Если хочешь любить меня...

Дверь парадной, окружённая двумя монументальными колоннами, была открыта, и Андрей с разбега нырнул в сырую темноту, на закруглённую лестницу, по-питерски роскошную. Миша жил под самой крышей, но Андрей бежал по ступеням легко, счастливый и окрылённый. Поднялся и забарабанил кулаком, не найдя кнопки звонка. Открыл ему почему-то Александр, басист, если Андрей верно запомнил. Внутри переживательно ёкнуло: где Миша? — О, маленький наглец. Проходи, — Балунов улыбался радушно и пьяно. Андрей тут же отбросил переживания и зашёл уверенно, чуть ли не как к себе домой. — Откуда вы знаете? — спросил, имея в виду прозвище, и быстро понял, как сглупил. — Ты у Мишки в телефоне так подписан. Мы всей группой тогда твой номер искали. Слушай, не выкай мне, ты чего. — Хорошо, — прежде, чем свернуть на кухню, откуда слышался громкий голос Миши, спорящего с кем-то об анархии, Андрей поправил перед зеркалом выбившиеся из укладки пряди и снова спросил: — Сегодня какой-то праздник? Что за повод? — Да вот празднуем Мишкино возрождение из пепла, хрен знает, какое по счёту. Он у нас как феникс, — странно рассмеялся Шурка, а в дверном проёме показался весёлый довольный Миша, очевидно, переспоривший собеседника. Увидел Андрея и поспешно сгрёб в охапку. — Привет, Андрюш. Чёрт, как я рад, что ты тут. — У тебя сегодня день рождения? — запрокинув голову, уточнил Андрей, потому что не до конца понял витиеватую фразу Балу. — А? Нет… Не совсем. Шурка, блин, я тебе! — Миша, почти трезвый, в отличие от Шурика, вдруг резко отодвинулся, отвесил Балунову лёгкий подзатыльник, а потом схватил Сида, который, крадучись, шёл вдоль стенки, и предъявил Андрею, будто, блин, паспорт на пограничном контроле: — Вот у него день рождения. Андрей окончательно убедился, что ничегошеньки не понимает, погладил занервничавшего кота и развёл руками: — А я без подарков. — Ты сам и есть лучший подарок, — Миша спустил орущего Сида на пол и резко склонился к уху Андрея, буквально ткнувшись в него носом. — Пошли? На кухне нашёлся Поручик. Поздоровался, налил сразу же чешской бехеровки. За маленьким столиком было тесно, и Андрей сел вплотную к Мише, изнывая от желания. Он приехал сюда с весьма определённой целью, и не собирался от неё отказываться. — Мих? — Поручик вопросительно булькнул бутылкой, Миша покачал головой и потянулся к соку. — Ну чё ты как… Не панк, что ли? — Да пошёл ты, — беззлобно показал ему фак Миша. — У меня ещё планы на вечер, ё-моё. — Хор-рош! — рассмеялся Поручик и чокнулся с Андреем, который передумал краснеть и ободряюще глянул на Мишу. Поговорили об игре, о музыке, о новом фестивале, на который пригласили группу, а вечером, лишь только оба Сашки, прикончив выпивку, ушли, Андрей толкнул Мишу на диван и забрался к нему на колени. Покрыл поцелуями всё лицо и, пока Мишка довольно жмурился, спросил: — Я так и не понял, чего праздновали-то? Шура сказал про какое-то возрождение, ты про Сида… А на самом деле?.. Миша застыл, серьёзно изменившись в лице, но ответил быстро и небрежно: — Да это просто шутка наша. Я в этот день в прошлом году из больнички вышел, — он сказал это скороговоркой, не дав Андрею шанса задать уточняющие вопросы, и продолжил излишне воодушевленно: — Прихожу сюда, а у дверей котёнок мяукает. Мелкий такой, только-только глазки открылись. Не знаю уж, откуда он взялся, может, с чердака дополз, может, подбросил кто. Ну… Я подумал, что это знак, понимаешь, да? Будто я до сих пор кому-то нужен. Ну, я и забрал его домой. Из бутылочки кормил, грелку соорудил, возился, как с ребёнком. И вот, ё-моё, смотри, какой он огромный вырос. — Вот это история! — искренне восхитился Андрей и не стал больше лезть в душу, расспрашивая про больницу. — Ты такой добрый, Миша. Такой хороший. Самый классный, да? Миша замычал, глуша стон, и Андрей вернулся к долгим поцелуям, до припухших губ, до кровавого привкуса на уставшем языке. — Мих, ляжешь на меня полностью? — раздеваясь и готовя себя, Андрей шептал почти бессвязно, потеряв голову. — Прижми к дивану всем собой, пожалуйста, я очень хочу. Трахни, Мих, трахни так, чтобы искры… Да… Миша зарычал, как настоящий медведь, навалился всем весом и вжался в лежащего на животе Андрея, быстрый, сильный, тяжёлый. Дышал сипло и часто, двигался резко, вылизывал Андрею уши, покусывал за шею. Андрей тёрся членом о жёсткую обивку дивана и стонал в голос. — Андрюш, Андрюха… Я… Я люблю тебя, слышишь? Люблю, не могу, люблю, — Миша бурно и шумно кончил, потянулся рукой к Андрею, испачкался в его сперме и засмеялся. — Слезай, — прошипел немного смущённо Андрей, чувствуя, что уже задыхается, весь скользкий, потный, растрёпанный и наверняка красный. Миша отодвинулся, Андрей сел и заглянул ему в глаза. Это что сейчас было? Признание в любви? В самом деле оно? Но Миша отвёл взгляд, почёсывая кончик длинного носа, и наваждение растаяло. Ясен пень, он сказал это на эмоциях, на пике крутого траха. Так не считается. Но Андрею всё равно стало хорошо. — Как называется фестиваль, на который вы едете, я забыл? Куплю туда билет, — сходив в душ, он растёкся по дивану, всем довольный, и разблокировал телефон. Миша, закинувший на него ногу, пошевелился и приподнялся. — Тебе зачем? — Хочу съездить, оторваться. Сколько можно сидеть за планшетом. Ну, как там его? «Берег...» какой-то? О, нашёл, — Андрей увидел ценник и, видимо, слишком громко вздохнул, потому что Миша бесцеремонно вырвал у него телефон. — Не надо никуда ездить. — Почему? — удивился Андрей и обиженно потянул телефон обратно. — Отдай, ты чё! — Да там… — он спохватился и ослабил хватку. — Поле, палатки, грязь по колено и комары. Он же региональный, непопулярный. Тебе не понравится. — Нет, наоборот! — разгорячился Андрей, почти ткнув в кнопку покупки билета. — Я люблю такое, круто будет. И ты рядом. Миша завозился весь, словно его за задницу муравьи искусали, и наконец смиренно выдохнул: — Поехали вместе с нами. Билет не нужен будет. Оставь деньги, пригодятся. — Ура! Спасибо, Мишка! — обрадовался Андрей и крепко-крепко его обнял.

***

Миша очень не хотел, чтобы Андрей ехал на фест, и всячески его отговаривал, но тот упёрся рогом похлеще барана. Мише оставалось лишь вздыхать и переживать за своё поведение: а ну как опять не сдержится? Травка там, колёсики в приятной компании, это ж ерунда, на самом деле, заодно можно совместный клип с кем-то обкашлять. Но только не при Андрее! Придётся за собой тщательно следить, а у Миши с самоконтролем, между прочим, большие проблемы. Как бы то ни было, ранним утром пятницы они встретились на Ладожском вокзале и загрузились в нужную электричку, употев под весом рюкзаков, инструментов и аппаратуры. Андрей, слегка стесняясь, стремился всем помогать и шумно радовался, но в вагоне тихо приткнулся в углу с большим блокнотом, что-то рисуя, а вот Миша, напитавшись его энергией, уже не мог усидеть на месте, вертелся и размахивал руками. Поручик, усмехнувшись, вытащил из сумки пиво, привычное пенное успокоительное, и Миша махом выдул бутылку. Слегка полегчало. Андрей, заметив, что пьют без него, возмутился, и дальше бухали уже все вместе, пока в проходе не нарисовался мент и не пригрозил протоколом за распитие в общественном месте. Андрей бесстрашно показал пустую тару. — Вы ошибаетесь, мы не распиваем. Потому что уже нечего! Не знаете, где тут купить можно? И засмеялся, а. Каков! У мента отвалилась челюсть, а Мише такая дерзость, конечно же, пришлась по нраву. — Андрюх, а ты, ё-моё, тот ещё бесёнок, — прошептал он ему на ухо, когда мент подобру-поздорову свалил, и быстро отодвинулся, потому что Андрей в ответ успел шепнуть, как сильно хочет его, и едва не залез на колени. Ну не при всех же, ё-моё! К месту проведения феста приехали как раз вовремя и стали ждать своей очереди на саундчек. Андрей, уже хорошо захмелевший, носился по полю, словно у него за спиной заводной моторчик, знакомился со всеми подряд, ещё что-то пил и дурил. А ещё постоянно лез целоваться, но Миха отбивался как мог. Блин, ну заметят, пиздец же! И полбеды, если это будут свои, а если чужие? Миша не был готов к каминг-ауту. Андрей, наконец, это понял и куда-то свалил. Миша выдохнул и отвлёкся, а когда увидел Андрея, ползающего под одобрительный свист техников по конструкциям сцены на самом верху, у софитов, охерел. — Эй, слезай! — он всегда боялся высоты, а теперь испугался ещё и за неустойчивого Андрюху. Поплохело вдвойне. — Мишка, тут такой офигенный вид. Иди ко мне! — Ёбнешься! Давай вниз! Андрей нехотя послушался и, весьма ловко спустившись, притворно надулся: — Ты будто моя мама, блин. — А ты как несмышлёный ребёнок, глаз да глаз за тобой. Не умеешь пить, не пей, — огрызнулся, не подумав, Миша и сразу же пожалел, но обида в глазах Андрея стала настоящей. — Ребёнок, да? Конечно, как иначе-то. Слушай, Мих, ну вот хоть ты не выноси мне мозг, а? Сам-то дохуя правильный? — он не дождался ответа и ушёл, а Миша буквально увидел, как разверзлась между ними двадцатилетняя пропасть разницы в возрасте, которую раньше он попросту не замечал. Ну не дурак ли. Во время чека Миша швырялся хрипящим микрофоном, орал на всех, кто хоть каплю выводил его из себя, и зверел от переживаний, лишь под конец заметив, что Андрей продолжает веселье вдалеке от сцены в компании своих ровесников. Ну знал ведь, знал, что всё пойдёт наперекосяк! С чего Миша вообще решил стать для Андрея нянькой? Ни одному юноше такое не понравится, это естественно. Чёрт... А алкоголь был везде, и так просто было напиться и заглушить все проблемы, будто их и не было… Но Миша уже десять минут грел пластиковый стаканчик с водкой в руке и не пил. Совесть внутри кусалась и орала: стой! Это ты привёз его сюда, и ты за него в ответе. Но он же не ребенок, ему же двадцать, резонно возразил себе Миха, всё-таки выпил и пошёл на сцену. Андрей стопудово скакал где-то в толпе, Миша пару раз замечал в центральных рядах его белобрысую макушку. Блин, лишь бы в самую гущу слэма не лез, а то ведь он такой… Стройный, тоненький ещё. Мужики затопчут и не заметят. После выступления, уже совсем в ночи, разрываемый сотнями эмоций на тысячи маленьких Мишек, вместо душевной пьянки с другими артистами он пошёл в поле искать Андрея. Бродил-бродил среди костров, криков, хохота и треньканья гитар, и не нашёл. В полном смятении прибежал назад и додумался позвонить, но сеть не ловила. Дурацкая глушь! Нужна была помощь. — Шурка, я Андрея потерял. Помоги, а? — Мих, ты чего? — глаза у расслабившегося Шурки стали размером с блюдце. — Он бухает где-то или спит уже. Завтра найдётесь. Пошли, посидим вместе. — Шурка… Балу закряхтел и поплёлся на подмогу, вооружившись фонарём. К счастью, Андрей довольно быстро встретился им между рядами палаток. Он шёл и забавно озирался по сторонам, нещадно пошатываясь. Светлые мягкие волосы растрепались и непривычно упали на лоб, джинсы были перепачканы в грязи, на щеке кровила ссадина. — Ой. Михал Юрич. А я потерялся, — сообщил он, сфокусировавшись. — Где моя палатка, не знаете? — У тебя нет отдельной палатки, Андрюха. Ты же с нами. — Жаль… — Андрей очень огорчился и сел прямо на землю. — И куда мне идти? Я мальчик-потеряшка. Где моя открывашка? Домой хочу. Шурка деликатно растворился в темноте, заржав где-то за горизонтом, а Миша присел рядом и протянул Андрею руку. — Идём со мной, конечно. С хуя ли ты меня по имени-отчеству назвал? — Так мы же поругались? И ты… Стесняешься меня, эт самое. Панк, блять. Боишься, вдруг кто узнает о нас. Как вместе-то спать? А ещё пиздишь как дышишь. — Чего?! — Миша от таких заявлений рухнул рядом, отбив себе задницу. — Ты наркоман, Миш, — зевнув, устало всхлипнул Андрей. — И скрываешь это от меня. А я… Мне тут всякого понарассказывали. Откуда я могу знать, бросил ты или чего там вообще за жизнь у тебя… Я же наивный малыш. Приехали, пронеслось у Миши в голове. Рано или поздно этот разговор должен был состояться. Лучше б, конечно, поздно. Во всяком случае, не сейчас, когда Андрей роняет пьяные неискренние слёзы. Тьфу ты… — Кто чё натрындел тебе, Андрей?