Мой нежный альфа

Фёдор всё не звонил, хотя с момента разговора с ним Дазая по телефону прошёл уже месяц. Однако Осаму решил, что не стоит переживать по этому поводу, так как, вероятнее всего, Достоевский задержался в Париже по делам. Отношения у Дазая с Чуей наладились окончательно. Накахара больше не доставал Осаму своей ревностью, а если и ревновал, то не показывал вида. Ходил Чуя уже без костылей, лишь использовал трость, и его должны были выписать примерно через неделю. Хотя аппарат Сакуноске решил пока оставить, сказал, что снимать его ещё рано, но Чую это уже не особо волновало: какая разница сейчас или через две недели, главное, что скоро он покинет унылые стены больницы. Неделю назад у Дазая состоялся суд с Мори, где он успешно у него отсудил наследство своего отца (Чуе об этом альфа и слова не сказал, решив сделать возлюбленному сюрприз в своё время), а именно: шесть миллионов восемьсот семьдесят тысяч йен, которые лежали у того на счёте в банке, и компенсацию за квартиру, проданную Огаем почти за девятьсот тысяч долларов. Драгоценности своего отца Осаму вернуть не смог, так как доказать, что они существовали ему не удалось, но и без того, сумма отсуженная у Мори была приличной, и Дазай был рад, что в ближайшее время финансовые проблемы его волновать не будут. Осаму собирался купить собственную квартиру, немного скромнее, чем та, что принадлежала его отцу, так как считал, что не имеет смысла излишне шиковать, если его ежемесячный доход составляет четыреста тысяч йен, которые в принципе практически полностью уходили на продукты, оплату жилья и бензин. А чем больше жилплощадь и дороже стоимость квартиры, тем больше за неё придётся платить ежемесячно. Поэтому рассчитывал он приобрести среднюю квартиру на 60-65 квадратных метров в центральном районе Токио стоимостью до пятисот тысяч долларов. Оставшейся после этого суммы должно было с лихвой хватить на то, чтобы обставить квартиру мебелью и безбедно жить не один год, даже совсем не работая. Хотя бросать работу Дазай не собирался, несмотря на то, что ужасно уставал. Сегодня у Осаму было ночное дежурство. Однако, заступив на смену, он зашёл к Накахаре лишь один раз, сказав, что привезли нескольких человек после аварии и вряд ли у него будет время сегодня к нему заглянуть, разве что на пару минут. Чуя от скуки слонялся по больнице, кстати, охрану, которая дежурила возле его палаты, давно уже сняли, потом спустился на первый этаж, чтобы выпить эспрессо, пока Дазай слишком занят и не видит, чем тот занимается, так как ругал Накахару за кофе, каждый раз говоря, что кофеин может нанести вред ребёнку. Однако отчего-то Чуе так сильно хотелось именно этого напитка, что он не мог удержаться, успокаивая себя тем, что пару стаканчиков кофе в неделю никому не навредят. Позже Накахара поднялся на свой этаж, а затем и в палату. Включив ноутбук, который ему как-то принёс Дазай, Чуя просмотрел несколько смешных роликов на ютубе, а затем его начало клонить в сон. Выключив компьютер, Накахара задремал, а проснулся, ощутив лёгкие поглаживания по бёдрам. Чуя открыл глаза и встретился взглядом с карими омутами, а за окном уже начинал заниматься рассвет. — Ты же сказал, что сегодня не зайдёшь, — сонно потирая глаза, пробормотал Накахара. — Так уже завтра, — ответил Осаму, снимая с себя одежду и забираясь к Чуе под плед. — Как пациенты, которых привезли вчера? — спросил омега. — Водитель машины не выжил во время операции, но с двумя его пассажирами всё должно быть хорошо: одного из них переводят в травматологическое отделение, а второй останется здесь, так как у него черепно-мозговая травма вроде той, что была у тебя, и ему может потребоваться ещё одна операция, — ответил альфа, поглаживая грудь возлюбленного; целуя её, он затянул в рот левый сосок Накахары, принявшись его нежно посасывать, отчего Чуя застонал. Зарывшись пальцами в каштановые волосы, Накахара прижал к себе голову любимого плотнее, млея от языка альфы, который заплясал вокруг его соска. Сместившись руками ниже, Дазай поглаживал пока ещё плоский животик омеги, затем проник рукой под его нижнее бельё и принялся ласкать член, одновременно с этим переместившись губами к другому соску Накахары, и затянул его в рот, то лаская языком, то слегка прикусывая зубами, наслаждаясь стонами любовника. Выпустив изо рта коричневую бусинку, Осаму стянул с Чуи нижнее бельё и принялся оглаживать его бёдра, целуя живот, проводя по разгорячённой коже языком вниз, оставляя на ней влажную, блестящую дорожку. Когда его губы коснулись головки возбуждённого органа, сомкнувшись на ней, Накахара вновь застонал и толкнулся в рот Осаму, прижимая его голову к своим бёдрам правой рукой. Дазай быстро задвигал головой, пошло причмокивая губами, создавая во рту вакуум и дразня языком головку члена, впиваясь пальцами правой руки в левое бедро возлюбленного, одновременно с этим проникая двумя пальцами левой внутрь. Накахара подрагивал и постанывал, сам подаваясь бёдрами навстречу движениям любовника, а тот толкался в него рукой всё быстрее, добавив по очереди ещё два пальца. Чувствуя, что партнёр уже на грани, Осаму вытащил из него пальцы и выпустил изо рта член, раздвигая ноги того шире, и со стоном погрузился в его тело, сорвав такой же стон с уст партнёра, тут же накрывая жаждущие поцелуев губы своими. Чуя согнул правую ногу в колене, а левую закинул на талию Дазая, ощущая внутри приятное трение, и как от каждого толчка альфы где-то внизу живота разгорается настоящий пожар. Осаму разорвал поцелуй, закинув левую ногу парня выше, и принялся вбивать того в постель, уже не слишком осторожничая, не в силах сдерживать стонов и срывая их с губ возлюбленного. Накахара двигался навстречу быстрым толчкам Дазая, ощущая, что уже на пределе, внизу живота всё полыхало, а огромный член альфы, полностью заполняя парня, легко скользил внутри, поднимая его на вершину блаженства. Пламя, которое распалил Дазай в омеге, становилось всё более нестерпимым, Осаму же ещё сильнее ускорил движения, углубив проникновения, ощутив, как партнёр прогнулся в спине, задрожав всем телом, а затем несколько раз конвульсивно сжался вокруг его члена и с криками излился на свой живот, пачкая спермой также живот Дазая. Тот, в свою очередь, дойдя до предела, кончил внутрь омеги, проталкивая в него узел. Позже, после нескольких оргазмов у обоих любовников, после того, как узел спал, и они смогли расцепиться, лежали в объятиях друг друга, оглаживая разгорячённые, вспотевшие тела. — Не представляю, — вдруг проговорил Дазай, опираясь на локоть и лаская лицо возлюбленного пальцами, глядя в его глаза и убирая влажную рыжую прядь волос за ухо. — Как бы я жил, если бы врачам не удалось тебя спасти. Чуя пожал плечами, затем проронил: — Наверное, нашёл бы кого-нибудь другого. — Нет, ни за что, я бы не смог заменить тебя кем-то другим. — Да ладно! Всем известно, что время лечит. — Не всегда, — Дазай провёл пальцами по шее Чуи, оглаживая красивый символ, появившийся вскоре после того, как Осаму оставил омеге метку, затем приблизил к нему лицо, втягивая носом приятный аромат, и добавил: — Я люблю тебя. — Я тебя тоже, — ответил Чуя, приобнимая Дазая и сам целуя его в губы.

***

На следующий день у Осаму снова было дежурство в больнице. Сегодня он чувствовал страшную усталость. Вчерашняя смена далась ему нелегко, а после учёбы он лишь пару часов вздремнул перед работой, поэтому выглядел уставшим. Дазай заходил к Чуе, но ненадолго, сказав, что пока работы нет, хочет немного поспать. — Конечно, иди, — сказал Накахара. — Выглядишь не очень. Осаму ушёл, а Чуя включил ноутбук и решил посмотреть один из скачанных на жёсткий диск фильмов. Позже он вышел из палаты и спустился вниз. Взяв из автомата стаканчик чая, Накахара присел в холле на диван. В принципе в хирургии тоже стоял кофейный автомат, но Чуя предпочитал спускаться на первый этаж, так как хотел подышать свежим воздухом, а дверь в холле, ведущая на улицу, почти всегда была открыта. Поставив рядом с диваном трость и откинувшись на спинку, Чуя сделал несколько глотков чая из стаканчика, как вдруг его внимание привлёк какой-то темноволосый альфа, который только что вошёл в холл. Он был высоким и довольно привлекательным мужчиной, однако что-то в нём Накахару насторожило. От него словно исходила какая-то опасность, а когда он прошёл мимо Чуи, тот ощутил что-то ещё: запах, и он показался Чуе знакомым, хотя Накахара был уверен, что никогда прежде не встречался с этим альфой. Следуя странному порыву, Чуя поднялся с дивана и пошёл за ним.

***

Дазай спал в кабинете старшего медбрата, пока тот был в травматологии со своим альфой. Телефон Осаму разорвал тишину резкой трелью, безжалостно вырывая его из объятий сладкого сна. Разлепив веки, Дазай потянулся за своим мобильным, лежавшим на столе, и посмотрел на экран. — Фёдор? — произнёс он, сдвигая зелёную трубочку в сторону для ответа. — Ты уже вернулся? — Да-а, — послышался ответ. — И через пару минут буду у тебя. — В смысле? Я же на работе. — Я знаю. — Слушай, нам лучше встретиться в другом месте. Не хочу, чтобы ты столкнулся с Чуей. — С твоим омегой, что ли? — Да. — Извини. У меня мало времени. Нужно ещё сегодня собрание провести, а потом в Йокогаму возвращаться. Куча дел. Кстати, я уже поднимаюсь на лифте. — Ладно, — проговорил Осаму, выглядывая из кабинета. — На посту никого нет. Проходи по коридору, потом сверни направо, а там я тебя встречу. — Договорились, — произнёс Достоевский и отключил вызов. Пройдя по проходу и свернув направо, как и сказал Дазай, Фёдор увидел того у одного из кабинетов. — Ну привет, — улыбнувшись, поздоровался Достоевский, а Осаму пригласил его внутрь кивком головы. Фёдор прошёл в комнату и расположился на диване возле стола, положив на него какую-то папку с документами. — Что это? — спросил Осаму, заметив на щеке Достоевского свежую ссадину или даже порез. — Бандитская пуля, — ответил тот беспечно. — Уж не с подачи ли моего отца? — Верно мыслишь, Дазай. Перестрелка завязалась возле аэропорта. К сожалению, мои охранники мертвы. Однако и нападавшие тоже не ушли живыми. Ко мне прибыло подкрепление, очень вовремя, надо сказать. — Значит, всё очень серьёзно? — А ты сомневался? — Да нет. Но чтобы вступить в противостояние с тобой, нужно иметь за своими плечами мощную поддержку или совсем потерять голову от отчаяния. Фёдор хмыкнул и пододвинул папку к Осаму ближе, когда тот присел рядом с ним. — Это то, о чём я думаю? — спросил Осаму, на что Достоевский кивнул. — Ты что во Францию с собой брал компромат на моего отца? — Да нет, — ответил Фёдор. — Распорядился, чтобы его передали в Токио в наш филиал, а потом привезли мне, когда я сошёл с самолёта. Дазай раскрыл папку и первое, что он увидел, это старую ксерокопию паспорта его отца. На фотографии он был совсем молодым, но Осаму его узнал, а вот фамилия и имя в паспорте значились совсем другие. Осаму посмотрел на Фёдора и произнёс: — Знакомая фамилия, да и имя тоже. — Ну ещё бы! — Фёдор хмыкнул. — Пожалуй, я буду сразу давать некоторые пояснения, чтобы ты всё понял, да и времени у меня действительно в обрез, поэтому не будем его терять. — Хорошо, — Дазай кивнул, а Достоевский продолжил: — Начнём с этого. Он взял в руки ксерокопию. — Как удалось выяснить, в восемнадцатилетнем возрасте отец Мори выгнал его из дома и оборвал с ним все связи, вычеркнув из завещания. Как ты видишь из документа, звали его тогда Ринтаро. Знаешь, что такое церемония гэмпуку? — Конечно. Гэмпуку или гэмбуку — исторический японский ритуал совершеннолетия. Церемония являлась знаком входа подростка во взрослую жизнь. Для альф возраст совершеннолетия колебался в пределах от 11 до 17 лет, в зависимости от того, когда подросток проявился, как альфа. Им дарили взрослую одежду и изменяли детскую причёску на взрослую. Они также получали новые имена. Для омег церемония называлась моги и проводилась от 12 до 14 лет, соответственно после того, как пол омеги проявился. Как и альфы, омеги во время неё впервые облачались во взрослую одежду. Ритуал гэмпуку начали проводить в эпоху Нара (710–794 гг.). Однако изначально в нём участвовали лишь дети знати и воинов. В эпоху Муромати (1336–1573 гг.) простой люд также начал проводить церемонию совершеннолетия. В эпоху Эдо (1603–1868 гг.) гэмпуку, то есть моги ввели и для омег: они надевали скромное кимоно и чернили зубы. В современном мире все японцы (за редким исключением) носят одно имя с рождения и до смерти. Однако традиция проводить церемонию совершеннолетия не исчезла, а приверженцы старых обычаев дают своим детям второе имя во время неё, что не запрещено законом. — А ты прекрасно знаешь историю своей страны, Дазай, — Фёдор хмыкнул, затем протянул: — да-а, фамилия-то у вас с ним всё-таки одна, и это не совпадение. — Я уже и сам понял, что не совпадение, к тому же, помнится, выяснил, кто унаследовал деньги моего отчима. Догадываюсь, что мой отчим, то есть получается дед, выгнал моего отца из дома за связь со своим мужем. — Да, но боюсь, есть ещё кое-что, хотя эта информация может оказаться недостоверной и вряд ли тебе понравится то, что я скажу. — Говори. — В доме твоих родителей в то время работал один слуга, и он всё ещё жив, как выяснилось, в отличии от моего человека, который занимался поиском информации, хотя он успел скинуть мне копии всех документов, которые нашёл, а после этого его убили. Но суть в другом. Слуга рассказал, что между отцом и сыном разразился грандиозный скандал, Мори якобы изнасиловал молодого мужа своего отца, и тот забеременел тобой. Дазай сглотнул ком, подступивший к горлу, но выражение его лица не изменилось, и он выдавил: — Продолжай. — Слуга также утверждает, что достоверно неизвестно было ли изнасилование или Отто вступил в связь с сыном своего мужа добровольно. Твой дед часто уезжал в командировки, так как у него был свой бизнес, а филиалы находились в Токио, Осаке, Киото, Исэ и даже за границей. Слуга постоянно находился на минке, жил там, следил за порядком и практически никуда не отлучался, готовкой и походами за продуктами занимался другой человек. Так вот, вышеупомянутый слуга, ни разу не слышал каких-либо криков или звуков борьбы и предполагает, что, когда измена вскрылась, твой отец Отто обвинил Мори в изнасиловании для того, чтобы выгородить себя и не потерять богатого мужа. — Что было дальше? — спросил Осаму. — А дальше Мори ушёл из дома, а потом сменил имя и фамилию на вполне законных основаниях, взяв фамилию своего второго отца и избавившись от имени, данном ему при рождении, выбрав то, которое получил во время церемонии гэмпуку. Документ, подтверждающий получение второго имени, — произнёс Фёдор и протянул Осаму свидетельство, где говорилось о том что Дазаю Ринтаро присваивается ещё одно имя, а именно Огай. Затем Фёдор извлёк из папки другой документ, который подтверждал факт смены имени и фамилии Дазая Ринтаро на Мори Огай. — Твой дед умер почти тринадцать лет спустя, с сыном он так более и не виделся, — продолжал Достоевский. — Смерть наступила от онкологии мочевого пузыря. Но прошло около двух месяцев, и твой отец Отто погибает в аварии. Мне сразу показалось, что с этой аварией не всё чисто, едва я получил отчёт от своего человека, потому пришлось копнуть глубже, и мне удалось выяснить, что отчёт об экспертизе автомобиля был фальшивым. В настоящем отчёте говорилось о том, что у машины были испорчены тормоза, но, конечно, он был уничтожен продажным экспертом, кстати, удалось выбить из него признание. Оно здесь, — Достоевский извлёк из папки ещё один листок и передал его Осаму, однако тот даже не взглянул на него. — Догадываешься, кто мог испортить тормоза в машине твоего отца? — Мори, — проговорил Дазай, и его глаза недобро сверкнули. — Да. С целью заполучить состояние твоего деда, поскольку твой отец Отто не успел вступить в права наследования, из этого следовало, что в случае его смерти, тебе не достаётся ничего, а там было несколько сотен миллионов долларов на счетах, плюс движимое и недвижимое имущество. Огромные деньги, даже точно не могу назвать сумму. Но всё это должно было достаться тебе, а не Мори, если бы твой отец Отто успел вступить в права наследования. Мори прибрал всё к рукам на законных основаниях, ведь являлся сыном твоего деда, а проведя ДНК экспертизу, доказал в суде, что ты его сын, а не Акмямы Дазая, отсюда, поскольку ты был несовершеннолетним, он являлся единственным законным наследником, даже несмотря на завещание, ведь по нему, всё должно было достаться Отто Дазаю, который безвременно покинул этот мир. Был один инспектор, и он подозревал, что это Мори убил твоего отца, возможно, у него даже имелись какие-то доказательства его вины, но полицейский куда-то исчез, а тело так и не нашли до сих пор. — Теперь понятно, — протянул Осаму, непроизвольно сжав руки в кулаки. — Не могу сказать, что не догадывался. Да, мне не было известно обо всём, но я подозревал, что Мори заказал моего отца. Я знаю, что он связан с криминалом, но с кем именно? Кому он отдавал приказы или кто ему помогал? — С криминалом он связан через своего кузена, — проговорил Достоевский и извлёк из папки несколько фотографий высокого светловолосого мужчины с красными глазами. — Тацухико Шибусаву. Дазай взял в руки снимки и внимательно вгляделся в лицо на них. — Да, кажется, это он, — произнёс Осаму. — Я видел его в доме деда пару раз в детстве, да и фамилию вспомнил. Был такой родственник. — Шибусава состоит в Портовой Мафии, а Мори бывает оказывает ей услуги, касающиеся его специализации. Продажный эксперт, который выдал фальшивое заключение десять лет назад о состоянии машины признался, что был связан с Портовой Мафии в то время, пока не вышел на пенсию. Не знаю, почему его оставили в живых, но нам пришлось поднапрячься, чтобы найти его (он давно покинул Японию) и вытянуть из него информацию. По моим источникам Шибусава же сейчас является главой исполкома Портовой Мафии. — А кто же босс организации? — спросил Осаму. Достоевский цокнул языком. — А вот этого даже мне не удалось выяснить, при том, что мы враждуем с мафией уже достаточно давно, я и раньше пытался узнать кто он. Но об этом известно лишь Шибусаве и членам исполнительного комитета. — Это всё? — Да. — Спасибо за информацию, Фёдор, — произнёс Дазай, вставая со своего места. — Дазай, — проговорил тот, поднимаясь следом. — Ты только глупостей не наделай. — Каких? — с улыбкой спросил тот. — Начнёшь мстить, попадёшь под раздачу. Недавно мне сообщили, что в доме твоего отца теперь полно охраны. Портовая Мафия открыто пошла против меня, наверное, по этой причине Мори решил себя обезопасить. Мы сами разберёмся с организацией. Не лезь в это дело, а лучше возвращайся к нам. Тогда тебе проще будет отомстить. — Я подумаю, — произнёс Осаму, а Фёдор сказал: — Подумает он, как же? В общем, я тебя предупредил, что дело опасное. Отнесись к моим словам со всей серьёзностью. — Конечно, — Дазай улыбнулся, однако Фёдор заподозрил его в неискренности, поэтому, взяв Осаму за руку, произнёс: — Пообещай, что не станешь мстить, по крайней мере в одиночку. — Хорошо. Но чего тебе-то переживать? Ты ведь знаешь, что я не вернусь, и то, что было на минке больше не повторится. — А жаль, — Достоевский по-прежнему держал Дазая за руку, а потом, приблизив к нему своё лицо, прошептал, неотрывно глядя в карие омуты: — Очень жаль, потому что я не могу тебя забыть. Думал, что если станешь моим, моя одержимость тобой пройдёт, но нет, она стала ещё сильнее. А может быть, — Фёдор провёл пальцем по щеке Дазая, — ты всё же передумаешь? — Нет, — решительно заявил Осаму, убирая от себя руки Достоевского. — Тебе ведь известно, что я встретил своего истинного. — Не боишься, что я избавлюсь от соперника? — Нет. Ты не настолько глуп, Фёдор, чтобы совершить нечто подобное. — Ты прав, я бы не стал делать ничего такого, хотя бы потому что предпочитаю, чтобы наши отношения были, если не близкими, то нейтральными. — Вот и договорились, — Осаму развернулся в сторону двери, но Фёдор снова схватил его за руку, проговорив: — Подожди. — Ну чего ещё, Фёдор? — немного раздражённо спросил Дазай, поворачиваясь к Достоевскому. — Можно поцеловать тебя на прощание? — Фёдор притянул Осаму к себе ближе. — Всего один поцелуй, и я уйду. — Нет. Мы заключили сделку, условия выполнены, на этом всё. Однако Дазай не спешил высвободиться или оттолкнуть Фёдора, вместо этого он упёрся руками в его грудь и смотрел в фиолетовые глаза, будто ожидая, когда Достоевский сделает следующий шаг. И он сделал: Фёдор молча притянул Осаму к себе ближе, почти касаясь его губ своими, шепча: «Ты мне нужен, Дазай. Каждый день без тебя подобен пытке. И я даже жалею о том, что потребовал от тебя именно такой платы, потому что моя одержимость тобой после того, как мы переспали, стала больше в разы. Не могу без тебя. Поехали со мной. Я сделаю для тебя всё, что угодно, поехали со мной. Стань только моим». Фёдор принялся осыпать шею Осаму поцелуями, а затем накрыл его губы своими. Дазай позволил себя поцеловать, но не ответил взаимностью. В какой-то момент он всё-таки оттолкнул Достоевского, сделав это достаточно быстро, практически не прилагая усилий, а потом распахнулась дверь и послышался голос Чуи: — Что здесь происходит? Дазай развернулся к Накахаре, внутренне порадовавшись тому, что успел оттолкнуть Достоевского, и Чуя не застал их в пикантной ситуации, хотя, что именно тот мог услышать, пока не вошёл, Осаму не знал. Фёдор же, сделав невозмутимый вид, окинул рыжеволосого парня оценивающим взглядом. — Это и есть твой омега? — спросил Достоевский и почему-то хмыкнул. — Да, — ответил Дазай. — Ладно, Фёдор, ты, кажется, очень спешил, да и мне работать пора. Спасибо за помощь. — Обращайся, — с улыбкой сказал тот и вышел за дверь, а Чуя растерянно смотрел на Осаму, не в силах собраться с мыслями и проанализировать ситуацию: запах этого темноволосого альфы сразу показался ему знакомым, а сейчас он понял, что именно этот запах он чувствовал от Дазая, когда пришёл в себя в больнице, а ещё эта комната была наполнена феромонами возбуждённого альфы, но не Дазая, второго. Некоторое время Чуя с Осаму сверлили друг друга взглядом, затем Дазай не выдержал, спросив: — Что? Омега ничего не ответил, лишь отступил назад, и в его глазах сверкнула ярость, затем развернулся и вышел за дверь, направившись к лифту. Ему не хватало воздуха, а в носу до сих пор стоял запах чужого альфы и его феромонов, хотелось выйти на свежий воздух и вдохнуть полной грудью. Войдя в кабину, Чуя нажал на кнопку первого этажа, но прежде, чем створки двери успели сомкнуться, Дазай вошёл следом. — Проваливай! — выкрикнул Накахара и оттолкнул Осаму, пытаясь выставить его в больничный коридор, и у него получилось это сделать, когда он со всей силы опустил трость на правую ногу Дазая, а затем ткнул того в живот, после чего вытолкал из кабины, створки лифта закрылись, и кабина поехала вниз. Дазай застонал от боли и бессильной ярости. — Чёртов Достоевский! — выругался он, ударив кулаком в стену, затем направился к лестнице, так как она находилась ближе, чем второй лифт. Спустившись на первый этаж, Дазай огляделся по сторонам, однако нигде не увидел Чую и вышел на улицу, всё же заметив невысокий силуэт с тростью, который, немного прихрамывая, двигался по аллее. — Чуя, стой! — крикнул Осаму, но тот и не подумал остановиться, лишь ускоряя шаг. Без особого труда Дазай догнал парня и схватил за плечи, разворачивая к себе лицом. — Остановись! — Да пошёл ты! — выкрикнул Накахара, пытаясь того оттолкнуть. — Иди на хуй тварь! Ненавижу тебя! — Да что случилось-то? — невинно спросил Осаму, сделав удивлённое лицо. — В чём проблема? — В чём проблема? Ты за идиота меня держишь? — Накахара оттолкнул от себя альфу и отвернулся, зашагав прочь. — Чуя, я не понимаю, что произошло? — Серьёзно? — спросил тот, разворачиваясь и глядя в карие глаза. — Не понимаешь? — Нет. — Ты с ним спал. Это твой любовник! — Что? Да что за бред пришёл в твою глупую рыжую голову? Теперь ты меня и к альфам уже ревнуешь? — К альфам?! — зло прошипел Чуя, а в его глазах горела ненависть и злость. — Ты сам-то в праве альфой теперь называться? Я простил тебе измену, но ты ещё и чёртов извращенец, как оказалось! Я кое-что слышал, пока находился за дверью, а потом сопоставил факты. Ты спал с этим Фёдором, а кто из вас был снизу не сложно догадаться! Ты меня предал, снова! Думаешь, я идиот? Я понял, чей это был запах, который ощущал от тебя на протяжении почти двух недель, в те моменты, когда ты не брызгался парфюмом. Он тебе меток наставил, оттого ты и ходил весь в бинтах. Пока я лежал в больнице и находился буквально при смерти, ты развлекался с этим Фёдором, урод! Уйди от меня, не могу тебя видеть! — Сядь, — неожиданно резко произнёс Дазай, кивнув на лавку за спиной Накахары, но тот лишь зло фыркнул и, отвернувшись, попытался уйти, однако руки альфы легли ему на плечи и развернули лицом к скамейке. — Я сказал тебе: сядь. — Отвали от меня, уёбок! — прошипел Накахара и попытался сбросить руки Осаму, но тот сжал его плечи сильнее, а поскольку омега ещё не до конца восстановился после травм, достойного отпора альфе дать не смог, и когда тот подтолкнул его к скамейке, практически усаживая на неё, вынужден был подчиниться, тем более, что Дазай отнял у него трость. — Ты охуел? — Заткнись и послушай, — довольно грубо произнёс Осаму, присаживаясь на скамью рядом с Чуей. — Давай поговорим откровенно. И на этот раз я скрывать от тебя ничего не стану. — Не желаю больше слушать твои росказни. И что бы ты не сказал, я всё равно не поверю! — Твоё право. Но хотя бы выслушай. Чуя фыркнул и отвернулся в сторону, недовольно проговорив: — Ладно, вещай свои басни. Чего уж я только от тебя не наслушался? Одной меньше, одной больше, какая разница? — Я расскажу тебе всю правду, но у меня есть условие. — Какое? — Смотри мне в глаза или хотя бы просто повернись ко мне лицом. Не могу объяснять всё твоей спине, хоть она и прекрасна. — Сука, — буркнул Накахара, но всё же повернулся к Осаму. Лица парней обдувал прохладный ветер, а где-то вдалеке что-то громыхнуло и запахло дождём. — Я тебя слушаю. — Когда с тобой всё это произошло, — проговорил Осаму, глядя Чуе в глаза. — У меня не было денег, чтобы оплатить твоё лечение. Я заверил главврача в том, что у тебя есть страховка, и она осталась дома, но понятное дело, что мне негде было её взять. Когда мне предъявили счёт, точнее, лишь написали рецепт на то, что тебе необходимо купить в ближайшее время из лекарств, я поехал домой и взял свои карты. Они оказались заблокированы. Мори постарался. У меня было немного налички, которую я потратил на препараты для тебя на два дня, а потом ещё занял деньги у однокурсника, чтобы добраться до Йокогамы. Отец не дал денег на твоё лечение, также забрав драгоценности, которые мне достались от покойного отца. Он даже ключи от моей машины спрятал, чтобы я не мог на ней уехать и продать её, но я справился без них, а документы на тачку у меня были, к счастью. Я выставил автомобиль на продажу, но для того, чтобы его продать требовалось время, которого, как оказалось, не было у тебя. Как-то мне позвонил врач и сказал, что тебе стало хуже. Требовалась ещё одна операция на головном мозге, и врач сказал, что времени у тебя нет. Нужно было оплатить стоимость предыдущего хирургического вмешательства и новой операции, а ещё предстояла операция на бедре, а иначе — хромота на всю жизнь. В итоге мне озвучили сумму: четыре миллиона йен, ну или хотя бы два с половиной, если не учитывать операцию на бедре. Врач сказал, что время идёт на часы, если не на минуты, и если я не найду деньги, ты умрёшь. — И ты попросил деньги у Фёдора? — спросил Чуя, глядя куда-то вниз. — Да, — ответил Осаму, тоже глядя на землю под своими ногами. — У меня не было выбора. Я знал, чего он потребует от меня взамен, но пошёл на это, чтобы спасти твою жизнь. Да, он меня трахал, целых три дня и три ночи, таков был уговор. Но неужели ты думаешь, Чуя, что мне всё это было в кайф? Такого унижения и боли я никогда не испытывал и до сих пор вспоминаю об этом с содроганием. — Дазай перевёл взгляд на Накахару, но тот продолжал изучать свои кроссовки. — Посмотри на меня, — тихо проговорил альфа, и Чуя повернул к нему голову. В его глазах было смятение и недоумение, смешанное с недоверием. — Скажи что-нибудь. — Что ты хочешь от меня услышать? — спросил Накахара. — Не знаю. Но на этот раз я не стану просить прощения, потому что не считаю себя виноватым. Я пошёл на этот шаг не ради собственного удовольствия, я переступил через себя, потому что не хотел тебя потерять навсегда. Скажи, неужели твоя жизнь не стоила такой жертвы? — Жертвы? — Чуя нахмурился. — Ты, Дазай, не слишком похож на человека способного на самопожертвование. — Как ты можешь так говорить, после всего? — А как я должен говорить? Могу ли я, вообще, тебе верить? Ты уже столько раз мне врал. Сейчас я не знаю, что тебе сказать. То, что я узнал сегодня, стало для меня полной неожиданностью и шоком. Словно чем-то тяжёлым по голове ударили, и сейчас она у меня ужасно болит. Мне нужно принять обезболивающее и всё это переварить. Пожалуйста, не ходи за мной и не приходи, пока я не успокоюсь и не пойму, что сам чувствую, — с этими словами Чуя поднялся со скамейки, но слегка пошатнулся, а Дазай тут же подхватил его под руку, спросив: — Что с тобой? — Не знаю. Голова болит. Оставь меня сейчас. Я сам тебе позвоню, когда буду готов продолжить этот разговор. — Давай я тебя проведу до палаты, — предложил Осаму, и тут снова громыхнуло, а затем пошёл ливень, однако ни Дазай, ни Чуя будто его не заметили, хотя их одежда и волосы тут же промокли, а по лицам струйками стекала вода. — Не нужно, — сказал Накахара, качнув головой. — Я тебя прошу, не ходи сейчас за мной. Чуя взял свою трость и, отвернувшись от Дазая, направился в сторону больницы, а Осаму провожал его взглядом, ощущая внутри какую-то странную пустоту. Но от того ли она была, что Чуя узнал правду или от того, что, узнав её, так отнёсся к словам Дазая, а может быть, от того, что сегодня узнал сам Осаму? Когда Чуя скрылся из виду, Дазай ещё некоторое время постоял под дождём, принимая решение, а затем вернулся в отделение, но лишь для того, чтобы забрать папку, оставшуюся лежать на столе Анго. Сняв униформу и переодевшись в свою одежду, Дазай направился к выходу из отделения, по пути столкнувшись с Анго. Заметив, что Осаму не в униформе, хотя до конца смены было ещё более восьми часов, Анго спросил: — Ты куда собрался? — У меня появились срочные дела, — ответил Осаму. — Кстати, очень хорошо, что я тебя встретил, Анго. Как раз хотел тебе звонить. Передай это письмо Чуе. Дазай протянул Сакагучи сложенный в двое лист бумаги. — Хорошо, — кивнул Анго, принимая письмо. — А что случилось? Ты куда-то уезжаешь? — Я же сказал, что у меня срочные дела. Удачи тебе, Анго. Дазай улыбнулся и покинул отделение, а затем и больницу. Сакагучи пожал плечами и пошёл в свой кабинет.

***

Прежде чем отправиться в Йокогаму, Достоевский заехал в токийский филиал организации, так как сам созвал местных руководителей боевых подразделений, оповестив их о собрании по телефону. Отдав им некоторые распоряжения, касающиеся назревающей войны с Портовой Мафией, он направился к своей машине. Уже находясь на заднем сиденье автомобиля, Фёдор созвонился с Николаем и озвучил ему приказ: — Срочно собери наших, только глав подразделений пока, но пусть они предупредят бойцов о полной боевой готовности. Точка сбора прежняя. С минки уходи и больше туда не возвращайся. — Что случилось? — спросил Гоголь. — Портовая Мафия, — коротко ответил Фёдор. — На тебя покушались? — Верно. Ситуация серьёзная. — Говорил тебе: не лезь в это дело. — Ну ты ещё начни мне указывать, как вести свои дела и куда мне лезть или не лезть. — Ладно, не злись. Я тебя понял. Достоевский ничего не ответил, а сбросил звонок. Проведя рукой по своей шее, он не обнаружил на ней цепочки, на которой всегда висел ключ. Расстегнув плащ и внимательно осмотрев свою одежду, Фёдор выругался. — Вот же сукин сын! И когда он только успел его спереть? А может быть, я сам его потерял? Нет. Пистолет тоже пропал. Это Дазай, — Достоевский расхохотался. — Вот же ублюдок! Пока я ему душу изливал, он меня грабил. Фёдор взял в руки телефон и принялся набирать номер Осаму, однако тот на его звонки не отвечал, и Достоевский снова выругался. Обратившись к водителю, он сказал: — Прибавь газу. Тот молча кивнул и поехал быстрее, а Фёдор снова набрал номер Гоголя. — Что-то забыл? — спросил Николай, отвечая на звонок. — Коля, отмена, я сам всех оповещу, — произнёс Достоевский. — Сейчас срочно дуй в хранилище. — Зачем? — Так нужно. Если придёт Дазай, задержи его, но не стреляй. — Ладно, — усмехнулся Гоголь. — Воспользуюсь холодным оружием. — Не вздумай. Он не должен пострадать. — Да понял, я понял. Просто шучу. А что случилось? Почему ты думаешь, что он заявится в хранилище? — Потому что он спёр у меня ключ. — Значит, ты с ним виделся, — скорее утверждая, нежели спрашивая, проговорил Гоголь, стараясь, чтобы его голос звучал спокойно, хотя внутри всё клокотало от гнева. — Да, — ответил Фёдор. — Мне нужно было передать ему информацию, с поиском которой он просил меня помочь. — Отлично. Ты ему помог, а он решил тебя ограбить. Только понять не могу: зачем ему ключ? Ведь для Дазая замков никогда не существовало, насколько я помню. — Этот замок просто так не отпереть отмычкой. Это самый надёжный из сувальдных ключевых замков, защита от взлома — девяноста пять процентов. Дазай, может, и справится без ключа, но даже ему придётся с ним повозиться, а там сигнализация и ловушки от несанкционированного проникновения в хранилище. Ему об этом известно. — Ну а как же биометрия? — задал вопрос Николай, а Фёдор фыркнул. — Да, я знаю, у него могут быть твои отпечатки пальцев и защиту с сетчаткой глаза, он может обойти, но ты же усовершенствовал систему защиты, как я припоминаю. — Да, мало, кто смог бы обойти систему защиты, разработанную мною лично, и проникнуть в хранилище, но Дазай с ней справится, я даже не сомневаюсь, — сказал Фёдор, затем добавил: — Это же Дазай, ты знаешь его не хуже меня. — Знаю, но ты так говоришь, будто восхищаешься им. — Почему же не восхищаться профессионалом? — А может быть, он на это и рассчитывает? На то, чтобы ты отправил меня его встретить. Тогда ему и заморачиваться не придётся. У меня ведь тоже есть права доступа. — Что такое, Николай? Ты в себе не уверен? Гоголь фыркнул, затем сказал: — Он один? Может взять людей? — Нет. Езжай только ты. Возьми транквилизатор, используй при необходимости. Я знаю, ты справишься, я в тебя верю. — Хорошо, — послышался ответ, и Николай сбросил вызов, а Фёдор откинулся на спинку сиденья, задумчиво глядя на струйки воды, стекающие по стёклам.

***

Часа через полтора после ухода Осаму, Сакагучи зашёл к Накахаре и передал ему письмо, оставленное для него Дазаем. — Письмо? — спросил Чуя, принимая из рук Анго белый лист бумаги, сложенный вдвое. — Зачем ему писать мне письмо? Детский сад какой-то. Тогда уж СМСку бы настрочил. Сакагучи пожал плечами, а Накахара задал ещё один вопрос: — А где он сам? — Не знаю. Он ушёл часа полтора-два назад. — Что? Куда интересно? — Сказал, что у него срочные дела. Анго развернулся и направился к выходу из палаты, но затем остановился и снова подошёл к Чуе. — Дазай был в моём кабинете некоторое время, — произнёс он, протягивая Чуе какой-то документ. — И кое-что у меня забыл. Я нашёл это на полу под столом. Не знаю, важно ли это, но документ точно принадлежит кому-то из его родственников, так как там указана фамилия Дазая. Анго покинул палату, а Накахара, даже не взглянув на документ, с какой-то странной тревогой, развернул лист белой бумаги и начал читать: «Мне жаль, Чуя, что приходится прощаться с тобой именно так, но это и к лучшему. Потому что совершенно нет никакого желания объяснять свои мотивы и выслушивать в свой адрес кучу матов и оскорблений. У нас с тобой ничего не получится. Не ищи со мной встреч, просто забудь меня и живи дальше. Чтобы не быть в твоих глазах полной скотиной, я решил сделать тебе и нашему будущему ребёнку подарок, благодаря ему, вы ни в чём не будете нуждаться. Прости и прощай». — Что? — пробормотал Чуя, не веря своим глазам. — Он меня бросил? Чуя перечитал письмо, а затем скомкал его и сжал в кулаке. — Сволочь! Какая же мразь! Он бросил меня в положении! А ещё клялся в вечной любви! Да как я мог снова ему поверить? Он же патологический лжец! Сука, вот же урод! Ненавижу! Накахара со злостью сбросил рукой с тумбочки, всё, что на ней лежало на пол, однако легче от этого не стало, в горле застрял какой-то колючий ком, а к глазам подступили злые слёзы, и Чуя вытер их рукой, после чего упал на кровать. Что-то пиликнуло откуда-то снизу, и Накахара понял, что это его телефон, который он скинул с тумбочки на пол вместе с другими вещами. «СМС сообщение, — пронеслась мысль в голове омеги, но вставать и смотреть, что там, совсем не хотелось. — А может быть, это Дазай? Вдруг это письмо — всего лишь глупая шутка, и он, одумавшись, решил сообщить мне об этом?» Чуя встал с постели и поднял свой телефон, а когда открыл СМС и прочитал, чуть снова не свалился на кровать, сразу же закрыв СМС, так как решил, что его проглючило. Содержимое сообщения повергло его в ещё больший шок, чем прощальное письмо возлюбленного. На банковскую карту Накахары, которую несколько недель назад для него открыл Дазай, поступила сумма, состоящая из девяти цифр, а именно сто сорок пять милионов триста девяноста тысяч йен, с припиской: «Не держи зла, рыжик, надеюсь, эти деньги скрасят твоё одиночество»; счёт отправителя принадлежал Осаму. — Что? — Чуя снова открыл СМС и перечитал сообщение, затем протёр глаза и пересчитал цифры из которых состояла сумма. — Не может быть! Где Дазай взял столько бабла и почему перевёл эти деньги мне, если решил меня бросить? Что-то не вяжется. Даже, если он хотел позаботиться о ребёнке, мне бы и половины с лихвой хватило на всю жизнь. Нахрена так много? Кого-то ограбил? Может, Фёдора? Ничего не понимаю. Накахара опять перечитал измятое письмо, затем СМС, а потом его взгляд упал на кровать и зацепился за документ, который оставил у него Анго. Взяв его в руки, Чуя пробормотал: — Свидетельство, подтверждающее смену имени и фамилии неким Ринтаро Дазаем на Мори Огай? Странно, очень странно. Стоп... Достоевский нашёл какую-то информацию о Мори, и он приходил, чтобы сообщить её Дазаю. Это свидетельство Анго нашёл на полу. Скорее всего, оно выпало откуда-то, и Дазай не заметил. Он решил меня бросить, но при этом перевёл мне кучу бабла, а сам куда-то уехал. Куда, зачем? Что он мог узнать от Фёдора, чтобы вдруг вот так сорваться посреди рабочей смены? Причина не в наших отношениях. Точно. Но судя по всему возвращаться Дазай не собирается. Это прощальное письмо для меня, но в нём определённо таится иной смысл, совсем не тот, который хотел передать Дазай. Не может быть! Он пишет так, чтобы я подумал, что он меня бросил, но на самом деле он просто уверен, что больше не сможет вернуться. Дазай решил умереть? Снова вскрыть вены или?.. — догадка, посетившая Чую, заставила его содрогнуться, и он принялся набирать номер Осаму, но тот был недоступен. Быстро одевшись, Накахара схватил свой телефон, банковскую карту и вытащил из-под подушки пистолет, после чего, взяв трость, направился к выходу из палаты.

***

Дазай гнал на всей скорости, по направлению к Йокогаме, чуть не столкнувшись с другой машиной, однако успел вывернуть руль и избежать аварии. А потом его телефон зазвонил. Осаму бросил взгляд на экран и улыбнулся, проговорив: — Что ж, значит, ты уже в курсе. Позже снова звонил Достоевский, а затем на телефон Дазая пришло сообщение. Фёдор: «Не делай глупостей. Ты погибнешь. Давай скоординируем действия». Дазай: «Нет. Не хочу быть тебе обязанным». Фёдор: «Поэтому ты решил меня ограбить?» Дазай: «Не ограбить. Лишь кое-что позаимствовать на время. От тебя не убудет, Фёдор, к тому же я просто облегчаю тебе задачу. А Мори — это моё личное дело. Мне не нужна помощь в семейных разборках». Фёдор: «Это уже выходит за рамки семейных разборок. Он не будет с тобой церемониться». Дазай: «Знаю, — Осаму отправил весёлый смайлик. — Кстати, из твоего рассказа и известной мне информации из других источников, я кое-что понял о Портовой Мафии, то, что, видимо, упустил ты. Ладно. Не держи зла, бывший босс». Фёдор: «О чём ты?» Дазай: «Так и быть. Оставлю тебе подсказку». Фёдор: «Что за подсказка?» Дазай: «Скоро узнаешь». Дазай припарковал машину на обочине, затем быстро вошёл в приложение онлайн банка на своём смартфоне и осуществил перевод на карту Чуи, а потом снова услышал звонок мобильного, но отвечать не стал. Вновь тронувшись в путь, Осаму не спешил набирать скорость, а когда проезжал по мосту через реку, бросил свой телефон в воду, после чего прибавил газу, а вскоре вдали замелькали огни города.