Влюбиться по-настоящему

Снег падал лениво, медленно кружась в воздухе, будто не хотел спешить на землю. Хлопья были крупные, пушистые, и каждый из них казался крошечной снежной звездой, которая таяла, едва коснувшись тёплой ткани куртки. Мороз не был сильным, но чувствовался, особенно на щеках и пальцах, если те не спрятаны в перчатки. Воздух был чистым, холодным, с лёгким запахом мороза. Дороги покрылись ровным слоем снежного наста – не рыхлого, а чуть подтаявшего и застывшего, так что ходить по нему стало немного скользко. Лужи, ещё вчера обрамлявшие обочины, застеклели, но не смешивались со снегом. В местах, где машины проезжали реже, снег лежал чище, белее, но ближе к посёлку он успел покрыться тонкой коркой грязи, теряя свою первозданность. Небо над головой тяжело давило своими свинцовыми тучами, напоминая, что солнца сегодня не будет. Оно лишь иногда пробивалось сквозь плотную серую завесу, оставляя слабые, почти незаметные полоски света. Эти отблески едва освещали заснеженные крыши домов и верхушки деревьев, создавая иллюзию тепла, которого на самом деле не хватало. Каждый шаг отзывался мягким, но отчётливым скрипом снега. Этот звук был единственным, что напоминало, что зима всё ещё здесь, что всё вокруг живёт и дышит, пусть и медленнее, чем обычно. Скрип смешивался с редкими порывами ветра, которые пробегали вдоль улиц, поднимая в воздух мелкие снежные вихри. Казалось, время замедлилось, а мир вокруг погрузился в какое-то странное, тягучее молчание. Антон едва удержался на ногах, когда подошва ботинка предательски поехала по невидимому глазу льду. Он резко махнул руками, чтобы сохранить равновесие, и стиснул зубы, подавляя желание закричать от злости. Вырвалось только сдавленное, но насыщенное ненавистью ругательство, которое, казалось, должно было разорвать зимний воздух. Каждый шаг был борьбой. Дорога скользкая, нога постоянно уходит в сторону, и каждый раз приходилось тратить силы на то, чтобы удержаться. Лёгкий снег кружился в воздухе, но не приносил ничего красивого или приятного. Он летел прямо в лицо, нащупывая самые уязвимые места, чтобы пробраться за воротник и растаять там ледяными каплями. Этот проклятый ветер усиливал раздражение, выдувая остатки тепла, пока колючий холод добирался до шеи и пальцев, даже несмотря на перчатки. Горьковатый привкус на языке не давал покоя. Антон провёл языком по нёбу, будто пытаясь избавиться от него, но стало только хуже. Он ненавидел этот привкус – он раздражал почти больше всего остального, настолько, что зуд разлился по телу, захватывая плечи, шею, руки. Казалось, будто кожа горит под невидимой, нестерпимой пленкой, и хотелось просто скинуть с себя куртку, свитер – всё, чтобы избавиться от этого нарастающего дискомфорта. Жвачки нет, сигареты дома забыл. Просто сказка. Запах дыма из дымоходов добивал. Сначала он смешивался со свежестью снега, но теперь казался едкой пеленой, проникая в лёгкие и выжигая их изнутри. Антон поморщился, замедляя шаг, и тут же ругнулся снова, чуть не поскользнувшись. Как будто всей улице вздумалось напасть на него сразу: ледяная корка, ветер, запах, лай собак. Да, даже этот чёртов лай вызывал дикое раздражение. Негромкий, но всё равно бесил, словно ему кричали прямо в ухо. Антон стиснул зубы так сильно, что челюсть заныла. Ещё и сумка на плече опять начала сползать вниз, раздражая каждый нерв своим постоянным движением. Он рванул её повыше, но это помогло ровно на пару шагов. Руки начали мелко дрожать от злости, или от холода, или от всего сразу. Антон даже не пытался понять. Хотелось закричать, сорвать перчатки, ударить кулаком по чему-то, разбить этот проклятый лёд, растоптать его, чтобы он исчез навсегда. Он рывком поднял ворот куртки повыше, но это только добавило раздражения – ткань терлась о шею, вызывала зуд, и хотелось сорвать её к чертям. А этот горький привкус на языке, чёрт бы его побрал, стал почти осязаемым, будто его можно было потрогать, почувствовать. Но ни слюна, ни холодный воздух, ни сглатывание — ничего не избавляло от него. Он был как язвительное напоминание обо всём этом ужасе, словно специально издевался над ним. Антон сжал кулаки в карманах куртки так сильно, что пальцы заболели. «Нервы не железные. Ещё немного – и сломаюсь» – мелькнула мысль. Антон был так сосредоточен на своём раздражении, что не заметил подъезжающую машину. Её звук утонул в шуме ветра и скрипе снега под ногами. Чёрная, блестящая машина мелькнула сбоку, обогнав его, а потом резко затормозила впереди, заставляя остановиться. Он вздрогнул и замер на месте, глядя на знакомые очертания автомобиля. «Ещё чего?» – мысленно выругался он, раздражение на миг сменилось напряжением. Узнал он её, конечно, мгновенно. Было что-то узнаваемо-неприятное в этой машине, словно она сама по себе вызывала ощущение чужой власти. Вздохнув, Антон всё-таки подошёл ближе. Дверь со стороны пассажира уже была открыта, и изнутри потянуло сухим, густым теплом. Он быстро сел внутрь, прикрыв дверь за собой. Тепло на секунду показалось спасением от холода, но мгновенно сделалось удушливым, слишком густым и тяжёлым. Антон стянул с плеча сумку и бросил её на пол рядом с ногами, чувствуя, как мелкая дрожь не отпускает его тело. — Чего нервный такой? - раздался спокойный, даже немного ленивый голос. Мужчина, сидевший рядом с ним, даже не удосужился взглянуть на него. Он держал в руках какие-то документы, листая их с невозмутимым видом, как будто происходящее было чем-то обыденным. — Неважно. - сухо ответил Антон, стараясь удержать голос ровным. Снова повисло неловкое молчание. Машина мягко тронулась с места, и Антон ощутил, как его тело непроизвольно напряглось. Он вздрогнул от неожиданности и быстро выпрямился. Сердце застучало чаще, как будто они ехали не по обычной дороге, а мчались куда-то в неизвестность. Тёплый воздух из обогревателей бил ему в лицо, но Антону казалось, что он только усиливал нервозность. Куртка давила на плечи, руки лежали на коленях слишком напряжённо, а взгляд постоянно метался от лобового стекла к боковым окнам. — Не пугайся ты. - не отрываясь от бумаг, бросил мужчина, голос его оставался равнодушным. — В город съездить с тобой надо. Эти слова только усилили ощущение неуверенности. Антону стало по-настоящему некомфортно. «Зачем?» – этот вопрос мгновенно всплыл в его голове. Он ничего не спрашивал, но внутри всё сжалось. Неизвестность давила. Он не понимал, зачем его везут, куда, надолго ли. Машина двигалась плавно, но с каждым поворотом дороги казалось, что ситуация всё больше выходит из-под контроля. Антон почувствовал, как зуд распространяется по телу, и попытался потереть ладонь о колено, но это не помогло. — Сейчас? - Антон повернул голову к мужчине, недоверчиво прищурившись. — Сейчас. - спокойно подтвердил тот, не отрываясь от бумаг. — У меня не так много свободного времени, дорогой мой. Его тон был такой непринуждённый, что это слегка сбивало с толку. Мужчина быстро подписал что-то на одном из документов, после чего сложил бумаги в аккуратную стопку и убрал их в сторону. — Жвачку будешь? - спросил он, доставая из кармана новую пачку мятных жвачек. Антон на секунду замер, а затем с лёгкой усмешкой откинулся на спинку кресла. — Так видно, что я только от клиента? Мужчина прищурился, в его взгляде мелькнуло что-то насмешливое. — Не то чтобы видно, скорее слышно. От тебя феромонами несёт. - ответил он, кивнув на сиденье рядом, где теперь лежала та самая пачка жвачек. Антон без колебаний схватил её, словно это была не просто пачка, а его спасение от всего мира. Резким движением он распечатал упаковку, достал пластинку и закинул одну жвачку в рот. Привычный вкус мяты и ментола буквально охладил язык, прогоняя горечь, которая так раздражала его последние пару часов. Он выдохнул, почувствовав лёгкое облегчение. Наконец-то хоть что-то пошло не наперекор. — Уже лучше, да? - мужчина мельком взглянул на него, и в его тоне слышалась тень улыбки. — Кстати, феромоны. — Что? - Антон с прищуром посмотрел на него, чувствуя, что этот разговор идёт куда-то совсем не туда. — Ты свой запах-то знаешь? Кто-то вообще помнит, какой он у тебя? - мужчина коротко хохотнул, будто над собственной шуткой, и, не дождавшись ответа, продолжил: — А то наложенные друг на друга феромоны альф уже тебе всё перекрыли. Антон хмыкнул, сам не зная, как реагировать на подобные заявления. — Вы поиздеваться хотели? — Нет. - голос мужчины звучал уверенно, даже расслабленно, что внезапно успокоило. — Я тебе факт говорю. Он на секунду замолчал, оценивающе оглядев Антона, прежде чем продолжить. — И вот этот факт мы и будем сегодня исправлять. Слова прозвучали легко, как будто они обсуждали что-то повседневное. Но Антона мгновенно насторожило это невинное "исправлять". — В смысле? - спросил он, прищурившись и чуть подавшись вперёд. Неизвестность вновь закралась в его мысли, даже мятная свежесть жвачки перестала успокаивать. — В самом прямом. - так же спокойно ответил мужчина, откидываясь на спинку сиденья и скрещивая руки на груди. — Поэтому сегодня ты принял последнего клиента на ближайшую неделю. Антон удивлённо нахмурился, его взгляд сузился, и он чуть ближе подался вперёд. — Немного не понимаю. - бросил он, мотнув головой. Мужчина, напротив, оставался полностью расслабленным. — Таблеточки попить тебе надо будет. ; начал он, будто говорил о чём-то совершенно обыденном. — Не волнуйся, в них нет ничего опасного. Они просто стимулируют феромоны, чтобы твой запах устаканился, и ничем, кроме него, от тебя не несло. Последняя фраза, сказанная с едва заметной усмешкой, вызвала у Антона ещё больше вопросов, чем ответов. — Мой запах? - он нахмурился ещё сильнее, недоверие сквозило в каждом слове. — Твой. - мужчина кивнул, слегка наклоняя голову на бок, как будто эта тема его даже забавляла. — Тебе нужно всё-таки мой статус поддерживать. Эта фраза прозвучала с нотками авторитета, на что Антон только сильнее напрягся. — И придётся тебе отказаться от своих клиентов на недельку, чтобы эффект не пропадал. - добавил мужчина, и его тон снова стал ровным, но чуть более серьёзным. Антон почувствовал, как его плечи напряглись. Слова мужчины задели какую-то внутреннюю струну раздражения, но он сильно против говорить ничего не будет, потому что заплатят ему за это очень даже хорошо. — Это прям обязательно? - с нескрываемым скепсисом уточнил он. Мужчина лишь коротко кивнул, и в его взгляде читалась твёрдость. Антон глубоко вздохнул, постаравшись успокоиться. Но его мысли всё равно упорно возвращались к тому, сколько денег он потеряет за эту неделю, учитывая, что никаких клиентов ему нельзя принимать. Он быстро подсчитал в уме – сумма вышла внушительная. Даже если учитывать обещанную компенсацию, она всё равно не покрывала всех возможных расходов. Ему стало тягостно от одной этой мысли. — Погодите, я не согласен тогда. - наконец произнёс он. Голос звучал твёрдо, но сдержанно, чтобы не выдать нервозность. Мужчина, который до этого смотрел в окно, медленно повернул голову. Его взгляд был спокойным, почти равнодушным, что только сильнее раздражало Антона. — Что тебя не устраивает? - поинтересовался он, приподняв одну бровь. Антон раздражённо нахмурился, чувствуя, как его внутреннее напряжение растёт. — Я деньги тогда потеряю, как бы. - его голос стал чуть громче. — Целая неделя, как-никак. Мужчина не торопился с ответом. Он вновь отвёл взгляд в сторону окна, лениво провёл рукой по запотевшему стеклу, будто размышляя, стоит ли вообще вступать в этот разговор. — По закону, я, конечно же, возмещу тебе эти убытки. - наконец спокойно сказал он. — Вот сколько бы ты заработал за эту неделю, столько я тебе и отдам. Его тон был таким же ровным и уверенным, как и всегда. Антон даже почувствовал ещё большее раздражение от того, насколько невозмутимым выглядел его собеседник. — И плюс те деньги, которые я должен отдать тебе за работу. - мужчина чуть наклонил голову, глядя на Антона так, будто заранее знал, что тот согласится. — Так устраивает? Антон на мгновение замолчал, обдумывая его слова. Всё звучало логично и, откровенно говоря, даже выгодно. Он мог бы просто кивнуть, принять это предложение и не заморачиваться, но внутри всё равно что-то не давало ему покоя. — Да. - выдохнул он, всё-таки соглашаясь. Его голос прозвучал тише, чем он ожидал, и он поспешно опустил глаза. Но несмотря на слова согласия, внутри него всё кипело. Логика говорила, что мужчина прав: это временные меры, которые только помогут ему в будущем. Но его омега... Она не могла спокойно принять такое решение. Антон чувствовал это почти физически – неприязнь, тревогу и что-то похожее на протест. Отказаться от всех клиентов? На целую неделю? Это казалось немыслимым. Особенно для омеги. Даже если бы он сам этого захотел, а такие мысли действительно часто мелькали, его природа просто не позволила бы этого сделать. Омега внутри словно рвала его на части, едва он попытался представить себе, что проведёт семь дней без альф. Это было бы слишком, даже для него. Он тяжело вздохнул, чувствуя, как сжимается грудь. Это давление, этот внутренний конфликт... Всё вместе выводило его из равновесия. К тому же сама неизвестность угнетала. Что будет, если он попробует таблетки? Сработают ли они? И как он переживёт эту неделю? Мысли снова и снова возвращались к одному и тому же вопросу: «И что тогда мне делать?» Ответа не было.

***

Как только машина въехала в город, Антон инстинктивно подтянулся. Этот город был другим – не таким, как привычные серые и пыльные улицы, где он обычно проводил своё время. Здесь всё выглядело безупречно: широкие улицы с идеально ровным покрытием, сияющие витрины дорогих бутиков, где манекены были одеты в дизайнерские вещи, которые Антон мог разве что видеть на картинках. Высотные здания с зеркальными фасадами отражали небо, создавая иллюзию, что город простирается до самого горизонта. Между этими башнями вставали зелёные островки ухоженных скверов с лавочками, утопающими в снегу. Даже снег здесь казался каким-то особенным – он лежал ровным слоем, не тронутый грязью и следами, будто его специально укладывали для красоты. Автомобиль плавно остановился перед клиникой, которая выглядела так, будто могла бы стать декорацией для фильма о будущем. Высокий мраморный фасад, украшенный резными колоннами и огромными окнами, блестел на солнце. Над входом золотыми буквами красовалось название, которое Антону показалось чем-то недосягаемо важным. С обеих сторон от входа стояли статуи – две фигуры, изображающие мужчину и женщину с вытянутыми вверх руками, символизируя, вероятно, здоровье и гармонию. Как только Антон вошёл внутрь, его охватило чувство нереальности. Всё вокруг светилось чистотой и дороговизной. Белоснежные стены, подсвеченные мягкими золотистыми лампами, напоминали поверхность гладкого фарфора. Полы, покрытые натуральным камнем, блестели так, что Антону даже стало неловко ступать по ним. Воздух был наполнен тонким ароматом – смесью хвои, апельсина и чего-то сладкого, еле уловимого, но приятного. Здесь царила атмосфера спокойствия и уюта, как будто всё пространство было создано специально, чтобы расслабить каждого, кто сюда войдёт. Его встретил врач – мужчина средних лет, невысокого роста, с тёплой улыбкой и мягкими чертами лица. Его очки с тонкой оправой сидели на кончике носа, а в движениях чувствовалась лёгкая неуклюжесть, которая делала его почти забавным. Но больше всего Антона поразило, насколько дружелюбным был этот человек. Врач говорил тихо, ласково, словно с ребёнком. Он постоянно объяснял всё, что делал, простыми словами, иногда даже шутил, что заставило Антона чувствовать себя немного легче. Когда пришло время взять кровь на анализ, врач с видимым удовольствием рассказывал, как это всё работает, будто хотел увлечь Антона процессом. Он осторожно обработал его руку, продолжая мягко говорить, и Антон даже не заметил, как игла скользнула под кожу. Всё было так быстро и аккуратно, что дискомфорт прошёл мимо. После этого кабинет врача ненадолго покинули, а Антону принесли пластиковый стаканчик с ярко-оранжевой жидкостью. Это был витаминный коктейль для омег. Врач снова, почти с детской радостью, описал его свойства, словно продавал его. Антон взял стаканчик и сделал первый осторожный глоток. Жидкость была удивительно вкусной. Она сочетала в себе сладость спелого апельсина, лёгкую горечь грейпфрута и освежающий мятный оттенок, который оставался на языке. Это было не похоже ни на что из того, что Антон пил раньше, и, несмотря на свою скованность, он допил раствор до последней капли. Тем временем Павел Викторович, как его назвал врач, поговорил с доктором отдельно. Антон украдкой заметил, как мужчина склонился к врачу, что-то тихо объясняя. Наверное, это касалось того, что Антон не может полностью отказаться от клиентов. Да, Антон все-таки признался ему в этом по дороге. Сам Антон почти не вмешивался в этот разговор – казалось, Павел Викторович всё решил за него. Ожидание результатов анализов стало для Антона настоящим испытанием. Павел Викторович куда-то исчез почти на час, оставив его в компании молчаливого водителя. Время тянулось медленно. Антон сидел в зале ожидания, наблюдая за остальными посетителями клиники, но всё здесь казалось чужим, непонятным. Когда Павел Викторович вернулся, результаты анализов уже были готовы. Врач объяснил, как и когда нужно принимать таблетки. Таблетки находились в небольшой белой коробочке с названием Feromax. Их нужно было пить трижды в день: утром, в обед и перед сном. Но, учитывая обстоятельства Антона, врач скорректировал дозировку: две таблетки утром, одна днём и две вечером, особенно если у Антона были запланированы клиенты альфы. Это должно было блокировать чужие феромоны и одновременно усиливать его собственные, чтобы его запах стал стабильным и естественным. После клиники день продолжился в таком же ритме. Павел Викторович не спешил возвращаться домой – его дела в городе, казалось, не имели конца. Машина останавливалась у дорогих зданий, где мужчина исчезал на полчаса, час или дольше. Антон всё это время ждал в машине, чувствуя себя неуместным в этом мире роскоши и порядка. Город вокруг казался живым и суетливым. Люди двигались уверенно, в их взглядах чувствовалась уверенность и спокойствие. Магазины, рестораны и офисы переливались огнями, создавая атмосферу праздника. Но для Антона всё это было чуждо. Он просто сидел, наблюдая за проходящими мимо людьми, пока время тянулось мучительно долго.

***

Когда машина свернула с главной дороги на узкие улицы поселка, Антон сидел, полностью обессиленный. Слабый свет уличных фонарей, падавший на заснеженные тротуары, мелькал перед глазами, превращая окружающий мир в монотонную череду теней и огней. Казалось, ничего не могло прервать это сонное путешествие. Веки Антона становились всё тяжелее, он зевнул, чувствуя, как голова сама по себе наклоняется к плечу. День выдался не просто длинным, а каким-то изматывающим до глубины души. Сидеть, ждать, ездить – такие простые действия, а он чувствовал себя так, словно провёл день в безостановочной работе. Пальцы бессознательно теребили край сумки, лежащей у него на коленях, но его мысли уже были далеки отсюда. Сперва он пытался анализировать всё произошедшее: поездку в город, визит к врачу, странную белую коробочку, которую он теперь обязан носить с собой. Однако усталость взяла верх. Постепенно мысли становились всё тише, превращаясь в бессвязный поток, и вскоре Антон провалился в лёгкую дрему. Его разбудил лёгкий толчок в плечо. Антон дёрнулся, открывая глаза, и сначала не понял, что происходит. Перед ним был Павел Викторович, сидевший чуть повернувшись, а на его лице блуждала лёгкая, едва заметная усмешка. Мужчина явно ожидал такой реакции. — Мы приехали. - спокойно проговорил он, кивая в сторону окна. Антон повернулся, всё ещё с трудом ориентируясь в реальности. За стеклом виднелся его дом – такой привычный, будто он и не покидал его вовсе. Темнота обступила небольшое здание, лишь слабое освещение с улицы позволяло различить очертания крыльца. Поспешно протерев глаза, Антон собрал сумку и толкнул дверь машины. Холодный воздух тут же обрушился на него, резкий, бодрящий, прогоняющий остатки сна. Он задержался, вытаскивая сумку и поправляя одежду, как вдруг услышал голос мужчины: – И про таблетки не забудь. Сейчас зайдёшь домой, поешь и сразу одну выпей. Антон кивнул, прикрывая рот ладонью, чтобы подавить очередной зевок. – Хорошо. - выдохнул он, выходя из машины. Мягкий снег скрипел под его ботинками, когда он ступил на него. Он уже толкнул дверь, чтобы закрыть её, но в последний миг услышал то, что заставило его замереть: — До свидания, дорогой. Завтра ближе к двум я тебя снова заберу. Голос Павла Викторовича прозвучал спокойно, но в нём было что-то странное – что-то, от чего по спине Антона пробежали мурашки. Но он даже отреагировать не успел. Машина развернулась, её шины мягко хрустели по снегу, пока она исчезала за поворотом, оставляя его одного в зимней тишине. Он постоял немного, глядя в пустоту, где ещё мгновение назад мерцали красные огни фар. До крыльца Антон дошёл, словно на автопилоте. Всё вокруг плыло в каком-то тумане, будто реальность и его сознание разделял плотный слой стекла. Ноги сами несли его вперёд, не замечая ни холода, ни темноты, ни усталости. Рука нащупала дверную ручку, и он толкнул дверь, которая открылась с тихим скрипом. В доме было темно. Абсолютно темно. Тьма обволакивала пространство, глушила даже его шаги. Никаких привычных звуков: ни шуршания обогревателя, ни гудения холодильника, ни приглушённых голосов телевизора. Всё будто застыло в безмолвии. Это ощущение пугало. Антону казалось, что дом больше не помнит, что такое, когда в нем живут. Он опустил сумку у порога, скинул ботинки, даже не глядя, куда они упадут. Куртка, пропитанная морозом, казалась неимоверно тяжёлой. Антон поспешно повесил её на крючок, и снова тишина. Его движения были медленными, вязкими, потому что частично он всё ещё находился в том странном полусне, который окутал его в машине. Ступив уже на первую ступень лестницы, Антон краем глаза заметил неясный силуэт в темноте, на кухне. Что-то холодное пробежало по спине, заставляя его замереть. Он медленно повернул голову, взгляд наткнулся на фигуру у стола. Мама. Она стояла у окна, прямо напротив него, но словно в другой реальности. Тишина густо заполнила пространство между ними, становясь почти осязаемой. Свет луны едва пробивался сквозь тучи на небе, очерчивая её фигуру тонким серебристым контуром. Она была неподвижна, как статуя, сложив руки на груди. Она смотрела не просто в окно. Её глаза были устремлены на дорогу, туда, где только что скрылась машина Павла Викторовича. В её позе чувствовалась напряжённость. Его горло сдавило неприятное чувство. Что она там высматривает? Машину, которая исчезла уже? Её поза, её молчание – всё это било по нервам сильнее, чем любые слова. В её неподвижности был какой-то вызов. Антон застыл, не в силах двинуться дальше. Он смотрел на неё, а она – на дорогу, не замечая его присутствия. Или, скорее всего, делая вид, что не замечает. Это было ещё хуже. Тяжесть её игнорирования и так давила на него, но сейчас, в тёмной кухне, под звуки тикающих часов и абсолютную тишину вокруг, это ощущение стало невыносимым. «Она меня презирает» – мелькнула мысль. Горькая, но привычная. Он сам уже свыкся с этим. Её взгляд, который он ловил на себе только в самых редких случаях, теперь был полон осуждения. Её молчание – подтверждение всему, что он боялся услышать вслух. С усилием Антон заставил себя подняться на одну ступень. Половицы тихо скрипнули под его весом, и он почти подумал, что этот звук привлечёт её внимание. Но она даже не шелохнулась, продолжая смотреть на дорогу, где уже давно ничего не было, и ничего не говоря. На мгновение ему захотелось заговорить, нарушить эту бесконечную пропасть молчания между ними. Сказать хоть что-то, спросить. Но он тут же отогнал эту мысль. Она не ответит. Сглотнув, он медленно поднялся ещё на несколько ступеней. Сердце стучало глухо и неровно, а в груди разливалась знакомая тяжесть. Это было хуже любой усталости, хуже любой боли. Он был для неё ничем. Просто тенью, существующей в её доме. — Кто это? Антон замер на середине лестницы, как только услышал голос матери. Он не сразу осознал, что это был не плод его воображения, не эхо мыслей, которыми его изводила усталость, а реальность. Громкий, хлёсткий вопрос, будто пощёчина, выбил его из лёгкой, полусонной дремоты. — Кто это? - с расстановкой, чуть громче повторила она, её голос был строгим, почти лишённым эмоций, но в нём всё же таился тонкий ледяной укор. Антон почувствовал, как внутри что-то перевернулось, будто его схватили за горло. Он закрыл глаза на мгновение, пытаясь справиться с этим комом в груди, который тут же разросся, заполняя всё пространство. Усталость, которая тянула тело вниз, казалось, только усиливалась. Поворачиваться не хотелось. Подниматься по лестнице и делать вид, что он ничего не слышал, – тоже. Что-то остановило его, хотя он знал, что разговор с матерью не принесёт ничего, кроме очередной тяжести на плечах. Собравшись с силами, Антон тихо выдохнул, как перед прыжком в ледяную воду, и развернулся. Он спустился на несколько ступеней и встал в проёме, его взгляд зацепился за фигуру матери. Тишина комнаты обволакивала её, как плотный кокон, который невозможно было прорвать. Антон молчал. Он не знал, что сказать. Его слова, даже если бы он нашёл их, всё равно ничего бы не изменили. — Ты у нас из проституции в эскорт перешёл. - её голос прозвучал как выстрел, разрезавший воздух. Антон вздрогнул. Эти слова ранили его острее, чем он был готов признать, но он привычно проглотил боль, пытаясь удержать лицо спокойным. Она усмехнулась, чуть наклонив голову вперёд, и, кажется, впервые за долгое время дала себе волю говорить то, что думала. — Даже не думаешь бросать, да, сынок? Слово "сынок" звучало как издёвка. Тёплое, но отравленное. Она не оборачивалась, продолжая смотреть перед собой, но он уловил в её голосе что-то странное. Надежду? Упрёк? Желание услышать что-то, что могло бы её успокоить? Антон снова молчал. Он бы хотел что-то сказать, но слова не приходили. Они застряли где-то глубоко внутри, растворяясь в вине и стыде. Он стыдился. Стыдился до боли, до того, что не мог поднять взгляд на её спину. Стыдился даже дышать в её присутствии, потому что каждое его движение казалось неправильным. Он был уверен, что не заслуживает её прощения, и поэтому даже не пытался что-то исправить. Слово "прости" всплыло в голове, но он тут же отогнал его. Это всего лишь звук, пустой, бесполезный. Оно не исправит ничего, не вернёт её веру в него, не избавит от той тяжести, что лежала между ними. — Хотя чего я спрашиваю. - она вдруг продолжила, её голос стал холоднее. — Захотел бы – бросил бы. Она шагнула в сторону, медленно. Её рука скользнула по краю стола, прежде чем она подошла к раковине. — А ты сам не хочешь. Нравится тебе. - с лёгкой насмешкой проговорила она, включив воду. Шум струи заполнил комнату, но не смог скрыть её следующую фразу: — Поэтому говорить с тобой… Она замолчала. Антон слышал её тихий, длинный выдох, прежде чем она закончила, почти шёпотом: — Бесполезно. Это слово, произнесённое почти равнодушно, ударило по нему сильнее, чем всё, что она сказала ранее. Антон стоял на месте, его ноги будто приросли к полу. Он смотрел на неё, на её тонкую фигуру, на её движения, на её волосы, которые, казалось, поседели ещё сильнее. Она не оборачивалась, не ждала от него ответа. Её внимание сосредоточилось, на раковине, на воде, на чём угодно, только не на нём. Антон молча развернулся, чувствуя, как его горло сжимается от той боли, которую он не мог выразить. Его ноги сами понесли его обратно наверх, к лестнице, к его комнате, туда, где он сможет спрятаться от её осуждающего взгляда, который был, хотя она и не кидала его на него.