Юэ, Тайян и Ки

***

На город опускалось Солнце, являя взору людей прекрасный желто-оранжевый закат. Горячая звезда все ещё находилась в поле зрения, поэтому было больно смотреть на небо без защитных очков. Но двух братьев это никак не волновало. Их интересовал сам процесс захода Солнца и дальнейший цвет. Горизонт становился все более оранжевым, а затем плавно окрасился в красный. — Будет холодно, — говорит старший брат. — Одевайся завтра теплее. — Ван-гэ, я не мёрзну, знаешь же, — хмыкает Минхао и немного улыбается. — Поэтому и говорю. Заболеешь — пеняй сам на себя, — одновременно предостерегает и ругает мягким тоном голоса. — Не тебе меня учить, — посмеивается он. — Посмотри сначала на себя — в своей старой рубашке в клетку, которую давно уже пора выкинуть. — Кто посмеет — тот труп. Ты же знаешь — она моя любимая, — обнимая себя, проговаривает Ванхао. — Ага, и именно поэтому вся в дырках. Они оба продолжают смеяться и отдаваться моменту. Но внезапно старший брат встаёт со скамейки идёт к обрыву, на котором они сидели и смотрели вдаль. — Ван-гэ? — не понимает. — Тебе пора взглянуть на всю ситуацию под другим углом. Попробуй поразмышлять об этом на досуге, — говорит тот и задом отходит все дальше от Минхао и все ближе к обрыву. — Гэ? Гэ, что происходит? — Вернись в реальность. Хватит сидеть тут и думать, что все хорошо, — твердо проговаривает Ванхао и серьезно смотрит на своего младшего брата. — Тебе пора проснуться, Хао-Хао. Ласковое прозвище вызывает покалывание в носу и в глазах застывает соленая вода. Минхао сейчас не понимает, что происходит. Он смотрит на ноги старшего брата и видит, что тот отступает все ближе к обрыву, а когда поднимает глаза вверх — слезы быстро начинают катиться по щекам: в руках Ванхао сидит Ки, который мяукает. Ему хочется броситься вперёд и обнять свое маленькое чудо, которое не смог уберечь, но как только он встаёт и делает шаг вперёд — его брат делает шаг назад и, растворившись словно русалочка в пене, призрачно «падает» вниз, проговаривая лишь одно слово: — Очнись.

***

Минхао хмурится и слышит пищание, характерное больничным машинам. Глаза не открывает, а только прислушивается к звукам. Спустя несколько минут до него доходит — он все ещё в ветеринарной клинике, где не стало Ки. А сон, что ему снился — болющая фантазия его мозга, которая отдает прям в сердце. Через несколько минут, открыв веки и осмотрев помещение, понимает, что его положили на стол, предназначенный для осмотра животных. Взгляд падает на кого-то, сидящего за компьютерным столом, — наверное, медсестра или медбрат. Он не может разобрать, кто именно из-за нефокусирующегося зрения. Минхао дёргается и шумом привлекает внимание, как оказалось, медбрата. Тот подходит и осматривает «пациента». — Лежите, у вас ещё капельница не закончилась, — настаивает молодой парень. — Какая капельница? — не понимает. — Вы упали в обморок в коридоре возле кабинета ветеринара. Мы взяли у вас кровь и обнаружили недоедание и истощение, вследствие чего поставили вам витамины. Лучше докапать их. — А разве витамины для людей и животных одинаковые? Их можно человеку? — естественные вопросы сыпятся, хотя разум все ещё не понимает, почему он здесь. — Поверьте, вы не первый кто падает в обмороки из-за волнения за своих питомцев. У всех почти одинаковые признаки, поэтому начальство обязало нас обзавестись и людскими витаминами. Но, позвольте дать вам совет — лучше обратитесь в больницу и прокапайте курс препаратов, чтобы улучшить свое здоровье, — наставляет медбрат. Минхао на это ничего не отвечает, а только прикрывает глаза и беззвучно начинает плакать. Скорбь нужно выражать. Чтобы стало легче. Особенно на душе. Он больно закусывает свою нижнюю губу и жмурится. Горячие слезы теряются где-то в волосах. Теперь на его сердце два рубца. По всей длине. И они кровоточат. Сейчас заштопает сам себе эти раны каким-нибудь степлером. До следующих рубцов. А они будут, Минхао уверен. Соленые капли уже больше не стекают вниз, а остаются пеленой на веках. Он расплывчато смотрит на бутылку раствора, которая кажется пустой. — Капельница закончилась, — проговаривая, зовёт медбрата. Тот подходит, вытаскивает иглу из вены и заклеивает рулонным пластырем с ватой. — Подержите несколько минут, пока не затянется. — Я могу идти? — Да, — отвечает парень и отворачивается к компьютеру, завершая свои дела. Минхао быстро встаёт и немного пошатывается, но уверенно идёт на выход из этого места. Больше не хочет здесь находиться. Нужно забыть дорогу в Англию. Если он только подумает об этой стране — воспоминания тут же возникнут у него в голове. Трейлер, чуть небрежно припаркованный у входа в клинику, стоит на месте. Минхао понимает, что поставил машину не по правилам из-за спешки и его автодом могли эвакуировать на штраф-стоянку. Но хорошо, что этого не произошло. Быстро садится внутрь и заводит двигатель, уезжая из проклятого места. Домой. Возможно родные стены смогут излечить его раненую душу. Но кажется нет. Этот дом будет напоминать о брате, а вместе с тем и о убийце, которого он иногда видит и который все ещё на свободе. Минхао крепко сжимает руль, закипая от злости, и мчится по трассе на большой скорости. Лишь бы уехать отсюда побыстрее. И неважно, что может попасть в аварию. Он все ещё следит за дорогой, но мысли уже не сосредоточены на ней. Разум где-то внутри себя и он размышляет о том, что упал в обморок, очнулся и ничего не помнил. Кроме сна, который ему приснился. Минхао не среагировал вовремя потому что это было впервые, а ещё его мысли и мозг были совсем не в голове в тот момент. Они были все ещё в кабинете у ветеринара, рядом с котёнком. С собственными упреками и обидой на самого себя, он доехал до переправы и ждал посадку в паром. Больше никогда не будет ездить на таком большом морском транспорте, потому что воспоминания снова всплывают в его голове. Воспоминания того, как плыл с Ки и читал книгу. Теперь же, Минхао просто выходит на платформу парома и смотрит вдаль. Бездумно. Ему ничего не хочется делать, поэтому облакачивается локтями на перила, немного наклоняясь вперёд, чтобы соленые капли с его глаз падали и разбивались о морскую воду. Так проходит несколько часов его одиночества. За это время он успел пару раз себя мысленно истерзать до смерти. Когда паром издает гудок о скором прибытии на материк, Минхао уходит обратно в свою машину и заводит мотор. «Не думать. Не думать. Не думать» — твердит сам себе и включает музыку на полную громкость в трейлере, — хотя это запрещено правилами, — чтобы заглушить мысли. Несколько дней в дороге и он подъезжает к дому. Ничего не изменилось: фасад все тот же, а их сад пестрит разными цветами и запахами. Приятно почувствовать родное, хоть и забытое. Его не было месяц. Хотелось бы, чтобы что-то поменялось, но как оказалось, запах остался тот же... Запах перегара. Зайдя в дом, увидел удивленный взгляд матери и не обращающего ни на кого внимание ее любовника. У Минхао ступор. Сейчас, по-хорошему, хочется снова убежать от этих людей, но уже поздно. — Сынооок. Противно до ужаса становится. Слышать такое от мамы должно быть приятно, но не тогда, когда эта женщина болт забила на своего родного человека. — Проходи. Давай есть, — проговаривает она и убегает на кухню. Минхао ничего не остаётся как последовать за ней. С «отчимом» не собирается здороваться. Ужасного человека его мать выбрала в качестве любовника. — Ну рассказывай, где был? — спрашивает она и ставит тарелку перед ним. — На другом конце планеты, где все разговаривают на английском, — без охоты говорит Минхао и кладет первую ложку себе в рот, пытаясь прожевать. Давно ничего не ел. Странно ощущать вкус еды. — Америка? — любопытствует. — Нет, — четкий ответ и ещё ложка еды. — Как тебе Англия? — спрашивает «отчим», наконец-то подавая голос из гостиной за все это время. — Красивая страна. Но можно, пожалуйста, больше не говорить о ней? — просит. — Почему? — в нетерпении спрашивает мужчина. — Потому что это место теперь под запретом. Я туда больше никогда не вернусь, — снисхожденно объясняет он. — Давайте не будем говорить о том месте. — Ты похудел, сын, — говорит Линли — мать Минхао. — Я последние дни не очень хорошо ел, — еще одна ложка отправляется в рот. — А где твой питомец? — спрашивает она и видит понурое лицо напротив. — Ки больше нет, мам. Умер, — он отставляет тарелку от себя и чувствует тошноту. — Почему? Что случилось? — У него был вирус, — коротко и по делу. — Не уследил, Минхао. За своим же котом не уследил, — проговаривает мать и отворачивается от него, моя посуду. Застыл. Как вкопанный. Он и сам понимал, что виноват. Виноват, что не досмотрел, что оставил дверь трейлера в тот день открытой. Если бы только она была закрыта — Ки не выбежал и не заразился бы — не умер. Минхао все это сам прекрасно понимает, но услышать такие слова от собственной матери — как гром среди ясного неба. «Не уследил, не уследил, не уследил, не уследил, не уследил. Не справился, не справился, не справился. Жалкий, жалкий, жалкий, жалкий» — крутится у него в голове. Он пытается сбежать от собственных надоедливых мыслей из кухни в свою комнату, но внезапно меняет направление. Минхао бежит в ванную и наклоняется над унитазом, чтобы вышло то, что он только что съел. Не переварилось. Не усвоилось. Придя в свою комнату, он ищет наушники и надевает их, а потом включает музыку на полную громкость, чтобы перестать слышать противные слова, крутящиеся в голове. Они все ещё продолжают терроризировать рассудок. Песни помогают немного, но должного эффекта не дают. В приступе неожиданной паники Минхао выбегает во двор на улицу, где на него льется как из ведра дождь с сильным ветром. Смена окружающей местности должна немного успокоить ментальное состояние. Закрывает глаза и подставляет лицо крупным каплям. Как тогда, на поляне. Горячие слезы смешиваются с прохладным дождем, и он больше не ощущает себя пойманным в ловушку собственной головы. Не ощущает, но хочет сбежать. Сбежать куда глаза глядят. Снова. Замкнутый круг.

Сбегу из своей комнаты Сбегу из своего города Сбегу из своего мира