Руки прошлого. Последняя игра

- Успокойся, - Гордон запахнул обратно халат, - я тебе всё расскажу, только не надо такой экспрессии, я не твой дорогой любовник. - Ты занимаешься противозаконным дерьмом, - Питер очевидно был в ярости: он так сжал пальцами столешницу, что пластмасса скрипнула. – Ты делал это у меня под носом много лет! За всё, что я мельком успел увидеть, тебе уже дадут огромный срок, ты понимаешь? Чёрт, не молчи! - Знаешь, не люблю перебивать, - съязвил доктор. Он обошёл рабочий стол, оттесняя Страма подальше. – Будешь махать руками, уничтожишь мои труды, бесценные, поверь мне. Питер выдохнул, прикрыл глаза. Жилка на шее дёргалась, дышал он хрипло и рвано, так, будто пробежал кросс. - У тебя с заработком всё в порядке. Нахер надо заниматься подобным? Кто за это платит? - В перспективе серьёзные люди, - Гордон пожал плечами. – Возможно, одним из них будешь и ты. Я ведь собирался тебе рассказать, первому из… таких. А ты пытаешься угрожать. Выключай блюстителя закона, когда идёшь к другу в гости, понял? - Зачем мне может быть нужна эта дрянь? – Страм уронил голову на руки. – Боже, Ларри, ты сошёл с ума, я не узнаю тебя. - Ты тоже потеряешь голову, когда выслушаешь, обещаю, - доктор усмехнулся, сел рядом. Колени их соприкоснулись, но Питер этого не заметил. – Между тобой и тем, над чем я работаю, так много общего. Пройдёт пара десятков лет, и переменится, возможно, целый мир благодаря моим разработкам. В лучшую сторону. Ты хочешь этого, я уверен. Другим пока лучше не знать, они не заслуживают. Ты же, можно сказать, вдохновил меня, и вот сегодня есть первые результаты… Солнечный блик сверкнул, попадая на боковую стенку одного из стеклянных боксов. Доктор приподнялся, затянул штору, теперь их лица подсвечивали лишь несколько лабораторных ламп. - Тем более, я никогда не причиню тебе вреда, помнишь? Питер неотрывно смотрел сквозь несколько слоёв стекла. Он узнавал это чувство. Что-то неправильное, но интересное до боли в мозге. Кое с чем похожим Страм научился жить. Рискнуть ещё раз? - Ты взрослый человек, крепко стоишь на ногах, удачно не одинок, - словно угадал Гордон. – Ты сможешь наконец сам себя убедить, что с тобой всё… даже лучше, чем с остальными, теми, кто ставит себя выше лишь благодаря природе своих пристрастий. Природа, она ведь достаточно податлива, если как следует изучить её особенности. Кстати, дай мне пистолет. После разговора возвращу. Творец не должен страха ведать.

***

Лори, вооружившись едой, продолжала читать, Гордон выглянул из-за двери в третью комнату и потребовал не беспокоить его полчаса. Лучшего момента подумать могло не быть. Солнце давно село, прохладный воздух приводил в порядок суматошные мысли. Хоффман вытащил старую записную книжку, отцепил от пружинок ручку, но открыть не успел. В балконную дверь постучали. - Мешаешь, - ответил Марк на незаданный вопрос. Кажется, поняли: в дверцу вместо целого человека просунулась рука с картонным ведром, полным закусок. – Спасибо. Всё равно исчезни. - В следующий раз я туда плюну, - пообещала Лори, кривя гримаску. За стеклом это смотрелось ещё смешнее. Марк тоже состроил жутковатую удивлённую рожу: - То есть сейчас ты этого не сделала? Отстаёшь от командного настроя. Девчонка ничего не ответила. Ручку пришлось расписывать целую минуту. Будь проклята привычка не обновлять вовремя нужные вещи! Сменилось несколько поколений телефонов, давно существовали приложения-записные книжки, но Хоффман всё ещё предпочитал самое важное записывать от руки. Бумагу ведь можно сжечь, утопить, порвать, наконец, вытереть ей задницу, и всё, нет никакого компромата. Написав с горем пополам две буквы, ручка вообще кончилась. Хоффман мысленно обругал всю канцелярию на свете, полез в сумку в поисках новой, но, нащупав, достал совсем другую вещь. Надо было отпустить, говорил он себе, пусть бы дальше валялось где-то в недрах, никогда о себе не напоминало. Спрятать бы ещё глубже воспоминания, дерущие душу.

***

Питер стоял, сгорбив немного спину, перед зеркалом и давил на ладонь густую пену. Марк умылся первым и, в общем-то, забыл, зачем ещё потащился в ванную. Жест казался таким… горячим. Всего лишь диспенсер, но как уверенно и при этом осторожно его сжимала сильная рука. - Послушай, не делай этого, - он подошёл, прижимаясь бёдрами к заднице Страма. – Когда ты колючий, выглядишь намного… привлекательнее. - Мне на работу. - Тогда я тебя задержу. Он обнял Питера, развернул его к себе – хорошо, что в ванной им двоим хватало места. Дотронулся подбородком до уголка губ, повёл по щеке вверх, пока не соприкоснулись кончиками носа. Кто-то говорил, что если у обоих выдающиеся носы, то хрен поцелуешь. Нет. С Питером Марк научился не осторожничать. - Помпон так же чешется жопой об угол, - невпопад сказал Питер. Дыхание его казалось обжигающим. – Тебя не отвести к дерматологу? - Какой же ты придурок иногда, - хмыкнул Марк ему в губы и поцеловал – так, чтобы потереться щекой о щёку потом, не разрывая контакта. Запустил руки под домашнюю футболку, повёл ладонями по рёбрам. Он помнил, что руки ледяные. Он также не забывал, что Страму это нравится: тот обнял его, прижимая вплотную, чуть повернулся, чтобы бедром надавить в пах. Злосчастная пена потекла по спине. Последняя чистая рубашка… - Мне придётся раздеть тебя, агент. - Хм? - Чтобы было в чём пойти на работу. А ты останешься и сделаешь мне что-нибудь очень вкусное. - Хочешь, сделаю прямо сейчас? – Питер показал зубы, но это был обман, то ли милый, то ли сносящий крышу. – Дай полотенце. Со шпагата я не встану. Он как попало бросил жёсткую, новую, свежую тряпку на пол и опустился на колени, сдёргивая с Хоффмана мягкие брюки. Всё ещё небритый… перед глазами поплыли круги, чтобы удержаться, Марк покрепче взял Питера за волосы, вжимая носом куда-то в низ живота. Он разберётся сам. Лучше всех разбирается.

***

11.09.01. У говнюка день рождения. На этот раз я обо всём заранее позаботился. Энжи, хитрая мышка, чуть не увела у меня подарочную идею, хорошо, обсудили заранее. Питер пригласил её сам, Энжи в восторге. Если бы мне пришлось пережить его уход, то только к ней, больше никто этого не заслуживает. Лори зажмурилась. Нет, нет, глупости. Хоффман и знать тогда не мог, как точна окажется такая самоирония. Сначала её тётка, потом… папа. - Что же ты чувствовал, когда он погиб? – тихо спросила в пустоту девочка. – Когда ты оказался сам тому причиной? Фиг знает. Я б себя возненавидела. День рождения отца они с бабушкой никогда не отмечали. Дня гибели тоже не касались, и Лори было обидно не знать, есть ли где-то его нормальная, настоящая могила, а не захороненная на специальном кладбище капсула с остатками крови и плоти. Место, куда можно принести свои слёзы… и цветы. Бабушка говорила, он спокойно относился к цветам, но любовался ирисами на клумбах, даже держал в кошельке небольшую открытку с ними. - Вот бы их тебе посадить, - Лори подпёрла щёку кулаком. – После смерти может же быть какой-то высший мир, чтоб ты оттуда смотрел и радовался. Или нет никакого мира, но мне было бы так спокойнее. 02.11.01. Шесть утопленников за день. Хэффнер уже нервно смеётся. Говорит, хочется разнообразия. Мэттьюз привёл сегодня на работу своего сына. Пацан рисовал на свободном компьютере всякие машинки. Предложил ему открыть интернет-выставку и заработать деньжат. Были же в истории случаи продажи детских рисунков за сотни долларов. Может, настанет день, и продаваться будет вообще что угодно, хоть обосранная бумага. Мама прислала письмо… - Забирайся, я его сейчас пихну, - Марк перехватил у сестры кружку с шоколадом. Питер предусмотрительно подвинулся сам, пропуская Анжелину в середину дивана. – Подо что будем засыпать сегодня? - Я бы предложил Побег из Шоушенка, но… - В третий раз подряд? – Анжелина замотала головой. – Я согласна на что угодно, хоть на документалки с седьмого канала, только не его опять. Чего ты вообще так привязался к этому фильму? - Не знаю, - Питер поправил её плед, - подними ноги, я заправлю, так будет уютнее. Вот, хорошо. Скорее, меня он напрягает, несмотря на хороший конец. Начальник охраны, правда, хорош как чёрт, и это всё. Даймонд вообще чем-то похож на моего шефа, например. - О, значит, потайные желания? – подколол Хоффман. – Тогда при детях мы это точно смотреть не будем. Анжелина, выбирай ты. Энжи закатила глаза и приподнялась, чтобы достать из шкафа диск. Заковыристая надпись гласила: «Дневники принцессы». - Ясно, - Хоффман отгородился от диска, скрещивая руки, - мне сразу ещё пива. Тебе четырнадцать лет, чтобы это смотреть? - Как раз можно включать при детях, - мстительно улыбнулась сестра. – Ставьте давайте. Классная актриса в главной роли, мне нравится. На перестрелки и автомобильные гонки не насмотрелись на работе? К моменту, когда Миа вместе с мамой рисовали, лопая шарики с краской, сюжет захватил всех. Питер задумался о чём-то и наконец спросил: - Слушай, мы почти два года держим друг друга за задницы… - Романтично, просто класс, - рассмеялась Анжелина. - Именно. Я всё думаю вот о чём. Знакомство с моей мамой не заладилось, поэтому я тебя не прошу сам, но ты о своей и просто так ничего не рассказываешь. Она была бы… не рада? Тоже? Анжелина вдруг помрачнела и ответила первой: - Мама никому не рада. Она любит исключительно себя. - Не говори так, - вдруг достаточно жёстко перебил её брат. Анжелина поджала ноги и невольно двинулась в сторону, к Питеру поближе. – Мама всегда заботилась о нас как могла. У неё должна быть своя жизнь, верно? Когда родители не занимаются своими делами, детям только хуже. Перед тобой сидит живой пример, почти сорокалетний мамин зайчик. Надо оно тебе? Энжи ничего не сказала. Она смотрела, как Миа отчаянно выбирает, кем же ей быть, принцессой или просто школьницей. Марк перехватил взгляд Питера, прикрыл глаза и покачал головой: не сейчас. …мелкой я пока ничего не скажу. Обсудим, когда она перестанет дуться. Хорошо, что у меня нет детей, и мне не к кому не приходить на выпускной вечер, потому что в это же время самолёт. Хочу верить, что маме и правда лучше живётся в том полушарии. В конце концов, там дом, там прошла мамина юность. А где мой дом? Не хочу этого признавать. Там, где пахнет тобой. И спагетти.

***

Хоффман нашёл наконец ручку, сел так, чтобы сосредоточиться. Свою находку он как попало сунул в кошелёк. Потом решит, куда её лучше пристроить. «два парня которые распилили бывшую – вроде бы вместе с го*доном поймали меня» «дэнни, ну а вдруг» «журналистка» - Нет, только не она, Лори же дружит с её сыном, - нервно проговорил Хоффман, пририсовывая сестрице Уильяма Истона жирный вензель. – Дотянуться ей будет легко. Но она не убийца, разве только адекватных заголовков. Следующую фамилию он и записывать не стал. - Нет, кого-кого, а тебя не завербуешь. Особенно если ты меня послушался и увёз своих в другой штат. Должен же я был спасти хоть кого-то из отдела. А кто там сейчас работает в отделе… Несколько незнакомых фамилий на сайте полицейского отдела убийств ничего не дали. Хоффман вспоминал и записывал всех выживших. Тара Эбботт с сынком? Он до сих пор мотает срок, вряд ли мамаша возьмётся одна. Два придурка с распиленными руками? У них нет никакого мотива, да и травмы были серьёзные. Таргетированное объявление перекрыло половину экрана, Марк хотел было смахнуть, но что-то заставило его нажать на ссылку. Огромный заголовок сайта гласил: «Правила Пилы». В меню, помимо ожидаемых пунктов «Ловушки», «Хронология», «Биография Пилы», затесался ещё и такой: «Наши конкурсы». - Этот город точно сошёл с ума, - нервно хмыкнул Марк. – Они что, хвастаются, кто сделает более заковыристое подобие Дыбы? Или запишет самую проникновенную речь в духе Крамера? Какие, к чёрту, конкурсы? Нет, здесь ничего стоящего, одни глупые фанаты. Он закрыл вкладку с сайтом и уставился в вечернее небо. Будь чуть внимательнее, заметил бы знакомое имя – его носил канал в мессенджере, куда предлагали заливать конкурсные работы. У Хоффмана не укладывалось в голове, сколько людей не понимает, на какой куче крови, мяса и костей нарастили себе фанбазу. «Музей, - думал он, - тот, откуда Лори попыталась унести руку. Там должна быть регистрация, просто так никого не пропустят. Завтра надо будет залезть в код сайта. А пока послушаем тебя ещё раз». Он активировал в телефоне SD-память. Единственный файл, звуковой, нельзя было включать при посторонних, и у Марка только теперь появилась возможность запустить дорожку ещё раз. Здравствуй, детектив Хоффман. Или кто ты сейчас? Тень себя былого, героя города, защитника невинных людей. Впрочем, не был ли ты всегда в тени, и днём, верша правосудие, и по ночам, когда отвергал законы? Много лет ты жил, забыв о прошлом. Ты думал, мертвецы не дадут о себе больше знать. Увы, есть последняя ниточка, что держит тебя среди живых. Ты попытался рассечь её, но хватит ли у тебя на это сил ещё раз? Сыграем в игру. Вернись туда, где похоронил последний свет в своей гнилой душе. Если в течение двенадцати часов ты не окажешься в знаковом для тебя месте, поросёнок повторит судьбу старой свиной туши. Жить дальше, не вскрывая старые раны, или умереть ещё раз, оставаясь в сознании? Выбор за тобой. Он не узнавал этот голос, тем более отредактированный так сильно. Все голоса прошлого давно слились в один сплошной шум, который Хоффман гнал от себя прочь много лет. Вот только три дня назад, когда он дослушал до меткого сравнения в первый раз, находясь далеко отсюда, из гула голосов вырвался один. Можно было дождаться, пока замолкнет навсегда. Почему-то он не сумел, и обещанное сбылось. Забытая, засунутая куда подальше куча кровавых ошмётков сама собой раскладывалась по полочкам. Не смотреть на кошмарно правильный порядок было уже поздно. Он потянулся к остывшим крылышкам в панировке. Раньше перекусить помогало, с переменным успехом, но чаще да. Стоило того, спрашивал он себя?

***

Какое-то время в дневнике не было ничего интересного. Почти весь две тысячи второй год прошёл у отца и Марка в рабочих делах. Несколько, судя по всему, неприятных разговоров на разные темы, первая поездка в крупный торговый центр, прогулки по парку и прочее, прочее очень скучное. Между некоторыми датами вообще могло пройти по полмесяца. Следующая интересная запись попалась Лори только в сентябре. Достаточно эмоциональная, чтобы встревожиться и ей самой. Аккуратная запись жирной линией, слишком прямые углы. Вероятно, Хоффман был очень недоволен, когда писал. 29.09.02. Этот придурок выжил из ума. Начал рассказывать какую-то ересь. Отвести его к наркологу? Я не понял ничего, зато у Питера глаза горели, словно он нашёл клад или, по крайней мере, способ незаметно нагадить в кофе своему начальнику. Он сказал, что всё объяснит, что мне тоже понравится, когда будет яснее, что здесь при чём-то е… Страница закончилась. Следующей попросту не было: из середины дневника вырвали с мясом несколько листов, даже нижняя скобка погнулась в этом месте. Лори села на постели, запоздало понимая, что рот приоткрыт, будто у куклы-младенца. - Что, простите? – протянула девочка. – Что здесь такое было? Не стеснялся же писать ни про говно с блевотой, ни про секс, ни про пьянки. Неужели он начал… да нет, судя по записям, ещё жива моя тётка. Спросить или подождать? Или вообще не надо, ещё разозлится. Задачка… Сам Хоффман этот момент своей жизни помнил слишком хорошо. Первый раз, когда он всерьёз сомневался, что сделал правильный выбор, подпустив так близко кого-то стоящего. Питер ему всё объяснил достаточно понятно, но… - Предположим, всё это правда, и ты не пьян, - он смотрел Страму прямо в глаза. – Лучше бы было бредом, говорю как есть. Ты принял решение за двоих, верно? - Оно того стоит, - глаза Питера сверкнули. Ничего хорошего от этого ждать было нельзя: если он на чём-то так зафиксировался, пиши пропало, не услышит самых разумных аргументов против. – Это шанс полностью перевернуть нашу жизнь, я и подумать не мог, что он представится вообще, ты понимаешь, от чего отказываешься? - Во-первых, ты не спросил меня, готов ли я что-то менять, - ледяным голосом перебил его Марк. – Блять, как ты умудрился так, чтобы я не заметил, вынести из дома мою… - …ты крепко засыпаешь, когда поел и хорошо кончил, - Питер приподнял брови, ухмыльнулся и наклонился вперёд. Обычно это был обезоруживающий жест, но теперь он разозлил Хоффмана, и секунду спустя Марк схватил Страма за воротник рубашки – так, чтобы точно врезалось в шею. Питер втянул воздух сквозь зубы, дёрнулся, но держали его крепко. - Значит, теперь рядом с тобой расслабляться нельзя? – прошипел он. – Так поступают только полные придурки. Не понимаешь сам? Я не смогу больше тебе верить, ублюдок! Питер не отвечал, но медленно потемнел лицом. Его уверенность в себе очевидно поубавилась. - Столько раз я себя спрашивал, не зря ли не послал тебя нахуй тогда, - Марк передёрнулся весь: ему было отвратительно. – Надо было валить прямо из-под тачки. Самоуверенный мудак. Ты иногда душнее пердежа в машине летом, и меня это не заводит, ясно тебе? Я не твой пёс, не твои стажёры, не твоя взбалмошная мамаша. Чем ты только думал, блять, когда согласился без меня за нас обоих? Ещё и на ебанутую аферу! Это был способ просто выколотить из тебя бабки, на нужные кнопки нажав. Когда лижут жопу – это смазка. Да ты лучше всех должен это знать! Он толкнул Питера от себя прочь, поднялся, оправляя рубашку. Захотелось сейчас же вымыться, так стало тяжело, липко рядом с этим человеком. - Но пусть жизнь выебет как следует тебя одного, раз так нужно. Втягивать других не обязательно. Тебе некому было это объяснить за столько лет, правда? Взрослый мужик, вроде понимаешь, что за такое можно получить в глаз. Чёрт, оно у меня в голове не укладывается… отлично. Тебе кто-то звонит. Давай, возьми трубку, вдруг ещё кому-то немощному срочно нужен специальный агент, чтобы вытереть жопу. Оставляй удостоверение в коридоре, понял? Мне не нужен решала, я сам за себя в ответе. Страм послушно нажал кнопку, выслушал пару реплик, глядя в стену перед собою. Уголки его рта дёрнулись. - Следующий раз никогда, - ответил Питер. – Обсудим позже, у меня серьёзный разговор. Собеседник попытался было что-то ответить, но Страм захлопнул несчастную раскладушку. Пиздец, подумалось Марку, крепёж едва держится. Зачем думать за всех вместо того, чтобы позаботиться о своих делах. - Ничего не вышло, можешь не переживать, — вот теперь он был по-настоящему подавлен. Хоффман сложил руки на груди. - Я не переживаю. Это тебе стоит волноваться, не хуйню ли ты делаешь. Да, даже ты, всегда ко всему готовый. Как видишь, ты просчитался, я не впечатлён. Со мной так уже пытались поступить, я надеялся, ты без этого обойдёшься, всё-таки мужик. Думается лучше в одиночестве, кстати, поэтому я поехал домой. На будущее, Питер: или принимаем решения вместе, или решай только за себя. Особенно в таких вещах. Он подхватил со стола сумку. У выхода, не оборачиваясь, притормозил. - Пожалуйста, скажи, что ты пиздел. Что выдумал это всё. Ответа не было, и Хоффман, цепляя по пути куртку, вышел вон. Он не знал, вернётся ли сюда вообще. Надо было всё-таки въебать ему как следует, зачем только сдержался.

***

В дверь постучали. Лори открыла, с некоторым разочарованием впуская Гордона. - Половина первого. Тебе наверняка пора ложиться. Правда, сделай перерыв, или с утра будешь не в форме. - А вовремя вы это, - Лори распахнула перед ним дневник. – Тут вот тоже перерыв. Временной провал. Хоффман не спит ещё? Хочу с ним поговорить. - Во-первых, не выйдет, он спустился в свою машину, - док покачал головой. – До сих пор боится засыпать со мной рядом. - Чего? – девчонка выпучила глаза. – Стоп, стоп. Папа об этом знал?! - Что за глупые мысли, дорогая. Я имел в виду другое. В день, когда я выключил перед ним свет, на ногах у него были кандалы. Глупо было рассчитывать, что это сработает, согласен, но я к тому моменту очень устал. - Лучше не становится, - скептически заметила Лори, складывая руки на груди. - Я лишь хотел, чтобы больше он никому не навредил, поэтому оставил в безопасном месте, - пояснил Гордон, садясь на кровать. Долго стоять ему было, очевидно, трудно. – Уже после гибели твоего отца, всего отдела, где он работал, и ещё десятков трёх людей. Таково было моё задание. Лори закатила глаза. Что, чёрт побери, делал Крамер с подельниками, что они так безропотно подчинялись? Человек перед нею не выглядел слабовольным или ведомым, например. - Во-вторых, он ничего в своих записях не трогал. Не знаю, зачем вообще писал. Ты дочитала до своего рождения? Дальше пойдут весьма компрометирующие вещи. Удивительно, что Питер в своё время не нашёл дневник. Когда это всё попало ко мне, - он провёл рукой по остаткам бумаги, тут и там торчащим из корешка, - историю почистил я сам. - Зачем? - Думаю, ты поймёшь. Поговорим завтра, если нет. Давай сюда. Он достаточно проворно выхватил дневник и вышел. Лори закусила губу: - Какая-то ерунда. Спрятал от всех события до Пилы. Игры, сам сказал, оставил на месте. Не могло же быть ничего страшнее участия Марка в играх? Ведь правда? Спать на самом деле хотелось. Лори устроилась поудобнее, хотела было снять комбинезон, но переодеваться в чужом доме не решилась. Слишком непредсказуемым и непонятным пока оставался для девочки его хозяин. - Итак, моя мать не та стерва, что бросила Хоффмана, это, наверное, хорошо, - она широко зевнула. – Когда-то у меня была… семья. Нормальная, полная, хоть и, ну, странная немного. Это тоже хорошо, если не думать, чем всё закончилось. Почему только док сказал, что я на папу не похожа? На кого тогда? Ответ крутился где-то рядом, но разбираться, ловить мысль за хвост не было никаких сил. Впервые за три дня Лори было комфортно лежать, и она почти моментально заснула.

***

Анжелина, одной рукой удерживая беспокойного шпица, протиснулась в дверь. Идиотский коврик в квартире Питера почему-то не давал ей открываться широко без дополнительных усилий. - Всем привет! Я принесла отличные новости! Мими убежал ловить Помпона за уши, Гектор дремал на лежанке в углу. Стояла удивительная тишина. Энжи остановилась, так и не сняв до конца сапог. - Ты впустил меня, значит, дома. Что не отзываешься, всё в порядке? - Чуть тише, хорошо? – из ванной выглянул дорогой братец. Он сосредоточенно оттирал рубашку жёсткой щёткой. – У нас сонный час. Наконец-то. - У хранителей закона есть официальная сиеста? Напиши часы, буду знать, когда ювелирка в нашем городе бесплатно, - пошутила гостья, нашаривая ногой свои тапки, единственные в квартире меньше двенадцатого размера. – Налей хотя бы кофе. Погода такая, будто ноябрь наступил сразу. Очень холодный и мокрый. - Сейчас, сначала принесу сюрприз, - Хоффман наконец оставил щётку в покое. – Или пойдём вместе, только говори шёпотом. В комнате с широкой кроватью, где всей компанией они смотрели фильмы или запускали новые игры, стало значительно меньше места. К кровати добавили непонятный пристрой с выдвижной купольной крышей, в углу вместо сушилки высились три объёмных пластиковых ящика. Пахло чистотой и свежестью. Вдыхая поглубже, Анжелина едва не споткнулась о вязаную игрушку в форме осьминога, подняла его – и заулыбалась так, что, казалось, вернулось тёплое сентябрьское солнце. - Ты… вы что? Я всё правильно понимаю? Это кроватка для малыша? Вы взяли… о, господи, вот так новости. Всё, я свои уже не помню, значит, были так себе. У-у, братец! Она крепко стиснула Марка в объятиях и клюнула в щёку. - Спит? Обалдеть. Можно на него взглянуть? Как давно вы это задумали, когда провернули? И мне никто не сказал ничего! Давай, покажи его тёте Анжеле. Боже мой, я вижу синий носочек. Его же можно достать? Всего ребёнка, не только носок. Что я такое говорю! Пойду вымою руки. Подумать только! Марк проводил её взглядом, понимая, что тоже улыбается. В этом была вся Анжелина: у кого бы из близких ни случилась радость, она всегда поддерживала от всей души – на церемонии награждения, после удачно раскрытого дела. Она единственная, наверное, в своё время по-настоящему одобрила его новые отношения. Светлый, искренний и чистый душой человек. Но даже её предстояло успокоить. Хоффману не хотелось в третий раз слушать вопли пробуждения. Анжелина, словно гёрлскаут вожатому, показала ему начисто вымытые руки и шёпотом спросила: - Как думаешь, ему понравится у меня на руках? Я погрела в тёплой воде. Никогда не держала младенцев, даже так близко не видела. Марк только кивнул, поднимая на руки ребёнка в синем флисовом конверте и шапочке в тон. Малыш проснулся и теперь старательно жевал пухлыми губами кулачок. Убеждаясь, что плача не будет, Хоффман бережно передал конверт сестре. - Постарайся не трясти. Ужин был двадцать минут назад. - Ну, привет. Как тебя зовут? – Энжи бережно перехватила ребёнка под спинку. – Славный мальчишка. Правда, похож из вас двоих он скорее на... горошину, особенно в таком наряде. - Это девочка, и её пока никак не зовут, - покачал головой брат. – В её роду очевидно были павлины, потому что орёт очень схоже. Если будет возиться, придётся отдать мне, она очень сильная и больно пинается. - Нет, никому не отдам, - Анжелина провела пальцем по крохотному носу. Ребёнок чихнул. – Вообще заберу с собой, слишком хорошенькая. Когда твой Питер вернётся с работы, я его схвачу и расцелую. Знаю, сам бы ты никогда на это не решился. Лори завозилась во сне. Что-то давило ей в спине, в груди, заболели плечи, стало вдруг холодно ногам. В дальнем уголке сознания, не во сне и не в реальности, кто-то настойчиво повторял: «Заберу, заберу, заберу тебя с собой». Горло сжали невидимые ледяные пальцы, невероятно сильные, безжалостные. Лори громко раскашлялась, пытаясь стряхнуть хватку, и проснулась. Перед глазами плыли пятна, затылок ныл, словно им приложили о что-то твёрдое. - Это всё мои мысли, - утешала себя девочка, держась за локти и качаясь назад-вперёд, - мои нервы. Совсем стали ни к чёрту. Спать на самом интригующем месте? Пошёл ты в задницу, док. В центральной комнате Гордона не было, но из-под двери в противоположную струился зеленоватый, как в фильмах про злых изобретателей, свет, и Лори шагнула к столу как можно тише – дневник оставили там. Под вазой с ароматизированными стеклянными шариками лежал сложенный вчетверо клетчатый листок. Лори спрятала его в карман, схватила старую тетрадь, зашуршала страницами. Где же, где оно, блин… Первая страница после вырванных тоже оказалась надорвана. Лори разгладила на столе бумагу, аккуратно разгибая замятые кусочки. Края их отрепались от времени и неаккуратного хранения, части чернил было не видно – там, где Хоффман поставил дату. Зато буквы разобрать получилось. 2…09…3. Что ж, вот и он. Гордон за стенкой поднялся из-за стола. Стукнул по полу протез. Лори в панике зашарила в карманах, отыскивая мобильник, кое-как сфотографировала страницу и юркнула в спальню. Переводя дух, она вдруг задумалась: - Чего я, вообще-то, дёру дала? Что он мне сделает, пальцем погрозит? Док же не Создатель и даже не Пила, чтобы раздавать кары. Дышим, дышим. Так. Где была записка? На листке из блокнота значилось: «Я в машине. Будет угрожать, напугает или что-то ещё такое – бей в здоровую ногу, беги вниз и кричи со всех сил, только не стреляй. И раз почистить зубы нечем, прополощи рот перед сном». Лори растерянно заулыбалась. Почему-то ей казалось, что Гордон не станет делать ничего плохого, а ещё эта забота… выглядело невероятно трогательно. Так беспокоилась об её состоянии лишь бабушка. И, наверное, папа, пока был жив. Кажется, в гостиную доктор не выходил. Лори всё равно натянула на себя покрывало и выждала несколько минут. Яркий свет экрана резанул глаза, но иначе на фото было бы ничего не разобрать, и Лори сощурилась. 2…09.03. Девчонка повела ногтем по стеклу, соединяя части не сохранившейся цифры. Для восьмёрки слишком овальная, значит, шесть. - Двадцать шестое сентября, две тысячи третий год, - повторила она себе. – «Что ж, вот и он». Про кого речь, если это, вообще-то… Горло пересохло. Лори немедленно захотелось что-нибудь прожевать: зубы стукнули друг о друга. - …день моего рождения.