Я получил эту роль

      А дальше все закрутилось слишком стремительно, настоящим водоворотом событий. Предпоказы и сессия с горем пополам прошли, и Влад даже нигде почти не облажался, что было удивительно для первого полноценного раза в актерском амплуа и зашкаливающего уровня волнения. Ему все-таки удалось взять себя в руки, отринув все переживания, и выложиться как следует, да так, чтобы заслужить похвалу мастера и преподавателей.       А что касалось разбитого сердца… Да, это было тяжело. Кто придумал, что душевные терзания якобы помогают творить? Влад бы рассмеялся этому человеку в лицо. Если бы так отчаянно не хотелось расплакаться, как маленькому. Но это он себе запретил, еще не хватало. Нужно быть сильным, нужно держаться, нужно… много чего еще.       От однокурсников Влад слышал, что некоторые стараются как можно лучше запоминать все яркие эмоции и ощущения в жизни, даже негативные, чтобы в дальнейшем правдоподобно воплотить это на сцене, но для него это было уже как-то слишком… цинично, что ли. Обо всем произошедшем хотелось забыть, как о страшном сне, и откатиться на пару месяцев назад, когда еще не было этой дурацкой нелепой влюбленности, и их общение напоминало что-то отдаленно похожее на дружбу.       Спонтанное признание одновременно и вывернуло душу, и принесло странное облегчение от подтверждения своих догадок. Надежды на то, что чувства окажутся хоть на толику взаимными, не было, но эта недосказанность и неозвученность будто царапали изнутри острыми когтями. Вроде не смертельно, но при многократном повторении могло свести с ума.       Невзаимность случается, и никто в этом не виноват — это просто факт, часть жизни. И Влад думал до последнего, что готов к этому, но реальность оказалась суровее. Сердце все-таки болезненно ныло, не желая мириться со свежей кровоточащей раной.       Влад, конечно, старался не подавать виду, как сильно его ранило все произошедшее, думая, что если игнорировать проблему, она уйдет. Но даже ребята с курса, с которыми он не то чтобы был сильно близок, замечали его какое-то отрешенное состояние и безграничную печаль в глазах все это время.       Приставать с расспросами никто особо не решался, потому что однажды стали свидетелями сцены, развернувшейся между Владом и Верой, которая попыталась хоть как-то приободрить друга. Но тот слишком жестко оттолкнул, почти отшил ее, чего явно не ожидали ни девушка, ни все остальные от вечно спокойного и уравновешенного парня, который, казалось, и мухи не обидит.       Он сам не понимал, что тогда на него нашло, и почему он будто собственными руками разрушал все хорошее, что успело сложиться в его жизни за эти несколько месяцев. Но остановить этот процесс ему было не под силу, оно все покатилось, как большой снежный ком с горы.       И главное, ни с кем невозможно было поделиться всем наболевшим. Вернее, возможно, но ощущение было, будто никто и никогда не поймет его переживаний, и он сам себя должен за волосы тащить из этого болота.       На руку играло то, что из-за огромной ежедневной загруженности из-за сессии они с Костей почти и не виделись, разве что поздним вечером. Обо всем случившемся никто говорить не решался, усиленно делая вид, что ничего такого «из ряда вон» и не произошло. Влада по началу дико раздражало такое поведение, но совсем скоро он привык и решил, что оно даже и к лучшему. Сыпать соль на совсем свежие раны он был не готов.       А потом были каникулы, Новый год и поездка домой как небольшой отдых-передышка перед следующим ударным семестром. И Владу все-таки удалось хоть немного прийти в себя за это время и отпустить ситуацию. Да, пару раз он все-таки давал волю слезам по ночам, чтобы никто не слышал и не видел… Но от материнского сердца было ничего не утаить, поэтому она не раз пыталась выведать, что же произошло. Ничего конкретного Влад все-таки не сказал, но мамины руки, понимающий взгляд и мягкая улыбка работали лучше всякого лекарства.       Только с отцом отношения так и оставляли желать лучшего, мягко говоря. За все это время он ни разу не поинтересовался, как там сын в чужом городе, что с учебой, и вообще как дела в целом… Влад всячески пытался убедить себя, что его это никак не трогает, но на самом деле обида была сильна. Чем он заслужил подобное? Тем, что впервые в жизни самостоятельно решил, как, собственно, ее жить?       Вопросов и обид было много, решений пока что никаких. Но жизнь продолжалась. Февраль встречал увеличением светового дня, редким появлением солнечных лучей в преддверии весны и в целом каким-то чувством обновления и пробуждения после долгой осенне-зимней спячки. Хотя, если по-честному, феврали Влад не любил. Каждый год в эти проклятые месяцы происходило что-то из ряда вон либо в масштабе страны, либо в личностном плане. И что-то внутри подсказывало, что этот февраль не станет исключением… Хотя, может, он уже по привычке готовился к худшему.       Вернувшись в общагу, первым делом парень отметил, что комната не выглядела так уж катастрофично, как он себе представлял. Тараканы еще не вынесли все его вещи, и полки со шкафами даже не покрылись паутиной (ну почти). На подкорке крутилась мысль, что все-таки за полгода совместной жизни у соседа выработались некоторые полезные для их общего жилища привычки.       — О, Влад, ты уже вернулся? Я думал, завтра… — Костя как всегда появился из ниоткуда. Пора бы уже привыкнуть, но никак не получалось.       — Решил на день раньше, чтобы дух перевести.       — Как отдохнул?       Неловкость и напряжение между ними витали в воздухе.       — Нормально. Ты как?       — Тоже всё хорошо.       Светские беседы явно не их конек.       — Я чего хотел, короче… — неловко начал Костя. — Завтра у меня, вроде как, день рождения. Ну вот и, короче, думал позвать ребят посидеть, как-никак последний год беззаботной студенческой жизни, — со смешком произнес парень. — Ты не против? Ну и ты тоже приглашен, естественно…       Влад был несколько ошарашен. Нет, о дне рождения он знал заранее и даже подготовил небольшой подарок (Вера бы его убила), который все еще не решил, дарить или нет. Но теперь, кажется, выбор был очевиден.       — Да конечно, я не против. Твой же праздник. А кто еще будет?       — Однокурсники, ребята из театра, некоторых ты уже видел. Ну так, по мелочи, на самом деле, я никогда особо ничего не устраивал… Но нужны же хоть какие-то хорошие воспоминания?       Сердце неприятно сжалось от Костиной немного печальной улыбки и попыток отшутиться. Почему-то даже после всего произошедшего Влад продолжал слишком хорошо считывать его настоящие эмоции. Гребаная эмпатия, направить бы ее в нужное русло…       — Ну так что? — вытащили его из размышлений.       — А? Да… Классно. — Рассеянно ответил Влад. — Надо оторваться по-полной перед началом семестра.

***

      В комнате было как никогда многолюдно и шумно. Громкая музыка и кем-то притащенный мерцающий светильник, напоминающий диско-шар, уже немного действовали на нервы. Но всеобщее веселье было в самом разгаре, и Владу не хотелось его упускать. Тем более, что Костя сегодня выглядел, наверное, счастливее, чем за все прошедшие полгода. В компании своих людей он совершенно преображался, становился улыбчивым и общительным. Хотя, вполне возможно, причиной тому был и алкоголь. Костя чуть выпивший и Костя пьяный — два совершенно разных человека, отметил для себя Влад. Вспоминать о пьяном Косте было все еще… неприятно. И даже больно.       Стоило Владу чуть уйти в свои мысли, как он совсем перестал следить за происходящим и пропустил тот момент, как его сначала легонько, а потом все более настойчиво похлопали по плечу. Развернувшись, он увидел перед собой рыжеволосого улыбающегося парня, который ему был смутно знаком.       — Привет! Влад, кажется? Мы с тобой как-то осенью пересекались, на спектакле, помнишь?       Точно. Костин однокурсник или что-то вроде того, вспомнил Влад. Он тогда еще удивился такому интересу к его скромной персоне…       Влад машинально протянул руку для приветствия, но видимо, на его лице как всегда было всё написано.       — Да не парься ты так, не съем, — ослепительно и как-то хитро улыбнулся тот. — Обычно дважды я ни перед кем не представляюсь, но тебе сделаю исключение. Шварц, Евгений. Нет, не родственник того-самого.       Где-то Влад все это уже слышал.       — Чего один-то, без девчонки? Ну, или не обязательно девчонки, — многозначительно поиграл бровями тот, но тут же перевел тему, как ни в чем не бывало.       Кажется, общение посредством флирта у этого парня было в базовых настройках.       — Выпьешь?       — Я… да, — не успев толком взвесить все за и против, выпалил Влад. Казалось, что алкоголь сейчас был единственным способом как-то оправдать свое присутствие на этом празднике жизни.       — Во, это по-нашему, — все также ослепительно улыбался его старый-новый знакомый, передавая стакан (пластиковый, по суровым общажным традициям) чего-то горячительного.       Все это выглядело максимально странным, но почему-то казалось единственным шансом спасти этот вечер.       Пьянел Влад, к своему стыду, достаточно быстро. И находиться в состоянии затуманенного рассудка, когда не можешь что-либо контролировать, не любил. Но почему-то сейчас как никогда хотелось убежать от реальности. Веселящийся и искренне счастливый Костя в кругу друзей вызывал смешанные чувства: вроде бы было радостно наблюдать за ним таким, в кои-то веки не уставшим и депрессивным, даже, кажется, флиртующим с какой-то красоткой. Но с другой стороны… Они с того злосчастного вечера и скомканного признания так и не поговорили толком. Неужели ему настолько все равно?..       Влад с непонятно откуда взявшейся злостью опустошил стакан парой глотков, изо всех сил стараясь не морщиться от обжигающей горечи. А за ним пошел следующий, и еще… Женя одобрительно кивал головой, хлопал Влада по плечу, подбадривая и говоря, что это своего рода «посвящение» в профессию. К ним вскоре присоединились еще какие-то ребята, выглядящие очень ярко. Они вели себя достаточно развязно и шумно, так, что у Влада от переизбытка звуков и картинок уже начинала болеть голова.       Чувствуя, что запьянел уже более чем, парень решил выйти проветриться хотя бы в коридор. Но сидя на подоконнике и пытаясь привести в порядок мелькающие перед глазами картинки, Влад заметил, что к нему идут.       — Эй, Влад, как ты? Перебрал чутка? — ему показалось, или Женя действительно выглядел обеспокоенно?       — Да… все нормально, — парень резко спрыгнул с подоконника, но замутненное сознание было против такой резкой встряски. Влад и не заметил, как его повело в сторону, обнаружил он себя только хватающимся за сильные плечи высокого парня рядом.       — Э-э нет, так не пойдет. Что ты, совсем пить не умеешь? — Женя был прилично так выше, так что Влад уткнулся ему куда-то в шею и глупо хихикнул. В пьяном состоянии было и свое преимущество в виде полного отключения чувства стыда, да и вообще всех тормозов. Старшекурсник приобнял его поудобнее, так, чтобы тот точно никуда больше не завалился.       Вдруг Коноплев резво вскинулся и с вызовом посмотрел старшему в глаза.       — Пить может и не умею… зато умею кое-что другое, — прошептал парень, резко прижимаясь к губам рыжего.       Шварц на мгновение даже опешил. Парень целовался неумело, даже как-то целомудренно, поэтому Женя не решился углубить поцелуй. Но когда парнишка предпринял попытки залезть руками ему под рубашку, Шварц не выдержал и прыснул от смеха.       — Эй-эй, парень, полегче! Не то чтобы я не хочу, но в тебе сейчас говорят виски с колой…       — Я хочу… сейчас, — не снижая напора, прошептал тому прямо в губы Влад.       Женя ничего не ответил, прикидывая в голове что-то. И уже через мгновение хитро улыбнулся, подхватил парня под бедра и усадил на подоконник так, что теперь их глаза были на одном уровне. Влад выглядел сейчас безумно соблазнительно с этим алкогольным блеском и поволокой в глазах, с раскрасневшимися щеками и чуть искусанными губами. Что ж, грех было не воспользоваться такой возможностью, тем более, что паренька Женя заприметил сразу, еще осенью. А тут рыбка сама плывет в сети…       Больше старший не церемонился, резко целуя парня со всей пылкостью и страстью, сразу явно обозначая намерения. Влад мог только тихонько постанывать в губы тому, явно не ожидая такого напора. Но отступать было уже некуда, это он понимал даже замутненным рассудком.       Женя целовался умело, настойчиво и весьма развязно. Он был уже явно возбужден, и Влад только сейчас, кажется, начал осознавать, что же он творит. Переспать с фактически первым встречным на дне рождения своей несчастной любви — звучит как сюжет, достойный самого убогого сериала по «Русскому роману». Надо будет предложить сценарий. Но в жизнь такое воплощать парень был совсем не готов.       Его спасение (и причина всех бед) появилось внезапно.       Влад хоть и воспринимал сейчас все сквозь дымку опьяненного мозга, но даже так осознавал ужас всего происходящего. На него пристально смотрел никто иной, как непонятно откуда взявшийся Костя.       — Слышь, Шварц. Ты вообще краев не чуешь?       Плотников говорил тихо, но с такой неприкрытой злостью, что Влада обдало холодом и липким страхом от одной только интонации.       — Костян, че ты? Иди, куда шел, дай людям отдохнуть. Не у тебя одного сегодня праздник будет, — Женя хитро ухмыльнулся и вновь попытался утянуть вяло сопротивляющегося Влада в мокрый поцелуй.       Дальше Коноплев наблюдал за всем как в замедленной съемке. Вот Костя чуть ли не за шкирку оттаскивает Женю, впечатывая того в стену. Вот звук глухого удара, возни и придушенного «ты че, совсем ахерел? Да он сам захотел!»       На шум почти сразу повылезали ничего не понимающие ребята из комнаты, и парни тут же ринулись оттаскивать Костю. Влад с ужасом заметил кровь у того на костяшках и Шварца, который рукой закрывал разбитый нос.       — Конченный, блять! — проорал он. — А ты, — поворачиваясь к Владу, выплюнул Женя, — сначала со своим бешеным разберись, прежде чем вести себя как шлюха.       Если бы Костю не держали двое здоровых старшекурсников, он бы довел дело до конца, и одним носом бы Шварц точно не отделался.       Когда Плотников посмотрел на Влада, тому в миг захотелось сжаться, исчезнуть, а лучше раствориться на атомы и больше никогда не существовать в принципе.       — Вот и вся любовь, — будто не своим голосом произнес Костя, резко разворачиваясь и уходя.       То, как резко переменилось настроение именинника, не смог не заметить никто. В коридоре стояла напряженная тишина, которая прервалась только хлопком двери комнаты, куда ушел Плотников. Тут понемногу все стали отмирать, тихо переговариваясь между собой. Ребята стали расходиться, а Влад так и продолжил сидеть на подоконнике, залипая в одну точку, как громом пораженный.       Идти в комнату не было ни сил, ни желания, ни смелости. Дрожащими руками парень достал телефон, кое-как разблокировал его и набрал единственному человеку, который сейчас приходил на нетрезвый ум.       — Вер, Вера… не клади трубку, пожалуйста. Я… — парень приложил все усилия, чтобы не сорваться на совсем уж позорный всхлип. — Такой придурок. Прости меня? — выпалил он, как-то глупо, пьяно, но отчаянно хихикая. — Можно к тебе сейчас прийти?       В ответ послышался тяжелый вздох, потом отборная матерная тирада, но в итоге Влад собрал свои почти неподчиняющиеся конечности и направился на женский этаж.

***

      — Слушай, ну ты же понимаешь, что любить кого-то, кому на тебя плевать — это бред?! Почему ты позволяешь ему относиться к себе, как к своей собственности? Вы ведь даже не в отношениях!       Вера не совсем отдавала себе отчет в сказанном, сейчас ей двигали эмоции и праведный гнев после всего, что ей успел рассказать Влад. Костю хотелось задушить собственными руками. Да и Владу по шапке надавать как следует, особенно после того, в каком состоянии он к ней приперся.       — Я…       Теперь парень все же больше не мог сдерживать позорных всхлипов, грозящихся перерасти в настоящую истерику. Он не любил пить даже не по той причине, что не умел, а скорее по той, что стадия веселья его всегда миновала слишком быстро, уступая место бесконечной ничем не обоснованной грусти. Хотя в данный момент очень даже обоснованной. Сейчас все эмоции будто обострились до предела, срывая все предохранители.       — Черт… извини, я не хотела.       Девушка быстро забрала из подрагивающих рук друга чашку с травяным чаем, который самолично недавно вручила ему, увидев, в каком состоянии нестояния Влад появился на пороге ее комнаты. Она тут же оказалась рядом, обнимая парня и поглаживая его по голове. Надо бы злиться на него за тот срыв на глазах у однокурсников, да не получалось, когда он выглядел таким потерянным, со своими невозможными оленьими глазами и по-детски округлыми щеками, которые в последнее время слишком уж заострились. Хоть они и были примерно одного возраста, но Вера ощущала себя той-самой старшей сестрой, чьему младшему впервые разбили сердце. Его хотелось защитить и спрятать, а всех обидчиков разорвать на кусочки. Чертов материнский инстинкт.       — Все будет хорошо, Владь, когда-нибудь обязательно, — успокаивающе шептала она, поглаживая друга по спине и позволяя ему выреветь всю скопившуюся боль. Это не было проявлением слабости, просто каждому человеку иногда необходимо выразить все то, что так давно копится. Пусть даже под действием алкоголя.       — Ты права, как всегда, — немного успокоившись, пробормотал он. — Нужно завязывать со всем этим. Я наверное перееду, не знаю куда, просто… Не могу так больше. Почему это так больно?       Парень уткнулся куда-то в плечо подруге, ластясь под легкие прикосновения. Вера задумчиво перебирала волосы того, успокаивая монотонными движениями и его, и себя.       — Ладно, не кипишуй пока. Для начала просто сократи общение, пожить можешь у меня какое-то время, пока никто не приехал. А там видно будет. И вообще, спать давай, завтра, вернее уже сегодня, движок первой парой, не встанем.       Через несколько минут уже на грани сна Влад прошептал:       — Вер, ты лучшая, знаешь?       — Знаю. Спи!

***

      Утром Костя проснулся в совершенно растрепанных чувствах. Вчерашний вечер закончился совсем неожиданно, и парень все никак не мог собрать мысли в кучу. Чувство вины дало о себе знать почти сразу. Не должен он был так себя вести, но неуместная необъяснимая ярость заполнила собой все его существо, мешая мыслить хоть как-то рационально. Он не понимал, откуда взялось это чувство, но видеть Влада, целующегося с другим, было почему-то непереносимо. Тем более, с этим рыжим пройдохой! А что, если бы он не вмешался, и они бы… Об этом не хотелось даже думать. Хотя, с другой стороны, какое ему могло быть дело до чужой личной жизни? А вот парадоксальным образом было.       Но сейчас, как на зло, появилась еще одна проблема. Вернее, она маячила на горизонте уже давно, но Костя мастерски избегал ее, как и любой опытный студент. Называлась эта проблема последним семестром выпускного года. Это казалось действительно чем-то одновременно и долгожданным, и страшным, потому что, что делать со своей жизнью дальше, парень понятия не имел. Все, что было у него сейчас — периодические подработки, некоммерческий театр и полная неразбериха в личной жизни. А еще совершенно не продуманный дипломный спектакль, который каким-то образом нужно было успеть поставить за несколько месяцев. Говорил же ему Михаил Юрьевич начинать думать еще в начале года…       Как раз с этой проблемой он и направился к мастеру, надеясь, что в него не полетят с порога всевозможные тяжелые предметы. Хотя на его месте Костя сам бы себя долбанул чем-нибудь потяжелее.       — Михаил Юрич, можно?.. — ему повезло, что преподаватель был один и на первый взгляд в нормальном расположении духа.       — О, Костя! Как раз вспоминал про тебя. Ну что, готов к труду и обороне? Как продвигается постановка?       — Как раз про это и хотел поговорить… Только не бейте! Идей никаких, если честно. Совсем. Каюсь.       — Бить не буду, раньше надо было бить… — На удивление спокойно ответил учитель. — Но спросить — спрошу. Что с тобой происходит, Кость? Ты какой-то совсем другой стал. Как будто интерес потерял. Даже не интерес, а вкус. К делу, к творчеству, к жизни может даже… Понимаешь, да? Надеюсь, я не прав, по крайней мере, хотел бы я быть сейчас не правым.       — Вы правы отчасти, — выдохнул тот. — Как объяснить… Это не просто какая-то лень или хандра, но будто полное отсутствие внутренних сил. Самому от себя тошно, остался вроде последний рывок, а я никак не могу себя собрать. Хоть академ опять брать, честное слово…       — Об этом не думай даже. Второй раз я тебя не вытащу, уж прости. Ты талантливый человек, Костя, и что-то мне подсказывает, что дело тут в другом. Ты будто отчего-то бежишь, возможно, сам не зная от чего. А может, оно представляется тебе слишком страшным, а у страха, как известно, глаза велики… Можешь не отвечать мне, но сам себе хоть попробуй.       Горшенев помолчал немного, задумавшись о чем-то и докуривая сигарету. А потом, не дождавшись никакой реакции от студента, продолжил:       — А еще скажу тебе банальную вещь сейчас, может ты скептически отнесешься, но все же: без любви в этой жизни ничего не бывает. Ни идей, ни творчества, ни самой жизни.       Костя все также молчал, хотя внутри роилось множество мыслей и эмоций. Как бы он ни хотел это признавать, но наставник был прав.       — Ладно, я тебя загрузил философскими размышлениями, а теперь по делу: спектакль должен быть хотя бы вчерне собран…       Но договорить Михаил не успел из-за резко ворвавшейся в мастерскую девчонки, явно чем-то очень взбудораженной — иначе за такое самоволие последовал бы как минимум хороший выговор от мастера.       — Михаил Юрич… Простите… Там… Этот… Со стремянки сорвался… — никак не могла сформулировать мысль запыхавшаяся девушка.       — Маруся, стоп! — гаркнул Горшенев. — Выдохни! Что случилось?       — Мы этюды делали на движке, с предметами, — продолжила тараторить та, — Александр Валентинович дал каждому задание. А Влад, придурок, зачем-то решил залезть на стремянку, ну и…       Костю как холодной водой обдало. Движок, первая пара, стремянка, Влад и боязнь высоты…       — Коноплев? Влад?       — Ну да… — наконец обратила внимание на второго присутствующего в помещении девушка.       Михаил Юрьевич даже не успел ничего толком сказать, как Костя мигом вылетел из мастерской.