Осенний сосед или почему нельзя пускать к себе кого попало

***

— Ну… И что это? — Я складываю руки на груди, пожирая глазами то, что он называл "тыквенное печенье".  Парень позвонил мне сегодня днём, ни с того ни с сего предлагая отпраздновать Хэллоуин, который мы пропустили. Это показалось сомнительной идеей, но его просто невозможно отговорить от чего-то, что он действительно хочет сделать. Именно поэтому уже к вечеру я припёрся с пакетом, наполненным всякой всячиной.  Несчастный хранил в себе картонные вырезки, что я кое-как нашел по дешёвке, некоторые продукты и одну маленькую, дохлую тыкву. Довольно базовый набор, однако потраченных денег всё равно было слегка жалко.  — Я предполагал, что это будет тыквенное печенье… — Фрик чешет голову, вырывая несколько волосинок. Его домашняя чёрная футболка была обрамлена розовым фартуком, что явно был ему великоват. Выглядел такой наряд довольно очаровательно. — Это конечно круто, — тяжело сдержаться, поэтому сдаюсь, устало потирая переносицу. — Но как может выйти тыквенное печенье без тыквы?  Наконец он поворачивается на меня, смотря через свои грязные стёкла так невинно, что ругаться больше не хочется.  — Я об этом не подумал… Просто, было бы глупо тратить нашу единственную тыкву на печенье! Куда логичнее сделать из неё фонарь. — Чужая рука осторожно прикасается к тесту, что выглядело как минимум токсичным. Максимум опасным для всего человечества, мы явно вывели новый вирус. — Ну знаешь, хехе, не так плохо!  Он осторожно поднимает одну из уродских печенек, что держится даже не на божьем слове. Кислый запашок тут же доходит до носа. Это чертовски удивляет, как выпечка вообще может быть кислой?!  — Ну… Если повертеть, то в целом даже ничего, да? — Повар вновь поворачивается, с умирающей в глазах надеждой поглядывая на меня. Мне становится очень неловко, даже печально в какой-то степени.  — Знаешь… — Я сам не верю в то, что собираюсь сказать. — Может даже не так плохо, если посмотреть под каким-нибудь иным углом.  Лицо ботаника мгновенно теряет тоскливую окраску.  — Шик, я знал, что невероятно хорош, спасибо! Ну что, пробуем?  Я отвожу глаза, ощущая прилив отвращения. Кажется, если попытаться засунуть это в себя, тело сразу же погибнет. В лучше случае. В худшем это будет долгий, очень долгий поход до туалета.  — Слушай, давай-ка ты без резких движений положишь это на стол. Оно выглядит круто, не сомневайся, но я хочу пожить чуточку дольше.  Фрик корчит обиженную мину, смотря то на меня, то на печенье, будто оценивая, кому он сейчас верит больше.  — Как знаешь, — наконец он решает, что я лучше какой-то сгнившей массы, откладывая потенциальное химическое оружие. — Ну что, тогда будем резать тыкву! Хочу сделать твой портрет.  Повар не слышит, но я сглатываю. Вероятность того, что пока парень будет резать овощ - убьётся, очень велика. Прежде, чем успеваю проявить инициативу, в его руках уже сидит кухонное лезвие.  Жмурю глаза со всей силы, когда он подносит нож к корешку тыквы. Но на удивление, за несколько минут пыхтения, так и не слышно болезненного вскрика.  Выдыхаю, наконец открывая глаза. Желтоватый свет слегка режет взгляд, но стоит эффекту пройти, как получается заметить довольно ровный срез. Он неожиданно хорош в управлении ножом. Не знаю, что делать с этой информацией.  — Чего встал, иди сюда! Один я работаю, вот чего удумал. Собирай давай свои мускулы, сейчас будешь потрошить тыкву. — Студент откладывает нож на стол и отходит, уступая мне место.  — Очень недурно, растёшь.  Ботаник издаёт саркастичное "пфх", складывая руки на груди.  Становлюсь у стола, поглядывая то на нож, то на вырванный корешок. Если честно, я вообще без понятия, что нужно делать дальше. Исподлобья гляжу на своего парня, что ожидающе поглядывает на меня. Ненавижу, когда он так смотрит. Тут же хочется сделать что-то эдакое, чтобы он восхищённо улыбнулся, начав меня хвалить. Мне это очень нравится последнее время. Однако, сейчас положение кажется безвыходным, а показаться дураком на его фоне не хочется. Черт, Джереми, почему ты раньше никогда не чистил тыкв?  Я осторожно просовываю руку внутрь, тут же щупая что-то очень мерзопакостное. Слегка прохладные, влажные сплетения с мягкими семечками.  Поглядываю на ботана, понимая, что явно сделал что-то тупое. Кажется, будто его удивлённой рожей можно пугать людей. Вполне в духе сегодняшнего праздника.  — Ого, ничего себе… Никогда бы не подумал, что ты сразу руками полезешь! Даже ложку не взял. Мне казалось ты из чистюлей, лол. Ну и ну, ну и вид… — Парень посмеивается, из-за чего его глупые очки сползают вниз. Как же всё-таки быстро у несчастных расшатались крепления. — Давай Джереми, черпай, ты рабочая сила на кухне!  Эти "подбадривающе" речи звучат очень унизительно. Ну разве я не сделаю эту несчастную тыкву?  Подобные мысли предали мотивации, поэтому довольно легко получается достать все сплетения, сразу с семечками. Конечно, они всё ещё поддавались довольно туго, однако ботан, скорее всего, достать их без ножа и вовсе бы не смог.  — Ого, ну и сила! Впечатляюще… — На секунду он замирает в некой мечтательности, краснеет и резко приходит в себя. Это выглядит невероятно забавно. — Всё, давай остальное резать. — Знаешь, ты довольно неплохо справляешься и без меня. Давай я пока развешу гирлянды, а ты достанешь всё оставшееся?  Фрик согласно кивает, с неким азартом ощупывая тыкву. Явно прикидывает сколько ещё резать будет.  С чистым сердцем я его оставляю, возвращаясь к пакету. Там на дне уже слегка помялись картонные вырезки. Это обычные гирлянды с блёстками, привидениями и черепами. Я не помню где выкупил их, но получалось так дёшево, что хватило аж на две. Уже не прозрачный скотч лежит на тумбочке, дожидаясь своего часа. Я осторожно отрезаю части тупыми ножницами, оценивая, куда всё это добро весить.  С момента как мы начали встречаться, прошло две недели. Хэллоуин уже давно канул в прошлое, однако Ботан слишком часто болтал о нём последнюю неделю. Потому это и привело к данному дню, когда я нёсся с пакетами к нему домой. Так же, за весь этот период мы всё ещё ни разу не поцеловались. Даже не чмокнулись легонько в губы, в щёку. Стоило мне только попробовать приблизиться хоть немного, как фрик начинал сопротивляться, отворачиваться или ругаться. Конечно, ругаться на своём, на фриковском.  Мне вовсе не обидно, скорее непонятно почему так. Иногда я начинаю думать, что может, неприятно пахну? Однако вспоминая, кто мой парень, тут же забываю об этом. Вообщем, как бы парадоксально это не было, но человек, явно заглядывающийся на меня, оказался абсолютным недотрогой. А ведь нам уже давно не по шестнадцать.  Долго рассуждать не получается, с кухни слышится хриплый вскрик, заканчивающийся добротным матом. Возможно, я переоценил его умения.  Оказываясь на кухне, первым делом замечаю, что весь стол во внутренностях тыквы. Парень довольно хорошо очистил её, оставалось действительно не так много. Только вот на чужой ладони сияет довольно длинный порез. Бусинки крови уже начали проглядываться на коже. Урод рассматривает ранку, затем переводит взгляд на только прискакавшего меня.  — О, привет! Ты уже закончил? У меня тут авария, нож оказался недружелюбным помощником, лол. Вообще, довольно больно, хех. — Он смахивает кровь, но негодная только размазывается по ладони.  — Недурно ты укололся. Где у тебя аптечка?  — Аптечка? — Студент выглядит так, словно впервые услышал это слово. Однако, судя по всему вспомнив, что это такое, мотает головой. — Большую часть всякой такой медицинской херни унёс мой сосед, когда съезжал. Типо, оно же правда всё ему принадлежало.  Замечая мой шокированный взгляд, неудачник призадумывается.  — Ну… Знаешь, может в ванной остались какие-нибудь пластыри? — Дурак осматривает ладонь. — Зато выглядит мужественно!  Тяжело выдыхаю, уходя за упомянутым. Не дай бог их там не окажется, тогда ему и не только пластыри понадобятся, а чего подороже. Но страшного не происходит, средь немногочисленных средств гигиены получается найти одну нужную пачку. Однако тут же разочаровываюсь, ибо осталось несчастных пластыря только два. Придётся поблагодарить его прошлого соседа, он не был столь щедр, чтобы оставить побольше.  Возвращаюсь на кухню заодно и с перекисью водорода. Она, оказывается, была вполне себе полной и стояла около раковины. Этот факт прилично удивляет. Предполагаю, что он вовсе не сам её купил.  — Давай свою ладонь. — Ботан медлит, не сразу откликаясь. Лишь заприметив требовательный взгляд фрик сдаётся, протягивая поцарапанную.  Осторожно перехватываю руку, она непривычно тёплая для того, кто запомнился холодными прикосновениями. Я не предупреждая откручиваю крышку, тут же обливая порез. Лучше сделать всё быстро, чем растягивать боль. Раствор шипит, пенится тухлым цветом. Кожа вокруг ранки непременно краснеет, кровь прекращает вновь и вновь появляться.  Неудачник жмурится, тихо ругаясь. Я и сам помню, как адски ненавидел подобную процедуру.  — До этой дряни царапина так не болела, тьфу ты. Ну и пытка…  — Знаешь, всё лучше, чем лежать в больнице с ампутированной рукой. — Перекись остаётся на столе, пока я открываю последнюю парочку пластырей.  Клею оставшиеся крестом, как вдруг в голову неожиданно приходит сомнительная идея. Всё это время студент сопротивлялся моим попыткам выразить любовь, однако сейчас мне показался до невозможного удачный шанс.  Я ненадолго беру его ладонь в свою, когда пластыри уже наклеены. Парень неловко поглядывает, свободной рукой поправляя очки.  — Ты чего завис?  Осторожно тяну обработанную к себе, не получая сопротивления. Из-за всех сил стараюсь не смотреть на его лицо, дабы не сжалиться. Уж слишком мне любопытно узнать, как он сейчас отреагирует.  Раз, два, три.  Оставляю почти невесомый поцелуй на тыльной стороне ладони, в серединку меж двух пластырей. После этого тут же отпускаю руку, добавляя задорное:  — Это чтоб не болело.  Наконец позволяю себе глянуть на внезапно затихшего ботана.  Быть может, это была очень жестокая идея. Чужие глаза смотрят то на меня, то на собственную ладонь, которую он так и оставил в воздухе. Щёки парня залились не менее красным, чем кожа вокруг его ранки. Казалось, будто из ушей студента сейчас пойдёт дым. Я остался собой доволен.  — Ты в порядке?  Шокированный простофиля садится на стул. — Нет. То есть да, но нет, но как бы и да, но и нет… Твою мать, Джереми!  Мне тяжело сдержать смех, что так активно вырывается наружу. У него, вроде как, даже уши сгорели от смущения.  — Прости, я не мог не попробовать.  Неудачник лишь отводит взгляд, неловко поправляя воротник своей домашней футболки. Чувствую себя победителем.

***