Skin Deep[На уровне кожи]

Нил

Натан Веснински и все его предвесники сдохли без особого шума, что довольно странно, учитывая, как они жили. Нил Джостен, истекающий кровью на грязном полу подвала, в облаке пыли от пуль, чувствовал, что что-то в нём тоже умерло. Кролик внутри него, который раньше отчаянно стремился спрятаться, убежать и никогда не оглядываться, вдруг поднял ухо и задумался о том, чтобы построить нору.

***

Нил сам не знал, почему выбрал Колумбию. Он подумал, что, возможно, потому, что у него не было с этим местом каких-то сильных воспоминаний, или потому, что оно не было рядом с океаном. В любом случае, это было подходящее место, чтобы научиться перестать бежать. Он нашёл небольшую квартиру в ничем не примечательном районе среднего класса, купил посредственную подержанную машину и использовал её, чтобы перевезти скучную мебель из Икеи. Он тратил свои кровавые деньги маленькими частями, создавая что-то, похожее на нормальную жизнь, и старался не думать об этом. Когда паранойя от его неподвижности становилась слишком сильной, он купил пистолет и сейф для него. Всё было в порядке. С ним всё было в порядке. Но одиночество начинало становиться проблемой. Даже Нил понимал это: если он собирался быть нормальным, он не мог проводить все свои дни в одиночестве. Он начал нервничать, когда приходилось выходить из дома в магазин. Нормальный Нил решил найти нормальную работу. Он подделал нормальное резюме, закупился длинными рубашками, чтобы скрыть далеко не нормальные шрамы от пыток, и пошёл подавать заявки в строительные компании. Одна компания всё же ему перезвонила — небольшая местная фирма под названием Лисы. У неё были неплохие отзывы в Гугл, и если хозяин, Ваймак, смотрел на Нила слишком уж проницательно и с долей подозрения, что ж. Он справится. Теперь он — нормальный Нил. Больше никаких побегов, никаких пряток. Ну, разве что прятать шрамы. Он всё ещё скрывал их, хотя теперь его глаза были голубыми, а волосы — выжженного каштанового цвета. Его тело оставалось кошмаром, из которого не было пробуждения. Работа оказалась на удивление хорошей, когда он вошёл в ритм. У Нила были быстрые руки. Никто не возражал против того, что его язык был острее пилы, и что он склонен ругаться на четырёх языках, когда случайно забивал гвоздь в перепонку между пальцами. Менеджер стройки, Дэн, была решительной, но справедливой начальницей, и все в бригаде её уважали. Нил, впервые в своей короткой и печальной жизни, подумал, что, возможно, он начинает заводить друзей. Или что-то в этом роде. Трудно было сказать. Скорее всего, это было нечто похожее на усыновление, по крайней мере со стороны Дэн и его коллеги Мэтта. Они почти ежедневно говорили ему, что его социальные навыки — это катастрофа и позор. А потом приглашали его куда-то и знакомили с новыми людьми. Нилу пришлось купить календарь, чтобы отслеживать все эти мероприятия, которые на него сваливались. Это было утомительно. Ему это нравилось. Он чувствовал, что живёт во лжи. Он был нереален. Он был оторван от всего, в ожидании того, когда смерть вспомнит его имя и вернётся за ним. — Нил. Нил... Нил! Голова Нила резко поднялась от листа бумаги, на котором он что-то чертил. Углы и цифры плескались перед его глазами, и он раздражённо потер лоб. — Да, Кевин? Чем могу помочь? — Его взгляд был ровным и безразличным, когда он смотрел на своего коллегу, который, возможно, был давно потерянным, но недавно вновь обретённым сыном Ваймака. Кевин отлично справлялся с работой, но вот его навыки общения с коллегами оставляли желать лучшего. Они с Нилом ещё не нашли способа ужиться друг с другом: два сильных характера, которым нужен был посредник, чтобы найти общий язык. Тот сердито уставился на него. — Математика не такая уж сложная. Ты всё равно должен следить за происходящим на стройке. Нил подавил горький смешок, услышав эту ироничную фразу. — Не моя вина, что мне пришлось научиться тебя игнорировать, — пожал он плечами. Дэй фыркнул и развернулся, чтобы уйти, но через секунду резко остановился. — Я подошёл, чтобы сказать, что завтра Ваймак и Эбби готовят ужин для всей бригады. Приходи к шести вечера, ничего приносить не нужно, — серьёзно сказал он Нилу, прежде чем развернуться и продолжить своё театральное отступление. Эффект был испорчен наклейкой на его защитном шлеме с надписью «Королева драмы» большими розовыми буквами. Нил вздохнул. Ещё одно социальное мероприятие для его календаря. Мэтт появился через несколько секунд. У него было какое-то сверхъестественное чутьё на вздохи Нила, и он словно по расписанию появлялся всякий раз, как тот вздыхал. — Ниллио! Ниллиатор! Ты ведь уже в предвкушении грандиозного ежегодного барбекю у Ваймака? Это будет вечеринка века! — Шлем Мэтта героически пытался остаться на его мокрых от пота кудрях, пока высокий парень подпрыгивал от возбуждения рядом с Нилом. — О да. Просто обожаю проводить целый день с вами, а потом терпеть ваше общество ещё и в нерабочее время, — ответил Нил. В его голосе не было и тени раздражения. Барбекю, как думает Нил, — это то место, где всё действительно началось. Конечно, он уже заметил, что как минимум 75% людей, с которыми он работал, были в татуировках. Он ведь работал в чёртовой строительной бригаде. Но раньше он просто не придавал этому значения: красивые рисунки, но несколько легкомысленные и слишком привлекающие внимание. По крайней мере, пока не оказался в заднем дворе Ваймаков и не услышал, как Мэтт обсуждает свои рукава с Кевином. — Серьёзно, чувак, этот мастер просто потрясающий. Он специализируется на татуировках для закрытия шрамов, на крупных работах, которые разрабатываются специально под твоё тело. Когда я пришёл к нему на консультацию, чтобы скрыть следы от иглы, он даже не делал эскизов, просто взял маркер и нарисовал прямо на мне. Хотя это заняло больше времени, и некоторые места пришлось перерисовывать, он сказал, что так просто логичнее работать — непосредственно на коже, — рассказывал Мэтт, показывая на тёмные очертания мифических существ, которые простирались по его бицепсам и спускались по предплечьям, растворяясь в дыме в некоторых местах. — Для меня это стало чем-то значимым. Типо, как возвращение контроля над своим телом, что-то вроде того, понимаешь? Кевин вежливо кивнул, явно слушая в пол-уха. Нил же, подслушивая за их спинами, был очарован. Эта идея застряла в его голове на всю оставшуюся ночь и на следующее утро. Она росла, как упрямый сорняк в его мыслях. «Возвращение контроля над своим телом, или что-то вроде того», повторял он снова и снова. «Или что-то вроде того» — пожалуй, самое точное описание. Он мог себе представить, как бы его мать нахмурилась, посмотрела на него холодным, разочарованным взглядом. Татуировки привлекают внимание, они делают тебя заметным. Но с другой стороны, шрамы тоже привлекают внимание, а иногда ему казалось, что в его теле больше шрамов, чем кожи. Ему уже надоело носить кофты всё лето. Нил почти привык к шрамам на лице. Когда люди спрашивали, он говорил, что попал в аварию, показывал на костяшки пальцев и делал вид, что прошёл сквозь стекло головой и руками. Обычно после этого никто не задавал вопросов. Но ожоги от прикуривателя и аккуратные порезы на предплечьях, изуродованное тело — эти вещи было гораздо труднее объяснить, оставаясь «нормальным Нилом». Он подумал, что, возможно, спросит у Мэтта про этого мастера, который специализируется на работе со шрамами и создаёт уникальные дизайны для каждого тела. Было бы неплохо хотя бы не испытывать тошноту каждый раз, когда он видит своё отражение в зеркале.

***

Тату-салон снаружи выглядел безобидно: зелёная витрина с матовыми окнами, скрывающими всё, что происходило внутри. Вокруг окон были нарисованы стилизованные листья потоса, а на стекле чёрными буквами в строгом шрифте было написано «Эден». На двери в центре было маленькое окошко с вывеской «Открыто», написанной вручную и подвешенной на тоненькой верёвке. Сквозь щели по краям позолоченной двери можно было заметить какое-то движение внутри. Джостен сделал короткий вдох и повернул ручку, шагнув внутрь. Помещение было уютным и тёплым, обставлено как приёмная. В каждом углу стояли растения, среди которых находились диваны разных оттенков. На небольшом журнальном столике лежали согласительные формы, а рядом с ними в пластмассовой чашке в виде черепа было множество ручек. Три двери вели из приёмной в разные стороны, каждая с табличкой с именем художника. В углу стоял дубовый стол, за которым возвышался огромный фикус. За столом сидела небольшая женщина с добрыми глазами и лёгкой, неуловимой возрастной чертой, которую Нил определил как возраст под сорок. Её руки были покрыты татуировками с растительными узорами, а цветы вырывались из выреза её рубашки, словно обрамляя подбородок. Она подняла взгляд от ноутбука и посмотрела на Нила с такой степенью понимания в глазах, что ему стало не по себе. — Привет, — сказала она вежливо, но её взгляд был прямым. — Ты к Эндрю? Нил удивился, что она не спросила, есть ли у него запись. В салоне работало несколько мастеров, и ему не понравилась мысль о том, что она могла прочесть что-то в нём, что указывало именно на одного из них. Но она была права. — Да. Я немного рано, — ответил он. Неуверенность в его голосе была вызвана только тревогой перед иглами и никак не связана с тем, что эта женщина его тревожила. Или с тем, что вся эта затея казалась ему уязвимой глупостью. Или с постоянным страхом, что его шрамы окажутся слишком сложными для мастера. Взгляд женщины смягчился. — Меня зовут Бетси, но можешь звать меня Би. Я владелица этого салона. Чувствуй себя как дома, почитай согласительную форму. Эндрю скоро выйдет. Если будут вопросы по форме — обращайся. Нил резко кивнул и направился к дивану рядом с журнальным столиком. Он быстро пробежался глазами по форме, поставил все необходимые подписи и пересел на стул в углу, откуда был виден весь зал и, что важно, дверь с табличкой «Эндрю Миньярд». Нормальный Нил, точно. Он старательно игнорировал знающий взгляд Би и сосредоточился на том, чтобы удерживать свои колени на месте. Когда дверь рядом с ним резко распахнулась внутрь, Нил всё равно вздрогнул. В проём вошёл удивительно низкий мужчина с кудрявыми светлыми волосами, спадающими на шею и уши, в которых было по четыре или пять серёжек: тонкие кольца в мочках и промышленные штанги в хряще. Его плечи были широкими, а бицепсы так натягивали простую чёрную футболку, что даже Нил почувствовал бы сомнения, если бы пришлось драться с ним, хотя он был уверен в своих силах. Самое заметное в нём были татуировки, покрывающие руки от запястий до локтей, переходящие в вихри дыма, обрамляющие мышцы и исчезающие под рукавами, чтобы вновь появиться в виде тонких линий на воротнике. Нил неожиданно для себя задумался, обрамляют ли эти узоры мышцы на его спине. — Пялишься, — раздался ровный голос, заставивший его поднять взгляд на лицо парня, столь же лишённое эмоций, как и его голос. Он смотрел на Нила спокойно, но не бесстрастно. Джостен сразу узнал этот настороженный взгляд. — Извини, — сказал Нил после неловкой паузы. Это прозвучало не слишком искренне. — Ты Нил? — спросил тот. Нил вздохнул про себя. Да, он действительно король первого впечатления. — Виноват, — ответил он с деланной беспечностью. — Ты, наверное, Эндрю? — Это я. Дай мне согласительную форму и удостоверение, и начнём. «Любезноссти» были обменяны, и Нил последовал за чуть более низким парнем в его студию. Это был словно шаг в другой мир, где всё оказалось ближе к стереотипу о тату-салонах, но при этом ещё дальше от него, чем уютная, полная растений приёмная. Стены были глубокого цвета полночного синего. Нил бы подумал, что они чёрные, если бы не огромное окно, занимающее почти всю одну стену и заливающее комнату золотым вечерним светом, показывая истинный оттенок стен. Ну, по крайней мере, ту часть стен, которую он мог видеть. Растения продолжали тему: Нил насчитал как минимум четыре вида потоса, которые карабкались по стенам и свисали длинными побегами с потолка (он их узнал, потому что когда-то жил над цветочным магазином в Германии. Он проводил часы, укрывшись среди свисающих лоз, надеясь, что мать позволит ему остаться в этом зелёном оазисе ещё хоть на мгновение). Листья выглядели позолоченными в вечернем свете. Почти каждый дюйм стены, который не был скрыт растениями, был покрыт эскизами, хаотично прикреплёнными к стенам. В некоторых местах эскизы и растения пересекались, листья цеплялись за кнопки, удерживающие бумагу на месте. И эти эскизы... Нилу пришлось усилием воли оторвать от них взгляд, чтобы не потеряться в чётких и колеблющихся линиях, в этом настоящем художественном мастерстве, развёрнутом перед ним в чёрно-белом формате. За короткий миг, что он их видел, ему открылись целые миры, смесь стилей, показывающих впечатляющий диапазон: от реализма до абстрактных мазков, тщательно изображающих дым и чернила. Цветочные и растительные мотивы, похожие на татуировки Би, повторялись по всему залу, как и мифические существа, напоминающие те, что были на руках у Мэтта. Центр комнаты занимал мягкий чёрный кожаный тату-стол с покрывалом стерильного голубого цвета. Рядом стояли передвижной стул, лампа и передвижная скамья с выдвижными ящиками, также покрытая стерильной плёнкой. Всё выглядело профессионально и беспристрастно, что немного успокоило Нила. В углу у окна стояли два кресла с небольшим столиком между ними, а в углу, ближайшем к нему, был деревянный складной экран и два больших зеркала, расположенных под углом для максимального обзора. В целом, комната была тёплой, уютной и слишком комфортной для вкуса Нила. Она напоминала маленький мирок покоя, куда б нормальный Нил не принадлежал. Эндрю сел в одно из кресел у окна и жестом предложил ему сесть напротив. Тот уселся неуклюже и ждал, когда Эндрю начнёт разговор о татуировках. Но он этого не сделал. Он просто смотрел на Нила: взгляд его был пуст, или, возможно, оценивающий, или скучающий. Молчание затягивалось. Нил не ёрзал. Ну, может, чуть-чуть. — Пялишься, — сказал Нил, пытаясь говорить монотонно, но получилось больше как обвинение. Уголок рта Эндрю дёрнулся. Он бросил взгляд на шрамированные руки Нила, которые тот держал на своих коленях (хотя они были закрыты джинсами, Нилу казалось, что Эндрю всё равно видит шрамы). — Виноват. Итак, зачем ты здесь? — спросил Эндрю, тоном, который был чуть грубее, чем того требовала ситуация. Нил подумал, что Эндрю не помешало бы поработать над своими навыками общения с клиентами. Ему начинало казаться, что, возможно, тот был немного придурком. Обычного Нила это бы не успокоило, но, к сожалению, сейчас Нил был примерно в 800 километрах от "нормального". — Я здесь, чтобы сделать татуировку? — ехидно ответил Нил. — Да ну, — бесстрастно отозвался Миньярд. — У тебя уже есть какие-нибудь? — Татуировки? — Нил немного растерялся. — Да. — Нет. Никогда раньше не делал. — Логично, — сказал тот ровным голосом. — Что это значит? — резко спросил Нил и тут же поморщился. Что-то в Эндрю вызывало у него желание острить, что обычно ему было несвойственно. — Теперь понятно, почему ты выглядишь, как испуганный кролик, готовый сорваться с места, — ответил Эндрю, совершенно не тронутый резкостью Нила. Джостен напрягся, а потом что-то среднее между смешком и вздохом вырвалось у него из груди. Что раздражало больше всего — Эндрю был прав.

Эндрю

Эндрю действительно работал над разговорами с клиентами, очень старался. Его еженедельные разговоры с Би больше не полностью сосредотачивались на его травмах или технике нанесения татуировок, хотя это всё ещё были важные темы. Теперь они больше говорили о том, как управлять тату-салоном, не отпугивая каждого клиента. Мизантропию сложно было искоренить. Он делал татуировки примерно 60% людей, которые заходили к нему в студию, что было прогрессом по сравнению с 20%, которые он брал, когда только начинал. Однажды они с Би серьёзно обсудили стоимость расходных материалов и аренду помещения, и тогда Эндрю наконец начал давать шанс более широкой аудитории. Пять лет спустя он хотя бы перестал отвергать людей только на основании внешности. Нил Джостен, 24 года, 160 см, голубые глаза и каштановые волосы, согласно его водительскому удостоверению из Южной Каролины, был почти слишком сложным случаем для Эндрю. Он чуть не отказал ему при первой встрече. Как он должен был рисовать на таком идеальном теле, прикасаться к кому-то с таким лицом и оставаться «нормальным»? Он надеялся, что Нил скажет что-нибудь глупое в первые две минуты встречи или у него окажется раздражающий акцент, или «что-нибудь», чтобы Эндрю мог успокоиться. К сожалению, этого не произошло. Он привык работать с людьми, пережившими тяжёлые травмы и носившими свои шрамы с определённым отношением. Но Нил Джостен был на другом уровне — почти таким же колючим и замкнутым, каким Эндрю сам был до того, как Би сгладила его резкость, превратив его из «угрозы для общества» в «просто неприятного типа». Эндрю больше не угрожал людям ножом. Нил выглядел так, будто мог достать пистолет, если его слишком сильно напугать. Миньярд научился тому, что хотеть чего-то — это нормально. Это заняло годы, и, возможно, его желания никогда не станут такими простыми, как у других людей, но теперь он позволял себе «хотеть». Он хотел надавить. Он хотел найти слабые места в броне Нила, поднять её и дотронуться до нежной кожи под ней. Ему хотелось увидеть, как тот снимет маску и покажет всю правду. Это было «интересно», а для Эндрю, который теперь был на правильной стороне терапии, интерес к чему-то, кроме татуировок, случался нечасто. Но это было что-то, и если это заставляло его чувствовать себя так, будто он хотел содрать с себя кожу, тонкими полосками, ну что ж. У него всё ещё оставалась неиспользованная кожа, которую можно было покрыть чернилами, и этого было достаточно. Итак, он немного надавил. Наблюдая, как Нил неуверенно сидит напротив него в мягком кожаном кресле, Эндрю слегка отпустил поводок на своём языке. Он поддразнил Нила, назвав его испуганным кроликом. Против всех ожиданий, к удивлению самого него, это заставило его издать что-то вроде смеха и расслабиться в кресле, его плечи немного разомкнулись. — Ты не совсем неправ, — сказал Нил с иронией в голосе. — Я много бегал в своей жизни, и незнакомые ситуации обычно вызывают у меня этот рефлекс. Эндрю моргнул, удивлённый, хотя это было заметно только ему. — Правда от беглеца? Редкая вещь. Нил рассмеялся. Этот смех был более искренним, чем предыдущая жалкая попытка, но всё ещё сдержанным, низким и слегка хриплым. Эндрю подумал, что хотел бы услышать это снова. Обычно люди не смеялись, когда он говорил. — Не привыкай, — сказал Нил с легкой улыбкой. У него были «ямочки». Эндрю нужно было срочно вернуться к делу, прежде чем он начнёт флиртовать. Это была профессиональная встреча, у него были дела и деньги, которые нужно было заработать. Вообще-то он «никогда» не флиртовал. Тем более с кроликами и клиентами. — Итак. Никаких татуировок. Никаких плохих привычек, от которых надо избавиться. — Эндрю предпочитал неопытных клиентов. Его студия и процесс работы не были традиционными, и ему нравилось, когда люди не приносили в его пространство стереотипные ожидания. — Давай обсудим, чего ты хочешь добиться, какие дизайны тебе нравятся и какой у тебя бюджет. Нил кивнул, веселье на его лице сменилось неуверенностью. — Я знаю, что не особо уточнил в письме, но, кажется, упоминал, что пришёл, чтобы… чтобы закрыть шрамы. Эндрю ждал, что Нил продолжит, но тот, казалось, боролся с собой и не мог продолжить, замолкнув и утонув в тишине. — Понял. — Эндрю подавил раздражение. — Это на лице? — спросил он, махнув рукой. У Нила было множество мелких шрамов на щеках — аккуратные порезы, оставленные стеклом или ножом, и один ожог на скуле. Татуировки на лице — амбициозное начало для новичка. — О, нет. Нет, я не хочу татуировки на лице, — ответил тот. Он раздражённо выдохнул. — Это мои руки. Можно начать с них. Одна бровь Эндрю поднялась. «Начать»? Он почувствовал, что предстоит большой проект. И явно непростой, учитывая, как тяжело Нилу было говорить о своих шрамах. — Можешь снять худи, чтобы я посмотрел, с чем мне работать? Когда я увижу, на что похоже полотно, ты скажешь, что хочешь видеть, а я скажу, возможно ли это. Нил поморщился, но не потянулся к худи. — У меня нет никаких идей по поводу дизайна. Мне очень нравится твоя работа, и для меня важнее скрыть шрамы, чем то, что будет нарисовано. Я не особо творческий человек, так что ты можешь делать, что захочешь, — пробормотал он. — Оценил твою откровенность, но твои попытки затянуть процесс скучны. Если ты не можешь даже показать мне свои шрамы, мы далеко не уйдём, — сухо заметил Миньярд. Нил раздражённо выдохнул и резко стянул худи через голову. Он аккуратно потянул футболку вниз, чтобы Эндрю не успел увидеть его живот, и Эндрю сразу сосредоточился на его предплечьях. Он видел много шрамов в своей работе. Самоповреждения, попытки суицида, аварии, операции — он видел всё. Но это было совсем другое. Эндрю протянул руки, молчаливо требуя, и Нил вытянул свои запястья вперёд. Его кожа была тёплой против всегда холодных пальцев Эндрю, и в другой ситуации он бы задержал это прикосновение. Но сейчас его внимание было сосредоточено только на визуальном понятии. Шрамы начинались с костяшек пальцев: серебристые порезы от ножа, такие же, как на лице, тянулись хаотичными линиями по рукам и доходили до локтей. Среди порезов встречались обугленные следы от ожогов — круглые, по нескольку сантиметров, через каждые несколько дюймов. Они покрывали костяшки пальцев и ползли вверх по предплечьям, затрагивая нежную кожу суставов, заканчиваясь прямо перед рукавами футболки. Эндрю почувствовал в себе давнюю ярость, старый инстинкт защиты, который он давно научился подавлять и который точно не должен был проявляться в отношении незнакомца. Он никогда не делал татуировки поверх следов от пыток. Надеялся, что Нил станет первым и последним. Эндрю осознал, что молчание затянулось слишком надолго, пока он изучал шрамы, мягко поворачивая руки Нила то в одну, то в другую сторону. — Полная творческая свобода, говоришь? Ты уверен? — спросил Эндрю. Он редко чувствовал необходимость заполнять тишину, но сейчас дискомфорт Нила ощущался почти физически. Он вновь взглянул на свои шрамы, задумчиво. — Как ты относишься к розам? — спросил он. Нил был несколько удивлён. — Диким розам. С множеством шипов, — уточнил тот. — Лианы и острые линии шипов хорошо закроют порезы, а каждый ожог будет как цветок. Мне нужно будет много чернил на ожогах, чтобы серединки роз были довольно тёмными, но, думаю, это будет выглядеть хорошо. Миньярд отпустил запястья Нила и встал, чтобы достать один из эскизов со стены. Наличие рисунков на стенах экономило время, которое он бы потратил на листание блокнота, ведь он всегда знал, где в комнате находится нужный эскиз. Он передал его Нилу, глаза которого немного засияли. Розы, хотя и сохраняли некоторую нежность, выглядели немного устрашающе. Эндрю изобразил шипы почти таких же размеров, как и сами розы, а резкая интенсивность шипов контрастировала с округлыми лепестками цветов. Это выглядело опасно, как и сам Нил. Это подходило тому, кто мог пережить всё, что с ним произошло. — Это потрясающе. Ты действительно сможешь сделать что-то подобное на мне? — спросил он, его лицо наполнилось изнуряющей надеждой. — Да. Татуировка на рубцах обычно более болезненная, чем на неповреждённой коже, и с ожогами это может быть особенно сложно, — предостерёг тот. — Все твои шрамы старые? По крайней мере, 5 лет? Нил кивнул. — Шрамы на руках почти ровно пяти лет. И меня не волнует боль. Боль от татуировки не шла ни в какое сравнение с болью от самих травм, и он подумал, что это, вероятно, достаточно хорошо для того. — Ты хочешь начать сегодня? — спросил он. — Да. Кроме того, с бюджетом проблем нет. Я заплачу сколько угодно. Он кивнул. Ему было всё равно. Он, вероятно, сделал бы татуировку Нилу и бесплатно, просто ради вызова, который представляли его шрамы. Не часто ему предоставляли полную творческую свободу, и он понимал, что предложение Нила было искренним. Он направил его к столу, пока сам надевал латексные перчатки, хватал несколько цветных безопасных для кожи маркеров, бритву и дезинфицирующее средство. — Мне нужно побрить твою руку, а потом я нарисую эскиз. Это займет некоторое время и будет выглядеть странно, но даст тебе общее представление, и мы сможем скорректировать всё, что тебе не понравится, — сказал он. Нил кивнул и устроился на столе, наблюдая за одноразовой бритвой в руках Эндрю. — Не переживай. Если я тебя порежу, я не смогу сделать татуировку, а значит, не получу денег. Я не добавлю к своей коллекции, — Пошутил он. Шутка была неуместной, но Нил, казалось, оценил её, немного расслабившись. — Спасибо, — ответил он с сухим голосом. — С какой руки начнём? — спросил Миньярд. Нил немного подумал, а потом протянул его левую руку. Он сидел на краю стола, который был ниже, чем, возможно, традиционно. Эндрю был низким, так что что тут поделаешь. Ноги Нила удобно стояли на земле, а не свисали, как у некоторых его более высоких клиентов. Он начал работать, осторожно брея вокруг рубцовой ткани. Он побрил почти всю руку Нила, чтобы быть уверенным, дезинфицировал кожу, а затем начал рисовать. Он вырисовывал образ, который видел, скрытый в шрамах Нила, погружаясь в искусство и теряясь в линиях. — Хочешь, чтобы я спустился на руки? Я мог бы сделать в основном шипы, может, пару бутонов на ожогах здесь, — спросил он рассеянно, его перчатки скользили по руке Нила. — Конечно? — ответил Нил. Миньярд остановился в рисовании и встретил взгляд другого человека. Глаза Нила были действительно абсурдно синими и, интересно, непроницаемыми с такого близкого расстояния. — Слушай, ты дал мне творческую свободу, но это всё равно твоё тело. Я не делаю ничего без искреннего согласия. Ты хочешь, чтобы я сделал татуировку на твоих руках или нет? — потребовал он. Одна из щёк Нила слегка димплировала от полусмеха. — Да, Эндрю, я хочу, чтобы у меня были татуировки на руках, — хмыкнул он. Миньярд кивнул и вернулся к рисованию, слишком сосредоточенный на движении маркера по коже.  

Нил

Нил начал подозревать, что ему, возможно, немного не хватает прикосновений. Когда Эндрю наклонился над его рукой, Нил оказался заворожен маленькими золотистыми завитками волос под ухом другого мужчины. Тёплые и уверенные пальцы Эндрю в перчатках касались его кожи, поворачивая и подстраивая его руку, в то время как маркер скользил туда-сюда, создавая холодный контраст с их движениями. Нил заставлял себя не вздрагивать от нежного прикосновения, сосредоточив внимание на каждом крошечном движении. Ему казалось, что он может чувствовать выдохи Эндрю на своей коже, хотя они не были совсем близко друг к другу. Это было более интенсивно, чем Нил ожидал, и они ещё не начали трудную часть. Время, казалось, текло по-другому в студии Эндрю. С небольшим источником света, направленным на кожу Нила, а остальная комната погружена в тень, он потерял счёт затухающему солнечному свету и перестал обращать внимание на течение минут, погрузившись в процесс создания на своей коже. В конце концов Эндрю выпрямился и осмотрел свою работу, поворачивая руку Нила в разные стороны, добавляя штрихи здесь и там. — Иди посмотри в зеркалах и дай знать, нужно ли что-то подкорректировать, — сказал Эндрю. Нил подчинился, но не стал внимательно рассматривать дизайн. Тонкие линии красной и зелёной краски выглядели временными и нереальными на его бледной коже, странно пересекая его шрамы. Возможно, он был слишком самоуверен, решаясь на большую татуировку, но Нил считал, что всё, что создаст Эндрю, не может быть хуже шрамов, которые он уже носил. Если ему в конечном итоге не понравится итоговый результат, в чём он сомневался, ну что ж. Он всё равно всегда держал руки закрытыми, так что это не изменит многого. — Здорово выглядит, — сказал Нил, возвращаясь к Эндрю, который раскладывал чернила и иглы. — Ты едва взглянул. Ты уверен, что не хочешь ничего подкорректировать? — спросил тот, приподняв одну бровь. — Я уверен. Я доверяю тебе. — Нил был почти разочарован, обнаружив, что это правда. Он доверял этому маленькому грубоватому мужчине. Его мать бы ударила его за такую лёгкость в принятии. Эндрю смотрел на него несколько секунд, прежде чем пожал плечами и вернуться к раскладыванию своих принадлежностей, его выражение снова стало гладким и невозмутимым. — Если тебе нужно в туалет или попить воды или что-то ещё, сейчас самое время. Как только мы начнём, мы можем остановиться в любое время. Если тебе нужен перерыв или ты хочешь закончить на сегодня, не стесняйся сказать мне. Мы не будем продолжать дальше того момента, который тебе комфортен, — Эндрю бросил Нилу строгий взгляд. — Я понимаю. Я готов и скажу тебе, если мне нужно остановиться, — уверил его тот. Эндрю жестом пригласил его вернуться на стол и затем подстроил его, чтобы он лежал на спине с вытянутой левой рукой. — Придётся много двигаться и подстраиваться, поскольку дизайн такой большой и оборачивается вокруг твоей руки. Я работаю быстро, но, убедись, что любая новая позиция достаточно удобна, чтобы удерживать её какое-то время. Я сначала обведу всё контуром, а затем, если захочешь продолжить, мы можем заняться затенением. — Поскольку это твоя первая татуировка, мы будем делать всё поэтапно. Я начну с твоего предплечья на более неповреждённой коже, но не буду лукавить, это будет больно. Обожжённые участки, пальцы, локти, другие костные части, мы не будем особенно облегчать задачу. Так что я серьёзно настаиваю на перерывах и остановках. Если нам придётся разделить это на два или три сеанса, не проблема. Я здесь, не чтобы пытать тебя. К моменту, когда Эндрю закончил говорить, даже он сам, похоже, удивился потоку слов. Между его бровями появилась складка, прежде чем она исчезла. Нил подумал, что с таким безразличным выражением лица у Эндрю не останется ни одной морщинки. — Похоже, ты беспокоишься за меня, — подколол Нил. — Я просто не хочу, чтобы ты упал в обморок на моём столе, — ответил Эндрю. — Я в порядке. Можешь уже начинать? — Нил попытался сдержать дрожь. Внезапный жужжащий звук аппарата прозвучал громко в тихом помещении, и Нил подавил вздрагивание. Он мог много говорить, но боль есть боль, и он не был уверен, как всё это пройдёт. Джостен наклонил голову, чтобы наблюдать, как Эндрю положил руку на предплечье Нила и приподнял аппарат над его кожей. Их взгляды встретились на несколько секунд, и Нил снова кивнул в знак согласия и готовности. Взгляд Эндрю был тяжёлым. Наконец, он повернулся к коже перед собой и опустил аппарат. Нил оставался неподвижным при первом уколе иглы в кожу и сдержал вздох облегчения. Он ожидал резкой, колющей боли, но жужжащее вибрационное ощущение казалось вполне управляемым. Он не мог точно понять, что это было, но это вовсе не было плохо. Затем Эндрю начал по-настоящему работать, и через пару минут Нил начал сомневаться в своей первоначальной оценке. Аппарат двигался по его коже, оставляя горящие линии, а везде, где он касался, оставлял крошечные искры огня. Саму иглу переносить было не так уж плохо, но они были постоянны и оставляли после себя дискомфорт. Пот обильно выступил на всём теле Нила, и он почувствовал, как дрожь нарастает в его теле и проходит по правой руке. Его пальцы продолжали дрожать, даже когда это прошло. Казалось, что его тело, больше не привыкшее к той боли, от которой он бежал в подростковом возрасте, не оценивало это возвращение в прошлое. Спустя десять минут жужжания аппарата Нил изо всех сил старался оставаться неподвижным и сосредоточенным. Его разум начал покачиваться в сторону неприятных воспоминаний, мысли путались и наполнялись страхом. Он знал, что эта боль объективно незначительна по сравнению с тем, что сделала с ним Лола, но субъективно его тело просто регистрировало, что что-то не так и он не делает ничего, чтобы это остановить. Нил не чувствовал эту паническую потребность убежать уже несколько месяцев. Низкий голос Эндрю прервал его ускользающие мысли. — Первые пятнадцать-двадцать минут обычно самые тяжёлые для большинства людей. После этого твоё тело привыкает к ощущению, и становится легче. Затем, через минуту или две: — Также полезно для некоторых людей помнить, что это боль, которую ты выбираешь, боль, создающую что-то лучшее, возвращающую что-то себе. Нил погрузился в его слова, следуя за голосом Эндрю из тёмных уголков своего разума, пока он не смог открыть глаза, удивившись, что крепко зажал их. Эндрю всё ещё наклонялся над его рукой, завитки волос золотились от лампы, установленной у него за плечом. Мышцы его плеч напрягались и двигались с каждым движением запястьев. Он на мгновение взглянул на лицо Нила и, казалось, успокоился, увидев, что глаза Нила открыты. — Также полезно некоторым людям говорить во время татуировки, — продолжил он. — Многие художники беседуют со своими клиентами, но я не особенно разговорчив, — его голос стал ещё более ровным в этой последней фразе. — Я хороший слушатель, если ты думаешь, что разговор поможет тебе сосредоточиться, — закончил он. Нил был странно тронут этим предложением. Эндрю, несмотря на очень личную работу, создавал впечатление человека, закрытого до такой степени, что напоминал банковский сейф. Нил с трудом сдерживал странное желание выложить свои секреты. — Спасибо, — выдавил Нил, его голос неожиданно звучал натянуто от дискомфорта. Он откашлялся перед тем, как продолжить: — Я не очень разговорчив. Моя жизнь очень скучна. Эндрю быстро взглянул на него. Тишина затянулась на мгновение, как будто он оценивал, стоит ли вопрос того, чтобы на него отвечать. — Ну… — начал он. Неопределённое время спустя, но, по крайней мере, через два-три часа, когда за окном царила полная темнота, Эндрю поднял аппарат от кожи Нила и заявил, что контур закончен. После первоначального шока и начала беседы боль уменьшилась до легко игнорируемого глухого звука в фоне. Эндрю был удивительно лёгким собеседником, и их темы варировались от зомби до спорта и их работы. Они старались избегать прошлого и глубоких тем, но обсуждение вкусов йогурта всё же казалось чем-то интимным, особенно когда Нил смог разжечь интерес Эндрю, говоря о его предпочтениях в закусках. Единственными настоящими трудностями в процессе татуировки до сих пор были костяшки Нила и кости его запястья, но Эндрю проявил терпение, когда Нилу требовался перерыв, чтобы перевести дух, и они справились вместе. Ожоги от шрамов, хотя и частые, оказались не так уж плохи по сравнению с костными участками. Вернувшись в настоящее, Нил наблюдал, как Эндрю положил татуировочный аппарат и потянулся, расправляя плечи и руки с тихим вздохом. Он поднял руки высоко над головой, поворачиваясь то в одну, то в другую сторону. Нил задумался, не действуют ли эндорфины от боли на его голову, потому что он заметил, как футболка Эндрю приподнялась, открывая кусочек светлого подтянутого пресса, и в его животе вспыхнуло маленькое тепло. Нил почувствовал себя потерянным, как будто его тело было не привязано к земле, в состоянии, которое напоминало ему о нескольких разах, когда он был по-настоящему пьяным, обычно в то время, когда его мама зашивала его в слишком юном возрасте для алкоголя. Тишина казалась оглушающей без жужжания машины. Он понял слишком поздно, что Эндрю смотрел на него. — Мы заканчиваем? — спросил тот. Нил не стал смотреть на свою руку. Ему показалось неправильным видеть работу, пока она не была завершена. Он покачал головой. — Если можно, я бы хотел продолжить. Я уже привык и не хочу оставлять это недоделанным. — Конечно. Если ты готов, затенение не должно занять много времени, может, пару часов. Возьми воды из комнаты спереди, мне нужна сигарета, — скомандовал Эндрю. Он быстро завернул руку Нила в пленку и сказал ему не трогать ничего свежим татуированным пальцем, следя за тем, как Нил встал со стола, чтобы убедиться, что тот не упадёт в обморок, и потом проводил его к двери. Нил всё ещё чувствовал себя оторванным от реальности, но вода немного помогла его приземлить. Стол Би стоял пустым, кулер с водой бурлил в тихой комнате. Эндрю исчез за дверью, и Нил мог различить его силуэт сквозь матовое стекло, прислонившегося к передней части магазина. Нил подавил искушение взглянуть на свою руку. Он вернулся в комнату Эндрю и проверил телефон, ответив на сообщение от Мэтта, прежде чем снова лечь на стол. Эндрю вернулся с лёгким запахом ментоловых сигарет. Он подошёл к раковине, скрытой среди растений на одной из стен, и Нил прислушивался к звуку струящейся воды и треску рулона бумажных полотенец на его держателе. Затем они снова погрузились в процесс, и Нил потерялся в ощущении иглы на своей коже и голосе Эндрю. Этот человек был лжецом. Он был вполне разговорчивым, если подбирать правильную тему.

Эндрю

Эндрю с неохотой впечатлился Нилом. Татуировка такого размера на нескольких сложных участках кожи — это не шутка, и Нил достойно справлялся с этим, учитывая, что у него не было опыта татуировок. Эндрю позволил звуку аппарата увести себя в транс, погрузившись в процесс создания. Меньшая игла для затенения двигалась с точностью по изуродованной коже. Последние несколько минут было тихо, тишина растягивалась, пока Эндрю переходил от одного участка к другому, добавляя последние штрихи и прорабатывая светлые линии. Ему показалось, что Нил мог уснуть — его дыхание было ровным и спокойным. Тишина была комфортной, и Эндрю чувствовал себя выговорившимся после нескольких часов бессмысленных разговоров. Он говорил больше за этот день, чем за целый месяц. Это было странное чувство, в компании странного и раздражающего человека. Нил даже ни разу не посмотрел на свою руку за все пять часов татуировки. Эндрю задался вопросом, как Нил отреагирует на разросшиеся, яростные шипы, укрывающие их нежные цветы. Татуировка, красная и свежая под руками Эндрю, имела топографию, которая ему нравилась. Рубцы придавали объём и индивидуальность, выделяя её среди остальных, и Эндрю подумал, что это, вероятно, его лучшее творение. Он внимательно осмотрел кожу ниже себя, добавляя ещё несколько линий к розе здесь и там, прежде чем неохотно признать, что, если будет продолжать, только испортит всё. Он достиг сладкой точки завершения, и больше добавлять было нечего. Он щедро распылил на руку Нила антисептик и аккуратно протёр всю татуировку. Нил пошевелился на столе и приподнял голову, его глупые голубые глаза встретились с лицом Эндрю. — Мы закончили? — спросил он. Его глаза были затуманены, лицо слегка покраснело, а всё тело казалось расслабленным. Эндрю знал по своему опыту, что завершение татуировки может оставить ощущение, похожее на хороший сексуальный марафон, но он редко видел клиентов, которые выглядели бы так свежо и потеряно после этого. Нил выглядел измотанным, взъерошенным и неприличным в своём расслаблении, и только тогда Эндрю осознал, сколько напряжения тот носил с собой, когда вошёл в студию. Миньярд отвернулся, чтобы выбросить бумажное полотенце и прекратить думать о том, как Нил выглядит после секса. — Да, мы закончили. Встань медленно и посмотри на себя, — скомандовал Эндрю. — Не упади в обморок, — добавил он. — Спасибо, я постараюсь, — парировал Нил, медленно поднимаясь со стола. Эндрю принялся за уборку своего рабочего места, чтобы избежать взгляда на задницу Нила, пока тот подходил к зеркалу. Он никогда бы себе в этом не признался, но немного волновался о реакции Нила на его новую татуировку. Он говорил себе, что просто даёт мужчине немного личного пространства во время первого взгляда. Спиной к Нилу, он не пропустил резкого вдоха, долгого и дрожащего выдоха. Он закрыл крышки с чернилами, очистил и разобрал татуировочный аппарат, снял перчатки и только тогда повернулся к нему. Нил поднял правую руку к лицу, крепко сжимая челюсть, пальцы зарывались в щёку, скрывая половину слегка безумной улыбки. Его глаза были устремлены на левую руку, которую он поворачивал и двигал то в одну, то в другую сторону. Эндрю прокашлялся и Нил мгновенно посмотрел на него, его выражение стало острым и опасным. Он явно боролся за контроль, хотя зачем, Эндрю не был уверен. Маньякальная улыбка Нила была привлекательной, и Эндрю не стал углубляться в свои мысли. — Ну? Что ты думаешь? — спросил Эндрю спокойным голосом. Нил снова посмотрел в зеркало, отпустив руку от лица и уставившись на своё отражение с дружелюбной улыбкой. — Это идеально. Эндрю, это потрясающе. Лучше, чем я мог себе представить. Когда мы сделаем другую? — Его голос звучал насыщенно и многослойно, и Эндрю не стал тратить время на анализ эмоций, которые в нём переплетались. — Давай поговорим о послетатуировочной заботе и посмотрим, как всё заживает, прежде чем планировать следующую, ладно? Если не сможет зажить нормально, я не сделаю тебе другую, — сказал Эндрю Нилу. Некоторая напряженность наконец улетучилась из Нила, и он снова подошёл к столу рядом с Эндрю. — Я обещаю, что буду правильно о ней заботиться, — торжественно заверил он Эндрю. Эндрю усмехнулся. Он спросил Нила о фотографиях, тот согласился, лишь бы они были только для портфолио Эндрю и не публиковались нигде. Затем последовали строгие инструкции по уходу, и Эндрю аккуратно обернул и заклеил руку Нила от локтя до костяшек, любуясь, как шипы обнимают нижнюю часть его мускулистого бицепса. К тому времени, когда Джостен наконец покинул студию, было почти полночь, и Эндрю чувствовал себя измотанным и взвинченным, странной диалектикой беспокойной энергии и физической усталости, которая оставляла его в недоумении. Он закончил уборку в студии, закрыл и запер магазин, так как остальные давно разошлись, и пошёл искать свой мотоцикл. «Спортивный мотоцикл», как называл его Ники, казался логичным выбором для передвижения по городу, когда ему больше не нужно было возить с собой троих других пассажиров. Аарон жил в Атланте и учился на первом году ординатуры. Ники стал полноправным гражданином Германии благодаря браку. Кевин работал на стройке с давно потерянным отцом и целиком погрузился в своё странное увлечение архитектурой. Эндрю остановился, собираясь достать сигарету. Хм. Нил работал на стройке. Он упоминал, что один из его коллег делал татуировку у Эндрю. Эндрю делал татуировку Мэтту из команды Кевина. Каковы шансы, что Нил работает в Лисах? Эндрю нужно будет спросить в следующий раз. Он пожал плечами и закурил сигарету, откинувшись назад на мотоцикл и выдыхая все эмоции дня в ночной воздух с ментоловым дымом.