Влюбиться по-настоящему

— Я отвечаю, лучше места мы не найдём. - с уверенностью проговорил один из парней, широко распахнув дверь, пропуская компанию внутрь. Сразу обрушился волной приглушённый, но насыщенный бас музыки, который словно вибрацией проходил по полу и отдавался в груди. Воздух внутри был густым, почти осязаемым, пропитанным алкоголем, потом и сладковатым ароматом ванили с нотками перца – запахами дорогих духов, которые смешивались в головокружительный коктейль. Пространство заливал мягкий неоновый свет, переливающийся от сиреневого до алого. Он словно оживал с каждой вспышкой, отражаясь в стеклянных стенах бара, отбрасывая отблески на лица гостей. Под потолком висела металлическая конструкция, усеянная лампочками, создавая иллюзию звёздного неба. В центре клуба возвышалась сцена, освещённая одним-единственным направленным прожектором, который выхватывал фигуру танцовщицы. Она была в длинных, обтягивающих латексных сапогах на головокружительной платформе и крошечном топе с юбкой, переливающихся серебром. На её лице красовалась маска, идеально подходящая под цвет наряда, закрывающая половину лица, что делало её образ ещё более интригующим. Она двигалась с невероятной грацией, её тело изгибалось в такт музыке, руки скользили по холодному металлу пилона. Её танец был воплощением греха, каждый шаг и поворот манил, словно гипнотизировал. Присутствующие не могли оторвать глаз, некоторые даже забывали дышать, пока она медленно поднималась по шесту, чтобы зависнуть почти у самого верха, раскрывшись, будто распустившийся цветок, в центре этого притягательного хаоса. Столики вокруг сцены располагались в несколько уровней, каждый чуть выше предыдущего, чтобы никто не упустил шоу. На них горели небольшие свечи в стеклянных колбах, отбрасывающие тени на разбросанные купюры. Рядом с ними стояли бокалы с разноцветными напитками, а руки гостей тянулись к тонким сигарам, оставляя в воздухе лёгкий дымный след. У дальней стены виднелась барная стойка, сияющая, как будто сделанная из стеклянного льда. Бармены – двое мужчин в одинаково облегающих белых рубашках, расстёгнутых почти до пояса, – с улыбками разливали коктейли, устраивая небольшие шоу с подбрасыванием бутылок. — Ром, я знаю, что тебе тут не очень, но поверь: это временно. - всё с той же улыбкой сказал парень, слегка сжимая плечо Ромы ладонью, будто пытаясь хоть немного утешить. Его голос был громким, чтобы перекрыть музыку, но достаточно тёплым, чтобы звучать обнадёживающе. Рома бросил на него взгляд, полный лёгкого раздражения, но промолчал, оставляя своё недовольство при себе. — Да и ты глянь на этого помешанного. - парень хмыкнул, указав глазами на Бяшу, который стоял неподалёку и уже почти пожирал глазами танцовщицу, облизнув губы, как будто это могло его приблизить к ней хоть на шаг. — А это он ещё не знает, что я столики прямо у сцены забронировал. - добавил он шёпотом, скрывая ухмылку. Потом убрал руку с плеча Ромы, сделав шаг вперёд, и громче скомандовал: — Не теряемся, за мной! Компания двинулась вперёд, растягиваясь вереницей. Казалось, их было слишком много, чтобы уследить за всеми. Некоторые знакомые лица мелькали в толпе, но большинство оставались размытыми фигурами, перемешиваясь с общей атмосферой клуба. Здесь было легко потерять из виду тех, с кем пришёл, – но ещё легче потерять самого себя. Рома задержался на месте, провожая всех взглядом, прежде чем нехотя сдвинуться с места. Он снова вздохнул, глубоко и тяжело. Ему было не по себе с самого начала, как только он узнал, куда они собираются. Всё это место, вся его открытая, откровенная атмосфера заставляли Рому чувствовать себя словно не в своей тарелке. Ему совсем не хотелось быть здесь, даже на минуту, но он знал, что отказаться – значило бы обидеть Бяшу, друга детства. А расстраивать его, особенно в день рождения, не хотелось. По мере того как Рома шёл следом, клуб вокруг становился ещё более оглушающим. Музыка гремела, удары баса отдавались в груди, свет мигал, обнажая отдельные фигуры танцующих. Где-то за стойкой бара кто-то громко смеялся, в дальнем углу мужчина протянул пачку денег танцору, который, слегка усмехнувшись, опустился перед ним на колени. Всё это казалось Роме почти сценой из какого-то дурного фильма, и ему стоило усилий не развернуться и не уйти. Но он продолжал идти. Компания постепенно растеклась по столикам, как вода, находя своё место среди полумрака и неоновых бликов. Рома шёл скорее за Сигом, который крепко обнял Бяшу за плечо и продолжал двигаться вперёд, пробираясь через толпу. Сиг был парнем из города, появившимся у них недавно и быстро вписавшимся в компанию. Громкий, порой излишне нахальный, но со связями, которых хватило бы на небольшую мафию. Его прозвище, "Сиг", прилипло намертво – всё из-за того, что дышал он исключительно сигаретным дымом, а запах табака будто стал его личным шлейфом. Рома двигался медленно, почти тащась за ними, и чем дальше они шли, тем сильнее он чувствовал напряжение. Особенно, когда Сиг с довольной ухмылкой указал на ближайший к сцене столик. Место, откуда каждый жест танцовщицы казался настолько близким, что становилось неловко. — Я назад. - коротко бросил Рома, разворачиваясь на пятках, но шагнуть не успел. На его плечах оказались чужие руки, крепко удерживая его на месте. — Никаких "назад", Ром, никаких "назад". - протянул Сиг, в голосе которого слышались и усмешка, и издёвка. Он слегка подтолкнул Рому вперёд, усаживая его на крайний стул слева. — Может, омежка хоть какая на тебя посмотрит, хмурость твою уберёт. - он подмигнул. Рома собрался возразить, но не успел, как в разговор влез Бяша, глядя на него с той самой фирменной наглой ухмылкой, от которой хотелось ударить его хоть раз для профилактики. — Ну, а то у кого-то недотрах уже, на. - выпалил он, бросив мимолётный взгляд на сцену, а потом снова перевёл глаза на Рому. — Бля, да идите на хуй. - резко ответил Рома, с раздражением прикрывая лицо руками. Смех за столиком раздался почти одновременно с его словами, перекрывая даже басы музыки. Громкий, разухабистый. — На твой бы кто сходил, Ромыч, на. - с издёвкой протянул Бяша, приложив руку к сердцу в жесте показного сочувствия, но тут же увернулся, когда Рома дёрнулся в его сторону. Очевидно, руку он поднимал вовсе не для похвалы. — Да я ж серьёзно! - добавил Бяша, продолжая смеяться, не особо стесняясь. — Не ваше собачье дело. - отрезал Рома, отвернувшись от них, чтобы больше не видеть этих довольных лиц. Он скользнул взглядом по стенам клуба, подсвеченным неоновым светом, который растекался по ним, словно жидкий металл. — А была бы омега, он бы нас не обзывал, да, Бях? - вмешался Сиг, отпуская очередную шпильку. Рома только глубоко вздохнул, подавляя раздражение. Он знал, что спорить с ними бесполезно. Они словно дети, которым только дай повод поиздеваться. И силы на это у него уже не было. Здесь ужасно шумно. Роме казалось, что весь этот оглушающий гул давил на барабанные перепонки, заставляя их буквально трещать. Музыка, смех, крики, звон посуды – всё это сливалось в хаотичный и невыносимо громкий фон, от которого хотелось закрыть уши, чтобы хоть немного отгородиться. Но даже если бы он так сделал, шум бы всё равно пробивался, вибрацией отдаваясь в груди. Яркие вспышки света из прожекторов больно резали глаза, заставляя морщиться каждый раз, когда взгляд попадал в их сторону. Они освещали помещение резкими всполохами, превращая людей в тени, а детали клуба в лоскутное одеяло из света и тьмы. Рома старался смотреть куда угодно, только не туда, где свет был самым ярким. Запахи давили ничуть не меньше. Алкоголь, сладкие духи, приторный запах пота, перемешанный с запахом табачного дыма. Всё это было таким густым, что нос начинал зудеть, будто пытался избавиться от этого коктейля. Рома потер лицо рукой, пытаясь отогнать раздражение, но это не помогло. И, конечно же, танцоры. Взмах рук, изгибы тел, блеск оголённой кожи, который подсвечивался неоном. Роме было всё равно, что они делают, он даже не хотел смотреть, но они находились прямо перед его носом. Их присутствие раздражало, как и всё вокруг. Рома бывал в таких местах не раз, и всё же всякий раз он чувствовал себя не в своей тарелке. Ему не нравилась эта атмосфера, не нравились танцы, эти нарочитые улыбки, алкогольные запахи и чужие руки, которые в таких местах слишком часто оказывались на плечах или в ещё более непозволительных местах. Он всегда избегал таких заведений, насколько это было возможно. Но, видимо, сегодня не повезло. К их столику подошла девушка в откровенном костюме демонёнка: короткий топ с вырезами, миниатюрные шорты с хвостиком на цепочке и длинные чулки с кружевами. Маска с острыми рогами, под тон наряду, скрывала верхнюю часть её лица, а на губах сияла широкая, почти детская улыбка. Из неё виднелись, скорее всего, накладные клыки, но выглядели они вполне правдоподобно. Она двигалась легко, уверенно, словно по сцене, стуча высокими каблуками по полу, и поставила на стол поднос с яркими, кислотных оттенков напитками. Рома заметил, как её короткий взгляд скользнул по каждому за столиком, задержавшись на долю секунды. Он отвёл глаза, предпочитая смотреть куда угодно, только не на неё. Её энергия раздражала – слишком много, слишком показательно. Она уже почти ушла, когда Сиг внезапно схватил её за руку, притянув ближе. — Сиа́м сегодня здесь? - спросил он, ухмылка на его лице была лукавой и слишком самодовольной. Девушка обернулась, и её улыбка стала ещё шире. — Да, и Сиам, и Зайка. - ответила она с лёгким смешком, сделав лёгкий поклон, прежде чем Сиг отпустил её руку. Она резко развернулась на каблуках и ушла, слегка покачивая бёдрами. — Как же мы вовремя пришли. - с довольным видом протянул Сиг, откидываясь на спинку кресла и раскидывая руки на её краях, будто был хозяином этого места. Он мечтательно прикрыл глаза, улыбаясь. — Бях, сегодня просто лучший день из всех возможных. - сказал он, смотря куда-то вверх, и рассмеялся, как будто сам от своих слов получил удовольствие. — А кто это? - спросил Бяша, хватая один из стаканов с напитком ядовито-зелёного цвета. — Сиам с Зайкой-то? - Сиг удивлённо приподнял бровь, будто это было очевидно, и его реакция наконец зацепила Рому, который, скользнув взглядом по стакану в руках Бяши, нехотя перевёл глаза на собеседников. — Это нечто. - продолжил Сиг, его голос приобрёл лёгкие нотки восхищения, которые он редко себе позволял. — Было бы у них расписание, то в дни, когда танцуют они, здесь было бы просто всё забито. Рома только фыркнул, снова отводя взгляд. Очередная мимолётная сенсация, которая взбудоражила их головы. Ему уже давно неинтересны такие "события". — Сиам вообще мой любимчик. - протянул Сиг с той самой широкой, самодовольной улыбкой, которая могла вывести из себя кого угодно. Он наклонился к столу, легко забрав один из напитков, переливавшихся в свете вспышек неона. — Только вот хитрый жук. - добавил он, качая головой, но не без лёгкого восхищения. — В прошлый раз так всё обкрутил, - Сиг провёл указательным пальцем в воздухе круг, словно подчёркивая замкнутость схемы. — что я десятку ему отдал и не заметил даже. Я и не знал, что такие деньги с собой брал. — Десятку? - глаза Бяши расширились, и он посмотрел на Сига с видом человека, который только что осознал, что в жизни упускает огромные возможности. — Братцы, я не тем занимаюсь. Рома только закатил глаза, но не удержался и подколол, забирая со стола стакан с ярко-красным напитком. — На шесте пойдёшь крутиться? - его голос был ровным, почти безэмоциональным, но сарказм угадывался в каждом слове. — За такие деньги можно было бы, на. - с лёгкостью парировал Бяша, не замечая или игнорируя раздражение Ромы. Вместо этого он засмеялся, а вместе с ним и Сиг. Их смех был заразительным, громким, не знающим границ или стыда. Рома смотрел на них через край своего стакана, чувствуя, как что-то в груди болезненно сжалось. Такие беззаботные, такие расслабленные. Они могли смеяться над чем угодно, сидеть в самом центре всего этого безумия и получать от этого удовольствие. Как будто весь мир существовал только для них. И это было невыносимо. А он? Он же готов был свихнуться. У него уже начинало звенеть в ушах от музыки, вспышки света раздражали так, что хотелось зажмуриться, а запахи вызывали лёгкую тошноту. Всё это создаёт ощущение, будто он чужой в этом месте, неуместный, ненужный. Никак не получалось расслабиться, как бы он ни пытался. Всё внутри будто было натянуто до предела, как струна, готовая вот-вот лопнуть. Ещё час – и он просто сорвётся. Но пока что он только сделал очередной глоток напитка, чувствуя, как холодная жидкость обжигает горло. Музыка резко остановилась. Звук оборвался так внезапно, что у Ромы закладывало уши, и на несколько секунд показалось, будто он оглох. Гул разговоров, смех – всё это продолжалось вокруг, но отсутствие музыки выбивало из колеи. Секунда, другая, и Рома почувствовал, как его пальцы сжали стакан чуть крепче, чем следовало. Он поднял взгляд на сцену, на этот раз невольно, больше из-за неожиданности, чем из любопытства. Сцена была пуста. Свет приглушился, почти погас, оставляя лишь слабое мерцание по краям. А потом свет резко вспыхнул, ослепительно яркий, настолько, что Роме пришлось прищуриться и прикрыть глаза рукой, чтобы не ослепнуть. Когда он убрал руку, то увидел, что на сцене уже кто-то стоял. Поначалу он не понял, как и откуда тот появился. Это было так, будто фигура возникла из воздуха. Парень. Хрупкий, утончённый, сразу же бросающийся в глаза. Омега – Рома заметил это мгновенно, не столько по внешности, сколько по манере держаться, по лёгкой грации в движениях. На нём был белоснежный, почти светящийся в этом освещении костюм, подчёркнуто откровенный. Короткий топ, обнажающий бледную кожу, миниатюрные шорты, которые казались частью чего-то декоративного, и множество мелких деталей, из-за которых взгляд так и цеплялся за каждую мелочь. На лице была маска, покрытая кружевом, белая, как и всё остальное, лишь немного приоткрывающая его глаза – серые, холодные, но завораживающие. За спиной крепились небольшие крылья, лёгкие, сделанные из перьев и металла, которые выглядели настолько хрупкими, что казались почти настоящими. На ногах – высокие белые сапоги с платформой, украшенные множеством ремешков и тонких цепочек, которые звенели, когда он шагнул к центру сцены. Светлые волосы каскадом обрамляли лицо, но так аккуратно, что, казалось, каждая прядь была на своём месте. Музыка заиграла вновь. Негромко, медленно, с глубокими, насыщенными басами, которые пробирались под кожу. Ритм постепенно нарастал, но скорость оставалась той же, будто музыка собиралась окружить его, затянуть в себя. Парень начал двигаться, легко, плавно, с каким-то удивительным изяществом, которое почти гипнотизировало. Рома смотрел на него, не отводя взгляда. «Красивенький» – мелькнула мысль, мимолётная, случайная, без эмоций, просто признание факта. Рома почувствовал, как у него напряглись плечи, едва заметив мимолётную схожесть с... Антоном. Но это длилось долю секунды, не больше. Нет, у Антона глаза не серые. И волосы хоть и светлые, но совсем другого оттенка. Да и фигура, хоть и такая же притягивающая, не настолько хрупкая. Эта мысль казалась смешной, настолько неуместной, что он тут же отогнал её прочь, делая вид, будто ничего и не было. — Это Сиам. - голос Сига вырвал Рому из размышлений. Тот наклонился ближе, чуть ли не ложась на стол, чтобы быть услышанным в ритмичном гуле музыки. Рома повернул голову, чтобы посмотреть на друга, и чуть не засмеялся. Сиг выглядел... восхищённым. Глаза его блестели, рот был приоткрыт, и казалось, что не хватает лишь одного – чтобы на стол потекла слюна от восторга. — Закрой рот. - сухо бросил Рома, поднимая стакан и делая небольшой глоток, чтобы скрыть улыбку. — Сложно. - хмыкнул Сиг, не отрывая взгляда от сцены. — Ты только посмотри. Он же идеальный. Рома только закатил глаза, но не смог удержаться от того, чтобы снова бросить взгляд на сцену. Сиам продолжал двигаться, медленно, плавно, будто каждый его шаг, каждый жест были тщательно продуманы. Крылья на спине слегка покачивались, цепочки на сапогах тихо звенели в такт музыке. И да, он был красив. Притягательный. Даже Рома, который обычно избегал таких эмоций, не мог отрицать этого. Но смотреть долго он не стал. Ещё один глоток напитка, затем его взгляд снова скользнул по столу, на друзей. Ему не хотелось признаваться даже самому себе, но этот омега действительно умел притягивать взгляды. Рома невольно снова бросил взгляд на сцену, но тут же пожалел об этом. Казалось, всё внимание Сиама сосредоточилось на одном человеке – на Сиге. Омега двигался, будто в такт его эмоциям, словно читал их, играл с ними. Каждое движение, каждый жест, поворот головы или плавный взмах руки – всё было адресовано только ему. Сиг, в свою очередь, упивался этим вниманием. Его улыбка становилась всё шире, взгляд всё более самодовольным. Он откинулся назад, расслабленно раскинув руки по спинке кресла, но при этом его глаза не отрывались от омеги на сцене. Он будто купался в этом моменте, наслаждался каждым взглядом, каждым движением, направленным в его сторону. Рома почувствовал себя неуютно. Между ними явно происходило что-то личное, что-то, что ощущалось почти интимным. Смотреть на это казалось даже неприличным, словно он вторгался в чужую жизнь, в момент, который предназначался только для двоих. Он отвернулся, сделав ещё один глоток напитка. Кисло-сладкий вкус обжёг язык, но это даже помогло. Уткнувшись взглядом в стол, Рома подумал, что, может, Сиг и Сиам знают друг друга ближе, чем он думал. Эта химия между ними была слишком очевидной, чтобы быть случайной. — Прямо спектакль для одного зрителя. - сухо бросил он, не поднимая глаз. — И что с того? - усмехнулся Сиг, не поворачивая головы. Его голос был расслабленным, почти ленивым. — Завидуешь? — Завидовать нечему. - ответил Рома, пожав плечами, но Сиг, кажется, даже не слушал. Свет на сцене чуть приглушился, музыка усилилась, а движения Сиама стали ещё более плавными, почти завораживающими. Рома выдохнул. Он точно свихнётся в этом месте, если останется ещё хоть на минуту. Он поставил стакан на стол, с некоторым раздражением наблюдая, как капли алкогольного напитка стекают по стенкам бокала. Всё это – яркий свет, гул музыки, красивый мальчик на сцене, искусно двигающийся в свете софитов, – не для него. Да, красиво. Да, завораживающе. Но не для него. Скука грызла его изнутри. Рома уже мысленно начал перебирать города, проигрывая сам с собой в эту игру, менять правила, чтобы хоть как-то отвлечься. Москва, Минск, Мадрид... но даже это быстро наскучило. Хочется домой. Или хотя бы просто на улицу. Немного тишины, прохлады, свободы от этого клубного хаоса. Он повернул голову к Сигу и Бяше, подумывая позвать кого-нибудь с собой. Но стоило ему увидеть их лица, как стало понятно – бесполезно. Сиг, почти не мигая, смотрел на сцену, словно загипнотизированный. Бяша, забыв обо всём, радостно смеялся над чем-то, что пробубнил ему Сиг. Они оба наслаждались моментом, упивались атмосферой. Какой там выход? Они и шагу не сделают. Рома вздохнул, поднялся с места и, сунув руки в карманы, медленно двинулся к выходу. Толпа у столиков, шум, смех – всё это будто слилось в одно невнятное пятно. Пробираясь между людьми, он наконец вышел из клуба. Холодный ночной воздух ударил в лицо, резким контрастом обжигая кожу после тёплого, наполненного запахами и гулом зала. Рома сделал глубокий вдох, почувствовав, как лёгкие наполнились свежестью. Он остановился на пороге, закуривая сигарету. Как же это всё... не так. Всё вокруг, все эти люди, шум, музыка, блеск, – всё казалось каким-то искусственным. Может, ему и правда просто уйти? Кто его потеряет? Никто не заметит его отсутствия, все так увлечены танцорами, будто смотрят на них в последний раз. Рома прислонился спиной к стене, выпустив струю дыма в ночное небо. Всё казалось бесконечно пустым. Когда Рома вернулся в зал, не доходя до столика, он сразу заметил движение у сцены. Сиам, сошедший с подиума, уже оказался за спинкой кресла Сига, быстро склонившись к нему. Что-то он ему шептал, при этом широко и довольно улыбаясь. Рома сел на своё место, не привлекая к себе внимания. Сиг и Сиам были полностью сосредоточены друг на друге. — Останешься сегодня? - протянул Сиам с лукавой игривостью, обходя кресло и пристально глядя на Сига. — А что, ты опять хочешь, чтобы я без копейки остался? - с показным недовольством усмехнулся Сиг, но в его глазах читалось, что он уже решил: останется. — Нет-нет, ты уж меня, сладкий, не обвиняй. - Сиам, ловко скользнув, оказался сидящим прямо у Сига на коленях. Его тон стал ещё более нежным и дразнящим. Он медленно провёл пальцами по волосам Сига, поправляя несуществующие непорядки. — Ты сам их отдал – я тебя под дуло пистолета не ставил. — Ага, конечно, сам. - пробурчал Сиг, но в этот момент резко притянул Сиама ближе, почти с вызовом. Его лицо уткнулось в шею омеги, а тот лишь рассмеялся, звонко и довольно, словно всё шло по его плану. Сиам щёлкнул Сига по носу, хитро улыбаясь, но даже это выглядело скорее как интимная игра, чем дружеский жест. Рома краем глаза заметил, как Бяша сдержанно хихикнул и бросил на него взгляд. Они оба поняли всё без слов: эти двое были больше, чем просто танцор и клиент. Рома и Бяша переглянулись. Один короткий взгляд заменил десяток фраз. В их мыслях явно витало одно: "Ну парочка". Свет снова погас, оставив зал в полном вакууме, где ни звука, ни движения. Лишь свет на столах остался. Эта почти абсолютная темнота словно готовила всех к чему-то невыносимо волнующему. На миг Роме показалось, что даже собственное сердцебиение слышно слишком громко, настолько всё стихло. Сиам отстранился от Сига, приложив палец к его губам, и прошептал так тихо, что казалось, этот шёпот был предназначен лишь для одного человека, но услышали все: — Тихо... Мой Зая выходит. На сцене вспыхнул один-единственный луч света, прорезая густую тьму. Он скользнул по пустому полу, постепенно поднимаясь вверх, пока не выхватил из мрака фигуру, стоящую неподвижно. Парень. Омега. Его вид будто нарушал все границы приличия и здравого смысла. Корсет из черного блестящего материала облегал его тонкий торс, подчёркивая стройность и заметный изгиб талии. Корсет едва доходил до середины бедра, оставляя открытыми длинные ноги в сетчатых чулках, которые обтягивали кожу так плотно, что казались второй кожей. Чёрные сапоги на высокой платформе, завязанные кучей завязок и украшенные цепочками и ремнями, были настолько высоки, что подчеркивали каждый изгиб мышц. Каждый шаг в таких обуви был не просто движением – это была демонстрация контроля и грации. На руках – длинные атласные перчатки, их ткань блестела в свете, придавая образу ещё больше утончённости. Лицо скрывала чёрная маска, тонкая, почти кружевная, с узорами, которые завораживали взгляд. А из прорезей маски смотрели глаза – ярко-зелёные, как изумруды, холодные и в то же время дерзкие. Они казались теми глазами, которые заставляют признать свою ничтожность одним лишь взглядом. Короткие чёрные волосы, уложенные небрежно, только усиливали этот эффект. Просто, но с идеальной долей сексуальности. Он стоял неподвижно. Но даже это было слишком – каждая деталь его тела, каждая линия словно дразнили, требовали, чтобы на него смотрели. Его поза была откровенно дерзкой: одна нога чуть впереди, корпус слегка наклонён, как будто он говорил всему залу: "Я знаю, что вы смотрите. Теперь восхищайтесь." Зал буквально взорвался. Крики, визг, хлопки – всё смешалось в один хаотичный звук, который, казалось, не мог передать той реакции, что вызывал этот парень. Рома, как и все, не мог оторвать взгляд. Казалось, что этот парень был воплощением всего, что пробуждало тайные желания. Ни одного излишка, ни одной лишней детали – лишь точное попадание в каждую грань сознания. Когда парень сделал первый шаг, цепочки на сапогах издали мелодичный звон, и весь зал мгновенно замолк. Глаза были прикованы к тому, как его бёдра плавно двигались при каждом шаге. Это было не просто движение – это был соблазн, граничащий с искусством. Музыка началась медленно, обволакивая зал плавным, тревожащим звучанием, заставляя каждую частицу пространства вибрировать в такт басам. Это была не просто мелодия – это была атмосфера, с каждым аккордом затягивающая всё глубже, будто невидимая сеть. Парень на сцене наклонил голову, упёрся ладонью в бок и начал осматривать зал. Его взгляд скользил по зрителям: уверенный, ленивый, он заранее знал, что все взгляды прикованы к нему. Каждый вздох, каждый поворот головы – всё было идеально отточено, но при этом казалось, что он делает это легко, без малейшего усилия. Роме показалось, что этот взгляд – простой, скользящий, мимолётный – холодно обжигает каждого, к кому он устремляется. Но парень ни на ком не задерживался, словно зрители были всего лишь частью декораций. До тех пор, пока его глаза не встретились с глазами Ромы. Это было мгновение. Чистое, острое, как лезвие. Зелёные глаза, яркие даже в тусклом свете, буквально впились в него. В этот момент в зале не было никого другого – только этот загадочный парень и Рома. И в этот миг, ровно в тот момент, когда бит ударил и в зале раздались первые слова, парень улыбнулся. Не просто улыбнулся, его улыбка была... Дразнящая, властная, словно вызов, брошенный только Роме. И как только прозвучали первые слова песни, зал озарил яркий, насыщенный красный свет. Он прошёл по лицу парня, высветив каждую деталь: кожу, блестящий корсет, разрезы маски, скрывающей половину лица. А потом свет медленно погас. У Ромы внутри будто всё оборвалось. Сердце – и то перестало биться на секунду, прежде чем глухо упасть куда-то вниз, в живот или даже в пятки. Это было ощущение, которое он не мог описать. Он инстинктивно отвёл глаза, пытаясь перевести дыхание. Но что-то внутри не отпускало, удерживало эту сцену перед глазами, даже когда он отвернулся. Это ощущение – острое, странное, с привкусом жара и холода одновременно – оставалось, как незримая метка, оставленная одним-единственным взглядом. Зал вибрировал от ритма, басы будто проникали под кожу, разгоняя кровь, а свет, ленивый и багровый, скользил по очертаниям фигуры на сцене. Парень стоял, вытянувшись, с лёгкой ленцой упёрев одну руку в бок. Его взгляд всё ещё оставался прикован к Роме, не отрываясь ни на секунду, будто всё происходящее вокруг для него не имело значения. Этот контакт был почти болезненным, как стальной крючок, зацепивший грудь и тянущий за собой всё глубже. Медленно, с ленивой грацией, он сдвинулся с места. Одно плавное движение, и его нога переступила вперёд, мягко, почти неслышно. Второе. Рука, прежде лежавшая на бедре, скользнула вверх по собственному телу, задержавшись на груди, чуть сжав корсет, словно придавая танцу остроты. Пальцы медленно обвели линию шеи, играя с едва заметным завитком цепочки, добавляя в его образ нечто интимное, недосказанное. Свет изменился. Красный мигнул, как пульс, на мгновение сменившись тёмно-золотым. Теперь движения танцора выглядели ещё более осязаемыми, словно он парил в воздухе, при этом оставаясь почти неподвижным. Он опустился на колени. Медленно. Словно чувствуя каждую долю секунды. Одна рука упёрлась в сцену, другая скользнула по груди ниже. Зал замер. В этих жестах было слишком много двусмысленного. Он наклонился чуть ниже, позволив свету поймать тонкие линии ключиц, силуэт шеи, изящный изгиб спины. Взгляд его остался всё таким же непоколебимым. Рома почти не дышал. Ему хотелось отвести глаза, сделать хоть что-то, чтобы избежать этой волны жара, которая поднималась изнутри, но он не мог. Он просто не мог. Танцор поднялся. Его движения были медленными, нарочито неторопливыми, как если бы он давал зрителям возможность в полной мере насладиться каждым из них. Пальцы скользнули вверх по собственным рёбрам, потом задержались на шее, будто обнимая её. Он провёл рукой вверх, отбросив с лица чёрные пряди волос, что-то в этом жесте было необъяснимо завораживающим. Теперь он шагнул к краю сцены, всё ещё оставаясь чуть на расстоянии от него, низко нагнувшись, так что свет лишь сильнее подчеркнул линии его тела. Его платформа ударила по сцене, едва слышно на фоне звуков музыки. Рома почувствовал, как в его груди что-то сжалось. Этот омега словно стал центром вселенной. Всё остальное перестало иметь значение. Тепло растекалось под кожей, но это было не то, что согревало. Это обжигало. Танцор выпрямился. И снова этот взгляд. Его зелёные глаза из-под маски были как лучи прожектора, цепляя, выхватывая каждую слабость. Улыбка скользнула по его губам – едва заметная, но такая дразнящая, будто он знал все секреты Ромы. Парень сделал ещё шаг и остановился у края сцены, но взгляд его оставался неподвижно прикован к Роме. Он словно нарочно тянул этот момент, растягивал каждую секунду, как струну, натянутую до предела. Когда он медленно опустился, сев на самый край сцены, напряжение стало почти осязаемым. Его движения были неспешными, будто он прекрасно знал, как легко управлять вниманием зала, и особенно одного конкретного зрителя. Парень сложил ногу на ногу, вытянув одну из них чуть вперёд, так что высокий каблук сапога на мгновение блеснул в свете прожекторов. Он лениво опёр локоть о согнутое колено и положил голову на ладонь, склонив её набок. Его поза излучала полнейшую расслабленность и одновременно дразнила, манила, будто невидимая сила требовала от каждого, кто смотрел, приблизиться ещё ближе. Рома, не в силах отвести взгляд, чувствовал, как внутри всё горит, мышцы будто застыли. Весь столик был слишком близко к сцене. Слишком близко, чтобы избежать этого молчаливого, почти осязаемого притяжения. Парень, слегка улыбнувшись, качнул ногой, и в этот момент Рома ощутил, как жёсткая поверхность платформы сапога коснулась его колена. Лёгкое касание, но оно отдалось ударом во всем теле, будто через кожу прошёл электрический разряд. Танцор чуть склонил голову вперёд, на губах появилась лениво-игривая улыбка, от которой становилось сложно дышать. Рука медленно поднялась, пальцы вытянулись вперёд, приближаясь к лицу Ромы. Они замерли всего в нескольких сантиметрах, останавливаясь на грани. Ожидание тянулось, воздух стал густым, насыщенным, будто каждый в комнате затаил дыхание. Рома должен был бы отстраниться, уйти от этого контакта, но даже мысли не приходили в голову. Пальцы танцора были так близко, что достаточно было лишь податься чуть вперёд, чтобы они коснулись его кожи. Только он этого не сделает. Не сделает, потому что не мог. Нельзя. Но кто-то за его спиной резко подвинул кресло, и Рома почувствовал, как мир будто сместился. Его лицо оказалось ещё ближе к сцене. И тут, мягкие тёплые пальцы скользнули по его щеке. Медленно, как будто дразнили. Они чертили линию от скулы до подбородка, будто изучая каждую мельчайшую деталь, оставляя за собой горячий, обжигающий след. Рома чувствовал, как к горлу подступает тяжёлый, жаркий ком. Глаза танцора смотрели на него так пристально, так сосредоточенно, будто он прямо сейчас был единственным существом, существующим для него. Эти зелёные глаза, эти прикосновения – всё это разом лишало его способности дышать. Рука танцора опустилась ниже, к его ключице, затем скользнула к началу груди. Рома не сдержал едва заметного вдоха, тонкой черты между удивлением и подавленным волнением. Пальцы, мягкие, словно бархат, но с отчётливой, почти властной уверенностью, медленно обводили границы дозволенного, отчего внутри всё будто стягивалось тугим узлом. Он не мог двигаться. Даже если бы захотел, он просто не смог бы – мышцы будто свело, и единственным, что оставалось, была борьба со своими собственными ощущениями. Танцор приподнял голову и взглянул на него снизу вверх, его губы дрогнули в лёгкой, почти насмешливой улыбке. Он словно смеялся над Ромой, над его неподвижностью и попыткой держать лицо, когда в груди уже бушевал пожар. А потом он убрал руку, резко, внезапно, и поднялся. Взгляд зелёных глаз продолжал держать его в напряжении. Они будто впивались в него, не оставляя шансов сбежать. Парень сел на корточки с той же элегантностью, что и двигался до этого, сведя колени вместе, положив на них одну руку, а другой потянувшись вперёд. Его пальцы снова замерли в воздухе, слегка согнувшись в призывающем жесте. Теперь это было приглашение, уже открытое, без намёков. Рома остался на месте, как каменная статуя, будто это пригласительное движение направлено совсем не к нему. Сердце колотилось так сильно, что он боялся, что его стук услышит не только этот проклятый танцор, но и весь зал. «Нельзя» – звучало в голове. Он не поддастся. Ему нельзя поддаваться. Но парню это, похоже, было неважно. Ему нравилось играть, и он наслаждался. И тут Рома почувствовал, как Бяша берёт его за запястье. Его прикосновение было неожиданным и резким, словно удар током. Рома попытался отдёрнуть руку, но в следующий момент всё было кончено. Танцор, с какой-то хищной скоростью, перехватил его ладонь своей. Рука танцора оказалась горячей, пугающе тёплой, а пальцы крепкими, сильными, совсем не такими, какими Рома себе их представлял. Этот контакт не оставил шансов всё внутри будто оборвалось. Рома, не успев даже осознать, что произошло, уже стоял напротив сцены, и тянущая его рука была для него как цепь, с которой он не мог сорваться. Танцор чуть наклонил голову набок и снова улыбнулся. На этот раз его улыбка была шире, победнее. И медленно, тянущим движением, он потянул Рому вверх по ступенькам. Рома оказался на сцене, и его повели чуть дальше, ближе к середине. Каждая его мысль сейчас тонула в гуле крови, стучащей в ушах, каждый шаг казался чужим, тело словно перестало подчиняться. Парень, всё ещё держа его за руку, остановился, захватывая и вторую ладонь, мягко, но с такой уверенностью, будто между ними всегда существовала эта связь. Глаза Ромы всё ещё были прикованы к его лицу, и, что самое странное, он не мог даже попытаться отвести взгляд. Казалось, этот взгляд сковал его сильнее любого физического удержания. Ему хотелось выдернуть руки, отступить назад, но вместо этого он просто стоял, как истукан, внутренне задыхаясь от накатывающего ощущения полного бессилия. Парень начал двигаться, медленно, почти лениво, увлекая за собой, направляя его движения. Его тело скользило в танце, мягко перекатываясь из одного изящного положения в другое, и каждое движение словно требовало от Ромы ответа. Омега подтянул его чуть ближе, делая несколько плавных шагов, пытаясь заразить своим ритмом, втянуть в это импровизированное представление, но Рома не шевелился. Он понимал, насколько нелепо выглядит со стороны – высокий, напряжённый, совершенно неподвижный, словно глупая кукла, стоящая в центре сцены. Но, несмотря на это осознание, ничего не мог сделать. В груди всё сжалось тугим узлом, внутри будто что-то разрывалось, а тело отказывалось слушаться. Парень продолжал двигаться, его руки, лёгкие, но настойчивые, обвили запястья Ромы, направляя их, пытаясь заставить хоть как-то ответить на этот танец. Но каждый раз, как его пальцы скользили чуть ниже, касаясь кожи, Рома чувствовал, как кровь приливает к лицу, а мышцы напрягаются ещё сильнее. Его сковывало так, что даже дышать становилось тяжело. Парень посмотрел прямо в его глаза, на его лице мелькнула тень усмешки. Это был вызов, дерзкий, тонкий, но в то же время не оставляющий выбора. Рома знал, что это игра, знал, что он здесь просто элемент шоу. Но почему-то это знание не помогало. Парень медленно отпустил его руки, пальцы разомкнулись, оставляя лёгкое, едва ощутимое тепло на коже, которое Рома, казалось, ощущал сильнее, чем хотелось бы. Его взгляд не отпускал – цепкий, пронзительный, слишком внимательный. Тот сделал шаг в сторону, потом ещё один, обходя Рому по кругу, словно осторожный хищник, приближающийся к своей жертве. Рома стоял как вкопанный, чувствуя, как спина покрывается холодным потом. Он видел его, замечал мельчайшие детали: тонкую линию ключиц, изгиб шеи, как тень от длинных ресниц опускается на щеки, когда он слегка наклоняет голову. Но больше всего он видел, конечно же, этот взгляд. В нём было что-то неестественное, что-то, от чего мурашки пробегали по коже. Парень двигался медленно, словно давая ему время осознать каждое мгновение. Иногда он делал плавные, едва заметные движения – крутился на месте, то приподнимая руки, то проводя ими по собственной шее или линии плеч, – словно этот танец теперь предназначался исключительно Роме. Но в эти моменты он не терял контроля над ситуацией. Его глаза продолжали фиксировать каждый его вдох, каждую мелочь в его позе, каждый сбившийся ритм дыхания. Он приближался то с одной стороны, то с другой, заставляя Рому ощущать себя как под прицелом. Этот взгляд не был простым – в нём было что-то хищное, дерзкое, но при этом до странного интимное, будто его изучали не просто ради интереса, а ради чего-то большего. Рома чувствовал, как каждый шаг этого парня подчеркивает его собственную неуклюжесть. У него даже мелькнуло желание отступить, выйти из этого круга внимания, но ноги будто приросли к полу. Он знал, что если сделает шаг назад, то признает своё поражение. А этого он позволить не мог. Но как тогда объяснить этот страх, холодный, липкий, растекающийся внутри? Парень остановился за его спиной, так близко, что Рома почувствовал лёгкое движение воздуха. Пауза длилась чуть дольше, чем ему хотелось бы, отчего напряжение только усилилось. И вдруг тонкие пальцы легко скользнули по его плечу, будто невзначай, а потом исчезли, оставив за собой ощущение тепла и чего-то запретного. Музыка замедлялась, замирала, словно живая, выдыхая свои последние ноты. Пространство вокруг наполнилось тягучей тишиной, которая казалась тяжелее самого воздуха. Парень явно знал, что конец близок, чувствовал это каждой клеткой. Он двигался с той же грацией, но теперь в каждом шаге читалась тягучая уверенность, влекущая опасная близость. Он медленно обошёл Рому, словно разматывая его по кругу, не отводя взгляда, изучая, просвечивая. Рома почувствовал этот взгляд. Невозможно было сдвинуться с места. Когда парень вновь оказался перед ним, пространство между ними сжалось до критической точки. Он сделал шаг, встал ближе, поднял голову, глядя снизу вверх, и всё в этом движении кричало о намерении – спокойном, властном, выжидающем. Ладони парня плавно скользнули вверх, касаясь плеч Ромы, будто замыкая их в невидимую клетку. Пальцы двигались медленно, дразняще, спускаясь по линии рук, пока они не накрыли запястья. И прежде чем Рома понял, что происходит, под его ладонями оказался корсет. Грубая ткань, контрастирующая с мягкой, нагретой кожей, ударила в сознание, обострив всё до невозможности. Парень улыбнулся – медленно, почти торжествующе, – и сделал ещё один шаг. Лёгкое давление: его обувь коснулась обуви Ромы, будто нарочно. Он поднялся чуть выше, легко, как дуновение, аккуратно ступив прямо на его ботинки. Рома почувствовал, как каждое движение сковывает его всё сильнее, забирая возможность отстраниться. Руки танцора уже обвивали шею, прохладные пальцы оставляли за собой едва ощутимые линии тепла. Его тело приблизилось настолько, что между ними не осталось и сантиметра воздуха. Густой аромат, исходящий от танцора, вскружил голову. Он поднялся чуть выше, медленно, с пугающей плавностью, опираясь на носки, приближаясь к самому запретному. Его лицо оказалось опасно близко – так, что дышать становилось трудно. Его взгляд прожигал, а дыхание, горячее и сбивчивое, касалось кожи, пробуждая нечто слишком сильное, чтобы игнорировать. Тишина, будто пропитанная электричеством, заволокла их, наполняя воздух напряжением. Парень смотрел снизу вверх, глаза блестели, словно магнит, который невозможно игнорировать. Он склонил голову чуть вбок, губы слегка приоткрылись, а потом прикоснулись к чужим мягко, дразняще, как будто этот поцелуй был только началом чего-то неизбежного. Губы танцора двигались медленно, уверенно, а Рома замер, лишённый воли. Это было горячо, почти обжигающе. Ощущение, что весь мир сузился до этого мгновения, до касания губ, до мурашек, пробежавших по телу. Время текло иначе, будто вязко, а сам поцелуй длился вечность – или так казалось. Когда танцор медленно отстранился, он не отошёл далеко. Его дыхание касалось кожи, а затем он наклонился ещё ближе, так, что губы едва не коснулись уха, и шепнул: — Третья вип-комната, куколка, жду. Голос был низким, насыщенным, и казалось, что каждое слово ложилось на кожу обжигающим следом. Рома сглотнул, чувствуя, как что-то дрожит внутри, словно его поймали в ловушку, из которой не выбраться. Парень отстранился, но глаза всё ещё не отпускали. Он медленно провёл рукой по груди, ладонь двигалась плавно, изучая каждый изгиб, каждый мускул. На мгновение его пальцы задержались чуть ниже, словно напоминая о чём-то, что Рома не мог – или не хотел – понять. Танцор убрал руку, но сделал это так, будто сожалел о каждом сантиметре дистанции. Ещё один шаг назад, и между ними образовалась зыбкая грань. Парень двигался медленно, уходя в конец сцены, но не отворачивался, всё так же смотрел, пока его взгляд не растворился вместе с фигурой. Свет на сцене угасал, погружая всё в полумрак, и в последний момент, когда его силуэт почти исчез, зелёные глаза сверкнули напоследок, оставляя ощущение чего-то тайного, опасного и невероятно желанного. Зал взорвался возгласами, криками и аплодисментами, словно только что произошло нечто невероятное. Шум этот будто ударил по нервам Ромы, напомнив, что всё это время за ним наблюдали десятки, если не сотни глаз. Они видели всё. Видели, как он стоял на сцене, как статуя, не зная, куда себя деть, пока этот парень дразнил его, провоцировал, ломал его самоконтроль. Видели, как он даже не пытался сопротивляться, будто потеряв всю силу воли. Он почувствовал, как внутри всё скручивается, чувство неловкости накатывает лавиной, перемешиваясь с какой-то странной злостью на самого себя. Наверняка многие из этих людей мечтали бы оказаться на его месте, почувствовать руки того танцора, увидеть его так близко. А он? Просто стоял там, как идиот. Рома глубоко вдохнул, собрав в кулак остатки своей гордости, развернулся и быстрыми шагами спустился со сцены. Каждый шаг отдавался тяжестью в груди, а внутри кипела ругань на самого себя: Какого хрена ты вообще туда вышел? Почему позволил этому парню так на тебя влиять? Почему не смог просто уйти или вообще не выходить? Он вернулся к своему месту и рухнул в кресло, ощущая, как всё тело наливается тяжестью. Едва он сел, как услышал насмешливый голос Сига: — Ну чё, понравилось? - его тон был таким издевательским, что Роме захотелось просто испариться. — Так-то даже я на этой сцене не оказывался. — Иди... к черту. - выдавил Рома, прикрыв лицо рукой, чтобы никто не видел выражения его лица. Сиг фыркнул, но Бяша не удержался и от своего комментария: — О, уже не на хуй посылает. Прогресс, на. Сиг, смеясь, хлопнул Бяшу по плечу, а Рома только сильнее вдавился в кресло, пытаясь игнорировать их насмешки. Внутри всё ещё крутился тот шёпот: жду... — Я сейчас вернусь. - вдруг поспешно проговорил Сиам, коротко чмокнув Сига в нос, прежде чем быстро соскользнуть с его колен и скрыться где-то за сценой. Бяша и Сиг продолжали что-то обсуждать, смеясь над чем-то, но Роме уже было всё равно. Их голоса звучали как фон, не способный пробить его собственные мысли, смешанные с остаточным возбуждением и злостью на самого себя. Он потянулся за ещё одним из оставшихся стаканов, чуть ли не рывком хватая его и залпом выпивая содержимое. Горечь алкоголя обожгла горло сильнее, чем он ожидал. Здесь точно было больше градуса, чем в предыдущем. Оно и к лучшему. Рома хмуро поставил стакан на стол, чувствуя, как тепло алкоголя разливается внутри. Нужно было освежиться, выйти на улицу. И снова в голову врезалась мысль: почему, чёрт возьми, Сиг до сих пор не пошёл курить? Обычно его не остановить. Он уже хотел подняться, когда вдруг ощутил чужие руки на своих плечах. Тёплые, лёгкие, но достаточно уверенные, чтобы заставить его сесть обратно. — Это Зая передал. - раздался мягкий, почти шепчущий голос Сиама прямо над его ухом. Рома поднял глаза и увидел, как тот протягивает блестящую чёрную карточку с золотыми буквами VIP, зажатую между указательным и средним пальцем. Она выглядела настолько изысканно, что, казалось, даже свет отражался от неё иначе. Рома не пошевелился, только мрачно смотрел на карточку, будто она могла взорваться в любой момент. Сиам, заметив это, улыбнулся так, словно знал о нём что-то, чего Рома сам о себе не понимал. — Не бери, если не хочешь. - тихо добавил он, но, не дождавшись реакции, аккуратно положил карточку на стол, так близко к Роме, что ему пришлось бы смотреть на неё, как ни старайся отвернуться. — Это всё? - наконец произнёс Рома, с трудом заставляя себя сохранять спокойствие, хотя внутри всё кипело. Сиам склонился чуть ниже, словно намеренно нарушая личное пространство: — Пока да. Но ему не нравится ждать и уж тем более уговаривать, ку-кол-ка. - он ухмыльнулся, выпрямился и исчез так же быстро, как появился, оставив Рому одного с карточкой, которая словно обжигала взгляд. Дальше всё будто провалилось в густой туман. Вроде он вышел покурить – стоял в кругу вместе с Бяшей и Сигом, слышал их голоса, которые то ускользали, то становились громче, словно из другой реальности. Казалось, они смеялись над чем-то, но он не мог уловить шутки. Или это вообще был не смех? Рома не был уверен, что это не плод его воображения. Потом снова стол, снова стаканы с алкоголем, которых становилось всё больше. Вкус одного сливался с другим, оставляя лишь горечь и лёгкий жгучий след на языке. Ему подносили какие-то закуски, он что-то ел, хотя даже не чувствовал вкуса. Смех вокруг становился всё громче, но не веселее – он напоминал скорее фоновый шум, раздражающий, почти давящий. А дальше – толчок в грудь и мягкость ткани под спиной. Рома не сразу понял, что лежит, но ощущение было приятным. Где он? Как он оказался здесь? Тело казалось тяжёлым, веки не хотели подниматься. И вдруг – лёгкое движение. Тёплое, ощутимое, живое. Рома почувствовал, как кто-то усаживается на него сверху, мягко, но так, чтобы он не мог не заметить. Он открыл глаза, тяжело, будто против желания, и увидел в приглушённом алом свете то самое чудо, от которого его до сих пор не отпускало. Чёрная маска всё ещё скрывала часть лица, но он знал, кто это. Узнал бы даже с закрытыми глазами, только от ощущения этого взгляда на себе. Чёрный корсет выделял узкую талию, облегая её с вызывающей откровенностью. Сетка на стройных ногах, которые обхватили его бока, цепляла взгляд, а сапоги с высокой платформой едва не касались его ног. Парень улыбался. Снова эта улыбка – хищная, уверенная, способная свести с ума. Рома почувствовал, как его дыхание сбивается, как воздух становится плотнее, а его собственные мысли – бессвязнее.