Я получил эту роль

      Плотников проснулся от жуткой головной боли, набатом бьющей по черепу. Еле разлепив глаза, он тут же со стоном зажмурился, скрываясь от яркого дневного света. В голове крутилась лишь одна навязчивая мысль: сколько он вчера выпил? И, главное, зачем? Потянувшись за телефоном, брошенным куда-то на тумбочку, он разочарованно отметил, что безбожно проспал и работу, и практику, на которой сегодня был последний шанс получить зачет автоматом. Придурок.       Осторожно поднявшись и стараясь удержать пляшущий вверх тормашками мир перед глазами, Костя осмотрелся и, заметив заботливо кем-то оставленный стакан с водой и таблетку аспирина на тумбочке, тут же потянулся за своим спасением. Да, на третьем десятке похмелье ощущается уже совсем не так, как в те же условные двадцать. Но преждевременное старение сейчас было, пожалуй, последним, что его волновало.       События вчерашнего вечера стали стремительно возвращаться в сознание, отчего голова парня чуть не взрывалась изнутри. Вот он днем пришёл в общагу, но, застав там соседа, видимо наконец взявшегося за свою личную жизнь, поспешил удалиться. Быть третьим лишним не хотелось, но где-то в области сердца отчего-то подозрительно скребло. Но, не придав этому сильного значения, Костя пошёл в учебный театр, надеясь скоротать там вечер. А потом как-то закрутилось: вот его находят бывшие однокурсники, зовут с собой в бар. А там, слово за слово, и вот они уже вспоминают былое, выпускной спектакль… Костя не замечает, как за первой стопкой следуют вторая, третья, а дальше он сбивается со счету. На трезвую голову вспоминать все это отчего-то совсем не радостно, по крайней мере в его случае. А когда кто-то задаёт неосторожный вопрос «как там у них с Лерой, не помирились, не общаются ли? А то она, судя по соц.сетям, замуж выходит скоро…» Костю откровенно несет. Это последнее, о чем сейчас он хотел бы думать, но почему-то все эмоции и вся боль от воспоминаний ощущаются с тройной силой. От «пьяного звонка бывшей» спасает только то, что номер он очень кстати удалил (видимо, как раз для таких возможных ситуаций), а наизусть не помнил. Да и бывшие сокурсники-нынешние собутыльники заметили, что того что-то совсем развозит, и от греха подальше вызвали такси.       Что было дальше, он не помнил. Вернее, какие-то обрывки былого вечера проносились в воспаленном мозгу, но ничего конкретного. Но почему-то не отпускало ощущение чего-то неправильного, как будто он совершил что-то из ряда вон. Хотя, в студенческие годы если проснулся в своей кровати и более-менее одетый — значит, все уже не так страшно. Этой логикой и решил воспользоваться Костя, отгоняя от себя навязчивые мысли.       Думая, что свежий воздух придаст хоть какое-то подобие жизненных сил, парень распахнул окно, и в комнату тут же ворвалась морозная свежесть. На дворе стояла середина холодного промозглого декабря, год подходил к концу, а с ними и иссякали последние силы. Каждый раз одна и та же гонка: закрыть все дедлайны, сдать никому по сути не нужные зачёты, а еще не забыть закупиться подарками и строить из себя бесконечно счастливого и радостного человека, который совсем не устал от всех этих ежегодных условностей. Костя, если честно, устал просто безумно за эти годы непрерывной учебы, и ему хотелось только одного, как в том знаменитом меме: «спокойствия и умиротворения от слияния с бесконечно-вечным…» Но каждый раз приходилось брать себя в руки и уговаривать, как в другом не менее известном меме, «жить, жить, пожить» еще немножечко.       Да, все что оставалось сейчас — держаться, еще немного, еще чуть-чуть до выпуска. А там, почему-то отчаянно хотелось верить Косте, жизнь резко изменится.

***

      В подобном настроении у Кости и прошли следующие пару недель. Учебно-предпраздничная гонка нехило поглотила его, да так, что ни на какие другие мысли не оставалось ни сил, ни времени. Единственное, что немного выбивало его из колеи и настораживало одновременно — странное поведение соседа, который как будто намеренно избегал всяческих взаимодействий и даже банальных диалогов с Костей. Конечно, можно сделать скидку на первую в жизни парня сессию и занятость по всем фронтам настолько, что к вечеру сил остается только чтобы рухнуть на кровать и уснуть мертвым сном.       Но все-таки было и что-то еще между ними, буквально витающее в воздухе, чего Плотников все никак не мог уловить.       Влад сам по себе стал каким-то более нервным, что ли, от него иногда прямо искрило осязаемым напряжением. Костя также замечал странные навязчивые бессмысленные действия, который парень повторял какое-то определенное количество раз, и только потом его более-менее отпускало. Но не надолго. Если с пунктиком соседа на чистоте и трехкратным протиранием стола с антисептиком после каждой еды Костя уже как-то худо-бедно смирился, то здесь ситуация была сложнее, хоть и не касалась Плотникова напрямую. Со стороны это выглядело нелепо и даже как-то нездорово, что не могло не вызывать у Кости странного беспокойства. Все же уже не чужие люди, вроде…       Следующий тревожный звоночек случился еще и когда Плотникова внезапно в институте поймал Михаил Юрьевич и сначала как-то издалека, а потом, устав ходить вокруг да около, прямо в лоб спросил, что с его соседом происходит. Мол, рассеянный какой-то стал, угрюмый, бледный, вечно сонливый. Еще немного, и Горшенев бы уже грешным делом подумал о самом худшем, вспоминая свою бурную молодость, но Костя уверил, что подобное бы точно заметил, и что это совсем не в характере Влада. В общем, с Плотникова было взято слово «присмотреть за мелким», но если б он сам хоть немного что-то понимал, как себя вести и с какой стороны вообще подойти, как завести разговор…       Костя хоть и не отличался особой эмпатичностью, но все же его эмоциональный диапазон был не совсем как у табуретки, поэтому он прекрасно чувствовал перемену в отношении Влада и к нему самому. Тот как будто всеми силами избегал Костю, не инициировал ни единого лишнего контакта, разговора, прикосновения, иногда даже взгляда. Это было совсем не похоже на него, буквально тактильного маньяка. Чем было вызвано подобное, Костя не совсем понимал, но решил во что бы то ни стало это выяснить. Конечно, можно было все свалить на общий уровень задолбанности парня и зашкаливающее волнение перед первыми полноценными показами, но не отпускало чувство какой-то недосказанности между ними, буквально осязаемой.       Но рубить с плеча вот так сразу было страшновато. И Плотников не придумал ничего лучше, как подкараулить удобный момент, когда, очевидно, самая близкая подруга Влада — та самая кудрявая симпатичная девчонка, с которой он тогда репетировал отрывок — будет одна, и подкатить к ней с расспросами. То, что девица не промах, и с ней не забалуешь, Костя понял сразу, можно сказать, с первого взгляда. Он не то чтобы был знатоком женской психологии, но почему-то казалось, что с ней дешевые фокусы и природное очарование не прокатят. Но Плотников уже принял как неизбежный факт, что нужно как-то заслужить ее расположение, если он хочет попытаться в нормальные взаимоотношения с Владом.       — Эй, погоди! — окликнул он девушку, которая выбегала из общаги, на ходу застегивая пальто и накидывая на шею яркий красный шарф.       — Чего тебе? — окинула его недовольным взглядом та, явно сразу узнавая.       — Вера, правильно?       — Ну допустим.       — Я сосед Влада, помнишь?       Костя готов был поклясться, даже толком не видя ее лица, что девушка закатила глаза.       — Да уж такое не забудешь. Чего хотел?       — Спросить… Ты же с ним достаточно близка, ну, насколько я понял?       Если бы Косте кто-то сказал пару недель назад, что он будет так тщательно подбирать слова перед едва знакомой девушкой, он бы покрутил пальцем у виска. Но сейчас самое главное было не настроить ее против себя окончательно и не остаться ни с чем.       — Слушай, мне уже не нравится, к чему ты клонишь. — Раздраженно ответила она. — Нет, мы не встречаемся, в вашей комнате ошиваться не буду.       — Да я не про то… — Такого поворота Костя явно не ждал, поэтому нужно было срочно переходить к сути. — Слушай, он в последнее время, ну, странный какой-то. Не замечала?       — А ты наблюдательный для актера, конечно, ничего не скажешь. — Неприкрытый ядовитый сарказм, сквозящий в голосе девушки, норовил затопить Костю целиком.       — Слушай, чего я тебе сделал? — тот все же не выдержал и стал заводиться. — Мне казалось, мы одну цель преследуем, не?       — У меня с тобой лично никаких целей нет и быть не может. — Отбрила девушка. — Мне ты не нравишься, если это не очевидно. Но проблема в другом, моему лучшему другу ты…       Вера резко сама себя оборвала, не успев сказать самое важное.       — Что?       Костя чувствовал, что вот оно, то самое, что ему нужно было выяснить, и во что он до последнего не мог поверить.       — Ничего. Это не мое дело, и я не собираюсь быть почтовой совой, даже ради лучшего друга. — Девушка уже было собралась убежать, но резко остановилась и, развернувшись к Плотникову, посмотрела ему с вызовом прямо в глаза. — Но тебе я все-таки скажу: за свои поступки нужно отвечать, а не прятать голову в песок и делать вид, будто ничего не произошло. Из вас двоих гораздо старше и опытнее ты, а ведешь себя хуже пятилетки.       — Да что я сделал-то, ты можешь объяснить? — уже теряя терпение, вдогонку ей выкрикнул Костя. — Да погоди ты!       Плотников еле поспевал за быстро ускользающей девчонкой. Как успевала только, на таких каблуках…       — Ты серьезно либо последний мудак, либо гениальный актер, либо ничего действительно не помнишь? И я склоняюсь сейчас больше к первому, если честно. — Резко остановившись, с недоверием покосилась на него девушка.       — Вер, я правда не помню. Я в чем-то виноват перед ним? Я… что-то сделал или сказал не так? Из-за чего Влад ходит сам не свой все это время?       Костя, видимо, звучал действительно искренне и очень отчаянно как-то. Хуже всего было именно то, что он действительно понятия не имел, в чем именно так продолбался. Это было почти невыносимо.       — Не думай, что мир вертится только вокруг тебя, — после нескольких секунд задумчивого молчания, ответила Вера, уже фирменно закатывая глаза. Но через мгновение все-таки решила сжалиться над потерянным парнем и добавила, — но если коротко, ты тоже имеешь прямое отношение к его нынешнему состоянию. Но больше я тебе ничего не скажу, даже не пытайся, меня и так Влад за это все убьет, если узнает.       — Погоди… Что мне делать?       Вопрос вырвался сам собой, хотя головой Костя понимал, что не имеет права на подобные вопросы в принципе.       — Да твою же мать, чувствую себя как в дешевом сериале по «Русскому роману», — уже выдержала та. — Говорить, Костя. Словами и через рот. Возьми остатки своего достоинства и начни наконец решать проблемы по-мужски, а не сбегать от них и перекидывать ответственность.       Костя хотел было что возразить, но при одном взгляде на Веру понял, что лучше не надо. Отчасти, конечно, она была права. Говорить словами через рот действительно было пора научиться.       — По вечерам он обычно репетирует в танцевальном зале до победного. Но если ты хоть слово скажешь про то, что вообще знаком со мной…       — Понял, не дурак. Если честно, нифига не понимаю, что происходит, но, наверное, ты права. Спасибо, что ли…       Не смея больше задерживать девушку, вдогонку Костя услышал лишь как та уже не сдерживается в выражениях в стиле «как же заебали эти дешевые гейские драмы…».

***

      «Такая игра, кофе с утра — и можно жить» — твердил голос в наушниках. Но вот как жить, Влад пока не представлял. Даже песня эта гребаная косвенно, но все равно напоминала обо всем произошедшем — группу эту дурацкую Влад начал слушать из-за Кости, как бы и не пытался убедить себя в обратном. Хотя музыка здесь была совсем ни при чем, действительно ведь неплохая.       Штука была в том, что Влад отчаянно врал себе, делая вид, что на него все случившееся той нелепой ночью совсем не повлияло. Повлияло, увы, да еще как. Скрывать чувства парень научился, эмоции — пока не получалось. Он злился, в глубине души жутко злился на Плотникова за все произошедшее. И хоть разумом и понимал, что виной всему был пьяный замутненный рассудок того, но сердцу от этого легче не становилось. Владу все равно было обидно, обидно и больно до чертиков. Чем он заслужил подобное?       И особенно в голове не укладывалось поведение Кости. Он действительно пытался общаться как ни в чем не бывало, Владу это не показалось? Если так, то он, похоже, совсем ничего не понимает в человеческих отношениях…       Этих разрушительных мыслей было уже слишком много, настолько, что они начали вытеснять собой все остальное хорошее, что было в жизни Влада. Сначала преподаватели, потом сокурсники, а теперь и он сам стал замечать, что внимание значительно ухудшилось, реакция замедлилась, а силы как будто иссякали после самого незначительного действия. А еще и навязчивые бессмысленные действия участились, которые он никак не мог контролировать. Конечно, виной всему была и эта ужасная, серая, промозглая затянувшаяся зима, которая как будто из вне перенеслась вовнутрь и поселилась где-то в самом сердце. Отсутствие света, солнца и тепла всегда приводило Влада в уныние, но в этот раз оно ощущалось особенно остро. И масла в огонь подливали близящаяся зачетная неделя и первая в жизни парня сессия, подымающая уровень тревоги чуть ли не до небес.       Про наступающий некогда любимый праздник Влад и думать забыл, казалось, что эту последнюю декаду декабря просто не переплыть, не переехать. Ужасно еще было то, что из-за серьезного эмоционального перенапряжения парень не мог ни есть, ни спать как следует. Жизнь на одном кофеине с каким-то нереальным количеством сиропа, чтобы получить хоть немного энергии, и нескольких часах поверхностного сна — та совсем непривлекательная, но почему-то излишне романтизированная сторона студенческой жизни, которую Влад наконец-то познал изнутри. Ощущения так себе, если честно, он бы поставил ноль из десяти.       Единственное, что хоть как-то возвращало его к жизни, заставляло замедлиться и снизить нервозность, были самостоятельные занятия. Парень действительно полюбил оставаться почти каждый день допоздна, чтобы отрепетировать очередную сцену, монолог, танец или песню. А возвращаться потом в общагу по мрачному сонному городу, потягивая очередную порцию кофеина, было уже чем-то вроде доброй традиции. Хоть что-то в его жизни было стабильно.       Сегодня он, по обыкновению, занимался в гордом одиночестве, репетировал танец для предстоящего зачета по пластике. Если бы кто год назад сказал, чем он будет заниматься сейчас 24/7 и даже получать от этого удовольствие, он бы покрутил пальцем у виска. Но жизнь, бывает, преподносит сюрпризы.       В танце парень внезапно нашел что-то сродни медитации, а еще с помощью тела, на удивление, получалось передать и высказать столько эмоций и чувств, что словами в принципе было невозможно.       Сегодня он настолько вымотался за день, что ничего серьезного учить и отрабатывать сил совершенно не было. Но просто включить музыку и поимпровизировать — звучало как неплохой план. Приходить в общагу рано не хотелось, иначе он рисковал столкнуться с Костей, к чему был сейчас совсем не готов. Все эти дни ему с какой-то ювелирной точностью удавалось избегать этих встреч, и он собирался придерживаться этого плана так долго, как сможет. Тем более там Новый год, каникулы, а дальше… что-нибудь еще придумает.       Парень выключил почти все источники света в помещении, оставив лишь легкий полумрак, настраивающий на определенную волну. Раз танец сегодня был больше медитацией, чем репетицией, то и атмосфера должна соответствовать. Быстро размяв суставы, Влад включил любимый плейлист и стал не спеша включаться в музыку. Это состояние, когда песня, казалось, проникает в каждую клеточку тела, заставляя двигаться в каком-то трансе, совершенно не задумываясь о том, как это выглядит со стороны, красиво или нет, было бесценно… Парень не знал, откуда берутся все эти движения руками и корпусом, хаотичные последовательности, которые рождались сию секунду. Но в этих незамысловатых движениях у него получалось передать что-то глубоко личное, что было скрыто от посторонних глаз.       Но далеко не все движения пока что получались технически, баланс и равновесие еще были не идеальны. Вот и сейчас, на очередном внезапном повороте, Влад закрутился слишком сильно и поскользнулся. Еще мгновение, и он бы точно встретился затылком с паркетом, но его вдруг резко потянули куда-то в сторону и, не успев толком ничего понять, парень угодил в надежные руки.       О нет.       — Костя? Т-ты чего… ты как тут? — еле совладав с собой, пробормотал ошарашенный парень, тут же выпутываясь из объятий и чуть ли не отпрыгивая на безопасную дистанцию. Сердце вдруг бешено заколотилось. Он чувствовал себя совершенно нелепо, будто его застали врасплох за чем-то очень личным.       — К тебе пришел. Вот, подстраховал, получается. Красиво двигаешься, я немного подсмотрел… — Костя попытался разрядить обстановку, ведь наблюдал он за всем происходящим достаточно долго, и завороженно не мог отвести глаз. Парень будто открывался совсем по-новому в этих движениях, как-то очень чувственно и в некоторой степени уязвимо.       Но пришел Костя с вполне определенной целью:        — Поговорить хотел, на самом деле.       — Ну… — Влад постарался совладать с собственным голосом — в горле резко пересохло. — Я слушаю.       — Ты меня избегаешь? — на самом деле Плотников не хотел вот так, сразу в лоб, но уже получилось, как получилось.       Влад отвернулся, чтобы спасти хоть какие-то остатки самообладания. Он совсем не был готов к этому разговору. По крайней мере сейчас.       — Влад. Что происходит? Я тебя чем-то обидел? — парень рискнул опустить руку тому на плечо, готовясь, что ее тут же скинут, но подобного не последовало. Не последовало в принципе ничего: парень походил на каменную статую, напряженный до предела, он будто и не дышал вовсе.       Костя все же мягко развернул его к себе и с тревогой отметил, что тот выглядит так, будто сейчас по меньшей мере хлопнется в обморок. Слишком бледный, с отчего-то покрасневшими глазами и искусанными чуть ли не до крови губами… Лицо выглядело невероятно осунувшимся, куда-то делись такие по-ребячески умильные и часто алеющие щеки. Видеть такого болезненного, нездорово похудевшего и вымотанного соседа, который раньше своей энергией, казалось, мог обеспечить хоть целую электростанцию, было по меньшей мере страшно. Костя вдруг понял, что имел в виду Михаи Юрьевич, говоря, что за Владом надо присмотреть, чтобы никаких глупостей не наделал, пока молодой…       Но особенно пугало то, что и сам Костя, по словам Веры, имел прямое отношение к подобному состоянию парня. Хоть он еще и не понимал, в чем был виноват, но уже хотел дать себе хорошую такую подзатрещину. Ну не имел он никакого права расстраивать парня настолько.       — Ты… плохо выглядишь. Влад, правда, что происходит? Я за тебя переживаю, вроде как…       — Ты серьезно не догадываешься?       Костя только пожал плечами и немного виновато уставился на парня.       — Кость, пожалуйста… Не надо, не заставляй меня. Я не могу тебе объяснить, я и себе не могу, это все так… Слишком…       Голос парня совсем сорвался на какой-то сдавленный шепот, все силы сейчас были брошены на то, чтобы позорно не разрыдаться. Последнее, чего хотел сейчас Влад — вновь обнажать свою слабость перед Костей.       — Владь, эй… ну ты чего? — Костя обеспокоено попытался заглянуть тому в глаза и машинально взял подрагивающие руки в свои ладони. Имел ли право сейчас он на этот жест, он не думал, но почему-то прикоснуться казалось как воздух необходимым.       Рука парня была холодной, и его самого уже знатно потряхивало. Костя, поняв, что он не сможет сейчас ничего добиться от соседа словами через рот, не придумал ничего лучше, чем обнять его за плечи и тихонько раскачивать из стороны в сторону, делясь своим теплом и непоколебимым с виду спокойствием, хотя в душе сейчас тоже разворачивалась настоящая буря.       Вдруг инструментальная музыка закончилась и включилась, кажется, песня «Сплина», которую Влад последний раз слушал еще будучи подростком. Откуда она оказалась в этом плейлисте, одному богу известно, но почему-то как нельзя лучше аккомпанировала всему происходящему.       — Люблю эту песню. Потанцуем?       Вот так вот просто. Влад аж чуть не задохнулся от возмущения, но не успел ничего толком осознать, как был схвачен за руку и утянут в что-то наподобие медленного танца. Хотя больше это походило на контактную импровизацию, тренинг, который иногда они с однокурсниками проделывали, чтобы настроиться на «общую волну». Подсознательно парень уже был готов довериться и позволить Косте вести, но жгущая сердце обида и остатки гордости не позволили этого сделать. Он стал резко вырываться из рук, с силой отталкивая Костю.       Парни стояли друг напротив друга, похожие скорее на диких зверей в засаде, выслеживающие каждую мимолетную реакцию и изменение лица. Первым все же решился Костя.       — Что не так, блин, ты можешь сказать? Я пытаюсь понять, но искренне не врубаюсь, — он ощутимо нервничал и от этого не справлялся с обещанием себе же самому говорить спокойно. — Пожалуйста?       Влад все-таки слишком долго держался. Но сейчас этот снежный ком все же норовил покатиться, сметая все на своем пути.       — Да ты угараешь надо мной или как? Я уже нихера не понимаю! Если для тебя нормально целоваться по пьяни со всеми подряд, то я…       — Погоди, чего? — Костю будто ледяной водой обдало. — В смысле, я…       — Нахер это все. Весь этот бред. И тебя тоже… нахер, — еле сдерживая истеричные нотки в голосе, Влад уже было направился к выходу, но не тут то было.       Костя резко схватил его за руку и притянул к себе.       — Стоять! А теперь нормально объясни, — Костя умел держать крепко, так, что не вырваться. И говорить таким тоном, что подсознательно не захочется противоречить.       — Ты меня поцеловал, — зажмурившись, на одном дыхании, будто ныряя на глубину, выдал Влад. — Это все.       — Чего? В смысле… Как? Когда? Я не… — Костя резко опустил руки, чуть ли не отшатываясь от парня. Он мог представить что угодно, кроме этого. Но события той ночи неумолимым потоком стали возвращаться в сознание.       — Ночью. Ты пьяный был в доску, наверняка не помнишь. Пришел, я тебя пытался спать уложить, ты буянил… Я думал, драться полезешь, а ты…       Влад бормотал все это как в полубреду, не глядя никуда, кроме своих собственных ладоней. На парня смотреть отчаянно не хотелось. Иначе сразу все станет ясно. Все-таки скрывать истинные чувства за полгода в театральном он так и не научился. Если этому вообще можно было научиться. Хотя, у Кости вот получалось на высшем уровне.       — Это невозможно, я не мог… Я не по этой части, блин.       Костя не мог подобрать слов, отчаянно пытаясь убедить в чем-то Влада, но подсознательно понимал, что прежде всего — самого себя. Получалось пока что отвратительно, он бы себе за такую игру неуд поставил.       — Думаешь, у меня настолько больная фантазия или мне заняться больше нечем? Чего ты от меня хочешь? — Влад хотел сейчас лишь одного: чтобы Костя перестал его мучить ненужными расспросами.       Плотников вдруг опомнился и подошел совсем близко к парню на грани истерики. Нужно было взять себя в руки и постараться хоть как-то исправить положение.       — Слушай, я… Прости меня. Правда. Мне стыдно пиздец. Я даже не думал, что я мог… Я бы никогда… ну, в трезвом виде… понимаешь? — Костя понимал, что несет сейчас полный бред, но сама по себе ситуация была настолько нелепой, что он не знал, что говорить и как себя вести. — Короче, такого больше не повторится. Мир?       Плотников протянул Владу руку, и тот машинально ответил на рукопожатие. Но то, что происходило все это время в душе, отчаянно искало выход. И, не успев толком осознать, что делает, Влад произнес фатальное:       — Проблема в том, что я хотел бы, чтобы это повторилось…       Все. Точка невозврата пройдена.       — Чего?       — Ничего, Кость, забей. Я пойму, если мы больше не сможем быть соседями, только дай несколько дней, я подыщу другую комнату и…       — Ты… ты хочешь, чтобы я… мы…       — Прости… — прошептал Влад. Одинокая слеза все-таки скатилась, как бы он ни старался держаться.       — Я запрещаю тебе извиняться! Это я, блин, должен извиняться. — Вспылил Костя, но тут же осекся, чтобы не напугать парня еще больше. — Почему ты такой… идеальный? Наори на меня, скажи, что я мудак и придурок конченный, пощечину влепи, в конце концов. — Костя выдохнул, будто разом теряя весь свой запал, и посмотрел на Влада безумно виноватым взглядом. — Я… совсем не хотел играть на твоих чувствах. Я, похоже, слишком далеко зашел. И все это зашло куда-то… — парень нервно взъерошил свои волосы, будто пытаясь разогнать навязчивые мысли. — Но я… Я не создан для отношений. Ты просто меня не знаешь. Я совсем не тот человек, которого ты заслуживаешь.       В помещении повисла оглушающая тишина. Оба будто боялись даже вздохнуть. Но Влад все же отмер первым.       — Это значит нет?       Один простой вопрос, один грамм надежды.       — Прости…       Вдребезги.       — Все в порядке. Спасибо. За честность.       Парень улыбнулся краешком губ, но возможно ли было за ней замаскировалась боль, разрывающая душу прямо сейчас на мелкие кусочки? Даже актеру мирового уровня вряд ли такое было под силу.       Влад поспешил подняться, с трудом удерживаясь на подкашивающихся ногах, и направился к выходу из аудитории.       — Влад! Подожди, не убегай!       Костя было ринулся за ним, но какая-то неведомая сила его вовремя остановила.       — Мне надо осмыслить… Одному… Прости. — Уже в дверях, каким-то безумным усилием воли не сорвавшись на всхлип, произнес парень и скрылся.       Все, что сейчас воспринимал Костя — хриплый голос Васильева из динамиков, который пел: «Гори огнем твой третий Рим Лови мой ритм Танцуй, танцуй, танцуй, танцуй, танцуй…»       Дотанцевались.