разобраться в себе и собственной ориентации. Затем была Лиля. Пожалуй, самая кинематографичная часть его личной жизни. Диме она понравилась с первого взгляда, ещё на том самом злосчастном митинге. Кто бы мог подумать, что именно она оставит рубец не на душе, а прямо на теле. В тот момент, когда он лежал и истекал кровью, держась за живот, а она сбегала, Дубин уверился в том, что совершенно не умеет выбирать ни женщин, ни мужчин. Зато совсем недавно им удалось побывать на свидании, как бы это ни звучало забавно, с учётом всего произошедшего. Наверное, оба знали, что ничего даже гипотетически не сможет получиться, и всё же, встретились, поболтали почти как старые друзья, а затем она вручила ему как трофей тот самый нож, которым без зазрения совести пырнула его прямо в живот. И ни к одной из своих самых серьёзных интрижек, которые едва ли мог бы назвать серьёзными кто-то с большим опытом в отношениях, чем у него, у Димы не было подобных чувств. Самое забавное, что в каждом самом большом провале эти чувства всё равно были бы уместнее, чем в том, что происходило у него сейчас. Ведь это не было интрижкой, это не было отношениями, это даже не было взаимовыгодным сотрудничеством. Скорее, процессом купли-продажи товара, коим выступал Дубин. Была ли даже малейшая вероятность, что Тео способен воспринять его всерьёз и так же всерьёз начать что-то чувствовать? Была бы, окажись они в грёбаной мелодраме вроде «Красотки». Но, увы, Тео не был ещё относительно молодым и горячим Ричардом Гиром, а Дима уж точно ни капельки не смахивал на несравненную Джулию Робертс даже по половому признаку. И, чёрт, естественно, Дмитрий бы нагло соврал, если бы сказал, что причиной слёз, которые он сейчас льёт, стал исключительно собственный стыд, а не эта неудача, в том числе. Да и тот факт, что каждая из попыток уйти и удалить уже наконец-то этот злосчастный аккаунт, чтобы обрезать и себе, и Тео возможность снова встретиться, оборачивалась ужаснейшим фиаско, естественно тоже жутко расстраивал. Поэтому и он тоже вносил свою лепту в душераздирающую симфонию всхлипов. Но Дубин как никто другой знает: слезами горю не поможешь. А потому порывисто вскакивает со стула, закрыв ноутбук, и в этот раз совсем не бережно дёргает ручку на дверце верхнего шкафчика на шифоньере, так сильно, что многострадальная дверца наконец-то отваливается. Благо, неплохая реакция позволяет отскочить вовремя — не хватало только ногу сломать для пущего счастья. Сейчас Дима на последствия всплеска собственных эмоций плюёт, выуживая с верхней полки такие необходимые сейчас верёвки. Бросает их на диван, а сам снимает с себя всю одежду, кроме белья, потому что сейчас ему надо чувствовать больше. Больше, чем то, что он чувствует по отношению к Тео. И Дубин начинает со щиколоток, продвигаясь выше. Правда, бросает это дело практически сразу. Как это вообще должно помочь? Это уж точно совсем не чувствительная часть тела. Поэтому он пытается распутать верёвки, но, в пылу эмоций, наоборот, запутывает их ещё сильнее. Никогда ещё такого не было. Даже в моменты панических атак становилось разительно легче в процессе. Но влюблённость, как оказалось, даже страшнее, чем чёртова паническая атака. Так что, с горем пополам выпутавшись из верёвок на ногах, Дима берётся за самое сложное, но при этом наиболее ощущаемое. Снова не то. Нет, здесь нужна другая верёвка, более жёсткая. Джутовая идеально подходит, а эту Дубин, несмотря на свою любовь к порядку, так и не убирает, просто оставляет лежать на диване. Разберётся завтра, когда будет проверять, не разбил ли ноутбук, и думать, как посадить обратно дверцу на шифоньер. И с третьего дубля, кажется, всё же получается остановиться хотя бы на чём-то, а именно: начать привязывать руки к телу. Довольно сильно, так, что сам аж слегка кривится от лёгкой боли. А он ведь даже и не мазохист вовсе, вроде как.  Интересно, а что бы сейчас сказал Тео, увидев его в таком состоянии и, что не менее важно, причиняющего себе пусть даже и лёгкий, но всё же вред? Наверняка, что-то вроде: «Малыш, у тебя такая нежная кожа, давай мы не будем её портить. Будь более бережным с собой». И Дима бы наверняка прислушался к этому бархатному голосу, начал бы делать ровно то, что от него хотят, потому что ни разу не было иначе. Потому что Тео каким-то неведомым образом просил делать именно то, что будет лучше для него, и только потом что-то для себя. Интересно, а если бы Дубин всё же решился и предложил ему себя вне интернета, в реальности он был бы таким же щедрым любовником? Впрочем, это предстоит узнать не ему, а тому, кому посчастливилось жить где-то рядом. И, возможно, это даже к лучшему. Каков шанс, что после такого Дмитрий смог бы даже попытаться убедить себя, что всё это пустяк?  Но нет. Сегодня он точно не станет делать то, о чём его просит Тео, потому что это просто нелепо. Поэтому, будто бы назло человеку, которого рядом нет и быть не может, Дима наоборот затягивает сильнее. Да так сильно, что аж стонет от боли. Верёвки очень сильно впиваются в кожу, и это оказывается пыткой. Такой, от которой буквально колотит. А Дубин упрямо продолжает вязать, вопреки любым возражениям внутреннего голоса, который в какой-то момент обзавёлся голосом Тео — какой же неприятный сюрприз. Интересно, что он бы сказал, узнав, что так сильно проник в мысли Дмитрия? Скорее всего, ничего, потому что у него наверняка было множество воздыхателей. Может, с одним из них он и был прямо в эту самую секунду. Точно так же хвалил, называл щеночком. Или, если это девушка, долго изучал изящные изгибы её тела взглядом или руками.  Да, стянуть себя посильнее, возможно, и было весьма и весьма интересной идеей, только эффекта совершенно не было. Потому что каждый из этих узлов должен был отвлечь от этой неправильной связи с Тео. Вместо этого всё было с точностью до наоборот. В эту секунду, кажется, Дима нуждался в нём сильнее, чем когда-либо. Но, вместо того, чтобы униженно просить о новой встрече прямо в этом отвратительном состоянии, он принимает единственно верное решение, спихивая оба мотка верёвок с дивана и укладываясь на него, чтобы попытаться поспать. Может, связывание хотя бы здесь поможет.  Сон, правда, оказывается ничуть не менее беспокойным, чем бодрствование. Дубин ворочается, просыпается несколько раз, но затем снова и снова засыпает. Из плюсов, единственно приятным оказывается то, что удаётся игнорировать боль. Завтра останутся следы, но это уже будет проблема следующего дня, а сегодня проблем и так было предостаточно. Чёртовы выходные, насколько было бы проще, если бы Фёдор Иванович сделал вид, что не замечает, как он работает круглыми сутками. Но Прокопенко, увы, такого вида не делал. Только продолжал гнать Диму с работы домой. Естественно, из лучших побуждений, потому что заботился совсем не как начальник о своём подчинённом. Скорее по-отечески, как ни удивительно, не меньше, чем об Игоре. Впрочем, о Громе он в принципе очень своеобразно заботился.  Утром, когда Дубин, стоя перед зеркалом, это великолепие распутывает, становится совершенно очевидно, что всё даже хуже, чем он мог предположить. Местами верёвки стёрли кожу едва ли не в кровь. Видимо, из-за неспокойного сна Дима ещё и ворочался всю ночь. Калечить себя он точно не собирался, просто перестарался. А теперь, будто бы извиняясь перед собственным телом, мазал заживляющей мазью особенно сильные следы. Что же, зато будет уроком, что в таких ситуациях лучше подобным не заниматься. Даже если это очень и очень сомнительное «зато». Лучше бы он послушал собственный внутренний голос, упрямо внушающий, что так делать ни в коем случае нельзя. Тогда бы и уроки извлекать не пришлось. Нет же, втемяшил себе, будто бы следует хоть раз ослушаться Тео, даже если тот только как озвучка его же внутреннего голоса выступает.  Избавиться от чувства вины перед самим же собой выходит только к обеду. К этому моменту Дубин успевает выйти и позаниматься на площадке у дома. Снова нелепая попытка отвлечься от этих своих идиотских навязчивых мыслей. Затем, попросив у соседа шуруповёрт, всё же возвращает на место дверцу, предварительно посмотрев видео о том, как это правильно делается, так что теперь он с гордостью отмечает, что отвалиться она не должна. Во всяком случае, на его век в этой квартире точно хватит. Должно хватить, потому что в следующий раз он рискует не отскочить, если дверца будет норовить упасть прямо на его ногу.  После обеда же происходит то, чего Дима с одной стороны ждал, а с другой жутко боялся и надеялся, что этого всё же не произойдёт. На телефон поступает звонок с неизвестного номера. Дубин берёт трубку, не особенно заморачиваясь о том, кто это может быть. Вероятно, как и обычно, спам, ничего особенного. Пока голос в трубку не начинает говорить:  — Добрый день! Для Вас запланирована доставка заказа, когда Вам было бы удобно её принять? — вежливо интересуется курьер, и Дмитрий про себя отмечает, что тот, возможно, и не знает, что в посылке, потому что говорит без доли лукавства в голосе. Ну, или же он профессионал, что, в общем-то, тоже неплохо.  — Я могу прямо сегодня, если Вы не против. Можете подъехать в любое время, — ориентирует Дима, мысленно отмечая про себя, что это, наверное, жалко, сидеть в выходной дома целый день. Впрочем, вчера он уже побывал на прогулке, ни к чему хорошему это не привело. Не из-за Юли, естественно, она поддержала лучше, чем мог бы кто-либо другой. А исключительно из-за него же самого. Из-за него и его чувств к Тео, которому, как ни крути, придётся написать.  Поэтому, распрощавшись с курьером, Дима падает на диван, утомлённый делами, которые сам себе придумал, чтобы не сидеть на месте и не забивать голову человеком, с которым прямо сейчас по иронии придётся связаться. Уложив голову на спинку, Дубин приподнимает очки и трёт глаза, чтобы сразу после этого включить телевизор. Да, разумеется, он обязательно напишет, только перед этим необходимо хотя бы немного собраться с мыслями. Чему всё же не способствует белый шум на фоне, так что приходится убавить звук до минимума. А после уже привычно зайти в то самое злополучное приложение на телефоне и открыть единственный висящий там диалог. 

dog in ropes: Тео, привет! Мне сегодня в течение нескольких часов должны доставить ту самую посылку. Мы сможем созвониться вечером, чтобы вместе её распаковать? Иначе я не сдержусь и сделаю это сам. 

Угроза звучит так себе, особенно с учётом того, что Дмитрий так и не уверен, что Тео это в принципе может быть интересно. В смысле, сам процесс распаковки игрушек. Хоть он и говорил, что будет занятно понаблюдать за смущением Дубина. Он ведь его видел уже неоднократно, вполне могло бы и надоесть. Впрочем, Дима бы соврал, если бы сказал, что не говорит это всё себе намеренно, чтобы в случае чего не слишком расстраиваться, если вдруг ничего не выйдет и ему не ответят.  Какое-то время Тео действительно не отвечает. Дубин прекрасно понимает, что тот, возможно, работает, отдыхает или просто занят какими-то не имеющими отношения к работе вещами. И всё же, всякие разные тревожные мысли лезут в голову, и развеять их удаётся всего лишь навсего новому сообщению на самом ненавистном для него сайте. 

summerflash: Здравствуй, щеночек! Наконец-то они решили ускориться, потому что с момента заказа уже прошла, кажется, целая вечность.

summerflash: И, конечно же, я смогу вечером, как же я такое могу пропустить, ведь ты само очарование, когда краснеешь, малыш. Жду не дождусь, когда ты посмотришь и пощупаешь всё, что я для тебя приготовил. При мне, естественно. 

Шумно выдохнув, Дима откидывает телефон, роняет голову на подушку, а затем накрывает ею же своё лицо. Наверное, было бы в сотню раз проще, если бы Тео сам сказал, что ему всё это надоело. Но, увы, он, кажется, даже и не думает прекращать. Снова раскидывается милыми прозвищами, а Дубин с ужасом понимает, что лишь они приносят долгожданное облегчение. И от этой мысли должно хотеться плакать, а он, словно полный придурок, просто лежит и улыбается.