Руки прошлого. Последняя игра

На следующий день, разумеется, Питер сморкался чаще чем присаживался, но его настроения простуда не испортила; сделав все нужные манипуляции с повязкой, он напевал что-то на кухне под трещащее на гриль-сковороде масло. Марк вспомнил, что в отделе он нужен только ради ригговых бумажек, с неохотой, но потихоньку выбрался из кровати, прокрался мимо Страма незамеченным, схватил куртку уже из коридора. Подумал, закрыл дверь погромче. Пусть не ищет, всё равно через пару часов будут втроём вновь. Ожидания его обманули. Когда Марк, сминая в руках пустой кофейный стакан (мусорные контейнеры у дома оказались переполнены, словно их три дня не вывозили), поднялся на нужный этаж, у двери, нервная, нетерпеливая, ждала миссис Валентина. Она заслышала шаги, обернулась, всплеснула руками, чуть не роняя сумочку. - Вот хорошо! Мистер Страм мне не открывает. Надеюсь, вы хоть пустите. Нет, я положительно не понимаю, что за отношение в ответ на мою заботу! Миссис Валентина любила поворчать. Только на взрослых, впрочем. Лори не доставалось. Но сегодня она, кажется, обиделась всерьёз. Марк открыл, пропуская её, прищёлкнул языком: Питер всё ещё торчал на кухне, заткнув уши двумя вкладышами; провод опасно свешивался к кастрюле. Миссис Валентина торопливо стянула обувь, направилась в кухню, на ходу вытирая руки влажными полотенцами – в её крошечной сумке салфеток, тряпок и косметических средств помещалось как в хорошем походном рюкзаке – и без слов похлопала Питера по плечу, словно родная тётка племянника-проказника. Марк поморщился, закусил губу на миг, но, к счастью, няня выбрала правое. - Доброе утро, - миссис Валентина сложила на груди руки, дёрнула носом. – Как вы могли, дорогой мой? Уж сказали бы старушке, мол, вы не справляетесь, мы нанимаем вместо вас другую нянюшку. Нет, вы со мной манерничаете, как розовая девица. Донья Валентина не дура, нет-нет, хоть я никогда не работала с преступниками… - Что произошло? – искренне удивился Страм, вытаскивая одну затычку. Миссис Валентина смерила его гневным взглядом, мотнула головой на вторую. Хоффману стало очень смешно. – Чем я вас так расстроил, скажите, пожалуйста? Помочь вам снять куртку? У нас жарко… - Вот то-то, жарко, - няня упёрла кулаки в бока. – Новенькая не знает, что ребёнку нужна свежесть и цир-ку-ляция воздуха. Как же вас ещё понимать? Сперва вы пишете мне, что завтра даёте ни с того ни с сего выходной, потом ваш любезный marido врывается домой в шесть вечера, не в десять, как положено, отбирает у меня девочку и велит уходить, теперь вот, ваше сообщение, читаю при свидетелях, - она мотнула подбородком в сторону Марка и собак, которые выскочили на шум из коридора. – Уважаемая миссис Валентина, с завтрашнего дня мы не будем нуждаться в вас шесть недель, расчёт вы получите завтра днём, отдыхайте с удовольствием… расчёт! Как можно так оскорблять пожилую женщину! Хоффману вспомнились вчерашние гневные речи мисс Вайс. Он вдохнул поглубже: насколько по-разному, но с одною и той же страстью на Страма кричат женщины, смотреть приятно. Нянюшка выглядела и правда раненой в самое сердце. Ей показалось, что горячо обожаемую воспитанницу отнимают навсегда! - Что я не так делала, в толк не возьму, - сокрушалась миссис Валентина. Она заглянула Питеру за спину, нахмурилась. – Ах да. Донья Валентина никогда не пекла слоек со шпинатом. Но, клянусь господом, вы и не просили! Питер теперь тоже хмыкнул. С облегчением. - Не просил, потому что сам могу, чем сейчас и занят, - он осторожно отобрал у нянюшки сумку, наверняка чтобы не досталось по больному месту, взял её за руки действительно как любимую бабушку. – Как раз в отпуске будет время позаниматься выпечкой, да и ребёнком. Видите ли… Миссис Валентина наконец-то заметила на нём перевязку. Вырвала одну руку, прикрыла в изумлении рот. - Кто же вас так? Клянусь господом, не зря я с детства боялась пистолетов, одного их вида. Простите, cariño mio, я, верно, совсем ослепла от своей злости. До чего я дурной человек… Из спальни расплакалась Лори. Миссис Валентина замотала головой, словно собачка-болванчик на приборной панели, всем телом подалась в сторону двери. Хоффман сравнил невольно, как отозвалась о малышке мисс Вайс. Стаканчик стал похож на жёваную резинку, картон треснул, пачкая пальцы остатками американо. К счастью, Питер без всяких осторожностей обнял нянюшку за плечи и попросил: - Не надо, у неё есть отец. Привет, дорогой. Сходишь? Как раз вымою руки, подумал Марк, согласно кивая. И лицо на всякий случай: от напора миссис Валентины у него выступил пот. - А вы, пожалуйста, садитесь завтракать с нами, - послышалось из кухни, когда Хоффман повернул оба вентиля и бросил куртку на стиралку. – И больше никогда ни в чём не подозревайте. Уверяю вас, другая няня нам не нужна, вы останетесь единственной, если сами не захотите уйти. - Куда уйти, - проворчала нянюшка. Заскрипел по полу стул. – У вас моцарелла из защипа лезет, кто кроме меня научит правильно ставить тесто… Деятельная, активная, сама трижды уже бабушка, миссис Валентина всегда куда-нибудь торопилась, поэтому Марк схитрил, остался в спальне, пока Питер не повернул за нею замок. Лори старательно слюнявила воротник рубашки. - До второго завтрака полчаса, - Хоффман сверился с часами. – Не пытайся разжалобить. Девочка и не думала; видимо, ей просто нравился запах, успокаивал – к моменту, как Питер тихо стукнул по дверному косяку, она успела отключиться. Маленькая ручка крепко держала отцовский палец. В принципе, Хоффман знал, как силён бывает детский хват, и разжимать совсем не хотелось. - Смотрю, вас не пускают, детектив, - Питер попытался улыбнуться как его начальник. Марк сделал вид, что сейчас выблюет кофе, единственное, что было в желудке. – Дай-ка я рядом упаду. Вообще не выспался. Марк подвинулся, пуская к себе, подтолкнул дочь под спинку, чтоб лежала на подушке. Расслабить колени не удалось, туда немедленно завалился Страм, блаженно вздыхая. - Мягко. - Сейчас полетишь на пол, - предупредил Хоффман, в противовес словам лохматя ему волосы. – И сам не встанешь, придётся умолять меня. Питер фыркнул, расслабляя плечи. Сомкнул веки. Кожа под ключицей казалась обжигающей и отчего-то более тонкой, чем обычно. - Какой ты соблазнительный, когда слабее обычного, - сказал вдруг Марк. Костяшки пальцев пошли по скуле вниз, коснулись питеровой шеи; он рвано вздохнул. – Чем беспомощнее, тем больше хочется никуда от тебя не уходить. Делать для тебя всякую приятную хрень. Быть тебе во всех смыслах м... вот это слово, как его там. Отпускай себя почаще, а? Я подержу. Страм не отвечал, но там, где лежали пальцы Марка, температура поднялась ещё. - До чего живой, настоящий, - вкрадчиво продолжил он, садясь пониже, чтоб Питеру было удобнее лежать. – Выплёскивай всё, что накопилось. Кричи, плачь, валяйся лицом вниз. Не стесняйся пердеть. Я вот не стесняюсь. - Перестань, - простонал Питер, прикрывая лицо обеими руками. – Зачем ты нарушаешь мой покой, м? Я же сейчас правда лягу лицом вниз, сниму штаны на хер, скажу: делай что хочешь, и ты не устоишь. А мне нельзя сейчас на рану давить. - Я её дену куда-нибудь, - пообещал Марк, с силой разжимая питеровы руки: заставить смотреть в глаза - всегда великолепный вариант, обязательно покраснеет, задышит тяжело. Живой, сука, человек. Его человек. - Рану? - Мелкую, - усмехнулся Хоффман. Секундное возбуждение растворилось, будто его не было. Сменилось потрясающим теплом в груди. Они помолчали. Лори разомкнула ручку, Хоффман обнял Страма под плечами, окончательно затягивая на себя. Грёбаный кайф – держать на себе немаленького мужика. Как он раньше не задумался, а вдруг понравится? - Полетим к твоей маме? – неожиданно спросил Питер. – Только по-советски при мне не говорите. Я всё равно пойму, если будет про мою жопу, ясно? - Нет советского языка, - покачал головой Марк. – Русский, украинский, много кавказских диалектов, тюркских. Мама знает семь языков, если ей надо, вообще никто не поймёт, что сказала. - И ты понимаешь разные? – Питер приподнялся на локтях, разумно вставая на кровать, а не на Марка: знал, до такого уровня они ещё не прокачались. – Скажи что-нибудь на своём любимом. Так, чтобы я догадался. - To móno mou, meyn bloyz, - бездумно, не подбирая, промолвил Марк. – Edinstvenniy. Скатись с меня, а? Всё затекло к херам, и мне есть хочется. Питер загадочно улыбнулся. Понял он или нет, за столько лет точно запомнил, к чему бывает нарочитое равнодушие. - Не «задница»? - В каком-то роде. Гони завтрак. - Я попрошу Энжи перевести, - решительно заявил Питер, поднимаясь с постели. – Если какая-нибудь хрень, всю неделю еда на тебе. Несмотря на мой отпуск. - Без проблем, - отмахнулся Марк. – Тем более, сестра тебе не поможет. Она-то уехала оттуда примерно в возрасте… нашей мелкой. Лори подняла правую ладошку и с удивлением рассматривала крохотные пальцы. Детям не бывает скучно с собой наедине, верно? Впереди столько увлекательных знаний.

***

Тяжесть в животе не очень-то мешала, но и спать не давала толком. Лори села на постели, проверила мобильник: почти разрядился, над экраном надоедливо мелькал красный огонёк. В поисках зарядки она вытащила из своей сумки сложенный вчетверо листок, только что вырванный из блокнота, и глубоко вздохнула. - Разговаривать со мной нормально, должно быть, теперь опасаешься? Что я, блин, сделаю? Интересно, есть ли у… менборнов сверхспособности? Или могут быть, но так как я пробная, мне досталась способность, скажем, дым от костра на себя тянуть? Она повертела бумажку в руках, проверила время. Четыре часа утра. Догадка заставила щёки потеплеть, Лори прикрыла кулаком рот, зевая. - Наверное, не хотел будить, а я сразу обижаться. Один фиг меня уже разбудила долбаная физиология. Что тут, интересно, сказано? Бумажка сообщала: «Я отъехал по делам, буду, наверное, к середине дня. За штаны не переживай, привезу такие же. Будь осторожна с Гордоном, ведёт себя подозрительно. Пистолет заряжен, но это на крайний случай. Есть шанс узнать, кто затащил тебя в игру, если выяснится – можем ехать домой. Пей побольше воды и не голодай там. Больше так бросать не буду». Под запиской была нарисована на скорую руку игрушечная заячья башка, весело и хитро ухмыляющаяся. Фиолетовая, как и весь текст. Лори рассеянно погладила набросок, заулыбалась. - Домой, - повторила она; это слово в записке получилось на отдельной строчке. – Интересно, как бабушка себя чувствует? Уже надо придумывать объяснения или он сам поговорит? Блин, пап, тебя сейчас не хватает. Опять. Ну что за дрянь такая… Дневник ей заботливо сунули под подушку. Лори, рассудив, что всё равно не заснёт, выудила его оттуда, раскрыла, поморгала – лучше видеть в темноте. Окон соседних домов, в принципе, хватало, чтоб не называть перетекающую в утро ночь тёмной. Для чтения сгодится. Страницу она открыла совершенно случайно, но сверять с последней запомнившейся датой не стала. Дневник будто сам выбрал череду очевидно важных заметок. 01.11.06. Перевозили вещи. Гостиную, участок и подвал ещё нужно доработать, спать пока придётся на старом диване, но детская, кухня, спальни в целом уже жилые – решили не тянуть. Пока не сдаю свою квартиру. На работе почти ночевал несколько дней подряд: назначили ответственным за очень интересное дело. Лоренсин говорит связно и слишком много. Носится по новому дому, орёт во всё горло какие-то песни. Думаем поискать детский сад. Миссис Валентина чувствует себя плохо и приходит реже, дел меньше не становится, а присмотр нужен: сегодня утром мелочь без разрешения прыгала по лестнице, шлёпнулась, содрала колени. Не очень расстроилась, в принципе. Всё равно сегодня её забирает Питер, а до завтра наверняка заживёт. 02.11.06. Проверить, когда заканчивается страховка на машину! Записаться к педиатру. Попробовать дойти до торгового центра: пиджак становится мал. В обед загрузить на ноутбук новый мультсериал. Старый Лори разонравился. НИКОГДА не брать на работу краски. Перепечатать заново дело о групповом суициде: все документы в зайчиках, начальник искусства не понимает. Позвонить Фиску – у него всё ещё отпуск, в отдел вряд ли придёт. Поздравить! Ответить на письмо. Не забыть все нужные марки, чтобы не ездить, как в прошлый раз, туда-сюда. 03.11.06. Его выпускают. Лори притормозила, зажимая пальцем жирную, тёмную, объёмную точку последнего предложения. Ни в этот день, ни четвёртого ноября Хоффман ничего не писал больше, но именно короткая заметка отчего-то приковала всё её внимание к себе. В паре слов читалась… отчаянная ненависть. На самом деле, второе ноября, так подробно расписанное, не закончилось для Марка хлопотами с письмом и испорченным отчётом. Совершенно задолбанный, он ни словом не описал, что было после обеда – и, к несчастью, память Лори тоже подевала куда-то всё произошедшее в тот день. Рабочий день близился к завершению. Лори дремала в кресле, свернувшись в клубочек. Марк накрыл её пиджаком и в третий раз уставился на часы. Ещё тридцать минут. «Так себе мы соблюдаем твой режим, малявка, - подумал он, вслепую гладя дочку по голове. Лори завозилась, улеглась щекой в его руку. – Придётся купить тебе сюда подушку, если так дальше пойдёт». - Думаю, и я поеду, - зевнул во весь рот Ригг, - если раньше двенадцати дня мой отчёт никто проверять не собирается. Пусть сегодня ночью ничего не случится. Всем доброй ночи! Как раз в этот момент кто-то зашёл в коридор. Керри закатила глаза: - Вряд ли это босс. Иди, конечно. И позвони завтра Эрику, хорошо? Что-то мне совсем не нравится, в каком состоянии он ушёл домой. Дверь приоткрылась, в неё просунулась кучерявая голова. - Добрый вечер. Папа здесь? – Дэниел очевидно смутился, увидев сразу столько народу. Керри прочистила горло и принялась что-то разглядывать на дне кофейного стаканчика. – Мама сегодня работает в ночь, сказала, чтобы я у него ночевать остался. На улице так холодно, что замёрзла ж… кхм. Так он здесь? - Уехал двадцать минут назад, - Фиск вынырнул из-за бумаг. – Привет, Дэнни. Вы не созванивались? - Мобильник разрядился, - парень зашёл, но сесть уже не решился, подпёр стену. – Можно позвонить от вас? Домой мне никак. Раньше семи утра мама не приедет. Хоффман набрал нужный номер. Он уже понимал, чем всё пахнет. Мэттьюз-старший прямо перед уходом наорал на кого-то по телефону, не нашёл, копаясь в документах, несколько очень важных бумаг и от всего сердца наподдал мусорному ведру. После развода их с женой отношения из неприятельских перешли во вражеские, и со всем навалившимся Эрик разбирался не у терапевта, не в тренажёрке, не в комнатушках для битья посуды, на худой конец. Слушая гудки, Хоффман с содроганием вспомнил себя после смерти Анжелины. Если бы не Питер… «Это Эрик Мэттьюз. Не могу ответить сейчас. Оставьте сообщение», - в кабинете стало поразительно тихо, будто все прислушались, что скажут из трубки. Дэниел совсем поник. Почему он весь грязный, подумал Марк, и выглядит так, будто побили. - Сейчас наберём ещё раз, - Ригг ободряюще похлопал паренька по плечу. Тот дёрнулся. Нет, точно, кто-то поколотил. Идеальный момент для отца съебаться в бар и заглохнуть там до утра. – За углом есть кофейный автомат, завари себе чего-нибудь, ладно? Ты правда продрог. Дэниел побрёл из кабинета прочь, бросив рюкзак. Правая лямка болталась на соплях, из кармана торчали смятые бумажные салфетки. - Все же понимают, что смысла звонить нет? – Хоффман поджал рот. – На дворе ночь, дождь льёт. Отец за ним не приедет. - Я бы его забрал, он бывал у нас, но мы ремонт начали, - Ригг как-то виновато пожал плечами. – Некуда положить. Трейс и то ночует у матери. - У меня сами помните, - тут же подал голос Фиск. – Мишель родила неделю назад. Чужим домой нельзя. Так бы я только рад… - Ко мне он сам не пойдёт, если даже позову, - невесело отозвалась Керри. – Мне сейчас только скандала от его матери недостаёт. Давайте подумаем, куда Эрик мог поехать. Можно его забрать, и тогда… - Он будет в говно, когда мы доберёмся. Если уже не, - покачал головой Ригг. – Значит, надо поговорить с дежурными. У них есть специальное помещение… - А лучше сразу в камеру его положить спать, пусть привыкает торчать за решёткой, - Хоффман достал мобильник – тот всё норовил выскользнуть из руки, ещё и зацепился за подкладку. Лори проснулась, села, протирая глаза кулачками. – Похоже, детка, у тебя сегодня гость. Поэтому перестань сейчас же ковыряться в носу. Коллегам он ни словом не обмолвился, что завёл себе мужчину из недружественной организации. Сейчас уж точно был не лучший момент радовать и так напряжённых сотрудников такими новостями, поэтому Хоффман вышел в коридор, тоже поближе к кофейному автомату. Питер ответил почти сразу. Судя по звукам на фоне, он как раз принялся за готовку. - Что ты скажешь, если я привезу домой двух детей вместо одного? – спросил Марк, нашаривая в кармане платок. Дэниел показался из-за угла; он обеими руками вцепился в стакан с чаем. Похоже, правда замёрз. Только ли из-за дождика… - О нет, теперь их уже двое, - забавным голосом процитировал что-то смутно знакомое Питер. – О чём ты говоришь, кто второй? - Коллега не забрал своего мальчишку, мать работает, больше не у кого переночевать. Поэтому не навсегда. Завтра утром я его отвезу в школу. - А, тогда сколько угодно, - казалось, Страм на том конце провода даже воодушевился. – Всего один вопрос. Поставь на громкую. Парень! Что ты больше любишь, пиццу или буррито? - Всё, что дадите, сэр, - глаза Дэниела засияли. Марку стало очень, очень гадко. – Я толком не обедал сегодня. Блин, я наглею, да? - Ни слова больше. Готовь желудок, дружище, ему предстоит поработать! – столько задора в его голосе было при любой возможности позаботиться, и Хоффман неслышно выдохнул. – Вы же поедете в дом, не в твою квартиру? Спасибо, что предупредил. Я всё подготовлю. В самом деле, это ведь ребёнок. Что я ещё мог бы тебе сказать? Давай, до связи. Марк вдавил «выключить» и чуть сузил глаза. Дэниел, напротив, свои выпучил. Он, наверное, ничего не понял или не поверил услышанному. Его ведь наёбывали несколько лет подряд, ещё до развода, несмотря ни на что любимые родители. Что может быть гаже. - Одно условие, - Хоффман устало махнул рукой. – Не надо ни с кем особо трепаться о том, что происходит у меня дома. Никакого криминала, но некоторые этого не понимают. Скорее всего, твой отец тоже. Да выпей ты уже этот чай, а? Остынет.

***

Лори, разумеется, в машине разыгралась и теперь скакала впереди всех по дорожке к дому. Пару раз она соскользнула в лужи, всё же удерживая равновесие, лишь ноги промочила. Дверь заранее приоткрыли, Лори распахнула её во всю ширь, с видом гостеприимной хозяйки пропуская Дэниела первым. Парень почесал в затылке, отшагнул к стене: Питер немедленно поймал девчонку на руки, вид его казался чересчур грозным, нетрудно понять, чего испугался не знавший его подросток. - Кое-кто сейчас же утихает и идёт в ванную, - глядя дочери в глаза, проговорил Страм; глаза блестели, голос оставался спокойным. – Лори, ведёшь себя неправильно. Посмотри, весь коридор в следах. Вдруг кто поскользнётся? Не делай так больше, договорились? Закрывая за детьми дверь, Хоффман поджал рот: плечи парнишки расслабились прямо заметно. Питер включил в ванной свет, снял с высокой сушилки полотенце, вручил Лори, убедился, что девочка скинула ботиночки, села на широкий бортик и болтает ногами в ожидании, только тогда протянул гостю руку. - Здорово. Дэниел, значит? Ты следующий мыться – выглядишь задолбанно. Вещи переодеться найду, чистые, новые, если что. Свои запихни в машинку. До утра высохнут. - С…пасибо, - только и выдавил младший Мэттьюз, растерянно мотая головой. – Мистер Хоффман, не знал, что у вас есть брат. Думал, только сестра… была… - И не ошибся, - довольно кивнул Марк, вешая куртку. – Питер – мой мужчина. Без вопросов, просто делай как он говорит. Не беспокойся, мальчиков никто из нас не ест, только по пятницам. - Дерьмовая шутка, - перебил Питер. – Дэниел, в самом деле, ничего не стесняйся, вымойся и приходи ужинать. Свежие вещи оставлю снаружи, на тумбе. Кухня налево от гостиной. Он ободряюще кивнул гостю и немедленно исчез в названную сторону. Младший Мэттьюз стоял не двигаясь, пару раз хлопнул глазами и поморщился, словно раздумывал. - Не понял, - честно признался парень, покосившись на Марка. – У Питера больше щетины, да и, не сердитесь, он помясистее вас. Почему тогда это он заботливый муж в фартуке? В… фильмах про геев обычно наоборот. - Смотришь не те диски, - язвительно ответил ему Хоффман. – Фильмы в принципе врут. Которые ты подворовываешь у отца, больше всего. Мы с Лори закончим быстро, минут пять подумать над этим у тебя есть.

***

Тёплая вода сделала своё дело: Лори отключилась ещё в первом из двух полотенец. Поправляя детское одеяло, Марк слышал, как этажом ниже пацан от души, с огромным интересом болтает с Питером, набив рот. Невозможный человек Страм: он где-то раздобыл посреди ночи в пока не слишком жилом посёлке огромное ведро арахисового мороженого, а сейчас, словно не проработал полсуток, ни на секунду не давал гостю загрустить, вспоминая всё новые и новые истории, недавно вышедшие боевики, игры, в которые они ещё толком поиграть не успели. Марк опёрся на перила лестницы, заглянул в кухню. Он ведь видел Дэниела раньше, отец приводил его в участок. Честное слово, последние года два мальчик был постоянно напряжён, нахохлен, как птенец, выпавший в ливень из гнезда. В дикой природе за такими обычно не прилетали, чтобы вернуть под крышу. Ни на секунду нельзя забывать, как недалеко люди ушли от диких. Только научились ставить себе цели, которые выполнить не могли и из-за этого истерили, напивались, старчивались. У Дэниела огромные мешки под глазами. Судя по вони от свитера, уже курит, и всякую хрень. От того, как он ел, желудок ныл, словно при гастрите. От того, как вообще смотрел на еду… «Мы будем лучше. Наверное, - сам себе пообещал Хоффман. – Я раньше думал, зачем голубым дети. Выходит, они не нужны скорее вот таким, женатым и разведённым. Тем, кому закон позволяет всё. Надеюсь, Фиск посмотрит на Мэттьюза и сделает выводы». - …в общем, с кодом я любое оружие могу за простой квест получить, - Дэниел выдохнул и потянулся за миской с начос. – Хотите, я вам его запишу? И алгоритм, как вводить. Надо знать одну хитрость… - Спасибо, Дэн, - Питер толкнул по столу в его сторону гуакамоле. – Никогда не делись трофеями с теми, кто может тебя победить. Тем более, мне хватает таких заданий в реальности. Поверь, вне игры просто отстрелить противнику башку не всегда помогает, - тут он наконец заметил Хоффмана и подобрался почему-то, сел прямее. – Не забыл надеть свежие носки ребёнку? Садись. Давай будем потише, договорились, Дэн? Малышка спит. - Вы её укладываете? – парень непонимающе приподнял бровь. Марк взял кусок пиццы и принялся жевать: на обед на первое, второе и третье он только кофе выпил за делами, три стаканчика. – Лори ж большая, сама должна засыпать. Мама говорит, дети отвлекаются на родителей и утром встают тяжелее. - Лори боится закрывать глаза, если рядом никого нет, - ответил Питер. Ему, кажется, хватило одного болтуна с полным ртом. – Ни мне, ни Марку не трудно её успокоить. Хуже, если ей приснится недобрый сон. У тебя тоже бывают кошмары? - Я плохо помню сны, - пожал плечами Дэниел. – И всегда есть мобильник, если не спится. Папа по ночам дома давно перестал бывать, теперь живёт отдельно, мама лет с трёх прогоняет к себе. Понятно, чего, они оба пашут как проклятые, не до кошмаров. Всё нормально, мне давно не три года. - Знаешь что? – Питер свёл под столом колени, наверняка до боли; Марк отлично знал, к чему такая поза. - Плохая идея заводить детей, чтобы потом игнорировать, три им года, пятнадцать лет, сорок, родитель навсегда остаётся родителем. Но, может быть, они не всегда справляются и со своими страхами. С самыми стоящими родителями бывает подобное, дружище. Ещё чая? Только сейчас Хоффман заметил, что на столе нет ни газировки, ни тем более пива, а Дэниел держит самую большую, никем не любимую кружку с надписью GENERAL так же крепко, как в отделении. - Давай сюда, - Питер остановил парня, забрал у него кипятильник и щедро налил в кружку. – Ты же в гостях, в конце концов. Кстати, тебя вырубает. Показать твою комнату на сегодня? В самом деле, глаза у младшего Мэттьюза уже слипались. Тем не менее, он поморгал, тоже уселся как можно ровнее и сказал вдруг: - Можно честно? Я не думал, что у п… блин. Что вообще так бывает дома. Особенно если два мужика, то есть, мужчины. В фильмах у геев всё баночками и тюбиками заставлено, гирлянды какие-то, стразы всякие. Или, наоборот, как на ферме, все вещи в кучу, пахнет потом и кон…ским шампунем. И чтобы без ругани. Лори натопала в коридоре, вы ей слова грубого не сказали. Вроде два бати, в два раза громче быть должно, а вы не сердитесь. Хотя у нас больше грязь бесит маму. У папы в квартире тоже ср… не очень чисто. Ему нормально. - Хорошая идея с гирляндой, - невозмутимо ответил ему Страм, - надо заказать в коридор и не спотыкаться о диван больше. Знаешь, дружище, неважно, кто с кем в доме спит. Главное, чтобы все высыпались и в принципе отдыхали, а вытереть за маленьким членом семьи нетрудно. Если ты не заметил, дома ещё двое животных, от них мусора больше, но даже на собаку нет смысла гавкать в ответ. Ничего не поймёт, только обидится, а почистить за собой так или иначе не сможет. Кто сможет, того и забота. Мы же все тут живём, верно? Пойдём, провожу тебя. Ты играешь в «змейку» на ночь? Дэниел кивнул. Щёки его зарделись. - Попробуй сегодня этого не делать. Изображение на маленьком экране, которое ещё и двигается в разные стороны – вот что точно мешает высыпаться. Проверил на собственном опыте. Вид за окном у тебя гораздо лучше, чем графика в играх. Всё, подъём, ты за столом спишь. - Доброй ночи, мистер Хоффман, - парень поднялся, вцепился в стул – его действительно шатало. – Спасибо за… ну, это всё. Я, наверное, сам завтра доеду до школы. Неудобно. Страм вернулся через пять минут, сел за стол и без аппетита хрустнул торчащей из кучи чипсиной. Вид у него был усталый и печальный. - Хотел бы я посмотреть в глаза его папаше, - проворчал он. – Так. Достать стирку. Ты подумай, бедолагу сегодня головой макнули в унитаз. Когда мне было пятнадцать, ни за что не рассказал бы об этом чужому мужику. Его, похоже, свои не слушают, не интересуются им, а я спросил вскользь. Это плохо кончится. Я так много херни услышал за полчаса обеда, так много боли. Накопилось, не иначе. Интересно, за сколько лет без любви. Ещё и эта сигаретная вонь. Беру слова назад, ты куришь не самые поганые. - Пожалуйста, не трать себя, - Марк нашёл его руку и легонько сжал. – Его проблемы должны разбирать родители. То, что не справляются, не значит, что оно становится твоим. - Почему? Хорошая прививка от загонов, - Страм отодвинул миску прочь. – Иногда не лезет из головы, что я хреновый отец. Оглянешься вокруг – нет, неплохой. Не ненавижу ребёнка за то, что это ребёнок, уже молодец. Вот ведь задница. Впрочем, ты прав. Просто день сегодня такой, что надо его заканчивать. Я спать. Завтра после пробежки приготовлю что-нибудь полезное. Надо испортить о себе впечатление. - Ты хочешь второго? – Марк злобно улыбнулся. Питер выставил руки вперёд, отшатнулся, едва не запинаясь о мусорку: - Нет, в жопу. Фигурально, если что. Ложись тоже, пожалуйста. - Если всё-таки захочешь, - Хоффман продолжал держать ухмылку классического мультяшного антагониста, - давай усыновим, не хочу опять связываться с твоим дружком. - Одному бы ребёнку всего хватало, - пожал плечами Страм. – Кстати, протри срач, пожалуйста. Ты Лори в лужу прыгать пустил, тебе и устранять последствия. Возражать Марк не стал.

***

В школу Дэниела он всё-таки отвёз сам. Хоффман убрал карту в кошелёк, отъехал от автокассы, наблюдал в стекло заднего вида, как Лори вытащила свою пачку наггетсов из пакета, взяла штучку и протянула Дэниелу остальное. Парень грустно усмехнулся и покачал головой. Он снова грелся, не решаясь отпить, об огромный бумажный стакан зелёного чая. - Спасибо. Не буду. Лори взяла двумя руками свой шоколад, сосредоточенно пила, иногда выдувая пар ноздрями и делая недовольную рожицу. - Тебе разве не нравится? – удивился Дэниел. Лори высунула язык: - Нравится. Но так папа пьёт. А папа делает так, - она надула губы и тяжело вздохнула. – Вкуснее, наверное. - Вкуснее, - рассеянно ответил паренёк. Несколько мгновений его взгляд ничего не выражал. Потом Дэниел осторожно, так, чтобы малявка видела, взял крошечную ручонку и осторожно пожал. - Классные у тебя предки. Очень крутые. Станешь постарше, поймёшь. Мистер Хоффман, можно, я рот ей вытру? Полпорции на подбородке. Марк согласно кивнул. Лори заулыбалась, с удовольствием подставляя под салфетку мордашку. Глупый мальчик! Она и так это знает! Дэниел действительно не взял ни кусочка курицы. Он отвернулся к окну и задумался о своём. О чём-то таком, что всех подростков беспокоило, чего, с некоторой досадой подумал Хоффман, и Лори не избежать, даже если они всегда будут рядом с ней.

***

Из детского сада, третьего по счёту, позвонили, чтобы «с огромным сожалением» отказать в собеседовании. Прикидывая, как безопаснее провести второй день подряд на работе с воодушевлённым ребёнком, Хоффман задумался, остановился посреди коридора и успел только Лори отодвинуть с прохода: в него влетел растрёпанный Мэттьюз. От пиджака и серой (в лучшие дни голубой в полоску) рубашки тянуло смесью вчерашней попойки и резкого одеколона, ремень был продёрнут только через половину шлевок, очевидно, Эрик куда-то торопился, собираясь. - При девочке буду вежливым, - пообещал коллега, оттесняя вдвое большего Хоффмана к стене. – На проходной мне сказали, ты увёл моего сына. Куда? Где он сейчас? - Ты бы набрал, батарея у него теперь полная, - Марк изо всех сил держался, чтоб не сморщиться. – В школе, не кипятись. Сбежит с занятий, вопрос не ко мне. Пропусти, нам нужно вымыть руки. - Пошёл ты, - Мэттьюз не сдвинулся ни на шаг. – Какого чёрта мне не позвонил? - Проверь мобильник, - Хоффман кивнул дочери, вопросительно задравшей голову: всё ли хорошо? – Тебя ещё из отдела пытались предупредить, что Дэнни здесь, с нами. Повторяю, пропусти нас и сам ему позвони. Если возьмёт трубку, конечно. - А что случилось, чтобы он не отвечал отцу? – глаза Эрика распахнулись, он готов был рассвирепеть, едва сдерживался. – Слушай, ты… Мэттьюз мельком посмотрел на заинтригованную девочку и всё-таки проглотил слово. - Хорошо и просто быть примерным папашей, когда можно схватить поперёк тушки, закинуть на плечо и унести, - он покачал головой. Ярость отступила, осталась печаль: Лори прижалась к Марку, обняла его ногу, ища защиты. – Ты подожди до её пятнадцати, семнадцати лет. Очень удивишься, когда перестанет слушаться, заведёт дерьмовых друзей и в первый раз свалит из дома. Что бы ты ни сказал, не подействует. Чем бы ни пригрозил. - Поэтому я не угрожаю, - Хоффман был абсолютно спокоен. – Лори, ты ведь помнишь, где туалет. Через три двери. Иди сама, мне надо поговорить с мистером Мэттьюзом. Вытри руки хорошо, я забыл салфетки дома. Девочка растерянно закивала головой, пошла, оборачиваясь. Врезалась в чьи-то ляжки, но её перехватили, погладили по голове и отпустили без возмущений. Эрик тяжело вздохнул. - Настанет день, других методов не будет, - он заправил торчащий край рубашки в брюки. – К тому же, она ещё и девочка. В нашем отделе всем известно, чем девочки занимаются, пока не видят отцы. Сами ввязываются в драки, зависают с наркоманами, вертят задницами, да и… Он поднял глаза, решительно, словно выдумал лучший аргумент. - Не мне тебе рассказывать, как потом бывает, да? Парень-красавчик, с которым можно всё. Несколько дней, может, недель или лет она с ним в полном угаре, ты и твои советы, ограничения ей ни к чему. Потом газетные заголовки… - Зарываешься, - сохраняя спокойствие, перебил его Хоффман. Костяшки заболели. - Напоминаю, - Мэттьюз явно чувствовал себя победителем. – К слову, я тут зацепил газету, давай прочту… Прерывая его злорадство, зазвонил мобильник. Хоффман демонстративно отвернулся боком, принял вызов. Неудивительно, прикрыл его от говна опять Питер. - Привет, - голос из трубки звучал слишком тревожно даже для Страма. – Не за рулём? Если да, остановись, пожалуйста, надо сказать кое-что. Лучше я, чем твои коллеги. Мэттьюз с газетой, выуженной не пойми откуда, уходить не спешил. Хоффман закатил глаза, махнул на него рукой и направился к туалету. - Что произошло? - Через три недели - Питер глотнул, должно быть, воду или очередную полезную мутную смесь, - Сет Бакстер досрочно выходит на свободу. Его, судя по статье, поехали интервьюировать, не один жёлтый журнал, наверное, послал своих. Ничего не понимаю, сам в полном охере. Марк? - Повтори, - потребовал Хоффман, дёргая ручку санузла. И так хлипкий болт высунулся на две полоски резьбы. – Основное, без деталей. - Бакстер освобождается, - упавшим голосом сказал Страм. Что-то загремело на фоне. – По какой причине, тут не написали. Послушай, давай я заберу Лоренсин. Тебе вообще не до того будет, и… - Нет, - злобно перебил Марк, стискивая покрепче телефон; дурацкий пластиковый корпус заскользил в руке. – Я должен её видеть, знать, что всё в порядке. Сам, без помощи. И тише, чтобы не расслышали снующие вокруг люди, попросил в самый динамик: - Забери нас сегодня после работы, обоих. Пожалуйста, Питер. Лори выглянула из-за двери. Моментально считала отцовское настроение и, ещё не зная причины, потянула ручки повыше, обнять поперёк тела. Чёрт возьми, именно так делал и Страм в самые херовые моменты, и от него этот жест уже не бесил. Правда, дочка пока не доставала, поэтому ткнулась носом в бок. - Или всё-таки нет, - передумал Хоффман, рассеянно гладя ребёнка по голове. – Не беспокойся, мы поедем в старую квартиру. Уложу её там, побуду наедине с собой. «Подумаю, что делать» - не договорил Марк. Почему-то не сказал. - Если уж наедине, так давай поменяемся, - Питер старался улыбаться, судя по голосу, чтобы поддержать. – Отдашь вечером Лори, получишь ужин. Решили? - Не заморачивайся, - всё-таки Хоффман почувствовал раздражение. – Сделай как прошу, ничего лишнего. Давай, до связи, меня сейчас позовут. Лори замотала головой, отступила на шаг: к поникшему папаше уже спешила ещё одна его коллега. Не обращая на девочку никакого внимания, женщина поправила лохматый рыжий хвост и коснулась чужого локтя. Лори почувствовала: отца передёрнуло. - Привет. Эрик всё рассказал. Мне очень жаль, правда. - Порядок, - равнодушно, в тон… мисс Керри, так её фамилия, отозвался папа. – Шеф у себя? Всё оставленное вчера нашёл? - Ещё не приступал, только приехал, - пожала плечами женщина. – Могу кое-чем поделиться, хоть и вряд ли порадует сейчас. Тебе собрались выделить кабинет к концу года. Должно быть, повышают… о нет, нужно ещё две папки передать. Да, тебя просил зайти Дэвид, ему нужно что-то в архивах из твоих дел. Всё, мне некогда, сам с делами разберёшься. Ничего про кабинет тебе не говорила! Мисс Керри ловко обогнула компанию из трёх широких незнакомых дядь, пропала из виду. Лори тихонько, вежливо выдохнула. - Я её боюсь. - Почему? - У неё неживые глаза, - призналась девочка, находя отцовскую руку. – Как у кукол, стеклянные и пустые. Она совсем не любит детей, верно? Только у неё в вашем отделе нет ребёнка и даже мужа. - Мужа? Без мужей как-то многие обходятся, детка, и мистер Фиск, и мистер Ригг, и мистер Тэпп, даже, представь себе, Мэттьюз. У этого зато есть сын, - усмехнулся Марк. – Что там по любви, сама догадываешься. Слышала, скоро твой папа переедет подальше от остальных. Это всё ещё не значит, что можно будет носиться и… - Вот тот дядя в мятом костюме – папа Дэнни? – искренне удивилась Лори. – Значит, у него мама симпатичная, потому что папа нет. Он моется когда-нибудь? - Только лично об этом не спрашивай, - Хоффман покачал головой. – В жизни может произойти всякое, детка, настолько печальное, что расхочется заглядывать в душ. Пойдём, займёмся чем-нибудь. Постарайся сегодня быть потише. - Произойти всякое, – задумчиво протянула девочка. – Как у тебя сейчас. Почему мисс Керри тебе сочувствовала? Что хотел сказать мистер Мэттьюз? Отвечать на вопросы сил пока не хватало. Предстояло ещё зачем-то зайти к старине Тэппу, матёрому спецу с лучшей в отделе раскрываемостью. У него явно серьёзный повод, как всегда. Хоффман покачал головой, открывая дверь в общий кабинет – Лори понятливо кивнула, сжала покрепче свой рюкзачок. Вечером, всё до вечера.

***

Запершись на три оборота (давно не делал так, одного хватало), Марк сел на хлипкую табуретку в коридоре, потянул шарф, чтобы перестала мучить жара, вдохнул как на тренировке – глубоко, медленно. Сколько занятий они пропустили… Чайник медленно грелся в углу кухни. Кое-как ополоснув руки, Хоффман отнёс ребёнка в спальню, дождался, пока задремлет, и теперь раскладывал на кухонном столе листы бумаги, аккуратно, чтобы не перепутать порядок. Он наскоро, пока никто не видел, отксерокопировал несколько подшивок, как попало сунул в сумку. Краска в некоторых местах расползлась, но такие мелочи сейчас не мешали. Фотографии, прикреплённые к делам, и так были отвратительного качества, а копии вышли совсем уж тёмными и полосатыми. И всё же Марк хорошо помнил эти изуродованные туши, куски плоти, расшвырянные по всему месту преступления два раза из пяти. Он подцепил пальцем лист бумаги, куда подклеили снятый крупным планом шрам на коже. Нестандартный шрам, даже занимательный. В форме детали паззла. Три из подрезанных дел вёл Фиск. К человеку, опознанному как Сесил Адамс-Флетчер, они даже выезжали вместе. Марк вспомнил, как доставали изувеченное дело из сплетений колючей проволоки, как рассматривали кресло с перепачканными кровью подлокотниками, с обоссанным наверняка от невыносимой боли сиденьем. Пожал плечами. Маньяков хватало во все времена. Вот и ещё один, прозванный вездесущими журналистами «Пилой», явил свой извращённый талант пару лет назад. До сегодняшнего дня Хоффман относился к нескольким заведённым делам без особого интереса. Пока не увидел, что Тэпп для чего-то собрал их на столе и загородил собою, поднимаясь, когда он, Марк, зашёл по его просьбе. Для двухфамильного, последнего из найденных, маньяк не подготовил кассеты с записью. Остальным четверым плёнка, как выяснилось в лаборатории, предлагала совершить над собою или, как в третьем случае, другим несчастным, разные надругательства – или мучительно погибнуть, каждый раз по-разному, в результате действия смертоносного механизма. Хоффман поднял, собирая в стопку, дело Дэвида Стенхайта, затем Нэнси Смит – эти двое условие выполнили. Остальные на фотографиях напоминали свиные или говяжьи туши на прилавке в мясном отделе. - Записей с кассет у меня нет, - посетовал сам себе Марк, бережно убирая «выживших» обратно в папку. – Как ты обосновал свои издевательства над людьми? Должно же быть в приложениях. Да, здесь… что за бред. Воровка, алкоголик. Бесцельно живущий. Жизнь, не ценимая никем из них. Жизнь, за которую придётся побороться, если он выбрал тебя. Вот конченый. Вокруг полно настоящих мразей, им наплевать ещё и на чужую жизнь. И ты не выбираешь их. И никто… Взгляд его упал на торчащую из сумки газету. Так и не прочитал, но точно знал, о чём нужная ему статья. - …никто не накажет таких, - медленно проговорил Хоффман. – Ублюдков. Убийц. Надо всё-таки достать те записи. Завтра и займусь. Кто будет считать кровавые следы, если их так много? - Папа, можешь зайти? – голосок Лори в полной тишине заставил Марка вздрогнуть всем телом. – Батареи работают плохо. Мне холодно. Мелькнувшая мысль разбилась на крохотные осколки, ссыпавшиеся куда-то в глубину подсознания, когда Марк сел на кровать рядом с дочерью. Потянулся к радиатору. Не ледяной, но явно недодавал энергии. Пришлось снять защитную панель, покопаться в механизме. Главное, с маслом всё нормально, не кончилось, не испортилось. Свежего ночью в их районе быстро не найти. - Я хочу шоколад, - Лори сцапала свободную отцовскую руку своими обеими. – Горячий. У нас есть? - Сублимированный кофе, водка и просроченный черничный джем, вот что есть, - горько усмехнулся Хоффман. Тёплые ручонки казались такими крепкими сейчас, Марк попробовал было потянуть свою ладонь – не вышло, Лори сжимала крепко. – Не подойдёт? Девочка замотала головой, растрёпывая оба хвостика окончательно. Хоффман вздохнул слишком тяжело для человека в полном порядке, стащил резинки с детских волос по очереди. Растянулись, трёх оборотов не хватит, от четырёх ей будет больно. - Хорошо, спущусь в маркет, - Марк кивнул Лори, протянул руку, погладить там, где наверняка стало легче коже головы. – Лежи тихо, не вставай. И ещё, не говори папе, что мы пили какао на ночь. Иначе он кого-нибудь отшлёпает. - Тогда ты не пей! – встревожилась девочка. – Меня папа не будет трогать. Тебе я обустрою эту… алиби. - «Обеспечу», - поправил Хоффман, поднимаясь. Несколько мгновений ещё Лори держалась за него, но вот детские пальцы разжались. Что-то заскребло на душе. – Договорились. Прикрываешь. Заваривая кофе, Марк едва не поставил его, как раньше бывало, на книгу, но задержал чашку. Присмотрелся. Та самая «Механика для чайников», не донёс до ломбарда, не нашлось времени. При переезде, наверное, вообще вылетело из головы, что она есть. - Да какого хера, - он заулыбался. На миг стало самому страшно, когда Хоффман представил своё лицо сейчас. – Словно детская игра ко дню рождения. Подсказки окружают виновника торжества. Будущего торжества. Когда он сложит все кусочки, получит приз. Кусочки. Детали… Марк вышел на улицу. Быстро, боком прокрался мимо квартиры визгливой соседки, которая недавно завела себе в компанию столь же громкую собаку с нецензурной кличкой. Остановился возле урны, запустил туда старый, три месяца назад забытый мешок с мусором. Закурил. Крупные капли дождя попадали по лбу, по носу, в волосы, не на край запала – и тлеющее пламя не тухло. Стеклянная крошка, набившая мозг, царапалась, нагревалась, плавилась, формируя обратно отброшенную мысль. Позвать снова, помочь ударить в самый центр, чтоб рассыпалась ещё раз, навсегда, было некому. Из-за подъездной двери залаял тот самый матерный пёс, но он не годился в помощники. Значит, некому. - Он не ценил твою жизнь, мой маленький ангел, - Марк знал, вокруг никого нет, и говорил спокойно. – Забрал. Две ему разве нужны? А одну заслужил? Что ты думаешь? Сестра не отвечала. Нечестный способ получить безмолвное согласие. Но с Бакстером нельзя было играть по-честному. С первого раза, как Хоффман вообще его увидел. Он хотел было подняться к себе, но вспомнил, что пообещал. Поднялся в круглосуточный магазин в соседнем доме, выбрал шоколад в любимой Лоренсин жёлтой банке, подхватил со стойки пачку резинок для волос, десяток жвачек-поштучек и, подумав, целый блок сигарет. Следующие два дня таскать Лори на работу очередь как раз была Страма. Всё складывалось как нельзя лучше. Наверное, ещё не спит, надо написать, договориться, где передаст ребёнка. Только не дома. Дождь не прекращался, Марк дошёл до подъезда, забился под козырёк, закурил снова. «У нас порядок. Поживу пару дней у себя, выдохну. Могу привезти мелкую к тебе на работу или вызвать нянюшку, решай сам, сделаю как скажешь. Добрых снов, закрывай глаза», - набрал Хоффман, затягиваясь сильнее обычного. Дым жёг горло, но он не выдыхал: понял, о чём только что попросил. Питер даже без своих линз сразу разглядел бы, верно? Такая работа, такое нутро. Такое Марку сейчас было совершенно некстати. Он подумал и стёр половину сообщения, оставляя только часть про миссис Валентину. Ещё в коридоре Хоффман услышал скрип, шуршание бумаги и, благодаря провидение, что не забыл дома, вытащил пистолет. Взвёл курок, лихорадочно раздумывая, кто там такой. Питер не успел бы доехать, Тэпп ещё на работе, да и разложил его дела по местам Хоффман аккуратно. По крайней мере, Лори на чужака подняла бы крик. Всегда учил. Чужих в квартире не оказалось. Растрёпанная, в пижамке и босиком, на кухне топталась сама Лори. Одной рукой девчонка сжимала лист, выбранный среди копий, второй тискала старое полотенце. Хоффман разглядел на полотенце бурые пятна, похолодел: на полу валялось несколько бумажек, также перепачканных с одной стороны расползшимися каплями. Девочка обернулась; по щеке ближе к носу шли ещё несколько кровавых разводов, кровь капала с ноздрей, пачкая губы. Кажется, Лори боль не беспокоила. Она виновато съёжилась, но шагнула всё-таки к нему, а не прочь. - Я захотела писать, - прошептала девочка, отчего-то широко улыбаясь. Хоффман понял, что его пробрала от этой улыбки дрожь. – Плюхнулась тут и руку порезала бумагой, но заживёт, не беда. Почему ты бледный? Куда он дел сумку, Марк не помнил. Машинально, как при любом стрессе, поднёс ребёнка к раковине, умыл, отыскал в кухонном шкафу кровоостанавливающее и бинт. Лори, страшно гордая перевязанной левой ладошкой, сидела за столом, болтала ногами и тянулась носом к только открытой банке шоколада. Чайник снова готовился кипеть, Хоффман замкнул, наблюдая за лопающимися пузырями, и встрепенулся, когда услышал: - А что это за документы? Я не испортила? Хотелось бы ему сказать, что нет, но Марк понимал, что в одном из смыслов солжёт. Внутри сейчас схлестнулись зов разума и безрассудный гнев. Для Хоффмана шоколад не пах никак, зато тёплая подсохшая кровь дочери – очень явственно. - Всё восстанавливается, - он как в тумане, наощупь, взял маленькую кружку, встряхнул для чего-то. Обернулся: Лори за спиной вытянулась вперёд, покачивалась вместе со стулом. Не хватало ей ещё оттуда свалиться, Питер тогда ни на минуту не оставит в одиночестве. Обоих. - И что ты делаешь с ними? – Лори взяла кружку, дунула, едва не расплескав. – Что это за работа? - Правосудие, детка, - Марк хотел было сесть, не вышло: в ноги от задницы до пяток словно вставили железные штыри. – Пей и закрывай-ка поскорее глазки. Лори послушалась. Она не разобрала тихую добавку: - Больше ты от этого не пострадаешь.