Руки прошлого. Последняя игра

- Я от…крою, - Питер поднялся кое-как, опершись о колени, помотал головой – закружилась? Спрятал в кулаке правой руки левый безымянный палец. Заулыбался глупо и рассеянно. – Можешь поставить чай? Чай, с досадой подумал Марк. Неприятная догадка подтвердилась: мягко скрипнула, открываясь, дверь, по полу характерно застучал протез, послышался кашель, тихий, почти интеллигентный. Из всех знакомых ему мужчин только Гордон так жеманничал, прочищая наверняка здоровую глотку. - Добрый вечер, - док небрежно пожал Питеру руку и заглянул через плечо. – Где виновница торжества? Мне есть что ей сказать. - Хочешь пойти? – Хоффман кивнул в коридор. Лори широко, совершенно некультурно зевнула. – Тебе принесли ещë один подарок. Вряд ли зайца. Мистер Гордон не просто ненавидит пыль, он еë пытается и в окружающих разгля… Лори тонкий сарказм пока ценить не научилась. Она отложила игрушки, спустилась с высокого стула, остановилась перед вытяжкой – поправить оба хвостика волос. Учитывая недавнюю беседу… Марк одобрительно поднял большой палец. Улыбнуться не успел: Страм остановил приятеля, поднял руку. Судя по отражению, левую. Хоффман не видел его взгляда, но готов был поспорить – в нëм всë торжество вселенной. - Ты только посмотри, Ларри, - проговорил Питер, растопыривая ладонь. Голос не дрожал. Впервые за много дней звучал спокойно, умиротворëнно. Счастливо, а ведь обычно радовался Питер в совершенно другом тоне. – Нет, ты видел? Прямо в день рождения малышки. Я ещë никогда не чувствовал себя таким живым. - М-м-хмм, - Гордон приподнял брови и неискренне кивнул. – Можно тебя поздравить дважды? - Естественно, - от контраста их настроения у Марка заныло в желудке. – Ты же знаешь, я всегда думал, что сам должен решиться, сам проявить инициативу, в итоге не подарил, а пережил этот момент. Если бы не… Лори, вот и ты. Не вертись, ладно? Не попади мистеру Гордону по ботинкам. «Они ведь дорогие, детка, - про себя передразнил доктора Марк. – Есть подозрение, что даже дороже тебя. Ну, что ты ей подготовил? Да быть того не может, ещë одна сиреневая жопа. К тому же, просто огромная, с саму Лори высотой!» Лоуренс действительно вытащил Зайца. Из подарочной упаковки. Сам, не дал Лори разорвать бумагу. - Это не просто игрушка, детка, она поддержит твоë здоровье, - как ни странно, напускной нежности в голосе Ларри не прозвучало. – Видишь молнию над брюшком? Потяни за неë. - Выпадут кишочки? – без всякого страха удивилась Лори. – Запасные для меня? Сияющий Страм подавился воздухом. Доктор побледнел, но на ногах удержался. - Нет, дорогая, прогресс ещë не позволяет вшивать игрушкам настоящие органы, - самообладания хватило подыграть, за это Гордона вполне можно было бы похвалить. Но обойдëтся. – Раскрой, ты увидишь. Насколько я знаю, твоя пищеварительная система в норме. Мистер Заяц хочет поддержать дыхательную. Тяни, не стесняйся, он хорошо пошит. Лори дëрнула молнию вбок и, порывшись в заячьем пузе, выудила набор прозрачных кислородных масок. Три штуки. Все, кроме первой, нежно-голубой, выглядели великоватыми. - Индивидуальная модель, отлита по параметрам твоего лица, - доктор отделил голубую маску от остальных. – Разрешишь мне примерить? Лори с интересом кивнула. Маска накрыла ей личико до подбородка снизу, до век сверху, провод, тонкий, поблëскивающий, удобно лëг в маленькую руку. - Подсоединяешь к баллону, нажав вот на этот клапан. И дышишь… Не пугайся, с твоими лëгкими тоже всë хорошо. Подобные вещи пригождаются и здоровым людям. К примеру, в полëте, при подъëме на экстремальную высоту. Даже если тебе не захочется заниматься опасным спортом, экзамены сдавать всë-таки придëтся, а это стресс, у некоторых от него тоже перехватывает дыхание. До тех пор, пока не понадобится, Мистер Заяц сбережëт твои маски от царапин или грязи. Здесь три размера, детский, подростковый и взрослый. Баллоны я также привëз. Питер, возьмëшь контейнер? Лори уже сунула маски Зайцу под молнию как попало, обняла его и, быстро поблагодарив, потащила наверх. Остальные игрушки так и лежали на кухонном столе, отвергнутые, в драматических позах, напоминающие несчастливых дуэлянтов или… игроков. Страм потëр затылок, трижды разомкнул губы – подбирал слова. - Неожиданная хреновина, - признался он, роняя всë-таки руки. – Спасибо, конечно, но пусть придëтся пользоваться только как игрушкой. - Я тоже буду на это надеяться, - Гордон осмотрелся, заметил Хоффмана в кухне. Глаза немедленно сузились. – Отнеси всë же коробку с баллонами. Лучше в тëмное сухое место. Так они останутся годными… почти навсегда. Вода в чайнике забурлила. Марк с удовольствием щëлкнул кнопкой и демонстративно оставил чайник на кипятильной станции, не наполнил заварочный. Некоторым гостям лучше напомнить лишний раз: не задерживаемся, валим отсюда поскорее и подальше. Гордон намëка не понял, и Марк вышел в коридор, с пофигистичным выражением лица опëрся о стену, смахнул с плеча несуществующие соринки. - Что тебе здесь всë ещë надо? - Ну ты и придурок, - просто, не церемонясь, ответил доктор. Лицо его ничего не выражало. – Только что ухудшил ситуацию в тысячу раз. Или Питер в курсе… и всë равно согласился? А, нет. Делает вид. Чтобы скрутить тебя и сдать закону. - Плохо ты его знаешь, - слова Гордона задели, но Хоффман изо всех сил постарался это скрыть. – Хотя насчëт скрутить, вероятно, правда. Наброситься, взять за волосы, облапать. Не сердись, тебя третьим не позовём. - Что только в голове у некоторых, - Лоуренс пренебрежительно скривился. – Мне всë равно, поверь, это не я взвалил на себя непосильную ответственность. Если Питер каким-то образом выяснит, чем ты занимаешься, ты пожалеешь, что дал надежду. - Тебе-то какое дело? Доктор скосил взгляд. Пошуршал упаковкой от Зайца, расправил, начал аккуратно складывать. - Уходи, в самом деле, - Марк почувствовал настоящую зубную боль, так сжались челюсти. – Или я первым найду компромат на тебя. И что-то мне подсказывает, сам выкручусь. Ты ведь не работал с законом, разве что против него. В самом деле, зачем я так долго тебя щадил? Исчезни по-хорошему. Что надо сделать для этого? Отдать остаток прямо сейчас? Только скажи. Деньги не имеют такого зна… - Имеют, не лги, - перебил Гордон; уголки его губ задрожали, будто док едва сдерживал улыбку торжества. – Но посмотреть представление дороже любых денег. Даже для меня. Я буду счастлив видеть, как тебя вышвырнут отсюда. Как останешься наедине с бутылкой. Пустой. - Зачем тебе это? Потерял семью и желаешь того же другу? - А здесь тонкий знаток семейных ценностей. Напомни, почему тогда не вся… твоя семья собралась на праздник? Перед глазами образовался, разрастаясь вверх, вниз, по перифериям, алый подрагивающий туман, зашумело в ушах, скулы будто взяли в болезненный хват. Хоффман в два шага преодолел расстояние между ними, стиснул кулак. Предплечье болело, словно иссечëнное тонкими лезвиями, пронзительно и невыносимо. Он не ударил. Разжал руку, тряхнул кистью. Не помогло, всë ещë казалась одеревеневшей. - По такой логике, тебе тем более здесь нет места. И через десять секунд мне будет наплевать, пробьëшь ты пол своей головой или нет. Девять, восемь… Марк оттеснил, упершись боком в бок, нежеланного гостя от двери. Вывернул ручку. - Семь. - У Питера будут вопросы. - Шесть. Я поцелую, исчезнут. Пять. - Ты напрасно злишься на меня. Стоило бы на себя самого. - Мы со мной договоримся, - пообещал Хоффман, скалясь. – Четыре, три… Гордон чаще остальных обязан был рассчитывать точно время, достаточное для игрока с предметами под кожей, чтобы выбраться. Кто-кто, а он точно знал: лучше оставить запас. Себе. К подопечным своим Лоуренс не бывал снисходителен. Поэтому вышел, на всякий случай не оборачиваясь к Марку спиной, и молча направился к бревну, так и лежащему у костровой бочки. Хоффман легко мог бы прочитать теперь его мысли: вот гады, не поставили ни одной лавочки! - Нет-нет-нет, - Марк помотал головой. – Всë ещë территория дома. Пуля до туда достанет. Или вот эта хрень. Страм удачно забыл на обувнице вполне удобный для метания деревянный брусок побольше спичечного коробка. Что-то он собирался подпереть, неважно. Марк взвесил в руке находку, подбросил, демонстрируя Гордону, и нагло соврал: - Сердцевина металлическая. Два. Доктор добрался до выхода, поднял ладонь. Манеры не позволили показать конкретный палец, видимо - и исчез. Хоффман выдохнул, уронил брусок на шкаф обратно. Когда-нибудь они встретятся в последний раз. Может быть, тогда у Гордона останется всего один палец на руке, как раз средний. Вот будет забавно. Надо обдумать, как поинтереснее к такому подвести.

***

Перевалило за полночь. Питер устроился с ноутбуком на диване. Надел очки, обнял дисплей одной рукой, напряжённо всматривался в изображения и текст, но стоило Марку подойти, тотчас же захлопнул лэптоп. - Что я вижу? - Хоффман притворно удивился; у него не было бы сейчас никаких сил интересоваться просто ничем. - Сокрытие от полиции? Как его зовут? Хотя бы девственник? Не хочу чесаться. - Сотрудничества не запрашивали, - так же невесело отозвался Страм. - Никого у меня там нет, точнее, никакого любовника. Чёрт, не после сегодняшнего, Марк! Ох, давай так. Если мне удастся докопаться в моём деле до правды, поделюсь. Если нет, какой смысл рассказывать? Он сел, привалился к стене. Потёр спину. - Я много лет этим занимаюсь. Обидно будет остаться без результатов. Речь не совсем о работе. Возможно, успех перевернёт всю мою жизнь... Лори уснула? - Ещё часа два назад. Может, всё-таки поделишься? Хотя бы намёками. Страм отвёл взгляд. Почесал переносицу под очками, вздохнул. - Нет, тебе ни к чему, честно. Никого не посвящал, если откровенно, занимаюсь сам. На свете больше нет заинтересованных, только я. - Одному тяжко хранить тайны, - Марк не решался сесть рядом. - Особенно печальные. - Но иногда необходимо, если так будет лучше для близких, - пожал плечами Питер. - В самом деле, спать осталось часа четыре, надо заканчивать. Пойду, сполоснусь. Открой бутылку с водой, пожалуйста, меня руки не слушаются. Хоффману стало очень смешно, так, что едва дождался, пока Страм спустится с лестницы. Не может же быть, что Крамер и... его завербовал втайне от Марка? В качестве весёлого сюрприза. У Джона были ну очень специфические представления обо всём на свете. Нельзя было не признать: гадский доктор кое в чём прав. Раз не хватило смелости быть честным, стоит как можно скорее разобраться со всем втайне. Навсегда. Пусть секреты остаются в семье только у Питера. Семье... он хмыкнул, опускаясь на кровать. Не Гордону учить кого-либо ответственности. Раз ослабив бдительность, Марк пожалел на всю жизнь. Джон соврал: со дня их встречи Хоффман так и не выспался, ни единожды.

***

Джон кашлял минут семь без перерыва. Аманда замерла возле койки в полной боевой готовности, подбородок и губы дрожали от слёз: в критических ситуациях она себя никогда не отпускала. Когда кашель утих, Крамер принял маску из её рук и прошептал: - Время уходит. Как ты думаешь, сколько ещё я протяну, м? - Тебе нужен врач, чёрт возьми, - она наверняка сразу пожалела, что выругалась. - Нормальный. Эти трое ничего не могут. Только скажи... - Мы ведь не можем вызвать врача прямо сюда, - Джон наклонил голову по-птичьи, медленно моргнул. - Если врач не готов помочь пациенту, чуда не произойдёт. Большинству тех, кто прячет под халатом собственные недуги, нужно самим себя спасти, потом браться за больных. - Это верно, - вдруг отозвался из прохода Гордон. Он явно только что пришёл, даже куртки не снял. - Думаю, я знаю одного такого врача. Превосходного хирурга с горькой тоской в душе. Позволишь рассказать? - Доктор Гордон научился радеть о человеческой душе, - сарказма в голосе Джона не послышалось, но и Марк, и Аманда фыркнули. - Конечно, я хочу послушать. - И посмотреть сможешь, - Лоуренс достал из портфеля фотографию, расправил, прижав к стене. Со снимка улыбалась хорошенькая темноглазая женщина в розовой блузке. Марк знал, за яркими улыбками на максимальном натяжении часто скрываются рыдания, крики. Аутоагрессия. Отчаяние. - Это Линн Денлон. Замечательный специалист. Правда, последние несколько лет она периодически забывает о своём долге. С тех пор как трагически погиб её сын, в семье Линн разлад. Я видел их с мужем ссорящимися. Словно два врага, а не пара. Пациентам приходится ждать, пока подействуют успокоительные, иначе... "Чудовище, - Хоффман скривился. Прикрыл лицо рукавом. - Готов поспорить, эта женщина тебе перешла дорогу, иначе зачем ты, который слышал, как стреляли рядом с твоим ребёнком..." Задавленный тяжёлой плитой усталости стыд подал голос: так-так, что сам ты сделал с коллегой, Марк? Забываешь? Отнёс ему поесть сегодня и опять оставил в живых? Ты ничем не лучше, вы все здесь из одного дерьма скатаны, каждая рука по локоть в крови и тухлятине. Только вот Джон по-разному относится: Гордону он слабо улыбнулся. - Давай поступим так. Все вы, - Крамер приподнял руку на пару дюймов от койки. - Разузнайте побольше о докторе Денлон. Возможно, нам удастся помочь не только ей, а сразу нескольким людям. Если муж позволяет себе нападать на мать своего ребёнка, пережившую такое горе... - И тебе помочь пора, - Аманда перехватила руку. - Лежи, пожалуйста, я принесу воды. - Не в первую очередь мне, - нахмурился, конечно, сложил рот трубочкой. - Но я был бы рад увидеть, чем закончится моя терапия для... кх... займитесь Линн Денлон, остальное подождёт. Марк вспомнил кое-что. Подошёл к койке ближе (Аманда скривилась и отступила к стене, лишь бы не находиться рядом, отлично). Кивнул на дверь, за которой уже скрылся Лоуренс. - В мастерской полно неиспользованных ловушек. Карусель, две печи. Стол с пильными дисками. Ты расскажешь мне, для кого мы их подготовили? - Всему своё время, - Джон покачал головой. Опустил веки. - Мы успеем, Марк. Бойся опоздать в других деяниях... ты понимаешь меня? Хоффман кивнул невпопад. Вспомнилось отчего-то: сидений на карусели шесть. Как раз по их, помощников, числу плюс сам Крамер. Может, он выдумал забрать с собою всех в могилу? Ха-ха, не страшно ни капельки. Кого из пятерых ни возьми, внутри уже мертвенная пустота. - А знаешь, ты верно заметил, - вдруг заговорил Джон снова. - Многих несчастных людей мы внесли, хм, в конец списка. Сами они со своими маниями и расстройствами справиться не могут, кому я дал им время - потратили впустую, лишь усугубляя ситуацию. Ты каждый день сталкиваешься с ними, говоришь, взаимодействуешь. Детектив Керри одержима желанием... поквитаться со мною, но за целых полгода не продвинулась в расследовании ни на шаг. Как думаешь, почему она запирает под замок собственное сердце? Аманда тоже прислушалась к этим словам. Вытянула из кармашка на штанах потрёпанный блокнот и карандаш, провела линию, давя грифелем до скрипа. - А ведь это будет куда вернее, - Джон закивал собственным мыслям; голова его болталась, будто верёвочкой к позвоночнику привязанная. - С неё и начать. Детектив так или иначе избавится от своих мук. Я сам не мог бы мечтать об изба... Остальные слова потонули в новом приступе кашля. Хоффман в своём подсознании тоже поставил галочку - напротив фамилии коллеги. Без какого-либо сожаления. Больно кольнуло ниже затылка. Внутренний голос снова зазвучал, ещё более гадко, захотелось череп изнутри поскрести: следующим будет или Ригг, или Фиск. Что, и этих двоих, самых сносных, отдашь в расход? Только бы шеф Страма никогда, никогда, пожалуйста, не назначил Питера расследовать дело Пилы. С таким количеством вероятных жертв до запросов в ФБР недалеко. А что Питер сказал, пока сидели в парке и ждали Лори с одуванчиками? Именно Керри ведёт с их филиалом переписку! Джон случайно выбрал именно её следующей, верно? Не мог знать наверняка?..

***

Лори терпеливо дожидалась на заднем сидении. Питер вручил ей маленький бумажный стакан шоколада и ещё тёплый круассан с ветчиной. Попросил: - Перекуси сразу, пожалуйста. Там, куда мы едем, лучше не крошить. Поэтому пирог... На заднем сидении и правда оказалась коробка со свежим яблочно-сливочным пирогом. Разрезанный на четверти, в каждом разрезе - дополнительные сливки с клюквой. Лори высунула кончик языка, но отец покачал головой: - ...мы попробуем дома. Мне совсем не жалко, милая, просто есть места и ситуации, в которых жевать неуместно. Только не торопись, подавишься ведь! Я тебя подожду, потом отправимся. Он сел за руль. Лори, любуясь, как тянется сыр меж тонких срезов ветчины, спросила: - Пирог уже поделили. Кусочков раз, два, три... Бабушка будет в гостях? Питер ответил не сразу. В зеркале отразилась печальная улыбка. Лори замерла с торчащей изо рта ветчиной. Что она не так сказала?! - А ты почти угадала, - по голосу стало ясно: папа не сердится и не расстроен, разве что слегка. - Прожуй и поехали. Увидишь всё сама. Осень, ещё тёплая, в основном зелёная до сих пор, не успела засыпать памятник листьями и травой. По краям земля была аккуратно вскопана, из-под мелких комков выглядывали свежие ростки бархатцев, оградка пахла краской, стальной цвет не успел затереться – наносили недавно. В углу, рядом с лавочкой, завалился набок широкий пластмассовый кувшин для цветов. Питер смахнул пыль с могильной плиты, сел на корточки, поправил кувшин и по одному разместил там десятка полтора золотистых гладиолусов. Обернулся к дочери, держащей на салфетке кусок такого ароматного, что сложно было утерпеть, не лизнуть ягодку с каплей крема, пирога. - Ставь сюда. Привет, мам. Мы почти вовремя, всего полторы недели прошло, как малышке исполнилось пять. Раньше было некогда, сплошные заботы... Лори прекрасно понимала испанский и бойко на нём болтала, спасибо миссис Валентине и отобранным с любовью (и цензурой, конечно) композициям для одной гитары. Надо начинать искать партии для двух. Страм был уверен, дочь разберёт, о чём он будет говорить. Впрочем, можно и не знать языка: когда ребёнка обнимают за плечо и прижимают к себе, ему всё понятно сразу. - Всё хорошо, мам. Кажется, моя жизнь понемногу налаживается. папе так кажется? Хм. А вот папа последнее время всё мрачнее. В чём-то подвох - Я недавно подумал: ты не рассказывала мне один секрет... Помнишь, как я выспрашивал у тебя, а ответа не было? Ты не хотела, чтобы мне было больно. Теперь понимаю. Теперь и мне есть кого оберегать от проблем. Но я вырос, мам. Я сам разберусь, что произошло с н... Да, я обещал ни с кем не делиться, пока не найду его самого или точную информацию, что его больше нет. кто потерялся? Почему так чешется нос? Странное чувство, стягивающее грудь, ранее незнакомое, как оно называется? Волнение, сочувствие, страх? Всё сразу - Быть может, придурок Пила до него тоже докопался. Нет, я так, шучу. Кто-кто, а он вряд ли сделал бы что-то противозаконное. Или мне хочется думать, что он сейчас адекватный, не говнюк? Не зависимый? Лори ещё не знала: имя её ощущению - тревога. - У меня выбраться получилось. У него тоже должно. Если не вышло, я буду помогать, обещаю. А посмотри-ка ещё, что у меня тут. Осеннее солнце отразилось в кольце на левом пальце. Папа так дорожил им, так гордился, с такой нежностью поправлял, когда съезжало. Растопыривал пальцы, любуясь. - Он это сделал. И я сказал "да"! Прохладный выдался день, у Лори успели замёрзнуть пальцы. Но папа улыбнулся, широко, искренне (Лори помнила, некоторых его улыбка пугает), и в тот же миг подул тёплый ветер - коротко, почти сразу стих. Пальцы отошли от холода. - Марк сейчас занят, но, мам, ты помнишь, мы здесь вместе возились... и будем. Теперь точно. Обещаю, втроём приедем в другой раз. Разберёмся с делами, закончатся проблемы, и мы с тобою обязательно встретимся. - Папа, - Лори потянула Питера за край пальто, - почему ты говоришь с могилой? Она тебе разве отвечает? Папа хмыкнул. Тоскливо. - Хочется верить, дорогая. Тебе бывает страшно по ночам, верно? И что ты тогда делаешь? Приходишь к нам. Взрослым, Лори, тоже иногда страх или печаль не дают спать. Звонить бабушке Виктории по ночам нехорошо. У неё-то со сном полный порядок. Поэтому я приезжаю сюда. Он погладил могильный камень. - Если... мама не отвечает, то, я думаю, всё равно слышит. Есть причина так считать. - А почему на испанском языке? Бабушка была мексиканкой? Как донья Валентина? Папа помедлил. Сжал руки в замок, вздохнул. У него даже дрогнули плечи. - Надо же, я начал отвечать раньше чем ты спросила. Нет, милая, не скажу точно, есть ли у нас испанские корни. Но по ночам, пока я был маленький - этого даже твой папа, кажется, ещё не знает, тебе я говорю первой, постарайся запомнить! - мама иногда рассказывала про своего... хм, прадеда, значит, для тебя это предок через четыре поколения - много интересных историй. Хочешь узнать? Тогда нам придётся тут задержаться. Лучшее место, чтобы посвятить тебя в тайну. Где мой родной дом, давным-давно всё разрушено. Лори отчего-то заподозрила: речь не про снесённые здания. - Человек, с которым всё рассказанное приключилось, родился не в нашем городе и, вероятно, даже не в нашем штате, а намного севернее. Проделал долгий путь сюда, путь, полный лишений... о нет, я начинаю говорить как в книгах, которые пишут невежды. Он, вернее всего, не путешествовал, но бежал, Лори. От голода, от несвободы. Нам трудно себе представить, как чувствуют себя люди, лишённые права жить на родной земле и простейших благ там, где место им отвели. Мы сейчас куда захотим - туда и поедем, туда и вселимся. А твой пра-пра-прадед вынужден был приложить для этого во много раз больше усилий только потому что родился в резервации, вдали от больших городов и реальных возможностей. Его дети, возможно, помнили, откуда именно он пришёл. Мама уже нет. Она говорила, наш предок принадлежал к племени алгонкинов, северных индейцев. В Штатах их сейчас осталось очень мало, несколько тысяч, чуть больше живёт в Канаде. Ты ещё не засыпаешь? Лори уставилась на свои ладошки. Потёрла друг о друга. - Ты хочешь сказать, - с интересом протянула она, - что мы немного краснокожие? - Не надо так называть людей, зайчик, - папа потемнел лицом. - По традициям и устоям наших предков я, например, сделал достаточно неправильного. Нужно уважительно относиться к прошлому, это совсем нетрудно. Мне жаль, что я последний, скорее всего, последний, кто помнит хотя бы начало нашей семейной истории. Когда ты будешь постарше, я постараюсь передать тебе всё, что сохранил из маминых рассказов. Может, к тому времени интернет выйдет на новый уровень, и люди даже без знания имён и лет жизни смогут находить предков. А пока... - Постой, - Лори едва не подпрыгнула на месте. Щёки её запунцовели от смущения. - Папа ненастоящий американец, он приплыл из Европы. Выходит, он тебя к-колонизировал? Отец рассмеялся во всё горло. Даже листва на деревьях дёрнулась, как получилось громко. - Что ты придумываешь, милая! Я слишком далеко от настоящих индейцев, чтобы считаться пострадавшим от гонений захватчиков. Да и твой отец тоже принадлежит к народу, которому никогда нигде не было покоя. Твоя бабушка привезла его и твою тётю сюда в поисках счастья и достатка. Сама, к сожалению, так и не нашла. Надеюсь, она сейчас живёт как ей хотелось бы. - Выходит, - Лори помяла пальцы и стала загибать, - папы у меня два, бабушки три. Прикольно. Так бывает редко! Я почти волшебная! Гладиолус в кувшине склонился к земле. Питер поправил его, отряхнул ладони. Поднял дочь на руки и прижал к груди. - Вовсе не стоит гордиться происхождением. Каждый в итоге сам выбирает, будет он честным или подлым, внимательным или эгоистом, одиноким, в паре или семейным. Правда, те, благодаря кому мы существуем, кое-что всё же оставляют нам. Память. Жизненные уроки. Порой инструкции, как делать не надо. Всё это я рассказал тебе только чтобы ты знала: пусть на крохотный процент, но ты, я, моя мама и есть настоящие хоз... дети американской земли. Потому я и верю, что она меня слышит. Наверное, совсем бездуховно сравнивать с электричеством, но земля тут тоже что-то вроде проводника. - Кого-кого? - Прости! Снова забыл, что тебе всего пять, - папа рассеянно потрепал её по затылку. Поцеловал в пробор. - Куда я так тороплюсь? У нас впереди целая жизнь. Вместо лишней болтовни прикоснись лучше ладонью вот сюда и скажи что-нибудь бабушке. Что сердце предложит. Он поставил Лори на землю. Указал пальцем между плитой и кустами, на голую холодную почву. Девочка приложила пятерню, прикрыла глаза и ровно, чётко, не сбиваясь промолвила: - Бабушка Эйприл, милая, лежи как тебе удобно. А то будет болеть спина. Питер собирался было взять дочь за руку и вывести на дорожку, но она не договорила: прервалась, чтобы взять вдох. - И скажи, пожалуйста, если тебе не трудно, бабушке Виктории, что папа не будет никого захватывать и казнить, никогда. Можно по-испански. Она понимает.

***

К наркоклинике Хоффман подъехал ещё засветло. Дождался Джилл на проходной, молча протянул руку. Джилл помедлила, сжала-разжала пальцы в кармане халата. - Вы не хотите извиниться за допрос? - В каком смысле? - Марк нахмурился. - Учитывая, что именно я вызвался его вести, не хамил, не давил и в итоге притворился слепым, глухим и безразличным... - И от вас пованивало, - Джилл поморщилась. Ключи легли Хоффману в руку. - Сейчас тоже. Стоит хоть изредка очищать голову. Для начала снаружи. - Не понимаю, - Марк оперся о стену, прикидывая, сильно ли Джон распсихуется, если напомнить его жёнушке, благодаря кому она из отделения в принципе вышла. - Будем выяснять отношения вместо дел? - Я предпочла с вами бы совсем не видеться, - ага, отступила на шаг. Испугалась? Или запах правда дерьмовый? Ничего, потерпит, не у всех на работе есть возможность и время принимать душ. - Как и я с вами. Своё присутствие удалить с камер самостоятельно или вы справитесь? Джилл не ответила, просто потеснилась, пропуская Хоффмана вперёд. Тяжело вздохнула. "Ну да, у тебя проблемы, - подумалось Марку, - но зачем брызгать ядом в меня? Да я первый отобрал бы у Эрота весь колчан и пустил Джону в сердце, голову и зад, чтобы он вернулся к тебе, а нас оставил в покое. Если бы умел. Но как видишь, кроме "глока" и "смита" ничего не припа..." - Вы не заслуживаете быть отцом, - прилетело вдруг в спину. Не едко, а очень жалобно. - И выиграть в русскую рулетку тоже не заслужили. Джон всё равно испытает вас, даже не надейтесь увильнуть. - Знаете, Джилл, - он не обернулся, но уверен был: миссис Так слышит, - жизнь вообще несправедлива. Ему не удосужились и фамилии Тревора назвать, не то что показать чёткую фотографию. Добравшись до рубки, Марк разложил три смазанных снимка по столу друг за другом. Достал сигарету, подпаливать не стал, прикусил: вентиляция, конечно, есть, но вытянет ли? Всмотрелся. Жирный, рыхлый, лысый мужик с наверняка сильными руками. Вспомнился изрезанный проволокой Пол. Будет ли проблемой завалить этого? Шприц ему сегодня отчего-то не выдали. Хоффман не успел прикинуть, как действовать. Нужный пациент нашёлся на экране с подклеенной тройкой: стащил кепку с головы и прошёл в процедурный кабинет номер семнадцать. Второй этаж, прямо под рубкой, рядом и туалет, и подсобка, наверняка полупустая. Никуда не денется. Осталось подождать, пока Тревор закончит. Хорошо, что темнеет сейчас рано... На глаза попалась маленькая записная книжка под компьютерной мышью. Бежевая обложка, тиснёная, с кружевными вырезами по краю. Вряд ли охраннику принадлежит. Кстати, как Джилл заставила его уйти под вечер? И надолго ли? Рассуждая, Марк сам не заметил, что держит блокнот и вот-вот выдернет пружинку, так вцепился. Из-под обложки показались буквы: экр.8.гл.вх. Хоффман поднял обложку, не чувствуя никаких угрызений совести. Ряд цифр - похоже, время с датой. На восьмом экране виделся короткий коридорчик, через который сам Марк только что вошёл в фойе и поднялся наверх. Тревор так и не появился из кабинета, следующий пациент сидел спокойно. Значит, время есть. Что произошло... почти пять лет назад, кстати, в предбаннике клиники? Марк пролистнул блокнот - записей больше не было, начали его недавно или только что. Либо событие стоило объёма всей записной книжки? Марк открыл меню, ввёл время, но не указанное, а на пару минут раньше. Восьмой экран погас на миг (остальные так и продолжили показывать тоскливую чёрно-белую реальность, уставших медсестёр, наркоманов, спящих и скребущих затылки в очереди за лекарствами), затем ожил. В коридорчике толклись двое, ссутуленный мужик и женщина непонятного возраста. Вцепившись в мужика, женщина зашипела: - Давай, ссыкло! Сделай это, не дрейфь! Мужик отшатнулся. Спиной к камере. Зато лицо его подельницы Марк моментально рассмотрел. - Ты уверена? - Иначе мы с тобой сдохнем. Хочешь этого? Нет? Вот и не болтай. Я буду ждать в тачке. Ну, соберись, она сейчас выйдет! Приоткрылась дверь из фойе. Наркоманка нырнула в тёмный угол, неизвестный за нею. В коридорчике показалась курчавая светловолосая женщина в халатике. Очень-очень беременная. Вглядевшись, Марк понял: перед ним Джилл, куда менее напряжённая, чем сейчас. Она с самым приветливым выражением лица провожала к выходу нескольких пациентов. Последними вышли двое мужчин - Хоффман улыбнулся краем рта, разглядев Донни Греко, погибшего от рук Аманды, и свою сегодняшнюю цель, Тревора. Убедившись, что выпустила всех, Джилл собралась уходить вслед за пациентами, но к стеклянной двери снаружи кто-то бросился. Судя по росту, мужик-заговорщик. - Пиджак, там мой пиджак! Я забыл на стуле свой пиджак! - Сесил, нельзя, - с сожалением протянула Джилл. Сесил... где Хоффман слышал это имя? Недавно, кажется. - Пожалуйста, принеси пиджак, прошу тебя, - Сесил даже запрыгал от напряжения. Джилл колебалась. Интересно, почему? Марк подвинулся к экрану поближе. Дверь щёлкнула, Джилл пропала из кадра и вернулась действительно с пиджаком. Повернула ручку, протягивая вещь пациенту... В следующий же миг Сесил толкнул её к стене. На уровне живота женщины что-то блеснуло, даже хреновый экран показал тусклый блик. Короткий нож. Убить подобным, особенно когда трясёт от ломки, простой наркоман не сумеет. Но Джилл тонкостей, конечно, не знала - и взвизгнула. - Я не хочу причинять тебе боль, - зашипел Сесил. - Просто открой. Грёбаную. Дверь. Давай ключи. Какой из них, какой ключ?! Панику бедняжки Джилл можно было почувствовать кожей. Сесил отыскал нужный ключ, дёрнул ручку, ринулся внутрь. Джилл отчего-то застыла на месте и тряслась, даже не думала выскочить на улицу, кричать о помощи. Позвонить мужу, в конце концов. Они же ещё в браке, верно? - Сесил? Марк прикрыл глаза, коротко выдохнул. Кто подходит к двери так близко, скажите, пожалуйста? Он же сейчас вернётся и... Из семнадцатого кабинета как раз тоже вышел человек. Тревор, будущая жертва. Удачно завис на пороге, о чём-то говорил с медсестрой - Хоффман не слушал, он напряжённо ждал разрешения другой ситуации, наверняка куда более нервной. Тревор знать не знает, что его ждёт, а с Джилл всё уже случилось. Царапнуло в памяти: Сесил, конечно, Адамс-Флетчер, угашенный проволокой, первый вызов, на который Фиск его, Хоффмана, позвал с собою. Мог бы и сам догадаться. Тревор получил пачку лекарств и какой-то конверт. Почесал лысую голову. Марк видел это лишь краем глаза: экраном ниже Джилл завопила от боли, хватаясь за живот. На полу расцвели несколько тёмных пятен. Сесил вскинул руки, забормотал что-то совсем уж плохо слышное. В углу, зажав руками рот, не смела даже пошевелиться Аманда Янг. Та, кому и понадобились вещества, дорогущие, ценой в пока одну человеческую жизнь. Тревор вразвалочку пошёл к лестнице. Марк чуть не выбил клавиши, спешно возвращая камеру в режим прямого эфира, бросил блокнот как попало на стол, натянул капюшон. Мысли не слушались. Пришлось проговорить себе вслух: вниз, захватить, отвезти. Ещё одного обречённого. Сама ли Джилл попросила расправиться с Сесилом? Ключи звякнули в кармане. Она ведь передала их в том же коридорчике. Откуда у Джилл взялось мужество вообще сюда вернуться после той... ночи, получается? Однозначно, отбитая. Джон всегда знал, кого выбирать. Поднимаясь, Хоффман в спешке пихнул стул по полу прочь. Заскрипело сидение, на миг подкосились ножки. Возвращая стул под стол (не хватало потом слушать язвительные комментарии - Джилл ясно дала понять, что любит и почти умеет насмехаться), Марк едва не ударился головой о чуть выдвинутый ящик стола. Ругнулся, попытался закрыть - не вышло, попробовал ещё раз, но механизм, похоже, заело. Проклиная всё на свете (почему так всегда бывает, когда надо бежать?), Хоффман вытянул ящик из пазов вообще, вставил назад как можно аккуратнее и собирался было, наконец, задвинуть... В ближнем левом углу блеснуло из-под документов и пачки стикеров-напоминалок. Выглядело так похоже на нож в руках Сесила, что Марк заинтересовался и, придерживая ручку ящика, другой рукой сдвинул бумаги прочь. Ах, нет, никакого оружия. Будь у него время, и то не стал бы париться, что тут делает армейский жетон на широкой цепочке. Наверное, охранник свой положил на удачу. Марк не рассмотрел имени - жетон бросили спинкой кверху. Ну и пусть. Тревор вот-вот свалит, пора ловить.

***

Подъезжая, Хоффман заметил, как через три здания от мясокомбината остановилась машина. Через лобовое разглядел Гордона. Победно хмыкнул: пока Ларри доковыляет до входа, его дела, может, закончатся, можно будет не пересекаться. Хотелось домой, соскрести с себя уже начинающий желироваться пот, сбрить некрасивую щетину. Обнять Питера со спины, прошептать ему в висок какую-нибудь плюшевую глупость. Или сказать правду? Пока домой ехать было рано, Хоффман позволил себе погрузиться в мечты. Не абстрагируясь тащить огромного Тревора он просто не смог бы, а на помощь прибыть оказалось некому: из-под двери в операционную уже просачивалась полоска света. Логан, закрывая плечами половину обзора, согнулся над ещё одним пойманным, тощим, поджавшимся, как бывает в ожидании удара. Прокалил по старинке иглу, вдел медицинскую нить. Марк подошёл поближе и едва сдержал удивление. Приятное, надо сказать. Даже злорадное. Нельсон готовился зашивать рот Арту Бланку. - Ну, два варианта, - нарочито лениво протянул Хоффман. - Или он дохнет, или начинает тоже помогать Джону. Угадай, малыш, что для нас всех выгоднее? - Заткнись, - Логан сделал первый стежок, за ним второй. Арт лежал как тряпочный, ни мускул не дрогнул. - Притащил толстого? Марк кивнул в угол комнаты. Тревор в отключке сложился пополам в тачку для стройматериалов. Забавно, все эти туши Джон ведь на самом деле считает материалом для создания лучшего общества? - Тогда не мешай, - Логан явно был недоволен, что Марк не исчез сразу же и на цыпочках. - Сделал черновую работу кое-как, и с тебя довольно. Осталась тонкая. Для профи. Удивительно, даже М... Аманда не так бесполезна, как ты порой. Хотя чего это я. Таскать на себе мужиков - твоё хобби, о лучшем и мечтать не смеешь? - Ты шьёшь криво, - Марк провёл пальцем над проколотой губой, - и понт у тебя кривой. Займись чем-то одним. Подсказываю: тем, за что Джон вероятнее почешет за ухом. Пока он ещё не командовал тебе подать голос. - Мне не нужно доказывать верность, в отличие от вас всех, - Нельсон отвернул крышку банки с антисептиком, протёр иглу дважды, - ведь Джон знает и так, что я не предам. Это я должен буду, когда придёт час, похоронить его. Он доверит моим рукам такое важное дело - а никому из вас нет, лучше сгореть, чем оставаться с вами тремя беззащитным. Вообще-то зачем ты сравниваешь людей с псами? Нет, конечно, столько лет подмахивать собакоёбу, ничего удивительного, что разучился различать поведение и повадки. Узел задницу не чешет? Или, может, тебе вставляют туда хвост на косточке? Псин своих ведь он потерял, наизнанку вывернуло, одни шкуры остались. - Ты знаешь, - Хоффман устало отмахнулся, - я предпочёл бы вообще не прикасаться к Джону, живому или мёртвому. Уступаю великую почесть те... Нога Тревора соскользнула, бахнула по краю тачки, но Марк был даже рад этому. В сознании загрохотало тоже, и не будь звука со стороны, голова бы лопнула. Запульсировали виски, дышать стало тяжело. Раз, два, вдох, раз, два, выдох. Мысли не слушались, считать не получалось, Хоффман вдохнул ртом. Уставился Нельсону в спину, между лопаток. Не сработало, тот остался невозмутим. - Откуда ты знаешь, - получилось с присвистом, будто курево продырявило, как пугали социальные рекламы, трахею, - как именно погибли собаки Питера? Логан продолжал шить, не повернулся, не замер, зато выпрямился. Он всегда так делал при готовности отражать удар. Марк, впрочем, и бы не пошёл в атаку прямо сейчас: недостающие куски паззла вставали на места с бешеной скоростью, оставляя дымящиеся алые полосы где-то под черепной костью. Не лучшее состояние для нападения. - Нет, погоди, - видимо, он говорил это себе самому. - Стишок в издевательском тоне. Следы на снегу размера так тринадцатого. Точная дозировка, для которой надо понимать в ядах, а для ловушки с Гордоном и тем парнем Джон просил именно тебя... Логан не двигался. Марк боковым зрением видел: рот Бланка почти стянут ниткой, остался свободен лишь край губ, сухих, изогнутых, словно адвокат корчил рожу им всем даже будучи в отключке. - Джон бы не разобрал сам отпечатки на маятнике, - голос совсем перестал слушаться, звучал жалко, кого другого так лепетавшего Хоффман сам и слушать бы не стал. – Не вычислил бы мой адрес, причём старый, за пару дней. Не прошёл бы ко мне в кабинет мимо охраны, сотрудников. И фотографии, и этот конверт... Марк отступил к двери. В склянке, стоящей по правую руку Логана, отразился блеск отчаяния во взгляде. - С ним тогда были только ты и Джилл, - выдавил Хоффман, и вот тогда подельник обернулся. Резко, едва не спихивая Арта с лежака. - Не смей обвинять Джилл! Она вообще предпочла бы не знать тебя! - О, мне она сказала нечто похожее час назад, - Марк попытался звучать ядовито. Не вышло. - Что же получается, говнюк? А? Именно ты так хладнокровно сломал мою жизнь? - Ты сам во всём виноват, - рот Логана дрогнул, и непонятно было, что он сейчас испытывает. - Ты создал маятник и убил Бакстера, ты наследил, ты оставил кабинет открытым, ты потащился в квартиру... - В свою квартиру? Верх беспечности, - Марк поднял подбородок, чувствуя, как сжимаются зубы. - Предположим, да, я обосрался. Но что Джону сделали собаки? Или инициатива была твоя? Он бы не велел убивать животных. Особенно так жестоко. Их рвало печёнками. Придурок, там был мой ребёнок. Бегали все вместе, кидались снегом, если не лопали его. Питер выскочил наружу почти голышом, брал отраву руками. Ты мог оставить меня совсем без никого... - А если и так, плевать, - Логан сложил руки на груди. Взгляд его стал нечитаем; Хоффман мог теперь сказать, какой цвет теоретически имела бы трупная вонь - зелёный с неравномерными пятнами, подрагивающими и тёмными. - Нельзя подставлять Джона. Никому. Он может и не просить прямо. Настоящий солдат за своего командира убьёт без приказа, если так сложатся обстоятельства. "Какие, нахрен, обстоятельства?" - хотелось выкрикнуть Марку, но язык будто опух во рту. В первый раз за всё знакомство с Нельсоном стало видно не врача, не внимательного прислужника, не тревожного разбитого жизнью мужика, а хладнокровного убийцу - по этому вот безразличному выражению лица. Почему он раньше не замечал? Логана столько времени учили глушить, расстреливать, потом резать мертвечину. Ещё без Джона - вполне законопослушные руководители. Теперь Хоффману казалось, по выступающим венам у несчастного течёт не кровь, а гной с плесенью, просачивается в сердце, заполняет лёгкие. Что человек перед ним функционирует на мертвечине. Много лет подряд. Фатально отравлен. Может, было бы разумно испугаться. Но разум Марка давно не слушался. - Ты сказал, убьёт, - угол рта дёрнулся. - Однако не убил. Вы-ыдал. Решил, я заслуживаю не гибели, а пыток. Таких же, как ты в плену. Иначе как? Хорошего парня разукрасили шрамами, - кулак сжался в кармане, совсем как тогда в лифте, на шее заболело место старого укола, - превратили в овощ на время и надломили, как свежий огурчик. Не правда ли, жалко хорошего парня? Значит, хреновый старый пидор заслужил и худшей доли. Тебе бы повзрослеть пора, но раз жизнь не дала достаточного толчка... В следующий же миг он бросился оторопевшему Нельсону прямо на грудь. То ли Логан не ожидал удара, то ли не верил, что Марку хватит массы и координации - не удержался на ногах и повалился на пол, по пути едва не снеся лежак с Бланком. Загремели медицинские посудины, жалобно скрипнул пол, когда Хоффман уселся сверху, придавливая поверженного подельника до боли в собственных бёдрах, и метко ударил под нос. Логан замахнулся, вскользь попадая по уху. Во рту собралось гадкое, Марк догадался выплюнуть прямо Логану в глаза, но тот, отряхнувшись, вслепую вмазал точнее, прямо под дых. Хрипя, Хоффман едва удержался на месте; в сознании крутилось - только не упасть, не пошатнуться, лёжа у него шансов не будет совсем! Вспомнилось почему-то, как разнимал в школе Анжелину и её одноклассницу, вцепившихся друг в друга не хуже кошек. Чего только Логан не отпустил волосы подлиннее! Марк набрал воздуха в грудь до боли. Увернулся от очередного замаха, выгадал секунду, прицелился. Костяшки заныли, зато и противник взвыл от боли: Хоффман попал ему под подбородок, в кадык и в связки. На месте удара немедленно начал расплываться синяк. Это придало Марку уверенности; он позабыл, что противник моложе, в хорошей форме и надрочен разбивать морды в мясо - сил добавляла животная ярость. Перед глазами поплыла знакомая алая мутная пелена. Ему вновь саданули по носу, больно, но, отвернувшись, Хоффман разглядел на столе для инструментов прозрачную банку, полную сиреневых таблеток. Пробка была наполовину отвёрнута. "Успокоительные, - догадался Марк. - Вот почему ты меня ещё не сбросил. У меня секунд десять преимущества, при таких расстройствах адреналин в кровь даёт сразу..." Конечно, ему приходилось драться, но с коллегами, пусть и по такой паршивой работе, никогда, и следующий удар вышел хуже; Логан попытался повернуться боком, выпростаться из-под него, лягнул по лодыжке так крепко, что Марк даже не захрипел - закашлял, давясь слюной и кровью. Железистый запах слышался на уровне висков. Марк вспомнил, как Питер в ту проклятую ночь тоже мазал по глазам кровь с соплями. Остатки сочувствия в едкой смеси растворились мигом, Хоффман воспользовался неосторожностью противника - со всей силы дал в висок и, пока Логан корчился от боли, выхватил пистолет. Донести до головы не успел бы. Первый выстрел пришёлся куда достал, в бедро, но этого хватило, чтобы Нельсон закричал, схватился за ногу и потерял над дракой последний контроль. - Ни хрена не честно, - процедил Хоффман сквозь зубы, поднимаясь. Курок щёлкнул дважды, ещё по пуле вылетело в лодыжки, оставляя на медицинских брюках чёрные дыры с багровыми неровными краями. Вроде цветов, как они там называются, с ними ещё заваривают чай. - Впрочем, ты сам говорил, я не Джон, играть по правилам не умею. Магазин опустел, но трёх выстрелов хватило, Нельсон не поднимался больше с пола. Откатив лежак к стене, - о, Марк с удовольствием поколотил бы и Бланка тоже, только не в этот раз! - он со всей силы наступил поочерёдно на кисти рук, ломая Логану все пальцы. Вопли не радовали, и всё же, понимая, что Логан ещё в состоянии смотреть, Марк широко улыбнулся ему. Потрепал по щеке и сразу туда же пнул. Запрокинул голову, держа за волосы, чтобы кровь устремилась внутрь. - Помнишь, ты мне хвастался, что у пушечного мяса бывают принципы? Выходит, так себе ты солдат, лицемерный пиздюк, м? Мне тоже есть что защищать. Хотя бы свою безопасность. Примечая, где на доске два гвоздя рядом, Хоффман приложил Нельсона о них подбородком, ухом, скулой. Напряжённые мышцы расслаблялись, пока Логан выдавливал что-то нечленораздельное: ему залило горло и пазухи, глаза покраснели, ноздри судорожно сокращались. - Если бы даже у меня не было дочери. Я жил счастливо, понимаешь? Полноценно, по крайней мере. Потом один подонок решил, что может лишить жизни близкого мне человека. Бросить мне вызов. Ты что, парень, всерьёз рискнул переходить дорогу создателю... как вы там говорили, некрасивой ловушки, да? Зато смертельной. Ты по Бакстеру не понял, что я никого. не. прощаю? Пинком Марк перевернул Логана на спину. Надавил ботинком выше пресса, наступил на грудь до хруста костей. На горло - Логан от удушья вывалил язык, закатил глаза; вот ирония, зрачки расползлись почти до белков. - Ах вот как тебе нравится, - ласково проговорил Марк. Взял сломанную руку, будто собирался пригласить подельника станцевать вальс. - Так я продолжу. При живом женихе, наверное, подло доставлять удовольствие другому мужчине... Логан не отвечал. Он стремительно бледнел, красноватый загар уступил место жуткой, особенно в свете медицинской лампы, бумажной серости лица, шеи. Рук с синюшными ногтями. Ещё чуть-чуть, и брызнет кровь. Прямо как у Бакстера. - Но я перед ним и так виноват, - Марк наклонился, опуская пальцы Нельсону на веки. Легко надавил - глазные яблоки с места не сдвинулись. - А как ты ему навредил, и представлять не хочется. За это из врача станешь пациентом. Понимаешь меня? Дело чести. На пощёчину подельник не отреагировал. Демонстративно отерев воротником губы, Марк чмокнул его в подбитую скулу - тоже не пошевелился. Подумать, как поступить теперь, Хоффман не успел - по лестнице раздались шаги. Далёкие, человек поднимался с первого этажа. "Если это Мэнди, а ещё лучше и Джон вместе с ней, - лихорадочно соображал Марк, смачивая тканевое полотенце из бутылки с хлоргексидином, чтобы вытереть нос и щёку, - забью следом. Начну с него... Аманда никуда не денется, не сбежит. В подвале стоят три канистры с горючим, на эту палату хватит. Бланк пусть обугливается с ними. И прочь, прочь отсюда. Достану документы. Солгу, что нужно срочно лететь на Полуостров. Там до нас не дотянутся, пока идут поиски, пока отдел опять не..." Стукнула по полу трость. Уверенность, переполнявшая Марка, лопнула. Словно огромная болезненная мозоль - принося усталое облегчение. Дверь приоткрылась, но Марк не стал оборачиваться. Он поднял до блеска чистый скальпель, поднёс к губам Логана, к ноздрям. Поверхность не помутнела. - Что здесь произошло? - Гордон, чего ещё ожидать, звучал раздражённо, не взволнованно. - Почему орали? Марк упёрся в колени ладонями, с трудом поднялся и оглянулся. По щеке устремился вниз кровоподтёк, Хоффман провёл тылком ладони как попало влево. Гордон заглянул через него и схватился за трость покрепче; устойчивая опора сильно надавила в пол, показалось, что от доски отделилась щепка. Хоффман вдыхал глубоко как мог: страх и шок питали его, успокаивали, возвращали ощущение безопасности, давно рассеявшееся везде, кроме дома - но дома находиться он почти перестал. - Если закричишь, - без всяких эмоций сообщил Марк, - будешь следующим. Логан уронил безвольную голову набок и застыл окончательно.

***

Первые шагов двадцать в проходе не было ничего видно, Лори пришлось держаться за стену, чтобы не споткнуться. Шагая влево, она потеряла на секунду опору, но не упала: спереди и снизу что-то загрохотало. Донеслась приглушëнная стенами ругань. Сердце сжалось на миг и тут же наполнилось небывалой храбростью. Лори как магнитом потянуло туда, откуда кричали. Зачесались локти – девочка не остановилась, поскребла их на ходу. Замялся носок – даже внимания не обратила, хотя мозоли всегда причиняли неприятную боль. Ещë шаг по темноте, ещë, вперëд, вон видна лестница, куда более крепкая, чем предыдущая, наверняка ступеньки скрипеть не будут, не отвлекут. Лори спешно спустилась, не коснувшись ни разу перил или стены. Перед нею оказалась развилка – прямой коридор, узкий и тëмный, и короткий поворот направо, кончающийся разветвлением тоже. Тупик и налево. Оттуда, слева, падал свет. На свет идти будет же правильнее? Не упадëшь, не свернëшь шею. Если выскочит чудовище, вероятнее увидишь и защитишься. А может, там ждëт кто-нибудь дружелюбный? Или готовый объяснить, зачем она бежит так торопливо?