Если хочешь любить меня...

Андрей трясся в электричке и листал в плеере любимые песни. Миша с группой остались на гремящем до сих пор фестивале, а он соврал, что должен срочно вернуться в город, и уехал. Миша великодушно сделал вид, что поверил. Андрей приклонил голову, гудящую от похмелья и переизбытка эмоций, к прохладному стеклу и закрыл глаза, вспоминая, как случай свёл его на фесте с компанией разновозрастных меломанов. Один из них, Илья, знал Мишкину «Контору» с начала девяностых, и поведал любопытному Андрюхе много разных историй. Что-то он видел сам, что-то знал по рассказам приятелей. Андрей невольно вслушивался в каждое слово и узнал про Мишу много... всякого. И вот теперь, обвешанный этими знаниями и путаными Мишкиными объяснениями, как обезьяна бананами, возвращался домой. Но долго грузиться Андрей не любил и не умел, поэтому уже к середине пути переключился на мысли о клипе. Мишкина музыка была такой прикольной, что нарезки из игры к ней надо было подобрать соответствующие, дорисовать недостающие куски и красиво всё смонтировать. А ещё скопились долги по рисункам, которые он рисовал на заказ, чтобы заработать себе на жизнь. Именно этим Андрей занялся, оказавшись дома. Сбросил рюкзак и закрылся в комнате. Мама звала его обедать, но Андрюха лишь отмахнулся: после пьянки всё ещё было нехорошо. На кухню он выбрался лишь ночью. Уселся на подоконнике с чашкой чая, уставился на фонарь за окном. Интересно, как там Миша? Ушёл в отрыв или держится? Можно ли ему доверять? Андрей не знал. И боялся. Слишком разные они с Мишкой. Слишком... — Андрей, ты что здесь в темноте? — лепестки люстры зажглись мягким тёплым светом. — Ой, слезь немедленно, ты же мне все цветы переломаешь! — Ма, я аккуратно. — Глянь, герань бабушкина опять расцвела. Красиво, да? Ну, рассказывай, как съездил? — мама хлопнула дверцей холодильника, сунула в микроволновку котлеты. — Садись за стол, поешь нормально. Где извалялся-то? Джинсы все в грязи в прихожей бросил. Да сиди, я закинула уже в стирку. Слышишь, машинка урчит? Проголодавшийся Андрей перебрался на стул и улыбнулся маминой грубоватой заботе. Устала, наверное, за день, вот и ворчит. — Спасибо, мам. А на фесте было клёво. Много разных групп, много интересных людей. Утром, представляешь, рассвет на речке встречали, — Андрей излишне мечтательно вздохнул, вспомнив горячие Мишины поцелуи. Мама подозрительно прищурилась. — С кем это? Ты же без друзей ездил? — С Мишей, — он увидел в маминых глазах невысказанный вопрос и кивнул. — Миша мой... партнёр. Это слово оказалось самым подходящим. Мама покраснела, что с ней случалось очень редко, и не стала продолжать разговор. Андрей знал, что она не осуждает его, и не обижался. Жалел только немного, что не может поговорить с ней начистоту и посоветоваться, что же ему делать дальше, но и так было неплохо. Андрюха общался в сети с другими геями и знал, что многих родители гнобили своими собственными руками. А ему повезло. — Мам, хочешь, покажу тебе, что уже готово для клипа? Пойдём! Он доел, сполоснул кружку, поскакал в комнату и показал маме свои наработки. Та хвалила и удивлялась. — А это кто? Лицо у него будто знакомое. Злодейское, но доброе. — Вампир. Это специально так, мам. Чтобы игрок сначала проникся к графу доверием, а потом уже узнал его страшный кровавый секрет, — сказал Андрей и внезапно понял, что жизнь играет с ним точно в такую же игру. Проигрывать не хотелось. Через несколько дней, полных работы, его разбудил звонок. Андрей не глядя взял трубку и буркнул спросонья: — Алло. — Андрюх, привет! Я дома уже давно, а ты не звонишь. Как дела? — голос Миши звучал чуть встревоженно, но трезво и бодро, пробирался обертонами под кожу, вновь и вновь будоражил кровь. — Я только что проснулся, — признался Андрей. Миша гоготнул, кашлянул и вкрадчиво спросил: — Стоит? — Есть такое, — Андрей, обрадовавшийся звонку, забыл обо всех проблемах, откинул одеяло, прихватил себя у основания и пропел: — Утренний стояк, хуй мой поднимался над землёй, просыпался он, восхищённый... Блин, дальше не могу придумать. Мих? Миха, похоже, задыхался там у себя от хохота и лишь хрипел в трубку. Андрей посмеялся вместе с ним, перевёл дух и спросил, возвращаясь к главному: — Ты обещал мне рассказать о себе. Давай сегодня вечером? Миша помолчал, видимо, что-то решая, и сказал: — Ты приходи, но сначала мне надо записаться для радио. Хочу твою игру прорекламировать. Слышь, тебе тоже пару слов сказать надо будет. — А разве можно? — Андрей обрадовался. Им в любом случае нужно было продвигать игру, и эфир на радио казался отличным началом пиар-компании. — Моя авторская программа, что хочу, то и делаю. Если вырежут, буду ругаться, ё-моё. Вечером Андрей приехал к Мише, и они снова целовались с порога. Андрей не мог устоять, забывая обо всём, и цеплялся пальцами за обивку дивана, пока Миша, такой большой, такой красивый, быстрыми сильными толчками вбивался в него сзади. Колени дрожали и разъезжались, изнутри облепляло удовольствием. — Миш, давай, я всё уже, всё!.. После секса они нежились на диване, обнимая друг друга. Андрей гладил сперва Мишин живот, так ему полюбившийся, мягкий, с трогательной складочкой и дорожкой волос от пупка, потом руки, невольно задерживая взгляд на внутренней стороне сгибов, и недоумевал, зачем Миша столько лет убивает себя. — Ничего не изменилось, говоришь? — Миша хмыкнул, сбросил звонок на своём мобильнике и пристально посмотрел на Андрея. — Зачем же ты думаешь сейчас о наркоте и смерти? — Потому что так пахнет твоё прошлое, — Андрей прижался ухом к его анархической титьке, вслушиваясь в биение сердца. — А моё настоящее пахнет тобой, — Миша уткнулся в его макушку и щёлкнул легонько по лбу. — Понял? Щас расскажу тебе всё, что хочу, и закроем тему. Говорил он быстро и честно, иногда искоса поглядывая на Андрея, и перебирал в пальцах его волосы, а в конце признался, что, если б можно было всё изменить, ни за что больше не связался бы с героином. — Ну вот. Мне больше нечего скрывать, Андрюх. Андрей, мельком подумавший, что Мишкина жизнь похожа на фильм «На игле», не знал, что ответить. Сказать, что он будет рядом, несмотря ни на что? Но ведь это неправда, настолько серьёзно он не настроен, и губить себя созависимостью не собирается. Пригрозить, что всё закончится, как только Миша сорвётся? Жестоко. Предложить свободные отношения, где никто никому ничего не должен? Сомнительно. Ну вот что ты будешь делать? Куда ни плюнь, везде неправильный выход. Лабиринт какой-то. — Андрей, знаешь, я подумал, что нам нужны слова, — не дождавшийся реакции Миша потянулся за листком. — Люди любят больше песни, чем чистый инструментал. Поэтому я написал вот тут. Андрей вгляделся в не самый разборчивый почерк, потом посмотрел на Мишу. Тот улыбался и был, очевидно, уверен в успехе. Но... Андрею не понравилось. Атмосфера игры терялась абсолютно. — Миш... — Я спою тебе сейчас, слушай! — Миха включил демку и запел, хлопая себя по коленям. С музыкой звучало, конечно, круче, но всё равно не так. — Миша, блин, ты извини, но... Это не совсем то, что я хотел бы услышать. — Что? — Миша выпрямился и несказанно удивился. — В смысле? Ты чё, ё-моё? Кто из нас двоих тут песни пишет? — Ты, конечно. Но игра-то моя. — А я больше двадцати лет в этой теме, — Миха вскочил, бешено вращая глазами. Вспыхнул, как спичка. Стал таким же демоном, каким бывал на сцене, уверенный в своей правоте на все сто. — Я тебя уверяю, охуенная песня будет. Запишем в студии, всех порвём! Андрей уступать не собирался. Он тоже встал напротив Миши и помахал листком у него перед носом: — Эта песня чужеродна моей игре. По тексту. Музыка на высоте, я не спорю, но слова... — Тьфу, — Миха оббежал комнату по кругу, опять отбросил в сторону зазвеневший телефон, — какой ты упрямый. И что ты хочешь? — Я сам напишу текст! Вот прямо сейчас! — Пиши, пиши, бля, давай, — Миша всучил ему тетрадь и карандаш. — Я неделю до феста мучился, и вчера только выродил эти стихи, а ты за полчаса напишешь? Ну-ну, ё-моё. Я посмотрю, как это у тебя получится. — Спокойнее, Михаил Юрьевич, удар хватит, — Андрею стало смешно. Миха был ещё раздетым, и Андрей пропустил половину его разгневанной речи мимо ушей, пялясь на раскачивающийся член. Так, стоп. Мысли в сторону, пора сосредоточиться на стихах. — Намычи мне мотив, Миша, — попросил Андрей и укусил карандаш за кончик. Слова пришли быстро. Миша посидел рядом, заглядывая через плечо и в самом деле напевая, потом ушёл греметь на кухню. Судя по разнообразным звукам, он мыл там посуду и ругался с Сидом, который залез на стол и что-то съел.

***

— Готово! — крикнул Андрей меньше, чем через час. Миша удивлённо метнулся к нему. Что этот наглец себе позволяет, в конце концов? Наклепал стихи на коленке и думает, что выйдет классная песня? Миха нервничал после разговора о наркотиках, недовольный тем, что Андрей опять не сказал в ответ ничего конкретного, и потому злился и дёргался. — Ну-ка, дай, — он бесцеремонно вырвал листок из его рук. Прочитал. Перечитал. Перечитал ещё раз и немножко охуел. Получилось... неплохо, складно и задорно, в сюжет уместилась целая история. Как у Лавкрафта, ё-моё! — Знаешь, Андрей... Сейчас я... — Миша взялся напевать, наткнулся на стык согласных. — Вот здесь можешь слово поменять? Чтоб я мог... — Без проблем, — Андрей запыхтел рядом, Миша прихватил его за шею, втянул носом лёгкий запах юношеской кожи. Невозможный Андрюха, блин... — Поменял? Пробуем, — Миша снова спел припев, Андрей радостно разулыбался и спросил: — Ну как? — Оставляем так, — согласился Миша. — Сказка со страшным концом... Ладно, такого ещё не было. Но слишком длинно, надо резать. Вот это четверостишие... — Нет, — взвился Андрей, — оно очень важное! — Бля, я тебе говорю, затянуто будет. Они проспорили ещё час, и Андрей вдруг вспомнил о записи: — Мишка, песня — это хорошо, но как же передача для радио, о которой ты говорил? — Ночью запишем. Ты же останешься? Вот он, самый главный вопрос, в котором были спрятаны все остальные, невысказанные. Миша крупно сглотнул. Если Андрей сейчас откажется... — С тебя ужин. Пельмени не люблю, — легко и быстро отозвался Андрей, и Миша почувствовал, как с плеч свалилась гора, выше Эвереста раза в три. И вся ночь принадлежала им. Успели записать программу, потрахаться, доделать текст песни, перекрикивая друг друга, поесть, помыться и поиграть в игру. Спать легли, когда за окнами уже задребезжали по рельсам первые трамваи. Миша подтянул Андрея поближе, себе под бок, и почти заснул, но Андрюхе приспичило опять. Миша не открывал глаз и впитывал горячие поцелуи вслепую. Надо было бы признаться, что сегодня у него точно не встанет, в третий-то раз, но Миша предпочёл молча поднырнуть под Андрея и взять у него в рот. Тащился от сладких высоких стонов, наслаждался твёрдостью плоти и солёным гормональным вкусом. — Открой глаза, Мих. Посмотри на меня, пожалуйста, — прерывисто попросил Андрей, натягивая пальцами длинные Мишины волосы. — Мишка... Миха любовался его оргазмом и обнимал за стройные длинные ноги с таким приятным чувством, будто сам только что кончил. — Ну как тебе на вкус мой эликсир молодости? — засмеялся Андрей над его ухом. — Заметь, это было твоё выражение. — Да чё, Андрюх... Мне, честно, пофиг теперь на твой возраст. Ты мне нравишься, вообще, как человек, неважно, будь тебе сорок или двадцать, понимаешь, да? — Миша перевернулся, закурил и сказал, помолчав: — А ты тоже говорил, что ненавидишь нарков. Я думал, ты сбежишь от меня, когда узнаешь. — Ну, как видишь, не сбежал. Принципиальность никогда не была в списке присущих мне качеств. Мих! А что бы ты сделал, оказавшись на моём месте? Ну, прикинь, ты бы узнал сейчас, что я, например, солевый. — Бля... Слышь, ты не вздумай никогда пробовать эту гадость. Она ещё хуже, чем... Хотя всё одна хуета, — жёстко ответил Миша и задумался. — Что бы я сделал... Ну, раньше мы бы вместе с тобой на дно ушли, как в своё время с Анфиской, а сейчас... Я бы помог тебе. Как смог. Нормальный рехаб, лечение и всё такое. Потом реабилитация. Андрей понятливо кивнул и вдруг умело перевёл стрелки, обводя Мишу вокруг пальца, как фокусник-иллюзионист. — А ты? Лечился нормально? Проходишь сейчас реабилитацию? Миха закашлялся. Буквально сегодня он должен был пойти в клинику на приём, и, естественно, не пошёл. Сбрасывал весь день звонки. Потому что... Ну нахуй? Скажут ерунду опять какую-то. — Мих, скажи честно. — Нет. Я на всё забил, — весьма беспечно сказал Миша и увидел, что Андрей серьёзно расстроился. Отодвинулся и лёг на спину. Блять, ему точно не всё равно. Поэтому... Может, перестать упираться и в самом деле заняться собой? Ради Андрюхи, ради того, чтобы подольше пожить вместе с ним. Миша побыстрее обнял его, грустного, настороженного, и твёрдо сказал: — Андрюшка... Я займусь этим всем, ё-моё, я обещаю тебе. — А чё мне-то? Ты же для себя это будешь делать. А если только ради меня, то... — Андрей повернулся на другой бок. — Не знаю тогда, Миша. Миха знатно охуел от такой постановки вопроса и чуть было не взбрыкнул, послав Андрея в пешее эротическое, но ситуацию спас Сид. Запрыгнул, прошёлся по плечу Андрея, боднул головой, обращая на себя внимание, и громко замурлыкал. — Конечно, он, бля, будет в этом вопросе на твоей стороне, — заржал Миша. — Когда я пьяный домой прихожу, он на меня смотрит хуже, чем сварливая жена. Умел бы говорить, я б сдох от его нравоучений. Андрей усадил Сида себе на грудь и долго молча гладил, улыбаясь. Миша смотрел на них, смотрел и сказал: — Ладно, Андрей, ты прав. Я для себя буду это делать. Запишусь заново на приём. — Вот, это правильно, Мих. Ты же... Нафига себя хоронить-то? Хватит уже, наумирался. Ты сможешь. Всё хорошо будет. И Миша ему поверил.