Осенний сосед или почему нельзя пускать к себе кого попало

***

"Ну и урод".  Эти слова звучат в собственной голове, когда внезапно, средь однокурсников появляется незнакомое рыло. Лицо перекошенное, не слишком страшное, но и не симпатичное. Никакого излишка в его чертах не было, гладкости тоже.  Если быть высоким, легко можно заметить отросшие коричневые корни. Они тонули в волосах, перекрашенных разными цветами явно не один раз. Кислый розовый отцвел, переходил в мерзкий и болотный зелёный. Одежда была вроде и обычной, вполне сносной, но что-то в её сочетании отталкивало. Ну и конечно, если неловко сползти взором вниз, глаза заслезятся из-за разных носков, не скрытых штанами. Правая нога - красный, левая - жёлтый. Полную картину дополняет горбатая шея и такой же нос, что кое-как удерживает на себе кривые квадратные очки. Их стёкла грязные, поцарапанные и какие-то слишком мутные.  Впечатления он в целом, не производил хорошего. Мне хватило одного взгляда по сторонам, чтобы увидеть эти оценивающие мины других людей. Тяжело соврать, моя была совершенно такой же. К сожалению, новенький по всем стандартам походил на того, кто если не сторчится в туалете, будет убит там же обидчиками.  На этом моём впечатлении, думалось, что любое взаимодействие между нами окончено. Вот-вот наступит второе октября. 

***

Я просто неудачно уселся рядом, решив, что завести диалог с новеньким не такая плохая идея. Странное, даже жуткое любопытство к нему заполонило мозг. Естественно, людям свойственно ошибаться.  Чужие руки нервно, почти вырывая, поправляли волосы. Затем он так же судорожно пальцем цеплял переносицу очков, чтоб усадить несчастные. Однако те, несмотря на все усилия урода, всё равно спадали.  "Ну и фрик".  Мне казалось, что такой странный хикка-задрот не должен быть слишком разговорчивым. Как же я ошибся. Из его рта постоянно вытекала информация, её было столько, что кажется, заткнуть ботана было невозможно. Он рассказывал о своей прошлой жизни с таким энтузиазмом, как будто до этого его никто не слушал. Честно, я тоже не могу сказать, что точно внимал его речам с абсолютным интересом, не пропуская детали.  Он же болтал без умолку.  — У вас такой странный университет, типо, неужели тут правда моют полы каждый день? Точнее, просто, в моём университете этого никогда не было! Что за дрянь? Может у вас ещё и еда свежая?  — Он говорил очень быстро. Тараторил, задыхался и останавливался, потом снова тараторил. Ему даже не всегда нужны были мои ответы, достаточно было кивнуть, выдавить понимающее мычание и покачать головой. — А ещё знаешь, я только пришёл, но все уже такие дружелюбные со мной!  Я удивлённо хмыкаю, впервые за весь разговор проявляя интерес. Он сказал дружелюбные? Кажется, проницательности этому гению не занимать, и он вполне чётко улавливает немой вопрос.  — Понимаешь, тут просто сказка! Мои прошлые знакомые не были слишком брезгливыми, поэтому легко накинули мне протухшего отбеливателя в сумку. Ха-ха, ну, старые-добрые прикольчики от лучших друзей, верно? Так вот… —  Я вообще перестаю понимать цепь событий. Он представляет это так, как будто тут нет совсем никакой проблемы. Не знаю, что убеждает меня всё ещё сидеть с ним. Мне были бы рады многие ребята, каждый из них потенциально хороший сосед. Однако, место всё ещё занято мной, а он всё так же балаболит. Нечаянно я даже замечаю огромное светлое пятно на ткани его сумки, что пустило оранжевые разводы. На отбеливатель они и правда не скупились.  Вдруг, бесконечная тирада резко обрывается.  — Так, ладно! — Парень закрывает сумку, на руках оставляя только порванную папку. — Я б ещё с тобой поболтал, ты та-акой хороший собеседник! Но у меня куча разного есть сделать, ну ты знаешь, эти все переезды. Увидимся!  Как быстро он говорил, так же быстро и исчез. Убежал по коридору, забавно поскользнувшись. Очки его упали на пол, а из дряхлой оправы выпало одно стекло. Но он вовсе не смущённо посмеивается, похоже, над собой, подбирает всё и улетает с коридора.  Этот душный монолог оканчивается, оставляя мне странное послевкусие.  Новенький вроде обычный, но слишком всё в нём не сочетающееся. Квадратные очки не клеятся к загнившему пирсингу, а потная рубашка к рваным джинсам. Говорит вроде неплохо, складно, но это слишком быстро превращается в бред и бесконечные одышки.  Запах после него остаётся тоже непривычный. Не типичная вонь немытого тела, а старое такое благоухание какой-нибудь затхлой квартиры. Будто в ней живет пенсионерка, не желающая съезжать в место поновее.  А теперь я в неожиданной растерянности. Так хотелось чтобы он ушёл, но когда он действительно ушёл, этого разговора оказалось недостаточно, чтобы унять непонятный вопрос и любопытство внутри себя. Чёрт возьми, Джереми, из-за него тебя точно возненавидит весь коллектив. Однако, даже внутреннее самосохранение не помогает прийти в себя. Чтоб его, увидимся третьего октября. 

***

Ровно там же, где я сидел вчера, слушая нелепые истории, он оказался сегодня. Просто стремительно залетел в класс, интересно, что заставляет его так торопиться? Я буквально чувствую, как собственные глаза вновь прилипают к этой болезненной фигуре. Послевкусие, что осталось со вчерашнего дня, сегодня зудило ещё больше. Стыдно признать, но я почти поедал его взглядом, удовлетворяя ожидание.  Сначала парень остановился у моего места, неловко шаркнул ногой, будучи явно неуверенным в том, чтобы сесть со мной снова. Это кажется забавным.  Однако, замечая, что чужие пальцы вновь тянутся к замызганным волосам, проявляю милосердие, кивая. Он тут же приземляется рядом, раскинув сумку на столе. Только из-за этого действия я замечаю, что белое пятно от химии отбеливателя замазано чёрным маркером.  Сегодня третье октября, очередной перерыв в тридцать минут, на котором я выбрал вместо здорового общения… его компанию. Урод даже и не думает медлить, сразу же начиная тараторить о переезде, об ужасных условиях в общежитии, об отсутствии стипендии. Мне слишком тяжело даётся слушать это, будто монолог сам затаскивает меня в пучину бедности и странного запаха, поэтому внимание невозвратно улетает. В целом, такое растерзание времени меня в какой-то мере начало устраивать.  — И вот поэтому, как мне думается, мои соседи по комнате беспощадные изверги! Мне и чутка не кажется забавным то, что они подсунули мне утром за завтраком. Типо, нельзя же мешать шоколад с мясом! Его следовало непременно мешать с рыбой…  —  Пока он увлечённо рассказывает обо всём на свете, мой взгляд самовольно скачет по его лицу. Оказывается,  парень обладает обычными, скучными серыми глазами. И это показалось мне по-странному особенным в нём. Замечая то, как рознится его образ с самим собой же, так ощутимо интересно заметить что-то обыкновенное, людское.  А так же от взора не скрывается, что стекло, выпавшее вчера из оправы, кое-как приклеено на кусок белой бумаги. Тяжело сдержать порыв жалости, который внезапно пришлось ощутить. Довольно необычно, ибо жалеть что-либо я терпеть не могу, да и не умею.  Наконец в голове встаёт неожиданный вопрос. Собственно, а как этого идиота зовут-то?  — Ну и вообщем, я подумал, что это за бред такой? Отмёл ту дребедень, что они заебашили, заменив всё на доброкачественную нарезку. Вот тут уже и вышел хороший, а главное белковый завтрак.  Я нелепо таращусь на фрика рядом, подсознательно готовясь проявить инициативу в диалоге. Чёрт с тобой Джереми, ты же знаешь, что не успокоишься иначе.  — Так… Как ты говорил, тебя зовут? — Мой вопрос моментально вгоняет его в ступор. Уже никакие завтраки и соседи не звучат между нами, только его обрывистый и хрипловатый, похожий на кашель смех.  — Ого! Не думал, что ты поинтересуешься! Тяжело в это поверить, но я иногда и сам забываю, что у меня есть имя. Типо, ребята намного чаще давали мне какое-то вонючее прозвище, кликая только им. Но я не сержусь на них, это лишь подчёркивает мою оригинальность и обаятельность…  Собственного негодования и смятения становится не описать.  — Оставим интригу, мне будет слишком непривычно, если кто-то снова назовёт меня настоящим именем. Придумай мне что-то крутое! Прямо как я! — Парень снова поправляет сползающие очки, впервые за второй день нашего знакомства поворачиваясь на меня. Улыбается криво, но довольно лучезарно, а те всё равно быстро падают.  В груди как-то по-недоброму закололо. То ли от его такой искренней улыбки, предназначенной мне, то ли от надежды, что я правда выдумаю что-то эдакое и особенное.  — Не суть в целом как меня там родители при рождении обозвали, если никто так не называет. Намного интереснее, как тебя подписали, верно же? — Фрик отворачивается, почёсывая небритый подбородок. — У тебя наверняка должно быть что-то величественное! Как у Аппалона, или кто там есть крутой…  Мне тяжело сдержать смешки от того, насколько это всё-таки бред.  — Просто смотри, ты умный? Умный. Ещё и собеседник такой приятный, а мышцы какие…  Он безусловно болтал что-то ещё после этого, раскидываясь словами и комплиментами, но я выпал из диалога. Ощущение прошлось такое, словно меня вбили в стену. Эти странные замечания казались не к месту, лишними и слишком неожиданными. Интересно, в его выдуманном мире это нормально?  "Ну и быдло".  Прозвучало у меня в голове, когда мозг не понял, как на это правильно реагировать. Вот же глупость, получать похвалу от всех однокурсников и знакомых, но стушеваться от настолько прямых комплиментов какого-то вонючего фрика…  — Ой, время жмёт, а я из духовки свои шмотки не достал. Ну, не серчай, я побежал! Кстати, — Перед тем как подорваться с места и убежать, он успевает затормозить. — Так как тебя зовут? — А? Джереми.  Урод кивает, вскакивает с места и снова нелепо убегает из аудитории. Ребята, что остались на время перерыва в комнате, косо на меня поглядывают. Что ж, это похоже конец моей социальной жизни. 

***

Он пришёл и четвёртого октября, рассказывая о том, что его вещи, находясь в духовке, внезапно поджарились. Я находил это забавным, даже отшучивался вместе с ним, пока мимо нас не прошёл один из учеников по обмену, сказав, что если мне нужна помощь, я могу моргнуть. Моего знакомого это никак не обидело, но мне лично показалось слишком грубым и прямолинейным. Хотя, чего уж им париться об его самооценке? Признаться, такое обращение больше ударило по моей, нежели по соседской.  Пятого октября я уже привык к этой болтовне, наслаждался в какой-то мере идиотскими рассказами, и узнавал что-то новое о, кажется, "друге". Например, что довольно очевидно, красится он сам, а вот пирсинг делал в салоне. Однако парень очень долго жаловался, что железки из ушей давно пора вытащить, ибо они сгнили, но ему слишком больно это делать. Так же он рассказал, что хотел бы пообщаться с ещё некоторыми людьми отсюда, но увы те его проигнорировали. Это совершенно не показалось удивительным. Закончился рассказ на том, что переехал ботан несколько недель назад, поэтому на лекциях появился не сразу, а живёт и скандалит в соседнем общежитии.  В общем, из его болтливости получилось вызнать довольно много, но всё ещё недостаточно. Каждый раз, когда урод резко останавливал монолог, предупреждая, что сейчас уйдёт, около меня становилось слишком пусто. Первоначальное любопытство никуда не пропало, лишь укреплялось новой известной информацией. Становилось до жути интересно, какая обстановка может быть у него в комнате? Или что за одежда хранится у него в шкафу? Например, в тот же универ он рубашку не менял. И того, я так привык к тому, что на перерывах кто-то жужжит под ухом, что вовсе оказался не готов к наступлению шестого октября.  Изначально день должен был быть обычным и примитивным, но кое-что не случилось. Не случилось появление ботаника под боком, повествующего какой-то бред. И тогда мне подумалось, что я, быть может, даже слегка заскучал по нему. Скрасить свои перерывы получилось болтовнёй с Мозель и с парнишей, страдающим ипохондрией. 

***

Седьмого октября, а то есть в субботу, я раскис по полной.  На еле работающем телеке проигрывался старый ужастик, где кровь выглядела как что-то разведённое гуашью. Не могу поверить, что когда-то являлся гуру в подобной снафф херне. Из планов на сегодня только доставка некоторых продуктов, после этого полная свобода.  Собственно, вспомнишь лучик, вот и солнышко. В дверь кто-то настойчиво стучит, поэтому я уже готовлюсь принять несколько пачек дешёвого печенья и бутылку молока.  Однако, ровно через два щелчка, за открытой дверью появляется вовсе не уставший доставщик, а тонкий ботан. На неловкие ноги напялены бахилы, что смотрятся крайне нелепо, а через серую футболку с принтом "мамин богатырь", накинута короткая сумка. Чужие щиколотки кажутся такими неустойчивыми, будто сломать их можно без особых усилий. Он выглядит невероятно тупо. Понимаю, что выгляжу тупее, встречая гостя в трусах-шортах.  — Привет! — Парень активно машет, будто в этой ситуации его ничего не смущает. — Я спросил у какой-то Земоль где ты живёшь. Она была так груба, даже почти плюнула мне прямо под ноги! Ну у тебя и друзья, женщина с характером, не иначе… В любом случае, раз я здесь, привет!  — Оу…— Мне приходится потратить несколько секунд, чтобы опомниться. То есть он сам захотел прийти ко мне? О боже, Джереми, похоже ты взаправду навлёк на себя беду. — Это была Мозель…  Фрик без интереса пожимает плечами.  — Не знаю, не суть? Земоль или Мозель, один фиг я думал, что она расшатает меня в усмерть. Типо, я не такой крутой во всей этой "физкультуре". — Без лишнего стыда урод проскальзывает мимо меня внутрь комнаты, где по списку мне посчастливилось уживаться без соседей. Просто удачное стечение обстоятельств, не более. — Ну и ну, как чисто! Будто к тебе уборщица ходит с уника…  Неудачник восторженно подмечает и обзывает "порядком" то, что я планировал убирать и отмывать в воскресенье.  — Хотя… Лол, не сочти за гейство, но у тебя такие формы, я бы тоже пришёл. — Прежде, чем успеваю ахуеть, он ахуевает сам. — Ну… То есть, не пойми не так, и не смотря на то, что я пришёл, я это сделал вовсе не поэтому!  Пока он тараторил глупые оправдания, моя сущность смирилась с его неожиданными и резкими откровениями. Хорошо Джереми, прими это как должное. Собственная туша устало плетётся к холодильнику, где из съедобного остались только солёные огурцы и банка шпрот, а дальше по мелочи. Конечно, где-то в морозилке должна лежать капуста, но я не хочу объяснять ему, почему она там. Потому что сам если честно не помню.  — Будешь что-то? — Как только парень слышит зов, сразу кончает тараторить, шагая к холодильнику. Не верится, что получилось так легко его заткнуть. — Не то, чтобы у тебя богатый выбор, но судя по твоим рассказам, питаешься ты хуже моего.  С высоты своего роста он не видит, но я печально провожаю взглядом все оставшиеся продукты.  — Ого, ты меня слушал! — Он тут же забывает о предложении поесть, хватая мои ладони. Это неожиданно и довольно неприятно. Его пальцы чуть-чуть влажные и очень холодные, по рукам проходятся мерзкие мурашки. — Боже, никогда бы не подумал, что ты действительно слушал меня! Твоё лицо выглядело таким скучающим… Я думал, что твой мозг наверняка уже сгнил от моей болтовни. Однако, ты непременно продолжал пускать меня садиться рядом, поэтому мне вздумалось, что тебе просто легче смириться со мной, чем сидеть одному! Ну и ну.  Его рот извергал столько теорий одновременно, что он, должно быть, уже давно мог задохнуться. Но похоже новость о том, что я правда тихонько слушал, придала ему бешеный прилив сил.  — Наверно точно не зря зашёл! Кстати, почему ты в трусах?  Он отпустил меня не скоро, будучи чересчур взволнованным своим открытием. Я теперь чувствую себя таким же из-за его замечания, из-за потных ладошек и незнания, как выгнать фрика из комнаты. Не то чтобы мне сильно хотелось, всё-таки такая компания лучше одиночества, но становилось слишком нервозно.  Собственно, никакого воспитания он не имел и за пределами универа. Сейчас урод раскинулся на старом диване, скинув свою сумку на пол. Мне почти жаль её. Его носки, как и всегда, разные. Правый сегодня был фиолетовым, а левый - зелёным. Иногда мне правда интересно, как происходит его утренний подбор вещей.  — Слушай, —  Не сильно хочется первым выводить урода на диалог, однако вопрос, оставшийся со вчерашнего дня, так и не был задан.  — Слушай, а чего ты не пришёл шестого числа? Не то чтобы я скучал, ну, ты понял.  Ботан оставляет уничтожение взглядом телевизора, что показывал передачу о людях, запертых в одном доме. Кажется, суть была в том, чтобы каждый нашёл себе пару. Я особо не внимал за сериалом, рассматривая моего гостя.  — Ой, да ничего шибко особенного. Просто, ты видишь, какой я всё же кривой? — Урод специально расслабляет спину, позволяя своей шее выгнуться далеко вперёд. Общая его фигура походила на какую-нибудь смешную рыбу, но почему-то мне не хотелось смеяться. — Так вот считай, что у меня вся жизнь вокруг этого горбика крутится… То по ночам в ушах бьёт как на метал концерте, то мушки перед глазами бегают страшные, а как башку закружит - так всё, хорони и поминай. Вот меня и отрубило в пятницу, если бы пришёл, тебе бы пришлось меня ловить, хе-хе.  — Не думаю, что ловить тебя было бы сложной задачей. — Я отвожу от него глаза, кажется, впервые за день. — Просто… Ты выглядишь как дрищ.  Гость посмеивается.  — Пфх, дрищ я до момента, пока не стяну футболку, лол. У меня то ещё пивное пузо, хотя никакого пива я и не пью. — Он болтает об этом, не отрываясь от телека. Довольно интересным является то, насколько легко он признаёт все свои слабости и болезненность. Парень даже не пытается выглядеть лучше в глазах других, не скрывая имеющегося. Возможно ли вообще с такой лёгкой иронией и принятием говорить об этом? Как бы несуразно это не было, но данная черта вызывает уважение к этой персоне.  — Пивное пузо не сделает твою тушку слишком тяжёлой, могу поспорить, что подниму тебя без единой задержки.  Наконец урод отрывается от экрана, ошарашено глядя на меня. Становится забавно.  — На слабо берёшь? Ничего себе выдумал. Лол, только попробуй, я буду сопротивляться.  Теперь это действительно походило на вызов, а ситуация переставала казаться шуточной. Чёрт, я же сам эту кашу заварил.  — Хаха, ладно, давай опустим это.  Ох, чёрт. Я вижу, как по этому наглому, перекошенному лицу плывёт азартный оскал.  — Зассал?  Это конец моей выдержки. Я тут же подрываюсь с насиженного места, от чего расслабленные мышцы слегка тянет. Терпеть не могу, когда всякие ребята, что явно мне уступают, решают поиграть в самых храбрых.  Руки быстро цепляются за чужую поясницу, парень сопротивляется, размахивая ладонями, но крайне неудачно. У него действительно не было и единого шанса… До момента, пока идиот не додумался начать пинаться. Чтоб тебя неуч, откуда такие дельные идеи?  Уворачиваться от заторможенных ударов оказалось делом не слишком трудным, но довольно сильно замедляло процесс моей победы. Последняя его надежда, это с кряхтением попытаться стукнуть меня лбом, но и тут проигрыш. Всё-таки я буду повыше. Наконец ботан сдался, оказываясь закинутым мне на плечо.  Парень взаправду не был слишком лёгким, но и тяжёлым тоже не являлся, можно сказать, что идеальная середина. Его кулаки, висящие сзади, всё ещё обиженно тарабанили мою спину, однако это было безболезненно и забавно.  — Как ты сказал там… Зассал, да?  — Дэмн, о некоторых вещах я задумался только в процессе. Тоже мне, нашёл чем гордиться, меня бы и та Льземо уделала двумя правыми!  — Мозель.  За спиной слышится раздражённый вздох.  — Хорошо, Мезоль, а теперь отпускай меня, башка начинает кружиться.  Я осторожно опускаю проигравшего на ноги, замечая, что он, оказывается, без очков. Оглядев пол обнаруживаю спавшие под диваном, слава богу, что кое-как приклеенное стекло ещё на месте.  — Держи, — Поднимаю дряхлую оправу. — М-да уж, тебе бы не помешали новые.  Фрик принимает очки, тут же надевая их обратно. Всё-таки без повреждений не обошлось, одна душка сидела за ухом слишком низко, из-за чего стёкла были на разном уровне.  — Да ладно уж, ничего слишком ужасного. — Парень довольно грубо поправляет очки. — Вот незадача… Придётся ещё и новую душку из картона собирать.  Не знаю чем, но картина из неудачника, рассуждающего о том, из чего ему состряпать очки, показалась мне слишком смешной. Искренне надеюсь, что он не обижается, когда слышит, как я уверенно заливаюсь смехом.  — Хех, стоит ли мне скинуться тебе на очки? Немножко и моей вины найдётся.  Гость неуверенно чешет затылок, вырывая вместе с этим несколько волосинок.  — Да нет наверно, ничего, вот увидишь, на следующей неделе приду с новыми! 

***

Но на следующей неделе он снова не приходит вовремя. Сегодня девятое октября, большой перерыв, где я мотаю своё время с неплохой девчонкой. Она выглядит такой вежливой и уступчивой, а её волосы аккуратно убраны каким-то мелким бантом. Довольно сильно образ отличается от стандарта современности, но что-то в этом было особенное.  Собственно, это и есть та Мозель, имя которой мой приятель отказывался запоминать. Самое забавное, что я не могу найти в ней и капли той жестокости, резкости и силы, о который он постоянно болтал. Тяжело поверить, что ей было просто не всё равно на его скрюченную десять раз пополам фигуру.  — И потому, как вы поняли, я и потеряла некоторые свои конспекты! Это просто немыслимо и невероятно, какое же гнилое разочарование я испытала. — Внимал я ей довольно усидчиво, добавляя какие-то мелочи и вопросы в этот диалог. Конечно, понять привычку говорить в столь высокой манере мне не удавалось, однако это всё ещё была неплохая компания.  — Ничего, за плохим событием следует хорошее, думаю ты сможешь найти их или заменить. В любом случае, если что, я вполне могу помо— Моя речь обрывается сразу же, как чувствую что-то холодное у себя на запястье. Взгляд моей подруги тут же меняется, теряя прежнюю доброжелательность. Ладно, может быть он и не придумал вовсе то, о чём трындел позавчера.   Раз, два, три. Наконец поворачиваюсь, чтобы увидеть кое-что необычное. Мой приятель хоть и опоздал, но хотя бы становилось ясно, почему. На его носу сидели новые, конечно ужасно грязные и заляпанные, но хорошие очки. Они, кажется, даже не спадали.  — Привет, ого… Ну и обновка!  Ситуация медленно начинала выходить из под контроля, ибо казалось, будто взгляд Мозель вполне способен проесть нас физически. Серьёзно, барышня прожигала во мне и друге минимум по одной дыре.  — Джереми, почему вы возитесь с этим глубоко несчастным человеком? — Она спокойно проговорила эти грубые вещи, даже не обращая внимания на то, что он всё слышит. — Это так нелепо, видеть такого славного парня, рядом с отребьем вроде… этого.  Я не нахожу в себе ответа, потому что не могу придумать оправдание нашей дружбе. Действительно, знакомство вышло совершенно случайным, но вовсе не неудачным. Скорее очень даже занятным.  Фрик же рядом никак не оскорбляется с её слов, обидных мин не корчит и слезинки тоже не пускает. Можно сказать, что никакая Земоль или Мезоль его не волновала, он просто ждал справедливой оценки его покупки, которую пришёл показать приятелю.  — Ладно уж, не будем распускать слова зря, славно поговорили, наверняка найдём время и позже.  Девушка в ответ молчит, саркастично выгибая бровь, но уходит. Что ж, надеюсь я не лишился друга в её лице.  — Ну и компания, ну и девчонка! Такая заносчивая. Я ж не говорил ей, что у неё совсем дурацкий бант. Ладно уж, моя душа добра и позитивна, особенно, когда я пришёл хвастануть такой модной штучкой. — Парень демонстративно поправляет очки, как бы делая на них акцент. Становится любопытно, где ему их сделали всего лишь за пару дней, если ждать обычно приходится в разы дольше.  — Неплохо неплохо, только ты где денег достал-то? Воровством занялся?  Фрик посмеивается, складывая руки на груди.  — Если бы. Сам зарабатывать я даже воровством не сумею, лол. Взял в долг у знакомого, он конечно ворчал и орал долго, но вроде покупку заценил.  — И то правда, вполне сносные окуляры. — В шутку цепляю переносицу, поднимая его очки. Интересно, почему он никогда не чистит стёкла? 

***

Каждая следующая неделя сулила приятной стабильностью. Я учился, старался догонять свою группу и однокурсников, даже успевал писать проект. Понемногу время катилось, а мои знакомые, так или иначе начинали потихоньку от меня отдаляться. Точнее все, кроме него.  Пока остальные были заняты личной жизнью, подработкой и другой дребеденью, моими занятиями стали посиделки с фриком, который словно собачка приходил каждый день. Он садился рядом, раскидывал мои ручки, пока болтал, пытаясь крутить их в ладонях. Во время особенно эмоциональных рассказов, парень бывало тряс ногой, вместе с этим вызывая слабое беспокойство.  Забавно, что сколько бы я не слушал его, узнать чуть больше о прошлом, о месте, откуда он приехал, не получалось. Будто всё это было скрыто каким-то большим занавесом, как и имя друга. Это удивляло меня больше всего. Мне не удалось вызнать его имени и номера комнаты. Можно сказать, что если бы он захотел исчезнуть, я бы очень затруднился его снова найти. Тем временем как ему бы это не составило труда.  На вторую неделю нашего знакомства, я перестал так скупиться на рассказы о себе. Конечно, слушать ему давалось в разы тяжелее, чем самому повествовать. Фрик мог отвлечься, запутаться, или начать перебивать меня. Примечательно, что делал он это скорее неосознанно, каждый раз потом говоря "ох, сорри", и затыкаясь на пару минут.  На третью неделю ботан впервые припёрся ко мне на ночёвку, меня конечно же об этом не предупредив. Просто притащил какую-то обглоданную игрушку в виде кота, и пованивающий плед. Его речь была чем-то из разряда "список причин, по которым я должен сегодня остаться у тебя". Довольно забавная штука, однако мне не нужно было столько доводов, сколько он смог их привести. Если честно, я бы и за просто так пустил.  Так же, что сначала меня довольно насторожило, а затем и напугало, это исчезновение "неприятности" его персоны в собственных глазах.  В голове больше не плавали привычные: "мне за него стыдно", "ну и урод", "ну и фрик".  Можно сказать, что получалось найти что-то правильное в его неправильной картине мира. Конечно, поболтав с ним пару раз этого обнаружить не выйдет. Даже я не сразу сменил скептичного настроя, хоть неудачник и демонстрировал доброжелательность. Да чего уж, если б не собственное странное любопытство, мы бы никогда не были так дружны. В какой-то мере я благодарен своему терпению.  Четвёртая и пятая неделя прошли так же, как и всегда. У нас было мало времени, чтобы встречаться на выходных, ибо и он, и я, всё ещё были студентами. Однако, фрик не был слишком жадным, поэтому однажды не поскупился начиркать свой номер у меня на руке. Я написал в тот же день, и это была довольно занятная переписка. Ну, если не учитывать, что он забывал отвечать на многие мои сообщения. Безусловно это быстро замялось и было принято как должное. 

***

Что-то изменилось в середине ноября, когда дрищ впервые сменил потную рубашку на новую оверсайз футболку. Она была чёрной, вся в волосинках и пятнах, если говорить мягко, являлась пылесборником. Но это всё ещё была другая вещь, не та рубашка, в которой он проходил полтора месяца.  Парень как обычно нёсся ко мне, усаживался рядом, и хватал один из ближайших карандашей. Так он предзнаменовал затяжной рассказ. И в этот раз интерес вырос в геометрической прогрессии.  — Не поверишь! Вчера сосед по комнате сказанул мне, что я тот ещё урод. Ну, не стал медлить, решил сразу уточнить, почему? — Мой несчастный карандаш падает на стол, после чего медленно скатывается обратно ему в руки. — Он и ответил, что я не имею никакого вкуса в одежде, являюсь каким-то грязнулей, и смотреть на меня больно. Вот мною и решилось, что пора менять имидж. Так что сегодня, как видишь, я модник.  — Не думаю, что проблема только в твоей рубашке.  — Оу, вот как. — Впервые за всё время нашего общения, на его лице пропадает привычный оптимизм и лёгкость. Я стремительно пожалел о сказанном. — Хех, надеюсь, ты не такого же мнения, как он? Да, мне не повезло уродиться здоровым, но я, кажется, занимательный человек. По крайней мере, все считают таким тебя, а ты общаешься со мной, верно? Значит, я не могу быть просто "уродом".  В груди начинает зарождаться некая тревога, ибо этот разговор перестаёт походить на наши обычные беседы. Он словно более глубокий, а может даже откровенный в какой-то степени.  Несмотря на осадок в груди, собственный голос звучит достаточно спокойно.  — К чему ты клонишь?  — Эй, это ты "мозги" в нашей компании, забыл? — Парень оставляет несчастный карандаш в покое, просто собирая руки на груди. — Ладно сорян, сгнил чутка, ну, знаешь, все эти дурацкие осенние мысли, лол.  — Мне не нравится твой тон, договаривай.  Фрик вздыхает, похоже раздумывая, стоит ли разбалтывать о своих внезапных рассуждениях.  — Но нет, ты не подумай, что я ною. Так-то мне казалось, что я парень на все сто, однако люди и та же эта… Как её, Мозоль? Так вот, она и другие думают, что я какой-то не такой. А ведь они казались дружелюбными сначала… В любом случае, тогда довольно странно, что ты так не считаешь! Типо, лол, это было так приятно, когда кто-то меня слушал, даже на секунду поверилось, что я, может, тебе симпатичен. В какой-то мере конечно.  Смотрю на него слишком долго, слишком удивлённо, ибо урод перестал держать зрительный контакт, отводя глаза. Что он только что сказал? Симпатичен? Сначала ботан неуверенно разглядывает свои побитые ногти, потом резко дёргается, хватаясь за лоб.  — Ой! Ты наверно не так понял! Я имел в виду, мол, если я такой страшный и уродливый по его словам, то это, вероятно, ложь! Ведь ты бы не стал общаться с таким нелепым человеком.  — А, пфх, конечно нет. Это всё, что ты хотел донести? — Скованный кивок от друга.  Только вот теория эта разбивалась довольно быстро, на сотни мелких осколков. Я не помню уже, почему решил подсесть к нему, но точно знаю, что не посчитал ботана симпатичным.  На самом деле, мы общались по какой-то странной случайности, моей дозволенности и, как кажется, по судьбе. А продолжали, потому что смогли обнаружить в друг друге большее, чем первое впечатление. Насчёт него конечно не знаю, но лично я точно.  На сердце становилось как-то жутко, а когда он покинул место рядом со мной, как и было обычно, вовсе сделалось тоскливо. Тоскливо от того, что я его не понял полностью, а он, возможно, в чём-то мне приврал. Что ж, Джереми… Об этом предстоит подумать позже.  

***

Ноябрь канул в прошлое, ему на смену вставал холодный, сухой декабрь. После того странного разговора ничего интересного не происходило, всё было ровно таким, каким должно быть. Посиделки вдвоём стали какой-то особенной частью курса, другие ребята просто привыкли, что мы находимся вместе. Как будто я его тень, а он - моя. Это такая стадия дружбы, когда вы, вроде как почти неделимое, как две стороны одной медали или косточка внутри ягоды.  Я осторожно переступаю сугробы в старых ботинках, дабы не зачерпать себе снега в носки. Будет довольно паршиво прийти в гости с мокрыми ногами. Тем более, когда меня так ждут.  За несколько часов до выхода я обновил свой цвет волос, результатом остался доволен. Розовый так славно лёг на пряди, будто красили меня в салоне. Надеюсь, что мой друг это оценит. Вообще, мне в целом довольно волнительно топать к ботанику. Месяца два я точно рассуждал о том, как может выглядеть его комната. И вот, теперь он наконец-то лично позвал меня, предупредив всех соседей, что кто-то придёт. Очень хотелось бы, чтобы они восприняли это всерьёз, ибо знакомиться ни с кем не хотелось.  Только если быть с собой честным, заполонило мозг не только предстоящей встречей, но и собственными паршивыми мыслями. Мне стало страшно. Стало жутко и мерзко, когда однажды, подумав о своём друге, я услышал в голове "красивый". Услышал в голове "интересный", "особенный" и "близкий". Возможно, в каком-то смысле, расценивать мой поход к уроду можно как эшафот. 

***

— Привет! — Урод открывает хлипкую деревянную дверь, сразу показываясь на пороге. Было довольно непривычно увидеть его в домашней одежде. На худом теле висела грязная белая футболка, а шорты кое как перекрывали собою колени. — Ужасно тебя заждался! Уже нашёл всё съедобное, даже освободил духовку от старой одежды. Ну и конечно, самое крутое это то, что я выгнал плаксивого эмо соседа! Этот вечер наш.  Мне тяжело спастись от глупой шутки, что сразу всплыла в голове, поэтому я сдаюсь.  — И ночь.  Урод хихикает, но отрезвляет довольно реалистичным ответом.  — Хе-хе, было бы славно, но не радуйся раньше времени, этот заводила сто процентов припрётся ночью, повезёт, если не заплаканный. Так что после, э… — Парень чешет небритый подбородок, вспоминая время. — Короче, выгоню тебя когда мне вздумается, договорились?  Я пожимаю плечами.  — Замётано.  Наконец он пропускает меня внутрь, что позволяет рассмотреть обстановку в комнате. Стены не тёмные, не светлые, цвет неясный. Что-то около грязного жёлтого, смешанного с серым или белым. На них же развешены непонятные плакаты с надписями на разных языках, изредка на каком-то из них будет просто пара котов. По бокам от стен стоят две старые кровати, а пыльные тумбочки хранят кучи проводов. Не совсем так я представлял его обитель. Единственное, что подтвердилось, это разбросанная повсюду одежда. Несчастная и мятая валялась на тумбочках, на проводах, и естественно, около духовки. "Освободить" и "оставить рядом" в его глазах наверняка было одним и тем же.  Часть его соседа чуть отличалась. На его обоях была другая куча плакатов, с какими-то мидвест группами, а на кровати валялись плюшевые коты. Среди них так же замечаю того самого, которого друг притащил на первую ночёвку у меня. Кто бы мог подумать, что это не его игрушка.  Снимаю куртку, но не обнаруживая, куда её повесить, оставляю на одной из многочисленных тумбочек. Урод же тем временем возвращается от мелкого морозильника, что стоит чуть дальше, в более широком разветвлении комнат. В чужих руках сидят, на удивление, свежие бутылки газировки.  Он радостно протягивает одну из них мне, после чего плюхается на кровать.  — Я не знал, хотя хотел бы, но всё равно не знал, что же ты пьёшь. А магазины такие запутанные, честно, мне казалось, что я бродил по нему почти вечность! — Парень эмоционально всплескивает руками. — Одна женщина кое-как мне что-то подсказала, надеюсь банка не отравлена и не протухла, лол.  Посмеиваюсь, присаживаясь на кровать рядом.  — Если она что-то из этого, я умру по твоей вине, — осторожно открываю крышку напитка. — И это будет очень тупо. Ты снова взял деньги соседа?  — Естесно.  — Хех, мне стоит познакомиться с этим героем.  Фрик резко вскакивает, принимая сидящее положение.  — Ну нет, я ревную! Тем более, только попробуй ему напомнить, сколько денег я задолжал. Тогда тебе не видать такой щедрости, а мне, наверно, своих зубов.  — Твой сосед так страшен в гневе? — Газировка на вкус оказалась очень сладкой, а кислинка раскрывалась лишь в самом конце. Никогда бы не подумал, что ему нравятся такие ядерные напитки.  — В гневе он жалок, однако всё ещё может мне навялять. Брр, помнится, как легко я проиграл ему в армрестлинге... — Парень снова падает спиной на кровать, готовый вот-вот рассказать об этой ситуации всё, что помнит.  А мне становится так чертовски спокойно. Вроде бояться надо того, где я, с кем, и как просиживаю свою хваленую молодость. Вместо компании образованных ребят, со мной сидит фрик, что теряется в собственном повествовании, а из достижений имеет только щедрого соседа. Он вроде болезненный, некрасивый, бритвы нормальной не видал, а всё ещё такой любопытный. Невольно меня берёт дежавю, когда я так же сидел на лекции, всё чаще теряя нить занятия, и чаще вспоминая его перекошенную ухмылку.  Можно сказать, что я пошёл наперекор своему естественному самосохранению, теряя уважение в коллективе. А всё из-за него, столько мыслей и столько споров. Интересно, он вообще задумывался об этом?  В голове всплывает разговор, что прошёл между нами в ноябре. Наверно задумывался, а я просто не понял в тот день. О чём же было это? — Ну вообщем, мне и взбрело в голову, что победить один на один эмо мальчика довольно легко! Однако я не учёл, как и обычно в целом, что он здорового телосложения. Тут моя песенка и плакала. И рука, кстати, тоже!  — Слушай, не серчай, перебью.  Приятель останавливается, с интересом поглядывая на меня.  — Помнишь ту нашу перепалку в ноябре? Все эти слова об уродстве и всякой такой ереси. — Парень, кажется, начинает понимать к чему я клоню. Он приподнимается на локтях, просто чтобы не принимать сидящее положение снова.  — Так вот… Мы ведь точно договорились на этой теме?  — Оу… Дэмн, не подумай, там правда особо ничего не было. Кто не гниёт по осени? Я почти разложился от своих мыслей в тот день и вечер до этого. — Прежде чем продолжить, друг отпивает газировки. — Типо, если я какой-то "страшный", то значит и не могу быть "особенным" для кого-то. Но мы же общаемся, да? Тогда, должно быть, я просто не такой. Либо же ты сам чудак.  — И то верно.  — Кого верно?  — Верно, что я чудак, как и ты.  Ботан, судя по всему, не предаёт моему ответу большого веса. Ненадолго комната погружается в тишину, где слышно лишь чужое сбитое дыхание.  На душе всё ещё не спокойно, но я будто и не знаю, как размотать эту нить и идею.  До момента, пока он не продолжает сам.  — А вообще, признаться по секрету и чисто по братански, той осенью мне показалось, что возможно, может совсем немного, но я влюбился. Такой бред, лол! Эти слова звучат торопливым, сбивчивым и неуверенным монологом. Будто он не уверен в том, что решился это рассказать, и думает, как перемотать время назад. Но мне от таких робких слов становится в разы легче. Он озвучил всё, о чём я думал, сомневаясь, но честно, почти собственному страху в лицо. А я такими прямолинейными предложениями даже рассуждать боялся.  Раз, два, три. — А мне всё ещё кажется.  С его горбатого носа неловко сползают очки, но он так ошеломлен, что даже не пытается их поправить. Чужое лицо застыло взглядом на мне, а брови выгнулись в чистом непонимании. Жаль, что я не умею фотографировать глазами.  — Твою мать, Джереми…  Он наконец приподнимается, больше не продавливая кровать спиной. Такой озадаченности я не видывал даже на лекциях.  — Прости… наверное?  — Идиот, не смешной пранк. Даже мой сосед шутит увереннее.  Я выпадаю из реальности, осознавая, что возможно слегка опоздал. Или не слегка, бог его проймёшь, этого чудилу. Становится обидно, даже досадно от того, что такие прозрачные намёки, буквально признания, принимаются за шутку. Как будто только один он такой чувствительный, а все вокруг звери в ледяном обличии.  — Ладно, хорошо! Это не пранк, просто не хочется говорить такие… — Невольно я отворачиваюсь, будучи слишком неготовым видеть его реакцию и лицо. — Честные и смущающие вещи.  Наконец, на собственном плече ощущается мокрая ладонь. Он явно нервничает в разы сильнее, чем я.  — Это наихудшее признание в любви, которое я когда-либо получал, ровно настолько же и лучшее. Ты тормоз, лол, — слышится облегченный выдох, скрип кровати. — А теперь чего?  Использую все свои силы и выдержку, чтобы повернуться. Друг подвинулся ближе, оставляя ноги на полу. Дрожащие пальцы мнут плед, становится стыдно, что всё получилось так спонтанно. Однако, вслед за осознанием приходит тихая радость.  Не та дикая страсть, что описывается в книжках, не странный и непонятный "конфетно-букетный" период. Просто молчаливое спокойствие о том, что впервые договорились, выслушав друг друга.  — Ну… Мы наверно, теперь, типо, встречаемся? — Я прожигаю неудачника взглядом, пока тот всё ещё не осмеливается заглянуть мне в глаза.  Прозвучавшее откровение словно пробило атмосферу комнаты молнией, напрягая каждую мышцу. А может оно просто показало, насколько каждый из нас отсталый во всех этих делах амурных.  — Обычно в фильмах люди эпично целовались, все радовались или плакали, н-ну, я не настаиваю, что уж. Можем попить газировки в честь этого, как тебе угодно, ты гость всё-таки.  Тяжело сдержать несколько неловких смешков. Идея "выпить" звучала слишком невинно.  — Остановимся на первом варианте?  Наконец-то парень поворачивается ко мне, более счастливого и смущённого лица я просто не видел.  — Боже, я не умею!  — Другого не ожидалось.  Осторожно наклоняюсь, предвкушая долгожданное подтверждение звучавших только на словах отношений. Однако фрик резко закрывается ладонями, мотая головой. Я понимающе останавливаюсь, сдерживая смешки. 

***

С того дня и до сегодняшних, ботан больше не пропадал внезапно среди дня, оставаясь со мной. Нас всё так же обходили многие однокурсники, а старые приятели непонимающе расспрашивали, что со мной не так. Ответа им не находилось, только изредка в голове пролетало задумчивое и презрительное:  "Ну и уроды".

***