Какая нить ведёт к тебе?

Первую неделю с момента создания аккаунта «dog in ropes», он оставался полностью пустым. В смысле, Дима заходил туда ежедневно и даже снял пару видео на пробу. Не для публикации, чтобы посмотреть на самого себя, но так и не рискнул не то, что выложить, а даже открыть эти видео. К всепоглощающему стыду добавилась ещё и уже привычная неуверенность. Почему в какой-то момент он решил, что сможет показать нечто такое, за что кто-то захочет заплатить? Это было излишне самоуверенно и глупо с его стороны. Особенно считать, что он сможет сделать это «что-то» лучше других. Причём думал об этом Дмитрий, потому что так сказала его подруга, которая вряд ли могла негативно прокомментировать его потуги, учитывая, что он был в подавленном состоянии. Конечно, Юля была весьма и весьма объективным человеком и умела говорить правду даже в самых неприятных ситуациях, иначе не была бы так популярна. И всё же, он ведь её друг, так что эту оценку едва ли можно брать в расчёт. На вторую же неделю Дубин принимает решение начать с малого. В кои-то веки вернувшись после работы вовремя, он достаёт из пакета чёрную карнавальную маску, закрывающую верхнюю половину лица, включая нос, линзы и жидкость для них, а заодно и в цвет маски плавки-шорты, потому что имеющиеся у него с весёлым принтом в виде авокадо вряд ли подойдут к случаю. Ещё в начале подумывает взять какие-нибудь верёвки другого цвета для антуража, но затем машет на это рукой: какой смысл заморачиваться, если и отклика-то никакого может не быть? После недолгих приготовлений Дима крутится перед зеркалом, кажется, в первый раз так долго. Мысленно бьёт себя по лбу за то, что не купил помимо прочего гель для волос, потому что они, как всегда, забавно торчат, что выглядит совершенно не эстетично и не сексуально. Даже попытки прилизать их водой ни капли не помогают, так что с сожалением Дубин понимает, что придётся сниматься так. В этот раз пока лишь фото. Для того чтобы нормально поставить телефон с целью после снять всё в хорошем ракурсе, уходит, пожалуй, раза в два больше времени, чем на прочую подготовку. В ход идут книги, небольшие коробки и ещё уйма подручных вещей. Кажется, если дело пойдёт, надо будет купить штатив. Зато в итоге телефон захватывает ровно ту часть дивана, которую нужно. Со стены приходится снять дипломы и фотографии, чтобы не рассекретить себя ненароком. Хотя, откровенно говоря, его эта маска была отвратительным прикрытием и, скорее, была куплена чтобы просто немного успокаивать и помогать держаться увереннее. Тем не менее спокойнее Диме не становится ни на секунду, даже когда он начинает выверенными и привычными движениями вязать себе ноги. Потому что мысль о том, для чего он это делает, оказывается куда сильнее того, что обычно успокаивает. И всё же, выходит очень даже симпатично. В этот раз Дубин делает несколько узлов от щиколоток до колена, а бёдра оставляет свободными. А вот с руками приходится повозиться подольше, потому что их он привязывает вдоль тела сверху до локтя. Запястья связывает привычным узлом, но в этот раз, правда, слабее, чем обычно, чтобы было удобнее возиться с телефоном. Правда, в процессе настройки кадра он всё равно пару раз падает, так что Дмитрий ловит себя на мысли, что штатив купить точно надо. Или у Юли попросить. Хотя, у неё наверняка возникнут вопросы, для чего, а сообщать о своём новом падении он никак не горит желанием. Фотографии в итоге получаются на удивление неплохими. Даже сам Дима, который никак не был способен оценить объективно свои внешние качества, не может этого не признать. К примеру, эта: неяркий тёплый свет напольной лампы падает на него, сидящего на диване с прижатыми к груди коленями, сверху которых видны и руки с узлом на запястьях. А на той другой он уже стоит на коленях, демонстрируя вязку вдоль тела. На третьей же и вовсе Дубин садится на пол, чтобы быть ближе к телефону и не менять его положение, делая фото захватывая верхнюю часть по плечи, где он трогает своё лицо связанными руками, чуть повернув голову к свету и прикрыв глаза. Кажется, это фото можно даже сделать главным в профиле. Не модельно, конечно, но очень даже недурно для дилетанта вроде него. За обработку фотографий Дима тоже берётся впервые и, естественно, получается так же не идеально, но это точно гораздо лучше, чем попросить кого-то их обработать. Даже если это будет совершенно незнакомый человек вроде тех, кто и так будет смотреть на него уже сегодня. Если, конечно, кто-то вообще будет смотреть. К тому, что не будут, он тоже был готов, а вот негативной реакции определённо боялся. Хоть и старался настроить себя на то, что в ней нет совершенно ничего страшного. Невозможно ведь понравиться абсолютно всем. С этой мыслью Дубин и заливает главное фото, а за ним ещё несколько, но они открываются только после доната. Символического, естественно. Потому что не мог Дима поверить, что кто-то готов заплатить за десяток фото связанного не слишком примечательного парня в разных ракурсах больше пяти долларов. Закончив с выгрузкой и разобравшись, как сделать альбом закрытым для всех, кроме донатеров, он откладывает ноутбук и даже пытается лечь спать, но уснуть снова не получается. Теперь его мучает тревога иного толка. Та самая, которая заставляет открыть злосчастный сайт и начать скрупулёзно обновляться. Не для того, чтобы понять, сколько денег ему прислали, а для того, чтобы удостовериться, нет ли в самом деле негативных комментариев, которых он так боялся. И до сих пор боится до такой степени, что аж поджилки трясутся. Каждые пару минут обновляет, снова выходит, смотрит несколько отвлекающих от дурных мыслей коротких роликов на другом сайте, а затем опять обновляет, двигаясь по этому кругу, который, кажется, не имеет выхода. То есть, как ни странно, выход появляется совершенно неожиданный — почти здоровый сон длиной аж часов пять, которые ощущаются самым настоящим подарком судьбы. Помогает связывание, которое происходило не так уж и давно, или же первые поступившие деньги, хоть и крайне символические, а с ними позитивный комментарий, Дима понятия не имеет, да и знать не хочет. В последнее время, после разговора с Пчёлкиной, которая растолковала, что в его занятии нет совершенно ничего плохого, Дубин зарёкся думать о том, из-за чего он вообще в конечном счёте уснул, чтобы потом не корить себя без причины. Просыпается Дима неожиданно для самого себя богатым. То есть, конечно, не совсем так, но ощущение складывается именно такое, потому что во вкладке, где показываются доходы, он видит совершенно неожиданную цифру: 95$. Но и это далеко не всё, ведь буквально за то время, пока он умывается и делает себе завтрак, в личном кабинете появляется ещё целых два уведомления. И сумма превращается в ту, которую Дубин совершенно точно не ожидает увидеть. Ровно 200$, ведь помимо оплаты за доступ к фото, последний посетитель, оставшийся анонимным, оставил донат в 100$ c припиской:

«You're worth much more, puppy. Don't underestimate yourself».

То ли от суммы, то ли от самой приписки у Дмитрия в прямом смысле этого слова перехватывает дыхание. Потому что он понятия не имеет, что делать. Чувствует себя должным этому анонимному пользователю, ведь тот буквально оплатил половину стоимости аренды его квартиры, с другой… ощущает уверенность? Да, очень похоже на то самое чувство, с которым он шёл в полицейский участок в первый день ещё до всех драматичных событий. Хоть Дубин и убеждает себя, что после приятного комментария не стоит зазнаваться, мысль о том, чтобы этим вечером попробовать кое-что новое, сама собой поселяется в голове. И Дима принимает решение, что уже сегодня он покажет нечто большее, чем просто картинки. Даже несмотря на то, что, если вывести имеющиеся деньги сейчас, на пару недель, а то и больше, спокойно хватит. Кажется, анонимный пользователь вселил в него даже большую уверенность, чем стоило бы. Вот уже второй день подряд он уходит с работы не слишком поздно, чем вызывает некоторое недоумение коллег. Нет, время от времени, когда не было никаких дел, над которыми возникала необходимость поработать сверхурочно, Дубин уходил домой вовремя. Но обычно двух таких дней подряд не случалось, потому что он сам находил себе интересное занятие в виде какого-то каверзного дела. Иногда Игорь говорил, что ему срочно надо переходить в следователи, но это совсем не то, чего он хотел. Помимо расследований, Дима определённо любил сам процесс поимки преступника, а ещё чувствовал себя по-настоящему нужным на месте преступления, потому что мог предположить что-то интересное. Работа следователя казалась куда более бездушной, чем эта, а он совершенно точно не представлял собственной работы без души. Дома в этот раз приходится провозиться сильно дольше, чем вчера, чтобы поставить телефон и свет. В процессе Дубин несколько раз вспоминает Юлю исключительно в контексте восхищения: как она вообще умудряется самостоятельно это делать с периодичностью пару раз в неделю? Он бы определённо с ума сошёл, потому что это казалось таким кропотливым и скучным, как ни одно, даже самое проходное дело. Вот что значит, быть увлечённым своей работой. Это крайне важно как в полиции, так и в видеоблогерской деятельности. Хотя, у них с Пчёлкиной, при всех этих отличиях в работе, было очень много общего. К примеру, они оба любили проводить расследования. И в этот раз Димино своего рода расследование зашло уж слишком далеко. Настолько, что вот он, сидит и связывает свои руки перед камерой, стараясь не торопиться, чтобы зритель мог в полной мере насладиться процессом с эстетической точки зрения. Впрочем, это своего рода самообман, потому что вряд ли на него приходили смотреть ради платонического эстетического удовольствия. Но хочется верить, что это хотя бы какая-то часть ряда причин, по которым кто-то может купить доступ к этому видео. Того, которому он ставит запредельную стоимость для рук, привязанных к телу и связанных запястий — 25$. Даже описание пишет максимально честное, будто бы отговаривая таким образом возможных покупателей. Но буквально следующим же утром обнаруживает, что сумасшедших богачей оказывается больше, чем он мог бы себе представить, ведь только от этого видео его счёт становится тяжелее на 325$. В этот раз уже без дополнительных донатов, из-за которых он мог бы почувствовать себя должным. Правда, тот самый анонимный пользователь всё же не даёт забыть о себе даже на работе. Пуш-уведомление о новом зачислении с сообщением приходит на его телефон уже поздно вечером, когда Дмитрий всё же не изменяет себе и остаётся сидеть допоздна, расследуя очередное пересечение двух краж, в которых до сих пор никто не нашёл общего следа. А вот Дубин, кажется, унюхал. Только вот резкий звук пришедшего на телефон уведомления заставляет отвлечься ненадолго, при этом едва не подавившись собственной слюной, потому что сумма оказывается абсолютно запредельной — 500$, а сообщение гласит:

«That's better, good boy. But you still underestimate yourself, I don't like it».

От этой приписки перехватывает дыхание, и первая мысль, которая тут же приходит в голову — написать в поддержку и попросить вернуть деньги обратно анонимному пользователю. Потому что не мог кто-то просто так, не планируя потребовать у него что-то взамен, перевести сумму, которая была больше его месячной зарплаты. Наверное, неправильно измерять в соотношении с зарплатой стажёра полиции, но всё показалось бы ещё хуже, если бы вдруг Дима решил измерить эту сумму в соотношении с его стипендией в полицейской академии. И всё же, от исполнения первоначального плана его тормозит тот факт, что все эти деньги ему присылает именно аноним. Зачем скрываться, если планируешь потребовать что-то взамен? В следующий раз, появляясь перед камерой с верёвками в маске и чёрных плавках, Дмитрий ловит себя на совершенно неожиданной мысли о том, что работает он не на всех зрителей, а на одного конкретного. Будто бы не денег получить хочет, а просто доказать этому анониму, что он себя не недооценивает. В этот раз он выкладывается по полной, связывает себя на камеру целиком, даже ноги прямо от бёдер до щиколоток. Правда, действует быстрее, чем на прошлом видео, чтобы не вышло слишком долго, ведь тогда его вряд ли кто-то захочет досмотреть до конца. В этот раз цена оказывается совершенно несоразмерной — 50$. Если сравнивать с предыдущими его предложениями, это в последствии оказывается наименее востребованным, как в общем-то Дубин и предполагал. Только вот этот факт его не слишком интересует в сравнении с тем, что анонимный пользователь больше не появляется. Причём не появляется целую неделю, что в какой-то мере даже радует. Судя по всему, этой суммы было достаточно, чтобы поверить, будто бы у Димы и правда нет проблем с самооценкой. Даже если на самом деле они есть, об этом ни к чему знать какому-то богатею, который платит за то, чтобы посмотреть чьи-то фото и видео для самоудовлетворения. Ничего нового Дмитрий так и не выкладывает, ведь тех денег, которые ему прислали за этот недолгий период, вполне себе хватит на несколько месяцев комфортного существования. А потом, если вдруг понадобится ещё, он сможет снять новое видео. Как оказалось, это и правда золотая жила, как и предрекала Юля, хоть и понятия не имела, что её слова не будут исключительно шуткой. Дубин уже даже планирует просто вывести деньги и удалить приложение, но отчего-то тянет. Будто бы надеется, что тот аноним снова напишет. Хоть и, если честно, понять не может, какого именно содержания хочет увидеть сообщение. Что-то вроде похвалы? Чертовски глупо взрослому мужчине надеяться на похвалу незнакомца из интернета. Только вот вместо похвалы или нового доната дней десять спустя ему приходит целый текст. И Диме даже не требуется открывать, чтобы понять, от кого он, ведь первые же слова говорят сами за себя:

summerflash: Здравствуй, щеночек!

Рад, что ты последовал моим наставлениям, хоть я и считаю, что тебе нечего делать на этом сайте, ведь ты стоишь дороже, чем жмоты здесь могут тебе заплатить. Но довольно прелюдий, я бы хотел предложить тебе скрасить мой вечер, естественно, не бесплатно. Не вижу условий для проведения привата у тебя в профиле, но ты можешь выдвинуть их в чате. Обещаю, что буду следовать твоим правилам, пока ты сам не захочешь следовать моим. В процессе прочтения сообщения сердце начинает колотиться в сотню раз сильнее, чем обычно. Конечно же, этот самый анонимный пользователь не мог просто и безвозмездно прислать ему такие гигантские деньги, Дмитрий должен был изначально последовать собственному чутью и вернуть всё до копейки. С другой же стороны… он ведь и сейчас не требовал чего-то за те деньги, которые уже дал. Нет, он предлагал ещё. Более того, даже не настаивал на встрече, просто просил. Поэтому Дубину требуется пауза на то, чтобы придумать ответ:

dog in ropes: Здравствуй, summerflash!

В первую очередь, хотел бы поблагодарить тебя за донаты, и всё же, не стоило. Это очень большие суммы за просмотр видео и тем более фото. А вот за приват, если бы я даже согласился, взял бы намного больше, вряд ли тебя устроила бы эта сумма. И снова попытка показать, что он ценит себя гораздо сильнее, чем этот парень думает. На секунду даже закрадывается мысль, не слишком ли много Дима пытается показать какому-то анонимному пользователю из интернета. К слову, даже после рассекречивания своего профиля он остаётся анонимным, потому что там нет абсолютно ничего, даже фотографии. Что даже к лучшему, ведь те фото, которые ставили на аватар зрители обычно, были крайне непристойными. В сотню раз более непристойными, чем у моделей. Также на профиле summerflash не находится ни единой подписки, хоть регистрация аккаунта была давно. Неужели он находит любимчиков по никам? Или, возможно, просто их не заводит. Загореться исследовательским интересом Дима не успевает, ведь вскоре приходит ответ на его сообщение:

summerflash: Спасибо, что не испугался и ответил, хороший мальчик. Так и думал, что ты совсем не из пугливых. Что же до цены, я не предлагал тебе поставить свою, учитывая, как сильно ты склонен себя недооценивать. Двух тысяч для начала будет достаточно? И будь послушным щеночком, пришли мне список того, на что ты не готов, без правил мы точно не начнём.

Дубин нервно посмеивается, пробежавшись по содержанию сообщения. Больше всего такую реакцию вызывает его конец. Summerflash ведёт себя так, будто бы он уже согласился. Впрочем, эта сумма, которую тот предлагает… запрос в Гугле о конвертации в рубли, и глаза лезут на лоб, ведь за один единственный приват это какая-то совершенно нереалистичная сумма, жалко отказывать. А что, если не отказывать? Даже если сама мысль о том, чтобы пойти на такое, вызывает какой-то невероятный стыд. Всего один вечер, и он сможет навсегда забыть о существовании этого сайта. Будет тратить эти деньги не меньше года, а через год ему уж точно хотя бы немного поднимут зарплату, так что во всём этом непотребстве больше не будет необходимости. Впрочем, не факт, что, прочитав список его правил, summerflash не сбежит сам.

dog in ropes: Хорошо, я согласен. Но тебе вряд ли будет со мной интересно, потому что у меня нет совсем никаких игрушек, я точно не готов в себя что-либо вставлять. Не готов ко всяким грубым разговорам, оскорблениям и прочему. А ещё у меня никогда не было ничего подобного, поэтому я не представляю, как себя стоит вести.

Тем не менее, несмотря на полное отсутствие надежды, что у них в принципе что-то получится, и этот щедрый донатер ещё раз ответит, Дима идёт в ванную и надевает линзы вместо очков, чтобы не тратить на это время потом. И очень долго рассматривает себя в зеркале, будто бы не веря, что это действительно он. Потому что тот Дмитрий Дубин, который был здесь ещё несколько недель назад, не стал бы заниматься подобным на камеру ради денег. Очередной приступ душевных терзаний тормозит только звук пришедшего сообщения из динамика ноутбука.

summerflash: Конечно, малыш, ничего больше указанного. Надеюсь, у тебя под рукой есть верёвка, но не волнуйся, я буду с тобой нежен. Как только будешь готов, можешь звонить.

А за сообщением на счёт тут же приходит зачисление с той самой названной суммой, которую и предложил summerflash — 2000$. Интересно, что бы произошло, реши Дмитрий обмануть и отказаться от привата после поступления денег? Кажется, это было очень глупо и недальновидно со стороны того парня. Или же, что куда более вероятно, для него эти деньги не имели особого значения. Интересно, кем он был? Каким-нибудь главой мафии или вроде того? Ну, или миллиардером-программистом, который по вечерам переодевался в суперкостюм от компании HOLT International и убивал людей… впрочем, нет, второй раз ему на такое бы точно не повезло. На физическую подготовку уходит не так уж и много времени, а вот на моральную немного больше. И Дима снова не понимает, почему это вообще с ним происходит. Как в прошлый раз было и с регистрацией, когда он просто брал и делал, пытаясь по пути внушать себе, будто бы он целиком и полностью контролирует ситуацию. Сейчас то же самое ему пытался внушить и собеседник, хотя буквально каждое его сообщение будто кричало о том, что это именно он держит всё под полным своим контролем. Хотя бы относительно придя в себя, Дубин всё же отправляет запрос на приват, поправляя маску на глазах и почти неестественно выпрямляя спину.

summerflash: Я уж думал, ты не решишься.

— Я тоже так думал, — отвечает он, как только видит сообщение единственного зрителя уже в приватной комнате. И это совсем не шутка, до последнего Дима и близко не верил, что всё-таки решится. Даже когда глаза судорожно искали на экране, как отправить запрос. Но вот, они оба здесь. То есть, как. Здесь только он, а его собеседник пока только в текстовом режиме, что тоже немного сковывает. Конечно, Дубин понимает, что вряд ли его увидит, но, может, если бы услышал, это хоть немного растопило бы лёд.

summerflash: Не против, если я перейду на голосовое общение?

От этого сообщения Дмитрий не сдерживает короткого смешка, ведь summerflash будто бы читает его мысли. Или же ему самому не слишком комфортно набирать текст, с учётом того, что он вряд ли планирует сидеть с обеими свободными руками. Иначе он точно не стал бы платить Диме такие деньги. — Конечно, делай, как тебе будет удобно, — немного запоздало отзывается он, скользя языком по пересохшим губам, а затем едва ли не прикусывает его, ведь на счёт безо всяких на то причин прилетает ещё 3000$. В этот момент, если честно, хочется закрыть этот стрим и сбежать, потому что с ним разговаривает не иначе как какой-нибудь извращенец. То есть, хочется ровно до той секунды, когда он вдруг слышит этот голос. — Тише, сахарок, мне нравится этот язык, не прикусывай его. Лучше еще раз смочи губы, — и Дима тут же повинуется, потому что совершенно точно не хочет ослушаться его. Скорее, наоборот. Боже, этот бархатный голос хочется слушать беспрерывно. Дубин даже на мгновение ловит себя на мысли о том, как жаль, что он не надел наушники, потому что едва ли динамики не слишком уж хорошего ноутбука способны передать всю глубину этого тембра. — Слушай, это мой первый приват и я легко могу облажаться, а ты, кажется, возлагаешь на меня слишком большие надежды, когда кидаешь такие деньги. Я ведь даже ещё ничего не сделал, — всё же произносит он, густо алея щеками. Будет очень жалко, если кто-то с таким невероятным голосом окажется каким-нибудь извращенцем. — И ты не сказал, что хочешь сделать со мной. — Расслабься, щеночек, я не возлагаю никаких надежд. Ты мне понравился, ведешь себя искренне и этого достаточно, чтобы мы оба получили удовольствие, как считаешь? — звучит как-то чертовски подозрительно. Настолько, что Дима ёрзает на стуле, не в силах унять свои нервы. Но в то же время едва ли у него есть хотя бы одна причина с этим поспорить, потому что, вопреки всей подозрительности, это звучит ещё и чертовски логично. Поэтому остаётся только перевести тему. — Как ты хотел бы, чтобы я к тебе обращался? Summerflash звучит красиво, но довольно длинно, как думаешь? — кажется, сегодня, после всех этих нервов, ему придётся снова связать себя, ну, или оставить верёвки после их этих сегодняшних игр. Мысль о том, что ещё совсем немного времени, и он получит это долгожданное ощущение спокойствия, совсем немного расслабляет и помогает откинуть нервы, а это явно к лучшему. Дубин, конечно, не уверен, что здесь можно потребовать вернуть деньги назад за ненадлежащую услугу, но, если бы зритель был возмущён, он бы точно не стал сопротивляться. Кто захочет сплошной комок нервов, который из себя в эту секунду представляет Дима? — Можешь называть меня Тео, — и вновь Дмитрий не может сдержать смешок. Тео, конечно же. Божественный, если переводить с греческого. Отчего-то даже на секунду не возникает сомнений, что этот парень себя таковым и мнит. И всё же, звучит красиво, а запоминается легко. Но Дима не успевает распробовать липовое имя на вкус, ведь Тео опять начинает говорить: — А по поводу того, что я хочу от тебя… В твоем профиле указано, что никаких атрибутов. Что, даже без вибратора или мастурбатора? Представляю, как бы красиво ты стонал, если тебе связать руки и подводить к оргазму вибро-игрушкой. — У меня нет ничего подобного. Ничего, кроме верёвок, как я и сказал, — категорично отвечает Дима, опуская глаза. Наверное, прозвучало слишком резко. И снова в голову приходит мысль о том, что Тео останется совсем не в восторге. Он не делает совершенно ничего особенного, просто сидит перед ним без одежды. И этого, наверняка, недостаточно, чтобы понравиться. Так ещё и отвечает резковато, неужели от Игоря понабрался? — Хорошо, это не страшно, малыш. Чем из верёвок ты играешься? Думаю, что хлопок, твоя кожа выглядит нежной. Тебя хочется и искусать всего, и заласкать до невнятного скулежа… вот видишь, тебе даже не нужно ничего делать, чтобы меня завести, — для того, чтобы после этих слов прийти в себя, приходится нервно сглотнуть снова и чуть поёрзать на стуле, устраиваясь удобнее, потому что возбуждение даёт о себе знать. Интересно, это в самом деле его голос? Да нет, быть того не может. Ни у кого не бывает настолько сексуального голоса. Наверняка, он просто меняет его. Правда, едва ли Дубин в это верит, потому что никаких электронных ноток в нём нет, но пытается этими мыслями себя утихомирить. — Чёрт ты… ты вгоняешь меня в краску, — выдыхает Дима, откидывая голову назад. Был бы у него вентилятор под рукой, он бы его непременно включил, потому что лицо огнём горело от смущения. И, чтобы стало хотя бы немного прохладнее, он кладёт ладонь на свою щёку. А воспалённая фантазия заставляет представлять, будто бы это делает совсем не он. Отчего-то кажется, что у Тео жилистые руки с длинными тонкими пальцами, которые сначала скользнут по щеке, оставляя на ней ощущения сродни ударам тока. Затем обхватят его подбородок, одним движением заставляя поднять голову. Он ведь, наверняка, хоть немного, но выше… — На руках я использую хлопковую верёвку, угадал, она мягче. Джутовой я пользуюсь, когда хочу связать ноги или привязать руки к телу. Это выглядит более… внушительно. Хочешь, чтобы я ими воспользовался или оставим на сладкое? — Давай оставим верёвку на десерт, если ты будешь в настроении для неё. Но можешь показать мне лёгкую обвязку? Хочу посмотреть, как ты выглядишь с ней. Должно быть очень… ммм… нежно… Люблю бондаж за то, как интимно это ощущается. Сколько доверия в этом, сколько заботы, внимания. Когда партнер настолько вверяет себя тебе, — его голос звучит так мягко, так обволакивающе, что даже от одного него Диму, кажется, клонит в сон. Клонило бы, не слышь он все эти слова, что говорит Тео. — Хорошо, как скажешь, — кивает Дубин. А умозаключения по поводу бондажа заставляют его снова покраснеть и отвести взгляд куда-то в сторону, будто бы они в самом деле сейчас смотрят друг другу в глаза. Эти слова откликаются внутри, только вот его, к собственному же большому сожалению, связывал лишь он же сам. Раскрыть свою потребность довериться, вверить себя кому-то, совсем не просто. Особенно когда постоянного партнёра нет. Тем временем Дмитрий отрезает совсем небольшой, которого будет достаточно для лёгкой обвязки, кусок верёвки, начиная вязать с левой руки и оставляя рабочую пока свободной. Делает всё медленно, чтобы Тео успел насладиться зрелищем, если они закончат ещё до того, как он успеет увидеть что-то более толковое. Затем, обвязав одну руку и затянув узел между нею и второй, принимается и за правую тоже, пока не слишком затягивая. — Умница, как у тебя хорошо получается, — комментирует его действия Тео, и от этого появляется какое-то странное чувство гордости внутри, как будто бы он и правда делает нечто особенное. А затем собеседник вдруг задаёт вопрос, который тотчас же вгоняет в ступор: — ты бы хотел, чтобы я позаботился о тебе, маленький? — Я… — голос срывается, Дима чувствует, как сердце пропускает несколько ударов, а дыхание слегка спирает. Вопрос, казалось бы, совершенно обычный, но задевает те струны души, которые уж точно не должны быть задеты в привате с каким-то парнем, отдавшим ему за обыкновенную дрочку едва ли не пять сотен тысяч рублей. И, поняв, что пауза затянулась, Дубин прокашливается, чтобы голос вернулся к нормальному состоянию, после чего добавляет: — да, я бы очень этого хотел… я был бы хорошим мальчиком, и делал бы всё, что ты скажешь… Дима не знает, чего именно хочет, но точно знает, что говорит это искренне, и не пытается звучать пошло или просто сделать то, чего от него хотят. То есть, естественно, он понимает, что с этим Тео они больше никогда не увидятся (или, в его случае, услышатся), потому что вряд ли люди, заходящие на эту платформу, ищут какого-то постоянства. Денег он уже получил предостаточно. Ему нет резона строить из себя что-то, но он правда этого хочет. Полностью отдать себя в чьи-то руки, чтобы хоть ненадолго снять со своих плеч воз ответственности, который он, кажется, просто физически не мог держать. И в подтверждение своих слов он по-быстрому заканчивает узел, не слишком сильно стягивая, чтобы после было легко развязать, и демонстрирует Тео, как это выглядит. Даже несмотря на то, что в наскоро связанных руках нет никакой дополнительной эстетики, равно как и интереса, да и прилегают руки друг к другу неплотно, Дубин всё равно ощущает, как тепло разливается по телу. Потому что в этот момент он отпустил себя, вверил кому-то. Пускай, даже это просто грёбаный моток верёвки, но собственные ощущения можно обмануть. — Как хорошо ты выглядишь. Мне очень нравится. Ты бы прекрасно смотрелся в пшенично-жёлтых верёвках, озолотивших тебя. С учётом цвета твоих волос, ты бы выглядел как божество солнца, — чем больше Тео говорит, тем сильнее Диму бросает то в жар, то в холод, а грудь начинает вздыматься чаще. И, если честно, даже если бы хотел, он вряд ли смог бы сказать, что сильнее доводит его до такого состояния — те слова, которые тот говорит, или всё-таки его голос, от которого так сильно ведёт. Дубину даже не требовалась общая картинка для того, чтобы член напрягался вплоть до болезненных ощущений. Тем более, что в голове сами собой всплывают иллюстрации: вот, длинные пальцы скользят по верёвкам на его запястьях, распутывают их, чтобы после связать по-своему. А Дима смотрит сверху вниз и терпеливо ждёт, чтобы после получить похвалу и нежное поглаживание по щеке этими же пальцами… боже, ещё Тео продолжает подливать масло в огонь. — Или в винно-бордовых. Порочность и нежность в одном флаконе. Я бы связывал тебя долго и тщательно. Проводил бы тебя через это удовольствие, ласкал и ухаживал после. — Я так хочу… пожалуйста, разреши мне развязать руки и прикоснуться к себе, прошу, — сбивчиво шепчет Дубин, ёрзая на стуле, пока румянец вспыхивает с новой силой. А фантазия рисует новые образы. Вот, он уже перед Тео на коленях, тот сидит в кресле, чуть раздвинув ноги, зарывается пальцами в его волосы, а Дима трётся щекой о его острое колено, облачённое в дорогущие брюки. Наверняка, сшитые на заказ. И он не знает, как представить себе его лицо, но даже оно не нужно, чтобы всё тело изнывало в ожидании ласк. Хотя бы собственной рукой. — Мне… очень нужно. — Fijn. Как бы хорошо ты смотрелся у моих ног. Связанный, жаждущий, обнаженный телом и душой, — ох, да. Он тоже мог представить себя у его ног связанным и жаждущим. Жаль, что они встретились при таких обстоятельствах, и сейчас их разделяют тысячи километров. Дима ведь понятия не имел, откуда Тео родом. Разве что, судя по вставленному не на английском слову, он вряд ли был из англоговорящей страны. Интересно, какой это вообще язык? Немецкий? Вроде нет. Может, нидерландский? Они с немецким весьма похожи по звучанию. — Сладко просишь, малыш, как сладко… Я бы доводил тебя до этих просьб снова и снова, пока ты не забудешь собственное имя. Можешь развязать руки, но сделай это медленно и красиво. Я знаю, ты хочешь потрогать себя, пока нельзя… отодвинься назад, хочу тебя всего видеть. Какой же ты красивый, mijn goede. Я бы связал тебя и долго растягивал. Может, вставил бы вибропробку и заставлял тебя скулить и выгибаться. Красивый. Красивый, мой малыш. — Я бы… хотел такое попробовать, — признаётся Дима, снова отводя взгляд куда-то в сторону, после того, как собеседник говорит о вибропробке. Он, конечно, мало себе представлял, что это такое, но название очень красноречиво говорило само за себя. — Я пытался только немного самостоятельно растягивать себя пальцами ради интереса. — Дай угадаю, не прочувствовал? Самому не очень удобно, но… ох, я бы тебе показал как это может быть приятно. Ты такой чувствительный, хороший мой, — в ответ он только кивает, потому что кажется, будто бы утаивать что-то не имеет совершенно никакого смысла, словно бы сейчас Тео видит его всего насквозь, и он совсем не против. Ему это даже нравится. Может, конечно, дело в помехах связи, но будто бы Дмитрий слышит щелчок, а после хлюпающий звук, так что, кажется, Тео тем временем выливает себе на ладонь смазку, затем и не только на ладонь. А это значит, что ему нравится. Правда нравится. И Дубин ёрзает на стуле снова, а затем отодвигается чуть дальше от ноутбука, чтобы расширить обзор на себя, прежде чем начать развязывать руки, чтобы поскорее присоединиться в его занятии к своему собеседнику. На такой случай поблизости у Димы всегда лежал нож, если вдруг что-то пойдёт не так, и получится только запутаться ещё сильнее, но в этот раз, несмотря на то, что в голове мысли лишь о собственном ноющем члене и ещё немного о стоне, который только-только издал Тео, потому что звучал он просто невероятно, он не торопится. Делает всё максимально аккуратно, чтобы не испортить картинку, ведь его зритель должен быть им доволен. Поэтому спустя какое-то время верёвка падает на пол, а Дубин разминает руки, замечая на запястьях едва заметные следы, которые уже совсем скоро пройдут. — Тео, пожалуйста, разреши мне коснуться себя, иначе я просто сойду с ума, — шепчет Дубин, уже который раз ёрзая от нетерпения и скользя рукой по своему животу вниз, но не доходя до паха. Потому что он не посмеет коснуться себя до того момента, когда ему позволят это сделать. Он ведь хороший мальчик. — Умница, хороший, всё правильно. Можешь приласкать себя. Не сдерживайся, — после этих слов Дима тянется к небольшому флакончику смазки — самой недорогой, не такой, как обычно используют, к примеру, для анального секса, потому что у него ничего подобного не планируется. Просто чтобы не касаться себя насухую, хотя, сейчас, возможно, даже естественной смазки бы хватило. Тем не менее, размазав лубрикант по руке, он обхватывает свой член, скользя большим пальцем по головке и не сдерживая совсем-совсем сдавленного стона, откидывает голову назад, выгибает спину. Интересно, Тео понравится это зрелище? Или, может, его стоны? Пока что, если честно, Диме кажется, что это наоборот он должен заплатить своему зрителю за вирт, потому что именно он ведёт диалог, заодно будто бы играючи и легко доводя его до исступления. И ведь он даже имеет наглость попросить: — Скажи… скажи, пожалуйста, что бы ты ещё сделал со мной, — нервно кусает губы — боится не услышать ответ, ведь это действительно хамство. Он сам должен рассказывать в таких же красках, что хотел бы сделать, но вряд ли смог бы, даже попытавшись. — Что бы я сделал? Долго целовал. Ты так кусаешь губы и они настолько алые… боже, хочу попробовать, — судя по звукам на фоне, Тео, кажется, в буквальном смысле облизывается на него, отчего румянец расходится по всему лицу, затрагивает уши, яркими пятнами ложится на шею, а он сам натурально скулит от переизбытка эмоций, которых собеседник дарит ещё больше: — да, вот так, мой хороший. Я бы зацеловал твою шею, от ключиц до челюсти, оставляя засос. Чтобы ты не мог его перекрыть одеждой и все видели, что ты занятой мальчик. Прямо сейчас я бы хотел твой член. Связать твои руки снова и облизывать его, вбирать до горла, чтобы ты выл и ёрзал, не в силах сделать ни-че-го… А потом, когда в твоей голове ничего не останется, проникну в тебя одним пальцем. Медленно, осторожно, постепенно. А если будешь хорошим мальчиком, то сначала языком тебя приласкаю. Ты пробовал римминг? Уверен, тебе понравится. — Я… нет, никогда, — отрицательно качает головой Дима. Он в общем-то мало себе представлял кого-то из своего окружения, кто согласился бы на нечто подобное. Впрочем, человека, с которым хотел бы вступить в отношения, среди своего окружения Дубин тоже не видел. А встречаться с кем-то просто для того, чтобы переспать, точно не для него. Даже вопреки тому, чем он сейчас занимается. Да и, если честно, даже здесь уходить в приваты снова он зарёкся, только если снова не позовёт Тео, на что надеяться глупо. — Но я был бы самым хорошим и послушным мальчиком, чтобы попробовать его от тебя… Фантазии Тео заставляют задуматься о том, что и Дима безумно хотел бы ему отдать. И с удовольствием носил бы собственнические засосы на теле. Даже если бы Игорь придумал на эту тему тысячу и одну шутку — плевать. Может, это чертовски импульсивно, но сейчас, находясь под властью Тео, и в целом магии этого вечера, Дубин хочет ему принадлежать. И от одной этой мысли он снова по обыкновению пропускает румянец, снова вспыхнувший на щеках. Этот по-особенному властный голос и пробирает тоже особенно сильно. Заставляет Диму замолчать и до боли прикусить губу. Но только для того, чтобы после незатейливого приказа расслабиться, не кончить себе в кулак прямо сейчас. Боже, как же Дубин сильно хотел пережить эту сладкую пытку, которую тот описал. И Тео, кажется, даже не думает прекращать его пытать словами, голосом: — Конечно, был бы, сладкий. Я бы вылизывал тебя долго и тщательно, ты ведь этого заслуживаешь, такой послушный, отзывчивый, — приходится предпринять множество усилий над собой, чтобы хоть немного замедлить движения руки и перестать толкаться в неё бёдрами. Потому что больше всего на свете хотелось продлить этот момент как можно дольше. Даже если завтра в восемь утра надо быть на работе. Бессонные ночи для Димы не проблема. И всё же, этих плавных движений руки на члене хватает, чтобы наоборот только приближать разрядку. Но хочется большего, поэтому вскоре они снова ускоряются и становятся куда менее размашистыми. — Позволь мне кончить, пожалуйста, прошу, — выдыхает Дубин, в этот раз и вовсе останавливая руку в районе головки, пальцем поглаживая кожу под ней. Всё, чтобы не излиться, пока не получит распоряжение от Тео, и одновременно чтобы не заставлять себя слишком сильно мучиться, убрав руку совсем. — О нет, ещё рано, — а Тео такого разрешения намеренно не даёт, так что он лишь тихо скулит снова, и сжимает вторую руку в кулак, впиваясь короткими ногтями в кожу, чтобы хоть немного отвлечься. Боже, так долго держаться он не сможет. Особенно когда человек по ту сторону экрана продолжает мучить его своими речами. И даже если бы он говорил что-то совсем не сексуальное, это всё равно не могло бы не возбуждать, а сейчас тем более. — Знаешь, я эгоистичен, но тебя я бы ласкал долго. Может быть, позволил кончить от своего языка… а после, когда ты немного придёшь в себя, растягивал тщательно и бережно. По одному пальцу, чтобы ты привыкал, чувствовал, ждал большего… быстрее, щеночек, давай… И когда ты будешь готов, я трахну тебя. И Дубин, конечно же, представляет, будто тот мучает его, прямо как сейчас, только ещё дольше, ещё сладостней. Так, что голова даже сейчас идёт кругом. Представляет, как он раз за разом умоляет дать ему кончить. Как Тео медленно растягивает его своими пальцами, и ему, чёрт возьми, это непременно понравилось бы. От этого, кажется, он скулит ещё громче, выдавая очередное: «пожалуйста». — Кончай. Стоит Тео скомандовать, и Дима в ту же секунду отпускает себя, с тихим стоном изливаясь в свой же кулак. И, возможно, хотелось бы продлить этот момент, услышать ещё больше, но держаться он был попросту не в силах. Только на одной единственной мысли, что для этого ему необходимо разрешение, хотя Тео даже не говорил ничего подобного изначально. Просто, кажется, Дубина неожиданно привлекала мысль о том, чтобы подчиняться ему, ловить любой его приказ. От этой мысли отрывают странные звуки будто бы помех, но даже несмотря на эти помехи, Дима слышит, как по ту сторону экрана тоже раздаётся стон, который он бы записал на диктофон, настолько звучит хорошо. И, кажется, Тео кончает практически вместе с ним. — Боже, это было… — Дмитрий тормозит, потому что не знает, как это описать словами. Особенно учитывая, что ничего особенного, казалось бы, не произошло. Но Дубин просто в восторге, что обыкновенное самоудовлетворение может вдруг вызвать такой ураган эмоций. — Спасибо, ты невероятный. И не потому что ты мне платишь… это правда так. Комплименты Дима делать не умеет, но сейчас просто не может не попытаться. Даже если получается странно и нескладно. Но зато искренне, потому что если бы прямо сейчас Тео попросил его вернуть всё до копейки, он бы вернул, но ничуть не пожалел бы о произошедшем. — Спасибо тебе, драгоценный. Я давно не получал такого удовольствия, как с тобой, знаешь. Очень… ммм, вкусно. У тебя, кстати, маска съехала, щеночек. Поправь, — теперь его голос звучит едва ли не по-кошачьи. Он такой расслабленный, что Дубин даже не может толком нервничать из-за съехавшей маски. Разве что, снова смущается и тут же её поправляет, хоть и понимает: она ничерта не помогает сохранить даже малейшую анонимность. А затем на телефоне всплывает очередное уведомление о пришедшем донате: 1000$. — Ты серьёзно? Такое ощущение, что ты пытаешься забронировать меня на будущее, — посмеивается Дима в ответ на собственную шутку, на самом деле, переводя в голове доллары в рубли и ловя себя на мысли, что, благодаря Тео, он может прямо сейчас пойти и удалить свой аккаунт. — Особенно учитывая, что я совершенно ничего не сделал. — Почему же не сделал? Или в твоем понимании сделать что-то особенное — это отсосать через экран? — от этих слов становится спокойнее. Нет, он всё ещё считает, что не заслуживает всех этих денег, но уже, во всяком случае, не ощущает стойкого желания их вернуть во имя справедливости. — Золотинка, не преуменьшай. Ты мне доверился, был искренним, получал удовольствие вместе со мной. Попал в настроение, в конце концов. Это особенно… и, может быть, я правда рассчитываю на бронь. А теперь тебе, кажется, надо отдохнуть. Спокойной ночи, щеночек. — На самом деле, спасибо за донаты и за… лишение приватной девственности, — и Дима пытается держать самообладание, чтобы не раскраснеться ещё сильнее от собственной же брошенной фразы, но не получается. — Спокойной ночи, Тео. Мне было искренне приятно с тобой познакомиться. И ночь действительно оказывается на удивление спокойной без верёвок, потому что этот голос, всё ещё звучащий в голове эхом, опутывает куда сильнее, чем даже самые крепкие путы. Несмотря на то, что Дима знает наверняка: это было их первое и последнее «свидание», потому что таких же, но ещё более опытных и не менее послушных щеночков Тео найдёт предостаточно. Он не будет думать об этом, ведь это в сущности не имеет никакого значения. Зато точно будет думать о том, как же чертовски хорошо было этим вечером. Утром, пока будет делать кофе, от вкуса которого уже иногда воротит, когда будет ехать на работу и даже сможет позволить себе такси, потому что у него на счету лишних 6000$. Даже если они не лишние, а очень сильно нужные. И в участке, пока Игорь будет рассказывать про то, как они с Юлей шикарно ели шаверму на крыше вдвоём, тоже будет думать о том, что сам он провёл этот вечер ещё лучше, чем чудесное свидание по-громовски.