Руки прошлого. Последняя игра

- И что ты делаешь, детка? – Марк приоткрыл в спальню дверь. Лори со всех сил тянулась к третьей полке шкафа, где лежали аккуратной стопкой джинсы Питера, даже подставила себе ящик для бумаг. Всё равно не хватало роста. Расслышав отца, девочка села на ящик, свесила ножки и почесала макушку. - Собираю папе вещи в больницу. Ты сам сказал, это придётся делать рано утром. Я помогаю! - Так-так, - Марк взвесил в руке спортивную сумку, напиханную как попало самыми разными тряпками. До половины. Сумка здоровая, Лори бы влезла туда с головой. – Вот эта рубашка моя. Носки в узелке разные, зимний и осенний. Футболка снова моя… это вообще твои пижамные штаны! Лори, как бы твой отец их натянул, скажи, пожалуйста? Так хотелось, чтобы стало смешно. Но Хоффман не выспался толком и не высыпался уже много дней. Все чувства притупились, зато обострились реакции. Может, это пригодится совсем скоро. - Я их просто положила, - смутилась дочь. – Чтобы папа вспоминал меня и не скучал. - Ему будет спокойнее, если штаны останутся на тебе, - уверил Марк. Лори послушно выхватила штаны из-под толстовки (кстати, принадлежащей Питеру, тут не прогадала), бросила на прикроватный коврик и полезла на ящик вновь. Отец придержал её под локоть. - Стоп, дорогая. Ты забыла правило? Как говорит бабушка про кинутые вещи? - Na polu valyayitsa, - старательно выговорила дочка, морща лоб, - na hier pasylaitsa… да. Ты обещал сказать перевод, когда я подрасту. Мне пять. Уже можно знать? - Всему, что на полу, место в мусорном углу, - на ходу придумал Марк. – Унеси к себе штанишки и спускайся в гостиную. Я соберу сам. - А завтрак? - Поедем в "Ореховое облако". Ты же не хочешь яичницу? Кроме яиц продуктов дома нет. Это была чистая правда: все фрукты и неострые снэки Хоффман ещё вчера собрал в пакет-холодильник, не пивом же и не сырой тыквой кормить ребёнка. Но даже если бы было из чего готовить, Марк не доверял сейчас нервным рукам. Проводил взглядом Лори, сбежавшую по ступенькам, собрал одежды на два раза, добавил еду и сам пошёл вниз. Окно не закрыл. Кондиционер сломался месяц назад, а дышать без дополнительного притока кислорода ему вновь становилось тяжело.

***

Когда он постучал в палату, у миссис Денлон были гости. Марк заметил Корбетт, а ещё с удивлением узнал Элисон и Даяну Гордон. Элисон сидела на противоположной от Линн больничной койке, девочки заняли кресло в углу и тихо совещались о чём-то. - Прошу прощения, - Марк перехватил дочь покрепче под коленки. – Я загляну потом. - Мы уходим, - оживилась Элисон. Должно быть, заметила жетон, который Хоффман нарочно вытащил из-под куртки заранее. – Одну минуту. Линн, милая, не волнуйтесь, я никому не позволю расстроить или обидеть малышку. Тем более, они так хотели ночёвку. Тем более, вы подписали согласие на временное попечительство. Завтра я привезу девочек в гости, обещаю, сразу после школы. Корбетт? Поехали к нам домой? Маленькая Денлон вцепилась подружке в руку. Лори, чувствуя чужой страх, тоже обняла отца покрепче. Уставилась на Корбетт и вдруг выпалила: - У тебя папу убили, я знаю. Бедная! Нельзя, чтобы не было папы. Но всё будет хорошо, Пила же умер! Больше он ничьего папу не поймает. Корбетт потемнела лицом, а Элисон, поражённая, попятилась к девочкам. Прошептала: - Почему ребёнок в к-курсе? Вы вообще не следите, какую телепрограмму включаете?! - Я читала газету у папы в кабинете, там так сказано, - Лори прикусила губу; если она и не сообразила, что сболтнула лишнего, то точно почувствовала. Элисон вздохнула, прикрыла глаза. А вот Корбетт воодушевилась: - Ага. И ещё я сидела где ты сидишь. Во-от тут, - она кивнула Хоффману на руки. Лори наклонила голову. Кажется, она совсем не ревновала. - Мой папа лучше всех на руках катает. Он меня никогда не уронит! - Всё это чудесно, но нам пора, - миссис Гордон почти силой подняла за плечи совершенно растерянную Даяну. – Крошка, не надо рассказывать всем подряд криминальные сводки. Вдруг напугаешь кого-нибудь. Понимаешь меня? Она не ругалась, нет – предлагала таинственным голосом, как заговорщица, и Лори довольно закивала. Марк чуть слышно цокнул языком. Гордон никогда не заслуживал своей замечательной семьи. - До завтра, мама, - Корбетт пропустила Элисон и Даяну вперёд, а сама повернулась к Лори. Поразмыслив, показала ей язык. - Увидимся? Лучше бы нет, подумал Хоффман. Вас ведь ничто не объединяет, кроме беды. Линн, не промолвившая ни слова, пока посетители находились в палате, вдруг заговорила. Слабо, хрипловато. - Зачем я понадобилась полиции? - Лори, держи, - Марк отдал дочери мобильник, ссадил на кресло. Девочка знала, где искать игры, и через минуту не видела-не слышала ничего вокруг. Марк оглянулся на неё, подошёл к постели хирургини, но не сел. – Доброе утро, миссис Денлон. Детектив Хоффман, позвольте представиться. Видите ли, вы и ещё один человек чудом уцелели в мясорубке, устроенной убийцей Пилой. С ним я поговорил пару минут назад. Солгал Марк очень тихо. Лори, впрочем, была занята по самые уши. - Питер Страм, помните его? Этот человек рассказал, что спас вас, освободил от механизма, который… я не понял принципа действия, едва вас не убил. Линн, я настоял, чтобы допрос вас детективной группой, как полагается, не проводили, потому что ваше состояние, в том числе моральное, очень нестабильно. Давайте поговорим с глазу на глаз. Извините за выходку дочери. Сочувствую вашей потере. - Потеря произошла не позавчера, - печально вздохнула Линн. – Джефф вёл себя со мною не как должен муж уже несколько лет. В рапорте должны были указать, у нас трагически погиб сын. Вместо поддержки, протянутой мужней руки я видела только безразличие, слышала одни крики. Мы не развелись только чтобы не нервировать и не делить дочь, а по итогу оба забыли о ней. За это Пила, должно быть, испытывал нас. Мне так стыдно, сэр. Даже сейчас, после всего пережитого, я не могу быть с нею рядом, потому что с трудом сажусь! Марк поспешно протянул ей со столика бумажный платок. Линн заплакала так отчаянно, будто только сейчас дала чувствам волю, а все эти полтора дня сдерживала свою боль из последних сил. Как привыкла, наверное. Аманда похитила её с работы. Работал ли Джефф? С таким перегаром – вряд ли, Хоффман помнил, как жалок человек, топящий себя в водке и виски. Джефф, судя по всему, был ещё большим тюфяком, чем он сам. - С матерью Джеффа мы давно разорвали всякое общение, больше родни у нас нет, - сквозь слёзы простонала Линн. – Корбетт попала бы в приют, если бы меня убили. Я не могу перестать думать об этом. Мы с мужем отнимали у неё игрушки погибшего брата и ругали, если она прикасалась к его вещам. Господи, что мы творили! Мы будто похоронили её за братом следом! Нельзя было отгораживаться от малютки, пускать на самотёк её жизнь. Этот Джон всем говорил, жизнь надо ценить, да? Марк насторожился. Не хватало ещё услышать сейчас, будто Крамер ей помог! - И, видимо, ради осознания ценности едва не задушил мою девочку, - голос Линн зазвучал злобно, с настоящей ненавистью, хоть и гораздо тише. Или силы покинули вместе с рыданиями, или вспомнила, что в палате всё ещё находится ребёнок. – Если бы вы не нашли её… боже, я не смею и представить себе. Я так вам благодарна, сэр! - Не нужно представлять, не нужно переживать, - Марк ответил ей тихо, нарочно занижая голос. Успокаивая. С Анжелиной, с Лори работало, пусть сработает и сейчас. – Корбетт выжила, вы выжили и придёте в себя обязательно. Давайте в последний раз вспомним всё худшее, всё, что осталось позади. Как Крамер объяснил ваше похищение? К чему вас склоняли? У вас найдутся силы об этом рассказать? Линн села на постели. Правда с огромным усилием: мешал нагрудный корсет. Марк подал ей руку, но хирургиня от помощи отказалась. - Если подумать, от меня не требовали ничего необычного, непристойного. Преступного, - Линн выставила перед собою ладони. Пальцы чуть подрагивали. – Джон хотел, чтобы я провела операцию и облегчила его внутричерепное давление. После этого меня должны были отпустить. Правда, его помощница отчего-то на меня разъярилась. Угрожала, нападала. В итоге она в меня и выстрелила. Не понимаю, чего она добивалась. Без меня Джон умер бы часа на полтора раньше или мучился всё это время. Может, Аманда сошла с ума? Кто будет в чистом рассудке добровольно прислуживать убийце? Марк на секунду порадовался, что ему-то не пять лет. Что, в отличие от Лори, он умеет держать за зубами язык. Линн же говорила спокойно, вспоминала почти не замыкая. Когда с тобою подобное происходит впервые, очень хочется поделиться. Хоффман понимал. - Аппарат расстрелял бы мне голову через пару секунд после смерти Джона. Старый безумец спровоцировал Джеффа на убийство. Меня не слушался голос, и было так больно… а потом появился Питер. Как вы сказали, Питер Страм. Очень интересная история… я не была знакома с ним лично, но я его знала, сэр. Мой муж видел его вместе с доктором Лоуренсом Гордоном, моим коллегой. Бывшим коллегой, после своей… травмы Гордон перешёл в другую клинику. - Папу? - Лори чуть не бросила телефон. - Вы знаете папу? Хоть ударь за спинкой кресла молния, Лори было бы пофигу. Но упомянули отца! Конечно, она сейчас же прислушалась! - А… папа не вы? – осторожно уточнила Линн. – Это дочка Питера? Понимаете, Элисон говорила, что у него есть ребёнок, только мать она не встречала, но мне показалось… Как это делали абсолютно, блять, все вокруг, миссис Денлон присмотрелась к Лори, потом к Марку. Несколько секунд сидела сведя брови, затем протянула: - Ах да-а… - Вы понимаете теперь, почему я пришёл к вам один, - Хоффман нарочно медленно моргнул. – После вашего спасения мистер Страм сам попался в ловушку, Линн. Если что, я не подозреваю вас, не пугайтесь. Вы не выглядите как подельница Крамера. а то бы я знал наверняка Но, вероятно, вы видели кого-нибудь ещё живого после появления Питера? Или незадолго до? Попробуете вспомнить? Любые данные, прошу. Силуэт, рост. Голос. Может, особенности. Может, Страм предупреждал вас о чём-нибудь? Об опасности или, наоборот, скором спасении? Линн на этот раз и думать не стала. Марк чётко видел: говорить она захотела сразу как догадалась, кто кем кому является. - Скорее, я его, сэр, - женщина, превозмогая боль, подвинулась на постели к Марку поближе и вдруг взяла за предплечье, цепляясь ногтями. – Видите ли, я знаю от Элисон, жены Лоуренса Гордона, что они дружат много лет. Верно, Питер доверяет своему другу и не понимает, до чего доктор беспринципный человек. Той ночью, как Гордон пропал… вы, конечно, знаете, куда? Полиция вела дело? Хоффман молча кивнул. Ему очень хотелось добавить, что в полиции Лоуренса самого задерживали как подозреваемого ещё до присоединения к Крамеру. Чёрт. Не сделал ли Джон этот ход нарочно, чтобы подготовить дока к служению морально? Люди вроде Гордона любят и умеют рассуждать в духе "что, если?.." Профпригодность Ларри показал. Выжил. - Он всем пытался лгать, будто ехал в клинику. А я-то знаю, что на рабочем месте его не было. Даже его машина не появлялась на парковке. Да кроме того… прошу, только не сообщайте этого Элисон. Она будет винить себя. Гордон говорил, с работы ему в тот вечер позвонили на пейджер, не на мобильный телефон. Я видела и слышала в клинике, с кем он говорит исключительно по пейджеру. Зачем бы мужчине два средства… кха, связи? Одно для работы? Можно и так сказать. Чтобы не тратить времени, Гордон периодически флиртовал с девушками как раз в клинике. Я понимала, что у меня нет доказательств для его жены. Признаться, я сама, когда Джефф перестал обращать на меня внимание, пару раз находила себе интрижки. Одна затянулась… Она опустила взгляд, но Марк покачал головой: - Мне совершенно неинтересна ваша личная жизнь в этом ключе, Линн. Вижу, вы опасаетесь доктора, но поверьте, сейчас он не знает, где вы, и даже если узнает, пройти сюда не сможет. Какое отношение его дела имеют к Питеру? - Послушайте, пожалуйста, - глаза женщины потемнели. – До конца. Полиция не разговаривала со мною раньше, и если теперь есть шанс… да, я поступила некрасиво, но мне было бесконечно жаль Элисон. Я прошла к нему в кабинет и обнаружила визитку почасового отеля. Той ночью, когда Гордона похитили, позвонила и попросила к телефону его. И мне сказали, что постоялец по имени Лоуренс Гордон только что появился! Конечно, не ответил. За него ответила девушка! Связь оборвалась, но для записи звонка хватило, сэр. Я намеревалась всё рассказать Элисон, но так и не нашла сил. По крайней мере, теперь знает полиция. Доктор же сообщал о таинственном звонке? Или вообще умолчал, что был в отеле? Делом Гордона он занимался вместе с почившей Керри, однако про отель слышал в первый раз. Какую тонкую схему провернула Линн! Выпросить у неё запись? И что она даст? Подозреваемый слаб на нижнюю голову? - Нет, Гордон не говорил, что заезжал куда-то кроме работы. - Значит, будет моей исповедью, - чуть слышно вздохнула Линн. – Я делюсь этим не только с полицейским, детектив. Вы понимаете? Если вы любите Питера, если вам дорога ваша маленькая девочка, оградите и защитите их от Гордона как можно тщательнее. Он никого не пожалеет, как только перестанут быть выгодными. Да. Да, я сама спала с чужим мужчиной и не всегда уделяла внимание своему ребёнку. Но у Гордона никогда не убивали сына, и его жена едва ли не грела ему на батарее подтяжки! Нельзя сравнивать, сэр. Я… кха… От нервов Линн закашлялась, сгибаясь пополам. Лори услышала, подскочила с кресла и, едва удерживая тяжеленный скользкий графин, выплеснула оттуда воду в стакан (конечно, здоровенная лужа осталась и на столике, но разве это важно?). Оказалась у кровати вмиг. Протянула взволнованной Линн: - Пейте, пожалуйста! Бедная, бедная миссис! Руки Линн так тряслись, что Марк чуть не подхватил стакан за донышко – вот-вот и выронила бы. Нет, допила и отставила на тумбочку. Протянула ладонь к Лори, погладила по плечу краешками пальцев. - Ты вся в отца, да, малышка? Такая же быстрая, так же ничего не боишься. Спасибо. Мистер Хоффман, простите, я больше ничего не скажу. Я не знаю, чем ещё могу быть полезна. Мне нужно побыть одной, прошу. Прямо сейчас. - Вы уже сказали достаточно и даже больше нужного, - Марк ободряюще улыбнулся. Обнял Лори – та вжалась в коленку и с бесконечной печалью уставилась на миссис Денлон. – Я приму к сведению всю информацию. Приходите в себя и возвращайтесь к дочери. Корбетт чудесная девочка, она всю дорогу спрашивала о вас. - Я буду так вести себя, - Линн потёрла лоб, стирая капельки пота, - чтобы ей больше не пришлось никогда искать меня. Спасибо и вам, сэр. Надеюсь, вы получите то, чего заслуживаете. Закрывая дверь, Хоффман впервые за много дней ощутил настоящую жалость к несчастной жертве их игр. Линн не ошиблась. Гордон в самом деле спокойно отдал её на растерзание, верно? Может, понял, кто звонил в отель? Или ещё что-то случилось? Предстояло самое сложное. Марк перехватил Лори и сумку покрепче. Предупредил: - Не бросайся на отца. Мне так и не сказали, куда он ранен. - Давай помогу, - оживилась малышка. Сама пихнула дверь двухсотпятидесятидевятой палаты. Что-то изнутри подтолкнуло и Марка, когда он увидел Питера, сгорбившегося на одной из коек. На подушке отпечаталось огромное кровавое пятно, и пахло оно… не как сам Питер. Марк очень хорошо запомнил и запах, и привкус его крови за много лет. Судя по обречённости, пронизывающей весь его сжавшийся, хрупкий сейчас силуэт, вряд ли кровью истёк кто-то посторонний для Страма. - Пап? – неуверенно позвала Лори. Питер обернулся. Улыбнуться не смог, но взгляд ожил. - Малютка! – поднимаясь, он буквально выхватил девочку у Хоффмана и тотчас же усадил на своё место. – Только не пугайся. Папа теперь рычит, как монстрик из мультфильма. - Это навсегда? – с опасением поинтересовалась дочка, впрочем, тут же встрепенулась. – Неважно, я всё равно буду тебя любить. Помните, у Мистера Зайца-Космонавта сломалась болталка в животе? Я его ведь не выкинула! - Милая, насчёт тебя я никогда не сомневался, - Питер сел на корточки рядом с кроватью, погладил дочкины коленки и крепко-крепко обнял. – И ты не вздумай переживать. Папу так просто не поймать. Отчего-то, договаривая, он покосился на Марка. Хоффман бегло осмотрел тумбочки, стол у окна, подоконник. Ни одного толстого конверта, только открытку кто-то передал. - А это чья? – неугомонная Лори подвинулась по кровати к подушке и уже готовилась схватить окровавленную наволочку. - Не бери, - первым спохватился Хоффман, - сторожи-ка лучше сумку. Выдержишь? Лори честно взялась за ручку тяжёлой сумки, под нею даже матрас чуть-чуть прогнулся. Марк кивнул Питеру на окно, попытался придержать за локоть, но Страм руку почти что выдернул. И залился краской. Что происходит? - Очень сожалею об агенте Перез, – Марк покачал головой. Питер оставался непроницаем, повернулся было спиной, но спешно оборотился назад. - Теперь я понимаю, как оно ощущается, - Страм напрягся всем телом, будто готовый бить и бежать. – Неужели ты забыл, Марк? Да, не с детства, всего пять лет я обучал её и работал с нею. Предостерегал от глупостей, подсказывал, на что лучше не тратить время и на чём сосредоточиться. Мы вместе подбирали программу тренировок и чинили кофемашину в офисе. Смеялись, переживали. Линдси часто доверяла мне то, чем не поделилась бы с родной матерью. И что последнее я услышал от неё? - Что? – Хоффман наклонил голову: похоже, от обезболов Питера ещё мутило, он сел на вторую койку, аккуратно заправленную. Наверное, свою. - Твоё имя, вот что она назвала перед смертью, - Питер потёр пластырь на горле. – Почему? - Не могу сказать, - Марк удивился абсолютно искренне. Линдси нигде не нашла бы ни зацепки, он был уверен. Только догадаться, но догадки не имеют никакого веса без улик. Что она вообще могла видеть, с чего пришла к выводу, что он причастен? Так. Конверты, которые он сам оставлял в последней квартире придурка Бланка. "Открой дверь и найдёшь меня", "Ты в опасности, отступи назад". Марк рассчитывал, что Питер сделает выводы, а вместо этого сообразила его напарница? Она же была… в курсе пару часов. Попала случайно? Или Пила убрал с дороги очень перспективную ищейку? - Скажи мне, как ты выбрался из того здания, - попросил вдруг Питер без нервозности или злости. Так просят разрешения проститься с умершим. - Так же, как и ты. Выжив. - Нет, не как я, Марк, – плечи его дрогнули. – Меня выкатили на носилках без сознания, а на тебе пара царапин! - Ты хотел бы, чтоб было наоборот? – хлёстко поинтересовался Хоффман. Страм вслед за горлом почесал и щёку. – Я бы не задумываясь обменялся с тобою судьбами. - Дело не в том. Я видел, как ты был привязан. Видел щиток, видел Мэттьюза, который едва стоял. Как путы спали сами собою? Пила никогда не делал таких ошибок! Ты это знаешь, ваш отдел гонялся за ним много месяцев! - Злодей сдох, Питер. И отдела больше нет. Никого не осталось. - Жив один ты, верно. - Тебя это расстраивает, что ли? Страм сложил пальцы в замок, тяжко дыша. Лори на соседней койке вцепилась в сумку, вжалась в спинку кровати. Её можно было понять. Никогда раньше отцы при ней не ссорились! - Я сомневался, когда услышал, как Пила на диктофоне повторяет то, что ты сказал о Ригге, – Питер медленно поднялся и шагнул вперёд. Марк попятился, хотя места ему бы хватило. – Я не понял, что Линдси имеет в виду, упоминая тебя. Я не придал значения, когда Пила пообещал мне правду, способную меня убить. А знаешь чему придал? Когда меня поймали в том коридоре, паралитика вбили совсем детское количество, это потом подтвердила экспертиза. И даже если это случайность… в кубе я очнулся слепым. Мой похититель, прежде чем наливать воду, снял с меня линзы. Может, он не хотел, чтобы я остался с двумя дырами вместо глаз, может, что-то ещё. Но вряд ли кто-то увидел бы их под веками в такой темноте. Тот, кто поместил меня в ловушку, заранее знал, что я их ношу. Знал меня близко. - Если я скажу, что ты мыслишь в правильную сторону, - Марк едва сдержал смешок: глупый Гордон сам себя поднёс на блюдечке, – не будешь перебивать? Напугаешь ребёнка. Питер побагровел. Лори на дальней койке обнялась со всею сумкой и выпучила глаза. - Зачем ты её привёл? – хриплый шёпот превратился в клёкот. – В качестве живого щита? - Как ты смеешь, - возмутился Хоффман. – Хоть раз я так поступал? Это сработало, темнота с лица Страма сошла. Он отвернулся и смотрел не на Марка, не на Лори – в пустой угол. - Кто тебе подсказал выход из ловушки? – попытался перевести тему Хоффман. – Мне сообщили, что тебя ограбили, всё острое отобрали, даже ключи. Что не заметил похититель? - Просто ручку, - рассредоточенно отозвался Страм. Похоже, часть его ещё не верила в догадку, надеялась на ошибку. – Ею я и проткнул горло. Я… хорошо помнил, куда бить и куда ни за что не бить, все эти годы. Подобным образом, только ножом, ублюдок отец убил маму на моих глазах. Воздух из горла шёл до последнего. Я никогда не смог бы забыть. - А я никогда не забывал, что Пила – моя цель, - покачал головой Марк. – Я с самого начала гонялся за ним и нашёл. Я расследовал его убийства досконально, поэтому не тебе строить сейчас из себя эксперта. И если нечего сказать, помолчи, пожалуйста. Хоть бы глянул в газету. Пока ты выпутывался из ловушки, я спасал девочку. Ты справился. Ребёнок бы нет. - Дети и не должны справляться с таким, - на миг Марку почудилось, будто веки Питера опухли. Он говорил не о Корбетт; Хоффман явственно представил оглушающий ужас маленького мальчика в пробуханной и прокуренной квартирке и многое отдал бы, чтоб обнять этого ребёнка. Он попытался коснуться плеча, но Питер не дал. - Скажи мне правду прямо сейчас, - велел он. - Ты намерен взять Лори в свидетели? - Хочешь сказать, это её не касается? - Противоречишь себе сам. - Не тебе говорить о противоречиях! - Ой, папочки, - Лори стиснула щёки пальцами, словно хотела спрятаться от скандала. – Не кричите, не надо! - Замолчи! – не сдержавшись, рявкнул Питер. Марк сам похолодел изнутри: сейчас он походил не на монстра, а на настоящее легендарное чудовище, даже глаза сверкнули. Без всяких линз. – О чёрт. Детка, я не хотел. Лори, прости меня, я не должен был, дорогая, я… Неуверенный лепет не перебил эффекта от окрика. Дочка переползла по койке назад, соскользнула на пол и присела на корточки, прячась. Взгляд её метался от отца к отцу, подсознательно девочка сейчас, похоже, боялась обоих. - Зайчик, я поступил отвратительно, п-прости, – для Страма такая её реакция была лучше ледяного душа, он вообще забыл, что Хоффман в комнате тоже, едва не наступил ему на ногу; Марк молча поморщился и отошёл. – Мы не будем ругаться. Мы с папой просто поговорим, честно. Ты не хочешь сходить к автомату с сувенирами? Можно одной. - Не пойду, - Лори затрясла головой и села ещё ниже, почти на попу. Она словно старалась закрепиться, принять на себя роль защитной дамбы, не сокрушимой никакой бурей. Марк ненавидел себя за это как никогда. – Не брошу папу! Уточнить, кого именно, не удалось. Дверь открылась без стука. Ручку придержали пальцы Эриксона, ещё более холёные, чем в прошлую их встречу. Лори поползла на карачках в угол. Кажется, она никому не могла доверять сейчас. Босс Страма заметил Марка, но быстро перевёл взгляд на своего сотрудника. - Здравствуй, Питер. Светлая память агенту Перез. Отчего это он выделил? Неужели и сейчас тычет Страма носом? Ну и урод! - У тебя гости, чудно. А ты не должен отдыхать? - Я в полном порядке, - в противовес своим словам Питер закашлялся и промокнул горло. Он всё ещё не реагировал на Марка, и тот украдкой посмотрел на часы. Чёрт, скоро мисс Гиббс выйдет из своего офиса. Нельзя опоздать за нею. В папашином особняке камеры повсюду, из него не увезёшь без лишней мороки. - Это ведь неправда, и потому ты здесь, - покачал головой Эриксон. Поставил на столик дипломат, Питер попытался туда заглянуть и потерял Марка из поля зрения. Лори жалась в плинтус до сих пор. Секунда на выбор. Хоффман затаил дыхание и направился к двери. - В той ловушке я должен был умереть. - Нет, - Марк задержался на пороге, чтобы услышать ответ Эриксона. – Ты не должен был туда попадать. Впервые соглашаясь с противным руководителем Питера, Хоффман прикрыл дверь, осмотрелся и, обнаружив, что в коридоре со всех сторон пусто, бросился к лестнице почти бегом. Лори чуть-чуть высунулась из-за кровати: на полу больничной палаты было так холодно и пыльно. К тому же, щёлкнула дверь, но ни папа, ни папин начальник, строгий неприятный дядька, не заметили этого. - Я хочу ещё раз поговорить с Джилл Так, - папа сложил руки на груди, приблизился к начальнику. Мистер Эриксон не то что папа минуту назад, совсем не испугался. Выставил перед собой всего лишь лист бумаги, сложенный вчетверо. - Не при ребёнке будь сказано. Ты отстранён от дела, Питер. - Что? – папа выхватил бумажку. – На каком основании? - Прочитай внимательно, - мистер Эриксон пожал плечами. – За вчера было больше десяти трупов, среди погибших двое полицейских. Такие потери недопустимы. - Но Пилы нет! – рассердился папа. Лори поняла вдруг, что сейчас вовсе не боится, а тоже злится. Людей убил злой, подлый Пила, в чём обвиняют папу?! – Сколько жизней я, получается, спас? - Ты едва не лишился своей, - заметил ему начальник, – а жизни других подверг опасности. Можно было бы сказать, понапрасну. Во второй раз, Питер! - Неправда! – воскликнула Лори. Поднялась из угла, отряхнула для весомости аргумента попу от пыли. – Не напрасно! Папа спас миссис Денлон! - И почему я не удивлён, что ты встреваешь? – устало вздохнул мистер Эриксон. Он рассчитывал, как все взрослые, что Лори станет стыдно. Ну, ошибся. Не стало. – И откуда-то же знаешь. Питер, ты в своём уме? Рассказывать такое ребёнку! Тебе стоит проводить с Лори побольше времени, потому ты и отправляешься в отпуск. Дело я передам другим специалистам. - По чьему приказу я отстранён? – на словах про отпуск у папы сердито сверкнули глаза. - По моему, - заявил ему начальник. – Я задумался над этим как только мне доложили о гибели агента Перез. Но после стольких смертей у меня не осталось другого выбора. - Линдси умерла?! – Лори дёрнулась вперёд. Мистер Эриксон приподнял бровь: - Это ты дочери сказать побоялся? Ах, неловко. Прости, Питер, всё кончено. Да, девочка, агент Перез погибла при исполнении. Убеди своего отца не соваться туда, где он бесполезен, ладно? Это будет героическим поступком, достойным уважения. - Вытрите усы своим уважением! – губы задрожали, но Лори сумела не заплакать. Не реветь, ни за что не реветь при подлецах. – Мне его не надо! - Бог мой, воспитания и правда недостаёт, - мистер Эриксон нехорошо усмехнулся. – Займись им, сделай хоть что-нибудь на совесть. Будь здоров. Дверь за ним закрылась, и слёзы высохли сами собой. Отчего так закололо слева в груди, захотелось пить? Лори опустилась на кровать. Спрятала лицо в ладошках. Не увидела, только почувствовала, как папа обнял сзади. - Прости, - в первый раз в жизни маленькая Лори врала, что раскаивается. – Я тебя напозорила? - Кто сказал, что опозорила, - папа бережно прижал её к себе. Дунул в затылок. Голой кожей в проборе Лори почувствовала чуть намокшую ткань пластыря на горле. – Это большие в первую очередь должны не позориться. Мистер Эриксон всё же прав, папа облажался, зайчик. Лучше ты меня прости, что зарычал на тебя. - У тебя же горло как у монстрика, - хихикнула Лори. Папа опять тяжко вздохнул. - Главное, не стать монстриком целиком. Лори, в другой раз не надо меня отстаивать, ладно? Пальцы потёрли Лори плечи: папа будто боялся, что вот-вот она пропадёт, и решил проверить, не случилось ли этого на самом деле. - Пока ты маленькая девочка, защищать тебя должен я. Не наоборот. Знаешь, наоборот никогда не должно наступить: для нормального отца дочь навсегда остаётся малюткой, если даже вдруг она станет генеральным директором или президенткой. К слову. Ты не видела, куда пошёл твой отец? - Нет. Только слышала, как дверь закрыл. - Интересно, за каким делом он так поторопился, - папа покачал головой. – Забыл свой узел, как убегал. Ох, Лори, папе это не нравится! - И зря, - девочка уселась на кровати с ногами. Потянула молнию сумки на себя. – Мы собрали для тебя. Вместе. Здесь чистые вещи, всякие вкусняшки. Папа сказал, чтобы ты не грустил… - Ты голодна? Угостись чем-нибудь, если да, мне ничего не хочется, - с сожалением ответил папа. Из-под пачки чипсов показалось такое аппетитное яблоко, что Лори его немедленно схватила. Не себе. Переубедить папу: поесть всегда помогает, если тяжело. Вслед за яблоком потянулась пачка с мармеладом. За дырочку наверху зацепилась странная штука. Лори изо всех сил наморщила лоб, пытаясь вспомнить, где раньше видела её и трогала, и папа заметил. - Что такое? Болит голова? В туалет? – забеспокоился он. - Ой, нет, - Лори развела руками. Штука прикольно скользнула в воздухе. Как гимнастическая лента или искорка костра. – А, вспомнила! Это к папе на работу приходили клоуны, от них и завалялась. Вонючая какая! Тут есть сорное ведро? - Какие клоуны? – не понял папа. – Что такое у тебя в руках? Дай мне. Он бережно взял у Лори прядку. Потёр в пальцах, натянул, понюхал. Подбородок его дрогнул, рот сжался, и тут-то Лори по-настоящему захотелось в туалет: в животе свернулся тугой узел волнения. - Это было в сумке? – тихо, но твёрдо спросил папа. – Или где ты её взяла? - В сумке, - закивала Лори, - а сумка лежала под диваном, наверное, там и зацепилось. Я такие уже видела! Папа приехал с работы с такой на плече. Я спросила, откуда. Он ответил, что на работе каждый день как цирк, всякие клоуны приходят, а сегодня приходили страшные, и он с ними дрался… и вообще-то он попросил тебе не говорить. Ты испугаешься… потому что. Сказал, что справится с ними сам. Наверное, пришли ещё раз. Папа помолчал несколько секунд. Затем, вот чудак, не выбросил клоунские волосы в мусорку, а сложил в сумку назад. Поглубже. - Страшные клоуны, значит. Лори, когда у них на работе обосновался цирк? Ты случайно не помнишь? - Не очень, - прошептала девочка. Происходило что-то нехорошее. – В тот день дядя Ларри пришёл на пиратской ноге. - Ларри?.. - озадаченно пробормотал отец. – Что, так давно? Нет, нет. Этого не может быть. - Может, - ответила Лори почти беззвучно, - волосики были такие же. Папа, ты испугался клоунов? Ну вот. Надо было мне не рассказывать! - Нет, - он медленно, будто сонный, помотал головой. Встряхнулся. – Спасибо, что поделилась. Жалко, что не раньше. Посиди здесь, я скоро буду. Ещё чего. Лори ведь обещала не бросать в трудную минуту! Выждав, пока папа скроется за поворотом, Лори потихоньку прокралась следом и замерла на углу. Надо же, просто писать захотел. А она-то ду… - Придурок, - застонал папа из-за двери. Лори пробежала несколько метров, остановилась поодаль, прокралась, осторожно потянула ручку. Конечно, закрылся, все закрываются в туалете. – Какой я был придурок. Грёбаный слепой грызун. Хоть в тысяче линз… а-а-а! Пошло оно всё нахрен! Зазвенели разбивающиеся стёкла, застучали о керамику. Лори живо вообразила себе, как завораживающе, поблёскивая в отсветах высокой лампы, ссыпаются в раковину осколки зеркала, наверное, волшебного, за которым скрывается утешение от тревоги. Но сказочный образ раскололся с ещё более громким треском. Папа заскулил от боли, закричал: - Всё, всё пошло! И ты пошёл! Уёбок, гнилой уёбок! Как ты мог! Бам, бам! У Лори в ушах загудело и заныло от бесконечного звона. Зажимая уши, она села на пол. Какая-то медсестра заметила, наклонилась: - Девочка, что с тобой? Бывают же люди! Папе гораздо хуже, почему первым она спросила не папу? Лори безмолвно указала на дверь туалета. Внутри становилось понемногу холодно, перед глазами плыло, сердце колотилось, вот-вот прорвало бы грудную клетку и любимый джемпер. Ещё никогда сердцу не было так мало места, чтобы биться. Медсестра подёргала ручку, постучала. - Сэр? Что с вами происходит? Впустите меня сейчас же! А Лори, превозмогая боль, вдруг вспомнила, что папа велел ждать в палате. Поднялась на ватных ногах, держась за стену, проковыляла несколько шагов. Легче стало так быстро, что за угол она свернула уже бегом, стирая наскоро слёзы, застилающие взор, размывающие путь. Куда надо было успеть папе, только что так же убежавшему? В чём он не послушался папы? Его теперь что, тоже ждёт выговор?

***

- Прости, что не позвонил, - Питер устроил Лори головой на собственном плече. Надо было собрать её рюкзак, почему не подумал заранее, переворачивая весь дом. Не нашлось ни маленькой зацепки, даже под диваном в спальне лежала одна только пыль. Марк не вернулся домой, похоже, и не приходил. Мысли не давали покоя. – Мне срочно нужно ехать по делам, её не с кем оставить. Уложишь Лори? Надо в машине достать поближе пропуск в архив. Нечего терять время, шеф, может быть, ещё не ушёл. Питер обязательно со всем разберётся. Да, он обосрался, Эриксон ещё не знает, насколько, и не надо ему знать. - Последний раз, когда я её вот так привожу, хорошо? Больше не буду вешать на те… - Глупости, я всё понимаю, - мама приветливо улыбнулась. Мало на неё похоже. В лучшем случае она забирала Лори к себе спокойно, чаще с заметным скепсисом. – Пусть погостит ещё немного. Зря вообще таскали её туда-сюда после твоего ранения. - Да-да, - Питер хотел достать из сумки единственного наличествующего Мистера Зайца, дюйма в четыре длиной; игрушку он положил к вещам на всякий случай ещё давно, на долгую дорогу или очередь в супермаркете. Руки не слушались. – Ты права. Чёрт с ним, с Зайцем. У Лори есть здесь игрушки, да и вообще она засыпает на ходу. Было дело поважнее, и Страм бросил мучить молнию. Посмотрел матери в глаза. - Ты вообще очень во многом была права. А я вёл себя как придурок. Сможешь меня простить? - Боже, что произошло? – напугалась мама. – Не сердись на вопрос, зайчик, но что значит "не с кем оставить"? Как же… - До Ларри я не дозвонился, - о нет, пусть мама не знает, что он и не планировал связываться с Гордоном. Мир рушился, откалываясь огромными кусками: за несколько десятков часов Питер Страм остался совершенно без друзей, кроме, пожалуй, старины Арчи. Но не везти же дочку в бар?! Питер был в курсе лучше всех, какие опасные рожи порою там мелькают. – Больше не могу никому верить. Сердце сжалось. Храбрее мамы, наверное, он женщины никогда не встречал. Однако годы взяли своё, давно уже не было специального агента Вайс, осталась мисс Вайс-пенсионерка с ослабшими руками и больною спиной. - Пообещай мне, - Питер хотел взять маму за руку, но не видел в полутьме, куда поставить бутылку с минеральной водой, - что сегодня ночью вы посидите в квартире и не откроете, кто бы ни пришёл. Пока я не сообщу, что безопасно выходить – обещаешь? - Если так нужно, милый, - в подобные моменты мама никогда не возражала. Случилось кое-что похуже: в её взгляде сверкнул интерес. – Дело не моё, но сейчас мне хочется знать. Вы что, поссорились с твоим… Марком? Рука разжалась сама собой. Бутылка с целебной водой, которой ему на сердце потребовалось бы сейчас вылить океана полтора, покатилась по полу в сторону вешалки с одеждой. В первый раз мама назвала Марка по имени. Сегодня, сейчас. Питер уселся на корточки, заскользил по полу рукой. Поверит мама, что он ищет воду? Или заметит, как выступил пот на висках? - Я же говорю. Куча вещей, в которых была твоя правда. Ничего не спрашивай про… Хоффмана, не сейчас. Я могу рассчитывать на тебя? - Вполне. Поэтому отдай Лоренсин, - потребовала мама, протягивая руки. Питер с ужасом понял, что всё ещё держит ребёнка и вот-вот прижмёт ей ножки. – И расправь воротник. Сын послушался. Пусть бутылка валяется, чёрт с ней. Пусть мама лучше поругает за беспорядок. Пусть произойдёт хоть что-нибудь привычное, над чем не надо ломать голову. - Всё, вот, хорошо, теперь ты аккуратный и готов к своему делу. Кстати, не хочешь поужинать перед выходом? Питер вспомнил, что за весь день съел полтарелки каши в больнице (больше просто не смог в себя впихнуть – прямо перед завтраком сообщили, Линдси скончалась), выпил четыре американо, без сахара и остывших, и рассосал во рту пару шоколадных долек. Но прямо сейчас он считал себя не вправе думать о голоде. - Спасибо, поем по дороге, - соврал Питер матери. – Без укоров и без вопросов. Вообще. Да, точно, так будет проще. Он отгородился руками, будто отпихивал маму и Лори от надвигающейся опасности. Оставлял по ту сторону решётки или экрана. Мир, в который он попал меньше полутора суток назад, казался и впрямь зеркальным: всё искажено, отразилось и теперь смотрится нелепо, неправильно. - Всё в порядке, мам. Что пошло не туда, то я поверну в нужную сторону. В глубине души он очень не хотел втягиваться в зазеркалье. Ещё секунду побыть по счастливую, ложную сторону, поэтому как можно крепче и нежнее обнял маму, чмокнул дочку. Потёрся щекой о щёку, и Лори сразу его обняла. Чёрт, совсем зарос. Надо было потратить пять минут дома, привести себя в порядок. Впрочем, здесь его любили и таким, лохматым, колючим, нервным. По фантомную сторону. Больно, до чего же жжёт. - Нет, пусти. Веди себя хорошо. Папа отправляется по делам. - Когда ты вернёшься? Смотреть Лори в глаза было невыносимо. Питер отпер дверь. - Когда сделаю что должен, крошка. Не скучай, слушайся бабушку, душой я всегда рядом. - А папа тоже на работе? Он позвонит мне на ночь? Кончились моральные силы и говорить. Может, впервые в жизни Питер так трусливо радовался, что прибыл, быстро открылся и закрылся лифт. Да в чём он виноват? Только Хоффману решать, чем в жизни заниматься. Что для него дороже, что имеет смысл. Питер Страм не хотел верить самому себе. Но волны зеркала-портала уже улеглись, пути назад, к самообману, не было. Хорошо ещё, мама не спросила, почему повязки на ладонях…

***

В машине болела голова от духоты. Хоффман опустил оба окна, нашёл в списке контактов едва ли не последний по востребованности: записал когда-то на экстренный случай. Вот и наступил. - Офис специального агента Страма, - отозвалась милая девушка. Должно быть, мисс Коэн, у Мелани голосок был пописклявее, ещё одна сотрудница Питера, фамилии которой Марк не помнил, постоянно хрипела, как от курева. – Чем могу помочь? - Детектив Хоффман. Агент Страм на месте? - Нет. Может быть, соединить с агентом Эриксоном? Расследование ведёт он. - Будьте добры. Резанул слух сигнал. Марк поёжился. - Голосовая почта специального агента Эриксона. Оставьте сообщение. - Хоффман звонит. Мне очень нужен агент Страм, но связаться не получается, - честнее, чем сейчас, Марк не был уже много дней. Конечно, не получается, ведь мобильник он выкрал. Конечно, Питер был сейчас ему безгранично нужен. И ещё нужнее – чтобы его не было на работе. Хотел узнать правду? Узнает, не отвертится. Марк только что додумался, как отрезать его от внешнего мира на некоторое время, остаться наедине, чтобы никто, блять, не зашёл, не закричал, не пёрднул басом. Не отвлёк их от разговора. Как только этот разговор состоится, у него уже готов план спасения. Питера от тревог, себя самого от лишних подозрений. - Перезвоните мне как можно скорее. Марк достал записную книжку. Чиркнул небрежно фамилию Эриксона и вдруг застыл как сидел; на кончике буквы "Н" расплывалось чернильное пятно, пачкало следующие страницы, но Хоффман не в силах был перестать давить в бумагу ручкой. - Я оставил вас наедине, - прошептал он зеркалу. – В одной палате, и Лори тоже. Почему я это упустил? Нет, хоть Эриксон и беспринципный, но не идиот и законопослушен, вряд ли он решился бы при ребёнке… в любом случае его ждёт сюрприз. На который теперь-то он клюнет стопроцентно. Сам себе насрал! Как же вы все одинаковы, чёрт, неспособны подумать на пару шагов вперёд! До чего узкомыслящие люди окружали тебя всегда, дорогой! Ещё миг, и совесть заговорила бы противно-бубняще, поэтому Марк как следует ткнул себя ручкой в запястье – отвиснуть поскорее. Механизмы для пятерых отлажены на совесть. Хватит ли им человеческих качеств, чтобы выжили все?

***

Дверь в архив Эриксон даже не додумался переблокировать. Ожидал слепого послушания? Ха три раза. Питер сейчас как никогда радовался двум вещам: собственной злопамятности и трудолюбию Гэри Рейвена. Нотариус дождался его, просидел в конторе лишних полчаса. Не задавал вопросов. Профессионал своего дела. Уголовное досье на Марка, конечно, не нашлось, иначе он давно потерял бы работу; Питер всего лишь хотел убедиться, что его не поджидает очередной обман. В архиве, быстро выцепив папку с первыми жертвами Пилы, Страм почти сразу увидел его фамилию. Марк подключился к работе начиная с мистера Пола Лэйхи. - Что я о нём помню? – задумался Питер. – Видел фамилию в газетах про клинику Джилл Так. То ли он там приходил в себя, то ли работал, то ли всё вместе. Неужели Марк поступил туда лечиться втайне от меня, и именно Джилл умудрилась завербовать его? Поэтому так боялась со мною говорить? Дальше Аманда Янг. С нею всё понятно… о нет. Вот тебя-то я знаю очень хорошо! В строчке над Лэйхи значилось: "Сет Бакстер". Страм забрал несколько дел из следующей папки, вернулся к компьютеру, неверными пальцами вбил фамилию Бакстера. Одно за одним замелькали упоминания в статьях, Питер открыл одну и отпрянул. Прогрузилась на весь экран фотография убитой Анжелины. В день, когда произошла трагедия, он так и не поднялся внутрь. Даже на похоронах подошёл к гробу одним из последних, тянул как только мог. Ему хотелось запомнить Энжи живой. Весёлой, с горящими глазами. Шею ей укрыли в гробу специальным платком; здесь же порез был виден с нескольких сторон. Ужас во взгляде. Мертвенная бледность кожи, от которой похолодели руки и Питера следом. Щёлкая курсором, Питер выбрал фото крупным планом и до боли поджал пальцы ног. Кровавый отпечаток слабо сжатого кулака был хорошо виден на животе Анжелины. Вероятно, тронув горло, она рефлекторно попыталась прикрыть ещё несколько секунд живший плод. Задыхалась с мыслью, что и ребёнок обречён. - Ты тоже едва не умер в тот день, - прошептал Питер, листая следующие статьи. Попалась фотография Марка, некачественная, но Страм без всяких фотографий помнил, каким пустым был его взгляд на похоронах и после. – А что было потом? Я сам позвонил тебе. Сам прочитал газету. Вот эту! Попался разворот, который в своё время опустошил Питеру душу, оставив лишь крохотный живой кусок. Сет вышел на волю, отсидев всего ничего. Следующий сканированный газетный лист гласил: Бакстер найден казнённым в стиле убийцы-Пилы. - Механизм несложный, - Питер потряс головой, словно хотел поскорее избавиться от воспоминаний. – Людям на всё наплевать, пока их не коснётся… по ночам, по-тихому… ты сказал, что другие семейные драчуны теперь задумаются, прежде чем бить. Ты спросил моё мнение! Господи, неужели кинул мне загадку? Или пытался признаться? Как тебя понять теперь?! Последний вопрос колотился в голове, причиняя невыносимую боль, пока Питер ехал согласно адресу казни Сета, когда припарковался, подскочил ко входу, когда выбил дверь, сильно ссаживая костяшки, последнее не расцарапанное, не покрытое рубцами место над повязками. Обошёл с фонарём пустой бетонный блок, похожий на жертвенный алтарь. Разместил несколько фотографий трупа Бакстера, попробовал вообразить себе: здесь он лежал, пытаясь выполнить условия нечестной игры, давил себе руки. Нечестной, цокнуло что-то внутри? Послышался на периферии слуха звонкий смех Анжелины, затем её вкрадчивый взволнованный шёпот. Рёв байка, который Марк разрешил поскорее продать после её гибели. Нельзя убивать убийц. Становишься с ними на одну планку. Лицо обожгло, будто это его атаковала шрапнельная установка. Нельзя?.. Справа от входа расположилась ещё одна дверь. В ней Питер заметил наскоро прорезанный глазок. Замер, уставился в него. Что чувствовал Марк, когда наблюдал? Злорадство? Наконец покой? Или всё-таки страх? Помнится, он рассказывал, как, спасая патрульного, на нервах застрелил бездомного мужичка, это случилось ещё до казни Бакстера. Рассказывал неподробно, напрягшись, глядя в угол комнаты. Наверное, при пацане в форме пришлось держать лицо, пытался и при Страме не выдавать своих чувств, но в первый раз после гибели Анжелины Питер вообще видел в нём эти чувства. Он хорошо знал Марка. Он в это так верил! - Ты убил его, - прошептал Страм, отворачиваясь от глазка. – Обставил всё так, будто это Пила. "Игра окончена, Сет". Устройство для казни без возможности выбраться. Совсем как у детектива Керри. Часть его души требовала немедленно убираться отсюда. Другая, уставшая, смятенная, велела сесть где стоял и закрыть глаза. Питер вспомнил, как приводил Марка в себя, как объяснялся, почему на кухне потроха. Как не понял, какого чёрта Марк до обморока их испугался. - Ты просил меня проснуться и дослушать, - он уронил голову на руки. – В тот день всё случилось…

***

Никто не подтёр с пола кровь, само собой. Питеру порядком надоела темнота в путешествии по местам казней, потому он включил всё освещение в палате. Упёрся кулаками в пустой лежак. Позавчера здесь лежал проклятый Пила, плакала Линн. А что происходило до? Крамер ведь провоцировал Джеффа Денлона, значит, игра шла. Может, самая масштабная из всех, что Пила заводил когда-либо, и Марк принимал в ней прямое участие. Питер в отделении давился водой, кусая пластиковые стаканчики, чуть не поломал себе все пальцы, переживая за него, вломился сюда и едва не утонул. Неужели босс был в каком-то смысле прав, понапрасну? - Погибнуть должны были все до одного, - Страм вцепился в ткань койки до боли в ногтях. – Ты знал, что Ригг будет суетиться, что Денлон придурок без критического мышления, что я первым кинусь снимать тебя с того кресла. Крамер не работал ни с кем из нас, не мог выслеживать Денлонов и других. Не спал на соседней подушке. Скотина. Ты всё это продумал, не он. Ты и девочку вытащил так быстро только потому что сам её похитил и мучил. Вместо того чтобы быть рядом с родной дочерью. И все мы считали тебя героем! Поддаваясь ярости, Питер отшвырнул лежак прочь, пнув со всей силы, и сжал кулаки. Мысли лихорадочно неслись одна за одной. Нет, бывало и раньше всякое. Он мог не знать, что делать, как планировать действия, не слышать, что подсказывает опыт или интуиция. Сейчас им руководил чистый гнев, решение напрашивалось само по себе, и именно потому ноги резко стали свинцовыми, а голова гудела, не давая двинуться. Питер помнил, каково любить и тяготиться этим. Прошлые разы, когда он проникался к кому-либо, навсегда отпечатались в памяти. Вот только испытывать сразу любовь и обжигающую ненависть оказался совсем не готов. Несколько раз в старшей школе его больно били, до задыхания, до зажима мышц, до невозможности разогнуться или, пусть его, заплакать, хоть как-то облегчить себе страдания. Оказалось, бывает тысячекратно больнее. Обидчики уходили, ну, плюнуть могли. Потом он научился давать сдачи быстро и сильно, на опережение. Научился пресекать и подлость, уходить, если не получалось. Почему же руки так слабы сейчас, мышь компьютерную бы не подняли? И знакомый шум в голове… В третий раз за день он вынужден был вставать на парковке бюро в тёмный угол, будто сам преступник. Питер надеялся, что босс всё же уехал или будет занят, собирался подняться и вернуть на место потревоженные папки, как вдруг в зеркале незнакомого "форда" через ряд, синего, почти нового, отразилось лицо Марка. Хоффман положил трубку, нагнулся, пропадая из поля зрения. Должно быть, пристёгивался. - Вот почему иногда ты уезжал на машине, а возвращался на такси или пешком, - Питер приоткрыл рот, будто воздуха не хватало. – Трезвым. Я и внимания не обратил. Машина тронулась с места, и Страм, держась на расстоянии, поехал следом. Он не знал, что прямо сейчас, как бы близко ни был он к Марку, сам Хоффман был ещё ближе. И именно на его, Питера, телефоне нажал кнопку "сброс".

***

Мисс Вайс провела ладонью над ноздрями внучки. Дыхание успокоилось, Лори спала. Бесшумно, как в лучшие годы своей службы, Виктория прошла в кухню, включила свет и запрыгала по полу на одной ноге, влезая в костюм. - К чёрту португальский магазинчик выпечки, - прошипела она, подтягивая завязки штанов. – Скоро я так перестану влезать даже в туфли. Где же были перчатки! Одевшись, пристроив сумку на боку и прикрыв пистолет всякими мелочами, Виктория ещё раз заглянула в спальню. Видимо, Лори замёрзла – накрылась одеялом с головой. - Доброй ночи, милая, - мисс Вайс цокнула языком. – Как же мне жаль твоей души, малютка!

***

Питер проследил, как Марк заходит в дом не озираясь, не тормозя. Спустя полминуты в одном из окон зажёгся свет. Выждав немного, Страм повернул ручку – поддалась, прошёл мимо лестницы в комнату, где горел свет, крепко держа пистолет. Марка, разумеется, внутри не было, никто и другой не поджидал его, ниоткуда не торчали рычаги или зубья очередного смертоносного устройства. Помещение в целом казалось простой спальней, обжитой, захламленной в меру. Он не узнавал вещей, повисших на кресле, столе, брошенных на пол. Зато без труда узнал банку энергетика. Напитки этой фирмы он сам покупал домой. "Боже мой, - подумал Страм, на миг теряя бдительность, - всё это вместо того чтобы быть со мной и с Лори. Непохоже, что ты не хотел здесь находи…" Забывшись, он запнулся обо что-то и чуть не упал носом вниз. К доске в полу была прикручена ручка. Питер потянул. Туго шло, дверь тяжёлая, только крупный мужик бы легко такую открыл. Вниз вела крутая тёмная лестница, и Страм, вновь беря пистолет и фонарь крест-накрест, спустился по ней вниз. Поворот, ещё поворот. Дорогу преградила дверь, ржавая, с хлипким замком, от одного точного выстрела механизм раскололся, пропуская внутрь. Здесь было душно и влажно. Предплечьем Страм случайно тронул трубу и отскочил: обожгло через футболку, джемпер и куртку. Фонарь осветил пару метров пола. Питер, останавливаясь, приподнял его, чтобы видеть всю дорогу перед собою. До следующего поворота по бетону тянулась широкая тёмно-бурая полоса. Питер пошёл по следу, повернул, выглянул из-за угла. Полоса уходила под наверняка очень массивную металлическую дверь. - Нет, - Страм шагнул ещё дважды прежде чем послушать самого себя. – Там уже не будет живых…

***

Мисс Вайс остановилась не рядом с домом, к которому вёл навигатор, а возле предыдущего на всякий случай. Проверила сигнал, заметила, что ближе к входу припаркована машина бывшего коллеги. Дала волю досаде ненадолго и поторопилась выйти. - Пора в бой, старушка Вик, - подбодрила она себя. – Ты ещё на ходу и прицел держишь. Ставить сигнализацию Виктория не стала, просто закрыла машину на ключ. Пистолет лёг в руку будто до сих пор каждый день стрелял. Точно в цель. Виктория потянула на себя входную дверь. Оглянулась на парковку, поправила ворот куртки и не раздумывая вошла. Запах в здании, на удивление, не оказался ни кислым, ни тухлым. Вероятно, прямо сейчас никто не, хм, играет. Удивительно, как полиция не взяла дом в оцепление. С них станется искать ещё полгода. Помнится, по своим каналам она узнала: Пила обнаружен. И что же? Прошло шесть месяцев имитации деятельности, вновь погибли люди, а Питер пострадал, и хоть Пила официально мёртв, сын всё равно сорвался сюда, велев ей сидеть тише мыши. Вместе с Лори. Голова гудела от нервов, от недосыпа, но мисс Вайс не позволила себе отвлекаться. Поднялась по короткой лестнице вверх, вытаскивая фонарик на ходу. Впрочем, включать не пришлось: из-под двери вдалеке виделась полоска света. И ни звука. - Не буду пока себя выдавать, - шепнула Виктория. - Если там Дэн, в лучшем случае поднимет на смех: притащилась без брони, без документов. О, наконец-то пахнет. Кон...диционером? Дверь оказалась не заперта. Комнату, хоть там и стоял порядочный бардак, можно было смело назвать жилой: рабочий стол, диван, разбросанная тут и там одежда, книги, инструменты. Мисс Вайс натянула перчатку, подняла пару тряпок, принюхалась. Не напоминало ни сигареты сына, ни одеколон, ни кровь. Нет, а что? В детстве он столько раз приходил побитым! - На жилище умирающего тоже не похоже, - Виктория отбросила тряпку прочь. - На отвлекающий манёвр, кстати, вполне. Хоть бы шорох какой, чтобы понять... Доска заскрипела под ногою. Мисс Вайс присела, рассмотрела дверь в полу. Попыталась потянуть - поддалась. Перед нею был вход в подвал.

***

На третьем этаже, куда он поднялся сразу, решив занять точку наблюдения повыше, всё было в пыли. Питер прокашлялся, укрываясь рукавом. Шаг, шаг, шаг. Посередине коридора прямо в полу виднелось ровное квадратное отверстие. Страм отступил назад, уже занеся ногу, но рассмотрел: дыра была замощена металлической сеткой. Слишком мелкой, чтобы разглядеть, что под нею. Садиться на корточки или вставать на четвереньки казалось небезопасным сейчас. Питер прошёл дальше, оказываясь у правого пролёта той же лестницы, по которой поднимался. Остановился на середине, просчитывая, куда идти, чтобы попасть под решётку. Надо же, перила с другой стороны не такие пыльные, левым пролётом пользовались чаще, должно быть. Двери на третьем этаже проржавели насквозь, ещё сильнее, чем в подвале, их приходилось отпинывать – трогать больными руками Питер побоялся. Однако в проход у лестницы вела довольно чистая, и всё равно Страм её как следует пнул. В полутьме коридора виден был контур только одной приоткрытой двери, по правую руку. Примерно в этой стороне на третьем как раз осталась решётка. Страм предполагал увидеть что угодно, войдя внутрь, только не огромный стеклянный саркофаг, заполненный на четверть тоже стеклом, битым – и растерялся, остановился у входа. На стекле левее середины дожидался игрока диктофон. "Иронично, - подумал Питер. Крепко сжал диктофон, поднял медленно. Ловушка запускаться не спешила. – Если это для меня, то кто бы ни делал, прекрасно понимал, что я, моя душа будет точно в таком же состоянии, когда я доберусь до этого места. Ц…"

***

Марк в лаборатории надолго не задержался. Руку ещё жгло: американо с тем самым топпингом пришлось купить поближе к дому, чтобы создать нужное впечатление. Чёрт, сколько он за всю жизнь выпил кофе? Почему именно этот стаканчик оказался таким тонким, а пойло таким горячим? Вещи Гордона лежали на своих местах. Тем для него хуже. Марк вынул из холодильника ампулу паралитика, распаковал шприц. В этот раз рисковать понапрасну не стоило, и Хоффман набрал полный объём. Хотел было подготовить и второй. - Нет, вдруг наврежу, - он покачал головой, выбросив осколки в мусорный ящик. Почти полный. С ума сойти, никто из спецов сюда не залез! Зато кушетку перевернули, чуть не погнули ножки. Марк расправил на лежаке тканую простыню, отряхнул пыль с бахромы пледа. Именно этот они купили первым в начале нового века; шерсть пошла катышками и выстиралась, зато до сих пор пахла рождественской хвоей и печёными орешками. С трёх углов кушетки свисали ремни, в любой момент готовые охватить лодыжки и запястья, держать, пусть и сильные. Левая рука осталась бы свободной: с той стороны разогнуть ножку до конца не удалось. Но пусть, это даже символично. - Я всё тебе расскажу, - Марк оставил в холодильнике пару бутылок воды и маленький пузырёк с коньяком. Исключительно для обработки возможных увечий. – Загадываю, чтобы в этот раз ты не перебивал.

***

- Привет, агент Страм, - заговорил динамик. Голосом Крамера; к своему стыду, Питер не сдержал выдоха облегчения. – Раз ты слышишь это, значит, вновь нашёл что искал. Или тебе только кажется. "Ты обещал правду в прошлый раз, - Питер чувствовал себя будто в тумане или под толщей воды. Саркофаг, прозрачный, с плотными металлическими гранями, внезапно напомнил ему ловушку-куб, и Страм отступил на шаг. – Что будет на этот раз, какая-то ещё худшая?" - Твоя преданность делу достойна похвалы, ведь ты прошёл тяжкий и долгий путь, однако позволь спросить: какие уроки ты вынес из своего путешествия? Слышал ли ты поговорку: обманешь меня раз, позор тебе, обманешь дважды, позор мне? Ситуация, в которой ты оказался…

***

Дверца багажника опять приподнялась. Повыше – шаги Виктории затихли окончательно. Раздался глухой удар о землю, мягкий шелест. По стене скользнуло крошечное тёмное пятно, и лишь когда тень исчезла, багажник закрылся прочно.

***

Марк держал пистолет наготове. "Сначала отвлечь пулей в потолок, - повторял он себе в третий раз, - затем наброситься, пока не смотрит. Если захлопнется дверь, выжать рычаг. Если будет отбиваться, придётся стрелять по ногам. Лучше пусть валяется, чем мешает". - …связана с доверием, потому я спрашиваю: достаточно ли я был откровенен с тобою, агент? Научился ли ты мне доверять? – послышалось из-за стены. – Выжить в этой комнате возможно только если вновь послушаться меня. Чтобы спастись, ляг в ящик со стеклом, стоящий прямо перед тобою. Боль будет сильной, агент Страм. Но ты ведь научился преодолевать её? Марк остановился за дверью, легонько толкнул её. Хлоп! Питер наверняка обернулся на звук. Речь Джона запнулась, затихла. Ничего страшного, главную мысль Питер выслушать успел. Если он вдруг поступит благоразумно, ляжет, закроется, надо будет спуститься вниз и ждать его у корня механизма. Может, не придётся и шею дырявить на этот раз? Хоффману захотелось увидеть, как выглядит полость в горле Страма без пластыря. И раны, и синяки на Питере смотрелись сексуально; шрам, оставшийся над сердцем, Марк очень любил целовать по контуру сухо, не прикасаясь языком. Да, он тосковал, ведь сейчас Питер казался как никогда далёким. В кармане зазвенел и умолк таймер. Взрыва этажом ниже или не случилось, или Хоффман не услышал его; в любом случае время, отведённое двоим оставшимся в живых, вышло. Последняя игра, свершённая его руками, окончена. Плечи расслабились сами собой, прошёл многодневный зажим под лопатками. Он свободен. Если Эриксон клюнет на уловку быстро, пусть сам и спасает ублюдков, которых, по-хорошему, первый должен был провожать в тюрьму. Нет – тогда хрен с ними. Попортили крови Страму, значит, заслужили кровопускание и себе. Лори обняла себя поперёк живота и закашлялась от пыльного воздуха. Какая-то часть её помнила, в идеально вычищенном жилище Гордона не может быть столько пыли. Тем более ржавки. А что тогда такой кислый запах, от собственной крови? Перед глазами расплылось пятно света. Не солнечного; Лори не могла знать во сне, что наяву солнце преодолело полуденную точку ещё два часа назад. Правой ногой она пнула воздух, левой. Одеяло окончательно съехало со ступней, соскользнуло на пол. Из-за двери не было слышно ни шагов, ни звона стекла, ни стонов боли. Питер думал до сих пор? Не мог собрать мысли в кучу, принять хоть какое-то решение? Марк толкнул дверь от себя прочь, заглянул внутрь и, опуская пистолет, вошёл. Комната пустовала. - Что? – прошептал он, пялясь в осколки. – Куда ты мог деться? Диктофон лежал на полу. Проверить, на каком месте остановилась запись, зрительно не удалось бы. Чем Джону плееры с экраном, скажите, пожалуйста, не нравились? Марк наклонился за диктофоном, хотел было включить, но краем слуха уловил очень-очень тихий шаг. Не двигаясь, зыркнул в стеклянную крышку и едва сдержал усмешку: Питер подкрался сзади. С пистолетом наперевес. "Такой красивый, - усмехнулся Хоффман себе. В душе, внешне никак не давал понять, что заметил. – Развернуться, в горло кулаком, повалить и в вену". - Ну при… Питер не дал ему договорить. Прикрыл шею – пуля со вспышкой и свистом вылетела и отскочила куда-то в стену. Ударил сам, пряча в кулаке поршень и резервуар шприца, Питеру ниже кадыка, но не в грудь, не чтобы перехватило дыхание. Страм вывернулся, отошёл вбок, сложил руки вместе, целясь Хоффману в подбородок; Марк рефлекторно поймал кулаки запястьем, разжал от боли пальцы. Шприц вылетел, описав дугу, куда-то за порог, Марк врезал Питеру по спине вскользь, отвлёкся на миг, прикидывая, как отбиться и выскочить, чтобы достать, но Страм перехватил его за плечи, стиснул так, что перед глазами заплясали пятна. Шатнулся вперёд, словно хотел поцеловать, вместо этого со всей силы наподдал лбом прямо в ноздри. Дыхание прервалось, от боли свело лоб, Марк схватился за нос обеими руками, забывая о драке. - Х-х… Питер выждал, пока он начнёт разгибаться. Снова вцепился в рукава пиджака, ногти надавили на предплечья через плотную ткань – Страм оторвал Хоффмана от земли. Да, удерживая одними лишь кистями, но нос так горел, что Марк пропустил это восхитительное ощущение. Воздух свистнул в ушах, когда Питер отшвырнул его прочь от себя. Зазвенели осколки, врезаясь в кожу шеи, царапая хрящи, запястья, всё незакрытое пиджаком. Должно быть, затылок спасли волосы, свалявшиеся в драке, но стоило Марку вцепиться в борта саркофага, чтобы попытаться вылезти, Питер со всех оставшихся сил двинул ему в челюсть, пальцы разжались, и вот теперь он как следует посчитал стёкла головой. Перед глазами запестрили пятна, то ли "зайчики" от стекляшек, то ли привычные от нехватки воздуха; Марк, концентрируясь, уставился в угол, на чёрную в полутьме комнаты раму. Страм, задыхаясь тоже, отшатнулся от гроба в сторону. Хоффман, понимая, что быстро не встанет, простонал: - Выйди… выходи отсюда! Умоляю, вы-би… райся! Голос не слушался, в горле мешались кровь и слизь, Марк не мог понять сам, шепчет он или кричит, но его мольбу прервало, запаковало в горле невыносимо громкое "бах", от которого в десять раз острее вонзились иглы в мозг. Хоффман замотал подбородком, надеясь, что глаза врут ему, что он видит Питера не через проклятую стеклянную крышку. - Бе-ги… Жалкое слово, запоздавшее, бессильное, выжатое, потонуло в жужжании заворачивающихся запоров. По слогу в каждом из двух. Питер бросился на крышку, скалясь своей жуткой, неправильной, такой любимой улыбкой. - Я поймал тебя! Сукин ты сын! Он долбанул по металлу, кажется, прямо по болту, в ту же самую секунду, как и Марк ударил по стеклу обеими ладонями. Сантиметр, и руки бы соприкоснулись, но реальность хохотнула, жаля глаза, виски, сдвинутый носовой хрящ: нет-нет. Мимо, Хоффман, мимо. Идеально совпали только запоры с пазами. Их ведь делал Джон, а не ссыкливый придурок ты! Он прижался к стеклу почти вплотную, будто мог дыханием растопить дырку и через неё кричать изо всех сил. Он знал, Питер видит лишь дёргающийся рот. Не только потому что стекло не пропускало звук. В своём торжестве Страм никогда никого не расслышал бы, не понял отчаянного: - Вали-и! Дв… две… Все на свете его перебивали, вот и дверь перебила. Захлопнулась, повинуясь механизму. Марк надавил ладонями в стекло, провожая взглядом Питера – тот метнулся к двери, упёрся в стену, потянул на себя ручку, рыча и хрипя, словно дикий. С ужасом Марк почувствовал, как губы растягиваются в улыбке. Что ты сделаешь теперь, любимый? Что теперь в твоей власти? До чего он сейчас был притягателен. Хоффман давил крышку со всех сил, упираясь задом в осколки. Больно не было. Больно будет потом. Единственное, о чём он думал, любуясь растрёпанной страмовой причёской, сырым, перекошенным лицом – вот бы поцеловать. Обхватить его руками, покрывать поцелуями веки, скулы, горло, рану. Напоминать шёпотом: да что ты можешь без меня? По всему телу разлилось приятное чувство, не тёплое, как обычно бывало – ледяное, когда Питер, подтверждая мысленные вопросы, навалился на саркофаг всем телом. Вмазал стеклу кулаком прямо над ладонью Марка. Жаль, что теперь это бы не помогло. - Скажи мне, как открыть его! Как мне открыть?! Ладонь онемела, будто паралитик в вену достался самому Хоффману. Марк приоткрыл губы, но не чтобы ответить, просто дышать в узком пространстве разбитым носом становилось невозможно, и позволил руке соскользнуть по стеклу вниз. Он любовался Питером чуть снизу. Точёным подбородком, трепещущими ноздрями. Огромными зрачками. Питер боялся, Питер бешенствовал. Ах да, Питер смотрел на любимого мужчину, до сих пор, несмотря на открывшуюся правду, дорогого сердцу. Марк почти слышал, как это самое сердце колотится. Чувствовал, как может, будто в давнем вкусном глюке, взять его всеми пальцами. Вырвать из груди, отсоединить от артерий и вен, сплющить в тряпочку. Или ласково гладить, любоваться, как трепещет. "Ты мой, - хотелось ему прошептать. Не оставалось возможности, приходилось глотать и дыхать на счёт. – С момента нашего головокружительного знакомства принадлежал мне. Сам отдал себя в мои руки. Ты что, думал, кто первый смазывает другому зад, тот решает его судьбу? Нет, любовь моя. Проникнув в меня, ты больше никогда ничего не решал. Сколько силы, мощи. Сколько бесконечной красоты. Всё это теперь у меня в руках. В левой, если точнее. Я почти не умею ею управлять. Твоя жизнь зависит от того, двину ли я ею. Разрешу ли тебе быть моим дальше. Это даже лучше, чем если бы ты сам выжал рычажок. Тогда ты бы не понял, кто подложил тебе подушку безопасности, а так, Питер, ты будешь до последнего вздоха помнить, чьи на самом деле твои плоть, кровь. Стоны, вопли и дыхание. Ты никуда не уйдёшь от меня. Выживешь или погибнешь – неважно. Никогда не оттолкнёшь и не бросишь меня. Я не отпустил бы, но ты и сам не убежишь". Питер смотрел в его глаза неотрывно, глубоко дышал. Он ждал ответа. - Как мне открыть его?.. Разве от подлого помощника маньяка можно надеяться получить подсказку? Ни за что. А от своего мужчины? Как прекрасно. Между ними ничего не изменилось. Марк одним подбородком кивнул на брошенный диктофон. Питер нагнулся за ним, включил ещё сидя на корточках. Их поза, вечное положение для них двоих. Марк кожей чувствовал, как Питер нервничает. Почему? Разве Марк подводил его когда-нибудь? "Давай, ещё несколько секунд побудь уязвимым. Пока ты такой, мне хочется тебя съесть". - Однако если ты предпочтёшь не делать этого, о тебе больше никто никогда не услышат, - рассказывал безмятежный Джон из динамика. – Твоё тело никогда не найдут. Ты просто… Заработали шестерёнки механизма. Питер замотал головой, пытаясь понять, откуда скрипит и стучит. - …исчезнешь. Трубки отсоединились от отверстий в потолке саркофага. Медленно и бесшумно, не зря подмазывал, тяга повела его вниз. - Я спрашиваю тебя, спецагент Страм, - шептал Марк одними губами паралелльно с записью, - ты научился доверять мне? Услышишь ли ты моё предупреждение? Дальнейшее, пожалуй, можно было объяснить Питеру и потом. Про наследие, частицу которого должен был обнаружить Эриксон в комнате с мониторами. Про могилу, которая поджидала, ха-ха, не в гробу, а вокруг него. Кое в чём старик был прав. Если хорошо знаешь человека, не произойдёт никаких случайностей, всё свершится как должно было быть. Левая стена поехала первой, за нею правая. Помнится, Джон говорил, запустишь одновременно, перенапряжёшь моторы. Питер дёрнул головой, замер на месте, словно получил по затылку. Охватить умом подобное сразу никому не под силу. - Делай свой выбор, - сломанным голосом, ведь Страм швырнул диктофон в панике и повредил катушку, предлагал Крамер. Питер подбежал к одной стене, упёрся в неё, проверяя, сможет ли справиться с бетоном, блять, и металлом, к другой, чтобы облапать и её. Саркофаг начал входить в нишу, когда он попробовал отодрать руками крышку от рамы, понял, что и так не выходит. Паникой запахло на всю комнату. Питер наконец-то ощутил себя в ловушке. "Вот теперь, - подумал Марк, охватывая рычаг покрепче. В жесте было столько эротизма, что Марк сам от себя поплыл, выжидая ещё секунду. Ещё. Питер зачем-то рванул в угол, поскользнулся, упал на пол. – Сейчас я тебе покажу". За миг до того как потянуть Марк краем глаза заметил, что рычаг сдвинут в сторону на жалкие полдюйма. Не вниз или вверх. Влево. Сердце замереть не успело, он дёрнул раньше. Рычаг не поддался. Хоффман выдохнул; в секунду рассеялась перед глазами пелена довольства и вожделения, обострилась, напомнила о себе боль от осколков, задрожали в тёплом пиджаке предплечья. Вспотели ладони. Марк собрал всю силу в кулак в прямом смысле этого слова, рванул на себя. Изолента выскальзывала из пальцев, металл жалостно скрипел. Питер, запинаясь по пути, добежал до саркофага с пистолетом. Выпустил пули как попало, в стекло и в рамы, не в запоры или сочленения. Он будто пытался застрелить Марка, и Хоффман подумал вдруг, что совсем не против. Лори с такой силой ударила в спинку кровати ногой, что Гордон расслышал из ванной. Он остановился в метре от двери, постучал в стену. - У тебя всё в порядке? Ответом ему было лишь сбитое дыхание. Доктор пожал плечами: удары не повторялись. - Ты же попросишь помощи, если будет надо? Я здесь. Он не распахнул дверь. Не увидел, как становится всё тяжелее и тяжелее вдыхать его гостье. Как пальцы цепляются за воздух, ища опоры, без которой Лори будто покатилась бы кубарем вниз. Стена подъехала так близко, что Страм смог упереться в неё спиной и ногами в боковину саркофага. Сообразительно вскочил на крышку. Наставил дуло Марку в грудь. Черты Питера искривились словно от злости, но Марк не видел его лица. Зрение расфокусиловалось, пока он пытался подвинуть рычаг хоть немного. Правда, слуховую броню пробило криком настоящего отчаяния. Когда Питер вопил так раньше, Марку хотелось поубивать его обидчиков. - Как остановить это, сукин ты сын?! Он ещё додумался отвернуться, пока стрелял в стекло, попытался сберечь глаза. Марк закусил язык до опухания, лишь бы не выплюнуть, что милостью к себе для Питера было бы пустить пулю в висок. - Я знаю, кто ты, Марк! Я знаю! – через крышку не было видно, и всё же Хоффман помнил, в каких случаях так дрожит его голос. Настолько сильно ещё не слышал. – Ты будешь с этим дальше, да? Как много лет, пока я тебе дове… Он осёкся на полуслове. Марк почувствовал тонкий-тонкий запах соли. Не тот, что оставляет, высыхая, кровь. Саркофаг почти сравнялся с полом, Питер шагнул вниз, оступился и упал, сбив себе колени. Не поторопился вскакивать. Приложил руку с проступившими на бинтах кровавыми полосами к левой стороне крышки. Закрывая себе обзор на рычаг. - Ты убьёшь меня? На мутную крышку капнуло, капля заколыхалась на месте, не стекая. - Скажи, - стены неумолимо двигались, за их безостановочным грохотом, казалось, невозможно расслышать потерянного всхлипа, но Марка этим звуком ударило во много раз больнее, чем лбом под нос, - скажи как есть. Ты убьёшь меня? Не пощадишь? За что? Чем я перед тобой виноват? Не заслужил те… С разницей в две жалкие секунды стены смяли обе лампочки, свет падал теперь только через решётку сверху, и Питер не стал договаривать. Дрожащими руками он стащил, выронил на пол тесную куртку, размял плечи. Заметался по сужающейся комнате туда-сюда, давил спиной то в одну стену, то в другую, пока не осталось свободно две ширины его плеч. Марк смотрел ему между ног лишь потому что не мог иначе сфокусироваться. Опираясь о стены, Питер полез вверх, ухватился за решётку. давай же, выжимайся, ещё, ещё, раз-два, давай Мизинец и безымянный палец свело, Хоффман перестал их чувствовать. Питер над ним подтягивался, бил по решётке ботинками. Свет сверху очертил силуэт его левой руки – полоска часов выделилась, так Марк понял. Хрупнула, выламываясь наружу, кость, Страм высоко, срываясь почти на визг, закричал. Брызнула, шипя, будто стекло было горячим, на крышку его кровь, яркая, давящая самым знакомым запахом; даже сейчас, когда она почти что кипела, Хоффман разбирал едва уловимую примесь слёз. Бывают те, кто не плачет, сколько ни ломай его и ни бей. Но если даже самого стойкого прессовать в кровавую кашу, глаза промокнут прежде чем лопнуть. Физиология. Марк сказал себе, опуская веки: сейчас тебе, Хоффман, пока Питер там, под потолком, больно быть просто не может. В последний раз сжал на рычаге пальцы. Три. Способные тянуть. Лори дошла до тупика. Выглянула в проëм. Никого, пусто. У самого края на потолке пошатывалась лампа, через футов десять ещë одна, за нею третья. На границе видимости девочка различила вдруг силуэт незнакомца – тëмный, широкий, расплывчатый, и отступила за угол, затаила дыхание. Неизвестный торопился. Тяжело дыша с присвистом, то ли плакал, то ли простудные сопли пытался втянуть, ещë и шатался, так же неловко, как сама Лори минуту назад, давил стены ладонями в тëмных перчатках. Остановился, не дав себе вдохнуть, у массивной двери. Слева от косяка располагался щиток с защитной панелью. Человек распахнул, надавил, кажется, кнопку, дëрнул со всех сил медленно раскрывающуюся дверь – и Лори резко затошнило от незнакомого кисло-солëного запаха, вмиг разошедшегося повсюду, по всему, ощущалось, зданию, вдоль всего еë нелëгкого пути. Незнакомец ещë раз запнулся на пороге, взмахнул руками и ввалился внутрь, повернувшись на миг спиной. Что-то блеснуло несколько раз вдоль всей спины, замелькало перед глазами, а когда Лори, наводя на резкость, потëрла их, человек пропал из виду, оставляя только удушающий запах. Марку хотелось согнуться так, чтобы поясница переломилась. Пальцы в скользких перчатках не слушались, и он пнул серо-голубую медицинскую простыню ногой, раскатывая рулон по полу. Обнял, прижимая к телу крепко, но осторожно, чтобы не выронить ни крохотного куска. - Сейчас, - шептал он горячечно, - сейчас, подожди, пожалуйста, подожди. Лори подошла к двери по стенке, на носочках, дыша ртом, хотя чем больше вдыхала, тем сильнее кружилась голова. - Держись, - просил Марк, смеживая раз за разом сухие опухшие веки, - я здесь, я тебя не оставлю, только держись, я сейчас, дай минуту, сейчас. Смелости заглянуть внутрь не хватало. Лори всё ещё не могла бы сказать, что такое тревога, но уже испытывала это чувство: в очереди в кабинет к зубному, после секунды эйфории от полёта с лестницы, ночью, когда миссис Валентина уходила, а папы оставались через две стены. Последним Марк поднял с пола кольцо. Оно не поцарапалось, почти не погнулось и блестело как никогда раньше. Уже спокойным жестом Хоффман примостил его поближе к бывшему безымянному пальцу. Всё ведь так просто. Пробежать по тёмному коридору в спальных носочках тихо-тихо, встать на самые цыпочки, повернуть ручку, и вот ты в родительской спальне, и страха больше нет. А тут даже ручки искать не надо, дверь открыли за неё. Чего бояться? Однако из двери вышли. Тяжёлой поступью, будто взрослый массивный человек впервые учился ходить. Лори выждала, пока человек прошаркает по коридору прочь от неё, набралась мужества и шагнула в проход. Вместо спасения, тёплого света ночника, мягкой возни, чьего-то ворчливого "что опять такое, детка" пришло недоумение. Комната была пуста, лишь покачивался наверху с чуть слышным скрипом на сеточке, как в бадминтонной ракетке, странный светильник, Лори попыталась сообразить, какой он формы. В голову ничего не приходило. Обычно непонятного она не боялась. Но теперь вся смелость ушла на крохотный шажок, неужели не ясно? Марк не слышал своей речи, не разбирал слов. Зато улавливал все звуки вокруг, как капает ржавая вода с потолка, как гудят старые лампы. Как по коридору от комнаты с прессом раздаются невесомые шаги. Когда становилось настолько жутко, холодно, когда казалось, что в целом мире она одна, от пустоты начинало звенеть в ушах, можно было не притворяться уже большой. Сделать то, что всегда учили, если не получается справляться. Зажать уши посильнее ладошками, стиснуть веки до радужных пятен и во все лёгкие, отлично натренированные плаванием и пробежками в парке, закричать: - Папа! Человек в середине коридора вздрогнул и медленно обернулся. Звон не стих, он переместился куда-то в глубину мозга, набирал громкость, надавливая в череп со всех сторон, и Лори проснулась. Помотала головой, морщась от боли. Раздражающий звук оборвался – открылась входная дверь. - Где она? – донёсся приглушённый довольный голос. Лори зашарила по кровати, ища, во что бы вцепиться; первой попалась сумка, потом чистые носки. Не глядя, машинально, Лори расстегнула молнию и опустила носки на дно. Скомканную футболку, пачку платочков, початый пакет прокладок. - Я там, - невпопад проговорила она. Как ни странно, Хоффман вроде бы услышал. Постучал в дверь, поинтересовался: - Ты одета, можно зайти? Кажется, она даже и не ответила ничего. Последним на тряпки поместился планшет, пыльный, забытый на несколько дней. Мобильник Лори отодвинула прочь. Сунула руку под подушку, только тогда дверь тихо заскрипела, отворяясь. - Спать, конечно, ты любишь, но это нормально для активных подростков, - ей показалось, или впервые за всё время их… знакомства Хоффман был так безмятежен. – Готов поспорить, хочешь бургер в три этажа или удвоенную карбонару, скажи сама, угадывать не буду. Зашуршали пакеты. Лори крепко держала за ручки свою сумку. - Так, я в последний момент вспомнил, что выбросил джинсы и не посмотрел размер, - где-то на краю обзора Хоффман вытащил из пакета целый денимовый ком, - поэтому тут три разных, один подойдёт, остальные сдадим в магазин. Там такая жара! Я бы взял и шорты, но без точных мерок… - Знаешь, - хотелось пить, горло пересохло, слова давались Лори с огромным трудом, - я тоже тут вспомнила кое-что, пока высыпалась. Или он привык очень внимательно слушать интонации, или всё-таки был хорошим отцом и до сих пор помнил, как звучит самое начало состояния "что-то не так". Схватил и обнял джинсы обеими руками, замер. Лори повернулась, подняла ладонь. Протянула вперёд. Пальцы дрожали, но опустить она не могла, кисть и запястье будто одеревенели. - Ты ведь тогда так и стоял, - Лори изо всех сил держала взгляд на коврике под ногами. Понимала, если посмотрит на Хоффмана, потеряет последнюю броню, распадающуюся по кирпичику прямо сейчас. – Держал так же, смотрел так же. И капала кровь. С того, что было у тебя в руках. Человек, к ногам которого срывались капли, попятился назад, отступил от неё. - Папа, - позвала Лори. Человек поднял голову; в этот же миг черты лица его стёрлись, пропали в темноте коридора. Остались только руки, прижимавшие к груди набрякшую кровью серо-голубую простыню, штанины и ботинки, в которых будто не было ног, ведь они почти моментально исчезли и так же быстро принесли назад человека без взгляда, без дыхания. Безмолвного. Без его кровавой ноши. Человек протянул к ней руки. - Папа? – на всякий случай уточнила малышка. Пустая голова кивнула. Холодные резиновые пальцы подняли её с пола, жёсткий локоть ткнулся под попу, усаживая поудобнее. Влажные ладони оставили мелко-сетчатые отпечатки на рукавчике сорочки, на юбке справа. Ниже уха, на щёчке. - Всё в порядке, - непонятно откуда сказал человек. – Ты у меня просто спишь. Во сне ходить нельзя, давай ляжем? В комнате, куда человек её отнёс, лампа была самая простая, треугольная. Посередине стояла высокая кровать, похожая на те, что у врачей в кабинете, но только с пледом. В этот плед человек её завернул, погладил по темечку. Даже под яркой лампой у него не стало видно ни рта, ни носа. - Я скоро приду, - проговорил человек не изо рта. Лори совсем не было страшно. Она знала голос, этим голосом её укладывали спать. Значит, и правда сон? Надо поскорее закрыть глаза? – Я приду и заберу тебя с собой. Только спи. Кажется, она заснула, и он ушёл, оставляя лишь запах крови. Лори точно помнила, что чужой. в этой юной голове не каша, там мясо, сырое кровавое мясо, сказал ей доктор Гордон; отвратительные вещи не бывают запланированы, но со многими ты справилась поросёнок повторит судьбу старой свиной туши, сказал кто-то незнакомый, когда Лори подслушивала через балконную дверь запись для Марка я надеялся, что оно тебе не отзовётся, сказал ей сам Марк заберу, заберу, заберу с собой - В тот день ты стал для меня безликой тенью, - Лори поставила сумку на колени, чтобы не выдать, как сильно дрожат, едва не стучат друг о друга. – Лучше бы навсегда и оставался. - Лори, послушай, пожалуйста, - он должен был просто успокоиться, прогнать лишнюю радость, а не заговорить ниже и хрипло. – Ты не можешь помнить всего. Ты не можешь знать, насколько мне на самом деле жаль. Тем более я не успел сказать тебе… - Вот именно, - девушка заглянула под подушку. Отыскала на ощупь предохранитель, сдвинула. Так, чтобы Марк слышал. – Ты ничего мне не рассказал. Ты оставил меня одну, как в той комнате с лампой, и ушёл. А раз ушёл, возвращаться больше не надо. - Я сразу дал тебе знать, что это я во всём виноват, - Хоффман отпустил наконец дурацкие джинсы, - при первом же нашем личном разговоре. Детка, как ты представляешь себе подробно объяснять такое ребёнку? Я для самого себя нашёл слова не сразу. Мне нужно было немного времени, и… - В прошлый раз ты тоже долго шатался по зарослям, - Лори очень хотела сдержаться, не перебить, услышать наконец хоть что-нибудь прямо, но не смогла. – Тем самым его и убил. - Ты должна меня дослушать, - ага, попытался быть строгим, а голос сорвался. Лори учили не бить лежачих, да и падающих тоже. Однако жизнь вносила коррективы. - Это ты меня должен был щас услышать, папаша, - не пришлось прикидываться небрежной. Презрение перевесило боль с пустотой, когда Лори поднялась с кровати и демонстративно почесала зад. – Я же тебе объяснила по буквам, как маленькому. Ловким движением она выхватила пистолет из-под подушки. Уверенно навела прицел Марку в грудь, и он вдруг уронил руки. - Не подходи ко мне, - отчеканила Лори, глядя ему в глаза, - больше никогда в жизни. Понял?