Руки прошлого. Последняя игра

Лимонад голубого цвета казался безвкусным – так, сладковатым. Хоффман раздражённо почесал бровь, подбородок, дожидаясь, пока загрузится страница внутреннего сайта музея. Умудрился сесть искать в безалкогольном заведении! Причём зал был полон, среди посетителей хватало молодёжи, взрослых без детей. Неужели Америка понемногу, по крохотному шажку лечится от убийственной зависимости? Показались первые два десятка имён. С возрастами, со временем посещения. Марк быстро отыскал третьей в очереди группой Лори и её одноклассников, смахнул фамилии с экрана, чтобы не отвлекаться. Следом за ними опять были подростки, шестеро пенсионеров, несколько дамочек лет тридцати, две влюблённые пары. Никто не подходил под описание. - Без записи тебя бы просто не пропустили, - Хоффман прокусил трубочку, выплюнул. – Но все экскурсанты или слишком молоды, или чёрт знает как ещё не разваливаются. Я ведь записывал дни рождения подозреваемых, даже приблизительно не кто-то из них. Неужели ты в этом музее работаешь? Нет, глупо. Вывести из строя сразу все камеры невозможно, подставляться нельзя - похищенная заявит в полицию, и тебя отыщут. Бежал из страны? Столько действий ради мести мне? Bred polny. Обернулась милая девица с шикарным маникюром и высокой укладкой. Помахала кончиками пальцев. Марк сделал вид, будто раздражён, а сам повнимательнее всмотрелся. Старше Лори едва на пять лет, сигналит ему, седеющему, заросшему трёхдневной щетиной, не очень-то мытому и всё ещё далёкому от идеальной формы. Что у девочек с самооценкой! Список догрузился. Выскочило диалоговое окно: "Просмотреть посетителей на предыдущую дату?" Запел будильник. Пора было возвращаться к Лори, как он обещал в записке. "Мне это ничего не даст, но пусть грузится, - решил Хоффман, нажимая "да" и блокируя экран. – Только бы Гордон не пристал к ней, чтобы поделилась эпителием и слизью. Для исследований или нет, плевать. Рискнёт, откушу вторую ногу. Интересно, рождались ли ещё девочки в результате его биоизвращений?" Грудь стеснило. Какая разница. Лори в любом случае останется уникальной. А он её во второй раз чуть навсегда не потерял. Больше рисковать нельзя. Напротив трезвой забегаловки притулился джинсовый магазинчик. Марк вспомнил, что не заехал за новыми штанами, и настроение чуть приподнялось. В последний раз он, помнится, брал дочке брючки, пояс которых ему на одну ногу бы не налез, и вот у них почти один размер. Время не стоит на месте, значит, и нечего терять его понапрасну.

***

Джилл опёрлась о стену, не в силах ни отслониться, ни сесть, ни тревожиться, ни морщиться от тяжëлого, бедного воздуха. Она проговаривала одними губами полученное сообщение, цеплялась за надежду, словно за петлю не верëвочную, не матерчатую – из острой тонкой проволоки. С колючками. Больно, вот-вот пальцы срежет, но если отпустить, снизу ведь пропасть. Ещë немного потерпеть, и она будет спасена. Ворвался Страм, размахивая газетой. Остановился поодаль; Джилл была за это ему благодарна – от воротника рубашки пахло глазурью. Агент вообще не напоминал человека, любящего проклятые пончики. Значит, его, наверное, недавно целовали. Ах да, Хоффман сидит подставным в ловушке и, вот смех, совсем забыл сказать своему бешеному… партнëру, что он в безопасности. Не только из-за напарницы ты в таком неистовстве, агент Страм. Как ни прячься, тебя раскрыли. Непрофессиональное поведение. Он замер с приоткрытым ртом. Поморщился от боли, потëр бедро и сразу пришëл в себя. - Где? – Страм выставил перед собою газету. – Где находится это здание, Джилл?

***

Ригг должен был недавно покончить с Рексом (а Морган пусть остаëтся в живых, думал Марк, глупость и страх не преступление и не всегда даже ключ к нему), догадаться по оставленным буквам, куда ехать, и уже мчать к ним. Мэттьюз едва стоял на ногах; пистолет, врученный Бланком, держать ему было тяжело, всë время перехватывал. Хоффман чувствовал усталое злое торжество. Нет, коллега, прекрасно сложенный, строго следящий за мышечным корсетом, никогда не позволял себе ни комментариев, ни насмешек в сторону Марка, но смотрел порой очень красноречиво – и кто из них теперь бесформенная размазня? Хоффман пожевал тряпку. Туго затянул, щëки будут болеть. Будь проклят Гордон, насоветовавший Джону поместить его в ловушку третьим. Отчего-то теперь Марк думал, что доктор не просто так в первый раз прокомментировал не касающееся медицины в планах Крамера; в нëм, Хоффмане, здесь не было нужды, Ригг за одним Мэттьюзом кинулся бы выполнять всë приказанное, он ведь болел идеей найти пропавшего без вести друга. Ни Страм, ни его напарница (нашла ли она своë испытание? Может, Питеру хватило ума увести еë из комнаты с куклой и свечами?) так и не передали Марку, Риггу, Фиску, отряду сообщение, отправленное от имени Керри: в опасности двое полицейских. К слову, почему? Марк не гнал думы прочь. Хрен ли ещë делать, пока ты сидишь связанным и ждëшь своего часа? Только рассуждать. Питер, наверное, не хотел волновать. Рассчитывал защитить, не посвящая в подробности… А Мэттьюзу, честное слово, будет спасением смерть. Последние недели он перестал связно разговаривать, материться, требовать выпустить. Не звал больше сына. Несколько минут назад попытался повеситься, прекратить игру. Отчаяние, переходящее в безумство, обуяло его. Кто захочет жить в таком состоянии? Кому он будет нужен ссущимся под себя и дëрганым? Марк не подслушивал ругань Эрика с женой специально. Усилия следовало прилагать, чтобы не слышать, как он орëт на бывшую, как пытается угрожать и как, похоже, она его осаживает. Неудивительно, что оба совсем забыли про Дэниела за своими скандалами. Прорезалась крохотная, тонкая светлая мысль. Заныло под грудью, будто снова заболел старый шрам. Марку сейчас больше всего на свете хотелось увидеть дочь. Обнять, сказать: папа в порядке. Дяди вокруг, может быть, поумирают, но это не должно тебя пугать. Папа сейчас слезет, разомнëт жопу, и если другой твой отец додумался, где его искать, спасëт и его тоже. Стоять. То есть, сидеть ровно, не дëргаясь, правда не чувствует уже задницу. Питер не смог бы оставаться хладнокровным, зная, что Марк тоже находится в ловушке. Идею подкинул грëбаный Лоуренс. Именно он сейчас и ждëт в коридорах Питера по просьбе самого Марка. Хитрый док не мог не знать, что Марку не к кому здесь больше обратиться за помощью. Может, Хоффман зря подозревает, что Гордон так всë и планировал? Зачем ему рисковать жизнью Питера? Джон велел подготовить Питеру ловушку. Марк, конечно, собрал, но потребовал, сговариваясь с доктором, до неë не доводить, просто оставить его отсыпаться в коридоре. Гордон же так и поступит, правильно? В кармане был виден крохотный циферблат: там Марк засëк время, отведëнное маленькой Корбетт. После освобождения у него от силы минут пять. Мелькнуло в голове: раньше ты бы плюнул на девчонку, верно? Да на обоих, побежал бы спасать себя. Впрочем, еë вызволение можно обыграть в свою пользу, в том числе для Питера. Стоило подумать о Страме, как он показался на втором слева экране крадущимся с пистолетом вдоль стены. Сразу после Ригга, мелькнувшего на первом на секунду. Чëрт, Питер же может его опередить, зайти сюда. Он сюда, если так подумать, и направляется. У Мэттьюза пистолет, и Бланк ему очень хорошо разжевал, что входящего нужно не пустить любой ценой. Марк завозился на своëм стуле. Пот на висках стремительно остывал. Ларри до этого бы тоже обязательно допëр…

***

- Линн? Питер обернулся на тихий зов. Кто-то открыл дверь дальше по коридору, переступил порог – голоса его Страм не узнавал. Хотел было пробираться дальше туда, где, по расчëтам, находился цех с двумя детективами. Острая боль пронзила его ногу: игла на этот раз ткнулась в кожу глубже, заныл нерв около позвоночника. Выругавшись, Питер шагнул на кривых ногах в дверной проëм прямо перед собою, оттянул штанину, достал за иглу значок. Опять расстегнулся! - Придëтся тебя выбросить, - Страм втянул воздух, потирая уколотое бедро. – Лори скажу, поте… Дверь, которую он только что чуть не проигнорировал, с грохотом захлопнулась перед носом. Страм попятился – позади была стена. Оставался только один путь, вперëд, в тëмный коридор. Питер помедлил секунду, собираясь с мыслями. В конце коридора прогремел выстрел, ещë один. Кто-то высоко и отчаянно закричал. - Или нет, оставайся на месте, - встряхнулся Питер. Приколол значок внутрь кармана, снаружи осталась видна серединка иглы. – Зачем-то же ты направил меня сюда! Он двинулся вперëд, прикрывая рукавом свет фонаря. В левой стене, судя по падающему свету, находилась ещë одна дверь, за нею шëл тихий напряжëнный разговор. Слабый женский голос позвал какого-то Джеффа и стих, следом Страм расслышал вкрадчивое: - Ты можешь убить меня, а можешь не тратить время. Скорая приедет за четыре минуты. Питер застыл на месте. Он столько раз готовился встретиться с обладателем этого голоса лицом к лицу и всë равно занервничал, кровь отхлынула от лица, пистолет пришлось стиснуть, не то бы выронил. С кем-то через дальнюю дверь разговаривал Пила. Предполагал ли он, планировал, что Питер Страм затаился и слушает его из коридора? - Ты должен выбрать, - вещал Крамер. – Прощение или смерть. Человек, кажется, решался. Ещë один несчастный хрипел и кашлял на грани слышимости. Снова позвал: - Джефф, прошу! Питер подобрался поближе, остановился в трëх шагах от двери. Выстраивая план, потянулся вперëд. Он почти молился, чтобы Джефф повтыкал ещë несколько секунд. Похоже, Джефф игрок, и Пила предложил ему, игроку, погубить его. Не самое простое решение, не все готовы взять на себя убийство. Пусть даже маньяка. - Я прощаю тебя. Загремел металлический стол, взвизгнул и зарычал ручной инструмент вроде сверла. Глупый Джефф понадеялся обмануть старика. Что происходило дальше, Питер не слышал, все звуки потонули в рëве неизвестной приспособы. Джеффа можно было понять, впрочем: достаточно отчаявшийся человек на убийство пойдёт, особенно такого монстра. Если только через его гибель не пострадает кто-нибудь невинный, а кроме Крамера и Джеффа там как раз есть человек… - Джефф! – заплакала женщина. Инструмент затих, уступая место булькающему кашлю и хриплым помехам. Включился диктофон. Кажется, Джефф всë-таки проиграл, и хорошо если только свою жизнь. Нельзя было больше оставаться на месте. Питер оттолкнул висящие в проëме силиконовые полотнища, ворвался в палату и прокричал: - Никому не двигаться! Подними руки, покажи их мне! - Ты ещë кто такой? – к нему обернулся мужик средних лет, потный, с содранной на щеке кожей. Марк выглядел примерно так же в дни своего отчаяния по Анжелине, подумалось вдруг, за исключением только болгарки в руках, Марк не сжимал её, затихшую только что, с таким отчаянием. – Он сказал, здесь моя дочь! - Джефф, не надо, - подала голос сидящая в углу несчастная. Еë ранили в грудь, но, кажется, то было не последнее испытание для женщины: шею еë обрамлял непонятного назначения механизм, унизанный по кругу патронами, под которыми замелькали красные огоньки. Питер шагнул в сторону незнакомки, отшатнулся, едва не наступая на руку кому-то перед собою, посмотрел и задержал вдох: на полу в неестественной позе развалилась лицом вниз Аманда Янг, явно застреленная несколько секунд назад. Ей было никак не помочь, судя по кровопотере. Тем более, из двоих раненых спасать правильнее явно не помощницу ублюдка, который затихал на лежаке. - Боже мой, – пробормотал Страм, - что здесь происходило? - Эй! – безмозглый Джефф дëрнул его за руку. – Где моя дочь, ублюдок? - Нет, - просипела женщина. Попыталась уцепиться за орудие… своей казни, но рука, неверная, соскользнула вниз. – Он не виноват, Джефф. Помоги мне, с-слышишь?.. Мужику было на неë плевать. Он вскинул пистолет, направил прямо на Страма. - Где моя д… Рефлекс обогнал здравый смысл – Питер выстрелил первым. Джефф вскинулся, выронил свой ствол, заваливаясь назад. Женщина приоткрыла глаза, в них вместо былого отчаяния сверкнул настоящий ужас. Не разбираясь, за себя или за упавшего мешком полудурка Джеффа, Питер рванул к ней, дважды буквально перескочив на ходу трупы. Опустился на корточки. - Сейчас, сейчас. Что надо сделать? - Время… вышло, - миг решимости, живости минул, взгляд жертвы погас. Подбородок дëрнулся в сторону монитора, прерывистая линия на котором показывала, похоже, сердцебиение. Зигзаги метались, будто сердце качало кровь из последних сил, будто человек вот-вот и умер бы. Двое здесь уже погибли, значит… - Надо перевернуть старика? Найти что-то рядом с ним? На нём? – Питер осторожно взял женщину за плечи. Она подняла веки и вдруг улыбнулась: - Я тебя узна… кх, нет, нет. Надо, чтобы он был ж… Громкий точечный писк невидимого динамика стал ровным, режущим уши, и Страм сообразил. Поднял пистолет, выплюнул: - Не бойся. Не трясись! Шварк, шварк! Пиу! Все патроны, кроме двух боковых, поднявших головки в сторону щеки жертвы, безжизненно повисли в разные стороны; на оставшиеся два пуль не хватило, и Питер в последний момент, толкнув женщину на пол, наступил на них со всей силы. Один вышел из строя, второй покосился, но разорвался, оставляя длинную рану на подбородке, губе и кончике носа. Несколько секунд стояла оглушающая тишина. Спасëнная медленно, по дюйму подняла руку. Тронула простреленную грудь и широко, безумно заулыбалась. - Лежи, - велел Питер. Отступил к медицинской каталке. Огромным усилием воли заставил себя не смотреть в подкаченные глаза мертвеца, но зацепился взглядом за растаявшую на тумбе слева свечу. Зачем? Света вполне хватало. Потом, всë потом, надо хотя бы приостановить кровотечение. На каталке как раз дожидались спирт и несколько тряпок. Поворошив их, Страм нашëл достаточно чистую, смочил. – Врачи и копы уже едут. Скоро мы дождëмся помощи. Лежи, расслабься, ты потеряла слишком много крови. Опусти руку. Не поднимай даже век, береги силы. - Я тебя узнала, - ответила вдруг женщина. Не стала дожидаться, пока Питер прижмëт мятое одноразовое полотенце к ране, а отобрала (пальцы дрожали) и промокнула сама. Вслепую. Не ошибаясь ни на сантиметр. – Ты уже помог мне, парень с фотографии… - Не болтай попусту, будь добра, - Питер спохватился, что грубит, но до вежливости ли? – На полу лежать нельзя. Сейчас что-то подоткну. - Здесь хорошая температура, я не простужусь, - несчастная не послушалась и всë ещë улыбалась. – Подержи меня за локоть, дальше я сама. Я врач. Вот убедилась, что неп-плохой… кто ты? - Питер, - официоза сейчас было лучше избегать. – Я не заодно с ними, я помогу тебе выбраться отсюда. В кого я стрелял, ты знаешь его? - Мой муж, - она только хмыкнула. – Ничего. Я не в обиде, он сам всë прос-с… Зашипела. На ругательство сил, кажется, не хватило. - Ты из полиции? Я всë расскажу, но потом, - женщина выронила тряпку. – Ещë одну. Прошу. Питер, выбирая из кучи наименее грязную, внимательно слушал. - Он… он, Пила… там моя дочь. Где-то здесь мой ре…бëнок. Я Линн Денлон, доктор. - А, значит, из больницы украли тебя, Фиск говорил, - сделал себе пометку Питер. – Хорошо, что я попал в тот коридор. Линн, всë обошлось, осталось только держаться молодцом. Понимаешь меня? Тебе нужно дождаться медиков здесь. Я найду твою дочь, с нею всë будет в порядке, обещаю. - Я сейчас поднимусь. Пойдëм вместе. - Исключено, - Питер покачал головой. – Кто-то из этих тебя ранил, не насмерть, но достаточно серьëзно. Если ты встанешь, рискуешь всë-таки умереть. Пойду только я. Скоро сюда доберутся хорошие опытные люди, окажут помощь. Может, я успею вернуться первым и сам тебя отсюда выведу. - К-как ты не понимаешь? – Линн вдруг зазвучала печальнее прежнего. – У тебя тоже есть дочь, Питер, я в курсе. Ты не смог бы оставить еë в беде, в-верно? И я не могу свою. Я столько лет не обращала на неё внимания н-нормально… Спирт дал в нос? Страм закашлялся, едва не выронил тряпку. - Откуда ты знаешь? – спокойнее, нельзя еë волновать. Она не помощница Пилы, она даже сесть не сможет, значит, безопасна. – Про мою дочь. Откуда? - Я… я кое-что о тебе слышала, - Линн тяжело и медленно выдохнула. – Я поняла тебя, останусь здесь. Но и ты послушай. П-подойди. Питер осторожно приблизился. На этот раз тряпку не отдал, прижал к ране сам. Линн цокнула языком от боли, накрывая руку рукой. - Порядок, - слово далось ей с огромным трудом. – Запомни, п-пожалуйста. Не имей дел с доктором Гордоном, Питер. Ты его друг, мне сказали, и т-ты хороший друг. А вот он тебя п-предаст как только п-почует выгоду. Что он наплёл после ночи, когда п-попал в игру? Что ехал в клинику? Мы работали в одном уч-ч-чре…ждении, я б-была на дежурстве в вечернюю смену… Линн судорожно вдохнула, потянулась вверх – Питер придержал еë голову. Выругал себя: почему забыл пиджак в отделении! Сейчас бы подложить, по полу такой сквозняк! - …и Гордон к больнице д-даже не п-подъезжал, - договорила бедная Линн. – Той ночью он п-предал Элисон, я уверена. Он п-плюнет в лицо и т-тебе. Кх… я уже думаю, что и я здесь п-по его д-д-д… - Так, хватит, - Страм перебил, потëр ей ободряюще плечи. – Ты начинаешь бредить, это дерьмово. Линн, я найду твоего ребëнка, хорошо? Он вытащил из кармана мобильник. Нажал повтор последнего вызова. Связь не работала. По крайней мере, у входа он дал сигнал, наверное, скоро будут. О каких двух минутах шла речь? Он уже здесь больше десяти! Сколько людей бы погибло, не приедь он вовремя! Или, может, гибнет сейчас, но он же не разорвётся по количеству комнат, комнатушек и палат! Перед глазами плыли круги. Линн не пыталась ни слушать, ни смотреть. Впервые за много дней ей было так спокойно и легко. «Придëтся обмануть полицию, - Линн захотелось весело подмигнуть, такая шаловливая мысль озарила. – Не скажу, кто стрелял в Джеффа. Ха… Элисон, хе-хе…» Питер тронул запястье, послушал дыхание. Выровнялось. Организм Линн сам решил не тратить резервы на бессвязную болтовню. За спиной вдруг послышался скрип, Питер обернулся, выхватил пистолет…

***

Несколькими минутами ранее Марк поднялся с кресла. Ригг, скорчившийся на полу, не сразу понял, что Хоффман свободен. Он слушал запись, оставленную Крамером, стискивал зубы, давя наверняка невыносимую боль. - …значит, ты нашëл детектива Хоффмана и детектива Мэттьюза меньше чем за девяносто минут. И это привело к их смерти… Мэттьюз не мог попасть точно, он болтался на лебëдке как насморк в детской ноздре, не видел ни черта и был по-настоящему перепуган. Марк остановился за спиной Ригга, сжал кулаки. Девчонке осталось пять проклятых минут. К тому же, Питер, судя по экрану, тоже вщемился в какую-то дверь и пропал из виду. Здесь все двери опасны, ни одна не проверена. Ригг должен был это понимать. Выронив диктофон на пол, коллега обернулся. Приоткрыл рот, соображая: Хоффман стоит прямо над ним, но не присаживается рядом, чтобы помочь подняться, не обещает привести подмогу. Не сочувствует их, как думал Ригг, общей утрате – Эрик подобно забытой поломанной игрушке валялся вне поля зрения обоих. Что во взгляде его мешаются пополам сожаление и решимость. - Прости, - Марк всë-таки проговорил вслух. – Питер не должен ничего узнать. Ты не оставляешь мне выбора… дружище. Он там, среди остальных подручных. Ему нельзя так умирать. Я должен идти за ним, иначе невозможно. Прости, я не могу поступить по-другому. Пойми меня. Вцепился в кабели покрепче. Чтобы стало больно ладони, нечувствительной из-за верëвки, прижимавшей к креслу только что. Вырвал все провода разом, погасил мониторы. Судя по глазам, Ригг ещë мог понять, кто перед ним, почему жив, почему выживал всë это время, равнодушно наблюдая за смертями остальных в отделе, а теперь и за его агонией. И всë-таки пополз на локтях, оторвал руку от пола, царапаясь об осколки льда. Протянул Марку вслед, скуля и морщась; Ригг не разглядел точно, где сейчас стоит Хоффман, но не опускал пальцев, не расслаблял ладони, перемазанной кровью. Левее нужного. - Игра окончена, - ответил ему Марк, старательно пялясь в никуда, расфокусированно. Получилось вполне легко – и он вышел, оставляя открытой бесполезную разбитую дверь. До Корбетт отсюда было быстрым шагом минуты две, но Марк не мог больше полагаться на кого-то кроме себя. Он зашагал по потайному ходу к палате, где в последний раз видел Крамера, Аманду, доктора. Судя по трансляции, Питер оттуда недалеко. Лучше обойти с другой стороны, потратить десяток секунд, чтобы не… - Не бойся, - вдруг заговорил Питер из-за стены. – Не трясись! Раздалась приглушённая, здание ведь строили на совесть, пальба. Марк ускорился. Завидев дверь, снова перешëл на шаг, чтобы ненароком не выдать себя сбитым дыханием. Превратился в зрение и слух, закусил себе губу, но уголки поползли вверх, уродуя рот. Питер стоял задницей кверху над спизженной хирургиней. Даже и это не больше всего радовало глаз: на шее Джона красовался неглубокий и всë же фатальный разрез, в ногах койки валялась Аманда. Гордона не было с ними, но отчего-то Линн вдруг его упомянула, и Марк насторожился. - Ты начинаешь бредить, - перебил Питер. Хоффман закатил глаза: ещë бы этого не случилось! – Это дерьмово. Линн, я найду твоего ребëнка, хорошо? Допустить, чтобы Страм вышел куда-то из комнаты, было нельзя! Марк дождался, пока он безуспешно ткнёт в мобильник пару раз, отыскал в кармане ключ. Ещë раз внимательно посмотрел Питеру в спину. Казалось, сейчас он любит как никогда, задыхаясь ощущениями, внезапной свободой, добытой без марания кровью рук; хотелось броситься к Питеру, выбить у него нахрен сотовый, обнять, уткнуться в грудь. Увести поскорее прочь, раз и навсегда выбраться – вдвоëм! – из проклятого дома, пропитанного криками, вытекшими мозгами, маслом. Ненавистью и обречëнностью. Но пока он найдëт слова для объяснения, девочка ведь может задохнуться. К тому же, мертвецы не причинят вреда. Оказывается, ни Джон, ни Аманда, ни наверняка уже пожранный червями Логан никогда и не были опасны для Питера? Всë почти что осталось позади? Сто процентов Страм, бывалый спец, расслышал, как дверь скользнула по полу. Обернулся, попытался выстрелить в полотнища. Почему-то пистолет не сработал. Судьба опять смилостивилась к ним, правда? - Я сейчас, - Марк провернул в замке ключ. Встряхнул им. Цепочка пощекотала оживающую руку. Ему не стало легче ни на йоту: всë ещë нужно торопиться. – Я скоро приду. Поедем домой. Чтобы не оставить отпечатков, Хоффман нежно погладил дверь рукавом, им же надавил на выключатель и поторопился прочь. С обратной стороны грохнуло раз, другой, третий. Страм понапрасну пытался выбить запертую дверь ногами…

***

- А? Да какого хрена! Питер достал фонарик, отброшенный в сторону ранее. К счастью, не разбил и не сломал кнопку. В первую очередь осветил застывшую на полу Линн – кажется, не побледнела и не обмякла. Может быть, даже хорошо, что она без сознания. В еë состоянии напугаться насмерть было бы очень легко. Иронично, но именно сейчас, в темноте, Страм принялся рассматривать обстановку. Покосился на Пилу, замершего на лежаке навсегда. «Я не просто ждал решения Джеффа, - подумал Питер и сам себя напугался. – Я хотел, чтобы он тебя убил. Чтобы не пришлось делать этого самому. Чего я так? Намеревался же по возможности. Почему я всë время что-то упускаю…» На одной из стен вместо чертежей, записей, рисунков он обнаружил отчего-то нотную партитуру и несколько слабо светящихся потёков в паре футов от потолка. Хм? Питер тронул бумагу, стена вдруг подалась под его рукой, отъехала в сторону, открывая проход. Свесился на тонкой верëвочке диктофон. Питер, озадаченный, отцепил его. Включил. - Здравствуй, агент Страм, - помех почти не было, и Питер подпрыгнул на месте, оборачиваясь: показалось, будто его позвал мертвец. – Ты доволен был найти моё безжизненное тело здесь? Твоë рвение добиваться правды похвально. Но прямо сейчас я предлагаю тебе остановиться, не идти дальше. Комната, в которой ты находишься, может стать тебе как убежищем, так и могилой; открывая дверь перед собою, ты рискуешь встретиться с правдой, которая окажется тебе не по зубам. Твоë испытание не заставит тебя расплачиваться кровью, однако если ты ошибëшься, боль может наступить выше твоих сил. Подумай, стоит ли тебе делать то, что кажется правильным. Прими решение взвешенно. Запись кончилась. Питер так и продолжал смотреть трупу в лицо. Ему же, не думая ни секунды, ответил, когда плеер затих: - Пошëл ты. Проверил, на месте ли телефон, и скользнул в темноту. Оставил дверь открытой, чтобы вернуться, если впереди тупик. И вообще он уяснил: механизмы часто работают именно в связи с дверьми. Что там значилось в сообщении от Керри? «Откройте дверь, и вы найдëте меня». Питер двигался потихоньку, выставив перед собою фонарик и на всякий случай бесполезный пистолет, прогонял в голове эту фразу снова и снова. Ключ, доставшийся с письмом, был для чего? Не зайти ли сюда, в комнату-убежище, в комнату-могилу? Пила всë же не планировал, что у Страма получится попасть в палату раньше и другим путëм? «Правда, которая окажется не по зубам». Значок. Письмо, ключ. Линн вряд ли смогла бы сама деактивировать устройство на шее. Странное поведение Ригга, совпавшая со сказанным Пилой фраза Марка. Почему он совсем забыл, что должен спасать Марка? Зачем потащился в проход, в совершенно другую сторону? Ключ же при нëм, можно было хотя бы попытаться открыть дверь изнутри! Или первую, в которую он так удачно попал, когда ногу укололо. Марк остался в цехе, путь в который не здесь. Надо поворачивать назад. Неужели Крамер не загадал ничего с подвохом? Бегая в попытках спасти всех, Питер оставил без внимания единственного человека, ради которого стоило лезть в любую задницу. Это тоже было предугадано Пилой? Старик догадался, какое значение имеет Марк? Иголка снова царапнула кожу под брюками. Питер толкнул дверь с полупрозрачным окошком перед собою, вошёл, оглядевшись, потрогал значок. Нет, на этот раз не расстегнулся, просто ткань заломилась, прижала замочек к ноге. Повозившись, Страм достал его из ткани и только хотел подумать, где разместить, чтобы не приобрести ещë одну лишнюю дырку… Сзади его обняли – мягко, почти любовно. Ткнулась иголка, глубоко, прямо в жилку на шее. Питер толкнул противника локтем, попытался пнуть по ноге, но перед глазами поплыло, колени подогнулись. Страм не пил постоянно ни снотворных, ни анальгетиков. Последнее, что он успел понять, вырубаясь – жидкость почти не жгла вен. Ему вкололи слабую концентрацию вещества, точно зная, что вырубят и таким количеством. Значок выпал из руки. Покатился в темноту, теряясь навсегда. Питер сполз по стене, цепляясь уже бессознательно руками за старый крашеный бетон. Голубые глаза остекленели, губы приоткрылись, выпуская несколько капель слюны на отросшую щетину, на шею, на окровавленную рубашку. Он бы разбил голову, не подхвати нападавший обеими руками. Осторожно уложить на землю не удалось. Теряя сознание, Страм, как всегда, попытался дать отпор, вот и пришлось придавить его на мгновение к стенке: сил у Питера больше, ноги две. Неравный бой. - Как удачно складывается, - донеслось из-под свиной маски. – Ты мог остаться там, где Хоффман тебя запер. И всё равно пришёл ко мне от него. Судьба никого не обойдёт. Снимая маску, Гордон был абсолютно уверен в своей безопасности. Дозу он набрал достаточную, какой последние дни график у переставшего отвечать на звонки давнего друга, тоже себе представлял. Осталось самому дотащить его, всё время отдыхая по пути, до соседней комнаты, усадить на стул, опустить куб на высоту плеч и застегнуть плотный кожаный воротник. «Что-то вроде собачьего ошейника, - усмехнулся сам себе Лоуренс, проверяя карманы. Пистолет, мобильник, ключи от машины и то не забыл взять, хоть так торопился спасти ещё нескольких игроков. – Ты никогда от него не освобождался, сам подносил всем, кого трахал и пускал трахать себя. Затяну и я пряжку потуже». Последним он нашёл бумажник, почти пустой, даже без карт. В отделе для фотографий прочно встроилась карточка, с неё красовалась весёлая хулиганистая мордашка Лори. Гордон поддел фотографию пальцем и, разумеется, отыскал ещё несколько лет назад сделанный, судя по возрасту девочки, снимок втроём. Грёбаный Марк Хоффман просто лучился уверенностью, придерживая на фото Лори и прижимаясь к Питеру всем своим телом, пока более подтянутым. И сам Страм был, может, как нигде, расслаблен и доволен. Доктор проверил, как затянуты винты на всех стенках куба. Предстояло закрепить ещё переднюю; приподняв её, он коснулся щеки бессознательного Страма костяшками. Питер выглядел так нелепо в своём непрошенном сне, свесил голову вперёд и набок – и всё же Лоуренс, наклонившись насколько позволяла травма, позволил себе коснуться носом носа. До губ оставалось сантиметра три, но он отстранился в последний момент. - Нет, дружище, - пообещал Гордон, закрывая наконец куб спереди. – Сперва, пожалуйста, захлебнись, перестань дышать. Пусть сердце остановится. Оно тогда не сможет стучать не в мою сторону, измены не случится. Ты бы мне этого не простил, так? Он провёл пальцами по горлу. Расстегнул воротник Страма. - Останется несколько секунд твоего тепла, их хватит, - заверил он. – Я сам возьму то, что мне требуется. Не вздумай больше психовать, так нужно. Отошёл на два шага. Питер промычал что-то, не просыпаясь. - Это ты всё испортил, мой друг, - покачал головой доктор. – Не я. Будь здоров до самой смерти и немного после. Один человек во имя прогресса и богатства – жертва незначительная. Ты мог бы остаться жив, но выбрал не тог… не тот путь. Нужно было установить маленькое зеркальце. Оно улавливало движения внутри куба. Запоры труб, ведущих к бутылкам, не открылись бы без сигнала от пульта управления. Оставаться в одной комнате с Питером Лоуренс не собирался: здесь не было тëмного угла, достаточного, чтобы он мог скрыться. Пускать же воду раньше не по правилам. В конце концов, он дал обещание. Стоило выйти в коридор, как возня из-за стены сразу же послышалась. Лоуренс вывел на таймер пятнадцать секунд и похромал к выходу. Мобильник завибрировал в кармане; Гордон зажал динамик рукой, принял вызов. Сообщил тихо и коротко: - Всë в порядке. Через несколько стен донеслись топот и крики. Лоуренс спешно натянул маску прямо на ходу, едва не роняя трость, поспешил от комнаты с кубом назад. По пути должно было быть минимум две открытых двери; Гордон увидел очертания выхода только в самом конце коридора, туда и направился, прислушиваясь, не приближаются ли оперативники. Какое счастье, что дверь в палату с тремя мертвецами захлопнулась сама по себе! Ведь не случись этого, Линн убедилась бы, что не бредила, а говорила правду. За секунду до гибели. Доктор Гордон не планировал оставлять еë в живых, предлагая кандидатуру Джону.

***

- Где моя мама? – Корбетт вцепилась в Хоффмана обеими руками; понимая, что душит, перехватила за ворот и плечо. – Где папа?! От свежего воздуха у девочки закружилась голова, свет огней полицейских и медицинских машин слепил глаза. Марк поддержал еë под спинку, пока к ним уже спешил кто-то с одеялом и питьëм. Самого его перехватил Фиск, накинул Марку на плечи плед, расправил. От волнения забыл о субординации – при всех обнял за предплечье. - Ты как? Где Ригг, ты его видел? - Я пытался помочь, - Марк уверенно держал скорбное лицо. – Он погиб. Все погибли. - У нас двое живых! – отозвались от входа медики. Линн Денлон выкатили первой; хотя к еë лицу приложили кислородную маску, а волосы убрали под шапочку, Марк сразу узнал. Что-то почувствовала и Корбетт, сидящая в медицинской машине. Именно почувствовала, видеть за створкой двери она не могла. Девочка подскочила с места, собиралась выпрыгнуть из машины. В последнюю секунду удержали – прыгать было высоко, непременно бы упала. – Понятно! Везите в первую карету! Следующего бережно! Марк подался вперëд, теряя самообладание. Вторую каталку провели как нарочно мимо них с Фиском, и там лежал бессознательный Питер. С широкой окровавленной перевязью на горле. - О господи, - Фиск не совсем правильно понял его шок. – Боже, босс. Какое счастье! - Счастье? – Хоффман почувствовал, что сатанеет от ярости, ущипнул себя между пальцев. – Что ты имеешь в виду? - Вы говорили, погибли все, - Фиск стушевался, хотя Марк совсем не повышал голоса. – Вы так думали. Но он жив, разве не замечательно? Мне справиться у врачей, как себя чувствует… - Нет, - Марк перебил и отмахнулся. Фиск попятился. – Займись мертвецами, будь так добр. - Вы поедете с ним? - Хотел бы. Надо увезти домой дочь. Не ночевать же ей в больнице. Лежак с Питером подняли в машину скорой помощи. Марк проводил его взглядом; стопы болели, он буквально давил ногами в асфальт, чтобы не кинуться следом, не зацепиться за подножку, будто Хоффман юный беспечный правонарушитель, не ехать прямо так, на зацепе, не опускать рук, пока не прибудут, выхватить его у врачей, ведь, оказывается, не все медики соблюдают правило "не вреди". Спас от шальных мыслей донëсшийся из-за лент оцепления отчаянный молодой голос: - Папа! Да пропустите же меня! Там мой отец! Нескольким опытным сильным патрульным удалось по очереди задержать мальчишку целых три раза, и все три ненадолго; третьего Дэниел, красный от бега, сырой и лохматый, пнул под голень, вывернулся, свалился на асфальт и пополз, только не безопасном расстоянии встал, отряхнул коленки. Хоффман ещë раз отодвинул помощника в сторонку. Невесело улыбнулся. - Давай-давай, к трупам. Без обид, но ты его не удержишь. Дэниел как раз в этот момент пытался проскользнуть к входу на мясокомбинат. Марк встал у него на пути, взял за плечи и велел: - Угомонись. - Вы? – Дэниел вскинул голову. – Мистер Хоффман, вот удача! Где мой отец? Вы меня проведëте? Или просто скажите, куда мне пройти. Я хочу его видеть. Я не буду ничего спрашивать или брать за руку, только проведите мимо охраны, пожалуйста! Мальчик говорил страстно и жалобно, будто собирался нарушить все обещания сразу, как предоставится возможность. Марк слушал его с непроницаемым видом, думая, как ответить, чтобы не давать пощёчину. - Мне можно? – Дэниел чуть наклонился вперëд; верно, думал, Марк его не понимает. - У тебя сейчас не выйдет поговорить с отцом, - Хоффман не ослабил хватку. – Даже посмотреть ему в лицо. Остынь, парень. - Папа без сознания? Ранен? - Папа погиб. От такого обычно сжимаются в комочек. Дэниел, наоборот, выпрямился струною и молчал секунду, две, три. С его лица сошëл цвет. В огнях всех оттенков радуги от патрульных машин, фонарей, вспышек фотоаппаратов маленький Мэттьюз казался мутно-серым. - Что?.. - Им сейчас занимаются специалисты, - Хоффман потряс головой. Не было больше смысла подбирать слова. – Я не имею права подпускать посторонних. Иди домой, мать тебя потеряла, сто процентов. Уже очень поздно. - Нет, - протянул Дэниел, отказываясь верить. – Вы меня разыгрываете. Вы врëте! - Твой отец мëртв, мальчик, - брови чуть-чуть собрались к переносице, Марк сейчас чувствовал каждое движение тела очень остро. – К несчастью, я не выдумываю. Будь благоразумен, выйди за барьер. Тебе уже исполнилось шестнадцать, найдут что приплести за проникновение в оцепление. Если не можешь сам, я тебя провожу. Пойдëм, Дэниел. На сегодня достаточно горя. - В-вы издеваетесь? – он оттопырил губу, как младший школьник. – Папа правда мëртв, и вы не пускаете меня проститься? За что? - Ты сможешь проститься по правилам, и… - По каким, на хер, правилам? – Дэниел попытался отпихнуть Хоффмана, но Марк вцепился в него только крепче и предусмотрительно убрал подальше ноги. – Если вы на работе заплесневели весь, кроме жопы, так это не значит, что у других людей нету сердца! Пустите меня, я буду кричать! Пустите! Они мне разрешат! Они нормальные мужики, поймут! Марк цокнул языком. Хотелось вместо этого дать по зубам – себе, да вот одной рукой Дэниела удержать точно бы не получилось. - Ах да, об этом. Послушай меня, мистер нормальный мужик с живой душой, - он навис над парнем почти угрожающе: Дэниел запнулся на слове, съëжился. – Чувства всегда отдельно от регламента. Иначе начнëтся бардак. Я сегодня тоже потерял нескольких коллег, кого-то я знаю много лет, кого-то дольше чем ты живëшь. И ещë вон там… Кивнул в сторону скорых. Две отбыли за мясокомбинат направо, увозя пострадавших. Остальные ждали менее счастливых, и ехать им было по прямой, в морг. - …в одной из этих машин борется за жизнь мой жених. Ты помнишь Питера, верно? Мне сказали, что нет никаких гарантий ему дожить до утра главное, не вру пацану, гарантий реально не оказалось. Он едва не задохнулся, перенëс травму горла и всë ещë не в безопасности. И если его не станет, а Лоренсин устроит истерику, как ты сейчас… хотя, думаю, даже малышка будет вести себя лучше. Из уважения к отцу. Ты пренебрегал своим, пока он был жив. Ты даже не знаешь, простил ли он тебя за вашу ссору прежде чем умереть. Понял? Пойдëм, распоряжусь отвезти тебя домой. В метро или такси лучше не соваться. Натворишь дел, это ни к чему. Ты понял, Дэниел? Мальчик опустил руки. Срывающимся голосом попросил: - Пустите. Не побегу. Марк, радуясь, что больше не надо давить пареньку предплечья, разжал пальцы. Показал Дэниелу ладони, капитулируя. Дэниел направился было к ленте, но обернулся через пару шагов, выразительно посмотрел Хоффману в глаза и метко плюнул под ноги. - Я всë понял. Пошëл ты на хуй. И не поспешил, а побрëл, спотыкаясь о щербатый асфальт, не зная, куда деть руки. Съëжился наконец, становясь маленьким-маленьким ребëнком, потерявшим шаткую опору, по которой с переменным успехом балансировал над бездной. Ему предстояло учиться защищать самого себя. Хоффман совершенно не сердился, что парень решил начать вот так. Тем более, у него ещë было чем заняться. Борясь с неприязнью и, чего врать, немного страхом, Марк отыскал в книге номеров телефон мисс Вайс. Лори пора ехать домой поскорее, да и ему самому нужно подальше от сутолоки, крови, воя скорых. С утра точно будут разрывать на куски: на экспертизы, на опознания, может, и на допросы. Хотелось хоть несколько часов спокойно поспать. Если Лори попросится ночевать с ним… да он даже просьбы решил не ждать. Держаться за ребëнка неправильно, но Марку было это необходимо. Один раз, честно. Потом он троекратно вернëт заботу дочери.

***

Рано утром, пока ещë было темно, Марк дозвонился в больницу, где ему на этот раз весьма услужливо сообщили номер палаты Питера. Выбрал спортивную сумку побольше, затолкал, чтобы не мешалась, ногою под кровать. Лори спала крепко, но вдруг проснëтся, запнëтся, разобьëт нос? Одна капелька еë крови перевесила бы всю выжатую из вчерашних жертв, грёбаный бассейн можно залить, ещё выйдет из берегов. Не успел он дойти до холодильника, как телефон замигал экраном и загудел. Безошибочно Хоффман угадал – вызывает Фиск: Питер точно ещë спал, если вообще пришëл в себя, старуха Вайс тоже не проснулась, номер Гордона после вчерашнего разговора он заблокировал, из отдела, ха-ха, набирать было больше некому. И из другого… отдела. Номер Джона он не удалил специально чтобы наблюдать, как проседает в списке часто принимаемых. - Да, привет. Ты вообще ложился? - Неважно, босс, - Фиск казался чересчур серьëзным. – Надо приехать к Хэффнеру как можно скорее. Он говорит, для тебя при Крамере нашлось послание, только я так и не понял, в каком именно месте, мы осмотрели труп вдоль и поперëк. - Ох. Где я, по-твоему, возьму няню в половине шестого? – проворчал Марк. – Хорошо, буду через сорок минут. Передай, пусть без меня не трогают ни детали. До связи. Чëрта с два, с сожалением подумал он; если послание не подписано, значит, уже изучили. А если Джон посмертно его сдал, и возле морга ждëт целый отряд боевиков? Нет, вряд ли. Он же оставил наследие. Папка с поджигателями как раз ждала своего часа на новом рабочем месте. У него вечер, ночь и половина следующего дня. Установить кое-что, насыпать в С-4 гвоздей поржавее. Влить в ванну, ха-ха-ха, воды, можно тоже ржавой. Или к чёрту? Джона больше нет, необязательно его слушаться. Перед Хоффманом стоял, казалось бы, очевидный выбор: горбатиться, поправляя ловушки, воровать спокойно ходящих по своим делам людей, опять смотреть, как пускают кровь. Либо поговорить с Питером и принять свою судьбу. Погубить одного себя, не пятерых других. - Нет, - прошептал себе под нос Марк, подхватывая с полки холодильника початый апельсиновый сок. Заметил на нижней полке спелую тыкву и три "будвайзера", закатил глаза. – Эти говнюки замучили Питера до тряски. Я им покажу, как обижать моего мужика. Посвящаю, дорогой, именно тебе зрелищную и захватывающую борьбу за жизнь. Прямой эфир, стопроцентное включение. Подумать только, вдруг ты захочешь наблюдать за ними рядом со мною, рука об руку. Ты меня поймёшь и поддержишь. Ты ведь… любишь меня? Всё во мне? Чокнулся бутылочкой с воздухом где-то над головой. Достал пачку замороженных наггетсов, три соуса-дипа. Засыпал, попадая в чашку не глядя, пару ложек какао, заварил. Похоже, последнюю пишущую ручку Страм утащил вчера с собою. Марк, вздыхая, включил принтер в кабинете. Быстро набрал, увеличил буквы, щёлкнул на сиреневый цвет текста, пустил в печать. Оставил лист под лампой на тумбочке слева от постели, со стороны Питера. Лори чаще поворачивалась налево, просыпаясь… Поправил дочери одеяло, пожал по очереди стопы, нежно. "Маленький папин зайчик! Я скоро-скоро буду. Умойся, причешись как получится, выбери самый красивый и удобный наряд, повесь на стул. Завтрак на кухне, посуду оставь на столе. Когда вернусь, поедем навестить папу вместе. Никуда не выходи из дома, никому не открывай! Помнишь, как я тебя люблю? Сильнее всех на свете!"

***

- И где была кассета? - Марк печально вздохнул, убеждаясь, что Хэффнер не видит выражения его лица. Бедный патологоанатом точно ни на полчаса не прикорнул: круги под глазами от недосыпа, от потницы начали краснеть. - У него в желудке, - Хэффнер не выглядел удивлённым: за долгие годы работы он чего только не находил в желудках своих подопечных; чаще всего находки и становились причинами смерти, главными или единственными. Помощник передал Марку облитую воском крохотную кассету. - Достаньте её. Натягивая перчатки, Хоффман не мог оторвать взгляда от трупа Джона; казалось, отвернись, и он поднимется, сорвёт с черепа на хрен не нужный скальп, прямо как в подвальном туалете пару лет назад, разведёт руками и крикнет: сюрприз! Крамер не двигался, разумеется, но трепет внушал всё равно. Вежливый совестливый Хэффнер прикрыл ему, надо же, пах, другие мертворезы так не запаривались. Марк достал из плеера старую кассету, установил найденную. Динамик зашуршал: - Ты там, детектив? Если ещё да, выходит, ты последний, кто примет мой вызов, кому повезёт там, где не повезло другим. Быть может, ты думаешь, нет меня, и всё закончилось? Зачем-то здесь он сделал совершенно ненужную паузу. Воздуха не хватило, только и всего, но Марк не мог верить в это. Джон будто запретил ему и думать об отречении от наследия. - Ничего не закончилось. Игра только началась! Мертвец не мог ни улыбаться, ни сердиться. Ни цепляться, раздирая живому кожу и плоть. Заставлять смотреть на себя и ни на дюйм в сторону. До каких пор, сколько ещё раз? Ровно столько, сколько понадобится, так он сказал…

***

- Я не знаю, как вас и благодарить, - Марк распахнул зонт над открытой дверью автомобиля, подал миссис Валентине руку, позволяя опереться и спокойно достать с сиденья до сих пор сонную Лори. Укрыл старушку курткой от дождя, только тогда махнул таксисту: уезжайте, пожалуйста! Отдал зонт, поспешил к входу, чтобы придержать болтающуюся туда-сюда тяжёлую створку двери. – Поднимемся в здание, поговорим там. Я возьму вам капучино, идёт? - Не суетитесь, дорогой, - Валентина побыстрее прошла от дождя в холл, отряхнулась и принялась смахивать капли с платьица и пальто Лори. – Присядем сперва. Да разве вы виноваты, наконец, что заняты делом, что трудитесь с честью и доблестью! Только я, пожалуй, не пойду смотреть награждение. Я расплачусь. Столько человек лишилось жи… Прервалась, сама себя легонько хлопнула по губам: Лори проснулась. - Поеду домой. Вы вызовете машину? - Прямо сейчас. Я бы вовсе не стал вас беспокоить, - Хоффман дождался готового кофе, вытянул стакан из удерживающей клешни. – Меняемся, давайте дочку. Просто из клиники позвонили полчаса назад. Питера ещё нельзя навещать, он очень слаб, а самому мне было бы некогда за нею приглядывать. - Правильно, за это вы платите мне, - нянюшка взяла кофе обеими руками. Лори обняла отца за шею, мазнула по щеке губами. – Снимите с неё дождевик, не то простудится. Здесь должен быть гардероб. - Хоффман! - раздалось из-за угла, уставленного цветочными горшками. Выглянул Фиск. – Пойдём, церемония через поворот отсюда. Есть пять минут, подумай, что скажешь. Я не помогу, меня попросили расставить поаккуратнее, кхм, портреты коллег от Тэппа до Ригга, так что давай сам. Здравствуйте, мэм! - Ах, хватит стелиться, юноша! – Валентина в шутку погрозила Фиску пальцем. Подручный зарумянился. – Марк давным-давно не одинок. - Что за такие портреты? – встряла в разговор Лори. – Почему там будут мистер Тэпп и Дэниел? И мистер Мэттьюз, и мисс Керри, да? Ведь награждают только папу! Взрослые переглянулись между собою. Валентина, самая опытная в подобных делах, поманила Марка пальцем. - Нечего девочке видеть смерть, - последнее слово пришлось Хоффману на ухо. – Я с нею побуду во-он там, на стульях напротив зала, отвлеку. Как начнут вас хвалить, брошу отвлекать. Кофе я уже почти прикончила. М? Поеду попозже, не беда. Марк кивнул ей, усадил дочь на стул. Указал пальцем себе за спину: - Я туда и обратно, Лори. Тебе пока придётся посидеть тут, мест не оказалось. Прости. - Ты дашь мне награду подержать? - девочка наклонила голову. Она совсем не обиделась, что с собою её не берут: Лори и без того считала отца молодцом, самым лучшим. - Разумеется. Веди себя тихо, не шуми. - Поиграем в слова, - перехватила инициативу нянюшка. – Яблочко. - Абрикос, - отозвалась немедленно Лори. Марк скрылся за дверью, закусывая слова, вертевшиеся на языке; такие загадывать детям ни за что нельзя. В зале действительно было негде упасть загаданному Валентиной яблоку: набилось полицейских из других отделов, репортёров и фотографов. Пустовало только место рядом с Памелой Дженкинс, увидев которую, Марк даже съёжился – не хотелось бы сталкиваться лично, Памела добивалась интервью абсолютно от всех, к кому цеплялась, а у него времени ещё и на это не было совсем. На трибуну поднялся шеф полиции города (Хоффман не думал, что вообще когда-либо увидит его не по телевизору), выслушал аплодисменты и объявил: - Я благодарен всем, кто сегодня пришёл сюда. Рад сообщить, отныне убийствам Пилы положен конец. Мисс Дженкинс наклонилась к свободному стулу рядом с собой. Проговорила одно лишь слово, но, право, любой родитель сумел бы прочитать его по губам: "тихо". Марк наклонился чуть-чуть вправо, прищурился. Рядом с Памелой сидел чудесный мальчик лет пяти, русоволосый, высокобровый, будто вечно удивлённый, без просьбы безмолвный. Малыш не ёрзал на месте, даже ногами не болтал, даже руки сложил на коленках и не перебирал пальцами. "Подумать только, - Хоффман удивился вовсе не его манерам. – Кто-то не боится показывать детям погибших. Действительно опасная персона". - Сегодня мы отдаём дань памяти погибшим офицерам полиции и чествуем детектива, занимавшегося расследованием с самого начала. Этот человек своей преданностью, своим упорством доказал, что ни одна жертва не была напрасна. Марк принял смущённый, немного скучающий вид. Больше всего на свете он мечтал сейчас схватить пафосничающего придурка за горло: ты шутишь, босс? Ты, что сидел в кабинете на заднице, не видел перед собою ни одного погибшего, смеешь судить, напрасно они лишились жизни или нет? Неужели было нельзя подобрать слова покорректнее?! - Речь, конечно, о получившем повышение детективе-лейтенанте Марке Хоффмане! Марк вытерпел прикосновения и объятия, дождался, пока нащёлкают идеально-улыбчивых снимков репортёры. Сам он душой кривить не стал. Кто осудит за хмурый вид полицейского, потерявшего почти всех коллег? Поблагодарил руководство, остановился перед микрофоном, зафонившим, давшим пару секунд на размышления. Конечно, он не послушался Фиска, не решил, с чем выступать перед публикой. Памела записывала что-то в блокнот, глядя поверх переплёта. - Это тяжёлое испытание заставило нас понять: каждая жизнь бесценна, - если шеф не задумается, почему Хоффман возразил его словам, может, услышит кто-то в зале. Хоть мальчик, сердце которого вряд ли ещё зачерствело. – Раз за разом мы убеждались, что жизнь надо беречь. Основа настоящего гражданского общества – правосудие, и я верю, что мы вершим правосудие. "Кто-то называет это кармой, - вспомнил Марк свои же слова. Сжал покрепче награду. Жаль, их адресат в своё время не подумал, что нехер лезть с ножом к беспомощной сестре. – Таких, как Сет, как половина подохших вчера, исправит одна лишь могила. Им дали шансы, и что? Ни один не воспользовался!" С трибуны его отпустили. Люди начали расходиться, дежурно похлопав. Двое мужчин поднялись, пропуская поскорее Памелу с мальчишкой. Мисс Дженкинс поймала сына за руку и повела, но на этот раз ребёнок смотрел не послушно вперёд - вытянул голову в сторону двери и подмигнул. Хоффман краем глаза разглядел, что по ту сторону так же тянула шею Лори, что на её взволнованном личике расцвела улыбка.

***

В кабинете он несколько секунд смотрел Анжелине в глаза. Всё же не подвинул портрет, опустил награду на стол, почти бросил. Марк не считал, что заслуживает её, не хотел ставить на видное место, оттесняя действительно ценное. Хорошо, что Лори не видела смятения, она вовсе не дошла с Марком до кабинета, отпросилась умыться. - Бывает так, мелкая, - Хоффман тяжело вздохнул, развёл руками. – Одни дети становятся взрослыми вынужденно, других к этому толкают. Чей родитель хуже? Оба хороши. Прости, что я повёл себя не как должен был старший брат. Больше так не буду. Я заберу их обоих отсюда. Тошно смотреть, сколько говна оседает в душе с каждой ступенькой по этой грёбаной карьерной лестнице. Хорошо, что Дж… его больше нет, и мне некуда развиваться. Награда поехала по столу к краю. Марк поймал, прижимая ладонью к столешнице - не надо уж сразу разбивать, возникнут подозрения. Уголок рамки поцарапал плотный конверт из очень знакомой дорогой бумаги, и Хоффману стало душно: посередине конверта значилась его фамилия. - Кто? – просипел Марк, послабляя галстук. – Все сдохли. Джон сдох, Логан сдох. Это ведь не тот же самый? Чёрт, где Лоренсин? Дочка! - Что за девочка на фото? – отозвалась Лори справа. Марк куснул себя за язык, чтобы не выматериться: не услышал, как зашла, так можно и поседеть. – И почему ты потный? - Дорогая, топай погромче, - получилось даже подобие смешка. – Папа спас девочку на задании. Пришлось немного побегать, вот и взмок. Ты хочешь есть? Погулять, в кино? Что-нибудь… "…самое обыкновенное, что делают родители и дети, - договорил он мысленно. – Или твой папа сойдёт с ума прямо здесь". - Я хочу к папе. - Ты же знаешь, до завтра нельзя. Что-нибудь другое. Поехали к морю, м? - Там ледяной ветер. - Подумаешь. Я куплю тебе шарф. - А если я не хочу шарф? Марк потёр виски. Честное слово, в любой другой момент он бы потребовал не спорить, но сейчас стало, чтоб его, даже спокойнее. - Тогда давай в бассейн. Мы с тобою так давно не плавали. Идёт? - Хорошо, - Лори с готовностью уселась на диванчик. – Ты читай свою корреспонденцию, я подожду. Ждать долго не пришлось бы. Широким прямым почерком на листе такой же качественной бумаги сообщили: "Я знаю, кто ты".

***

Дисковые пилы в кровеприёмнике работали исправно. Провода, удерживающие ошейники над лезвиями, быстро, с визгом втягивались в стену. Марк, воображая, как смешно он сейчас выглядит, вылез задницей вперёд из среднего убежища во второй комнате, захлопнул решётку. Перевёл дух. Он не записывал, где и в каком порядке будет отлавливать игроков, хотя в одиночку, без Аманды и Логана, это выглядело труднее обычного. Хоффман помнил всё наизусть: игра должна стать последней, торжественным выходом на пенсию заправского садиста. Подобное всегда откладывалось в памяти очень хорошо. Об одно из лезвий Марк слегка поцарапал руку. В сумке нашлось несколько бумажных платочков, но они не остановили кровь, и он поднялся на второй этаж, к палатам, надеясь, что найдётся немного спирта или хлоргексидина. На развилке помедлил. Оно, конечно, не должно пригодиться, но лучше проверить ещё раз, не успел ли кто найти маленький секрет. Крамер руководил установкой саркофага на механизм, казалось, сто лет назад, на самом же деле не прошло и полумесяца. Больше его сюда не привозили, заходить помощникам Джон тоже не велел, и Хоффман спокойно изучил механизм, подготовил тайком чертежи и воплотил их в жизнь. Рычажок, незаметный, если не находиться в саркофаге изнутри, примостился на уровне руки лежащего человека. Марк активировал на щитке только опускание – стены остались недвижимы, когда он перевёл рычаг в положение вверх и захлопнул крышку. Секунду, две, три механизм тащил махину в полость этажом ниже, потом остановился. Оставляя на полу крошечную камеру, Хоффман дал пуск обоим тягам, поставил дощечку-подпорку для крышки, вышел из комнаты. Прицелился, точным выстрелом выбил подпорку пулей. Крышка упала, дверь захлопнулась. От скрежета и грохота движущейся бетонной громады по сырой усталой спине побежал холодок, но на счёт "три" рычажок в саркофаге отжался. Стена поехала назад, дверь отворилась. Саркофаг встал в начальное положение. В пазу на стене лежал диктофон. Там таилась кассета, записанная Джоном для Страма. - Мне надо её переписать, - проговорил Хоффман, пытаясь выколупать кассетку из разъёма. Не получалось, пальцы соскальзывали. – Рассказать ему, как работает ловушка. Рядом с лабораторией есть магнитофон, дело получаса. Или не стоит? Вдруг узнает голос? У Питера отличный слух, он меня и больного слышал, и пьяного. Точно разберёт. Если и сообщать ему, то не так. Пусть останется эта. Лучше вот так намекнуть. Диктофон устроился в стекле прямо под рычажком: беря его, человек обязательно обратил бы внимание на длинный обмотанный изолентой хват. На задней панели диктофона осталась кровавая полоса, ладони опять стало больно, и Марк поспешил назад к развилке. В палате никого не оказалось. Но на столике рядом с лежаком покоился плотно набитый конверт. Над линией склейки значилось: "Питеру. Часть 2". Не помня себя от страха, Марк зажал салфетку в раненой руке, чтоб не оставить следа, перевернул конверт над койкой. Одна за одной посыпались его фотографии: вот за смазкой механизма, вот ищет карандаш вместо затупившегося, чтоб чертить, вот волочит за ноги от тележки кого-то из испытуемых. - Аманда, Джон, Джилл или Логан написали бы "агенту Страму", - Хоффман облизнул пересохший рот. – Где первая часть? Уже отправлена? Ах ты кусок д… Раздались шаги. Марк спешно собрал фотографии назад, плюхнул конверт на место, поправил свечу, которую сдвинул, пока доставал, толкнул локтем потайной вход (нотные партии никто при обыске не снял, смешно), спрятался и затаил дыхание. Он угадал: тяжёлое "топ, топ" сопровождалось отчётливым стуком трости, когда Гордон появился в палате. Судя по звуку, он положил рядом с конвертом ещё что-то бумажное. Довольно увесистое. - Вот и первая половина допечаталась, - Марк не видел лица доктора, но понял и на слух, что тот доволен. – Отчего это сегодня к нему никого не пускают? Верно, кому суждено быть повешенным, тот не потонет. Но никаких проблем. Придётся действовать немного тоньше, только и всего. Я верну твоё доверие, дружище. Ведь что может быть страшнее, чем правда о единственном, без кого жизнь не имеет смысла? Вечером, да. Сразу после работы. Хоффман будет занят, не придёт раньше посылки. Он тоже сделал свой выбор… "Ошибаешься, - подумал Марк за стеной, скаля зубы. – Спасибо за подсказку, док. Есть кое-что страшнее, поверь. Получить по яйцам своей же тростью. Или ты обосрался от моей угрозы? Нет, мы разговаривали сутки назад, ты начал готовить компромат заранее. Верну доверие… ты что, сам уже спалился? Тогда считай минуты, хуйло. Ты остался последним". Дождавшись, пока Лоуренс ушаркает из палаты, Марк осторожно вышел. Прикрыл за собой все двери. Промыл руку водой из бутылки, найденной в машине. Вырвал из записной книжки лист. Одно за одним в столбец появились имена подельников. Джона и Аманду Марк зачеркнул, а напротив Гордона принялся вырисовывать вопросительный. Край листа попал в царапину, Хоффман зашипел от боли, роняя свой список, а когда поднял, понял: бумага ещё в книжке замялась, и вместо Ларри вопросом в задницу получил убитый Логан. - А, хорошо, - Гордону Марк нарисовал полудюймовый член с маленькими яйчишками. Хохотнул над собой, закрасил рисунок. Вышел восклицательный знак. – Хуя у тебя как раз и нет. Или не будет. Осталось придумать, как его найти под тремя слоями жира, чтобы срезать. На ум пришла вдруг дельная мысль. Марк вспомнил: кое-кто уже пытался предупредить Питера, что Гордон мудак. Питер не послушал, значит, послушает сам Марк. Завтра. В той же клинике…