Руки прошлого. Последняя игра

Вдогонку первому сообщению с адресом Джилл Так пришло ещё одно. Памела остановилась в коридоре своей квартиры, поправила очки, вчитываясь. "Присутствовать при беседе ребёнку не стоит. Вы сами знаете, сколь болезненна тема детей для Джилл. Удачи". - Как быстро вы согласились мне помочь, Хоффман, - насмешливо заметила журналистка. — Очень интересно, в чём же ваша выгода от ситуации. Впрочем, скоро я спрошу вас лично. Или вашего супруга. Или девочку! Вот кто не откажется поболтать. Заполучить домашний адрес детектива оказалось совсем не сложно ещё год назад. Надежда, что и Джилл примет приглашение, разговорится на целый разворот, почему-то окрепла. Памела набрала сообщение, уточняя, успеет ли няня доехать за полчаса, прямо в туфлях прошла в кухню, включила кофемашину и запрокинула голову назад. В конце концов, в день рождения принято дарить приятные мелочи, пусть и судьба будет к ней благосклонна. На столе в гостиной ещё не высохли капельки росы среди белоснежных лепестков пышного букета роз. Джереми так хорошо научился обращаться с собственной кредитной картой! Уилл периодически проверял, чтобы процент от сделок беспрерывно капал на личный счёт малыша, но тратить уже неплохой капитал Джереми совсем не хотел — ему хватало купленных и подаренных мамиными коллегами игрушек, книг, блокнотов для рисования. Первую свою серьёзную покупку он при помощи няни-наставницы сделал именно для матери. Что кривить душой, Дженкинс была этому очень рада. - Настанет день, - сказала она собственному отражению в зеркальце кухонного шкафа, - когда ты выучишься заключать сделки в тысячу раз дороже, детка. И я всё ещё буду рядом, чтобы помочь. Няня прибудет, и надо немедленно ехать. Время уже позднее. Джилл наверняка побаивается открывать дверь своей квартиры по ночам. Не только потому что её муж нажил себе врагов. Возможно, дело и в его, так сказать, друзьях и близких. - Увы, нет другого способа узнать, лжёте вы мне или нет, миссис Так, - Памела оправила брючину, задравшуюся кверху. — Лучше бы не лгать. Лучше для всех нас.

***

- Мы позвоним Хоффману сейчас? - Нет, подожди, - Эриксон поднял ладонь. — Давай договоримся, Ли… агент Перез. Ты не болтаешь с ним без надобности, лишь подтверждаешь то, что расскажу ему я. В лаборатории над отпечатками ещё работают, могут не успеть к его прибытию. Придётся немного его задержать. Если Хоффман всё же попытается у нас что-то вызнать, уводи в сторону от ответов. - А если они приедут вдвоём? Тогда всё… - …по уставу, - договорил за неё начальник. Вид у него был очень невесёлый, но Дэн Эриксон умел защищать тех, кто работал под его началом, и прекрасно понимал, каково Линдси даже думать о хоть какой-либо причастности Питера к зверствам Пилы. Его-то нутро на службе, требующей постоянно забывать о человечности, о личном, а лучше не заводить ничего личного, давно подсохло. Порой, конечно, Эриксон забывал, что Линдси работает всего пять лет. Порой досадовал и неприязни, ощутимой очень от многих в своём кругу, то была цена за профессионализм, и Эриксон в целом не жалел о цене. Он оставался верен закону и морали, а по прочим критериям пусть его судят как хотят. — В критической ситуации бери на себя детектива. Это приказ. Агент Перез сосредоточенно кивнула. Эриксон прикрыл гарнитуру рукой, выскользнул из кабинета. Прижался к ледяной стене, выравнивая дыхание. К счастью, ждать пришлось целых пять гудков прежде чем Виктория взяла трубку. - Слушаю. - Никуда ни при каких обстоятельствах не выходи сегодня из дома. Привет, - вовремя вспомнил, ничего не скажешь, ну да Вайс поймёт, в чём дело. — Не подпускай девочку к двери и окнам. Отмени все доставки, отмени врачей, если должны были зайти, извинишься потом. Не открывай дверь даже Питеру. Особенно Питеру, и не отдавай ему Лори, как бы ни просил, ни требовал, ни угрожал. Держи руку на пульсе. Поставь меня на быструю связь. В подразделении недалеко от вашего дома будет наготове вооружённый отряд, я направлю его к тебе при любой необходимости. - Мой сын может быть жив?! — голос Виктории дрогнул. Эриксон прокашлялся. Честное слово, подумалось ему, милая Вик, я не подсиживал тебя и не ставил палок в колёса. Ты просто так и не зачерствела, потому должна была уйти. Крохотная слабина в нашем деле способна привести к трагедии, меньше всего я хотел бы видеть тебя страдающей. И босяка с горящими глазами, который обогнал тебя в росте почти на целую голову, перестал дрожать, тереть опухшие веки грязным кулаком, зато научился стрелять в цель и крушить всё вокруг себя. Господи, лучше бы он был мёртв, чем виновен. - Ты услышала не то, Виктория. Повтори, что я тебе сказал. - Н-не впускать никого, вести себя как в осаде, - отчеканила Вайс. — Ты позвонишь ещё раз, когда всё закончится? Это не последний наш разговор, надеюсь? - Конечно, - Эриксон придал тону бравады, - что ты только выдумываешь. Вик, всё обойдётся. Невиновные не пострадают, я даю тебе клятву. - Сколько пафоса, - фыркнула она в трубку. — Постарайся не полысеть окончательно от жарких слов. Всё, больше нет для меня информации? Отключаюсь? - Постой, - Эриксон потёр под линией роста волос, сосредотачиваясь. — Сейчас расскажу то, что пока знаем только я и единственный сотрудник лаборатории. Послушай очень внимательно, Вик. Помнишь, я говорил, что кровь на кофточке Лори принадлежит Страму? Наверное, Виктория кивнула. Или ждала. Или просто растерялась, лишний раз не желая вспоминать. - На правом плече, ближе к лопатке, - пришлось ещё понизить голос, - анализ показал другой биохимический состав. Пятно совсем маленькое, в два ногтя шириной. И это кровь детектива Хоффмана. Что-нибудь приходит на ум? Вайс ещё помолчала. Эриксон прислушался: в кабинете тоже оставалось тихо. - Пока нет. Я сообщу, если будут идеи. - Надеюсь, не понадобится. Держись, коллега, ещё увидимся. Сбросил звонок он с облегчением. Выбрал в телефонной книжке номер Хоффмана, вывел на экран, притормозил. "Вы находились там вдвоём, - подумал он, щёлкая кнопкой-джойстиком вверх-вниз. — После задержания надо будет вернуться в то здание. Слишком спешно мы оттуда вышли в прошлый раз. Вероятно, если Питер всё-таки погиб, мы узнаем, когда и как". Шея зачесалась сзади, будто кто-то смотрел ровно в эту точку. Эриксон поскрёб кожу, но зуд не проходил, к нему прибавилась ощутимая боль.

***

- …ты там время засёк? – поинтересовалась Линдси. – Таймер запущен. Надо же, Хоффман и думать забыл про проклятые часы. Много ли ума надо было приложить, чтобы заранее снять и хоть в карман сунуть. Приглядливая сука, подумал он, прикрыть бы тебе глаза ненадолго. - Да, верно, - он попытался состроить самую доброжелательную из возможных рож. – Через сорок минут нужно будет… покормить кхм, дочку. Мы всё ещё едим по часам, иначе её тошнит. Отчего-то Эриксон, болтавший по телефону, вдруг заткнулся. Они с Линдси пересеклись взглядами и целых две секунды друг на друга смотрели. Да какого чёрта, сказал сам себе мысленно Марк, чего они пытаются добиться? Питер всегда в шутку называл такое искусственно создаваемое напряжение в отделе «двести грамм дешёвых драм». Вот только сейчас ему, Питеру, не было бы смешно. - Отличные новости из лаборатории, мы прямо сейчас едем туда, - Эриксон повесил трубку, начал искать что-то глазами по сторонам. – Есть важная улика. Вдобавок, Мелани передала, расшифровка записи с кассеты Бакстера идёт успешно, ещё немного, и будет слышно, чей там голос. Марк, ты с нами? Хоффман, помедлив всего секунду (но сейчас и одна могла стать фатальной, верно?), развёл руками: - Никак иначе. - А ребёнок? – напомнила Линдси. Иронией в её взгляде можно было травить металл. - Один раз может подождать. Думаю, она поймёт. - О да, - Эриксон нашёл, наконец, свою нужную вещицу, самый обыкновенный засморканный платок. Марку стало тошно. – Папа работает по ночам. Ребёнок привыкает, но очень-очень расстраивается. Потому-то у меня нет детей.

***

Звук из динамика действительно становился всё чётче с каждым воспроизведением. Что там сказала эта их Мелани, вспоминал Марк? «У нас свои хитрости». Чего хитрого в прогрессе, не стоящем на месте: прошло почти четыре года с момента, как он записал плёнку, как испортил её сразу после казни Бакстера. Крамер ведь через несколько дней всё расшифровал, ему и ждать не пришлось. В сердце затаилось злое тепло: Хоффман вспомнил о смерти и самого Джона, и его помощничка-лизоблюда, вполне заслужившего итог своей жалкой жизни. Всё шло по его плану. - Всё-таки я не понимаю, - Линдси отошла от компьютеров, остановилась у кофемашины, но запуск не нажала. – Почему Страм действовал именно так, какой у него был мотив? Мы ведь работали вместе пять лет. Все, конечно, знали, что он вспыльчив, но признаков острой психопатии за ним никто не замечал. «Сейчас ты чувствуешь себя беспомощным». Всё ещё жёвано, сбивчиво. Мелани щёлкала по кнопкам, то и дело раздувая ноздри. Никто не замечал, особенно ты, Марк, это она хотела сказать, верно? Казалось, противнее Эриксона людей в отделе нет, но Линдси точно была отличной ученицей. - Или, возможно, он убил Бакстера, чтобы подставить тебя? – Эриксон переместился в другой угол. Выглядело так, словно они пытались окружить Хоффмана. Жаль, смеяться в голос нельзя. Глупые охотничьи шавки. Марк поймал себя на том, что смотрит обоим в горло, как настоящий хищник. – Учитывая всё, что мы… знаем о вас, это ещё меньше для него характерно. «Сейчас ты чувствуешь себя беспомощным». Бубнёж из колонок становился ближе к первоначальной высоте. Хоффман налил себе кофе. Пальцы замёрзли, их жгло через стаканчик. - Он, должно быть, очень уважал твою сестру, - грёбаная Перез надавила в цель, но так неаккуратно, что зубы свело. Или уже нервы сдают? – Вполне мог захотеть наказать Бакстера. Но это же Страм. Он в гневе скорее сломал бы человеку нос, может, вообще бы забил до смерти. Без лишних заморочек. «Сейчас ты чувствуешь себя беспомощным» - запись сейчас звучала словно для самого Хоффмана. Разумеется, догадались обо всём, но такого исхода он и ждал. Марк проверил, не выпал ли из кармана на рукаве нож. Тот самый, зазубренный, который отметил старина Хэффнер. Раз так, то патологоанатом следующий. Хоффман протянул эту мысль через всё сознание и вообще ничего не ощутил. Пустота. Никого больше не было жаль. - Да, ещё кое-что не сходится, - Эриксон говорил это снисходительно, как воспитатель сопляку. Оба раза, что Марк слышал их с Питером беседы, тон был таким же. О да, пусть и раскусил, первые несколько дней или хоть секунд этот придурок точно верил, что Страм стоит за всем. Что прирежет и его. Даже на словах Линдси про мордобой губы облизнул. Эриксон боялся Питера, и виноват был в этом никак не Хоффман, всё расставил по местам штурм того самого логова бандитов пять лет назад. – Анализ отпечатков показал, что веществ, выделяемых при активном обмене, на коже не обнаружено. - Другими словами, - Марк наклонил голову. Лучше прикинуться тормозом. Агенты и так уверены в себе, к чему мешать им упиваться близкой победой. - Оставляя отпечатки, Страм был уже мёртв, - Эриксон подошёл к Хоффману почти вплотную. Чего от него так воняет ментолом? – Этим объясняется и присутствие фреона… - Готово! – радостно воскликнула Мелани. Всего мгновение, чтобы ткнуть в play, половина этого мгновения, чтобы расстегнуть рукав. «Сейчас ты чувствуешь себя беспомощным…» Оцифрованная дорожка запнулась. Хоффман рванулся влево, полоснул Эриксона по шее, пока тот, схватившись, хрипел и оседал, плеснул в Линдси обжигающий кофе. Заверещала. Значит, правда автомат перегрет, а не сам Марк понемногу коченеет. Рядом с папками на столе лежала длинная отвёртка, Хоффман схватил её, точным ударом разбил защиту энергетического узла — свет погас, только сигнализация краснела молча. Вслепую Перез всё равно отыскала пистолет, пальнула мимо, чуть не задевая бедро. Хоффман сдёрнул с кресла оторопевшую операторшу, заслонился ею. Смешно, вдвое тоньше, чем он сам, но это сработало: Линдси попала ей в живот трижды, прежде чем кончились пули. Нож едва не выскользнул из руки, Марк взял его покрепче, позволяя Мелани осесть на пол – ну и глупое же выражение лица у неё, словно не поняла, что погибла! – и толкнул Линдси к стене. Нож вошёл ей прямо под рёбра, руке наконец стало тепло, а не больно. Кровь согревает человека, пока он здоров, но если даже болен, можно перепачкаться в чужой. Несколько быстрых, чётких ударов пустили столько, что потекло по запястью. - Кто знает обо мне? – Хоффман провернул нож, судя по звуку, очень точно: все внутренности Перез теперь кровоточили, быстрее истечёт – быстрее подохнет. – Я спрашиваю, кто ещё знает? - Все, - она так и не видела, взгляд блуждал, тем не менее, в сдавленном сиплом голосе Хоффман слышал настоящую ненависть. – Все в курсе. Далеко не уй… - Врёшь, сука, - выплюнул Хоффман. На миг ему стало тревожно и тут же схлынуло. Они блефовали всем отделом столько дней, а сами даже отряд задержания не вызвали, когда ехали сюда с подозреваемым. Нечего бояться. – Каждое слово – пиздёж. Кто не умеет лгать, умирает первым. Вытянув нож, Марк для верности ударил ещё раз, под сердце. Продолжает дышать? Хорошо. Упрямство стоит уважения. - У тебя есть шанс выжить, - Хоффман поморщился, когда Перез схватила его под скулы, попыталась вцепиться, оцарапать. Пальцы её оставались сильными даже сейчас, кожа заныла. — Я не хочу этого делать, ты понимаешь, почему. Верно? Понимаешь, дрянь? Из горла Линдси вырвался клёкот с хрипом, первые капли крови вместе с густой слюной брызнули ему на пиджак. Хоффман рассматривал беспокойную глотку, чётко понимал, куда бить, чтобы прекратить агонию — и не прикасался. - Чтобы не сдохнуть, - ему пришлось до боли сжать собственную челюсть, иначе не вышло бы сказать спокойно, - всего лишь ответь. Куда вы подевали моего ребёнка? Глаза агента Перез распахнулись. Силы оставляли её, но, видимо, после этого вопроса Линдси взбодрилась достаточно, пусть и на миг, пусть от гнева. Собрала на губах немного кровавой пены, попыталась выплюнуть в Марка, но не вышло, слюна повисла на подбородке, потекла на шею, к дрожащей жилке. - П-пошёл ты, - более искренних слов Хоффман, наверное, не слышал от неё, и лишь поэтому они совсем не разозлили. - Моя девочка правда всё-всё поймёт, - он криво улыбнулся Линдси, беря за волосы – так, чтобы встретиться глазами. – Когда подрастёт. Вот Питер бы за тебя не простил. Но он и не узнает. Твой босс сам сказал, он мёртв… Увы, не дослушала, уронила голову. Как, оказывается, тяжелеет труп даже такой маленькой женщины. Хоффман опустил Перез на пол, покачал головой и осмотрелся. Больше никого живого, никаких признаков только что активной работы. В одиночку справился с тремя людьми. Могло быть смешно. Много дней Хоффман чувствовал лишь омерзение к слабакам и придуркам. Эриксон застонал. Повернул голову, дёрнул окровавленными руками, едва заметно, но всё-таки жизнь в нём ещё теплилась. Подняться, сесть, даже перевернуться не сумеет. - Приляг. Уёбок, - выплюнул Хоффман. Брезгливо пнул полутруп под задницу. – Отдохни. Ты не позволял этого другим, вот твоя расплата. Рука Страма, бережно уложенная в пакет, ждала на своём месте, в контейнере. Хоффман хотел было вновь коснуться щеки. Остановился: нельзя. В последний раз предстояло обвинить Питера в том, чего он никогда бы не сделал… наверное? Хоффман тронул ледяными пальцами пол, упавший монитор. Подумал и коснулся забрызганной кровью лысины Эриксона. Страм не был идиотом, не подставился бы так глупо, считали все здесь. Но Марк очень, очень хорошо знал Питера. - Вот так, - он взял большим пальцем между указательным и средним, провёл по пистолету, который уронила Линдси. – Скоро воссоединю с остальными частями, не переживай. Побудь ещё немного в прохладе – на работе такая жара, что люди сгорают. Тебя я от этой участи спасу. Поместив обрубок обратно в искусственный лёд, Марк вытащил маленькую канистру с бензином. Питер, помнится, не понимал, зачем возить с собою топливо. Заправки через каждую улицу… В первую очередь Хоффман щедро полил компьютер, синтезаторы, динамики. Людей пусть лучше опознают, гибель защитников общества отлично напугает людей. Вспомнив, что зажигалки он оставил в машине, Хоффман отыскал в столе спичечный коробок, чиркнул по нему и швырнул все спички к разгорающемуся пламени, прямо меж двух тонких его язычков. Захотелось что-то сказать – слов не нашлось, в который раз за эти дни. За всю его молчаливую жизнь.

***

Сквозь зеркала и на мониторах виднелись все: дохлые курильщик, клерк, юристка и ищейки, мечущаяся Тара и её сынок, более спокойный, мисс Дженкинс в истерике – она даже умудрилась потерять одну из туфель, пока скакала по клетке. Только Истона было нигде не различить. Значит, зашёл в последний коридор, значит, успеет. Хоффман решил сходить посмотреть на выживших, отсчитал три шприца для снотворного, усмехнулся. - Сдохни Истон в курилке, остались бы живы все его ребята, - пробормотал он внезапную догадку. Подумать только, конструировал и размещал сам, а только теперь в голову пришло. – Что решат Эбботты? В перчатках набирать из ампулы жидкость было совсем неудобно. Марк, сняв их поскорее, бросил на стол, отодвинул подальше и остановился где стоял. Под монитором дожидалась чёрно-белая копия записки, оставленной им для Аманды. В висках зашумело, когда Хоффман спешно схватил бумагу, вчитался. Чёрт. Почему он не додумался сжечь её сразу после гибели Аманды? Кто нашёл сраную бумажку, не копы ведь? Кто её сюда приволок? Перчатка свалилась со стола под стул. Хоффман нагнулся, достал, сел, чтобы прочитать внимательнее, подумать, стоя мозг отказывался соображать. Ножка скрипнула, и Марк только запоздало понял, что дверь открывают снаружи, но даже обернуться не успел. Электрический разряд намертво вжал его в сидение, последнее, что запомнил Хоффман – жгучую боль прямо под кожей. Много раз он учил Анжелину использовать шокер, конечно, и на себе опробовать пришлось позволить, но так сильно не доставалось ни разу. Сознание возвращалось медленно. Изображения на экранах почти не поменялись, зато шприцы со стола убрали. Вокруг головы держались металлические обручи, челюсти тянуло в стороны, и Марк похолодел, понимая, что руки передавлены кожаными ремнями. Кто-то прошёл за спиной вправо, влево. Толкнул стул в спинку. Металлические подпорки сильно впились прямо под лопатки, Хоффман застонал. Ему ответили спокойно, даже робко: - Я всего лишь исполняю волю Джона. В клинике она ведь сказала то же самое? Когда передавала конверты, верно. Джилл обошла кресло, придерживая бежевыми ногтями ещё один. Хоффман тупо уставился на собственное фото. Ещё старое. Человек, запечатлённый здесь, щурил глаза от солнца, должно быть, но не было в них ни тоски, ни бесконечной усталости. Ни, само собой, страха. В глянцевитом фото отразилась вся голова. На него нацепили легендарный капкан. Неужели Джилл успела научиться делать это правильно? Наверняка всё сделала через задницу, что вообще не снимешь, никак… - Пять конвертов были правда для тебя, - как маленькому поясняла ему Джилл. Захотела почувствовать себя настоящей помощницей дорогого супруга? – Шестой Джон оставил именно мне. Это только его желание. Чтобы как следует убедить, что лжёт, мисс Так ещё и улыбнулась. Поджимая губы, сузив глаза. - Это будет правильно. Твоё испытание должно свершиться ради справедливости. К тому же, один хороший человек рассказал мне, где Питер. Сквозь однотонную злость от этих слов просочилась настоящая паника. Хоффман знал, лучше этой дуры знал, что делать с капканом, а вот услышанное оглушило его как следует. Марк попытался дёрнуться, заскулил от боли: не выходило. Джилл всё-таки работала с буйными, связывать практиковалась. Дурацкая мысль, использовали ли они с Крамером это в постели, встала в мозге колом. Разум пытался защищаться хотя бы так. - …и на что похож. Больше вы не увидитесь, - улыбка с лица Джилл исчезла, осталось презрение. — Может, ты даже считаешь, что он заслужил свою участь. Быть облапанным, перепачканным и так безжалостно убитым. Правда, Хоффман? Карие сырые глаза сверкнули. Слёзы не готовились скатиться из уголка глаз, просто радужки расширились, стали ещё прозрачнее. - Со своим поступай как хочешь, - большим и средним пальцем Джилл надавила Хоффману на скулы прямо над ободком капкана. — Ты посмел раскрыть рот на чужое, урод. Не подумал, может быть, рта не хватит? Что-то блеснуло под лампой, и в следующую же секунду Хоффману досталось по нижнему веку плоским гладким металлическим предметом. Больно, явно осталась ссадина. Показались на серебристой поверхности какие-то буквы, но рассмотреть их Марк, конечно, не успел. Глаз начал заплывать, треть обзора затуманилась под жгучей слезой. - Нельзя рыться в моих ящиках, - пояснила ему Джилл, милостиво стирая эту слезу. — И нельзя лишать жизни моих людей. Запомни напоследок. Она приоткрыла дверь, щёлкнула пальцами, будто что-то забыла. Спокойно, словно укол ставила, потянула на себя спусковой механизм капкана. Щёлк. – Игра окончена. Хоффман потом прокручивал в голове всё, что произошло, несколько раз. Как раздолбал механизмом кисть, как содрал ремни, как носился по комнатушке в поисках спасения, как голосил за стенкой всё же казнённый мальчишкой Истон, как причитала его сестрица. Звук разбиваемого стекла остался в памяти ярче остальных, даже собственный крик боли и облегчения заглушил тонкий безжалостный звон. Опять стекло. Видимо, из могил и впрямь не выбираются.

***

- Детка, что произошло? — Виктория, шаркая домашними туфлями, пулей вылетела из спальни, обняла Лори за плечи и попыталась разогнуть скрюченную спинку. Девочка скулила и выла, почему-то держась за щеку так сильно, что под пальцами покраснело. — Заболел зуб, прикусила язык? Лори не отвечала. Лишь замотала головой и взвизгнула, баюкая совершенно чистую и целую правую щёку. Уголок губ раскраснелся, будто там натёрло или выскочила заеда. Виктория бережно, но с силой отвела бледные пальчики от лица, взяла ладошки внучки. Опустила взгляд, чтобы встретить девочкин. - Больно, - с огромным трудом выговорила Лори. Кровь изо рта, к счастью, не шла. - Где больно? — терпеливо уточнила мисс Вайс. — Скажи. Покажи. Хочешь, давай нарисуем. Что у тебя болит, дорогая? Лори отодвинулась к спинке кровати. Щекой потёрлась о плечо, подобрала коленки. Шепнула: - Не у меня, бабушка.

***

Джилл успела спрятаться и сбежать, поняв, что капкан разомкнулся и что для гибнущего Хоффман слишком уж долго орёт и возится. Марку было не до неё. Зашивая щёку перед зеркалом, он колол неаккуратно и больно. Наплевать. Слова Джилл не шли из головы. Кто, чёрт побери, рассказал крашеной суке про Страма? Кто?! Хоффман вынужденно поделился правдой только с одним человеком в целом мире… Вполуха он слушал телепередачу, иначе тревога совсем свела бы с ума. Аккуратная ведущая будничным тоном сообщала, что и Истона нашли, и всех выживших, в том числе Джилл, вытащили из зоологического института на свежий воздух. Счастливое лицо ныне дохлого директора "Амбреллы" вылезло на четверть экрана, и Хоффман сглотнул. На корне языка остался железистый тёплый привкус. "Кто знает, - почему-то подумалось Марку, - будь всё же в клетке вместе с Памелой её сын, может, мальчишка Эбботт пощадил бы тебя?" Как только шов скрепил разодранную кожу более-менее, снова заболело веко. Хоффман оттянул кожу под скулой — рассмотреть выступившее покраснение. Царапина поджила и теперь ужасно чесалась, но Марк не торопился унимать зуд. След от удара остался в виде скруглённого прямоугольника. "Чем же ты меня огрела? — от мучительных мыслей раскалывалась голова. — Где я этот предмет видел, чёрт возьми? Питер… она всё знает, проклятая тварь…" Из последних сил он вытащил левой рукой мобильник, поднял молоток и в три удара разбил корпус, раздавил аккумулятор. В старой сковороде развёл пламя, полил всякий мусор бензином, бросил туда один за одним айди, водительские права, удостоверение — оно будто липло к пальцам, не хотело падать в огонь. Выпотрошил кошелёк, смял все чеки и случайно завалявшиеся билеты в кино, кинул комочки следом. Одна бумажка закружилась над огнём сама по себе, сверкнула несколькими блестящими полосами, и Марк, узнавая, в панике схватил правой рукой. Заболела, но от радости, что успел спасти, он почти не реагировал на эту боль. - Нет-нет, - забормотал он, разглаживая на руке целую и невредимую наклейку с Мистером Зайцем. — Это я не отдам. Куда бы пристроить… На глаза попался дневник, прикрытый конвертом со следующим игроком, мерзким Бобби Дагеном. Хоффман вспомнил, как лично доставал Джону билет на автограф-сессию с самозванцем, как принёс старую одежду явно не по размеру уже тощему Крамеру, как Логан без сомнений отдал любимую кепку (и сразу перестал походить на лоха без неё, разве не замечательно?), как Аманда отпаивала Джона неизвестной похлёбкой, чтобы хватило сил добраться до встречи самостоятельно. Гордона тогда ещё не было с ними. Выходит, Бобби-придурок больше полутора лет наваливает людям в головы? Отвлекаясь от этих мыслей, Марк раскрыл дневник на первой странице. Усмехнулся записи, попавшейся на глаза, хотя захотелось схватить себя за волосы и трясти, пока голова не отвалится прочь. Он возвратился, пробегая буквы быстрым взглядом, в чудесный день, вечером которого встретил Питера в первый раз в жизни. - Значит, - Марк дунул на наклейку, потёр, убирая пыль, снял защитный слой и прижал поближе к скобке, - тебе самое место здесь, рядом с отцом. Давай, разглажу, чтобы без пузырей. Я тебя обязательно найду, милая, только подожди в самый-самый последний раз. Папе осталось одно маленькое дельце. Одно. Остальные пошли к дьяволу. Потом я тебя никогда не оставлю. Потерпи ещё несколько часов. Как хорошо, что у папы было время подготовить замечательную игру заранее. В конце концов, этот человек врал, а врать нельзя. Ноги подкосились, когда он всё же прочитал в дневнике бегло: "задница болит, нос болит, руки саднят". Хоффман выпустил дневник из рук, опустился на корточки. - И недоговаривать тоже, - простонал он, утыкаясь подбородком в грудь. — Папа недоговаривал, поэтому теперь у него почти нигде не болит. Вот здесь, внутри… невыносимо. Марк закрылся ладонями. Больную правую жгло слезами через тряпку, но чем сильнее, тем легче становилось в груди, тем тише отзывался урчанием желудок — Марк вспомнил и сразу позабыл, что не ел больше полусуток. Можно же потратить пять минут? В последний раз. - Папа больше не будет плакать, - пообещал он наклейке, с трудом глотая слизь, - при тебе уж точно. Надо только отдать последний долг. Рассчитаться и забыть. Всего одна игра, и я буду рядом. Документы догорали в импровизированной костровой чаше. Маятник качнулся влево на пару дюймов и застыл перпендикулярно полу. Навсегда. Марка Хоффмана больше не мучили противоречия, ведь сейчас он окончательно перестал их замечать.

***

- Не взял? — тихо поинтересовалась Эноха. Мэнни пожала плечами. — Чему ты удивлена? Четыре часа ночи, должно быть, он спит. - Там, куда он отправлялся в последний раз, сейчас день, - возразила Мэнни, - но если она свинтила отту-уда… или я всё-таки ошиблась. Надо попробовать через несколько часов позвонить ещё, подгадать время. Поможешь отвлечь девочку? - Что-то так себе ситуация, - Эноха потёрла предплечья: из машины она вышла в одной борцовке. — Хорошо. Но если убедишься, что у… этого мужика всё в порядке, и Лори с ним не связана, ляжешь наконец спать. Нельзя существовать на одних только энергетиках. Поправишься, расшатаешь сон, труднее будет стать матерью. - Ты вот стала, - Мэнни приподняла бровь, - и чего? Трудности кончились? Даже не отвечай, я-то знаю правду. Когда он отмотает срок, ребята среднюю школу закончат. Понимаешь? Я не хочу, чтобы ещё одного ребёнка упустили. Ведь, если всё как я думаю, у… неё нет такой мировой тётки, как я. Придётся стать исполняющей обязанности. Хоть на разок. Садись, поедем дальше. К восьми утра совпали все факторы: рассвело, Мэнни зевала уже не переставая, зашевелились мальчишки, Лори проснулась и тихонько смотрела в потолок, да и в ста метрах от подъёма показалась симпатичная закусочная. Мэнни переглянулась с Энохой, нарочито широко зевнула: - Ы-ыгх… хочется кофе. Давайте тут остановимся. Ты сходишь? Вряд ли у меня получится вылезти из-за руля. - Значит, тебе фруктовый чай, а не кофе никакой, - строго возразила Эноха, отстёгивая ремень. — А потом сладкий сон. Где там были мои линзы… Лори села, протирая заспанные глаза. Повела плечами. Наморщила лоб: в голове было по-утреннему пусто, во рту кисло. Надо напроситься в компанию, хотя бы прополоскать зубы. - В смысле? — Мэнни как-то слишком встревожилась. — Только не говори, что вчера надела последние, а на сегодня нет. До ближайшей оптики километров двести! Так. Лори, ты не могла бы зайти вместе с нею, почитать меню? Без линз она цвет своего маникюра не разбирает. Я как раз поставлю сидения на место, мальчики помогут. Тебе не трудно? С нас тогда завтрак! Лори усердно закивала, радуясь всей душой, что вовремя промолчала. Вылезла из машины, потянулась, подала Энохе руку. - Вы не запнётесь? - Только дерзить не надо, - женщина явно расстроилась, что осталась без зрения на ближайшие полтора часа. Лори смутилась, но ладонь не опустила. - Я хотела помочь… - Поможешь в кофейне, - хмыкнула Эноха, — землю и небо я пока не путаю. Можно маленький-маленький совет закинуть, м? Не стремись выручить всех вокруг себя. Она отошла от машины и запрыгала на одной ноге, пытаясь поправить носок. Лори встала поодаль, сложила руки на груди. - Помогать без границ можно, когда есть на это силы, - пояснила Эноха, покачиваясь, чтобы уловить баланс. — Ты плохо спала, тебе грустно и голодно. В конце концов, ты всего лишь девочка. Не супергерой, не оператор 911, не пожарная. Мне кажется, иногда ты об этом забываешь. Не буду спрашивать, почему. Ты знаешь ответ, этого достаточно. Но правда, Лили… - Лори, - без обиды поправила девчонка. Мэнни прищурилась, будто слушала их разговор. - Ах да. Извини, - носок наконец вытянулся из-под пятки, Эноха встала на обе ноги и вдруг сложилась пополам, обнимая лодыжки, легко, непринуждённо, словно резиновая. — Пока не попросили, в тебе не нуждаются. Не надо хвататься за дополнительную лямку и волочь лишний груз. Я говорю это как мать двоих детей. Ты однозначно успеешь задолбаться в жизни. - А если я не хочу детей? — осторожно протянула Лори. — И не буду их заводить? - Вот видишь! Ты меня уже понимаешь, - Эноха преувеличенно драматично похлопала. — Ладно, незачем мне тебя воспитывать. Пошли лучше чпокнем по капучино. "Какие вы все непосредственные, - Лори поймала себя на лёгкой зависти. — Наконец-то простые люди без должностей и загонов. Без кучи говна за спиной. Почаще бы мне попадались такие. Вдруг тоже научусь не заморачиваться. Начну прямо сейчас. После кофе, само собой".

***

Джилл внимательно осмотрелась прежде чем пройти до машины несчастных метров десять. Повернула ключ в дверце, сунула внутрь баллон с перцем, надавила. Пусто. Кондиционер вытянет большую часть, ничего, глаза у неë и так давно покраснели от слëз, от усталости, страха. Зато останутся на месте. Как и руки, ноги, кишки… Она пристроила на соседнем сидении потрëпанный мужской портфель, пристегнулась, подумав, собрала волосы в пучок и натянула тонкую шапку. Так сразу не схватить. Бросила взгляд в боковое зеркало. Хорошая новость и плохая: всё ещё не преследовали, но вид у неë был отвратительный. Чем-то похожа на почившего Арта Бланка. А может, она даже без этой шапки, без проступивших сильнее прежнего морщин, без трясущихся рук давно с ним на одно лицо? Все они, мать их, каждый приближëнный к Джону человек похож на своих соучастников. Отличался только тот, к кому она, Джилл, решилась поехать вперëд полиции. Или тоже показалось? Ей открыли моментально, но не он – жена. Очаровательная невысокая крашеная брюнетка в свободной футболке, в левой брови – два колечка, пальцы унизаны бисерными, только обручальное в одиночестве где положено, в выемке на груди – аккуратная татуировка. Джилл подавила желание улыбнуться: полная противоположность. Она всë ещë имеет влияние. Не зря рискнула. Молодая женщина улыбнулась ей радостно, пропустила и крикнула в гостиную: - Милый, пришла твоя лечесса! Я сделаю чай? - Сам, - отозвался он; Джилл отлично слышала в голосе напряжение. – Закажем ужин попозже, хорошо? - А я думала, как раз стоит поторопиться, - смутилась хозяйка. – Чтобы миссис Так поела с нами… но как знаешь. Ты до кухни дойдëшь? Может, всë-таки я? - Нет. Выдыхай, - попросил еë муж. – Да, вспомнил. Поищи на балконе пропитанные бинты, ладно? Мне нужно будет помочь заменить. - Да-да, прямо сейчас, - в зелëных глазах вспыхнуло воодушевление. – Миссис Так, ванная направо, потом проходите в кухню. Закончу с бинтами и присоединюсь. Бедная, вы дрожите. Там дождь? - Это от усталости, - наконец удалось произнести хоть слово. – Спасибо большое, я буду в порядке как только вымою руки. «Никогда не отмою», - подумалось Джилл, пока она усердно выскребала из-под маникюра загнанное туда мыло. За спиной выросла тень, Джилл вздрогнула и опустила плечи. Узнала. - Бинтов ведь там нет? – вполголоса, хотя оба крана были вывернуты на полную, поинтересовалась Джилл. Тень приподняла и уронила плечи. - Конечно, ни упаковки. Пойдëм.

***

Закусочная работала. Дверь в туалет была в паре метров от входа, и Лори, умоляюще зыркнув на Эноху, чуть не снесла её с петель, с такой силой хлопнула. Воздух, стоило ей умыться, показался самым чистым и вкусным на свете, волосы удалось разодрать не пальцами, а одноразовым гребешком, которых набили в стакан на полочке перед зеркалом, каждый в отдельной упаковке. Лори уселась на закрытый унитаз, наклонилась, подвигала лопатками. Как, оказывается, затекает тело, если спать в машине! Когда они ехали с Марком, разве тоже болели утром мышцы?.. Лори прочитала Энохе меню с графитовых дощечек за барной стойкой. Пока Эноха писала Мэнни в мессенджере (почему бы просто не выйти, не спросить так? Их дело, ладно), Лори рассмотрела симпатичные постеры на стенах, погладила свежую кожу барных стульев, отметила, что и за баром, и по обе стороны от него стоят коллекционные шкафы с кружками всех возможных форм и цветов. В правом верхнем углу одного шкафа притаилась старая, со щербинами, кружка белого цвета; слева направо её украшала зелёная широкая надпись GENERAL. Она тем сильнее бросалась в глаза — на большинстве кружек не было текста. В одном отсеке вместо кружки находилась табличка в рамке. Лори хохотнула в рукав: "Никаких телефонных звонков!". Сколько лет хозяину заведеньица, четыреста? - Выбрали, - сообщила Эноха от дальнего столика. Лори вздрогнула, не понимая, с чего вдруг. — Пожалуй, просто прочитаю, когда придёт сотрудник, тут целый перечень. А, вот и она, отлично. Из подсобки выглянула кассирша, симпатичная вьетнамка с высоким аккуратным пучком волос. Скользнула за кассу, широко улыбнулась Энохе и забегала пальцами по экрану. С настоящим сожалением сообщила, что круассанов с ветчиной нет. - Тогда с сыром, мисс, - Эноха даже не думала. — И ещё любой кофе с молоком, наименьший стакан. Что будешь ты? Лори хотела ответить, но слова застряли в горле, как неудачно проглоченная таблетка. Кассирша не закрыла за собой дверь, между стеллажей стало видно высокого широкоплечего человека в клетчатой рубашке, джинсах, с зачёсанными назад тёмно-каштановыми волосами. Мужчина тянулся к ящику на верхней полке левой рукой, мурлыкал что-то себе под нос. Достать ящик не получилось. Стремянка стояла ближе к двери, чтобы взять её, он должен был повернуться в профиль. Лори вцепилась ногтями в ладонь. Ни с кем нельзя было перепутать, она помнила его до мельчайших подробностей. - Эй? — позвала Эноха. — Определяйся быстрее, пожалуйста. - Ничего, - Лори помотала головой, даже не глядя в её сторону. Шагнула к подсобке — колени сгибались кое-как. — Я не голодна. Сэр… Он не расслышал. Почесал в затылке, рассчитывал, наверное, как дотянуться до ящика своими силами. Лори прокашлялась и позвала громче. - Сэр! Она буквально несколько дней назад видела точно такую руку, только правую. А у него правой руки как раз было не рассмотреть, то ли спрятал в карман, то ли сунул под рубашку. Или, может быть… Шальная мысль хлестнула её ровно по позвоночнику, и Лори прошептала, чтобы Эноха не услышала, но мужчина — обязательно: - Пап… Он оборотился ко входу. Сцепил руки в замок. Обе живые. Недоумённо спросил: - Эйприл? - Нет, - что-то внутри оборвалось, по горлу, под рёбрами закололо, словно катился острый камень или шипастый каштан. — Лори, сэр. - О, - воодушевился мужчина. Шагнул ей навстречу, отряхивая руки. — Случаем полностью не Лорелай? - Лоренсин, - она отвела взгляд. — Прошу прощения, обозналась. У него был пониже голос. Более загорелая кожа, ладони грубее. До боли знакомый голубой, но совсем по-иному тёплый взгляд. Колючка скатилась куда-то в желудок и рассасываться не собиралась. - Тоже интересное имечко, - мужчина опёрся на стремянку, расстегнул верхнюю пуговицу и вытер капельки пота со лба. — Потеряла папашу, Лори? Боюсь, ты действительно перепутала. У меня дочь только одна, она старше тебя лет на десять и сейчас на пару штатов севернее. А, чёрт, совсем забыл. Люк. Он дал Лори левую руку. Прежде чем ему пришлось бы поменять правильную на приемлемую, Лори схватила ладонь своей левой, потрясла. На ощупь рука Люка тоже… отличалась, особенно от мёртвой, но Лори несколько лишних секунд держалась за неё. Зачем? Некультурно и нет смысла. И всё-таки… - Эйприл, если что, зовут мою дочурку, - похоже, он решил первым разбить затянувшееся молчание. Лори быстро обернулась к бару, отмечая, что Эноха уже ждёт свой заказ. От сердца немного отлегло, не хотелось ещё и ей причинять неудобства. — Ты представляешь, её мать выбрала имя сама, без моего участия. Ей неоткуда было знать, что мою родную мать звали тоже Эйприл, я мало кому об этом рассказывал. Вот так совпадение, да? Что-то заставило Лори сделать шаг назад, в зал закусочной. Постеры на стену подобрали в основном чёрно-белые, разбавили двумя цветными — абстрактные геометрические фигуры около подсобки и в самой середине жёлтые, синие, рыжие, бордовые, белые ирисы в стеклянной квадратной вазе. Мысли заметались, Лори укусила себя за щеку, пытаясь их выстроить. Стремянка, судя по звуку, грохнулась на пол, Люк проворчал что-то, поднял её. Снова отряхнул руки. - Ну а твоего папашу как зовут? Может, сделаем объявление? Где-то тут лежал мегафон. - Не нужно, - торопливо перебила Лори, возвращаясь в подсобку. — Не подумайте, что я прикалываюсь или чего похуже… в каком смысле никому не рассказывали про маму? Что так? Вы с нею были в ссоре? - Тебе правда интересно? Неожиданно, - простодушно удивился Люк. Поманил к себе, расставляя стремянку. — Можно сесть на ступеньку, если любишь истории. А ты что, замёрзла? Тебя потряхивает… сейчас! Лори с удовольствием устроилась на широкой перекладине. Огромным усилием воли велела себе не теребить лямку комбинезона. Сжалась в комочек, провожая Люка взглядом — он почти что выбежал из подсобки к бару, начал что-то диктовать кассирше. Лори не слышала, всё равно не смогла бы: разноцветные ирисы мелькали в голове, как солнечные пятна, мешали воспринимать. Люк спустя всего пару минут вернулся обратно. Протянул Лори огромный бумажный стаканчик и тарелку с сочным полосатым сэндвичем, от хлеба ещё шёл пар. - На здоровье. С чего бы мне начать… - Спасибо, сэр, - Лори потянула носом воздух. Вкусно… за секунду до того как смежить от блаженства веки она уловила вдруг, что Люк присмотрелся к ней внимательно и печально, чуть подаваясь вперёд. — На кассе оплатить или сразу вам? - Перестань, - чересчур торопливо отмахнулся Люк. — Выслушаешь, считай, что оплатила. С полным ртом как раз не будешь перебивать. Итак, нет, с мамой я не ссорился. С отцом старался тоже, он был, между нами, неадекватный пьяница, себе дороже пьяному перечить. Мама, честно говоря, выпивала тоже, но реже, потому что работала. Драться у неё, наверное, не было сил… По воле случая в десять лет из семьи меня забрали, связь с ними я потерял. Людям, что вырастили меня, я благодарен, пусть и не всегда с ними было легко — в самой чудесной семье без споров не обойтись. Вообще-то мои приёмные жили в Коннектикуте и перевезли туда меня, ты, может, и не слышала названия нашего городка. Там я открыл свою первую закусочную, а год назад принялся за эту, и вот с прошлой недели у нас работают и зал, и доставка, набран штат. Я вообще-то приехал на пару дней, потом улетаю домой. О, ты доела? И всё молчишь? - Вы же попросили не перебивать, - Лори улыбнулась с полными щеками. Да, сэндвич она слопала моментально, таким чудесным он оказался на вкус. — Значит, сейчас у вас всё хорошо? - После долгих лет неопределённости да, - перед ответом он подумал. — У меня давно своя семья, любимая женщина, умница-дочь, замечательная падчерица. Её и зовут почти созвучно тебе — Рори. Если доживу до расцвета вот этого местечка, считай, жизнь удалась. Однако из прошлой мне всё ещё порой машут по ночам. В такие моменты мне стыдно до глубины души. Пятьдесят… чёрт, почти ровно пятьдесят лет назад по фамилии Найт в нашей квартирке не должно было остаться никого. Они, родители, погибли в один вечер, меня переписали под фамилию приёмной семьи, но это рассказ на целый час. У меня был на три года младший брат. Всё, что я знаю о его судьбе — в приюте и недели не пробыл, забрала какая-то женщина. Я всю взрослую жизнь наводил справки, когда интернет стал доступен простым людям, искал и там, но человека подходящего возраста, хотя бы приблизительно похожего на отца, мать или меня, так и не обнаружил. Меня злила мысль, что он мог ещё ребёнком погибнуть или пойти по кривой дорожке, потому что дети из районов вроде нашего часто ставят даже хорошие приёмные семьи с ног на голову, а потом и сами долго не живут. В последние годы я перестал надеяться. Потерял веру, что он может быть жив. Кто знает, даже если это так, захочет ли он меня видеть? Ведь, должно быть, он рассчитывал на меня и мою помощь, а я его бросил, ребёнок так бы и подумал. На самом деле нас разлучили вынужденно… - Где же вы были в ночь, когда погибли ваши родители? — прошептала Лори, стискивая стакан. Капучино не был горячим, по всем правилам сварили, но каждый глоток заставлял горло болеть. — Почему не дома? Вы испугались пьяного отца? - Гляжу, ты понимаешь, что это за дерьмо, - тоскливо улыбнулся Люк. — Неудивительно, хоть и жаль. Дети выпивох иногда и сами поддаются яду. Лори, прежде чем я расскажу… Он замялся, сложил пальцы в замок, захрустел ими. К своему стыду, только этому сейчас Лори и радовалась. Если она всё правильно поняла, можно, конечно, сообщить Люку правду. Но она помнила, каково жить, когда веру безжалостно вырывают из сердца, замещая знанием, жгучим, разъедающим края раны. С ней вчера поступили именно так. Не имело значения, видит она родственника перед собою или просто хорошего человека. Люк в жизни, должно быть, многое перенёс. Лори столько лет хотела знать истину и надломилась, когда это случилось, зачем растаптывать душу кому-то ещё? - Ты не могла бы посмотреть мне в глаза? — попросил он почти жалобно, шёпотом, беря её ладони в свои. В груди стянуло, в горле заскребло. — И моргнуть. Медленно. Пожалуйста. Лори послушалась. Ещё не открывая глаз услышала печальный вздох. - Ты видишь хорошо? — поинтересовался Люк чуть громче. - Ага, очки не надо, - Лори чувствовала, как потеплел воздух. Узнавала буквально свои слепые и наивные надежды. Никто не позаботился о том, чтобы помягче, без напрасной боли их уничтожить. - Лори, всё же, - большие пальцы осторожно погладили ей запястья, - как зовут твоего папашу? Соблазн был очень велик. Вот же он, здоровый психически, без литров пролитой в прошлом крови. Живой. Как никогда в жизни остро Лори ощутила себя маленьким, одиноким, замерзающим, насквозь больным ребёнком. - Марк, сэр, - она выдернула руки и поднялась со стремянки. — Я пойду. Спасибо за угощение. - Подожди, - Люк встал следом. — Обещаю больше с вопросами не лезть. Возьми, ладно? Он протянул, хотя мог вложить в пальцы, свеженькую визитку. Типичный текст: огромное лого "У Люка", два номера телефона, два адреса. В уголке пара соцсетей. Явно для их ведения у него специальный человек. - Номера корпоративные, но на обратной стороне подписан мой личный, - проговорил Люк только тогда, когда Лори взяла визитку. — Пожалуйста, если ты почувствуешь, что нужно, позвони или напиши. Понимаешь, я… Это было уже выше её сил. Лори бросилась из подсобки, из зала, чуть не сбивая Эноху с пакетами, на свежий воздух, замотала головой, будто загнанный зверь, наугад побежала налево. Отлично, окон нет, тень падает сюда. Визитка выпала на песок, Лори вцепилась в неё, загоняя пару песчинок под ногти. Обняла коленки, уткнулась в них и затряслась от беззвучного плача. Настоящих слёз у неё не осталось, только не после всего этого. Она не знала, что Люк, заглянув во все окна, подошёл к барной стойке и поманил кассиршу. Вьетнамка поинтересовалась: - Мистер Дэйнс, кто она? - Дуйен, вы запомнили эту девушку? Хорошо. Пожалуйста, если приедет сюда ещё раз или просто закажет доставку, сообщите, неважно, где я буду находиться. Мне нужно будет как можно скорее узнать, что она возвратилась. Потому что нам есть что обсудить. Просто пока мы оба, видимо, не готовы. Дуйен закивала. Она уже успела понять: руководитель хоть и добрый человек, но не из разговорчивых. Поэтому если он столько времени просидел, болтая со случайной девчонкой, то, верно, не такая она и случайная?

***

Что-то било по лопатке, пока он тащил Джилл к креслу, и щёлкнуло по шее, когда усаживал. Металлическое. Хоффману стало любопытно, но он решил не смотреть сразу, а растянуть интерес — спешить было больше некуда. Взвесил в руках оба капкана. Второй теперь, не надетый на голову, казался игрушкой, дамской версией, может, Джон нарочно для неё спроектировал этот капкан? Конверты же подготовил Джилл заранее. Марку пришла в голову шальная мысль: вот бы пробраться к могиле, расчистить землю, разрезать гроб там, где должна быть голова, спросить — ты всерьёз рассчитывал, что твоя жёнушка сможет меня убрать? Впрочем, каким надо быть куском говна, чтобы даже Крамера выколупывать из могилы? Бр-р. Однако напугать до полусмерти у Джилл получилось, и Хоффман, отдавая должное, выбрал полноразмерный капкан. Подёргал ремни на руках, проверяя, не расстегнутся ли, опустил тяжёлое устройство на голову, подложил под язык стопер, затянул болты в полную силу. Не придётся больше менять масло. Останется только один помощник, слишком ссыкливый, чтобы продолжать дело Пилы. Даже если решится, Хоффману плевать. Через три часа он…и покинут штат, через двадцать пересекут границу, и пусть Гордон хоть весь штат испытывает. От Джона осталось несколько поручений, но Марк решил остановиться на команде Дагена и расистах. Знал бы о четверых придурках раньше, пропустил бы в очереди вперёд. Если не самая оправданная казнь, то одна из таковых. К тому же, в пакете, подобранном по габаритам самого широкого, лежать было почти не душно. Джилл очнулась, завозилась, заскулила, пытаясь то ли умолять, то ли проклинать. От резких движений цепочка на её шее повернулась, украшение свесилось на грудь. Марк зажал его в ладони, постаравшись не коснуться голой кожи, и с силой сорвал. Джилл взвизгнула, но не подалась вперёд. Хватило самообладания. Хоффман взвесил в пальцах ледяной, через перчатку ощущалось, жестяной армейский жетон. Потёр гематому, очертил костяшкой. Форма совпадала. - Эта штука не годится для поединков, - снисходительно пояснил он Джилл, замершей неестественно прямо. — У военного надо было брать оружие или что-то подрывное, жетоном врагов не победить. А, стоп, я ведь его уже видел. Да, ты сама сказала, в ящике стола. Носишь так близко к сердцу. Роман с охранником клиники? Пикантно. И как его зовут? Марк повернул жетон спинкой к себе. Джилл зажмурилась. Спустя секунду Хоффман понял, отчего — разобрал затёртые буквы. - Серьёзно? — кто поумнее Джилл хотя бы попытался освободиться, пока он завис, но очаровательная в своём ничтожестве миссис Так не двигалась с места. — Какая же ты сука, Джилл. У Джона под носом. Ты его совсем не пожалела. А ведь Джон знал. Он постоянно давал вам обоим понять, что знал. Да, да, как я сразу не сообразил в первый же день нашей встречи. Ни яростью, ни страхом больше от Джилл не тянуло. Лишь обречённостью. - Наверное, обидно понимать, что он не придёт прямо сейчас? — Хоффман нагнулся, подвесил жетон на цепочке в пальцах. — Не поможет. Ты даже не можешь быть уверена, что именно с тобою у него было в последний раз. От жетона воняло её потом и духами, но Марк, преодолевая отвращение, медленно лизнул холодную пластинку с обеих сторон. - Кажется худшим наказанием отпустить тебя сейчас. Оставить жить с этим, — он щёлкнул языком прямо у неё перед глазами. — Не сердись. Не могу. Ты дала мне чётко понять, что умеешь гадить. У меня, в отличие от тебя, есть ещё кого беречь. Радуйся, что ты не последняя. И прощай. Марк медленно обошёл кресло, встал у Джилл за спиной. Запустил таймер. В мертвенно-тихом здании тиканье казалось оглушающим. Отходя к двери, он обернулся в последний раз. Джилл било крупной дрожью, от её нытья начала болеть голова. В первый раз убивая так, чтобы жертва видела от начала до конца и подготовку, и процесс, и его прямое участие, Хоффман прислушался к стонам. Не лучший момент осознать, как всю жизнь его раздражали женские протяжные звуки. Но Джилл должна была стать последней женщиной, которую ему пришлось вот так хватать и носить на руках. Всё символично. - Вот почему ты распсиховалась в клинике? — прошептал он. — Ждала не меня? Уже сложил губы, чтобы послать издевательский воздушный поцелуй, но не успел. Время вышло. Капкан разорвал Джилл голову, вывалился к подбородку блестящий розовый язык. Она была мертва. Ещё одна язва на теле этого города лопнула. Хоффман с удовольствием избавился бы и от себя, да только он разбил на днях левую руку и точно знал, что не желает подобной боли Лори. Питера ведь переучили, сломили. Образ ребёнка мелькнул и исчез. Марк до сих пор старался не связывать его с кровью, пусть и в минуты торжества. - Игра окончена. В одном из кабинетов зазвенел телефон. Хоффман проигнорировал звук, выбираясь наружу поскорее. Потрать он минуту, был бы предупреждён и неприятно удивлён, услышав хорошо знакомый голос. Верный "форд" дожидался не у ангара с барахлом — в полукилометре левее. Марк снял с арендованной машины номера, сунул под чехол заднего сиденья, туда же, потерев о штанины, вывернутые перчатки. Надел новые, переустановил в свой автомобиль детское кресло, накрыл его пледом. Единственный Мистер Заяц, которого удалось вытащить из дома, выглядел потасканным и поник, свесил башку совсем как Джилл на своём последнем троне, но сейчас был или такой, или совсем без подушки. Или свиная маска, в багажнике как раз есть одна. Нет уж, Лори пока не поймёт такой шутки. В ангаре он быстро побросал в сумку деньги, спрятал два пистолета и моток бечёвки, сунул в середину дневник. Расправил вторую, поменьше — там уже ждала детская краска для волос, перепрятанная в коробки от обыкновенной, притулились линзы и бритва со смягчающей щёточкой, двое солнечных очков и двое декоративных прозрачных, тоже для взрослого и ребёнка. Хоффман добавил туда фальшивые документы, затянул молнию. Почесал в затылке, поднял свою ношу, взвесил. - Нет. Надо сначала отнести подальше. Нельзя рисковать. Оставил сумки в багажнике. Трижды споткнулся, пока шёл назад, но не придал значения. Пустил газ, полил бензином все поверхности, сбрызнул куклу, окатил телик, из динамиков которого доносилось: - На всех дорогах в радиусе пятидесяти километров установлено слежение. Любая информация о Марке Хоффмане должна быть передана властям. Просим не поддаваться панике… Ведущая, несчастная живая говорилка, и знать не могла, что Марк Хоффман ещё утром сгорел в жестянке вот прямо на этом столе. Эйба же Уоннела, лысого и усатого очкарика-дурачка, бояться совсем не следовало. Он просто собирается с дочкой к матери в гости. Да-да, ночью, а как вы предлагаете развлекать ребёнка днём, когда ты единственный водитель? Вы, к тому же, видели цены на вечерние билеты до Старого Света? Эйб чистейшая душа, вследствие чего не миллионер. Кто такой Брюс? Ах, Брюс… Прошлое за его спиной вспыхнуло. Наверное, красиво. Марк не хотел на самом деле испортить зрение, а потому быстро пошёл к машине, не оборачиваясь. Господи, солдат приучают жрать подножный корм, вот у них и отбивает вкус на всю жизнь. Это была последняя ясная мысль. Некто выступил из темноты и от всей души дал ему в пах. Хоффман толкнул в плечи, отбиваясь, но упёрся в ещё чью-то спину…

***

Марк очнулся от короткого забытья, встряхнулся, поморгал. Как всё поменялось, теперь это Гордон валялся и посапывал на заднем сидении его машины. Первую же его попытку упереться ботинком и протезом в водительское кресло Марк пресёк, подвинувшись ещё назад (было куда, ха-ха). Доктор вынужден был скрючиться, поджать ноги, в таком положении прекрасно уснул. - Может, запереть тебя в ближайшем толчке? — хихикнул слишком уж шаловливо Хоффман. — Так бы и сделал, но, чёрт, ты можешь пригодиться. Надобность отвалится, закрою. Ради шутки. Ему немедленно требовалось порций пять эспрессо. Хоффман открыл в телефоне карту и только собирался уточнить, сколько терпеть хотя бы до клоунских жаровень, как мобильник завибрировал. До него пытались дозвониться, причём, судя по журналу вызовов, второй раз. С неизвестного. - Это Лори? — от предположения Марк почти очнулся. — Только не кричать. Моя несдержанность может сделать её положение хуже. Особенно если вынудили говорить полицейские или Вайс. Выдох… Сенсор сработал сразу. К счастью. - Слушаю. - Ага, - боже, по ту сторону сразу сделали выводы?! — Голос узнаю. А ты мой? - Боюсь, нет… мисс, - Хоффман решил вести себя пока осторожно. — С кем я разговариваю? - Ладно тебе, Эйб! — возмутились из динамика. — Я не так и постарела. Давай, вспоминай, как оставил номер не мне, а папаше. Как он похвалил, что не занимаешься растлением малолетних. А я всё-таки выкрала из его телефонной книги, только позвонить не решалась. Сейчас время настало… Марк обязательно узнал бы, не будь задолбан до последних пределов. Собеседница, кажется, поняла и смилостивилась. - Это я, Мануэла Сальгадо. Не смей говорить, что позабыл наше семейство. - О нет, не забыл, - усмехнулся Хоффман, соображая. И правда, сразу припомнил её жизнерадостный тон, срывающийся на нижних звуках тембр. — Доброе утро. Как твой отец, как ты сама? Что у вас приключилось, что звонишь так рано? - Не у нас, - загадочно протянула Мануэла. — У тебя. - Чего?.. - Но отвечу по порядку. Папа отошёл от дел, теперь читает книги да смотрит в камин. Пепито, твой спасёныш, недавно закончил колледж, помогает папе с продвижением сети. Способный дьяволёнок! Ах, мы ровесники, но я так и считаю его младшим братом. Тем более, мой старший, Пако, пять месяцев назад изуродовал человека по пьяной лавочке, загремел за решётку и ещё семь лет там проторчит. Бессовестный неблагодарный шакал. Только не передавай отцу, что я так выражалась… моё сердце кипит от злости, но папе ещё больнее. Вместо бесполезной ругани знаешь, что я сделала? Я взяла его жену и сынишек, своих племянников, в тур по всей Северной Америке, чтобы ни минуты не думали о плохом! Я ведь работаю отдельно от семьи, должность позволяет оставаться свободной женщиной. Папа даже почти не настаивает, что я должна искать мужа! Он чует, что я взяла бы в мужья только кого-то вроде тебя, да у каждого такого давно есть свой любимый муж… пустое. Вот что, Эйб. Вы, должно быть, совсем не ищете Лили. Господь был добр, что ваша дочурка села именно к нам в машину! Это только в новостях Штаты безопаснее нашей страны, так и знай. Молодой хорошенькой девочке со всех сторон грозит беда. Особенно на юге. - Прости? — Марк умело пропустил семейные новости и включился на главном моменте. — Что ты хочешь этим сказать? У тебя в машине сейчас мой ребёнок? Гордон на заднем сидении заморгал, просыпаясь. Хоффман поймал его взгляд в зеркале, включил громкую связь. - Сам не свой от тоски, не понимает, - зацокала языком Мануэла. — Нет, это я спрошу. Чем вы с мужем так обидели бедную Лили, что она сбежала из дома без телефона, с чужим удостоверением, почти без денег? Счастье всем нам, что я сразу признала в ней тебя. У вас даже общая манера речи, а уж выражение лица! Вылитый ты. Понимаю, вы родители свободных нравов, но отпускать девочку тусоваться через несколько границ слишком даже для вас! Принимайте решение поскорее, что делать, она вот-вот выйдет из ресторанчика! Дать ей трубку? - Нет, не нужно, она отключится, - соображать приходилось быстро, Марк почувствовал, как мокнут от пота виски и скулы. — Сбросьте координаты, я посмотрю, сколько до вас ехать. Мы в десяти часах от Орландо. Сможете задержаться? - Координаты посылать нет смысла, я и так скажу, между нами разница в четыре-пять часов. Задерживаться никак, у нас всё-таки своё путешествие, дети расстроятся, если собьёмся с курса, - сразу отозвалась Мануэла. — Да и девочка может заподозрить что-нибудь. Вижу, она себе на уме, не угадаешь, как поступит, если поймёт, что поймали. Оставить её одну будет тоже неправильно… поэтому вот что. Лили говорила про школу, в которой учится в Нью-Йорке. Это выдумка? - Наполовину, - сориентировался Хоффман, - она ездила туда по обмену. Завела приятелей. Видимо, к ним и собралась, ей очень хотелось увидеться снова. Мы же обещали к Рождеству это уладить! Решила не ждать, пока возьмём билеты. Почему вы спрашиваете про школу? - Ой, так тем лучше, - судя по звуку, Мануэла потёрла ладони, будто сработала её лучшая в жизни задумка. — Возле этой школы я её оставлю, а вы подберёте, когда доедете. Раз там друзья, есть шанс, что далеко они не убегут. Как только Лили выйдет, дам тебе знать. Договорились? Не сердись, так надолго зависать в пути мы не готовы. - Спасибо уже за предупреждение… Мэнни, - Марк тепло улыбнулся мобильнику. — Помню, ты просила к тебе именно так обращаться. Надеюсь, ваш путь сложится спокойно, а Франсиско… - …пусть сидит сколько должен, - можно было ставить весь капитал, что Мануэла закатила глаза. — В лечение от его зависимостей ввалили столько денег! Мы бы давно начали пробиваться сюда или в Южную Америку, но родители сверх всякой меры его жалели. Отец стал к старости куда сентиментальнее. Лишь бы не начал, как все старички с уставшим сердцем, ходить в церковь, там его дожуют. О, я снова говорю лишнего. До связи, Эйб, малышка уже идёт. Плачет! Верно, ей стыдно или страшно одной. Поскорее бы вам свидеться! Вызов оборвался. Доктор тактично прокашлялся: - Кто это такие? - Очень совестливые люди, - только и ответил Хоффман, ещё несколько секунд глядя в экран. — Не зря молчал, молодец. Одиннадцать лет назад ты своим дурным поступком и их напряг. - Я их даже не знаю, как это произошло? Не вздумай клеветать. И вообще-то сделай остановку, мне необходимо выйти. - Ножки размять? — яд протравил немного пелену тревоги и сонливости. Адская смесь, надо сказать, Хоффман так и не успел за всю жизнь привыкнуть к ней. — Что, не боишься? - Неважно, - Гордон оставался хладнокровен. — Ты боишься больше. А ещё тебе очень, очень плохо, хоть и не признаешься, и в одиночестве станет только хуже. Удивительно, после всего произошедшего ты так и не омертвел. Не особо и покалечился. Завидую. Марк хотел ещё раз съязвить — не всем, мол, быть лабораторными неженками. Но доктор попал очень точно: прямо сейчас тоска сосредоточилась в сознании в густую трясину, не выбраться и не утонуть быстро. Торговец выпечкой отдал Виктории два несладких масляных пончика в тонкой бумажке. Вайс принялась дуть со всей силы на картофельный с тунцовой посыпкой, потребовала салфеток, обернула в них и только тогда отдала Лори. Отряхнула от прошедшего дождя ближайшую скамейку в парке, подсадила внучку и уселась сама. В подставке на два стакана остывал, наверное, чёрный чай. "У тебя слабый желудок, Питер говорил, - повторил себе Марк, отодвигая сырую кленовую ветку от лица. — Жирное ешь редко. Скоро тебе захочется сполоснуть руки, ты велишь никуда не уходить и застрянешь минимум на две минуты. Полицейских и охраны нет, лоточник застрял в газете. Я должен успеть. Так ведь будет лучше всем нам? Живи в этом грёбаном доме, продай его машину, байк, если найдёшь. И никаких хлопот. Уютная старость без обязательств". А Лори не ела свою закуску. Сжала обеими ручонками, но смотрела не на ярко-золотистый картофель под разноцветным соусом — в траву, сырую и бурую, уже прикрытую первым редким снегом и облетающими сморщенными листьями. Жуткими глазками, не печальными, не радостными, не усталыми. Никакими. Марк отогнул ветку чуть дальше импульсивно, шагнул вперёд; пошатнулся и удержался чудом — больно содрал ладони. Клён зашумел, сбрасывая листья, капли, маленькие сухие веточки. Никто на расстоянии ярдов в триста пятьдесят не расслышал бы этого. Но Лори подняла взгляд, и он засиял. Надеждой, на какую взрослые люди неспособны. - Папа? Она поднялась со скамьи, выронила свой пончик, неуверенно шагнула навстречу. Трава под ногами скользила и путалась; разумеется, Лори шлёпнулась на живот, и тогда Виктория к ней повернулась. За миг до того как она подняла голову Марк отступил назад, за ствол дерева. Затаил дыхание, не понимая, зачем. Никак не разучится? - Что произошло, ты куда? — теперь было слышно хуже, но он разбирал каждое слово. - Там папа! — Лори почти что плакала, её голос задрожал. — Пойдём скорее, или он исчезнет! Мгновение молчания длилось целую вечность. Сквозь листву Марк увидел, как поднялись и опустились плечи мисс Вайс. Так люди обычно тяжело вздыхают. - Дорогая, тебе почудилось. Мне очень жаль, но папы нет. Пожалуйста, только не плачь, воздух ледяной. Если тебе хочется, давай прогуляемся, ты сама увидишь, что его там не было и не будет. Я бы тоже очень хотела ошибаться. Я и могу ошибаться, но… полиция не может. У них есть доказательства. Ты хочешь туда сходить? Или всё-таки домой? Лори не ответила ей. Искорка во взгляде продержалась ещё полсекунды, потом она уронила руки. Человек с куда худшим эмоциональным интеллектом, чем у мисс Вайс, понял бы без слов. Сзади помахали рукой. Марк нехотя обернулся к младшему из мужчин Сальгадо, ждущему у открытой двери автомобиля. Покачал головой. - Ещё минуту, пожалуйста. - Вы не пойдёте забирать? Должно быть, парняга думал: точно ли это тот Уоннел, который отгонял их троих от воришки? Собрал по указанному адресу сильно постаревшего мужика с куда более впалым ртом, бритого наголо, с дважды расквашенным нелеченным носом, со шрамом через половину лица. Шепелявого какого-то. - Нет. Поехали. Марк сел назад. Пошарил в кармане новой куртки, ещё жёсткой, не принявшей форму тела, шуршащей. Нащупал в кармане распечатанное сообщение. Мобильник, откуда Марк его прочитал, пришлось вчера уничтожить. Третий, наверное, лучше пока не заводить. Лори находилась рядом. Где-то на уровне виска Марк видел её отсутствующий взгляд. Всё, что ему осталось теперь — это ощущение, преследующее, не дающее отмахнуться; впрочем, он и не хотел. Так будет лучше. В сообщении значилось: "Абрахам, доброго дня. Уже больше двух суток от вас нет вестей. Завтра я высылаю навстречу вам своего сына Эмилио. Прибывайте с ним или передайте ему, отчего разрываете нашу сделку. Буду надеяться, вы живы, здоровы и при чистой совести. С лучшими пожеланиями. Рауль". Хоффману захотелось попросить Эмилио остановиться ещё раз у ближайших мусорных баков. Бросить где почище рюкзак с новыми детскими одёжками и игрушками. Но задерживаться даже на минуту в этом городе было опасно. Мёртвого детектива Хоффмана, если всё пойдёт по плану, обнаружат лишь послезавтра. Или он не признавался сам себе, что испугался? Опять. Опять ценой чужой жизни. - Послушай, - начал доктор, едва усевшись на место, — ты не мог бы мне дать телефон Лоренсин? Он ведь с собой? - Я пытался его разблокировать, - покачал головой Марк. — Не сработало. - Дай, будь добр. Покажу тебе фокус. Марк протянул и пожал плечами: хуже доктор точно не сделает, почему бы не попробовать. Гордон поднёс телефон динамиком поближе к губам и вызвал голосового помощника. В зеркале Хоффман увидел: экран включился, вместо одноцветной блокировки — пятнистые обои. - Готово, - Гордон развёл руки в стороны, насколько позволял салон. — Работа с ребятами чуть старше Лори иногда приносит вторичные выгоды. Представляешь, пока "Apple" только разрабатывали свои беспроводные наушники, мои корейские студенты уже пользовались аналогами вовсю, один даже попытался дать мне такими взятку — напрасно, он и без них отлично знал свой билет. - Потом похвастаешься, - Марк заставил себя разжать плечи. — Что-нибудь видишь? - Подожди, - попросил Лоуренс. — Сначала разреши мне на правах её отца открывать социальные сети. Личные данные, сам понимаешь. - Ты издеваешься? — прошипел Хоффман. Доктор только головой покачал. — Хорошо, разрешаю, ищи информацию во всех разделах. Кроме переписок! Я не знаю точно, есть ли у неё парень! - И не хочешь знать, - подколол Гордон. — Хм, она не заходила в аккаунт, создавала временный и постоянно подчищала. Он должен работать ещё сутки, если ввести пароль. Дай подумать. - А голосом во второй раз не выйдет? - Тут другая защита. Вижу, ты свои навыки не совершенствовал, да? Так и остался на уровне две тысячи восьмого года? - Не нарывайся, - рыкнул на него Марк. — Pepper03. Подошло? Доктор молча нажал на экран несколько раз. Световая панель в отражении поменялась с белой на нежно-голубую. - Дети так предсказуемы, — казалось, доктор даже немного разочарован. — Лори не публиковала постов отсюда, ни с кем не переписывалась, ничего не бронировала. Похоже, использовала только как поисковик. - Кого искала? Включи историю поиска и держись за поручень над головой, сейчас крутой поворот, — Хоффман понемногу начал выворачивать руль влево. — Смотри молча, скажешь, когда проедем. Машин по пути почти не встречалось, и Марк краем глаза мог наблюдать за Лоуренсом через зеркало. Ничего было не понять: Гордон абсолютно бесстрастно листал вниз. - Ну, какие страницы? — не выдержал Хоффман. - Мы уже вывернули? Ладно, - доктор прищурился. — Группа школы, Линда Паркер, Джереми Дженкинс… ух ты, а девочка не дура, умеет выбирать друзей. Помнишь, что писали про этого парня в газетах? Некто Фиск. Только фамилия, без имени. Запрос дала, искать среди результатов не стала. - Я с ним работал, - отозвался Марк. — Не знаю, за каким чёртом он понадобился Лори. Дальше. - О, что-то новенькое, - лицо Гордона вытянулось, Хоффман затаил дыхание. — Ты в курсе, что у Лори есть аккаунт на "Правилах Пилы"? С трёхзначным рейтингом, а ведь там десятки тысяч пользователей. Даже у меня… кхм, не было нужды там сидеть. Ей-то зачем? - Полагаю, она пыталась узнать что-то о Питере, - этому Марк совсем не удивился. — Всё, это последний пункт, больше ничего не искала? - Слабая сеть, сейчас прогрузится, - доктор потёр боковины мобильника, будто переживал. — Что ты собираешься ей сказать, когда увидитесь? - Что мне очень жаль, - не раздумывая ответил Хоффман, - что я желаю ей только лучшего и всегда желал, что хочу исправить как минимум одну ошибку — ту, из-за которой много лет назад уехал без неё. Я никогда не забывал, что не лишён своих обязательств перед нею. Возможно, мисс Вайс догадывается, почему счёт, принадлежащий незнакомому ей иностранцу, постоянно отчислял на её карту… - Есть связь, - перебил Лоуренс, - смотрю дальше. Почему-то теперь с другого конца показывает, но пусть. Какой-то Зелёный Человек. - Это мой никнейм. Дальше. - Анна Темпер. А, та самая. Кажется, припоминаю, из-за чего Лори ей интересовалась. Мэттью Грэй, Джеки Грэй. Стоп. Марк хотел спросить, почему доктор замолчал, но вцепился в руль: Гордон побледнел до зеленоватого. Совсем как в день получения посылки. - Хоффман, - в тишине его голос казался глубоким, как океан или космическая пустота, - с Анной или твоим коллегой ещё более-менее понятно, но… Лори искала Логана Нельсона. - Да, - кивнул Марк (шея почему-то заныла и еле согнулась), - она у меня лично спросила, кто это такой. Значит, не нашла аккаунт. Она же ничего про него не знала. Ни сколько лет, ни как выглядел, ни где работал, ни где любил есть и срать, ни кого… - Помолчи, это не самое интересное, - оборвал Гордон его нервную фразу. — Самое — что она его нашла. Третий профиль в поиске. - И что? Сеть работает с две тысячи четвёртого года, он мог успеть зарегистрироваться, - Марк пытался говорить спокойно, но руки сами повернули руль в сторону обочины. Гордон наклонился вперёд. Кивнул. - Правильно, лучше остановись. Профиль действительно создан осенью две тысячи седьмого. Стоишь? Хоффман молча затормозил, повернул ключ. Убрал с педалей ноги. Обернулся назад, почти головой к голове со своим давним врагом. Лоуренс догадливо вытянул руку с телефоном, чтобы избежать контакта. Под фотографией самого Логана в профиль и очаровательной улыбчивой девчонки лет трёх, сидящей у него на руках, синим по серому значилось: "был в сети 15 мин. назад"

***

На кухне никто кроме них так и не появился, даже шаги в сторону двери не послышались. Джилл сидела, комкая салфетку в пальцах, в углу столового дивана. Как же здесь было ей спокойно и тепло. Сожаление, что, возможно, пропускать других вперëд себя всегда было чревато, а она только что перешла последний рубеж, накрывало с головой вместе с уютными ароматами лаванды и шалфея. - Я не знаю, когда мы увидимся в следующий раз, - Джилл нашла на столе крепкую мужскую руку, всë ещë прикрытую половинкой гипса почти до запястья. Вложила свои пальцы. – Я так вляпалась, ты бы знал. Возможно, выйдя от тебя, я больше ни с кем никогда не смогу поговорить. - Так не выходи, - кожа под ладонью Джилл знакомо вспыхнула. – Оставайся с нами. Места хватит, жене как-нибудь объясню. Я смогу тебя защитить, клянусь. Это мой долг не только как… - Ты до сих пор передвигаешься с трудом, - прервала она. Пальцы сжались чуть сильнее. – Если добьëт? Ты подумал о Кристине? Каково ей будет тебя потерять? Помолчали. Чайник, просвистев свою раздражëнную мелодию, отключился сам. При кипении он подсвечивался зелëным и сохранял подсветку до остывания. - Послушай меня и не препирайся, - Джилл дождалась, пока ей нальют ароматного травяного отвара, но не притронулась к прозрачной чашке-тыковке. – Ты не справишься. Не сейчас. Должно пройти время, я постараюсь выиграть его сама. Заткнись, - она ласково тронула сгибом пальца край его губ, приоткрытых, чтобы перебить. – Слушайс… слушай. Восстановись по-настоящему. Помнишь, о чëм мы говорили? Тебе ещë жить и жить дальше. Боюсь, меня приговорила моя же непредусмотрительность. Методы Джона не работают с ошибками или допущениями. Так что моя вина. Нечего страдать ещë и тебе. К тому же, ты больше не один. Прикрой глаза, набери воздуха. Готов рискнуть тем, что приобрëл? Не надо. Вас должны были учить этому при боеподготовке. Бывают стыковки, обречëнные на провал. - Тогда для чего ты здесь? – он приподнял брови. – Как после этих слов я смогу тебя отпустить? - Попрощаться на всякий случай, это будет вежливо и честно по отношению к тебе, - вздохнула Джилл. Обещала себе держать лицо, но эти уж дрожащие губы напротив… смысл запрещать себе любоваться сейчас, когда наступает на пятки сто-с-хреном-килограммовая смерть с разорванной пастью. – И попросить. Портфель встал под стол. И не видно сразу, и легко запомнить, куда конкретно. - Если меня убьют, тебе позвонят, - Джилл обняла пальцами чашку. Должно жечься. Нет, продолжало знобить. – Не уклоняйся от встречи, приди, выслушай, возьми что дадут. С моей стороны никаких подстав, обещаю. Когда подпишешь документы, посиди ещë немного на дне, а как возвратишься в лучшее состояние… действуй. - Имеешь в виду продолжить? - Начать заново, - слабо улыбнулась Джилл. – С новыми силами. Во-первых, никто кроме тебя не справится с делами Джона на сто процентов. Кому мешает гордость, кому пелена перед глазами. Кого уже на свете нет. Определëнно ты был и остаëшься лучшим. Выше меня футов на триста, это точно. Ты разберëшься без особых подсказок, но два правила всë-таки запомни. Он слушал внимательно. Не двигался. Вытянулся бы в струну, но наверняка болели ещë перемотанные, словно у мумии, спина и грудак. Джилл на мог пожалела, что не увидит больше слегка загорелой кожи, не прикоснëтся и случайно к подкачанной груди, прессу, не сухому, с идеальной прослойкой под кожей. Сама виновата. - Во-первых, Джон никогда не делал активными участниками игры детей младше шестнадцати, это нерушимо, - она наклонилась над столом чуть вперëд. – Во-вторых, если ты не узнаешь, кто виноват, а я не уверена, что только Хоффман настроен меня убить, проверь всех. Увы, многие не понимают с первого раза, куда лучше не лезть. Джон поступил так нечестно с Амандой, не находишь? Три испытания сломленной девочке. Вам всем по одному. И мне одно, но такое жестокое, правда ведь? Что я должна была сделать? Вот ещë не хватало. Плакать перед ним – слëзы просились сами, проглотить назад бы не получилось. Покажи мужчине свою слабость, и ты мертва, Джилл знала это ещë с ночи в больнице, когда Сесил отнял жизнь еë будущего ребëнка. Но сейчас еë бережно обняли. Позволили уткнуться в плечо, хотя Джилл помнила, какая в этом месте ужасающая для неë, врача, гематома. Неужели она ошиблась вот так по-крупному? Или как раз не зря оставила его на расстоянии, а то стала бы забота в очередной раз контролем и насилием. Какая теперь разница. Что там сказала его жëнушка? Лечесса. Упаси бог услышать от кого-то из пациентов такое словцо. Джилл всем сердцем ненавидела феминитивы. Каждый раз вспоминая о том, что она женщина, Джилл будто слабела, сжималась. Переломанная тëтка, ничего женского не вышло, не состоялось в жизни. Ей не хотелось ощущать себя так. А вот в крепких защищающих объятиях – да, ещë хоть минутку. Но из ванной раздались вдруг клокочущие звуки, загрохотала вода. Кристина здесь. Может зайти. Ничего не подумает, но Джилл всë понимает сама. Лгать надоело. - Помни меня всегда, - она поднялась, выскальзывая из сильных рук. – И не повторяй моих ошибок. Меньше всего я хотела бы увести тебя за собой, сейчас или позже. Будь с ними обоими настороже, это страшные люди. Мне кажется, у Гордона, несмотря на его сдобную рожу, за душой вещи пострашнее тех, что у Хоффмана. Ты знаешь, что он сделал, почему столько трупов за неделю, все новостные сводки забило? Кое-кто не просто попался в ловушку, как ты мне рассказал. Хоффман своими руками… Дверь заскрипела. Кристина стояла в проходе, цепляясь за косяк; она выглядело истощëнной, но глаза еë сияли. - Милый, - пробормотала она, ловя взгляд мужа, - это третий тест подряд, хороший, из клиники, ошибки быть не может. Я беременна. - Вот, тем более, - от улыбки заболели щëки и даже веки, но Джилл не чувствовала в себе сил остановить расползающуюся по лицу гримасу. – Поздравляю вас обоих и, наверное, пойду. Чай чудесный, очень придаёт сил. Кристина, пусть всë будет хорошо, главное, не напрягайтесь и во всëм доверяйте мужу. А ты носи еë на руках, как только заживут, понял? «Ведь меня понесли только когда мой ребëнок погиб, - хотелось договорить, но, право, остальным людям в этой крохотной кухне ещë предстояло жить, и жить без печалей. – Ты бы так не тормозил и вообще не спустил с них, знаю. Только на руках у тебя буду не я, больше никогда не я…» Баллончик в сумке мешал найти ключи. Джилл потрясла. Опустел. И плевать. Отлетела в сторону цепляющая волоски и ногти шапка, раскрывшаяся, надломленная помада. Джилл вытянула ватные диски, хотела было достать средство для снятия, но, подумав, в первый раз в жизни просто плюнула на диск хорошенько. Стереть к чëрту размазанную тушь и – к Гибсону. Тощему, с телячьими глазами. Просто полицейскому, а не мужчине. Перед ним можно будет даже порыдать, только поможет. Груди стало холодно до боли. Конечно, не потому что плохая идея в холодное время года носить на себе цельнометаллическое украшение в контакт с голой кожей. Но это было единственное настолько интимное прикосновение к ней, что Джилл себе позволила. За всё время, что прежний владелец жетона существовал в её жизни. Иначе, честное слово, можно было бы сразу ложиться в яму с перемолотыми свиными кишками, добровольно. В огромной луже грязи, всё пополняемой время от времени, Джилл хотелось сохранить хоть что-нибудь чистое, никем не изгаженное.

***

Когда Статен-Айленд остался позади, Лори отчего-то задышалось легче. Мальчишки прижали носы к стёклам, разглядывая встречающий великолепный Бруклин, Мэнни опустила окно и фотографировала. - Чёрт, круто, - поделилась она эмоциями с Лори. — Ты здесь живёшь, конечно, тебе привычно. Но поверь, в Нью-Йорк полезно иногда влюбляться заново. Наверное, и в Мехико тоже. Может, соберёшься когда-нибудь к нам? Примем с удовольствием, покажем лучшие места для фоток и закусочные. Или хочется поскорее домой и больше никуда не вылезать? Опять попала прямо в точку. Лори в первый раз в жизни так радовалась, что едет домой.