Руки прошлого. Последняя игра

-...показал зубы? Доволен? А теперь вали отсюда, иначе полиция прибудет через две минуты. Я очень удачно относительно них поселился. Лори поморщилась: голова болела и гудела так, будто её гусеница танка переехала. Неудивительно, что фраза дока напрягла ещё сильнее и так полуживые мозги. - Я не просто так притащил малявку сюда, - судя по звуку, Марк что-то поставил на пол. - Ей нужно узнать правду сейчас, завтра может быть поздно. Даю ногу на отсечение, что потом мы сразу свалим... ай! - глухой удар заставил Лори нервно хмыкнуть. - Да будет здорова ещё шестьдесят лет твоя целая, говнюк, только не маши руками и дай девчонке отлежаться. - Лоренсин может гостить сколько угодно, - Гордон явно не собирался менять своего решения, - а на твоё свиное без всяких масок рыло мне смотреть совершенно не хочется. Убирайся, это последнее предупреждение. - Вот примерно так и бывает, - кивнула сама себе девушка. - Запланируй хоть в магазин сходить, обязательно случится неведомая хреновина. Как папа вообще удерживал их в одной комнате без мордобоя? В спальне, где она оказалась, было тепло и полутемно из-за опущенных бельгийских штор, ни одного звука, кроме спора за стеной, и ничего лишнего из мебели - только огромная полка, вещевой шкаф за полсотни баксов и кровать, жёсткая и широченная. Лори вообще-то думала, что у докторов, особенно преподающих, куда больше навалено всякой дряни по углам. Она сощурила глаза в поисках сумки. Опознавательный элемент, сиреневый брелок-зайчик, свисал с полки ближе к стене. - Самой придётся разбираться, - проворчала Вайс, поднимаясь с кровати. Видимо, проснуться ещё только предстояло, потому что она не придумала ничего лучше чем потянуть за зайца. Бумс! Огромная тетрадь в жёстком переплёте хлопнула её по голове, пара банок ударили по плечам - одна закатилась в угол, вторая притулилась у шкафа, - и только потом в руках оказалась сумка. Проверив, нет ли стекла, Лори поставила на место банки - рост позволял, стряхнула с тетради пыль и уже собиралась сунуть её меж стеклянок, но палец соскользнул, листы зашуршали, и прямо к ногам спланировал желтоватый от времени листок. Лори насмотрелась достаточно детективов и прошла на ноутбуке и планшете море квестов за свои годы. Обычно неожиданная записка означала направление или подсказку. В ситуации, предполагающей успокоение двух центнеровых мужиков подростком, подсказка точно не помешала бы, и Лори взяла листок. Пальцам ног стало холодно. Оказывается, с неё заботливо сняли ботинки. Это что, фирменный почерк всех последователей Пилы?.. Бумажка содержала список имён. Мало, всего пять штук, три зачёркнуты, возле одного вопрос, возле самого последнего - восклицательный знак. На обратной стороне ничего не оказалось. Лори разгладила вмятину, всмотрелась в буквы и укусила палец. Джон Крамер, зачёркнуто. Аманда Янг, зачёркнуто. Логан Нельсон - тут и стоял очень чёткий, трижды обведённый вопросительный знак. Лори почти ощутила, как он прокрадывается, переползая мазками чернил, к ней в голову. - А ты ещё что за персонаж? - Вайс нахмурила брови. - Ладно, сейчас попробую понять. К счастью, Марк и док убавили громкость, кажется, даже сели и продолжали разговор тише. На падение никто не отреагировал. Можно было исследовать. Джилл Так, наскоро зачёркнуто. Последним записали Гордона, поставили восклицание - и больше ничего. - Нич-чего не поняла, - расстроилась Лори. - Записали всех пильщиков, кроме Хоффмана, и какого-то левого чувака. Что это должно значить? Она перевела взгляд на тетрадь, наскоро отложенную на кровать. Обложке точно больше десяти лет. Значит ли это, что можно нарушить тайну переписки и попытаться найти ответ внутри? - Мне всю неделю так везёт, что тетрадь сейчас окажется полной имён пациентов Гордона или домашних рецептов, - девушка сразу настроилась на неудачу и поделилась подозрением с пыльным зайцем. - Ну-ка. Но на форзаце же информации было больше, чем на всём непонятном вкладыше. В потрёпанном уголке значилось: "Хоффман". - Кроме Марка, - повторила сыщица, перечитывая листок. - А тут, возле скобки, ещё что за ерунда? Маленький тёмный рисунок на ощупь показался отдельным от бумаги. Лори ковырнула пальцем край - да. Наклейка. Старая, из жевательной резинки или шоколадки, очертания едва видны, и всё же она умудрилась понять, что на наклейке недорогой краской был изображён фиолетовый заяц. Не модный сумочный, но куда более важный для Лори, бывшей когда-то на десять лет младше. - Обалдеть, - Лоренсин села на кровать и погладила пальцем мордашку мультяшного зайца. - Фанат за этот стикер долларов пятьсот бы отвалил. За такой уставший, ладно, двести. Только Марку-то он зачем? На жвачечном вкладыше был нарисован главный герой мультика "Приключения Мистера Зайца". Когда Лори исполнился год, два студента для прикола и попытки заработка выложили в интернет мультфильм, сведённый из рисунков младшей сестры одного из них. Платный сайт запрашивал полтора доллара за пятиминутную серию, где Заяц рассказывал, подмигивая из-за маски, как можно ослепить врага белизной своих зубов, если регулярно их чистить - и через некоторое время на руки им вывалилось девяносто тысяч. Учитывая, насколько хуже тогда вообще работала сеть, проект можно было назвать перспективным, и парни принялись рисовать новые серии с персонажем сами. - История утверждает, - Лори приподняла палец, глупо улыбаясь брелку, - что Сьюзи Монтана, создательница, оказалась на всю жизнь обеспечена шоколадом. Как же я болела этим мультом после папиной смерти. Мистер Заяц, раз-два-три, всех врагов ты побори! Лори не сообщила зайчику, да что там, даже её лучшая подруга Линда всё ещё вряд ли догадывалась, что Мистер Заяц до сих пор ей по душе. Сериал закрыли в две тысячи пятнадцатом, когда друзья-создатели обзавелись почти одновременно семьями - стало банально не до рисования. Обидно было не находить, открывая самую посещаемую из вкладок, новой серии для скачивания, но Лори понимала: Зайцу больше нечему и незачем учить чужих ребят, раз появились свои трое... - Это всё класс, - девушка помедлила, переворачивая страницу, - но что Мистер Заяц делает у Хоффмана, я боюсь даже предполагать. Он совсем не похож на любителя мультипликации с наставлениями юнцам. Да вот, пожалуйста! На клетчатой странице разъезжающимися немного буквами начиналось: "25.12.99. Темпер - сука. Я всегда это знал, но чтобы настолько охуеть! Хотя без её шмоток дышится легче. Поеду спасать голову. Если не вернусь, ты, бумажка, хотя бы не очень меня опозоришь". Марк глотнул виски из кружки с цветочками, болезненно икнул и уронил голову на стол, воспроизводя в голове события двух последних дней. Двадцать четвёртого, в Сочельник, день был говённый. Нет, не так - Г.О.В.Ё.Н.Н.Ы.Й. Придурки-коллеги поставили по ветке сосны на каждый стол - Фиску досталась, конечно, чуть пожелтевшая, а Марку самая смолянистая; за два часа до конца смены голос начальника из трубки общей связи расточал приторные пожелания, из второй трубки Айрис громко перечисляла бедному Мэттьюзу забытые продукты из списка, из третьей возмущалась Трейс - как это именно её мужа в такую ночь оставляют в участке до утра?! Анна всегда была немного умнее, но от молчания собственного мобильника Марку стало неуютно почему-то. На парковке его облили грязью двое придурков на байке - парень с девчонкой, бухие в дрянь и по-праздничному счастливые. Снег растаял и обещал не показываться до февраля. Уже идя к дому, Хоффман поскользнулся, рухнул в соседский газон и порвал куртку об оградку. Праздник стремительно превращался в яйца судьбы, повисшие прямо перед носом. Но на втором этаже горел свет. Пахло печёным угрём из лучшего морского ресторана и пончиками, мандариново-яблочным лимонадом, свежей елью... Марк саркастично ухмыльнулся сам себе и открыл дверь. Да нет, внутри оказалось очень неплохо. Стол, накрытый на убой, ёлка, повисшая в петлях, несколько фигурок ангелов, носочки на ручке духовки за неимением камина. Анна высунулась из микроволновки и велела ему мыть руки, и в спину Хоффмана кольнула её ледяная, заторможенная улыбка. Тоже устала на работе? В ванной и гостиной чего-то не хватало. Он так и не понял, да и не всматривался. Хотелось десять часов повариться в эклерном креме, а не в привычной коричневой субстанции. Анжела улыбалась с фотографии, это окончательно растопило остатки подозрения и усталости. Она сейчас на байк-шоу, наверняка ей веселее, чем брату, и так и надо. Мысль, что он не поехал, кольнула сознание в самой его глубине и пропала. Глупости. Работа. Трупы сами себя не опознают. Анна, наконец. Всё, нужно выходить. Они послушали песенку, поцеловались под часы, станцевали под искусственный снег из автоматических хлопушек. Марку казалось, что Анна смотрит куда-то в сторону, хотя он ясно понимал, что вот сейчас глядит в её широкие от удовольствия зрачки напрямую. После липковатого поцелуя она положила руки на влажную его грудь и словно чиркнула ржавым: - Хватит. Не хочется. Ладно, уснуть неудовлетворёнными в Рождество было не грешно. Анне недавно исполнилось двадцать четыре, на десять лет меньше, чем ему, и даже смотреть на неё (должно) было (быть) верхом удовольствия - сильная, крепкая, но сейчас такая мягкая, она обнимала подушку (а не его), смотрела в потолок (а не в глаза) и не говорила ни слова. Но день выдался г... г-г-г, и Марк уснул первым. Утром каждый кусочек напоминал быструю лапшу с мылом. Анна явно не выспалась и ковырялась в тарелке, видимо, тоже не решаясь начать. - Что вчера случилось? - мягко поинтересовался Хоффман, избегая контакта глазами, не то что прикосновениями. По коже пробежал холодок. - Праздник, - так же пресно, как индейка на вкус, ответила она. - Правильный праздник по всем традициям. Да? Мы же так хотим? Она поморщила брови - всегда болели после алкоголя - и выпалила: - Мы вступаем в новый век. Вдвоём. Тебе не кажется, что это как-то не по правилам? Фраза была бы бессвязна в почти сотне процентов уст. Но говорила Анна, и Хоффман понял. - Я так больше не могу, - вилка звякнула о миску. - Мы не переходим дальше. Век сменился, а у нас всё совсем как было! Послушай... Она обошла кресло и деревянными руками обняла его за шею. - Давай подарим веку нового Хоффмана. Или Темпера, если твоя фамилия не подойдёт к имени. Марк, у нас сказка каждый день, в неё стоит вписать ещё персонажа. Разве тебе не нра... - Не нравится, - наконец он нашёл в себе силы перебить. - Мы говорили об этом сотню раз. Я не готов к ребёнку прямо сейчас. Даже под Рождество. - Твоё "прямо сейчас" с тобою уже два года. Все те два года, что мы вместе, - Анна явно вот-вот была готова рассердиться. - Тебе почти сорок лет. У тебя никого нет. Тебе не... не плохо? - Почему никого? - Анне удалось вызвать у Хоффмана наконец чувство - удивление, ну да и пусть. - Ты со мной. Моя сестра. Моя ра... -...бо-та, - доцедила Темпер, размыкая объятия. - Мне почти всё время казалось, что ты любишь её больше, но я смирялась... - Не люблю больше. Просто не копу заводить детёныша, особенно если он из отдела убийств каждый день приносит по три седых волоса на голове, - Марк тоже сжал зубы. - Ты не оставишь работу. С кем он будет? Ещё один такой же, как мы с Энжи? Как ты и сёстры? Анна, мы же не последние скоты... Воцарилось молчание. Ангел сорвался с цепочки и скользнул по ковру. Темпер сжала руками предплечья и несколько раз вдавила ворс тапками - к окну и обратно. - Мы не скоты, - повторила она. - Но ты хуже скота. Когда любят, сделают всё для того, чтобы... - Чтобы распедерастить ещё три жизни? - он поднялся, кажется, слишком резко, а произнёс не в меру громко. - Когда любят! Кроме эмоциональных порывов в твоём мозге ещё хоть что-то созревает? Он будет одинок как белый прохожий в гетто! Мы начнём срываться друг на друга из-за ерунды, которая не стоит кошачьей задницы, пить и дуть, а потом ты угребёшь меня пьяного в стельку и сядешь на четверть века, как положено по закону! Тебе это нужно? Так делают, когда любят, да, Энс? Анна тяжело дышала. В такие моменты никогда было не угадать, заплачет она или закричит, или, может, просто выдохнет и отойдёт подальше. - Как же ты мог говорить мне о любви, - выдавила она наконец, - если считаешь, что я в состоянии убить того, кто не может даже встать? Что я вообще могу убить? Марк, мы уже кричим. Уже голосим друг на друга. Ты опаздываешь, ты всегда отстаёшь... - Каждый может стать убийцей, если его довести до нужного состояния, Энс, - Хоффман устало опустился назад в кресло. - Я правильно понимаю, в кофейню ты меня не потащишь? - Я устала тебя тащить, - согласилась Анна, неотрывно глядя на взъерошенные волосы. - Я надеялась, что сегодня ночью распакую чемодан, но, видимо, это конец. Хоффман невесело усмехнулся и налил себе несколько капель виски. Всего десять... двадцать... сотню. Он слышал, как скрипели колёсики, а голос от двери в ушах уже расплылся: - Лучше одной, чем с мёртвым грузом. Извини, что испортила тебе твоё вонючее одиночество тогда в баре. Счастливо оскоти... оставаться. Дверь хлопнула, пробка хлопнула, и перед глазами Марка поплыли огоньки. Ни на какой ёлке такие не повесят... Лори, конечно, этого не знала – не записали. Но почему неизвестная ей Темпер так взбесила Марка, ей тоже стало интересно. К счастью, прошло почти двадцать лет с двадцать пятого декабря девяносто девятого года, получить о человеке инфу стало проще. В друзьях Зелёного Человека, само собой, не было никакой Темпер. Что-то щёлкнуло в голове, и Лори запросила ещё Логана Нельсона, но таких страниц открылось несколько в постороннем поиске. Лучше было, пожалуй, не отвлекаться. Вбив в параметры родной город, Лори отсеяла трёх ровесниц, одну девушку двадцати трёх лет и милую бабулечку, которой наверняка вели страницу дети или внуки. В фильтре осталась только одна Анна Темпер, и, переполненная любопытством, Вайс щёлкнула на синие буквы. Миссис Темпер оказалась крашеной тёмной шатенкой с резкими, почти острыми чертами. Ей было около тридцати, и, казалось, в её жизни всё наконец наладилось. В статусе находился некий Мэттью Грэй, через пару поцелуйных фото со спины был запечатлён младенец, потом Анна в боулинге с шаром наперевес, мужчина с ребёнком - и всё. - И что с нею не так? - Лори недоуменно пожала плечами. - Хотя погодите-ка... Первой аватаркой Анны было фото, где девушка, подмигивая, нахлобучила на голову и держала за козырёк полицейскую фуражку. Но этот факт тоже показался Лори неинтересным, и она уже собиралась отключиться от Анны, как ещё одна странная вещь бросилась ей в глаза. В последний раз Анна Темпер заходила в сеть тринадцатого сентября две тысячи четвёртого года. Лори сглотнула и перешла по ссылке на страницу к Мэттью Грэю. Симпатичный парень был перечеркнут на последнем аватаре чёрной полосой. В сети он в последний раз появился за месяц до Анны. Лори похолодела. На странице Анны малыш был подписан как Джекки, но страницы ни Джекки Темпера, ни Джекки Грэя подходящего возраста в городе и окрестностях не оказалось ни одной. Ситуация совсем переставала ей нравиться, потому что дата, следующая за последним появлением Анны, была ей печально знакома. Четырнадцатого сентября четвёртого же года бесследно пропал папа Линды Паркер. Миссис Паркер с крошечной дочкой на руках обошла все морги и больницы, обзвонила почти все в штате аэропорты и вокзалы, даже автобусные станции в пригородах - и везде только покачали головами или развели руками. Тендра Паркер никогда не сдавалась просто так, но через месяц поисков ничего не было обнаружено, ни зацепочки - и Линда навсегда осталась без папы. - Тётя Трейси и тётя Триша в неё литрами вливали успокоительные, - поделилась Линда один раз. Им тогда было по десять лет, но мир обеим уже казался довольно скверным. - А потом ещё этот появился... Линда отвлеклась от мороженого, которого заботливая мама вынесла им на веранду по огромной тарелке каждой, и с ненавистью посмотрела на молодого полицейского, торчащего без малого три часа на маминой кухне. Лори только плечами пожала, понимая, что если бы у бабушки появился "парень", ей было бы всё равно. Подружка же, понятное дело, ревновала. С тех пор прошло несколько лет. Тендра успела выйти замуж – правда, фамилию Хант не взяла, чему Линда была очень рада. Маленькую сестрёнку, впрочем, она просто обожала - в конце концов, ребёнок уж точно не виноват, что папы у них совершенно разные. Но даже спустя столько лет мисс Паркер надеялась, что отец хотя бы даст о себе знать... - Что-то совсем мне не нравится последовательность, - покачала головой Лори. - Правда, впереди ещё целый дневник. Вот будет здорово, если я парочку заброшенных дел раскрою благодаря этим записям! "26.12.99. Задница болит, нос болит, руки саднят, но это было классно. Можно будет как-нибудь вместе пива выпить. И пёс с ним, я нажрусь до невменяемого. Лишь бы вообще ничего не запомнить." - Это ещё что за извращенец? - Лори моргнула, загоняя глаза обратно. - Всё хотя бы объяснимо, а почему нос? Драка приобрела горизонтальное положение, что ли? Следующая запись была сделана уже в новом году и гласила: "02.01.00. Очень весело было проснуться от собачьей жопы на носу. Столько кофе в стаканчиках, сколько за два часа нашей прогулки, я ещё никогда не пил. Питер попытался зайти в толчок за мной, но я хлопнул дверью, и теперь у него фингал. Доволен. Ночевать остался. Хочу слопать остатки спагетти, но какое же будет идиотское положение, если он встанет: свитер моего размера нашёлся, а брюки и нормальное бельё - хрен там. Почему я вообще сплю в чужом свитере в чужом доме с голым задом? Попробовать в жизни стоит многое, но это? Питер храпит. Забрал спагетти и стейк. На запах мяса пришёл Гектор, едва меня не выдал - пришлось договариваться четвертью. Всё ещё боюсь соб..." Здесь слова обрывались, остались только два жирных пятна от пальца и вмятинка. На обороте корявыми буквами было дописано: "Проснулся! Завтра не встану. Блять, он мне откровенно нравится – вообще не скрывает, что выебал бы сразу всю полицию через одного меня. Возьму реванш, но уже утром. Как же он вкусно готовит. Хочу другую яичницу, для взрослых. Интересно, мужики правда лучше баб в этом деле?". Лори медленно отложила дневник и прокашлялась. - Ну здравствуй, пап, - выдавила она, перечитывая обрывочные откровения. Ощущение, будто ей лет пять, и она застала отца с Марком во время того самого, после чего болит зад, раскручивалось в голове и так и подначивало вырвать себе глаза голыми руками. В последнем декабре прошлого века её ещё не было на свете. Даже предположить, что всё произошедшее в течении той недели не так ужасно, как ей показалось, Лори не могла. Виски в доме кончился слишком быстро - не хотелось пока даже хлюпать и икать. Марк ещё ровным шагом добрёл до машины, с отвращением кинул удостоверение на заднее кресло и вдавил педали. Он ехал по рождественски-весёлым улицам абсолютно пустой. Ни злости, ни ощущения потери - алкоголь проделал половину работы и вымыл дебильные чувства. Оставалось залить полость новым крепеньким. Хоффман уселся за стойку в час дня, а вывалился только к вечеру, под семь. Темнело рано, везде уже дёргались огоньки и неоновые вывески, наряженная молодёжь, повеселевшая от пунша и сидра, а кто и от шоколада, там и тут пела песни, взрывала петарды и выкрикивала банальные поздравления. Праздник вместе с танцем хлопьев снега валил мимо него. Только оказавшись на морозе, Марк вспомнил, что не появился в отделе и не попытался починить куртку или достать другую. Было пофигу. Отлично. Ключи от тачки зацепились за нитку в кармане. Водить он был всё ещё в состоянии: машина, пистолет и вилка, как по волшебству, оставались единым целым с ним даже после пяти бутылок всю жизнь. Марк дёрнул раз, другой - не получалось. Пришлось расстегнуться и поднести карман поближе к глазам - да, колечко одним концом попало в шов. Хоффман не учёл, что тайна открылась ему прямо посреди дороги... Он заторможено повернул голову на звук мотора, пытаясь понять, опять ли его оглушат байкеры - и через миг металлический капот толкнул Марка лицом вниз. Два колеса зашуршали, адски заболела голова, какая-то деталь почти коснулась виска, и тут же Хоффмана не без труда выдернули наружу. Свет от фонарей закрыло длинное тёмное пятно. - Мужик, ты жив? - хрипло поинтересовалось пятно, наклоняясь. - Чёрт, я сигналил как охреневший. Почему ты не отошёл? Уши заткнул? - Мммпфрр, - согласился Хоффман, пытаясь понять, сильно ли досталось. Руки явно протащило по асфальту, ссадина на лице и адская боль пониже груди. Жив, определённо. На миг он даже пожалел об этом. - Залил, похоже, а не заткнул, - сообразило пятно. - Хорошо, я отвезу тебя куда нужно, а ты не запомнишь моего лица. Понял? Как раз в этот момент черты злополучного водителя стало видно. На Марка, не мигая, смотрели два тёмных жутковатых глаза. Губы поджаты, брови наморщены, смуглая кожа явно пошла багрецой от напряжения. - О, привет, - Марк дебильно улыбнулся. От улыбки заболело всё выше шеи: хмель выходил. Мужчина покряхтел, открыл дверь и в несколько потуг упихнул Хоффмана на заднее сидение. В машине пахло свежей кожей и лёгкими сигаретами, и голове стало немного легче. - Ёбаный ты мешок, - посочувствовал хозяин машины, качая головой. - Соображаешь? - Соображаю, - медленно кивнул Марк, приводя в порядок досаду на отрезвление и прочие гадости в мозге. - Тебе пиздец. Ясно? - Я отвезу тебя в больницу и домой, только не верещи, - в ответ устало кивнули. - Мне очень не нужен скандал, старичок. Что ты хочешь? В конце концов, ты сам там стоял! Хоффман прищурился. Нервничает, похоже, уже попадал в подобные передряги. Мужчина, видя, что везти повреждённый груз вполне можно, полез за руль, и идея сама щёлкнула в голове. - В больницу, а потом в бар, - скомандовал Марк, проверяя зубы (абсолютно все остались на местах). - Готов поспорить, я выпью до цента твою наличку. Будешь возражать - я уже сказал, что тебя ждёт. - Отлично, у меня с собой десять баксов, - парировал водитель. - Хер с тобой, выпьем вместе. Мне сейчас уже вообще без разницы, с кем пить. Марку захотелось сказать вдруг, что ему-то тоже. Неизвестный ровно вёл машину, и от него не пахло бухлом, зато от всей позы, от интонации исходило такое напряжение... - Тебя тоже послали? - они спросили это одновременно. Трёхсекундное молчание - и оба заржали. Это был смех истерический, но от него ситуация будто становилась не такой противной. В окне отражались огоньки, и Хоффман с гордостью подумал, что его Рождество как минимум оригинальнее, чем у коллег и горожан. - Как тебя медикам представить? - первым прекратив смеяться, поинтересовался водитель. - Ты же сто процентов оставил все документы в бардачке или дома. Марк вспомнил про удостоверение и свёл брови вместе. - Сам представлюсь, тебе какое дело, - буркнул он, заново стараясь разобраться с состоянием своего тела. - И бухать будем безымянными? - слышно было, что мужчина улыбнулся. - Питер. Имени тебе хватит. Марк уже хотел назваться смешно или пафосно, но в голове потяжелело, и последним, что он запомнил, был скрип колёс – Питер торопливо парковался у больнички. Назад его вернули яркий свет и вкрадчивое бормотание врача. Сколько он провалялся так? Краем глаза Хоффман заметил, что возле его койки сидит ссутуленный незнакомец в халате. Один быстрый взгляд в полные волнения глаза - и стало понятно, что Питер никуда не смылся. - Постарайтесь избегать нагрузок первые несколько дней и обрабатывайте повреждения вот этим гелем, - тоненько посоветовал доктор. - Вам и вашему приятелю очень повезло. Случись столкновение не со спины, сотрясение было бы почти гарантировано. Можете ехать домой.

***

- Всё ещё намерен выпить? - Питер пропустил Марка на переднее и плюхнулся за руль. - Рассчитывал, что я брежу, а ты отмажешься потом? - Хоффман закинул шарф за плечо. - Нет, поехали. Ты какой-то странный, но виски - это виски. Он не мог перестать разглядывать своего должника. Питер был на пару лет старше его на вид, высок и крепок, непослушные тёмные волосы сбились под больничной шапочкой и торчали во все стороны, несколько морщин на лбу то собирались, то разглаживались. Жуткий и грубый какой-то человек. Тем не менее, в его тачке и от его поведения становилось невероятно спокойно, почти безмятежно. Хоффман давно себя так не чувствовал. - Как её звали? - наконец выговорил он, заставляя себя смотреть на дорогу. - Кого "её"? - Ты сказал, что тебя тоже послали. - А, это, - Питер круто свернул. Здания попадались по дороге реже, но это пока не смущало Хоффмана. - Не её, а его. Только на полном ходу не выпрыгивай. Нормальный человек тут же испугался бы и пустой трассы, и немаленького напряжённого Питера. Но Марку приходилось работать с такими отморозками, что уж какого-то г... пе... Пидера, и эта мысль заставила улыбнуться, бояться точно не стоило. Машина ловко въехала в открытую парковку около двухэтажного придорожного бара. Мест для автомобилей было мало - пять или семь, остальное занимали мотоциклы разных габаритов и лет. Вывеска, сваренная из внутренних органов тех же байков, подсвечивалась дешёвыми LED-ами и гласила: "Сизый гонщик". - Либо здесь волшебная выпивка, либо дешёвая и дерьмовая, - резюмировал Марк, выбираясь и едва не задевая раритет - заокеанский "Барс" аж шестьдесят какого-то года. - Компания очень придирчивая? - Дешёвая и волшебная - это про алкашку. Компании ты бы десять лет и килограммов назад очень понравился, - съязвил Питер, почему-то открывая перед ним дверь. - Не морщись. Ты ранен, я виноват. Заходи и лучше не открывай рот лишний раз. - Я собирался развлечься, а не сидеть с поджатой жопой. - Расслаблять тоже не советую. В баре было не под завязку, но много народу. Стереотипные груды мяса чередовались с клерками, переодетыми в косухи и более свободные рубашки, студентами и размалёванными "метрами". Питер легонько щёлкнул по столу, подзывая рыжего бармена. - Арчи, две по двести для начала. Твоего фирменного. Мне полегче, я за рулём. Парень быстро кивнул, повернулся к Марку и растянул гнилые зубы: - Джим, ты что, всю индейку у него сожрал? - Это не Джим, - поспешил перебить Питер. - И он не здешний. Говори с ним как с отцом, а не как с папочкой. Я ему немного... должен. - А где Джим? - Арчи плюхнул и передал два стакана пахучей выпивки красноватого цвета. - Что, мамка заперла? Питер слишком сильно сжал свой стакан. - Джима больше тут не будет, и я не хочу о нём слышать. Не порти день, и так он через задницу. - Не мешаю! - закивал бармен. - Зовите, когда выдуете! Он смылся к компании ребят с музыкальными инструментами и включился в бурное обсуждение чего-то неразборчивого. Хоффман взял свой стакан, но обернулся назад и как следует всмотрелся в гостей. Почему накрашенные так спокойно сидели рядом с качками? Какого чёрта все разбиты на группы или парочки? - А в углу ещё танцуют, - подсказал Питер, хмыкая в бухло. - Пей спокойно. К тебе не пристанут, пока я рядом сижу. - Не здешний - значит, не рваный, что ли? - Можно и так сказать. Пей уже. Чем быстрее заглохнешь, тем легче будет воспринимать. Марк цокнул языком и попробовал пойло. Вот ублюдок: вроде извиняется, угощает щедро, но так, что последним лохом называть вообще не хочется. К тому же, выпивка правда оказалась отличной, и мысли решено было ненадолго отпустить. Он сам не заметил, как стакан опустел. - Арчи, ещё, - Питер даже не смотрел в этот момент в его сторону. Новое пойло оказалось покрепче и жгло желудок: Марк толком не завтракал, не обедал и не ужинал, и наконец-то организм вспомнил, что ему необходимо что-то пережёванное. - Есть что покрепче чипсов, парень? - Хоффман неосознанно отгородился от Питера рукой, обращаясь к Арчи. - Запиши отдельно. - Да ладно, - должник пожал плечами, - ты не сожрёшь много в твоём состоянии. Арчи, забей на кухне стейк или нарезку. Что меньше всего протухло. Успев усмехнуться незнанию пределов его аппетита, Марк тут же заметил, что и правда не так уж голоден. Снимать с виноватого максимум просто из вредности тоже не хотелось. Вместо этого он допил вино (или что там было, плевать) и повернулся к Питеру, с трудом справляясь со стулом. Какой гондон вообще выдумал барные стулья... - Ты точно потом меня не вырубишь? - Я вряд ли. Быстрый взгрев - почти наверняка, - Питер сам пил неохотно и постоянно елозил на стуле. - К слову, я-то выговорился. Ты не хочешь? Арчи без слов поставил новую пару, и Хоффман понял, что никогда так не хотел. Он не разговаривал пьяным ни с кем, ни с коллегами, ни с остальными посетителями - если же пьяный бред по какой-то причине слышала сестра, стыд не позволял очень долго смотреть даже на пиво. Что сейчас было по-другому? Этот медведь припёр его в голубятню, кормит, поит и уверяет, что не намерен снять. Видимо, если Питер и не положенный в сказках всем заёбанным добрый волшебник, то лучше ему точно никого не попадётся. Питер слушал внимательно. Всё, от знакомства в пабе до завтрака милосердия, всё он проследил по губам, не улыбаясь, не хмурясь, вообще не реагируя никак, только свою порцию подвинул, когда Хоффман, чтобы перевести дух, опрокинул третью. Пропало всё - стулья, стойка, разномастные педерасты и огоньки вокруг, остались два почерневших глаза, поджатые губы и волосы, на которых давно растаял снег. Красавцем Питер не был, но смотреть на него и запоминать детали хотелось. Так хотелось, что он пропизделся и про должность, но не особо расстроился. - Я одного не понимаю, - Марк прокашлялся и уставился во вновь обнаруженный пол. - Анна год назад закончила институт, а я двенадцать лет разбираюсь с мертвецами. Зачем ей мужик настолько старше? У неё всегда были поклонники-ровесники, почему я? - Потому что ты выглядишь серьёзным и стабильным, - прозвучало так, будто Питер давно заготовил фразу. - Ей была нужна семья с ребёнком, так? Будь я молодой женщиной, тоже выбрал бы не ровесника, у которого между ушей ветер, а состоявшегося мужчину. Со старшими всегда чувствуешь себя в безопасности. - Это ты сам ощущал? - Марку стало смешно. Мужику не меньше лет, чем ему, неужели он отношался с совершенными сеньорами? Какой это жанр порнографии? - Со мною ощущали, - Питер зачем-то выделил каждое слово. - Джиму было двадцать, и он решил, что порошки стоят его внимания, а моё беспокойство за него – нет. Пусть ищет лучшее для себя, я только за. Хоффман так и не понял, почему внутри него начала собираться злость. Джим, непонятный Джим, человек совершенно незнакомый, вызывал желание как следует дать ему в морду. А потом сказать спасибо: по причине его тупости сама судьба подогнала Марку роскошный рождественский подарок. Ещё и в такой упаковке... Питер успел снять пиджак, под ним вместо ожидаемой рубашки оказалось поло, открывающее мощные руки с прямыми густыми тёмными волосками, сильные плечи и шею, мясной грудак и... блять. Это же не труп, зачем его рассматривать? - Тебе бы пошло быть убитым, - ляпнул Хоффман, пытаясь сам от себя скрыть похожий на правду ответ. - Не смотри так, у меня язык наружу уже. Арчи притащил пару бургеров и картошку. Питер не тронул ни ломтика, только продолжал тянуть свою выпивку и неотрывно смотреть. Они буквально столкнулись взглядами, и в голове Хоффмана поплыло - не погранично, но очень сильно. Он неловко толкнул руку к чужой, тёмной и жилистой, и не убрал. Бросило в холод, теплом тянуло только от этого, напротив. И от второго бургера, который Питер тоже подвинул ему. Надо было прекращать в тот же момент, говорил он потом себе сотню раз. Вместо этого глотнул из нового стакана - узнал, то был "Джек", настоящий, прожевал бургер и отвернулся. - Мы всё, - сообщил Питер, явно понимая, что с Хоффманом что-то... нет, не "не так", а как раз слишком "так". Арчи чиркнул его картой по ридеру, вернул и услужливо открыл дверь назад в холод. Марк глупо улыбался, чувствуя, что его тащат под плечо, что рука то и дело соскальзывает. "Сильный. Моя внутренняя гниль потяжелее моего мяса с прослойкой - сильный". Питер усадил его в машину и сел рядом. Хоффман едва успел понять, что воротник рубашки застёгнут слишком туго, как его уже послабляли тёплые сухие пальцы. Подушечки коснулись шеи, словно проверяя пульс - и стало похуй на Анну и на кто что там подумает. Были только он, Питер и градус. Неловко, руки не слушались, а ноги сжались, скрывая то-чего-не-должно-сука-быть-на-мужика, Марк дотянулся обмякшей рукой до чужого затылка, моргнул, подтянулся и сначала влепился губами в подбородок. Ему не дали поправиться: пальцы сжались на вороте, тёмные глаза отрезвляюще смотрели в его собственные. - Ты что, проверяешь мою стойкость? Или совсем проспиртовался? - Пожалуйста, - он каждое слово слышал как сбоку, как от другого, умеющего умолять человека, - пожалуйста, Питер, провали проверку. И ему дали. Дали поцеловать, дали разлечься на довольно мягком сидении, дали повозиться с пуговицами - ни хрена не получалось, но искать пальцами застёжки и вместо них нащупывать горячую кожу груди было обалденно. Теперь его самого засасывали, сопротивляться не хотелось - и Марк понял про "со мною ощущали", когда чужой поджарый живот коснулся его собственного, и стало видно лучше, запахло явственнее, зашумело в ушах. Он только потом вспоминал, как его подталкивали в спину, как щекой он упёрся в холодное стекло, как матерился и сжимал питерову лапищу, как тот почти сразу (ублюдок, последний ублюдок) отыскал в салоне непочатый, блять, тюбик со смазкой, как кто-то из них срывал голос, а может, и вдвоём они оборали всю стоянку, как жгло всюду ниже груди до самого конца. Всё это можно было выкинуть из памяти, но когда во второй раз в жизни на член надавила мужская рука, и он позволил себе ослабеть и перепачкать спермой кожу ладони и кожу кресла, мозг щёлкнул, словно затвор фотоаппарата. Его накрыли широким и мягким, дверь хлопнула, впуская немного холода, машина тронулась. Было совершенно неважно, куда его везут - задницу саднило, ноги дёргались, как у психа, но сравнивать ни с Анной, ни с кем-то ещё не казалось уместным. Впервые лет за десять его накрывал здоровый спокойный сон. - Первым меня так хватал специальный хирург, - Марк зевнул на вроде бы и не заданный вопрос Питера. - Мне было восемь дней. - Вот почему хер такой чистый и красивый. И весь ты… Его погладили по щеке большим пальцем, и мир растворился.

***

Анна не была большой любительницей пуховок, но откуда ещё могло взяться пушистое неизвестное, защекотавшее щёку. Так он подумал, просыпаясь и уже собираясь открыть глаза, слипшиеся крепко. Пуховка вдруг гавкнула, завозилась и лизнула Марка в веки. Мысленно послав на три буквы все задумки Анны, Хоффман осторожно проморгался и выдохнул: не было никакой пуховки. Больше того, не было и Анны, не было их диванчика с кучей подушек. Под ним слегка прогибалась широкая кровать, в наволочку под головой спешно завернули куртку, а прямо перед лицом сидел прогонистый бишон с головою, выстриженной классическим шариком. Псина переступила лапами, махнула хвостом и ещё пару раз тявкнула. - Помпон, не шуметь! - отозвался из кухни Питер, и к дикой головной боли сразу "вспомнилась" ректальная. Значит, не приснилось... - Он тебя разбудил? - Лучше бы не делал этого, - сам себе кивнул Марк. - Заснул почти довольный, а утром, как обычно, наступила эра дерьма. - Почти? - из-за стены добро рассмеялись. Не голос, так Марк бы и не подумал, что тяжёлый хмурый Питер вообще умеет так смеяться. - Попытайся встать. В ванной и здесь всё есть! Хоффман уже хотел встать, но застыл. В какой ванной, какое "всё"? Этот персонаж напоил его и вы... Нужно было немедленно одеваться и валить. Понять бы ещё, в черте ли они города. Как назло, рядом не лежали даже брюки. - Куда ты дел одежду? - Марк не на шутку разозлился. - Я тебя предупреждал: тебе пи... - Сунул под иглу и в машинку. На тебя нашёлся только халат, - перебил его голос, - вымойся, смажься и приходи. Бекон вот-вот дойдёт. Ты наверняка голоден как гризли. В голове стучало. Мозг отказывался подключаться, только спустя несколько мгновений Хоффман различил на сушилке рубашку, брюки, куртку. От кармана стоял грубый, но ровный шов. Та сраная ограда... Так не бывало. С тех самых пор, как мама вернулась на Полуостров* в начале девяностых, а Анжела переехала к Джерри Экомбу, о нём никто не заботился. Анна и девушки до неё разве что ставили в микроволновку лазанью и от двери сообщали, где пластырь. Деревянными пальцами Хоффман дотянулся до халата, всё ещё сомневаясь, что "можно". Но обоняние уцепило запах яичницы с беконом и сыром, и пищеварительная система снова победила нервную. Так было потом почти каждый раз, когда он сомневался. Маленький факт легко перевешивал в сторону Питера. Уже пытаясь понять, где ванная, Хоффман заметил висящий на вешалке костюм - недорогой, но чистый как снег в посёлке, выглаженный со стрелочками и совсем свежий. За крючок вешалки цеплялась чёрная текстильная лента, в кармане рубашки лежало удостоверение, прилаженное к ней. Без всякого смущения Марк его вытащил, и в лицо дала кровь. - Боже, лучше бы порноактёр, - проговорил он, помещая ксивку откуда взял. Бишон погулял по ковру, скульнул напоследок и направился по запаху еды. Последовать его примеру казалось единственным нормальным выходом. Хоть сожги Питер яичницу, получилось бы то, что нужно, но от еды было не оторваться. Пережёвывая сочное мясо, Хоффман то и дело запечатлевал человека, сидевшего напротив. Это был совершенно другой м-р Страм, специальный агент федерального бюро розыска. Дома, в растянутой футболке и полустёртых бермудах, он выглядел куда человечнее, да и вёл себя соответствующе: на столе оказался не только завтрак, какой Марк сам себе в жизни бы не завернул, но и идеально крепкий кофе, свежие тосты и столько салфеток, сколько, казалось, не изгваздать батальону солдат. Насколько бы было проще, будь это никак не связано со всем вчерашним! У Марка не сложилось в этом городе ни одной настоящей дружбы, из всего отдела поговорить по душам можно было разве что с Риггом, и то тот порою давал тупняка после напряжённого дня. Неужели что-то простое, человеческое, внезапно необходимое - он даже почти сразу перестал бороться с блиц-мыслью - должно было прийти по время пьянки и через ж... -...уй спокойно, в доме больше никого нет, - словно маленького, напутствовал его Питер. - Помпон получил свой корм, а Гектор ещё спит. - Ещё и Гектор какой-то есть? - хмыкнул Марк. Из коридора послышались лёгкие шаги, дверь открылась, и ко второй миске прошёл ещё сонный годовалый доберман шоколадного окраса. Он потешно зевнул и зачавкал, и у Хоффмана, до полусмерти трусящего при виде собак, стало внутри немного теплее. - Видимо, вот и он. Будь в доме дополнительный человек, мне наоборот было бы спокойнее. - Да, мои пареньки, - столько же любви в голосе было и у Анжелы, тискавшей трехмесячного шпица, выкупленного из приюта за пакет дешёвого корма. Помнится, Марк предлагал ей найти хороший питомник с рекомендациями, но нет, чёрный одноглазый засранец запал в душу. - Старший списан из кинологического отдела по негодности характера - не обидит и мухи. Младшего щенком вышвырнули из машины прямо мне под колёса. Псы жевали синхронно, не поднимая голов. Пушистый и стрельчатый хвост одновременно перелегли на другой бок при упоминании о них в разговоре. - Ты, получается, поднимаешь из-под шин всех подряд, - пошутил Марк, с сожалением замечая, что в тарелке пусто. Питер тут же потянулся за сковородкой. - Нет, не надо. Я не пёсик и не стану больше служить. - Что не так? С перцем перебор? Несколько секунд Хоффман тупо смотрел на Питера. Материться очень не хотелось. - Действительно, - он вложил во вздох как можно больше сарказма. - Каждый день отсыпает такого перцу, только в переносном смысле. Ты меня отымел, понимаешь? Питер кивнул. Сковорода так и была в его руках. - Не впечатывается? - Марк ощутил снова тупую злобу в самой глубине. - Послушай, я не Джим. Не член вашего клуба. Я не сизый гонщик, а самый обыкновенный. Ты присунул нормальному мужику и делаешь вид, что так и надо? - Ты не утратил ни грамма брутальности в процессе, - Питер соскрёб два яйца в чью-то из них тарелку. - Ты был собой. Особенно в самом конце. Лучше продолжать пить чай, даже если захотел виски, лишь бы не признавать, что надо выпить, да? - Ты. Меня. Трахнул. Не тебе судить, кому там и что нужно, - гость решительно отодвинул тарелку вместе с салфеткой. - Ты. Меня. - А, только в этом проблема, - Питер медленно кивнул сам себе и встал из-за стола. Видимо, федералам тоже доводилось не только бумажки перебирать: он ловко перехватил кулак, летящий прямо в нос. - Пусть будет наоборот. Какая разница, как, если все довольны? Марк не успел даже мысленно его послать. В голове опять мутилось от поцелуя, он выхватывал в сознании обрывки - выбритый и совершенно чистый чужой зад, крепкую спину, угодливо выгнутую под его руками, ощущение узости, через пару толчков выдавившее из него всю мощь, содранную об обои в коридоре спину, тяжёлое дыхание, почти сип, когда Питер в очередной раз уже на кровати отвалился от него, прикрывая глаза. Псы вовремя свалили в другую комнату. Каким-то образом он это заметил. Марк заставлял себя отвернуться - и не мог, мозг требовал ответа, почему от одного взгляда на чёртова агента ему хочется стиснуть, подмять или затянуть на себя. Не должно было открыться так, с маху - и Марк в последний раз попытался не изменять себе. Он влез в полусухую одежду - Питер даже не шевелился. Взял с тумбочки кошелёк - только укрылся одеялом посильнее. Уже готовясь захлопнуть дверь, он услышал: - Ты же приедешь? И не ответил. Район был немного знаком, такси явилось быстро и дотаранило его до пункта эвакуации за пять минут. В собственной машине показалось сально и душно после идеально чистого салона чёрного автомобиля непонятной марки, но Марк только отмахнулся от сопревшего воздуха. Дома из кошелька выпала записка с адресом и телефоном. Да, он хотел бы выбросить, да только... ну... именно в этот момент дозвонились из отдела. Хоффман выдохнул: на работе он отлично забывал даже про самые крутые жизненные повороты. Но шов на куртке остался даже когда рабочий день закончился. И второй. И третий. На третий вечер Марк посмотрел впервые за много дней на себя в зеркало и растерянно протянул: - А что я теряю? Если уж и думать о потерях, то куда-то пропадало дерьмовое настроение. Питер припёрся в парк в бордовой шапке и паре шерстяных перчаток. Он задавал вопросы, с удовольствием сам отвечал на заданные ему, тормозил у каждого кофе-киоска, и через минуту руки опять обжигал американо с корицей или какао. Как он догадался только, думал Хоффман, сминая очередной стаканчик из-под кофе. Даже последняя попытка разрушить всё одним ударом дверцы туалета провалилась - Страм потёр ушибленный лоб, взял снег голой рукой, приложил и невозмутимо спросил, не замёрз ли его спутник. Ночевать пришлось остаться снова у Питера: аккумулятор наконец разрядился, да и сил ждать такси уже не было. На этот раз постелено было в другой комнате, и Хоффман даже растерялся, но ночная вылазка окончательно расставила всё на свои места. Конечно, он никуда не послал Питера утром и сам уехал только на работу - на такси. День или два ему удалось продержаться у себя, даже не набирая номер? "05.01.00", "12.01.00", "26.01.00", "08.02.00"... Лори читала скучные рабочие новости и выхватывала по кусочкам новые забавные и уютные приключения. Даже учитывая, что описывались отношения взрослых серьёзных мужчин, никаких соплей, только полнейший взаимный комфорт - она не могла поверить написанному. Разве подходит влезать в новый свитер или пытаться кормить собаку - она почему-то не помнила этих собак - человеку, которого ещё несколько лет назад, выходит, боялся целый штат? Разве мог серийный убийца, помощник маньяка, получается, начать влюбляться в её отца? - Лори! Ты ещё не проснулась? - заботливо поинтересовался Гордон из-за двери. Вайс смолчала, но устроилась на кровати и, подождав, пока разговор возобновится, перевернула страницу, посвящённую двадцать третьему декабря нулевого года. Мысль о том, что трагедия Крамера произойдёт только через несколько лет, вдруг отпечаталась в сознании и очень многое очертила. В начале нового века Питер Страм встретил совершенно другого Марка Хоффмана. Уже уставшего, уже обозлённого, но ещё не пережившего гибели человека, не раз упомянутого на страницах дневника - миссис Анжелины Экомб. Того Марка оказалось достаточно просто... немного отогреть. Но новая страница занимала куда сильнее размышлений, и Лори, устраиваясь поудобнее, перевернула.