Руки прошлого. Последняя игра

Ведь занимаются другие дети нормальными делами, подумала Памела Дженкинс, замечая через приоткрытую дверь сына в гостиной. Почему мой выбрал дрыгаться перед зеркалом как ударенный током? Ещё хорошо, что надел наушники, музыка – оторви и выбрось. Тем не менее, Памела растянула почти искреннюю улыбку: Джереми тоже увидел её. Наверное, повезло попасть на паузу между треками. - А что я принесла? - загадочно прищурилась Памела. - Тофу-стейки! Пожарю через десять минут, приходи. - Мам, давай я сам, ты передержишь, - Джереми решительно вынул наушники и принялся сматывать их. Никогда не бросит на кровать или подоконник, дорожит. Может, потому что сам заработал на них. – Как прошёл день? Ты устала? Я новый чай сегодня открыл, заварю? - Я не буду чай, ты знаешь, не люблю твои крафтовые, - Памела повесила пиджак на плечики и сменила очки на менее сильные, для дома. – Внеклассную работу, конечно, ты сделал. Опять проведёшь весь вечер под японские пляски? - Корейские, - Джереми поправлял не в первый раз, но не показал раздражения. – Учу новую хореографию. Если мешаю, скажи, позанимаюсь у себя. - Не то чтобы мешаешь. Просто, чёрт возьми, хватит. - Хватит что? Да он умеет вывести из себя. Похуже заносчивых селебрити, для которых самый именитый журналист – мусор. Пофигистичное выражение лица точно такое же. Памела сосчитала до десяти, выдохнула. День выдался идиотский. Ещё и сын прикидывается дурачком. Это уж слишком. - Хватит танцевать вместо того чтобы заниматься делом, - вроде вежливо получилось. Ласковее никак. – Ты обещал подумать насчёт колледжа менеджмента и экономики. Хотя бы съездить туда на день открытых дверей. - Я и съездил, и подумал, - Джереми пожал плечами, не обижаясь, кажется. – Всё ещё не хочу туда поступать. Пойдём на кухню, обсудим, пока я готовлю стейки. - Вот уж нет, - мать решительно встала в проходе. – Поговорим здесь. Ты понимаешь, что с правильным образованием влиться в компанию инвесторов и заслужить там уважение будет проще? Нет, не перебивай. Твоё наследство никуда не делось, ты должен его принять. Если, хотя я верю в твоё благоразумие, решишься продавать долю, то не продешевить. Это наше будущее, сынок. Твой дядя обо всём позаботился. Понравилась бы ему твоя безответственность? Все эти дрыгания во вполне серьёзном возрасте? Чтобы ты знал, мы оба… - …усердно учились всю молодость и сделали себе имена, - невесело, но всё ещё без дерзости усмехнулся Джереми. – Мам, я уже говорил. Если хочешь, давай найду способ переписать акции на тебя, а мне это неинтересно. То, чем занимался дядя, лишало денег сотни людей, я не стану продолжать дела страховой компании с такой историей. - Ты мог бы пересмотреть формулу выплат, - Памела зашла с другой стороны. Где дали сбой гены? Откуда в их династии пацифист, настолько жалостливый, что после восьмого класса бросил есть мясо, а к этой весне – все продукты животного происхождения? – Спасать больше застрахованных, не теряя в доходах. Хм, почти не теряя. Если компанию возглавит другой человек, вряд ли будет этим заниматься. Ты так стремишься сделать мир справедливее, чем не шанс? Джереми устало сел на диван. Поник. Памела только сейчас заметила, как он рассредоточен, рассеян. Как печален взгляд. - Я всë взвешу, мам, - с тоской пообещал Джереми. Всегда так говорит, никогда не задумывается по-настоящему, только отмахивается. Честное слово, Памела давно отстала бы от сына, не иди речь об его безбедной взрослой жизни, которую можно было так легко потерять из-за глупости. – Сейчас я что-то зависаю, решил подвигаться, чтобы быть в тонусе. Честно говоря, и есть не хочу. И ещë я получил «С» по биологии. Тоже мало весëлого. - Неужели один только ты, - Памела осторожно села рядом, обняла его за плечо и потрясла. – Даже будь оно так, не беда, исправишь. Я видела средний балл вашего класса, кажется, большинство не переживает за аттестат в принципе. Что поставили твоему соседу по парте? - Уф-ф, - Джереми уронил голову на руки и обречëнно выдохнул в ладони. – Ещë об этом напомнила. Лори несколько дней не появляется в школе, ничего не пишет в соцсетях, вообще туда не выходит. Если и завтра не проявится, я позвоню мисс Вайс. Нет, приду так, мы давно дружим, не будет невежливо. Что-то мне страшно за неë. Мам, всë в порядке? Ты сердишься? - Отцепился бы ты от этой девочки, - мисс Дженкинс недовольно покачала головой. – Забыл, что случилось в прошлый раз, когда ты интересовался еë персоной? Видит бог, дружить я тебе ни с кем запретить не могу, но Лори мне не нравится, и ты это знаешь. - Всë оказалось клеветой! – теперь вспыхнул Джереми. – Еë отец не убивал дядю Уилла! Он сам погиб от рук помощников Пилы спустя несколько дней! Тебе так хочется кого-нибудь обвинить, но, чëрт возьми, дядя вëл себя как полный придурок. Не то чтобы он заслужил смерть. Никто не заслуживает смерти. Мне наплевать, кто построил ловушку, точно одно – это была не моя подруга. И вот ещë что… Мама не перебивала. Смотрела в пустоту, как и всегда, когда о дяде заходила речь. Очки запотели, по щеке, смывая бронзер и пудру, стекла мутная капля. Джереми отвернулся, сжал кулаки. Ну вот. Опять не сдержался. Когда уже он станет достаточно зрелым, чтобы никого-никого не задевать? - Извини, - прошептал парень, обнимая мать в ответ. Памела вцепилась в него со всех сил, словно боялась, что тоже отнимут, убьют или покалечат. – Прости меня. Я не должен был так говорить, я не думаю про дядю плохо и помню, что он любил нас обоих. Обвинять других, не пожив их жизнью, вообще глупо. Правда ведь? Памела выждала несколько секунд. Улыбнулась самыми уголками губ, взяла сына за плечи, отстранилась. Почти взрослый человек. И всë-таки некоторые решения в жизни Джереми принимает ещë она, мама. - Правда, дорогой. Я ведь потому и прошу тебя узнать побольше о ведении дел дяди. Чтобы ты понял, каково было ему на такой вот работе. Чтобы, если только ты захочешь, стал ещë лучшим генеральным директором в будущем. Ты обещаешь мне посетить ещë несколько лекций в колледже? Джереми энергично закивал, передал ей со стола коробку салфеток. Памела чувствовала себя превосходно, пряча в бумажном полотенце уже настоящую довольную улыбку. - Ты не пожалеешь, сынок. А теперь, пожалуйста, пожарь стейки. На двоих, я тоже буду. Чай с мелиссой? - Есть и с ней! - Джереми думать забыл о своей печали, засуетился. – Ты столько работаешь. Посиди здесь, я позову, как будет готово, хорошо? Я тоже должен быть внимательнее к тебе, мам. Потому что ты всегда рядом. Не всем так повезло. Памела хотела сказать что-то вроде «и буду рядом до конца», но Джереми уже убежал на кухню. Не пришлось даже извиняться за подружку, какое облегчение. А то, что Лоренсин Вайс перестала посещать занятия, мисс Дженкинс не удивило вообще. Она и впрямь знала чуть больше других обо всëм этом семействе. Но даже Джереми необязательно думать, что это так. Особенно Джереми.

***

Джон был ещë бледнее обычного, ссутулился, словно не отдыхал несколько дней, и спина попросту сломалась или разрядилась, зато взгляд его сиял: в единственной комнате, не загруженной механизмами, строительным мусором, старыми чертежами, его… люди собрались впятером. Стульев хватало, но почти все предпочли оттащить свои в сторону и сесть как можно дальше от остальных. Хоффман прибыл последним, хотел занять своë обычное место у двери, но там, подпирая зачем-то стенку, уже обосновался Логан, от которого воняло самым приторным имбирным пивом и почему-то лаком для волос. Как подобает настоящему караульному, Нельсон смотрел вроде бы в одну точку, а на самом деле повсюду, нигде долго не задерживаясь взглядом. Сетуя на свой острый нюх, Марк забился в угол, откуда лучше всего было видно не Джона, а часть стола да спину Джилл; почувствовал, как женщина вздрогнула, когда он сел. Гордон, в первый раз прихромавший сюда вместе с остальными, вообще в его сторону не смотрел, Аманда, как на роковой фотке, словно отсутствовала или слишком погрузилась в свои мысли. Превосходная компания, все друг друга бесят и пугают, одному Крамеру заебись. - Через пятнадцать часов я вылетаю в Мексику на трое суток, - Джон решил обойтись без вступлений. Головы подняли все, кроме Аманды; этих слов, похоже, никто не ожидал. – Судьба наконец приготовила испытание мне самому, и итогом его будет, возможно, несколько здоровых лет. Клиника мисс Сесилии Педерсон ищет добровольцев, готовых пройти экспериментальное лечение раковых опухолей в разных частях тела. Моя показалась мисс Педерсон интересной к исследованию и, главное, вполне операбельной. Он поочерëдно посмотрел на Логана и Лоуренса. Ядовито улыбнулся последнему, и обычно невозмутимый док поëжился. У него в принципе теперь постоянно лицо напоминало сморщенный шарик, надутый во второй или третий раз: кожа истончилась, поблекла ещë, вот-вот порвëтся, сдуется. Гордон и так мало двигался, а без ноги в принципе перестал ходить дальше чем от подъезда до такси. К «Гидеону» вплотную никто из них даже на своих машинах не подъезжал. Марк вообразил себе, как Гордон на последнем запасе воли, пыхтя и переваливаясь, преодолевает метров триста, и даже пожалел, что опоздал. Джилл почувствовала спиной его довольную ухмылку, обняла себя за плечи. - Так или иначе, рак уже отнял у меня слишком много времени и ресурсов, - Джон открыл один из конвертов перед собою, тут же прижал уголок пальцем. – Человек не вечен в принципе. Сколько бы мне ни осталось, дни или годы, они сочтены. Какова процентная вероятность у меня не пережить операцию, я ещë не знаю, но риск, к несчастью, есть всегда. Теперь Крамер перехватил взгляд жены. Печально покачал головой. - Несколько дней назад я составил завещание. Все вы в нëм указаны, и каждому будет воздано по заслугам. Я не боюсь смерти, но жизни без радости к тому, что живëшь, не приемлю. Поэтому, когда вернусь, мы с вами проведëм несколько испытаний для людей, у которых есть шанс изменить своë существование. Без участия хотя бы одного из вас всë может рухнуть. Я этого не хочу. Голос его прозвучал сурово и жëстко. Подельники один за одним выпрямились в разной мере, даже Гордон собрал вместе расставленные ноги, даже Аманда, сосредоточившись, обняла колени руками. - Пока меня здесь нет, - Крамер немедленно смягчился, видя, что все внимают, - не стоит вершить самодеятельность. Я должен лично контролировать ход каждой игры. Под наркозом это слегка проблематично. Проведите время с близкими, не забывайте сами о том, чему мы учим других. Джилл, дорогая, подойди ко мне. Бедной женщине это «дорогая» было настоящей пощëчиной, она на самом деле нервно потëрла щëку, но послушно поднялась, направилась к столу. Джон вложил ей в ладонь маленький конверт; судя по тому, какой он плоский, фотографий внутри не было. - Здесь список имëн, - Крамер отвернулся от остальных, смотрел только на Джилл. – Пожалуйста, посмотри, какой прогресс у кого из них, но всегда помни: вытеснять одну зависимость другой непродуктивно. И, пожалуйста, прямо сейчас уходи. Обещаю, это последний раз, когда тебе было нужно приезжать сюда. Твоей помощи достаточно и издалека. Прощай. Конечно, не планировал он подыхать, с тоской подумал Марк. Просто продолжает без остановки гадить им в головы. Бывшей жене наиболее успешно, это видно. «Чем ты сам лучше? – зазвенело в голове. – Сколько прошло времени, всë не сядешь перед ним и не признаешься. А Гордон, интересно, тоже помалкивает? И заезжать к нам, слава всему, перестал…» Джилл вышла, прижимая конвертик к груди, подняла было на него взгляд, но немедленно отвела. Марк тоже зачем-то дëрнул носом в сторону. Может, из-за сильного запаха ацетона от еë идеально уложенных кудрей. Ему ещë в девяностых, с Анной, эта вонь жгла носоглотку. Восславим же гомосексуальность с мужественностью пополам! - Всех остальных я прошу быть наготове, - Крамер поднялся со своего места. – Одному из вас я позвоню оттуда и расскажу, что подготовить к моему прибытию. Вполне возможно, это будет… Он закашлялся, ещë сильнее бледнея и сгибаясь. Логан отделился от стены, готовый броситься на помощь. Джон жестом остановил его: Аманда уже протягивала коробку с платками. Пока горячо обожаемый наставник вытирал рот, она оглянулась и послала отвергнутому Нельсону победную усмешку. - …это будет испытание для большого количества человек, - больше Джон ничего не уточнял. – До встречи с, хочу верить, здоровым мною.

***

Всего семь часов вечера было, когда Хоффман допил вполне неплохой для аппаратного кофе, проверил, не вывалились ли неожиданно найденные на полке при кассе кислотно-радужные черви-мармеладки с лимонным соком (Питер специально ездил на единственную во всëм нейборхуде заправку, где они бывали лишь изредка, так как раскупались в момент) из кармана, и пнул дверь магазинчика. В конце августа в это время солнце только задумывалось садиться, лëгкий дождь сдуло в сторону Нью-Джерси, тëплый влажный воздух хотелось вдыхать полной грудью. Когда Марк искал в бардачке зажигалку, на сиденье спланировал конверт – не привычный с фотографиями, обычный почтовый. Три дня назад отложил, так и забыл бы, наверное. Стало неловко: мама на его письма отвечала гораздо быстрее, чем сам Марк на еë почту. Дëрнул край, отрывая случайно и тетрадный лист в клетку, правда, без букв: мама всегда покупала без полей, чертила собственные, вдвое больше, ей нравился текст узким столбцом. «Что же мне тебе сказать? – невесело прикинул Хоффман. – Что твоя дочь умерла сразу после того как тебя простила? Что я помогаю калечить и убивать всяких подонков, наëбываю человека, который мне дорог, раздражаюсь от всего сказанного коллегами и вообще чему-либо радоваться перестал? А, можно послать ещë одну фотографию Лоренсин. У неë всë как положено. Растëт, ест, прыгает. Поëт вместе с Питером. Он всë-таки купил нормальные колонки и отнëс в подвал. Раздобыл на барахолке синтезатор старше себя, вписался в какие-то интернет-курсы, чтобы научиться играть. Зная его, половину клавиш вырвет с мясом… ха-ха, вот и складывается. Все вокруг в порядке, а я им просто не мешаю. Так и напишу, когда приеду. А это кто ещë соскучился…» Марк надеялся увидеть название какого угодно контакта на экране, только не этого, но высветилось именно ONEL1977. Обозвать Крамера его же тачкой показалось безопасным. Никто не заподозрит, что за контакт. Мало ли какую машину приспичило посмотреть на замену своему «форду». Периодически Хоффман вообще оставлял автомобиль на парковке и брал в аренду на сутки-двое другие, чтобы запутать след. - Добрый вечер, детектив, - Крамер в трубке казался безмятежным, но Хоффман-то знал: пройди всë по плану, вряд ли он начал бы со столь сухого приветствия. – У тебя на почте несколько фамилий, их владельцев нужно пробить по твоим каналам. Я не знал, как скоро ты заглянешь в ящик, и решил поторопить. Ночью я возвращаюсь в Штаты, информация должна быть у меня к трëм часам, не позже. - Да, будет, - мотнул головой Хоффман. – Ты уже пришëл в себя после операции? - Нетрудно восстановиться, когда никто не касался даже твоего черепа, - загадочно ответил Джон. – Выполняй что должен. Возможно, мне понадобится твоë присутствие, поэтому лучше тебе сегодня не ехать домой. Пакет с червяками выскользнул из свесившегося кармана куртки и завалился под коврик заднего сидения, сверкнув на прощание жëлтым уголком. Марк вытер, разогнув, лацканом пиджака лоб и, подумав, отстегнул подтяжки, дал телу свободу. Хоть немного.

***

- Мне будут нужны только двое, - бесполезную повязку Крамер с головы почему-то не снял. На столе рядом с чертежами лежала ещë и утеплëнная кепка. – И то не до конца. Для игры достаточно кого-то одного. Физически полноценный некрупный ассистент… Аманда, ты. Ещë один человек должен провести через границу машину с оборудованием. Одной нанятой мною не хватит. Вторая уже в нашем распоряжении, но я сам, чтобы не вызвать подозрений, останусь на пассажирском сидении. Думаю, Гордона мы беспокоить не будем, он не в состоянии водить. Доктор, как и Джилл, в комнате не присутствовали. Крамер глянул через плечо на Логана и Марка. - Решайте, кто из вас останется, кто побудет в сопровождении. Вполне возможно, доктору Гордону понадобится помощь в подготовке к следующему испытанию, а значит… - Я помогу перевезти, - Хоффман подался вперëд. Видит бог, проще в очередной раз придумать стройную версию, почему он не ночует дома, чем работать вместе с Гордоном. – Два врача лучше одного, если речь идëт об… о медицинских манипуляциях. Нельсону тоже не был особо симпатичен свежеобрубленный подельник, но момент он упустил и на миг смешно, в своей манере, надул губы. Возражать не решился. - У тебя, должно быть, готовы специальные документы для таких случаев, - Крамер долго смотрел Хоффману в глаза, дожидаясь, пока отведëт. Не сработало. Марк ещë до встречи с ним создал и отложил в ящик стола до востребования свою вторую личность, чего совершенно не стеснялся, просто не упоминал. Видимо, Джон хорошо представлял себе, какие грехи у полицейских. – Воспользуйся ими. Игру мы проконтролируем вдвоëм, но будь на связи. У нас также есть один испытуемый на территории Штатов. Мне было ужасно жаль обнаружить, как лжив и лицемерен этот на первый взгляд приятный человек. Думаю, именно тебе предстоит угостить его своими конструкторскими навыками. Крепкие мужчины с развитой мускулатурой – твой профиль. Марк до боли закусил под губой, не раскрывая рта: Логан поспешно накинул куртку на плечи. Хотя в помещении было довольно жарко: он явился в «Гидеон» в футболке с короткими рукавами, куртка болталась через ремень сумки. До чего смешно. Хоффману вроде и надоело подкалывать Нельсона, но у того, похоже, свежа ещë была память: отдергивался даже если Марк приближался случайно. - По поводу детектива Мэттьюза, - Пила набросал что-то напоминающее с ракурса Марка футбольный шлем на листе перед собою. – Я уже в курсе, как связаться с его информатором. Ты знаком с Майклом? Не будет ли выглядеть подозрительно, если заведëшь с ним разговор? Хоффман покачал головой. У каждого в отделе были свои сливные каналы, большинство знали осведомителей друг друга в лицо. Когда юный ублюдок Гибсон в обмен на спасëнную жизнь одного за одним посадил троих ребят самого Хоффмана, Марк не стал заводить новых сразу, помедлил, а как набрал – показал фотографии только Риггу, этот умел быть благодарным. Впрочем, не только он здесь, видимо, знал в лицо мистера Маркса. Аманда оживилась, стоило Джону упомянуть информатора. - Позволь мне им заняться, - попросила она Крамера, садясь ровнее и обнимая колени в своей манере. – Этот кусок дерьма помогал Мэттьюзу меня засадить. Тëрся в нашей компании, выискивал всех уязвимых. Я здесь, но есть и те, кто не вернулся… Это моë дело. Майкла привезу я. Хоффман заметил, как подельница нервно чешет мизинец. Джон приподнял бровь. - Ты уверена, что хочешь помочь Майклу излечиться? Или тобою руководит только месть? - Буду честной, - Аманда попыталась улыбнуться слегка. Получилось некрасиво, криво. – Пополам. - Без тебя не обойтись, - Крамер не был глуп, поэтому наверняка заметил понятную даже ребëнку ложь в еë словах, но не обратил внимания. – В таком случае Марку я поручаю другую задачу, не менее ответственную. Он замолчал, уставился на Хоффмана. Ждал, видимо, что Марк поймëт сам – и, уловив во взгляде, что ожидание оправдалось, не заставил произносить вслух. Сзади послышалось чуть слышное сопение: Логан, уронив голову на грудь, словно подстреленный, задремал сидя. - Он снова нарушает свой режим, - покачал головой Джон. Без осуждения, но и без сочувствия. – Я же говорил ему, нужно быть осторожнее с успокоительными. Разбудите, вы втроëм нужны мне прямо сейчас. Предстоит подготовить испытания для пятерых человек сразу. - Подожди, как для пятерых? – Марк поднялся, вволю потягиваясь. Аманда поморщилась, когда показались его подмышки из-под поло, разумеется, небритые и конечно, а что вы хотели после рабочего дня, несвежие. – Ты просил меня проверить пятерых, а потом сам сказал, что одного из них уже испытал. Кто тогда… шестой? Останавливаясь за стулом Логана, Марк помедлил и, убедившись, что все смотрят, легко, невесомо поцеловал его за ухом. Считай, даже не чмокнул, просто коснулся – но парень распахнул глаза, замотал головой и двинул локтем назад. В воздух. Хоффман, зная, что произойдëт, вовремя отшагнул в проход. - А неплохо, - протянула Аманда, выразительно облизнувшись. – Мальчики для мальчиков, девочки для девочек. Сколько херни и ненависти можно было бы избежать, стань мир таким. - Челюсть сверну, - пообещал Логан Марку, растирая шею до красного пятна. – Нет, плохая идея, тогда человечество вымрет. Джон, я надеюсь, хотя бы Гордон нормальный мужик? Или пускай этот со…трудничает с ним, я лучше помогу грузить и всë отвезу куда только скажешь. Мне моя задница дорога, а вы, блин, конченые. Оба. Крамер невозмутимо что-то чертил, не поднимая на помощников ни взгляда, ни тем более голоса. Похоже, ему доставляло удовольствие порой смотреть на их перепалки. Хоффман сам, улучив момент, вытер рот и понюхал руку. Придурок Нельсон корчит из себя брутала, а сам опять воняет по-дамски – цветочным пирогом. - Шестой человек, как выяснилось, обманывает не только ради наживы, - всë-таки сказал Джон. Пальцы его дрожали, словно от холода. Обычно так мëрзнут лишь глубокие старики, не пятидесятилетние. – И его не придëтся искать, он придëт к месту игры своим ходом, я это чую.

***

В Мексике Хоффману бывать не приходилось – не было ни желания, ни нужды. После «Удержания Рубежа» в девяносто третьем, конечно, захотелось посмотреть, докуда нагромоздят стену, но лишь на миг: Хоффман постоянно оказывался занят более насущными вещами. Сейчас, вот ирония, он почти ничего и не мог разглядеть вокруг себя. Сгустились сумерки, грузовик шëл по промзоне в сторону лесопосадок, уже почти старых, настоящего уголка природы. В Мексике, с которой Марк успел познакомиться, вообще было больше зелени, чем в привычной ему среде. Джон находился в машине Аманды, но держал при себе новенькую рацию. Из второй, лежащей на пассажирском сидении, донëсся его голос: - Сейчас приступим к разгрузке и установке. Аманда отправится на поиски. Должно хватить трëх часов на всë. У нас только одна ночь, чтобы испытать этих людей. - Дом Сесилии под сигнализацией, - напомнил Марк. – Может, туда лучше мне пройти? - Твою вонь первый же пожарный датчик захватит, - заявила Аманда, - и на заднице все прицелы соберутся. - Не будем отклоняться от плана, - поддержал еë Крамер. – Если кто-то из вас не уложится в три часа, придëте друг другу на помощь. Как только игра начнëтся, Марк полетит домой. Там полно работы. - Меня как раз никто не ждëт, - чуть различимо отозвалась Аманда. Наверняка Джон погладил еë по руке, а то и приобнял, но недолго, чтобы не мешать вести. – Да, да. Кроме тебя, поэтому я здесь.

***

Перекинув через блочный подвес два троса с панелью облучения, Марк поëжился: старые, но мощные, человеку, которого разместят между двумя такими, недолго и на минимальной мощности поджариться заживо. Аманда привезла в складной тачке очередную преступницу, девушку в накидке из искуственного меха. Бережно выгрузила еë на место, усадила, тронула большим пальцем наверняка мягкую щëку, отвела в сторону прядь пышных волос, лохматых и волнистых. - Понравилась? – бросил через плечо Марк. Подельница фыркнула: - Не твоë дело. Тягай себе молча. Ты всë равно не понимаешь в женской красоте. Она ведь… Впервые за всë время их знакомства взгляд Аманды не был ни ядовитым, ни пустым, ни злым. Держа теперь руку мексиканки, она смотрела почти трепетно, перебирая своими пальцы будущей жертвы. Наклонилась ухом к полному рту, проверяя дыхание, тронула кончиком носа выше ногтя указательного пальца, приоткрыла рот, но выронила ладонь: Джон выразительно смотрел в еë сторону. - Матео всë ещë нет, - негромко сказал Крамер. – Надеюсь, он находится в машине? Аманда понемногу залилась краской, даже в полутьме ангара это было заметно. - Да, в машине, - она помедлила с ответом. – Габриэла заходила к нему за веществами, поэтому я задержалась и везла их дольше. Сейчас донесу. Тяжёлый, придурок, и воняет. - Ты что, ревнуешь? – Марк, честное слово, хотел сдержаться, но Аманда сейчас казалась почти… милой в своëм очаровании девушкой, которой, возможно, осталось жить даже не до утра. – Или обоснованно? У наркоманов ведь порой принято расплачиваться натурой? - Это не смешно! – Аманда резко поднялась, карго затрещали, словно тощие коленки чуть не прорвали их посередине. – Ты никогда не был женщиной и не оказывался в ситуации «или так, или помирать», вот и закрой рот. Чëрт, я раньше верила, что геи остаются людьми даже когда из милых мальчиков превращаются в обвисших мужиков. А вот и нет, у всех член прорастает в мозг. И вообще… - Марк, будь добр, привези сам последнего игрока, - Крамер был очень недоволен и, судя по взгляду, поведением именно Хоффмана. – Проверь подачу газа, после можешь ехать. - Ты же так торопился к своему… ребëнку, - добавила Аманда. – Что, расхотелось? Теперь предпочитаешь наше общество? Она встала к Джону поближе, всем видом давая понять: вот мы, а вон там – ты, один, недостойный, не свой. Рука Габриэлы, потеряв поддержку, хлопнула по полу. Марк пожал плечами и вышел наружу, к машине. Свежего воздуха ему в последние дни недоставало больше прежнего.

***

Позади остались ангар, ловушки, несколько человек, наверняка успевших прийти в себя, быть может, кто из них уже мëртв или дохнет. Хоффман изо всех сил пытался отрешиться от произошедшего. Ближайший вылет, где оказались свободные места, а люди набивались на рейсы плотно, нашëлся только через три часа, и Марк решил не сидеть в аэропорту всë это время. В конце концов, он в сердце другой страны и не связан поручениями минимум до утра. Когда ещё выдастся такой шанс? Пожалел на секунду, что не в других обстоятельствах сейчас хоть одним ногтем может прикоснуться к культуре, что нет рядом Питера с его идеальным испанским. И сестры. Вот кто мог есть мексиканскую кухню огромными порциями, не поправляясь ни на грамм. Анжелина, должно быть, почти всë – стать, рост, взгляд – унаследовала от их потерянного навсегда отца. - Найти бы тебя сейчас, - размечтался Хоффман, прикидывая, сколько ехать до центра города. Пешком идти, скорее всего, было бы долго. – Подсунуть Крамеру твои фотографии. Не упоминая, конечно, кто ты для меня такой. Никто. Так и есть. Посчитает нужным обоссать тебе желудок? Или можно резать и варить только тех, кто помешал жить самому Джону? За размышлениями он как-то не заметил, что поймал машину, уселся, что таксист, симпатичный молодой местный, вывернул музыку на минимум. Автомобиль подскочил на дорожной яме, Марк сам себя больно прикусил за кончик языка и спросил, стараясь не шипеть от боли: - Мы куда? - Ты сказал, к самому красивому памятнику, extraño, - с удовольствием отозвался парень, улыбаясь в зеркало заднего вида. – Пять минут и будем. То ли он правда всем сердцем любил Ангела Независимости, то ли не придумал ничего лучше, но именно около колонны машина остановилась. Расплатившись (доллары таксиста вполне устроили), Хоффман выбрался из машины, отмечая, что ноги затекли, хотя ехать было меньше получаса. Он не любил ни изобразительного искусства, ни архитектуры, всегда больше уважал точные науки (вот ирония!), но это не помешало бы проникнуться духом свободы, особенно здесь, в знаковом месте. Мексиканцы гордились своей независимостью, но берегли память о прошлом тоже со всею страстью. Может, такой подход лучше всего, чтобы не повторить былых ошибок и не совершить новых? Подвергать испытанию отца, о котором Хоффману было бы нечего сказать, понемногу расхотелось. Пяти минут хватило, чтобы на памятник стало пофигу, но ехать назад было ещë рано. Припоминая, где искать в любом городе самое занимательное, Марк свернул с площади к жилым домам, на достаточно узкую улочку, потом ещë раз, и в третий, чуть не наступив в мутную лужу, обогнул пожарную лестницу, с которой таращился абсолютно ничей побитый лишаëм ксолоитцкуинтли (а вот и плюс, что нет рядом Страма, он бы спрятал тварь под пиджак и предъявил Марку уже дома, в Штатах), вытащил сигарету, прислонившись к стене подальше от света далëких фонарей, затянулся. Откуда-то из глубины сплетений улиц послышались кошачьи вопли. Видимо, пëс напугал какую-нибудь конкурентку по объедкам. Хоффман прикрыл глаза, жалея, что не взял где-нибудь стакан кофе, хоть поганого, и только позволил себе ни о чëм не думать… Вдалеке, зданий через пять, загремели шаги. Они приближались, стало слышно сбитое дыхание, и вот между домов показался силуэт, высокий, тощий. Тень от фонаря позади него дотянулась до Марка, накрыла, в полутьме он разглядел подростка, крепко держащего что-то завëрнутое в грязную куртку. С той же стороны, откуда он выскочил, раздался ещë топот, теперь нескольких ног, и гневные крики на испанском, из которых можно было понять лишь обрывки фраз. - Держи! - Он поскакал к площади! - Ты в этот проход, ты через один! Я пойду налево! Мальчик заметался, добежав до конца закоулка. Там не было ни тупика, ни заграждения, но, кажется, он сбился с пути. А может, перепугался: от фонаря отошëл, переводя дух, двухметровый детина с бородой, бритый и бровастый. Марка, стоящего в нише, он не заметил, а вот мальчишка Хоффмана разглядел, жалобно сморщил лицо, дисгармонично милое для такого длинноногого. Приложил указательный палец к губам, тоже перемазанным чем-то тëмным, и прошептал: - Por favor! Здоровяк прошëл ещë пару шагов, оказываясь к Хоффману спиной, потянул носом воздух и рявкнул, багровея: - Вот он! Сюда, парни! Учуял рыбу! Мальчик выронил куртку. Оттуда на самом деле посыпались мелкие рыбëшки прямо на загаженный асфальт. Детина в два прыжка оказался рядом с воришкой и отвесил такую пощëчину, что тот грохнулся затылком вниз и заскулил от боли, пополз, не поднимаясь и не думая уже ни о рыбе, ни о куртке. Ещë двое мужчин, моложе и потоньше, чем бородатый, столкнулись лбами у прохода и, матерясь, побежали догонять, видимо, главного. Хоффман присмотрелся внимательнее, но реагировать не спешил. Подумал только, что не зря проигнорировал настоятельную просьбу Джона не брать оружия с собою. Тем более, табельное и не поехало, осталось на работе в сейфе. Никаких претензий – условия соблюдены. У полицейского не бывает только одного ствола, иначе грош ему цена. - Как же ты нам надоел, cabeza de mierda, - бородатый больше не трогал мальчишку, но тот, скованный ужасом, и сам не двигался. – Наконец догнали. Ты понимаешь, что портишь торговлю серьëзным людям, asqueroso? - Отпинать его, и дело с концом, - предложил второй мужик. Он повернулся, скребя затылок со всей силы, к Хоффману лицом, и Марк понял, что всë его лицо обезображено старыми ожогами. – Пусть загибается здесь. Только товар собрать заранее, чтобы не запачкать его соплями. Я этим займусь, братец? - Давай, - кивнул бородатый. – И дай ему по почкам хорошенько. Ты в нормальных ботинках. Отец прав, нечего рабочему человеку носить кроссовки, выкину-ка я свои нахрен… Подросток затравленно наблюдал, как обожжëнный, подобрав с земли измочаленных рыбëшек одну за одной, взял следом его куртку и демонстративно вытер ею свою задницу через брюки. Бородатый усмехнулся, третий мужчина заржал. Хоффман покрепче вцепился в карман. Он понимал, мальчику не так жалко собственной чести, как, возможно, единственной, что у него была, ветровки. Преследователь с ожогами отошëл, бережно придерживая «товар». Бородатый цокнул языком. - Как еë теперь продавать? Помял. Cabron. Ты сейчас своë получишь… Безусловно, Хоффман служил закону в другой стране. Но никто не отменял должное равенство преступления и наказания и честность поединка, потому, проверив пистолет ещë раз, Марк вышел из своего укрытия. Громилы обернулись разом; они не могли бы разглядеть оружия, но бородатый, похоже, был способен унюхать не только несчастную селëдку – «Smith&Wesson» тоже, и яростно сверкнул глазами. - Я не хочу делать глупостей, сеньор, - Хоффман смотрел ему прямо в лоб, блестящий от пота. – Я не знаю, как тебя зовут и почëм твоя рыба, но давай я оплачу всë, что украл ребëнок, и ты отпустишь его своей дорогой. - Что тебе нужно, гринго? – детина показал зубы. – Откуда ты вообще здесь взялся? Вали, да поскорее, не то воротник запачкаешь. Кровью из-под носа. - Это не ребëнок нас обокрал, а дьявол, - ощерился следом третий мужик, на фоне остальных ничем не примечательный. – Дьявола полагается ловить и отправлять за хвост обратно в ад. А ты занялся бы своими делами. Пошëл! - Я никуда не пойду, пока ты не дашь спокойно уйти мальчику, - покачал головой Марк. Не боялся совершенно: магазин полон, он сам достаточно бодр, чтобы не промахнуться, через… часа полтора покинет страну, скорее всего, навсегда. – Он просто голоден. Ты получишь свои деньги, найдëшь равного противника, поколотишь его и будешь жить с чистой совестью. Сколько, ещë раз, стоит украденное? - Он меня напрягает, Пако, - сплюнул на землю обожжëнный; оказалось, у него удобно для плевка недоставало центрального и бокового резца слева. – Положить? - Ещë раз, я не хочу конфликтов с вами, - удобно порой иметь ноги потолще: чувствуешь, что оружие наготове, прямо бедром, не придëтся махать руками для проверки и давать противникам возможность сориентироваться. – Какова цена твоей рыбы? - Видите, ребята, заклинило, - хмыкнул Пако. – Как кассовый аппарат. Двинь ему хорошенько по выдаче, Уго, пусть отвисает. Нечего запускать в чужие де… Договорить он не успел. Хоффман уже держал наизготове пистолет, целя его Пако в голову. Неназванный братец попятился, Уго прорычал: - Откуда ты свалился, jamón? Убери свою игрушку, не удержишь! - Рискни, попробуй отобрать, если противник серьëзнее школьника тебе по силам, - Марк невозмутимо приподнял брови. Отыскал подростка взглядом, махнул рукой. – Давай, ко мне, niño. Быстро. Не бойся, если кто из них тебя тронет, останется без пальцев. Мальчик не решался даже от земли оторваться. Марк обратился к бородатому, уставившись в переносицу: - Я не шучу. Будешь плавать там же, где выудил своих червивых окуней. Пропусти ребëнка ко мне. Ц, не может встать… как бы ты не разбил ему череп. Знаешь же, что это статья? Настоящие бандиты хрена с два бы испугались такой провокации. Но Хоффман много лет работал с людьми и умел различать, полный перед ним отморозок или задолбанный обыватель: Пако как-то неровно, как одеревеневший, шагнул в сторону. Подросток, держась за стену, поднялся, прикрыл ладонью затылок и поковылял к Марку. Потянулся было за курткой, брошенной Уго, с решимостью во взгляде. - Не бери, - дëрнул головой Хоффман. Похлопал по стене: мол, быстрее сюда, пока есть за кого прятаться. – Ты человек, а не куча отходов, для которой подойдëт такой дрянной пакет. Сегодня у тебя будет новая одежда. Знал бы, что придëтся так много говорить по-испански, подумалось ему, обязательно потребовал бы от Питера почаще на нëм болтать. Хотя бы ругаться. С одной стороны, жаль, момент упущен, с другой, побереги судьба от моментов вроде такого вообще. Прикидывая, что делать дальше, Хоффман услышал скрип и визг колëс: под грëбаным фонарëм у тротуара большой улицы остановился автомобиль. Хлопнула дверь. Громилы как по команде прислушались и одновременно, даже во все тона красного расписанный Уго, посерели. - Папа, не надо! – послышался вдруг тонкий девичий голосок. Он так не вписывался в обстановку, что у Хоффмана заболела голова, будто это его приложили об асфальт. – Побереги своë сердце, папа! Врачи тебе в один голос говорят… Девчонке не удалось убедить. К Пако, Уго и безымянному их брату подошëл вперевалку стареющий, куда более сухой, но всем видом дающий понять, что сил у него достаточно, и не только в плечах и хвате, мужичок в чистой рубашке, подколотой у ворота булавкой. Он прокашлялся, внимательно обвëл взглядом всех собравшихся. Задержался на мальчике, остановился на бородатом. Покачал головой. От него буквально тянуло осуждением, гневом. - Я вижу, hijo, у тебя всë-таки не наросло ни стыда, ни ума, – с тоской в голосе проговорил пожилой мексиканец. – Бог видит, своей судьбы ты не боишься. Отчего тянешь за собою братьев? Подводишь нас с матерью, очерняешь честную фамилию Сальгадо? Думаешь, если в этом месяце полиция тобою не интересовалась, там не помнят твоих прошлых драк? Ошибаешься, Франсиско. Судить вора должен не ты, а закон и Господь. Особенно ребëнка. Сколько он стянул? Покажи. В лапищах Уго рыба окончательно превратилась в главный компонент фишбургера. По башкам, впрочем, всë ещë можно было примерно подсчитать: не больше десятка. Старик темнел лицом всë сильнее с каждой тушкой, которой касался тëмным морщинистым пальцем. - Он не в первый раз… - начал было Пако. Отец поднял руку, останавливая его. - В таком случае, обратился бы к тем, чья работа ловить воров, - старик был совершенно невозмутим, а вот сына тряхнуло от упоминания полицейских. Точно, папаша только что сказал, что Пако нарушал закон не раз. – Или попробовал остановить, просто взяв за руку – ты втрое сильнее. Или накормил мальчика чем-нибудь, с наших доходов не убыло бы от одного обеда. Ни за что не колотил, не издевался, не подбивал на это своих братьев. Если бы ты его насмерть уронил, Франсиско? Тебя бы нашли и упрятали за решëтку надолго. Кто тогда займëтся делами, откроет наконец вторую лавку, чтобы обеспечить нам с матерью сытую старость? Ты никогда не голодал, сын. Ни один из вас. Отчего вы втроëм смеете калечить ребëнка, которому пришлось в жизни тяжелее? Я так учил вас поступать со слабыми? Хоффман прокашлялся. Драма, конечно, происходила похлеще любой телевизионной, но пока найдëт путь назад, пока поймает машину до аэропорта – самолëт, чего доброго, улетит без него. Старик услышал и подошëл к Марку, жестом велев третьему сыну тоже отступить. Протянул руку. - Кто бы ты ни был, - сейчас его тон был полон искренней благодарности, - помоги тебе Господь, что ты спас от греха моего сына. Век мой идëт к концу, скоро оставлю позади шестьдесят лет, и хотелось бы мне встретить смерть, зная, что все мои дети живут как честные люди и не играют своей свободой. Женить сыновей, повидать внуков, передать им то, о чëм сейчас забывают говорить молодые родители детям. Старики, значит, хоть ради этого должны жить на свете. Есть у тебя дети? Хоффман понял, что ради него чуткий старик перешëл на английский язык. - Да, дочь, ей скоро четыре года. - И у меня есть дочь, - сейчас голос пожилого мексиканца был полон гордости и тепла. Пако отвернулся, прикрыл ладонью лоб. – Мануэла, хватит прятаться, будто и ты воровка. Раз не послушалась и вышла из автомобиля, выйди ещë раз. Будь храброй. Из-за мусорного ящика наконец показалась обладательница нежного голоса: тоже рослая, плечистая и большеглазая девчонка. Так и не угадаешь, сколько ей лет: может, старшая школьница, может, должна заканчивать колледж… если на него есть у семьи деньги. Вообще-то у всех Сальгадо были молодые румяные лица, только у мужчин за бородой, усами, ожогами это пряталось, да и злая гримаса никому очарования не добавляет. Мануэла внимательно всмотрелась, с кем разговаривает отец, и зарделась, покраснели даже очаровательные оттопыренные уши. Тëмные гладкие волосы девушка собрала в небрежный пучок, концы их, видимо, осветляла когда-то: в свете фонаря казались совсем жëлтыми. - Как я выдам еë замуж, если по всей столице пойдëт слух, что мой сын – преступник? – вздохнул старик. – Сын Рауля Сальгадо, человека, который не ударил бы даже взрослого мужчину первым! Дитя, скажи-ка, далеко ты живëшь? Подросток, надеясь, что о нëм забыли, уже крался к выходу, но тоже остановился. Сжался. - Воровать нельзя не оттого, что тебя могут поколотить, - наставительно проговорил Рауль. – Оттого, что ты оскорбляешь чужой труд и печалишь Господа, вот как. Тебе в самом деле нечего есть или ты так забавляешься? Ответ ему не понадобился. Сеньор Сальгадо тоже увидел куртку и щëлкнул языком. Полез в карман, вытащил потрëпанный кошелëк, отсчитал пару купюр и протянул мальчику. Тот распахнул глаза, не веря своему счастью. - Пожалуйста, не вздумай на них напиться. Справь себе новую куртку, как только откроется рынок. Вымойся, вычистись и к полудню приходи в лавку снова, - решительно заявил Рауль. – Обещаю, мои сыновья не тронут тебя больше. Будешь заниматься делом, где нечего украсть. Протирать, скажем, полы… работа найдëтся. Тебе ещë жить на свете, дитя, долго жить, лучше будет, если свой путь ты пройдëшь праведником и усердным работником. Будешь работать по совести? Безымянный мальчишка закивал так, что, казалось, голова вот-вот отлетит и укатится в угол. - Тогда ступай, - Рауль указал ему в сторону фонаря, и парень побежал, шаркая по асфальту плохой обувью. Старик поскрёб подбородок. – Только бы послушался меня. Если завтра явится, вы втроëм перед ним извинитесь как подобает. Сейчас мальчонка так напуган, что не поверит и не поймëт. Ступайте к машине. Эмилио, я вижу, только один ты не пьян. Поведëшь. У меня и правда сердце стучит быстрее должного. Вам пробежать столько нетрудно, а мне уже и проехать… Сыновья сеньора Сальгадо ушли, не смея оборачиваться. Мануэла встретилась с Марком глазами, подмигнула и, секунду посомневавшись, послала воздушный поцелуй. Это было бы, правда, очень забавно, но при старике смеяться он не стал. Только что думал о своëм отце – ничего светлого, доброго на его счëт не пришло в голову. Рауль же выглядел отцом хорошим, заботливым, участливым и в меру строгим. Хоффману редко доводилось встречать именно таких папаш, знающих, как быть справедливыми. - Ты, думаю, не без дряни человек, - проницательно заметил сеньор Сальгадо. – У тебя прожилки в глазах налиты кровью, даже мне, почти ослепшему, хорошо видно. Но и тебя пускай судит бог. Ты не живëшь здесь, верно? Издалека? - Из Соединëнных Штатов, - кивнул Хоффман. Надо же, достаточно не поспать ночь, чтобы показаться Раулю мерзавцем, жаждущим крови. Или у всех в этой семье на самом деле отменный нюх? Марк очень устал и не хотел раздумывать. - Спешишь? Доброго пути домой, - закивал Рауль. Взял его руку и пожал в самом деле по-отечески. – Как тебя зовут, скажи-ка только. Я ведь представился. Ты как младший обязан был сделать это первым. Совсем перестали воспитывать мужчин… Даже уютному старичку, с которым судьба должна была вот-вот разлучить их, представляться настоящим именем было непредусмотрительно. К тому же, в Мексику приехал и улетать из неë собирался Абрахам Уоннел, так что, можно сказать, он и не лгал, когда назвался по документам. - Вот как, - Рауль наконец улыбнулся, и улыбка его казалась по-доброму хитрой, с морщинками в уголках глаз. – Значит, ты зовëшь Господа и его пророков теми же именами, что и я. Хорошо. Если однажды ты вновь очутишься здесь и будешь нуждаться в помощи, спроси у людей, где рыбная лавка Рауля Сальгадо. Ты сам не знаешь, какое добро сделал старику. Обещаю отплатить тебе чем сумею. Но береги тебя провидение от любых злоключений и болезней, Абрахам Уоннел. - Вы любите читать? – догадался Хоффман. Захотелось улыбнуться в ответ: старик расцвëл. - И верно, хорошая литература – моя страсть. Кто не заглядывает в книгу, тот не в силах заглянуть в своë будущее. Ну, ступай. Кто-нибудь должен присмотреть за этими сорванцами. Впрочем, при Мануэле они себе не позволяют поступать мерзко. Скажи и ты своей дочери: если мужчина смеет хамить перед нею другим или рисоваться, это пустышка, а не человек… Из-за угла вышел уже знакомый Марку пёс. Рауль заметил, посвистел, отзывая бродягу ближе к свету, разложил перед ним негодную рыбу. Ксолоитцкуинтли накинулся на угощение так яростно, что полетела чешуя. Сеньор Сальгадо без всякой брезгливости почесал пса за ушами, подмигнул Хоффману и пошёл вразвалочку к своей машине.