С любимыми не расставайтесь

      Когда он увидел этого мужчину, он и подумать не мог, что перед ним тот самый Юра Конев, имя которого не раз звучало в разговорах.              Однако, разглядывая Юру чуть позже, уже после того как узнал его имя, Володя всё больше и больше находил сходства с тем парнем на фотографиях. И на тех, которые видел у Маши, и на той, которая была у Ани в альбоме.              Когда Юра сказал, что он его бывший лучший друг, Володя подавился воздухом. Хоть он и выглядел невозмутимо снаружи, внутри спокойным оставаться совершенно не получалось: мощный вихревой поток раздумий уже хлынул.              Этот голос… Хотелось слушать бесконечно. Володя ведь не выдумал себе, что Юрин голос и голос из преследовавших его воспоминаний схожи?              Такой забавный, с лёгким акцентом и именно местным говором, который за четыре года для Володи стал привычен.              Неужели это Юра приходил к нему в воспоминаниях? Или Володе просто так хотелось думать?              Он даже готов был поверить в то, что размытый силуэт во снах — это и есть Юра.              Но такие мысли были… Слишком преждевременны. Хотя бы потому, что этот силуэт часто касался его в нежно-любовных ласках. Игорь как-то говорил ему, что сны — очень загадочная часть человеческого подсознания. И что сновидения, спроецированные одними событиями, и фантазия, вызванная другими, могут наложиться друг на друга.              А потому Володин мозг просто мог выдать череду событий, никогда не существовавших.              Володя уже давно перестал чему-либо удивляться, но сегодняшний день перевернул его привычный мир. Он знал это, как только посмотрел Юре в глаза. Чувствовал — что-то в этот миг изменилось. Что-то внутри затрепетало, словно от внезапного порыва ветра, и вернулось к жизни.              И это «что-то» Володя пока распознать не мог. Как не мог понять того, что делал Юра в «Ласточке» именно в тот день, когда Володя остался дома. Почему он приехал сейчас, где был столько лет и главное — почему они перестали общаться?              «Бывший лучший друг…» — и звучало это безотрадно. В этом словосочетании ощущалось совершенное одиночество. И сам Юра выглядел тоскливым и напуганным зверем. Володя понимал его реакцию, но он впервые встретил человека, который так остро воспринял его возвращение.              Возможно, если не считать реакций мамы и Александра Тимуровича, то реакция Юры была самой искренней. От его потерянного вида терялся и сам Володя. Он знал, что много значил для других людей, но то, как отреагировал на его возвращение Юра… Володя и подумать не мог, какое огромное значение имел для кого-то.              И у Володи, конечно же, появилось множество вопросов, на которые он хотел получить ответы. Но Маша свалилась на голову, как яблоко когда-то на затылок Ньютона, и бросить её в такой ситуации Володе себе не позволил.              Однако он не ожидал, что Юра сбежит. Стоило Юре открыть дверь и кинуться в сторону выхода со двора, Володя опешил. Герда залаяла, будто пыталась остановить их гостя, и очнулся Володя только тогда, когда Юра хлопнул калиткой.              Он посмотрел на Герду и на секунду ему почудилось, что в чёрных глазах-пуговках тоже отразилось непонимание происходящего.              — Ну вот и куда он побежал? — обречённо выдохнул Володя. — Я что, так плохо выгляжу? — Володя на секунду скосил глаза в зеркало, висящее над комодом, и невесело усмехнулся. Видок у него и правда был не из лучших: слегка помятая футболка в тех местах, где он прижимал к себе Юру, пока волок его в сторону дома; лицо чуть небритое из-за того, что решил остаться дома; слегка уставший взгляд и… Лёгкая старость в волосах. Вообще Володю никогда не беспокоило, что в его прядях появились серебряные нити — их было достаточно мало, можно было пересчитать по пальцам одной руки, но отчего-то сейчас… Сейчас они казались ему неуместными на молодом лице. Ведь сколько по факту ему было лет? Всего лишь тридцать четыре.              «Прекрасный возраст», — как однажды выразился Игорь. Ему самому на тот момент только стукнуло тридцать четыре, и они отмечали день его рождения в каком-то кафе. Точнее, этот день не был днём его рождения, так как праздник Игорь справлял в кругу семьи. Потом он просто позвал Володю отдельно ото всех, на что Володя согласился, не понимая, что его держало рядом с Игорем. Тот из семьи уходить не собирался и лишь изредка позволял себе выбраться на встречи с Володей.              Герда снова залаяла, выгоняя Игоря из мыслей. Было забавным то, что она не возлюбила его сразу. Стоило Игорю приехать, как она тут же разрывалась на части, рычала и даже не подпускала к себе погладить.              А вот Юру приняла сразу…              Значит, было в нём что-то цепляющее и несомненно доброе…              Володя посмотрел на Герду. Решительно обхватил зонт. Друзья на дороге не валяются. Тем более — лучшие. А если Юра таковым когда-то был, значит, Володя что-то в нём разглядел.              И сейчас его нельзя было упускать.              — Найдёшь его? — спросил он, и Герда гавкнула в ответ.              Юра выглядел разбитым. Приближаясь к автомобилю, в котором сидел Юра, Володя наблюдал печальную картину: Конев уткнулся лбом в руль, глаза его были закрыты, губы подрагивали.              В очередной раз Володя поразился чужой реакции на своё возвращение.              Это было слишком сильно.              А ещё он чувствовал, что испытывает рядом с Юрой какое-то волнение. И тогда, когда они стояли близко под одним зонтом, и тогда, когда ехали в одной машине, и в больнице тоже.              Стоило Юре его коснуться, как это волнение переросло во что-то более осязаемое. Оно было приятным, мягко обжигающим и таким правильным.              Володя не на шутку испугался того, что его тяга к мужчинам подействовала и в сторону Юры тоже. Ведь, что уж тут скрывать, Юра был красивым мужчиной. И забавным тоже, как показалось Володе. Он, конечно, ещё плохо знал его, но те несколько фраз, что успели проскочить между ними, заставляли импонировать Юре.              А ещё Володе понравилась участливость Юры в отношении проблем Полины. Очевидно, эти двое являлись лучшими друзьями. И, вероятно, их дружба зародилась ещё в лагере. И Володе так было интересно узнать об этом.              А Полина словно читала его мысли. Помогла, так сказать, желаниям осуществиться быстрее.              И что оставалось делать Володе? Конечно, хвататься за любую возможность.              — Ну раз такое дело, тогда, Юра, я думаю, что пришло время поговорить о прошлом.              В глазах Юры мелькнул маленький страх, но померк он быстро, как меркнет свет в непроглядной тьме.              Конев молчаливо кивнул и двинулся в сторону выхода.              По пути домой их снова настигло молчание. Володя чаще всего любил ездить в тишине, потому что тишина больше всего помогала ему сосредоточиться на дороге, но сегодня… Сегодня он ощущал, что ему хочется слушать Юру. Потому что его голос действовал успокаивающе. Только вот Володя не знал, как разговорить неприступного Конева. Тот отвернулся к окну и молчал.              — Не против, если я включу радио? — начал издалека Володя. Вот музыка из колонок ему никогда не мешала.              Юра на секунду посмотрел на него, будто только сейчас осознал, что Володя сидел рядом с ним, и осторожно кивнул.              — Только можно классическую музыку? — внезапно спросил он. — Она… Помогает расслабиться.              Володя пожал плечами.              — Мне особой разницы нет. Я и классику послушаю, хотя больше всё же люблю…              — Машину времени, — выпалил Юра. И Володя едва не перестал следить за дорогой. Он сжал крепче руль, и кто-то посигналил ему сбоку, пришлось сосредоточиться.              — Да… — через время ответил Володя. — Ты знаешь…              Юра хмыкнул.              — Да как же тут не знать? У тебя комната в лагере плакатами была завешена… — тут Юра резко замолчал. Володя на секунду обернулся на Юру, но долго смотреть на него не мог: всё же поток движения был плотным, и лучше ему сейчас действительно следить за дорогой.              — Ты и в комнате моей был? — но от вопроса он всё же не удержался. Жадное любопытство раздирало его в клочья.              — На какой волне классическая музыка? — в такт ему спросил Юра. На секунду Володе показалось, что голос его дрогнул.              — Девяносто два и четыре, — ответил Володя, а сам стал думать, как бы ему разузнать что-то ещё.              А может… Он снова скосил глаза на Юру. Потом тряхнул головой. Быть такого не может. Глупости всё это.              Юра покрутил колёсико, заиграла какая-то симфония, и он хмыкнул.              — Моцарт. Везде его узнаю, — пробормотал он вслух и неожиданно откинулся на спинку сиденья, прикрыв глаза.              И тут до Володи дошло: он ещё ничем не поинтересовался у Юры. Например, о какой группе говорил Юра. И неужели он был связан с музыкой?              Сердце от этой мысли даже дёрнулось, мгновенно, будто его поймали на крючок и резко потянули наружу.              — Ты музыкант, верно? — уточнил Володя, наконец сворачивая на выезд из Харькова. Дорога здесь была похуже, зато машины практически отсутствовали. Теперь можно было и отвлечься пару раз.              Юра, не открывая глаз, качал головой в такт плавным переходам симфонии.              — Да, — ответил он через некоторое время. — Играю в джазовой группе на клавишах.              Клавиши… Значило ли это, что?..              — А пианино? — взволновано спросил Володя. Ему снова пришлось смотреть на дорогу, чтобы соблюдать скоростной режим.              — Что пианино? — испугано поинтересовался Юра и даже сел прямо. Его глаза прищурились.              — На пианино играешь? — тут же поинтересовался Володя. Почему-то он был уверен, что это важно.              — Умею, — осторожно ответил Юра.              Вон оно! Бинго!              Была ли вероятность, что это всё же Юра снился ему?              — Ты видел пианино, которое стоит на танцплощадке?              Лицо Юры исказилось сожалением.              — Видел, — тихо сказал он. — Оно… — он поджал губы. — Безвозвратно испорчено.              Володя кивнул в подтверждение его слов. Но интересовало его совсем другое.              — Ты когда-нибудь играл на нём? — задал он следующий вопрос.              Юрины губы сжались плотнее. Так, что потерялись розовые краски.              Отвечать Юра не спешил. Он замялся — Володя это видел. Но что такого было в его вопросе, что вызвало такую неоднозначную реакцию?              — Играл, — в итоге приглушённо ответил Юра и резко отвернулся. — О, почти приехали, — впереди завиднелся знак с наименованием «Ласточкино гнездо» и указателем с километражем. Юра снова посмотрел на Володю, и Володя мог поклясться, что Юрины ресницы стали… Более влажные. — Ты обещал рассказать, как очутился здесь, переехав из своей М-а-а-сквы, — этот озорной тон сбивал с толку. Володя даже потерял нить разговора, а сердце как-то странно стало волноваться рядом с Юрой. Володя буквально на секунду отвлёкся снова на дорогу, а затем опять посмотрел на Конева и заметил, что, несмотря на шутливый тон, глаза того вовсе не улыбались. В ярком взгляде карих глаз глубоко затаилась печаль. Интересно, это явление всегда было у Юры или просто появилось со временем? Сам Володя в своих глазах всё чаще и чаще ловил усталость, которая тоже смешивалась с грустью. Особенно в те дни, когда хотелось, чтобы рядом лежала не только Герда. Конечно, она была спасением, и Володя не чувствовал себя так одиноко, но… Вместе с тем ощущал: он один.              Редкие встречи с Игорем никак не заполняли его пустоту и его сердце, его душу, которые требовали постоянное присутствие кого-то рядом. Но влюбиться Володе, очевидно, было не дано.              — Я… — ответил Володя хрипло и отвёл взгляд в сторону, потому что чем больше смотрел — тем сильнее хотелось смотреть. Юрино лицо притягивало. Его хотелось изучить. Поглядеть на мимику. Распознать эмоции. Володя чуть нахмурился собственным мыслям. Откуда взялась эта странная тяга к незнакомому человеку? — Обязательно расскажу.              Коттеджи начали выглядывать из-за линии горизонта. Сначала они были маленькими точками, но с каждым оставленным километром под шорохом шин эти точки вырисовывались в крыши домов, а затем и полностью в фасады одинаковых строений.              Володя знал эту дорогу наизусть. Каждую кочку и каждую ямку, которые образовались после весны. Асфальт здесь чинила местная администрация. Володя помнил, сколько нервов потратил на то, чтобы найти старые документы и узнать, кому же принадлежит бесхозная трасса до въезда на частную территорию, но в конечном итоге у него получилось добиться того, чтобы ремонт основной автомагистрали теперь лежал на местном самоуправлении.              А вот съезд к посёлку они делали своими силами. И Володя знал, что эта дорога в разы лучше, чем та, по которой они сейчас едут.              Эти мысли отвлекали от зудящего чувства, преследующего его с момента встречи с Юрой. Что-то не давало Володе покоя, но он не мог определить что. Не мог найти. Не мог уцепиться за то важное, что ускользало от него каждый раз.              Он снова вспомнил про тему о пианино. Юра сказал, что играл на инструменте. Значило ли это, что Юра действительно тот человек, которого Володя видел смазанным силуэтом в своём сознании? А эти странные сны с щемящими чувствами в груди? Это тоже был Юра?              Володя слегка тряхнул головой. Последнее предположение было диким. Юра точно не мог быть… Не мог быть… Не мог быть тем самым человеком. Как бы там ни было, а Володя точно не стал бы заводить отношения с пионером! И точно не в те далёкие, жестокие времена, когда и сам был молодым. Наверняка он подавлял в себе всё это и не давал ничему такому выйти наружу. Даже если предположить, что он мог… Мог что-то испытывать к Юре, то всё это точно осталось при нём. И вообще… Володя был уверен, что Юра из другого лагеря… Ну и что, что серёжка в ухе? Она не говорит ровным счётом ничего, чтобы там не думала Маша.              Через несколько минут Володя остановился около своего дома. Юрина машина стояла рядом и возле её колёс тёрлась местная трёхцветная кошка, — Мурка — которую частенько гоняла Герда.              — О, у тебя уже вторая подружка, — хмыкнул Володя, заглушая рёв двигателя и ставя машину на ручник.              Юра посмотрел в окошко и тоже хмыкнул.              — Меня просто обожают все женщины, — пробормотал он, на что Володя с ним мысленно согласился. Такого видного мужчину, как Юру, просто невозможно не заметить. Он был ярким пятном, и Володе думалось, что увидь он Юру в толпе, то сразу же бы заприметил его.              А последняя Юрина фраза ещё раз подтвердила Володины недавние мысли.              Да и в самом деле, что могло быть между ним и Юрой в восьмидесятых годах, кроме как дружбы? Уж Володя точно не стал бы совращать молодого и к тому же несовершеннолетнего на тот момент парня…              Когда они вышли из машины, Володя заметил, что Юра мнётся и не решается идти дальше.              — В чём дело? — миролюбиво поинтересовался Володя, вертя в руках связку ключей. Отчего-то он начал слегка нервничать.              Юра заломил пальцы и посмотрел в ответ исподлобья.              — Я хотел спросить у тебя насчёт твоей жены…              Володя вскинул брови, а потом мысленно хлопнул себя по лбу. Наверняка Юра заметил его обручальное кольцо, но… Что было в этом такого? Почему Юра стал таким… Напряжённым?              Посмотрев на свои пальцы, Володя непроизвольно покрутил колечко. Ему казалось, что он сросся с ним воедино: так привычно было наблюдать золотую полоску, опоясывающую безымянный палец.              Володя поднял взгляд на Юру. Если он скажет ему правду, то разглядит ли в чайных глазах презрение?              — Я не женат, — выдаёт его рот прежде, чем Володя успевает окончательно о чём-либо подумать. Юра вскидывает брови в недоумении. — Точнее, — спешно добавляет Володя, — я женат, но с женой не живу уже давно. Мы разъехались полтора года назад.              Володя видел, как Юра спрятал руки за спину и по-прежнему проявлял настороженность.              — Почему? — едва слышно спросил он.              — Не сошлись характерами, — усмехнулся Давыдов, говоря всё то, что говорил и ребятам. Пока он не хотел вдаваться в подробности своего неудачного брака, потому что не хотел теребить старые раны. Всё же порой к нему приходили мысли о детях, и иногда свербящее чувство при встрече с семейными соседями просыпалось внутри, напоминая о себе тревожным осадком.              — Понятно… — пробормотал Юра, а затем неловко добавил: — Ну, пойдём?              Володя кивнул и открыл ключами ворота, предусмотрительно пропуская Юру вперёд.              Стоило им только войти в дом, как Герда тут же бросилась к Юре.              — Привет ещё раз, — улыбнулся он и почесал собаку за ухом. Та ластилась к Коневу, словно это он был её хозяином, а не Володя. — У тебя красивая собака, — сказал Юра, не поднимая головы на Володю. Он присел перед Гердой на корточки и стал гладить её, от чего та сразу разомлела. — Тебя совсем никто не жалеет, да? — усмехнулся Юра, когда Герда перевернулась на спину и подставила ему живот. Юра погладил и его тоже. — Все бросили такую замечательную девочку, да?              Герда что-то проскулила в ответ.              Володя даже слегка оскорбился от такой взаимосвязи между его животным и человеком, которого он пока досконально не изучил (словно под микроскоп собирался его засунуть, ей-Богу). Однако такой острый, как лезвие бритвы, интерес был обоснован тем, что Юра являлся частью его прошлого, а Володя, как оказалось, всё ещё не терял надежд узнать что-либо.              Володя, сам того не осознавая, присел рядом на корточки.              — Вот уж неправда, предательница, — пожурил он Герду. — Я люблю тебя больше всех на свете, — он протянул руку и в этот момент Юра случайно отодвинул свою руку в эту же сторону.              Их пальцы соприкоснулись.              То, что испытал Володя в этот момент, он уже не забудет.              Это было похоже на разряд электричества, увеличенный в сто крат. Словно по всему телу, от каждого сухожилия, от каждой клеточки до каждой косточки хлынул поток электронов.              Юра отдёрнул руку первым. Володя заметил, что их спонтанные прикосновения вызывают у него, очевидно, чувство неловкости. Или… Неприязни? Но такого быть не могло. Сам Юра касался его плеча без брезгливости во взгляде…              — Извини, — протараторил Юра и убрал руку на безопасное расстояние от руки Володи. Пальцы Давыдова опустились на живот Герды и тут же зарылись в мягкую золотистую шерсть. Герду стоило бы искупать, мельком подумал Володя, а потом неожиданно посмотрел на Юру: тот по-прежнему сидел в грязном полувысохшем плаще, со слегка взъерошенными волосами, в выпачканных светлых штанах.              «И тебя бы тоже искупать, Юра», — невольно подумал Володя, скользнув взглядом по спрятанному под вещами телу.              — Ничего страшного, — ответил Володя самым добродушным тоном. Ему не хотелось, чтобы Юра чувствовал себя рядом с ним сковано. — Юр, — он снова осторожничал, произнося его имя. Володе казалось, что не так он должен к нему обращаться. Не «Юр» и не «Юра»… Словно это совершенно неправильная форма его имени.       Юра посмотрел на него, и Володя снова попал в оковы пленительного взгляда. Ему казалось, что такого у него ещё ни с кем не было. Ни с Димой, ни тем более с Игорем. Он даже на секунду забыл, что хотел сказать! Так хорошо становилось в душе при взгляде на Юру… Внутри всё будто успокаивалось, все нервы тут же восстанавливались, вопреки известной аксиоме, а сердце словно пело.              — Да, Володя? — так хрипло и так правильно Юра произносил его имя. Никто. Никто ещё не обращался к Володе такой интонацией: плавной и мелодичной.              — Может, в душ? — предложил Володя и только потом понял, как двояко это могло прозвучать. Внутренне смутился, а разум уже дал цепную реакцию на недавнюю мысль.              Воображение чётко представило подробные картинки того, как он и Юра… Пришлось тряхнуть головой. Игорь как-то говорил ему, что в психологии есть такое понятие: человек заведомо знает: переспит ли он с идущим ему навстречу человеком.              Иногда, когда они сидели в машине или стояли в пробке, они играли в такую игру, указывая на различных прохожих. В основном это, конечно, были мужчины, но иногда Игорь указывал и на женщин. Володя заметил, что больше в этой игре участвовал сам Игорь. У Володи же при взгляде на различных мужчин возникло всего лишь два или три раза положительное мнение о том, что он мог бы познакомиться.              Глядя сейчас на Юру, Володя с ужасом в своих мыслях понимал, что вот именно с ним, именно со своим бывшим лучшим другом он мог бы…              Благо Юра понял правильный смысл, который Володя вложил в свой вопрос.              — Да, наверное, стоит… Только у меня сменной одежды с собой нет…              — За это не беспокойся, — заверил его Володя. — У меня найдутся для тебя вещи.              Пока Юра был в душе, Володя разогревал ужин. Время приближалось к шести вечера, а он даже не заметил, как прошёл этот день. Стоило позвонить Брагинскому и узнать о делах в фирме. Володя за всеми событиями даже забыл, что его самочувствие с утра оставляло желать лучшего. С момента встречи с Юрой ему вообще показалось, что болезнь отступила. Даже небольшая температура, которая была с утра, улетучилась, стоило Володе увидеть Юру. Но лекарство всё же лучше выпить, подумал Володя, ставя чайник на плитку и вновь бросая взгляд на обручальное кольцо. Последний раз его лечила Аня. Они уже тогда готовились к расставанию, и Володя так некстати заболел после своего дня рождения.              «— Вот уеду, — усмехалась она, когда приносила Володе таблетки. Жар сковал его тело, в горле стояло ощущение сухости. — Кто будет о тебе заботиться? — она покачала головой. — Обещай мне, Володя, что простуду ты будешь лечить всегда. Не пускай это всё на самотёк».              Аня была заботливой. Неравнодушной. Володя задумчиво покрутил кольцо на пальце. Он не жалел, что они разошлись, но жалел, что под крышей этого дома больше никто не живёт, кроме Герды. Володя ощущал: ему не хватало обычного человеческого тепла под боком. Чужого присутствия, которое заполняет собой всё пространство вокруг.              Сверху послышался шум. Затем на кухне появился посвежевший Юра. Его влажные пряди смешно щекотали его лицо, чуть одаряя кожу мелкими капельками. Одежда, что дал ему Володя, пришлась впору.              Юра стоял в дверях, и Володя, оглядев его с головы до ног, заметил голые ступни. Полы в доме были тёплые, но Володе показалось, что его гость несколько ёжится.              — Если нужны тапочки, я могу принести, — предложил Володя, на что Юра мотнул головой. — Садись за стол, будем ужинать.              Сказав это, Володя на секунду замер. Потому что стало тепло. Потому что за плечом кто-то присутствовал. И от этого присутствуя происходили неуловимые перемены.              Володя чувствовал: что-то изменилось в его душе в этот день. Пока оно было неосязаемым, до конца несформировавшимся, но оно было.              Герда не отлипала от Юры. Снова стала ластиться к нему, стоило ему только появиться в поле её зрения. Это было удивительно, потому что ещё ни один человек не вызывал у неё столько привязанности.              Ужин состоял из лазаньи. Володя пробовал готовить её во второй раз и понадеялся, что его гость по достоинству оценит его кулинарные способности.              — О, лазанья, — удивился Юра и обрадовался одновременно. — Сто лет уже не ел. Последний раз её ещё готовила мама… — тут он резко осёкся и замолчал, уставившись в тарелку. Володя заметил печаль, мелькнувшую на его лице. Стоило ли спросить, в чём было дело? Или Юра не захочет об этом говорить? — Приятного аппетита, — Юра потянулся за вилкой, и Володя в который раз ощутил невероятный комфорт от нахождения в компании Юры.              Сначала они ели молча, но потом Володя всё же рискнул начать непростой разговор.              — Расскажи мне, как мы познакомились, — попросил он. Буквально на секунду Юра растерялся, словно не ожидал, что Володя начнёт что-то спрашивать, но быстро взял себя в руки. Однако кое-что от Володи не укрылось: то, как Юра сильно сжал столовые приборы в своих руках. Он медленно прожевал, затем положил на стол вилку и нож.              — Нуу… — протянул Юра, и Володя вдруг увидел в нём того самого пионера с фотографий. Юра уставился в одну точку, словно погрузился в воспоминания, и через мгновения начал говорить: — Это было в восемьдесят пятом году. Ты тогда впервые приехал в «Ласточку». Общаться мы начали не сразу. Наше взаимодействие началось после одного… Интересного случая, — тут голос Юры слегка поник. Володя едва не подался вперёд. Жажда узнать больше — уже поглотила.              — Продолжай, — мягко попросил Володя.              — Я… Подрался с одним парнем. За то, что он меня обозвал…              — Как? — не удержался Володя. Собственно, возможно, это и было не важно, но Володя вдруг осознал, что хочет знать всё. Он словно стал жаден до каждой мелочи.              Юра помедлил с ответом. Володе показалось, что он слегка смутился.              — Эм, — Юра даже провёл пятернёй по уже почти высохшим волосам, — жидёнок, — Володя вскинул брови. — У меня просто еврейские корни, и Вишневский узнал об этом.              — Как же? Ты отобрал у него последний кусок?              Юра смутился окончательно.              — Нет, он… — Юра возвёл глаза к потолку, стараясь совсем не смотреть на Володю. — Ай, блин, — махнул рукой Юра и быстро выдал: — Случайно разглядел в дýше мой внешний вид. Знаешь, у евреев традиция такая есть: мальчикам делать… Обрезание, — о, лучше бы Юра этого не говорил. Володя, до недавнего времени думавший о Юре, как об объекте симпатии, вдруг резко представил то, что представлять был не должен. Где-то в глубине поднялся жар, а Юра, всё ещё смущаясь, продолжил говорить, уходя от опасной темы. — Этот Вишневский меня давно раздражал. В итоге я выплеснул всё в драке. Меня едва не выперли из лагеря, но ты… Вступился. Сам не знаю, почему вдруг. Наверное, из жалости. Так и началось наше общение. Я помогал тебе по мелочи. И… — Юра сделал паузу. — Мы сдружились, — он произнёс это сдавлено. — Потом разъехались. Переписывались. Договорились попробовать приехать на следующий год. У нас… Получилось. И всё… Завертелось. Ну в смысле я снова был твоим помощником, мы ставили спектакль. Часто проводили время друг с другом. Переписывали сценарий для Олежки Рылеева под вот той ивой. Знаешь, как там было роскошно. Я поэтому туда и пришёл, так сказать, посмотреть на былые места, — он мимолётно улыбнулся ностальгической улыбкой.              — Переписывали сценарий? — удивлённо переспросил Володя, а сам невольно задумался про иву. Она была такой отдалённой и была похожа на купол из зелёных листьев. Хорошее место, чтобы спрятаться от всего мира…              — Ну да, Олежка картавил, и чтобы ему было комфортно на сцене, мы решили переписать сценарий, заменив слова с буквой «Р» на что-то более… Мягкое. Было весело и интересно. Спорили много. Также, помимо этого, я помогал тебе укладывать малышей спать, рассказывал им страшилки, — Юра дёрнул уголками губ, а Володя вспомнил про книгу и леденящие истории из неё. — Октябрята эти были… Буйные. Но вместе мы справлялись. А потом смена закончилась и мы вновь разъехались, — Юра замолчал, по новой взял вилку и принялся ковыряться в тарелке.              — А дальше? — подтолкнул его Володя. Что-то незавершённое оставалось в разговоре с Юрой.              — Мы ещё переписывались какое-то время… — Юрин голос задрожал. Он сглотнул. — Но потом… — от Володи не укрылось, что Юра пытается выровнять интонацию. — Потом ты перестал писать, и я решил, что… Что ты больше не хочешь со мной общаться… Ну а потом я уехал. И через много лет узнал, что ты… Что ты… — он судорожно выдохнул. — Умер, — Юра закрыл лицо руками, и Володя видел: его плечи сотрясались.              Володя отложил свои приборы. Он немного растерялся, потому что не знал, какие слова ему стоило подобрать для Юры. Сейчас они не были теми близкими друзьями, какими были в лагере.              И почему Володя перестал общаться с ним? Что послужило этому? Он кого-то встретил и понял, что сторонним письмам нет места в его жизни? Если вспомнить слова Александра Тимуровича, то у Володи был любимый человек. Но неужели Володя порвал все отношения с Юрой, даже ничего ему не объяснив? Это было не в его… Правилах.              Что-то здесь не сходилось. Но Володя не понимал, что именно. Вряд ли Юра стал бы врать ему, но Володя не мог никак осознать, почему разорвал все связи с ним.              Может, он просто не успел ему сказать? Может, он ушёл в армию и не смог написать оттуда Юре, а потом время было упущено? Может, Володя пытался его найти, но след Юры затерялся?              Последнее предположение было похоже на правду.              Может быть, Володя приезжал сюда ещё раз в поисках Юры? Поэтому испытывал такие неоднозначные дежавю. Приходил к Клубковым однажды, если на секунду поверить мнимым (или нет?) непонятным образам в голове…              Весь вид Юры излучал печаль и скорбь. Володя колебался. Нужно было хотя бы что-то сказать, а не сидеть молчаливой статуей…              — Мне жаль… — всё, что он мог сказать. На деле же невероятно сильно хотелось коснуться Юры и успокоить его физическим контактом, но Володя не смел этого делать, потому что не знал реакции другого человека. Через несколько секунд Юра отнял руки от лица и вытер тыльной стороной порозовевшие глаза. У Володи сжалось сердце. Юра выглядел более разбитым, чем все остальные, когда узнали, что Володя оказался жив. — Юр, я не помню из-за чего мог перестать с тобой общаться, — в неком отчаянии выпалил Володя, ощущая неприятный комок вины в глубине души. — Но я не думаю, что сделал это без причины. Причина была. Я уверен.              Юра кивнул. Шмыгнул носом. На Володю он даже не смотрел.              — Возможно, она заключалась в твоей жене, — Юра произнёс это со… Злостью? Или Володе показалось?              — В жене? — непонимающе уточнил Володя.              Юра смотрел на лазанью, но больше к ней не притрагивался. Володе оставалось доесть немного, но он чувствовал: аппетит напрочь улетучился.              — Аня, — Юра скривился, словно съел что-то до ужаса отвратительное, — не очень-то жаловала людей, которым ты уделял должное внимание.              Володю пронзило потрясение. Юра знал Аню, следовательно, Аня знала Юру? Или настолько хотела, чтобы Володя был её, что не воспринимала никого рядом с Володей, поэтому и сказала ему тогда, что не помнит того парня с фото? Ира ведь говорила, что в лагере его отношения с Аней смахивали на любовный интерес. Что если Володя, убегая от себя, и правда пытался полюбить Аню?              Он ещё раз посмотрел на Юру. Вдруг пронзила неприятная догадка: а если он испытывал влечение к Юре и пытался таким образом отвадить его от себя?              Перестал общаться, а потом, в какой-то момент встретил кого-то другого и, возможно, пытался принять себя. Ушёл в армию, вернулся, окончательно убедившись, что он нормальный, и стал жить с любимым человеком.              А Юре просто не успел сказать, что с ним всё в порядке.              — И надо же, — продолжил Юра с жутким сожалением в голосе, — ей таки удалось затащить тебя под венец. Но в общем я не удивлён, — последнее было сказано с пренебрежением. Очевидно, отношения у этих двоих не сложились. Аня Юру знать не хотела, он её вовсе не жаловал.              И как Володе сказать, что его брак — это самое глупое и неудачное решение в его жизни?              — Там… Не всё так просто, — Володя отвернулся к окну. Говорить об этом не хотелось, но для Юры нужно было всё прояснить. Почему-то Володя считал, что это важно. — Аня… Забеременела, — лицо Юры вытянулось в изумлении, а в глазах… В глазах мелькнуло… Разочарование? Или Володя опять неправильно распознал эмоцию? — Я был вынужден жениться. Долг чести и всё такое, — отмахнулся Володя, понимая сейчас, что никогда бы этот брак не стал счастливым. И время только доказало это. — Хотя Аня тоже особо не была в восторге, — на этой фразе Юра брезгливо фыркнул, но не стал перебивать Володю, — потом она… Потеряла ребёнка, на седьмом месяце… — это Володя произнёс шёпотом, уставившись в тарелку. — Мы ещё жили какое-то время вместе, но просто как… Друзья. И в конце девяносто девятого она уехала в Москву. Мы… До сих пор не развелись, — тут Володя поднял голову на Юру, замечая, что тот следит очень внимательно за Володей. И этот пронзительный взгляд пробирался в самую душу, заставлял дрожать. — Но это всё формальности. Сейчас я понимаю, что наш брак — был ошибкой. Что ребёнку, если бы он родился, было бы некомфортно в такой семье. Я её никогда не любил, — он впервые откровенно говорил с кем-то об этом. Даже с Игорем он не лез так глубоко в свою душу, посчитав, что Игорь его не поймёт.              Юра прочистил горло и вновь отвёл взгляд.              — Мне тоже жаль, — вполголоса сказал он. — Жаль, что ты потерял ребёнка. Соболезную.              — Спасибо, — не меняя тональности, ответил Володя, и за столом воцарилось молчание. Что-то гнетущее натянулось между Володей и Юрой.              Володя всё думал, перебирал в голове дальнейшие слова, чтобы снова вернуть диалог, слегка расстроился от того, что былое напряжение вернулось. Ну зачем он вспомнил про ребёнка и про свой неудачный брак.              И пока Володя мысленно сокрушался, удивительный Юра взял всё в свои руки.              — Ладно, — его голос ещё был слегка напряжён, — лучше расскажи мне историю своего счастливого… Эм, воскрешения? Или спасения? — Юра нервно улыбнулся и всё же вернулся к поеданию лазаньи. Неловкий момент, кажется, был пройден.              Володя криво усмехнулся. Сколько раз он уже рассказывал это? Сколько раз видел сочувствие и жалость в чужих глазах? Володе до чёртиков это надоело.              Но Юра имел право знать правду. Он заплатил за это своей искренностью.              — Знаешь такую поговорку: любопытному нос прищемили? Вот это про меня в какой-то степени. Подробностей я не помню, но знаю, что я стал нежелательным свидетелем одного разговора в военном городке, в котором я жил во время боёв в Чечне, — Володя обратил внимание на то, как Юра вздрогнул. Он снова перестал есть и теперь смотрел на Володю с каким-то… Пугающим блеском в глазах. — И меня, как ненужного свидетеля, решили убрать, — на этих словах глаза Юры расширились, к блеску в глазах примкнул страх. Володя и сам до сих пор покрывался холодными, как толстый слой льда у айсбергов, противными мурашками. — У них немного не получилось. Тот человек, который сделал это со мной — ударил по голове — поначалу думал, что я действительно умер. Едва не похоронил меня в каком-то лесу, а потом понял, что просчитался: я ещё был жив, и он бросил меня на остановке умирать. Только вот, — Володя отвернул голову в сторону, наблюдая за Гердой, которая тоже трапезничала. Сухой корм хрустел на всю кухню. — Он не думал, что меня спасут. Есть одна чудесная женщина, которая вместе со своим братом не оставила меня на верную погибель. Я пролежал в коме около трёх месяцев. Когда очнулся — ничего не помнил. Даже имени своего не знал, представляешь? — Володя горько усмехнулся, вспоминая те первые чувства потерянности. — Были странные вспышки, узнавание запахов, но всё это было не то. Однажды, я ещё находился в больнице, один мужчина окликнул другого. Как сейчас помню: он сказал ему «Владимир! Вовка, стой!», и тогда я вспомнил своё имя. И это было единственным, что посетило меня за эти годы. Потом я ещё встретил маму и тоже частично её вспомнил. А больше — никого, — Володя говорил, говорил, говорил. — О том, кто я, я узнал совершенно случайно. После того как меня выписали из больницы, та женщина, спасшая мне жизнь, забрала меня к себе. Я жил в Гудермесе. Недалеко от Грозного. Постепенно жизнь налаживалась, если это так можно назвать. Мне сделали документы, устроили на работу рядовым сотрудником в одну строительную фирму, потом повысили до помощника экономиста. Просто однажды я случайно заметил несостыковки в смете. Начальство предложило мне получить образование. Я поехал в Грозный, чтобы подать документы, и словно сама Судьба повела меня нужной дорогой. Так я увидел мемориал на месте взорванного торгового центра, а на доске памяти — свою фотографию, — перед глазами замелькали отрывки того дня. Володя погрузился в них, переживая шок и ошеломление заново. — После начал искать путь домой. Поехал в Москву. Там выяснил всё, что хотел. Узнал, что родители уехали сюда, в Харьков. Это был девяносто седьмой год. Я тоже приехал сюда и начал новую жизнь. Отец мой умер ещё до моего возвращения, а фирма его осталась. Так я и стал руководить ею. Предложили выкупить этот участок. Я согласился. Однажды на улице встретил Женю, не узнал его, а он сказал мне, что мы дружили в лагере. Потом заново познакомился с Ирой и Машей. Стал вхож в дом. Меня даже позвали крёстным. У Иры и Жени второй ребёнок тогда родился. Олечка, — Володя неожиданно улыбнулся. Они не виделись уже достаточно давно и стоило бы навестить Смирновых.              — Олечка? — растерянно переспросил Юра. — Твою крестницу зовут Олечка?              Их взгляды вновь пересеклись. Что-то по-прежнему плескалось у Юры в глубине глаз, и этот блеск манил к себе, как огонь манит заблудшие души. На Юру хотелось смотреть, как на танцующее пламя, что огненными руками пытается дотянуться до самого неба.              — Да, — ответил Володя, немного сбитый с толку. Юра усмехнулся, мягко и так уютно, что Володя в очередной раз не смог оторвать глаз от чужой мимики, и покачал головой.              — Надо же, — пробормотал он следом. — У меня тоже есть крестница. И её тоже зовут Олечка. Твоя когда родилась?              Володя обрадовался, что они нашли ещё одну точку соприкосновения, помимо общего прошлого. Конечно, было тяжело болтать о том, что когда-то происходило, в одни ворота, но Володя для себя решил, что всё, рассказанное Юрой, будет слушать с интересом.              — В августе девяносто седьмого. А твоя?              — А моя в декабре этого же года. Получается, ровесницы. Забавно, — Юра снова покачал головой и стал несколько… Расслабленнее. Володя расслабился следом. — Весёлая девчушка. Столько всего может рассказать.              — Да, — подхватил Володя следом, — голову забьёт так, что мама не горюй.              Поговорили немного о девочках. Юра рассказал о шустрой Оле, а Володя поведал о бойкой Олечке.              В какой-то момент Юра, отсмеявшись звонким смехом, неожиданно спросил слегка с придыханием:              — А ты ещё играешь на гитаре?              — Играю, — подтвердил Володя, замечая, как в глазах Юры вспыхнул интерес. Конев снова замялся, стушевался, и это на самом деле выглядело до безобразия очаровательным зрелищем.              — А если я попрошу… — Юра не договорил.              — Всё, что угодно, — выпалил Володя, совершенно не подумав о том, как это звучало. Юра вздёрнул одну бровь, и снова озорство затопило его радужку. Хоть Володя и смутился собственной фразе, забирать обратно слова он не собирался.              Они уже переместились в гостиную и сидели на диване, когда Юра вполголоса озвучил просьбу. Володя подметил комфорт, исходивший от Юры. Он помог Володе убрать со стола, загрузить посуду в посудомоечную машину и даже протёр пыль на микроволновке.              — Тогда сыграй мне что-нибудь, — и ещё тише добавил: — Пожалуйста.              И это «пожалуйста» магнитом притянуло Володю к музыкальному инструменту. Он послушно встал и подошёл к уголку, где на специальной подставке стояла его старенькая гитара. Он как-то подумывал сменить её на более современную модель, но всё никак не решался предать старушку, которая много лет была с ним бок о бок.              Пальцы обхватили гриф, и Володя потянул гитару на себя, извлекая её из подставки. Возможно, она была недовольна тем, что её потревожили, потому что одна из струн как-то жалобно простонала под Володиными пальцами.              Он сел неподалёку от Юры, который смотрел на него во все глаза. Не успев пристроить гитару, Володя услышал тихое:              — Неклассическая поза…              — Что? — слегка нахмурился Володя.              — На занятиях в кружке ты всегда рассказывал о классической и неклассической позах. И говорил, что неклассическая твоя любимая.              «— И ты это запомнил?», — хотел спросить Володя, но язык прирос к нёбу. Ему казалось, что это такая мелочь…              — Да, это правда… — проговорил Давыдов с задумчивым видом. Он пристроил гитару и спросил, глядя на Юру: — Есть предпочтения, пожелания?              Юра сразу открыл рот, будто уже приготовил композицию, но потом захлопнул его, резко о чём-то задумавшись.              — Давай что-нибудь из старенького. Крейсер Аврора. Сможешь? — опять говорил тихо, будто чего-то боялся.              — Смогу, — охотно ответил Володя. Аккорды он помнил — иногда играл её вечерами.              Он на секунду прикрыл глаза, дотронулся до струн — даже было приятно окунуться в эту уютную атмосферу, что появлялась каждый раз, стоило Володе взять гитару. Единственное отличие сегодняшнего вечера от других — у него был слушатель. Необычный. Загадочный. От которого веяло тем самым прошлым, которое Володя потерял.              Стоило Володе заиграть, как Юра закрыл глаза и откинулся на спинку дивана, запрокидывая голову на самую её верхушку. Володя смотрел в одну точку, перебирая струны и извлекая из-под пальцев лирическую мелодию о корабле со своей судьбой.              В какой-то момент, на середине композиции Володя взглянул на Юру. Тот выглядел умиротворённым. Володя по-прежнему перебирал струны, но взгляд его теперь был прикован непосредственно к Коневу. На расслабленные губы, которые сейчас не сжимались в тонкую полосочку; на подрагивающие реснички, будто их колышет сам ветер; на яркие веснушки, которые Володя разглядел только сейчас.              Необъяснимая тяга и пьянящее ощущение заставляли поддаться неведомым чувствам. Захотелось коснуться чужого лица подушечками пальцев и провести так же нежно, как по струнам гитары.              Аккорд взвизгнул. Володя остановил игру. Юра резко открыл глаза.              — Всё в порядке? — взволновано спросил он и слегка подался вперёд.              «Это удивительно. Но сейчас, рядом с тобой всё вдруг стало в порядке», — вот что в действительности хотел сказал Володя, а на деле лишь произнёс:              — Да, просто… Задумался.              Юра кивнул, принимая его ответ и ни о чём больше не спрашивая.              — Уже поздно, — он повернул голову в сторону незашторенного окна. — Думаю, мне пора.              Сердце сжалось от последних слов. Неужели так быстро пролетело время? Володе казалось, что он даже не поговорил с Юрой. Ничего толком не узнал, хотя Юра рассказал достаточно для общей картины.              Но Володе этого было отчаянно мало. Он хотел знать, как чувствовал себя Юра в его обществе, какие общие шутки у них были, была ли забота и… Мог ли Володя сделать что-то из ряда вон выходящее? Хотя… Если бы что-то и было, то Юра наверняка бы… Обмолвился? Или намекнул?              — Останься, — не ведая, что говорит, произнёс Володя. — Уже действительно поздно. Не возвращаться же в гостиницу по такой темноте. А наверху есть две гостевые спальни, я постелю тебе в одной из них. Что скажешь?              Юра колебался. Конечно, Володя не мог удерживать его здесь, но он знал, что попытается привести ещё аргументы, если Юра выразит сомнения.              Однако, видимо, в этот вечер в компании нуждался не только один Володя:              — Если ты ещё сыграешь мне, так и быть, я останусь.              Они улыбнулись друг другу. Так тепло и так… Знакомо.              Володя слышал стук собственного сердца где-то в области затылка, висков и всего другого организма. Казалось, оно разрослось до необъятных масштабов и поселилось в каждом уголочке его тела.              И Володя вновь начал играть. Он так погрузился в это, что не заметил, как хорошо становилось на душе с каждой секундой. Юра снова прикрыл глаза, и Володя позволил себе любоваться чертами своего нового-старого друга.              Вскоре Юра задремал. Володя заметил это по монотонному и тихому дыханию. Он убрал руки со струн, подумав, что им обоим нужен хороший отдых. Был слишком эмоциональный день.              Володя поднялся и поставил гитару на место. Юру было жалко будить, поэтому Володя аккуратно помог ему принять горизонтальное положение и заботливо накрыл одеялом.              К самому Володе сон долго не шёл. Лежа в кровати в полной темноте, он всё прогонял и прогонял события ушедшего дня.              Он до сих пор не мог поверить, что внизу спал тот самый Юра Конев, который столько раз мелькал в чужих разговорах и которого Володя видел только на фотографиях. Володя и помыслить не мог, что он и Юра были близки. Настолько, что даже писали друг другу письма. Так, может, это из-за Юры Володя вернулся в «Ласточку» во второй раз? Или был кто-то ещё?              «Не было никого», — подсказывало сознание. Был только Юра. Но вот только оставался вопрос: в каком статусе? Володя предполагал, что в те времена он никогда бы в жизни не сказал Юре о своих чувствах. Никогда бы не раскрылся перед ним в столь строгой стране. Поэтому он и перестал с ним общаться ввиду своих страхов. И, скорее всего, это о нём он говорил Александру Тимуровичу. И, возможно даже, Володя после хотел признаться Юре, но так и не успел.              Но всё это были теории. И подтвердить это никто не мог. Только сам Володя и его память.              Однако и здесь он был бессилен.              Время перевалило далеко за полночь, когда Володя уже отлежал все бока. Сон категорически не шёл, а сознание, слишком впечатлившееся за прошедший долгий день, было очень возбуждено.              В какой-то степени Володя даже был рад, что ему не удаётся уснуть: ведь тогда не исключено, что к нему придут кошмары, а Володя не хотел пугать спящего внизу Юру. Как и не хотел, чтобы Юра думал о нём, как о неуравновешенном человеке. Отчего-то вдруг мнение Юры было важно. Володя уже давно избавился от привычки думать о мыслях других людей: его даже не волновало, что кто-то мог прознать об его ориентации. Ему просто стало всё равно в один момент. Целенаправлено он никому не рассказывал, но и отнекиваться, если бы прижали к стенке, тоже не стал бы.              Но вот для Юры он хотел казаться лучше. Юра наверняка сохранил образ Володи из тех годов, когда они общались, и Володе неожиданно сильно захотелось соответствовать тому призраку из далёкого прошлого.              Умом Володя понимал, что это невозможно. Что он — изменился в любом случае, как наверняка изменился и сам Юра, но душа хотела произвести на Юру должное впечатление.              Володя не верил в любовь с первого взгляда, скорее, он приравнивал вспыхнувший интерес к поверхностной и первоначальной симпатии, как это было с Димой, однако сейчас ему казалось, что с Юрой эти эмоции были значительно сильнее.       И что любовь с первого взгляда всё же… Существует?..              Или всё это несусветные глупости?              Поворочавшись ещё как минимум четверть часа, Володя больше не мог себя мучить: спать хотелось жутко, и он не придумал ничего лучше, как потихоньку спуститься на кухню, отыскать на верхней полке аптечку, собранную ещё бывшей женой, и найти там то снотворное, которое прописал ему Игорь.              Покрутив задумчиво блистер с белыми таблетками, которые сделают его сон крепким и беспробудным, Володя вдруг нашёл ответ на свой главный вопрос. Вот, почему он до сих пор был с Игорем. Вот, почему держался за него, почему позволял их встречам продолжаться, хотя сам уже давно ничего не чувствовал.              Игорь, как и упаковка, шуршащая и поблёскивающая серебром, был просто привычкой. Зловредной и не дающей уйти и убежать от неё.              Выдавив спасительную пилюлю на ладошку, Володя набрал стакан холодной воды. Герда бесшумно суетилась рядом. Главное, чтобы Юра не проснулся и не увидел. Потому что если увидит — начнёт задавать много вопросов, на которые Володя пока не готов был отвечать.              Таблетка опустилась в рот и была запита большим количеством жидкости. Володя в очередной раз укорил себя за несдержанность, но нутром понимал: без лекарства сегодня тяжело.              По пути к себе в комнату не удержался и заглянул в гостиную: Юра спал в том же положении, только укутался в одеяло посильнее. Володя посмотрел на торчащую макушку, на вихрастый затылок, к которому неожиданно захотелось прикоснуться и зарыться, чтобы ощутить структуру волос. Почему-то Володе казалось, что у Юры волосы мягкие.              И дабы не поддаться сиюминутному порыву, Володя развернулся и быстро зашагал по лестнице — благо ступени не скрипели, но шаги его были слышны. Оставалось надеяться, что Юра спал крепко.              Снотворное подействовало не сразу. Володя лёг в кровать и ещё несколько минут наблюдал за полной луной, что была похожа на прожектор, освещающий всё вокруг. Её свет падал на те самые деревья, внутри которых скрывался лагерь.              Как много, оказывается, пряталось в прошлом. И как многое он ещё не знает и не помнит.              Глаза начали слипаться, и белый лунный свет вскоре сменился темнотой.              Проснулся Володя с ощущением того, что выспался. За окном уже вовсю светило солнце, и неприятные подозрения, что он проспал, уже закрались в подсознание.              Нащупав на прикроватной тумбочке очки, Володя открыл глаза, надел аксессуар на лицо и с ужасом обнаружил, что действительно проспал.              Время приближалось к одиннадцати. Он резво схватил мобильный телефон, сетуя на то, что даже не завёл будильник. Вчерашний день напрочь выбил его из колеи.              На экране светилось несколько пропущенных от Брагинского и его сообщения с требованием срочно перезвонить.              Володя вздохнул, надеясь, что ничего серьёзного на работе в его отсутствие не произошло.              Гудки были бесконечно долгие, пока Брагинский не снял трубку.              — Вова! — воскликнул он. — Куда ты пропал? Я уже готов был твоей маме позвонить, да держался до последнего, не хотел её тревожить.              — Я проспал, — честно ответил Володя. — Вчера был тяжёлый день… — сказав это, Володя вспомнил, что внизу находится Юра. Интересно, он ещё спал или уже бодрствовал, ожидая появление Володи?              — Заболел совсем? — тут же поинтересовался Брагинский. Володя на секунду забылся, но потом вспомнил, почему вчера не явился на работу.              — Нет, Дим, всё нормально. Просто так получилось, — не стал вдаваться в подробности Володя. — Я приеду сегодня. На работе всё в порядке?              — Всё в порядке, — заверил его Брагинский. — Единственное, нужна твоя подпись в договоре с администрацией. Ты же помнишь про строительство спортивного комплекса?              Володя мысленно застонал. Он и забыл, что они подавали заявку на участие в тендере и выиграли его.              — Конечно, помню, — пробурчал Володя. — Я приеду сегодня, чуть позже.              На этой ноте они распрощались, и Володя откинул одеяло в сторону. Странно, что Герда не разбудила его раньше, чтобы пойти погулять с ней. Неужели Юра взял на себя эту заботу? Если да, то стоит его отблагодарить.              Спустившись вниз, Володя первым делом заглянул в гостиную, чтобы поприветствовать своего гостя, но… С разочарованием обнаружил, что диван уже пустовал. На нём лежала только Герда, и она лениво подняла голову, когда Володя показался в поле её зрения.              — А где Юра? — спросил он у неё, прислушиваясь к дому. Однако везде царило молчание. Герда тоже ему не ответила. Она склонила голову к лапам и с какой-то грустью уставилась в одну точку. Володя подошёл ближе, разрывая на секунду ногами нити солнечных лучей, и заметил на журнальном столике свёрнутый клочок бумаги. Вчера его там не было.              Взяв в руки жёсткую бумагу, Володя развернул его и увидел немного корявый почерк.              «Володя, доброе утро! К сожалению, я вынужден уехать, не попрощавшись с тобой. Нам срочно нужно найти бас-гитариста, и Илья просил приехать. С Гердой я погулял, завтрак на столе. Кулинарными способностями я не обладаю, но, кажется, это вполне съедобно.       Твои вещи я аккуратно сложил на край дивана. Спасибо, что уделил мне время. И… — дальше предложение было зачёркнуто. Разобрать, что Юра написал — Володя не смог. Оканчивалось оно в итоге так: «я рад, что ты жив».              Володя повертел бумагу, которую в своих руках ещё до недавнего времени держал Юра. Больше на листке ничего не значилось, и это очень расстроило Володю. Юра даже не оставил номер своего телефона. Почему? Не видел смысла? Или думал, что Володе не нужно его общение?              Такое было вполне правдоподобно. Конечно, будь он на месте Юры, он бы тоже подумал, что человек, который его не помнит, не нуждается в сторонних разговорах.              Но ирония как раз заключалась в том, что Володя нуждался. Так сильно нуждался, что не мог выкинуть Юру из головы.              Стоило бы разыскать Юру и сказать ему, что они могут продолжить общение. Что они… Могли бы подружиться, как много лет назад. Один раз же у них вышло, так, может, случится и во второй?              Володя решил, что сегодня же поедет в филармонию и разузнает контактные данные той группы, афиша которой висела там ещё с начала июля.              На кухонном столе действительно стояла тарелка с жареными бутербродами, а в сковороде томилась яичница с беконом.              Завтрак, приготовленный Юрой был вполне вкусным, единственное — немного пересоленным.              Вдруг закралась грустная мысль, что Юра влюблён, но Володя постарался не развивать её. Всё равно ему с Юрой ничего не светило.              Разобравшись с документами на работе, Володя в обеденный перерыв, точнее, под его конец поехал в филармонию.              Однако не успел он войти, как его на входе перехватила Юля. Она торопливо пересекала холл, когда Володя вошёл внутрь здания.              — Володя! — Юля, цокая на каблучках, едва ли не подлетела к нему и сильно вцепилась в локоть. — Ты-то мне и нужен. Я как раз шла на вахту, чтобы тебе позвонить. Представляешь, — она всё тараторила, не давая Володе и слова вставить, — к нам приехала одна немецкая джазовая группа! — её глаза горели восторгом. — Они репетируют у нас в малом актовом зале. Такое потрясающее звучание. Меня в жизни джаз не интересовал, а тут вдруг прониклась. А они оказывается — русские. Ну, двое из них точно. Я их разговор случайно подслушала. Оказывается, у них бас-гитарист сломал руку, а выступление они отменить не могут — слишком много денег тогда потеряют. Сейчас они в срочном порядке ищут замену. Хотя бы на несколько композиций, чтобы концерт состоялся вообще. И вот я… — тут она потупила взгляд, но руки по-прежнему не отнимала. — Я возьми да ляпни про то, что знаю отличного гитариста и могу ему позвонить. Ну они и согласились…              Володя уже успел сложить два и два. И про группу, и про отличного гитариста.              Но Юле хотелось сделать выговор. Хотя бы потому, что он ни черта не смыслил ни в джазе, ни в музыкальных группах. Ведь это так просто не работает. Для нового человека всегда нужно время. И для коллектива тоже.              Володя отчего-то был уверен, что из этой идеи ничего не выгорит, но… Но в голове так и мелькал Юра, и Володя готов был уцепиться за любую возможность, чтобы помочь ему и чтобы наладить то должное общение, какое между ними раньше было.              По правде говоря, Володя даже испытывал чувство вины за то, что когда-то без объяснения причин перестал общаться с Юрой. А он, вероятно, ждал объяснений от Володи.              — Юля, — всё же чуть недовольно выдохнул Володя, — так, конечно, делать нельзя…              — Знаю, — она кивнула, — но они выглядели такими несчастными, что захотелось им помочь. Пошли, познакомимся, — и она потянула его за собой. Володя не сопротивлялся. Он вдруг ощутил прилив небывалой радости от того, что сейчас снова увидит Юру.              С ним уже давно такого не было. А, точнее, если сказать — никогда. С момента пробуждения он ещё ни разу не испытывал столь сильного любопытства и притяжения к незнакомому человеку. Будто с появлением Юры что-то неуловимо менялось в самом Володе.              Первым, кто бросился в глаза Володе, когда Юля открыла дверь, был, конечно же, Юра. Он сидел на краю небольшой сцены с какой-то тетрадкой в руках и что-то записывал там не то ручкой, не то карандашом — Володя пока не разглядел. Лицо его было сосредоточенным. Неподалёку крутился другой мужчина — разодетый в джинсовый костюм. Это он тогда обнимал Полину. Кажется, это был её муж. Юра что-то говорил об этом вскользь. Олаф, который сломал руку, тоже присутствовал в зале. Он стоял рядом с Ильёй и что-то тихо говорил ему.              Половицы под ногами Володи и Юли скрипнули, тем самым выдавая присутствие посторонних в зале. Музыканты тут же прекратили разговоры и повернули головы к выходу. Юля уже была на полпути к сцене, Володя ещё оставался позади.              — Вот, ребята, как и обещала. Самый лучший гитарист, — она обернулась к Володе с лучезарной улыбкой, а он в это время смотрел только лишь на Юру, который поднял голову.              Зал погрузился в тишину.              И только упавший карандаш из рук Юры стал единственным звуком.