Руки прошлого. Последняя игра

В помещении было слишком ярко от ламп, почти резало глаза. Смешная попытка хоть как-то разогнать густую тьму этого места. Или, наоборот, заставить напрячься тех, в ком не осталось ничего светлого? Славно, что сейчас они оба по одну сторону решётки. Пока что. - Я не хочу вам мешать, - Бланк собрал бумаги в папку, захлопнул её, негромко, но всё же достаточно явственно. – А вы, признаться, можете помешать мне. Так или иначе он мой подзащитный. У вас своя ниша и свой опыт, я тоже создал себе репутацию кропотливым трудом. Договоримся спокойно? - Вы подметили верно, это конкретно моя сфера деятельности, - человек напротив перебрал пальцами по столу и задрал подбородок. – Ничего не говорю о сотрудничестве, не думайте. У таких, как вы, на него аллергия. Если я возьмусь за нашего, - он наклонился вперёд, почти ложась на стол, - именно нашего уважаемого клиента, вы можете не беспокоиться, нужда в вас отпадёт. - Этого нельзя! – прошипел Арт, тоже подавшись вперёд. – Никаких к чёрту компромиссов, раз вы так считаете. В его деле должно фигурировать имя адвоката, непременно. На ваш век оступившихся ещё хватит. Тем более, случай точно моего формата. Знаете, сколько убийц по неосторожности спокойно спят благодаря мне? - Неосторожности не было. - Вам самому выгоднее, если об этом не узнают. Мужчины помолчали несколько секунд. - Договориться шанс у нас всё-таки есть, и давайте так и поступим, - наконец проговорил собеседник Бланка, расслабленно закидывая ногу на ногу. Всегда подобранный, с иголочки одетый и всюду, где нужно, выглаженный, адвокат не мог себе этого позволить даже сейчас, потому лишь глазами сверкнул в ответ. – Вы выбиваете минимальный срок или возможность досрочного освобождения. Я, соответственно, слежу за тем, чтобы оно состоялось. Будет достаточно десяти лет, как думаете, чтобы всё утихло? Арт повёл по воздуху рукой, пожал плечами, словно раздумывая. - Я бы добился только пяти. Или меньшего срока. - Пусть он сам рассчитывает на десять. Тогда заплатит без лишних ужимок и хитростей. - А вы действительно хороши, - нехотя признал Бланк. – С другой стороны, разделив работу, мы с большей вероятностью останемся чисты. Почти. Для вас, думаю, это тоже важно. - Я прекрасно знаю, как идут ваши дела после случая с богатеньким преподавателем, - издевательски улыбнулся собеседник. – Не беспокойтесь, я постараюсь не быть слишком подлым касательно вас. Всё же этому городу мало одного героя. - Преподаватель, - тут же нахохлился Бланк. – Для вас, значит, не секрет, что в деле моего подзащитного у меня личный интерес. - Это ещё занимательнее, но не буду выпытывать. Почитаю дело сам, - от снисхождения в голосе проклятого конкурента воздух словно становился кислым и сухим, как при похмелье. – На том разойдёмся? - Вы любитель эпической литературы? – съязвил всё же Арт. - Верно. Разумеется, не только тех книг, где побеждают рыцари. Впрочем, рыцарем можно сделать кого угодно, дав ему оружие. Будем и мы оружием оступившегося героя. «Ты кривляешься для меня, - внезапно осознал Бланк. На душе стало чуть спокойнее. – Хочешь, чтобы недооценил. Вне тюрьмы, наверное, отвешиваешь комплименты каждой паре сисек и ругаешься как последний оборванец. Пусть так. Мы ещё посмотрим, кто посмеётся последним». - Раз рыцарь растерян, будем, - получилось нелепо, но этому сойдёт. – У правосудия всегда есть теневая сторона. Там и вправду хватит места двоим. Они поднялись из-за стола. Пожали руки. - Сколько ещё будет избитых по пьяни жён, дочурок-хамок и племянниц-провокаторш, - согласился с Бланком его временный союзник. – Если один человек мёртв, ни к чему губить и второго. Кем она ему, напомните, приходилась? - Сестрой, - Арт посмотрел в какую-то точку на полу. - Что-что? - А, вы про нашего клиента. Сожительницей, - Бланк помахал в воздухе пальцами, - простите мою рассеянность. Он говорил мне, что пылко её любил, и всё это выглядело так искренне. Действительно ошибка, печальная случайность. «Ты веришь нескольким тысячам долларов, не признаниям, - собеседник Бланка почесал подбородок. – Как, впрочем, и я. Значит, сделаем всё быстро, чтоб никогда больше не видеться. Ну и вонючий же у тебя одеколон, парень. Напрасно, он ничего не перебивает». - Надеюсь, каждый из нас справится, - ответил он вслух. – Что же, у меня как раз сегодня ещё одно дело. До встречи в зале суда, мистер Бланк? - Или без неё, - Бланк криво, словно рта не хватало, заулыбался. – Продуктивного дня, мистер Хэллерен…

***

Лори не собиралась рассчитывать на точность Гордона – мало ли по каким делам задерживаются в университете его сотрудники. Вдобавок, кто знает, вдруг он захочет вырвать ещё пару листов с ценной информацией после разговора. Девчонка дождалась, пока Марк оставит её в машине одну, – «не вздумай без меня никуда уезжать!» – вытащила из сумки дневник и бережно разгладила замятый краешек. Перечитала с улыбкой ворчание Хоффмана по делам рабочим («скучаешь ли ты по отделу? По всей суете, которой не выносил?»), пару прогулок (оказывается, папа не любил печёную кукурузу, бабушка ей бессердечно наврала), подготовку к первому в её, Лори, жизни театральному вечеру. - Сезон сейчас ещё не везде, да и ставят что попало, - рассудила она, жуя нижнюю губу, - но, может быть, найдётся хороший спектакль или два. Как закончим, обязательно позову тебя сходить. Так-так. Какое сегодня число в хоффмановской летописи? Двадцать седьмое марта. Ты тогда именно эту дату назвал, да? Вот она, точка невозврата, дочитала… Лори прикусила губу побольнее, чтобы прогнать шум в ушах и неприятные мурашки. Паника не отступала, кисти показались свинцовыми. Девчонка всё-таки пересилила себя и отодвинула руку. Оказывается, она случайно прикрывала краем ладони следующую запись. 28.03.04. Её больше нет. Самого чудесного человека на Зем Двух букв не хватало, остальные косились в разные стороны, но Лори и так всё поняла. К горлу подкатил ком, дышать стало труднее. - Я тебя даже не помню… тётя, - проговорила девчонка; внезапно ей показалось, что вокруг ничего нет, ни звука, ни солнечного блика; не парковка за целой полосой молодых деревьев, а пустая комната без окон и дверей, тесная, затхлая. – Чего тогда так херово-то? Хм-фу-у-уф. Давай, мозг, дыхалку на автомат, что это такое… - Что с тобой такое? – Питер сел на постели рядом с Марком. Попытался разжать побледневшую руку, чтобы отобрать мобильник – не получилось, Хоффман, казалось, оцепенел, взгляд его напоминал змеиный во время линьки, словно совершенно растерянные глаза спрятались за парой мутных линз. – Кто звонил в час ночи? Эй? Да ты не дышишь! Попытки потрясти за плечи провалились, Марк не сдвинулся с места. Лицо его быстро серело, ноздри не шевелились. Из-за двери заскулил Гектор. - Прости, я не знаю, как иначе, - быстро проговорил Страм. Рука в кулак всё не сжималась. Спросонья, что ли? Он прицелился чуть ниже диафрагмы, покачал головой и мягко, беззвучно двинул Хоффману под дых. Марк завалился на спину, захрипел, жадно глотая воздух, только тогда Питер выдохнул сам. – Вот так. Ты несколько секунд не функционировал, вообще. Ответа не было. Молча, словно не замечая, что Страм сидит рядом, Хоффман поднялся и механически как-то зашарил по полу в поисках не пойми чего. Руки его дрожали. - Брюки на стуле, бельё в шкафу, - осторожно проговорил Питер. – Принести тебе? - Он её убил, - глухо отозвался Марк. Шумно вдохнул, закрыл глаза ладонями, потёр. - Кого, кто? Впрочем, через мгновение Питер всё понял. Без эмоций Хоффман следил, как домашний расслабленный любовник моментально превращается в свою рабочую версию. Одной рукой Страм нашарил на столе ночник, включил, другой отодвинул полог детской кроватки к краю. Лори мирно спала. От двери, каким-то чудом уже полуодетый, Питер тихо свистнул в коридор. Собаки навострили уши, когда он показал им в комнату. - Стеречь. Ну, живо! Отработанным, привычным движением Помпон прыгнул на стул, а оттуда в кроватку, и свернулся вокруг младенца живым одеялом. Гектор лёг в ногах колыбели, показал зубы и утробно зарычал, когда Питер протянул к нему руку. - Зачем? – пытаясь зацепиться сознанием хоть за что-нибудь, протянул Хоффман. Секунду спустя ему прямо в руки сунули чистый бельевой комплект. - Куда ты в таком состоянии поедешь один? – Страм выглядел готовым, пожалуй, и самостоятельно натянуть ему носки. – Пойду, заведу машину. Продержись пять минут. Раньше такая забота если не помогала прийти в себя, то хоть немного отогревала. Но впервые в новом веке Марк не чувствовал ничего. В квартиру Питер подниматься не стал, но его бы и не пустили: у дверей дежурили полицейские. Внутри тоже народу хватало – медики, ещё копы, перепуганные соседи. Анжелина жи...ла в районе, который их подразделение не курировало. Ни одного знакомого человека в форме. Впрочем, и будь, Хоффман всё равно не разглядел бы. Он видел лишь одно лицо – бледное, застывшее, с широко распахнутыми глазами и полуулыбкой, жуткой в своей неестественности. По горлу Анжелины шёл широкий порез, светлые простыни пропитались кровью, затёкшей под плечи, под раскинутые руки. Странная мысль пробилась через внутреннюю глухую тишину – неужели в его маленькой девочке может быть столько крови? Он сделал шаг, другой. Полицейские суетились, кто-то толкнул Марка в бок. Вовремя, потому что он вновь забыл дышать. Спина одного из непрошеных гостей ещё час назад живого дома загородила Хоффману обзор. Сердце застучало быстрее, закололо пальцы. Лишь в этот момент, потеряв Анжелину из виду, он вдруг всё осознал. - Пропустите, - потребовал Марк, дыша ртом: нос забился, только сейчас стало понятно, что щёки, подбородок, губы давно сырые. Никто не шевельнулся. – Пропустите меня! Всё будто замерло. Стоявший на пути незнакомец отшатнулся прочь. Хоффман, не понимая, что рявкнул на всю квартиру, что люди попросту оторопели, бросился к постели сестры, споткнулся на ходу, упал на колени. Заныли. Вот и правильно. Нельзя больше забываться, ни за что. Стараясь унять дрожь, Марк подхватил руку Анжелы, ледяную и белую, поднёс к губам. Видел он сквозь мутно-красную пелену, плохо, зато обострились другие ощущения. Тонкий мизинец Анжелины выскользнул из марковых ладоней. Она всегда подбирала пальцы, чтобы находились в его руке рядом, боялась оставить без тепла и поддержки хоть ноготок. А теперь выпустила. Задыхаясь, не в силах перепачкать бесценных рук, Хоффман беззвучно заплакал. Пропали из поля его зрения снующие туда-сюда полицейские, врачи и невольные зеваки. Лишь краем глаза Марк видел трогательную кукольную улыбку. Обычно Энжи ревела, утыкаясь ему в грудь или под ухом, а брат ей утешающе улыбался, гладил по голове, заверяя, что всё будет хорошо, что он разберётся с проблемами, что обязательно защитит. Больше никаких проблем у его ангела-хранителя. Рай схлопнулся к херам. - Её парня видели через несколько улиц отсюда, - сказал кто-то над головой, скорее всего, даже и не Хоффману. – Отпечатки сняты, скоро узнаем, виновен ли он. - Воды? – участливо спросила, наклонившись, девушка в строгом костюме. Не в форме… Марк затряс головой, словно она отваливалась. Виновен ли? Его взяла такая злость, что пришлось выпустить ладонь сестры, чтоб ненароком не раздавить косточки, жилы. Пусть не живые. Всё равно не простит себе. Виновен ли этот жалкий уёбок, думал Хоффман, вам ещё нужны доказательства, идиотская правоохранительная система… - Мистер Хоффман, мы бы попросили вас дать показания, если это возможно, - тронул его за плечо незнакомый офицер. – Судя по вызовам в телефонной книге, мисс Экомб именно с вами говорила в последний раз. Проедем в отделение. - Нет, - он прокашлялся, выплюнул мокроту за неимением лучшего прямо в край собственной рубашки. Потёр под носом. Кровь пошла. Как в раннем детстве. – Все показания я могу дать прямо здесь. Не заставляйте меня… «…уходить от неё, - не договорил Марк, но офицер, похоже, понял, кивнул, указал в кухню. – Маленькая, крошечная моя, они этого не сделают…» На улице лил дождь. Питер торчал жопой из машины, сворачивая на заднем сидении плед в подобие гнезда. Хоффман ничего не собирался спрашивать, но вдруг из пледа раздался тоненький скулёж, будто плакал ребёнок. Страм обернулся, едва не наступил Хоффману на ногу, поспешно отошёл, тогда из-за складок ткани стало видно сырого и оттого тощего, жалкого чёрного шпица. Пёс заскрёб плед лапками, вскинул голову и завыл, жмуря единственный глаз. - Похоже, выскочил вместе с Бакстером. Прятался за мусорными ящиками. Я решил покурить, и он меня облаял, потом, вот, дался в руки. Можем взять домой? Вряд ли до Мими теперь хоть кому-то есть дело. - Она бы согласилась его передать тебе, - глядя в никуда ответил Марк. – Будь добр, помолчи. Питер продолжил возиться с собакой без единого звука. Хоффман дёрнул другую заднюю дверь, сел и уронил голову на руки. Шпиц зажался в угол. Страм знал, что собаки не всегда проявляют таким образом страх. Несколько минут Марк молчал, только подрагивали его плечи. Питер закусил губу, не замечая, что выступила кровь, и уставился в залитое дождём лобовое стекло. Он умел не мешать… - Ты можешь отвезти меня куда-то? – глухо спросил Марк. – Не к себе. Не ко мне. Не хочу туда. - В «Гонщика»? – стараясь не добавлять никакой окраски тону, спросил Питер. – Сегодня воскресенье. Народу должно быть много, и я ря… - Нет, ты поедешь домой, потому что сейчас ты мне на хер не нужен, - перебил его Хоффман. – И никакие твои слова. Если хочешь поговорить, я лучше чужую машину поймаю. Питер поджал челюсть, захлопнул свою дверь и тронулся как можно мягче. Марка всё равно затошнило. Чтобы отвлечься, он посмотрел на шпица. Мими не лаял, не скулил. Он встал лапами на спинку кресла (и так всё в шерсти, говорил Страм, пофигу-насрать), смотрел назад, кажется, даже не мигая, дрожал всей тушкой. Быть может, собаки не такие тупые, как Хоффману всегда представлялось. Он не запомнил дороги. Краем слуха уловил, как Питер что-то сказал бармену, не Арчи, молодому, почувствовал его, Питера, руки, помогающие усесться, потом лёгшие на плечи. На мгновение, понимая, что больше не стоит, Страм прижался к его спине всем телом. Поправил волосы. Отряхнул пыль с брюк. Захотелось как следует ему врезать, но прикосновения закончились. На стол легла карточка, кредитка, должно быть. Бармен схватил её, подумал и поставил перед Марком виски. Поймал взгляд и без слов удвоил порцию. «Это не выход, не помощь, не спасение, - проговорил мысленно Хоффман, охватывая стакан. Блик на стекле заставил бы его поморщиться, но сейчас Марк был рад боли. Тем более, скоро её совсем не станет. – Но ты ведь меня привёз? Послушался? Ты и виноват. Вот т-так…» Горло обожгло. Хоффман вспомнил, что надо дышать поглубже. Глупый Питер, дал бы понюхать спирта. Живот заныл от недавнего удара.

***

Лори приложила ладони к щекам. Начали теплеть. Хоффмана в машине всё ещё не было, более того, нигде поблизости девчонка его тоже не разглядела. - Или я себя в руки быстро взяла, - рассудила Лори, чересчур яростно растирая пальцами загиб на странице, - или он опять застрял в знаковом месте. Что-то не смешно больше. Последний «пеппер» нашёлся в углу заднего сидения, под пледом. Банка так нагрелась, что обожгло руку. Пить расхотелось, зато Лори окончательно пришла в чувства. - Всё-таки нам придётся об этом поговорить, - твёрдо решила Вайс. – Оправдывать не буду. Понять попробую. Если подумать, могу ли? У меня ни рыбки, ни червячка не было, бабушка животных ведь терпеть не может. А тут человек, которого с рождения растишь, оберегаешь и вдруг теряешь навсегда. Здравый смысл не у каждого сработает… Хоффман понял, что просыпается, но глаза открывать сил ещё не было. Лежит на мягком, воздух свежий, бухлом не пахнет – зато нежнейшее амбре псины, пропитавшее каждый сантиметр питерова дома, тут же ворвалось в сознание, безжалостно выцарапывая из забытья. Свет не резал глаза, но стали явственнее звуки. Слева посапывала малявка, справа, на тумбочке, гудел увлажнитель. Из-за стены донеслось негромкое и чёткое: - …да, миссис Валентина, на сегодня мы с вами не договаривались. Тем не менее, вы очень нужны нам как можно раньше. Заплатим двойную сумму, домой отвезу вас лично. И не отказывайтесь от ужина, специально для вас будет паэлья. Нет, не магазинная. Разумеется, я вас очень уважаю. Вы настоящая спасительница. Что? Повторите, пожа… Слишком много информации было обессиленному мозгу. Марк, не дослушав до конца, вновь провалился в сон и проснулся уже засветло. Теперь, слава богу, голова болела как положено. Он уж успел понадеяться испугаться, что в самом деле мёртв. На тумбочке лежал сложенный вчетверо лист из записной книжки. Хоффман отодвинул было, не желая читать – бумага царапнула палец. Внутри не очень ровным почерком сообщалось: «Привет. Няня приедет в половине восьмого, Лори поела и спит, т.ч. не побеспокоит. На столе завтрак. Пожалуйста, не игнорируй его, поможет. Звонили из полиции, скорее всего, будут ждать тебя в отделении для ещё какого-то допроса. Держись. Стирку не трогай, развешу сам. Не садись за руль, вызови машину, обратно заберу. Мне очень жаль». - Маленькая, - Марк горько усмехнулся, вновь радуясь, что ноет лоб, - тебе так же настоёбывала вся эта заботливая возня, да? Сам как-нибудь разберусь. Не разваливаюсь пока. «Уже разрушен». Вслух ли Хоффман это добавил? Подумал? Он так и не понял, что именно съел на завтрак, кажется, забыл, убрал ли посуду за собою. Только с третьего раза смог завести машину. Пропустил мимо ушей все сочувственные слова от коллег. Роясь в сумке, отыскал вдруг визитку с адресом Страма, подписью «закажи машину сюда» и вдруг понял, какую карточку Питер оставил бармену. Откуда-то из глубины поднялась было злость, Хоффман смял и швырнул прочь чёртову визитку. Не попал в урну, но и хер с ней, один раз уберут и из-под его стола. За Мэттьюзом выносят по два ведра срача, ему не жмёт. - Мы же обсуждали. Придурок. Не надо решать за меня. Захочу, рвану в поля к койотам. Силы что-либо испытывать на этом кончились. Марк, убеждаясь, что никого в кабинете нет, отъехал на кресле подальше от стола и уронил голову на пластиковый прохладный лист, прикрывающий важные документы на столе. Он понимал, куда поедет после работы. Точно не в грёбаного «Гонщика». - Туда, куда ты не дотянешься со своей помощью. Ищи особо опасных преступников, - простонал он, упираясь носом в пластмассу. Дышать стало трудновато. – Меня не надо.

***

- Ещё не объявляла меня в розыск? – пошутил Марк, садясь на водительское. – Несколько лет назад этим занималась половина страны. Лори ничего не ответила. Отвела подбородок в сторону, будто хотела покачать головой, но и этого не сделала. - Что произошло? – искорка весёлой иронии в глазах Хоффмана тут же погасла. Не сменилась на беспокойство, просто пропала. – Ты была на таком подъёме, когда я вышел. - И ты был, пока Бакстер не взял нож, - Лори слышала себя словно через ватные затычки для ушей, даже головой встряхнула наконец, чтобы избавиться от этого ощущения. – Прости, пожалуйста. За все мои идиотские приколы, хорошо? Марк ничего не сказал. Понял, видимо, что девчонка поставила запятую. - Не ворчи только. Я сидела, читала, на секундочку обо всём забыла, а потом двадцать восьмое марта, и… то ли по буквам видно, то ли я впечатлительной становлюсь, но меня как будто тоже придавило. Я же тогда была маленькая, верно? Не переживала? Хоффман посмотрел куда-то вниз, словно подбирал слова. - Кое-что ощутила, должно быть, - всё ещё неуверенно произнёс он. – Я выпал из твоей жизни на несколько месяцев. Ты уже знаешь, что такое запой? - Не на себе. - Пусть так и дальше будет, девочка. Первые полгода после смерти… Анжелины я не помню. Твой отец взял тебя в одну, меня в другую руку, сунул бутылочку с бульоном, от которого проходило похмелье, и сколько-то протащил. Он всегда был темпераментным человеком, но в тот день и дальше держался невозмутимо, словно из камня высеченный. Сперва я подумал, что он не проникся или не понял, но потом заметил, что вместо пачки сигарет в месяц он начал покупать по три. И то догадался по пустым коробкам в мусорке. Дом он держал в чистоте, потому что в этом нуждалась ты. В гараже ещё с прошлого века висела мишень, новая, в упаковке. Ночью, когда я в первый раз не приехал домой, Питер расстрелял её в щепки. Лори слушала молча. Помнила она плохо, но и бабушка рассказывала, как папа заботился о близких, поджимая иногда свои базовые нужды. На душе стало капельку теплее. - У твоей тётки была собака, к слову, - Хоффман тоже пожевал губами. – Она бесила меня всю жизнь, но не мог же твой отец оставить в беде хоть кого шерстяного. Вероятно, Мими находился в квартире, когда Анжелину убили, и всё увидел своими глазами – Питер говорил, что он потом отказывался есть, выл, топтался у двери, попадался под ноги. Я заметил только его отсутствие через неделю-две. Даже безмозглый пёс не выдержал жить без света. Не сделай твой папа правильные выводы, я, наверное, полетел бы за ним следом. В какой-то момент алкоголя стало не хватать. - Н-да, - без особого недовольства прокомментировал Хоффман, сходя со свеженьких напольных весов. Питер невесело наблюдал за ним, уже наверняка ругая себя, что не послал к чёрту с просьбой их непременно купить. – Вообще расползаюсь. - Нет, - улыбка у Страма получилась не очень искренней, но Марк наконец начал понимать, как он устал за полгода постоянного напряжения. Сошла и такая. – Ты всё ещё самый красивый мужчина на Земле. Хочешь, приготовлю к ужину свинину без соуса? - Минимальна нужда в ужине, если ты ешь его усталым, - процитировал кого-то из маминого окружения Марк, наклоняясь, чтобы задвинуть весы подальше под кровать. Колени заныли, и совсем не потому что при задержании месяц назад его протащило ими по асфальту добрых метров десять. – Теперь ешь по вечерам без меня. - Так ты себе только навредишь, - покачал головой Питер. – Всё равно будешь вставать по ночам и хватать куски, я тебя знаю. Стресс лучше не заедать, а выбивать из себя. - Я не готов на садомазохизм. Оба вздохнули едва слышно. После трагедии никто не заикался вообще ни о каком сексе. Питер, кажется, и так успел себя протрясти за их первую ночь, ведь Хоффман был в тот вечер куда более пьян, и теперь пресекал всё, что заходило дальше нетрезвых поцелуев. - Есть общественно одобряемый способ. Вот, держи. Порывшись в ящике стола с самыми важными вещами, Страм вытянул из стопки пластиковых карт потёртый пропуск в тренажёрный зал, хлопнул Хоффману по руке, оставляя его в ладони. - Улыбнись администратору, пропустит без проблем. Всё равно я в этом месяце туда не успеваю. Посмотришь, если понравится, закажем тебе личный. - Так просто? – Марк повертел карточку в руках. - Запомни только две вещи, хорошо? Во-первых, все, кто подсушен и перекачан, ходят туда вместо терапевта. Или просто продают свою фигуру, порой сквозь закон, так что не вздумай ни с кем себя соотносить. Во-вторых, не ставь цели заебаться. Тебе не нужно себя опустошать, я сейчас не только про физическую форму. Ты идёшь туда разгонять не жир, а боль. Не добавляй себе мышечной. - Откуда ты всё это знаешь, хранитель самой красивой задницы в Штатах? – хотел было возмутиться Хоффман. Не вышло. Оба совета были вполне по делу. - В своё время никто не подсказал ничего дрищу-старшекласснику в толстых очках, - Питер заулыбался теперь как-то смущённо. Внутри заныло. – Передаю опыт. Да, кстати. Если не захочешь ходить или даже не начнёшь, ты всё равно охуенный. Правильно сказал, я именно хранитель самой красивой задницы. Твоей. Эй, не отворачивай её от меня, говнюк! Я только что в неё вложился, имею право пялиться! Впервые за много дней они смеялись вместе. Администраторшей оказалась славная старушка лет девяноста, бойкая, но полуслепая; ей хватило имени на пропуске, а кто под ним пришёл, почтенную леди не волновало: голос вроде бы мужской, значит, без нарушений! Подумывая, не зря ли обманул её, Хоффман прошёл в раздевалку, сел и прикрыл глаза. Обожателей фитнеса уже не было. Должно быть, распределились по занятиям. - Мне здесь нечего делать, - проговорил Марк сам себе. – Почти двадцать лет никакого спорта. Зачем что-то менять… За стеной раздались плески воды. Под бодрую музыку и громкие команды тренировались, должно быть, любительницы водной гимнастики. Хоффман вспомнил вдруг, как давно не был в воде. Нет, в душ его даже в худшие дни запихивали едва не силой. Но когда в последний раз… когда вообще они с Питером были на пляже? Хоть у паркового пруда? У фонтана? Тренировка как раз закончилась, когда он вышел в бассейн. Тоненькая жилистая наставница гимнасток ушла, её сменил столь же подтянутый парень в борцовке. - Вы записаны? – вполне дружелюбно поинтересовался он. - Нет. Что сейчас будет? - Подводное дыхание. Если вы новенький, попробуйте, с этого многие начинают. «Отлично, Страм, - Марк закатил глаза. – Ты наверняка мечтал проснуться с сирено…м, но вот тебе от судьбы морская корова. С другой стороны, укрепить лёгкие не помешает. Как раз всего пара ожидающих, будет свободный бассейн, а не банка фасоли». Плавать и нырять он умел неплохо – детей в приморских городах отпускали купаться ещё до школы, в академии бассейн тоже был, правда, гораздо меньше здешнего. Но инструктор не просто бубнил про вдох и выдох: он шагал вдоль дорожек, проверяя каждого посетителя, давал занимательные задания, хвалил за сущую чепуху, пятнадцать секунд без всплывания, например. Две пенсионерки и несколько студенток смотрели на него влюблёнными глазами. Ближе к концу занятия парень предложил: - Сейчас пробуем сесть на дно, продержаться как можно дольше и выгнать все мысли из головы. Работа, учёба, семья остаются на поверхности. Есть только вы, глубина и покой. Все готовы? Раз, два… Похоже, Марк единственный не дождался команды «три» – коснулся дна, отыскал специальную перекладину и вцепился со всех сил. Руки заболели, глаза защипало, хоть веки и были плотно сомкнуты. Наружу не тянуло, воздуха хватало. Не хватило лишь силы воли послушаться и оставить терзающую тоску там, где нормальному человеку дышалось спокойнее. Нормальному, не ему. «Не дышать, - велел Хоффман себе, подтягиваясь к перекладине так близко, что чуть не ударился подбородком. – Нельзя, не имею права. Не дыши, жалкий слабак, не вздумай…» Виски закололо. В груди стало тесно, когда он выдохнул и, конечно, не мог вдохнуть. Всё тело стремилось к поверхности, но Марк держал перекладину как спасительную верёвку над пропастью. Замелькали образы, среди прочих самый яркий, самый болезненный: рана через всё горло, бледная кожа, невидящие глаза. «Не смей дышать, - Хоффман прекрасно узнавал собственный внутренний голос. – Она больше не может, не позволяй себе и ты…» Руки расцепились. Он вынырнул, жадно хватая воздух ртом. Перед глазами плыли круги, затряслось туда-сюда тёмное расплывчатое пятно. Запоздало Хоффман сообразил: тренер махал рукой прямо у него перед носом. - Всё хорошо, сэр? Нужен врач? Марк прислушался к себе. Дискомфорт проходил, зрение возвращалось, но даже так он понимал, что чувствует себя превосходно. Мысли были ясны как никогда, во всём теле ощущалась непривычная лёгкость. Хоффман напрочь забыл, как бывает, когда легко. Питер не раз поднимал его на руки, уже не ворча, и всё-таки сейчас это было нечто другое. Его собственные силы возвращались. - На сегодня вам хватит, - заверил его инструктор. Вытер со лба пот. – В другой раз, пожалуйста, не перенапрягайтесь. Вы научитесь держаться под водой долго со временем. Занятие окончено, всем большое спасибо! Встретимся в пятницу! Поражаясь, как удобно, не тяжело подтягиваться, Марк поскорее вылез из воды. Сознание прояснилось, голова совсем перестала кружиться, и впервые за много дней он вспомнил о другом человеке, живом, но тоже бесконечно дорогом, быстро и осторожно, чтобы не упасть кверху шлёпанцами обратно в воду, направился за инструктором. Парень это заметил и замер как вкопанный. - Всё-таки врача? – учтиво спросил он, Хоффман покачал головой. Вид у него сейчас наверняка был вообще не болезненный. – Ко мне можно приходить без записи. Больше никто дыхание не преподаёт, чаще тренироваться не получится. - Нет, другое, - Марк перевёл дух. Кислород казался вкуснее любого сахара, в виски или в глазури. – Вы ведёте детскую группу? Если да, от какого возраста? - Набираю в октябре, - тренер явно воодушевился. – Отдельно от года до двух и старшая, обязательно с сопровождающим. Задания, правда, будут попроще, парные и индивидуальные. Детям в принципе нравится плавать. Оставьте на стойке администрации ваш номер, я позвоню, когда открою набор.

***

- В тот год группу он не набрал, - Марк откинулся на сидении и как мог вытянул ноги. – Ближе к двум ты надолго простудилась, а вот в твои три мы записались. Хорошо, что в этом бассейне были личные раздевалки и закрытые душевые. Для мужчины с маленькой девочкой мужской или женский душ – выбор без выбора. Так что плавать и держаться под водой ты научилась раньше, чем нормально разговаривать. Лори задумчиво покусала губу. Что-то такое вспоминалось. Голубая плитка бассейна, зелёные купальные трусы со слонёнком на попе, шапочка, в которую прекрасно помещались коротко стриженые волосы. И крепкие руки, которым она, маленькая, верила. - Ну же, давай, восстанавливай, - Хоффман вроде даже заулыбался уголком губы. – Как ты не любила малиновые тапки, потому что скользила в них. Как научилась прыгать бомбочкой и всё время била прямо мне под дых головой. Как в первый раз испугалась, а потом… - Я не хочу, – пробормотала Лори, словно собирая в памяти паззл. – Я утону! Нет, малявка, у тебя всё получится, а если ошибёшься… - …то я же рядом. Я обязательно тебя подхвачу, - закончил Марк. – Слово в слово. Твоё первое сильное впечатление. - Блин, - Лори потёрла переносицу. Захотелось высморкаться, в глаза будто насыпали песка. – Всегда почему-то помнила, будто эту фразу сказал папа. Значит, ошибалась. Сколько ещё у меня перепутанного в прошлом… Пришлось опять побольнее укусить себя: в уголках глаз собирались слёзы. Не хватало ещё! Который уже раз за пару дней! - Мы все плохо помним детство, нейронные связи… - начал было Хоффман, но заткнулся, стоило Лори всхлипнуть в первый раз. – Что? О господи, что такое? - Не смотри, а? – процедила девчонка, утирая кулаком веки. Противная сопля потянулась за пальцем следом. Салфетки как раз только что закончились. – Не надо так на меня пялиться, я похожа на размазню! - Ну-ну, - он вскинул бровь. – Я видел бьющихся в истерике, взмыленных, обоссанных взрослых мужчин. Ещё, к слову, до игр. Хочешь платочки или вытрешься футболкой, как настоящая леди? Лори сглотнула, сжалась. Какой грёбаный позор! Остановиться не получалось, а Марк, похоже, и не думал отворачиваться. Ну да, откуда у такого человека сердце. - Я хочу домой, - неожиданно даже для себя сказала Лори. Тут же ей в руку сунули брикет новых бумажных платков, и девочка наконец всласть высморкалась. – Жалко, не добраться. - Отвезти обратно к бабушке? – в словах Хоффмана не было ни грамма раздражения. Сочувствия тоже, ну, хоть что-то. – Передумала? Или боишься не справиться с правдой? - Тьфу ты, - Лори помотала головой. – Не понимаешь. Я хочу домой в прошлое. Где все живы, где меня любит моя тётя, где никто не боится Крамера и его ублюдских игр. К папе и… как я к вам там обращалась? Удивительно. Похоже, Марк вообще не собирался исторгать сарказм. Он помолчал, будто вспоминая, хотя, конечно, помнил. - Папа и папа. Ты не парилась, мы понимали. Хотя, конечно, «папа-дай-поесть» был Питер, «папа-включи-мультик» - уже я, он не разрешал тебе долго сидеть у экрана. Как-то не запутывались. - Не обижаешься, что сейчас ты для меня по имени? - Это справедливо. Много лет подряд я вообще не существовал в твоей жизни. - Жалеешь? Кажется, в машине воцарилась тишина на целую минуту. Не решался ответить или не хотел разрушать её жалких надежд, подумалось Лори? На всякий случай она не повторяла вопроса. - Я тоже туда хочу, - усмехнулся Хоффман, моментально надевая свою маску пофигизма. – В это прошлое, которое сам и испортил. Но жизнь не даёт никому вторых шансов, так и знай. - Тогда поехали ещё водить, - миролюбиво предложила девчонка. – Раз нет вторых шансов, лучше не допускать ошибок. - Схватываешь на лету, - одобрил Марк. – Попробуешь парковаться сама? Или ещё не уверена в себе? Он ведь минуту назад напомнил, что будет рядом в случае неуверенности. Лори улыбнулась, наклонила голову, чтобы чёлка свесилась и спрятала улыбку. Сам подписался. Головой в дыхалку, пожалуй, хуже, чем если она, например, разобьёт фару.

***

Удивительная полиция в этом городе. Труп на разрубленном пополам столе истёк кровью и начал морщиться, а в сводках газет и телевидения о несчастном ещё ничего не появилось. Значит, первыми к казнённому успели именно те, кому и следовало. - Возможно, он пытается контролировать, - Джон протянул было руку к криво вырезанному паззлу, но передумал, не тронул. – Что можешь сказать? Его помощник, неразличимый за капюшоном плаща, пожал плечами. - Очевидно, подражатель знает о нас достаточно: тут телевизор с кассетой. Плёнка повреждена, но хотя бы прослушать получится, я уверен. Шрам… делали зазубренным лезвием. Промахнулся. Тем не менее, этот мужчина был обречён. - Ты знаешь убитого? - Кажется, видел где-то. Завтра проберусь в наш архив, посмотрю точнее. Или… - Сет Бакстер, - нетерпеливо перебил Крамер. – Судим за хранение и продажу наркотиков. Кое-кого из его клиентов видел лично, но они ничего толком не знают. Сделай пару фотографий. - Вряд ли наркоши смогли бы так с ним расправиться, - помощник хмыкнул. Крамер недовольно скривил губы, но ничего не сказал. – Бакстер. Бакстер, Бакстер… вот чёрт. Нет, за ним не только вещества. Сет Бакстер и сам убийца. - Интересно, - Джон, казалось, чуть оживился. – Это известно официально? - Да. Материалов дела я не видел, но слышал достаточно. Мой шеф говорит, Бакстер прирезал сестру кого-то из отдела убийств нашего района. Получил двадцать пять лет. Неужели из тюрьмы выкрали? - Изучи его дело как можно скорее, нам нужны все зацепки, - Крамер провёл пальцем чуть ниже лезвия маятника. – Что за халтура. Кто бы ни сконструировал механизм, он упустил главное… - Сейчас проверю отпечатки, - снова не дослушал его подельник. Джон такого обычно не терпел, но не теперь, когда обнаружился подражатель, ещё и так плохо сделавший свою работу. – Тот человек, ну, что остался без сестры, не инженер вообще, к слову. Но, может быть, он наследил, и мне удастся сверить это с тем, что есть в базе. - Личный мотив может толкнуть на убийство вместо помощи, - Крамер осмотрел пресс для ладоней, отметил ещё раз, что руки Бакстера на самом деле превратились в лепёшки. – Занимательный подход, надо будет запомнить. Так вот, личный мотив… никогда не поддавайся ему. Не оставляй без возможности выжить даже самого пропащего человека, что бы он ни сделал тебе. Каждый заслуживает шанса. Ты меня понял? Несколько секунд подельник не отвечал ему. То ли слишком сконцентрировался, освещая специальным фонариком дрянную кожу Бакстера, то ли задумался над ответом. - Так точно. Но я лишь выполняю твои поручения. - Настанет день, и ты, возможно, сам научишься находить тех, кому нужна терапия, - Джон похлопал его по плечу и жестом поторопил. – Теперь есть вероятность, что не один. Болезнь не оставляет мне времени. Разузнай всё о брате погибшей женщины. Если это он хотел прикинуться нами, то мы просто обязаны знать, что в его душе требует излечения. Ведь каждый, повторюсь, заслуживает шанса. Безжизненные глаза Сета Бакстера смотрели прямо в потолок. Не будь он сейчас разрублен пополам, наверняка попытался бы поспорить с этим утверждением. О, Сет был уверен на сто процентов, что некоторым категориям людей на свете жить незачем. Один из символов на его груди говорил об этом напрямую. Рукой в свеженькой перчатке помощник Крамера коснулся татуировки. Надавил. - Нахрена ты выбрал себе еврейку, идиот? Чтобы ненавидеть её каждую секунду? Это он сказал очень тихо. Джон Крамер не любил ругательств.