Влюбиться по-настоящему

Ночь сгущалась над посёлком, как чёрнильное пятно, расползаясь по кривым улочкам и заброшенным дворам. Фонари, старые и покрытые ржавчиной, едва справлялись с задачей, отбрасывая тусклые, жёлтые пятна света на мокрый асфальт, который казался чернее самой ночи. Свет этих фонарей мерцал, словно дыша на последнем издыхании, и то гас, то вспыхивал вновь, будто жуткие глаза, подглядывающие за прохожими из темноты. Тени сгущались, превращаясь в бесформенные, зловещие фигуры, которые прятались за углами домов, готовые наброситься в любой момент. Каждое дерево, каждое сломанное ограждение выглядели так, словно таили за собой что-то чужое и враждебное. Грязь и лужи блестели в слабом свете, как коварные ловушки, а из-под покрытых плесенью досок старых заборов выглядывали крысы, быстро мелькавшие и исчезающие в темноте. Воздух был сырым и густым, как будто его можно было разрезать ножом. Слабый запах сырости и гнили доносился откуда-то из глубины дворов, смешиваясь с тяжелым ароматом прелой листвы и сгоревших листьев, который стелился по земле, щекоча нос. Вдали еле слышно скрипели качели на заброшенной детской площадке, издавая протяжный, режущий слух звук, который словно разрывал плотную ткань тишины. Порывы ветра не приносили облегчения, только усиливали ощущение тревоги, заставляя ставни и старые двери дребезжать, как будто кто-то пытается вырваться изнутри. Темнота казалась живой, и в ней таилась угроза. Посёлок словно застыл, погружённый в ожидание чего-то недоброго, неизвестного, как если бы сама ночь готовилась поглотить его раз и навсегда. Антон остановился у одного из гаражей, сердце бешено колотилось, заглушая все звуки вокруг. Его ноги подгибались, и он, не в силах больше стоять, медленно сполз по холодной, шершавой стенке, оседая на землю. Темнота гаражей окружала его, словно зловещая ловушка, и единственный свет исходил от тусклой, поднимающейся луны, бледно освещающей мрачные конструкции вокруг. Лёгкий ветерок холодом касался его лица, но не приносил облегчения, а лишь усиливал дрожь. Он закрыл лицо руками, пытаясь унять тремор, который раздирал его пальцы – они подрагивали так сильно, что Антон едва мог их контролировать. Дыхание было сбивчивым и громким, каждый вдох словно пронзал грудь, как нож, а воздух казался тяжелым и липким, не приносящим облегчения. Судорожные вдохи перемежались со всхлипами, и в какой-то момент глаза начали предательски мокреть, хотя он не позволял себе рыдать. Антон не помнил, как оказался здесь. Все расплывалось в сознании, будто он двигался на автомате, не зная, куда идет. Посёлок стал чужим лабиринтом, а он просто двигался, не осознавая пути. В голове пульсировал страх, тот самый первобытный ужас, который стирал все логические мысли и оставлял только один вопрос: "Где я?" Он не знал, где находится дом, к которому шёл, и понятия не имел, сколько времени провел в этой панике. Он потерялся не только в посёлке, но и в самом себе. Каждый шорох за спиной отдавался в голове, как тревожный набат. Мысли хаотично метались – всё казалось нереальным и опасным, как в кошмаре, от которого невозможно проснуться. Он всё время оглядывался, ожидая увидеть того парня – "Мишку", чьё имя звучало, как проклятие. Страх, что "Мишка" найдёт его, что вернётся, чтобы закончить то, что начал, сдавливал грудь, перекрывая дыхание и забирая остатки сил. Антон чувствовал себя загнанным зверем, в отчаянии ищущим укрытие, которого здесь не было. До Антона только начало доходить, что все могло закончиться куда хуже, чем просто агрессивный разговор. Тупое осознание прокатывалось волной через все его тело, оставляя после себя глухую боль в груди и дрожь, которую он не мог контролировать. Он хотел сломать его, взять силой, лишив любого права на отказ. Ему внезапно стало невыносимо холодно, даже под теплой кофтой – это был холод страха, настоящий, липкий и парализующий. Антон трясся, и эта дрожь была не только от адреналина, который все еще бурлил в крови. Его трясло от ужаса перед тем, что могло произойти. Картины мелькали в голове одна за другой – хватка, от которой невозможно освободиться, боль, от которой не убежать, страх, который глухо орет в ушах и не дает дышать. За все время, что он занимался этим делом, он привык ко многим вещам, научился контролировать свои чувства и не терять головы. Но это… это было другое. Он подумал о том, как легко все могло обернуться против него, и от этой мысли его буквально перекосило. Горло сжалось, голова начала кружиться, дыхание сбилось, превращаясь в короткие, судорожные вдохи, прерываемые тихими всхлипами. Он пытался держать себя в руках, но тело не слушалось – руки дрожали так сильно, что он сжал кулаки, стараясь хоть как-то подавить тремор. Впервые за все время он чувствовал себя действительно беспомощным и уязвимым. Его хотел использовать кто-то, кто видел в нем лишь вещь, инструмент для своих желаний, и это осознание било в самое больное место. Никогда прежде он не позволял себе оказаться в такой ситуации, и теперь страх разливался внутри с новой силой, прожигая все изнутри. Каждый звук, каждый шорох заставляли его вздрагивать, будто кто-то все еще был рядом, выслеживал его в темноте. Антон судорожно вдыхал холодный воздух, понимая, что никак не может справиться с этим состоянием. Его душили воспоминания о том, как крепкие руки могли вот-вот замкнуться на его теле, как тяжелое дыхание, которое он уже додумал сам, вызывало омерзение и ужас. Все происходило слишком быстро и слишком близко к тому, что он всегда старался контролировать и держать подальше. Этот страх был неизведанным, почти первобытным. И теперь Антон чувствовал, как слезы непрошено текут по щекам, а он сам – сжатый комок нервов и боли, сидит на холодной земле, пытаясь хоть как-то понять, что делать дальше и как уйти от того ужаса, что поселился внутри. Громкий смех, разорвавший тишину, прокатился по узкому пространству между гаражами, резонируя в каждом звуке, будто специально напоминая Антону о его беспомощности. Сердце застучало так, что казалось, оно вот-вот вырвется наружу, и он перестал дышать, словно одно движение, один вдох могли выдать его тем, кто был так близко. Смех был нервным, пьяным, а может, просто злым – сейчас Антон не мог точно сказать, но ощущение опасности росло с каждым его эхом. Шаги раздались совсем рядом, за стеной, к которой он прислонился, и от этого звука Антон чуть не вскрикнул. Они были тяжелыми, грубыми, и с каждым шагом звук приближался, будто кто-то намеренно медлил, высматривая свою жертву. Антон сжался в комок, вжался в холодную стену, зажмурив глаза так сильно, что перед ним вспыхивали огненные пятна. Он молил о том, чтобы просто исчезнуть, провалиться в землю или раствориться в ночи, стать невидимым для тех, кто может оказаться за углом. Мир вокруг стал еще уже, воздух стал казаться плотным и вязким, затрудняющим любое движение, любой вдох. Антон хотел закрыться от этого страха, запереть его глубоко внутри, но чувство ужаса давило со всех сторон, не позволяя найти покой. Он хотел уснуть и никогда больше не просыпаться – убежать в темноту своего разума, где его никто не найдет и не сможет причинить ему боль. Он замер, не дыша, пытаясь заглушить собственное сердцебиение, чтобы не выдать свое присутствие. Время растянулось в болезненно долгие секунды, каждая из которых казалась вечностью. Шаги за стеной продолжались, замедляясь, будто кто-то остановился в нерешительности. Антон почувствовал, как паника накрывает его новой волной, лишая последних остатков разума, и он мог только молиться, чтобы эта ночь закончилась как можно скорее. Шаги остановились прямо у его ног. Антон сглотнул, сжавшись так сильно, что мышцы свело от напряжения. Он чувствовал, как взгляд прожигает его сквозь темноту, и паника росла внутри, наполняя лёгкие ледяным ужасом. Ему казалось, что сердце вот-вот разорвётся, что он не выдержит – сломается и перестанет существовать в этой беспросветной ночи. Но тут раздался тихий, полный удивления и волнения голос: — Антох? Антон мгновенно распахнул глаза, и первый, кого он увидел, был Бяша, его знакомый и старый приятель, который присел перед ним, всматриваясь с тревогой и непониманием. Антона буквально прорвало – слезы застыли на его щеках, а облегчение разлилось по телу теплой волной, как будто кто-то резко выдернул его из ледяной воды. Все опасности внезапно стали призраками, лишёнными власти над ним. — Бяш... - прошептал Антон, его голос сорвался на середине от переизбытка чувств. Он слабо улыбнулся, чувствуя, как напряжение медленно отступает. Впервые за весь вечер он ощутил хоть малую долю спокойствия, понимание, что он не один в этом кошмаре. Теплота растеклась по груди, даруя иллюзию безопасности. Бяша был с ним, и этого оказалось достаточно, чтобы ночь перестала казаться настолько пугающей. — Ты чего тут забыл, на? - Бяша нахмурился, протягивая руку и мягко кладя её на плечо Антона. Тепло от его ладони прокатилось волной по всему телу, постепенно вытесняя холод страха, который только что сковывал его. Антон будто почувствовал, как это прикосновение возвращает его обратно в реальность, где рядом кто-то близкий и знакомый. Он зажмурился, ещё сильнее ощущая это тепло, которое словно впитывалось кожей, медленно наполняя его спокойствием. — Я... - голос Антона дрожал, почти срываясь на фальцет, слова выходили едва слышно. Он судорожно вытер слёзы, пытаясь взять себя в руки, хотя дыхание ещё не выровнялось. — Просто... Меня... Чуть не... - но он не смог закончить. Слова застряли в горле, не находя выхода, потому что озвучить это было невыносимо больно. Воспоминания нахлынули с новой силой, заставляя его вновь пережить тот ужас, и слёзы хлынули снова, обжигая кожу щёк горячими дорожками. — Что случилось? - почти даже успокаивающе спрашивает Бяша, садясь рядом на землю. — Чуть не изн... - он снова не смог закончить. Бяша крепко обнял его за плечи, притягивая ближе. — Всё, всё, Антох, не надо, не продолжай. Я понял. - тихо произнёс он, стараясь быть как можно мягче. Его голос звучал почти успокаивающе, а в глазах читалась искренняя тревога. Антон, дрожа, прижался к нему, позволяя себе наконец расслабиться. Он чувствовал, как горячие слёзы текут по щекам, но теперь в этом было хоть какое-то утешение. Его страх постепенно начал отступать, хотя мысли всё ещё были спутанными, а внутри не утихало ощущение уязвимости. Антон продолжал дрожать, чувствуя, как напряжение покидает его тело под уверенным прикосновением Бяши. Тот держал его крепко, но нежно, словно боялся ещё больше навредить. Сердце Антона постепенно замедлялось, а дыхание выравнивалось, хотя каждый вдох всё ещё отзывался где-то глубоко внутри болью. Он сжал глаза, стараясь успокоиться, сосредоточившись на тепле, исходящем от Бяши. Вокруг стояла глухая тишина, лишь изредка нарушаемая каким-то шорохом или далёким стуком. Мир словно затих, дал им возможность просто побыть здесь, в безопасности. Его голова легла на плечо Бяши, он чувствовал, как его поддержка постепенно помогает ему вернуться к реальности. Антон чувствовал, что не один. Тяжесть недавнего страха немного ослабла, но всё ещё была ощутима, словно напоминание о пережитом. Где-то недалеко снова послышался смех, и Антон вздрогнул. Бяша лишь махнул рукой, будто отгоняя прочь этот шум, как назойливую муху. — Кто? - с нажимом спросил он, смотря прямо в глаза Антона. Антон быстро вытер слёзы, пытаясь вернуть спокойствие. — Какой-то Мишка с окраины. - ответил он, с трудом сдерживая дрожь в голосе. «Хватит ныть, не устал ещё?» – пронеслась в голове реплика омеги, но она лишь подстегнула его собраться. — Разберёмся, Тох. Ромка приедет, на, и разберёмся с ним. - уверенно сказал Бяша, поднимаясь и отряхиваясь. — А пока давай я тя до дома провожу. - он протянул Антону руку, и тот, не раздумывая, ухватился за неё, вставая на ноги. — Только я тут не один, как ты, на, понял наверно, поэтому тихо и аккуратно уходим. Антон кивнул, понимая, что в этом состоянии любое лишнее движение могло привлечь внимание. Бяша крепко сжал его руку, словно передавая уверенность и поддержку, и они медленно двинулись вдоль гаражей, стараясь не привлекать к себе внимания. Они двинулись вглубь тёмных теней, стараясь слиться с тьмой вокруг. Каждый их шаг был осторожен, почти неслышен – Бяша впереди, уверенно прокладывая путь, и Антон следом, стараясь не отставать. Мрак окутывал их с обеих сторон, и только тусклый свет луны изредка пробивался сквозь густую крону деревьев и узкие проёмы между гаражами, играя на их лицах бледными бликами. Бяша явно знал: видеть Антона с кем-то из "школьной банды" – это риск для обоих. Негласные правила, сложившиеся в их кругу, были жесткими. Им запрещено водиться с "шлюхами" – как они называли таких, как Антон. Для большинства Бяша был ничем не лучше других, но в Антоне он видел не просто игрушку для развлечений, а человека. Антон знал это и тоже чувствовал опасность их общения. Они шли, избегая встречных взглядов, прячась в тенях и стараясь не пересекаться с возможными свидетелями. Бяша двигался уверенно, пряча Антона за своей спиной каждый раз, когда кто-то мелькал вдалеке. Легкий холодный ветер продувал их насквозь, но именно он служил им невидимой маскировкой, смешивая шум шагов с шелестом листьев. Каждая минута в темноте казалась вечностью. Бяша ни разу не оглянулся назад, но его рука крепко держала Антона, словно говоря: "Я с тобой, не отпущу." И хотя им приходилось скрываться, это чувство, что кто-то рядом и не даст упасть, приносило немного тепла в холодный ночной воздух. Они вышли из лабиринта гаражей, оставив позади мрак и тревогу, и ступили на дорогу, освещённую редкими, тусклыми фонарями. Дома вдоль улицы казались безжизненными, окна пустыми и темными. Асфальт под ногами был потрескавшимся и влажным от недавнего дождя, и каждый их шаг по нему отдавался слабым эхом в ночной тишине. Антон взглянул на Бяшу, ища его уверенности. Они шли быстрым шагом, не оглядываясь, каждый по-своему ощущая тревожное напряжение вокруг. Здесь, на открытом пространстве, скрываться уже было некуда, и всякое движение или шум могли привлечь лишнее внимание. Воздух был холодным, пронизывающим до костей, и Антон поёжился, чувствуя, как лёгкая дрожь снова прокатывается по телу. Бяша шёл рядом, молча, но его взгляд постоянно скользил по сторонам, проверяя, не появились ли незнакомые фигуры вдоль дороги. Тишина посёлка давила на уши, словно это было предвестие чего-то нового, ещё более опасного. Антон старался держать равновесие, хотя ноги всё ещё дрожали после пережитого, но его шаг становился увереннее с каждым шагом. Рядом был Бяша – его проводник в этой ночной тьме. — Стой. - Антон остановился, и его рука автоматически потянулась к рукаву Бяши, чтобы тот тоже остановился. Впереди уже виднелась дорога, ведущая к его дому, но что-то внутри заставляло его не двигаться дальше. Он чувствовал неловкость, на кончике языка крутились слова, которые никак не могли сложиться в предложение. — Можно я... у тебя переночую? - голос его звучал слишком тихо, почти шёпотом. Бяша нахмурился, его лицо выражало полное непонимание. Вопрос, казалось, застал его врасплох. — Почему? - он выдохнул, и его тон не был суровым, скорее удивлённым. Антон опустил взгляд, не зная, куда девать глаза, как будто был пойман за чем-то неприличным. — Я просто не хочу маму посреди ночи беспокоить. - его голос звучал неуверенно, почти жалобно. В голове у него мелькали образы матери, которая и так переживает за него. Она не спит по ночам, нервно глядя в окно, и всё из-за его поздних возвращений и "работы", о которой ей почти ничего не известно. Её тихие вздохи за закрытыми дверями... Ему не хотелось снова обременять её своим присутствием, беспокоить её, тревожить посреди ночи. Антону стало ещё более неловко оттого, что он просил о помощи. Тень вины заскользила в его сердце – он и так чувствовал себя проблемой для всех вокруг, а теперь вот ещё и с этой просьбой к Бяше. — Хорошо, на, пойдём ко мне. - отозвался Бяша, и в его голосе не было ни тени сомнения или раздражения, только лёгкое удивление. Он отвернулся и начал двигаться дальше, показывая, что решение принято, и что Антону можно не стесняться. Антон почувствовал, как что-то тёплое и мягкое скользнуло по его груди, согревая изнутри. Внутренний комок напряжения чуть-чуть ослаб, позволив ему вдохнуть свободнее. Ему не пришлось просить дважды, не пришлось объяснять или оправдываться – Бяша просто принял его слова такими, какие они есть, и предложил помощь. Антон последовал за ним, стараясь держаться ближе, но всё же на шаг позади, чтобы не нарушать их незримую границу.

***

Антон открыл глаза, и перед ним предстал чужой потолок – серый и с облупившейся краской в одном из углов. Он какое-то время просто лежал, глядя вверх, ища в узорах трещин хоть что-то, что можно было бы узнать или запомнить, но ничего не выходило. Привычное ощущение дезориентации, когда просыпаешься в незнакомом месте, накрыло его волной, но это было не впервой. Прошедшая ночь далась ему тяжело. Каждый шорох в доме заставлял его вздрагивать, и он долго ворочался, прислушиваясь к каждому звуку, пока, наконец, не поддался усталости. Ему не удалось уснуть сразу. Слишком много мыслей и эмоций роилось в голове, как будто они не могли найти себе места. Каждая тень казалась угрожающей, каждый шорох – слишком громким. Антон приподнялся на локтях, оглядываясь. Комната была незнакомой, но в темноте он заметил кое-что знакомое – Бяшины вещи, разбросанные по стулу у стены. Тот факт, что он не один, немного успокаивал. Смех Бяши раздался громче, эхом отразившись от стен коридора. Антон услышал, как тот весело перебрасывается фразами с кем-то, видимо, по телефону, и его голос звучит беззаботно, с каким-то лёгким поддразниванием. Разговор был оживлённым и наполненным смехом, словно между друзьями, и даже через закрытую дверь можно было почувствовать, как в воздухе витает радость и энергия. Антон встал с кровати, чувствуя лёгкую тяжесть в теле после почти бессонной ночи, и тихо подошёл к двери. Открыв её, он сразу встретился глазами с Бяшей, который стоял у стены, говоривши по телефону. Бяша, заметив его, дружелюбно махнул рукой в приветствии, улыбаясь. Антон, едва проснувшийся и с ещё не полностью включившимся в работу мозгом, уже собирался ответить вслух, но Бяша быстро приложил палец к губам, намекая на тишину. Антон остановился и кивнул, осознавая, что лучше не прерывать разговор и не давать понять человеку на той линии, что тут именно он. — Слушай, Ромка... - вдруг голос Бяши стал тихим, но отчётливым, а сам Бяша серьезным. — Мишка наш ахуел, на. Секунда паузы показалась вечностью. Антон почувствовал, как в груди снова заколотилось сердце, будто это имя было паролем, способным разбудить его страхи. Бяша ещё раз бросил взгляд на друга, словно проверяя, как тот отреагирует на его слова. — Да он короче... - продолжил Бяша, но Антон не слушал. Он резко развернулся и, не дожидаясь продолжения, вернулся обратно в комнату. Больше он не мог слушать это имя, не мог терпеть этот холодок по спине и напряжение в груди. Все мысли смешались, и ему вдруг стало душно в комнате, которая ещё секунду назад казалась хоть и чужой, но безопасной. Закрыв за собой дверь, он прижался к ней спиной, стараясь успокоить дыхание. Голова гудела, а слова Бяши словно эхом продолжали звучать в ушах. Хотелось снова закрыть глаза, спрятаться, забыться, сделать хоть что-то, чтобы избавиться от ощущения нависшей угрозы. За дверью послышался приглушённый голос Бяши, а потом внезапная тишина, будто он внимательно вслушивался в ответ собеседника на другом конце провода. Антон сжался, его сердце учащённо билось в груди, словно готовое вырваться наружу. Он больше не мог здесь оставаться – мысли только об одном: уйти, пока рано, чтобы никто не увидел. Стараясь не издавать лишних звуков, Антон быстро начал собираться. На автомате натянул одежду, зашнуровал обувь, даже не обращая внимания на мелочи. Мысли крутились только вокруг одного – чем быстрее он уйдёт, тем меньше вопросов будет, если их вдруг увидят вместе. Ему точно не нужно лишнее внимание, особенно сейчас. Наспех собравшись, Антон тихо вышел из комнаты, стараясь не привлекать внимания. Проходя мимо всё ещё разговаривающего по телефону Бяши, он бросил короткий прощальный кивок и направился к выходу. Бяша лишь на миг отвёл взгляд, кивая в ответ, не прерывая разговора. Как только Антон закрыл за собой дверь, его тут же накрыла волна острого, почти невыносимого желания закурить. Всё тело словно сжалось от внутреннего напряжения, дыхание сбилось, став частым и неровным, грудная клетка начала сдавливать с непривычной силой. Пальцы дрожали, тремор прокатился по рукам, и он судорожно сжал кулаки, пытаясь справиться с этим нарастающим беспокойством. Но это не помогло. С каждой секундой напряжение внутри только росло, и казалось, что воздух стал каким-то тяжёлым, тягучим, почти невозможным для нормального вдоха. Сердце билось слишком быстро, а лёгкие словно не могли набрать нужный объём воздуха. Горло сдавило, и, ощущая это мучительное состояние, Антон инстинктивно сунул руку в карман, вытащив сигарету. Запястья немного ослабли, и он несколько раз пытался прикурить, но зажигалка выскальзывала из пальцев. Он крепче сжал её, чувствуя, как сильно его колотит. Желание закурить становилось всё более отчаянным, как будто этот маленький ритуал мог бы успокоить не только нервы, но и вернуть контроль над собственным телом. Только с третьего раза удалось зажечь огонь. Сигарета мягко зажглась под его пальцами, огонёк закружил в тишине, осветив его лицо на мгновение. Антон прижал сигарету к губам и сделал первую затяжку. Дым вжигался в горло горячей волной, оставляя терпкий вкус на языке. Он прикрыл глаза, ощущая, как его лёгкие заполняются этим горьким, но странно приятным ядом, который приносил мимолётное облегчение. Вторая затяжка была глубже. Время словно остановилось – вокруг не существовало ничего, кроме шуршания листьев, холодного воздуха и горьковатого дыма, который вырывался из его губ медленно и лениво, словно растекаясь в пространстве. С каждой новой затяжкой ему становилось легче дышать, а мысли будто растекались вместе с дымом, расплывались, теряли резкость. Никотин заполнил его тело до кончиков пальцев, чуть ослабляя напряжённые мышцы, что тянулись после вчерашнего кошмара. Сердце, стучавшее беспорядочно в груди, постепенно возвращалось в нормальный ритм. Каждая затяжка была как глоток свободы, короткий момент, где всё в его жизни снова было под контролем. Голова слегка закружилась, но это кружение не пугало – оно успокаивало, помогало почувствовать себя здесь, в этом холодном утре, под высоким небом, со странным ощущением лёгкости, которое приносил только дым. Третья затяжка почти растянулась во времени, Антон закрыл глаза, чувствуя, как прохладный воздух обволакивает его кожу, смешиваясь с горячим облачком дыма. Сигарета тлела, а вместе с ней уходило что-то тяжёлое, внутри медленно становилось спокойнее. Словно сам воздух наполнился каким-то романтичным спокойствием, скрывая его от реальности, от всех тех страхов и боли, которые преследовали его до этого момента. Антон затянулся ещё глубже, чувствуя, как лёгкие наполняются дымом. Он выдохнул через нос, наблюдая за тем, как клубы дыма растворяются в утреннем воздухе. Глупо это всё. Что с ним произошло? Почти что ничего. Ну подумаешь, какой-то парень решил взять его без спроса. Такое в его "работе" не редкость, если честно. Да и кто вообще обратит на это внимание? Проститутка, которую почти изнасиловали – звучит, как дешевая шутка, не правда ли? Он сам понимал, что это больше смешно, чем трагично. Глупо вообще на этом зацикливаться. Ведь он и так уже давно привык к тому, что его тело просто товар, разменная монета в мире, где чувства давно не имеют цены. Все, что с ним произошло, – это обычный рабочий момент. Ничего больше. Никакой трагедии, никакой драмы. Он сам себя ненавидел за то, что вообще позволил себе испугаться в тот момент. За что? Из-за чего? Всё это было частью игры, которую он сам выбрал. Рома, скорее всего, усмехнётся, когда услышит это от Бяши. Даже если не вслух, то в голове уж точно. Да любой так сделает. Какой смысл жаловаться на то, что чуть не произошло, когда ты сам по сути каждый раз позволяешь этому случаться за деньги? Это просто смешно. Тупо. Абсурдно. Он был частью этой системы и знал, как она работает. Нет тут места для сочувствия.