С любимыми не расставайтесь

      Свадьба была назначена на середину сентября. Володе было непринципиально, когда отдавать себя оковам вынужденного брака, поэтому он соглашался едва ли не на всё. И на то, что Ане надо дать время на сбор вещей и переезд, и на то, что лучше провести свадьбу после всех церковных праздников, и на то, чтобы оповестить немногочисленных родственников о радостном событии.              Насколько оно было радостным именно для молодожёнов — сказать, по правде, было трудно. Когда Володя делал Ане предложение, он не увидел в её глазах того энтузиазма и пожара любви, которые, по идее, должны присутствовать у женщины, когда её зовёт замуж любимый мужчина.              Может, она тоже считала их брак ошибкой, но отчего-то согласилась, фальшиво улыбнувшись. Володя надел ей кольцо на палец и не ощутил при этом должного трепета или восторга. Скорее, он теперь испытывал чувство обязательства.              Сначала, конечно, он подумал, что, быть может, врачи московской больницы ошиблись — ведь бывает такое? — но Аня пошла на приём к частному гинекологу в Харькове вместе с Володей, и тот при Володе, с позволения Ани, подтвердил диагноз своих коллег из Москвы.              По срокам это был именно его ребёнок, и с того дня Володя стал ощущать небывалую ответственность.              Первым его поздравил Брагинский, когда случайно зашёл вечером и увидел Аню в гостях.              — О, а вот и снова подруга детства. Ну, колись, Вовка, у вас с ней что-то есть? — Брагинский прошептал это Володе на ухо, ещё не входя на кухню, где Аня суетилась у плиты.              — Теперь она моя невеста, — выдохнул Володя, понимая, что нет смысла скрывать. В скором времени ему и так предстоит рассказать об этом и в рабочем коллективе, и Жене с Ирой, а также Маше и другим своим близким людям.              Лицо Брагинского вытянулось в удивлении, но это удивление было там ровно миллисекунду, а затем он начал радостно поздравлять новоиспечённого жениха с помолвкой.              Володе казалось, что всё это происходило не с ним. Что он просто стал невольным участником драматической постановки.              Но приготовления к свадьбе шли полным ходом. Церемония должна была быть скромной, однако Володя думал что и то, что они запланировали — слишком торжественно.              Когда Аня уехала на несколько дней в Москву за своими вещами, Володя, как раз бывший дома, долго держал в руке трубку телефона. В записной книжке, что он всегда носил с собой, был записан номер Александра Тимуровича. Отчего-то Володя не торопился позвонить и пригласить его и Петра на свадьбу. Гульнаре и Вячеславу Магомедовичу он уже сообщил и те с радостью сказали, что постараются выкроить время и прилететь на такое, несомненно, важное событие.              Вздохнув, Володя всё же покрутил телефонный диск несколько раз и прижал трубку к уху, слушая протяжные, даже в какой-то степени раздражающие гудки.              Наконец трубку сняли. Послышался голос Петра.              — Пётр, здравствуйте, — ровно произнёс Володя, однако рука его крепче перехватила трубку, словно он боялся, что в любой момент может её бросить.              — О, Володя, привет. Как дела? Сашу позвать?              Володя выдохнул. Вдруг представил суровое лицо своего бывшего военачальника и содрогнулся. Ему показалось, что его начнут отчитывать, потому что он осознавал, что Александр Тимурович приложил руку к тому, чтобы в прошлом Володя принял себя и перестал бежать от собственных страхов.              Пётр мог бы понять его лучше.              — Нет, я… Я хотел просто сообщить вам… В общем… Я скоро женюсь…              В трубке послышался поражённый восклик.              — Но как же так? Володя, ты…              — Так получилось. Головой я точно не думал в тот момент. Девушка беременна. Я… Не могу поступить иначе. Но не сказать вам обоим я тоже не могу. Вы… Не чужие для меня люди.              — Володя, мне жаль, — тихо ответил Пётр. — Если хочешь, мы приедем на свадьбу. Если это для тебя важно, но… Скажу тебе честно: я бы хотел познакомиться с твоим настоящим любимым человеком, — он выделил последние слова особой интонацией, и Володя его понял. Как и понял, что точно не хотел бы знакомить Аню ни с Петром, ни с Александром Тимуровичем.              — Я понимаю, — кивнул Володя.              — А это обязательно… Ну, жениться?.. — вкрадчиво, будто приближался к дикому зверю, спросил Пётр.              «Нет, необязательно», — хотел ответить Володя. Но смолчал, выдавив лишь короткое:              — Да, — они помолчали, а потом он добавил: — Я, правда, хотел бы познакомить вас с тем, кого действительно люблю. Но пока в моей жизни такого человека нет.              — Тогда мы будем его ждать, Володя, — Володе показалось, что Пётр улыбнулся в трубку. — Помни: многое в жизни может измениться. Позвони, если тебе будет туго.              Володя снова кивнул.              — Хорошо, — тихо проговорил он. — Передавайте привет Александру.              Как только трубка оказалась на корпусе, дверь квартиры открылась и вошла мама: в руках у неё был небольшой пакет продуктов.              — Привет, вот в магазин забежала, хочу испечь чего-нибудь к приезду Любы и Лёни. Вова не звонил, кстати? У него там ребёнок заболел, не знаю, получится ли у них выбраться на свадьбу… — она говорила и говорила, пока Володя молчаливо забирал у неё пакет.              Кто будет на его собственной свадьбе — волновало его меньше всего.              На кухне он разбирал сумку, не думая ни о чём. На автомате ставил пакет с молоком на нижнюю полку, зелень — в специальный ящик, а лоток для яиц заполнил новеньким десятком.              Мама появилась на кухне, когда Володя сложил пакет в пакет с пакетами, мысленно сделав пометку разобрать этот ненужный хлам. Хотя мама ему всё равно не даст. У неё, как и у любого человека из Советского союза, увы, присутствовал синдром патологического накопления вещей. Пусть и в очень, очень лёгкой форме, но Володя замечал, как маме порой тяжело расстаться с уже ненужными вещами.               «— А вдруг когда-нибудь пригодится!», — восклицала она, однако Володя не слушал её и утилизировал всё то, что, по его мнению, было похоже на хлам. Со временем мама соглашалась.              — Сынок, сядь, пожалуйста, я хочу с тобой поговорить.              Володя возвёл глаза к потолку. Этот тон не сулил ничего хорошего.              Но он послушно сел на табурет. Мама села с другой стороны стола и вперилась в него изучающим взглядом.              — Послушай, — начала она нежно, по-матерински, — ты мой единственный сын. И я не могу смотреть на то, что ты творишь со своей жизнью.              — А что я с ней творю? — притворно-равнодушно отозвался Володя. Он начал догадываться, что сейчас скажет мама. И в глубине души он был с ней солидарен, но… Но он уже всё сделал, а идти на попятную — не в его характере.              — Собираешься жениться на нелюбимой женщине. Вот что! — недовольно воскликнула мама. — Я люблю Аню и не скрою, что всегда хотела видеть её в качестве невестки, но не таким способом. Вынужденным, что ли… Сынок, — она протянула к нему руку, накрывая тёплым коконом его ладонь. — Может, тебе не стоит торопиться? Может… Может, отмотать всё назад…              Володя горько хмыкнул.              — Предлагаешь бросить её перед алтарём? Нет, мама. Ты меня так не воспитывала, — мама поджала губы. — Что сделано, то сделано. Торопливо или нет — уже неважно. У меня родится ребёнок, у тебя — внук или внучка. И у него будет полноценная семья. На этом поставим точку.              Кто вбил ему в голову о правильности создания полноценной семьи, Володя до сих пор не понимал. Возможно, какие-то жизненные принципы из прошлого и жизнь в настоящем сформировали в нём такое представление. Ему было жаль ту же Машу, которая растила сына одна, или тех женщин-одиночек с детьми, которых он встречал в Чеченской Республике. Пусть он и не любил Аню, всё же в основе их отношений лежали дружба и взаимное уважение, а это всё лучше, чем ничего. В конце концов, Игорь тоже женился, и у него же как-то выходит жить с женщиной. Может, и у Володи получится?              Лёжа вечером на диване в своей комнате и пялясь в потолок, Володя перебирал гитарные струны.              Мелодия выходила очень печальной. Она несла в себе старые отголоски тех бесценных сокровищ, что остались в Володином сердце, о которых он, к большому его сожалению, не помнил.              Эти переливы, эти щемящие воспоминания, — всё это манило Володю, но память словно была непреклонна. Она не хотела даже и слышать мольбу своего хозяина.              Если бы он только вспомнил…              Но пустота была ему ответом.              Женя и Ира очень были рады об известии о предстоящей свадьбе. Ира, подмигнувши, выразила абсолютную уверенность, что всегда знала, что между Володей и Аней не простые дружеские отношения. Маша же отреагировала больше изумлённо, но потом, словно с чем-то смирившись, ответила:              — Я рада за вас. Конечно, мы с Димой прибудем на торжество. Спасибо за приглашение.              За день до Аниного приезда на мобильном Володи раздался звонок от абонента, которого Володя не ожидал ещё когда-либо услышать.              Трубку снимать не хотелось, но Володя всё же это сделал.              — Привет.              Володя прикрыл глаза. Откинулся на спинку кресла — был повод передохнуть — и уставился на одну-единственную картину, которую приобрёл в магазине.              Мягкие тона зелёного леса приносили спокойствие, и, глядя на него, Володя слышал иллюзорное пение птиц.              — Что ты хотел? — сухо спросил Володя.              — Это правда? — ему показалось, или в голосе Игоря звенели… Обвиняющие нотки?              — Что — правда? — Володя понимал, о чём спрашивал Игорь, но Игорь сейчас был последним человеком, с кем Володя готов был обсуждать предстоящее событие.              — Ты женишься, — поражено выдохнул Игорь, будто сказанное им — полный абсурд. — Она беременна, это правда?              Володя снял очки и потёр закрытые веки пальцами. Он догадывался, откуда растут ноги, потому что Брагинский и его хорошие знакомства явно поспособствовали тому, чтобы информация дошла и до Игоря. Раз Дмитрий Викторович знавал тестя Игоря, то и с самим Игорем точно был знаком и наверняка обмолвился, что его начальник вскоре собирается жениться.              — Я не знаю, откуда тебе это известно, — саркастично заметил Володя. — Но, думаю, что ничего из этого тебя не касается, — всё же отголоски боли остались у Володи. И от Игоря он это скрыть никак не мог.              — Ещё как касается! Вова… — выдохнул он. — Да я от злости на стену лезу. Я как узнал, что ты… Что ты с женщиной… Так и думаю об этом постоянно… Как ты вообще так умудрился…              Володя фыркнул. Столько месяцев Игорь никак не напоминал о себе и на Володю ему было плевать, а как только Володя решил связать себя с кем-то узами брака, так вот и Игорь на горизонте появился.              — Есть, с кого брать пример. Ты же как-то умудрился, — иронично подметил Володя. На самом деле, ему очень хотелось прервать диалог, потому что, кроме тоски, этот разговор ничего не приносил.              — Вова… — тихо проговорил Игорь. — Ты знаешь, я… Скучаю по тебе. Знаю, я сам с тобой порвал, и это было… Моей ошибкой…              — Это всё уже неважно, — огрызнулся Володя, неожиданно разозлившись. Он несколько месяцев пытался забыть об Игоре, а теперь тот смеет разрушать все Володины старания. — У тебя всё? — уточнил Володя следом. — У меня много дел…              — Позвони мне, — словно не слыша интонации Володи, проговорил Игорь. — Позвони мне, когда поймёшь, что всё это — не для тебя, — и он положил трубку. Володя недоуменно уставился на сотовый телефон в руке.              — И что это было? — спросил он вслух у погасшего экрана. — Он что, думает, что я буду таким же, как и он сам? Жить на два человека, мороча каждому голову? — Володя покачал головой. Не в его правилах было заводить себе любовников. Хотя он пока не представлял, как он будет жить с женщиной, будучи любя исключительно мужчин… Неужели поставит крест на интимной жизни? Или всё же когда-нибудь сорвётся, изменяя не только жене, но и своим моральным принципам?              Голова у него пухла от всех этих метаний, как и от того, что строительство последних домов в «Ласточкином гнезде» переносится на следующий год. Строительная бригада не успевала закончить до сезона дождей, а потому было принято решение заниматься внутренними отделочными работами уже имеющихся строений.              Володя планировал переехать в новый дом сразу же после свадьбы. Мама сказала ему, что негоже сыну и невестке жить с ней под одной крышей и что Анечке нужна своя жилплощадь, где она будет хозяйкой.              Аня приехала из Москвы с небольшим чемоданом, родителями и двумя подругами, одна из которых будет свидетельницей на свадьбе. Со своей стороны Володя попросил Женю стать его свидетелем, на что друг согласился без проблем.              Церемония бракосочетания была обычной. На ней действительно присутствовали только самые близкие. Володя, стоявший перед зеркалом в комнате жениха и невесты, нервно поправлял галстук. Аня, которая выбрала для церемонии скромное, местами даже строгое белье платье, подчёркивающее её худобу, пыталась застегнуть замочек на босоножках. День выдался тёплым, будто само солнце радовалось за Володю и его выбор.              Он, увидев, как Аня не справляется — было заметно, что его невеста пытается сохранить маникюр, подошёл к ней ближе и опустился перед ней на корточки.              — Я помогу, — произнёс он, застёгивая её босоножки, а затем поднял голову и встретился с её холодными голубыми глазами. В них отчётливо плескалось сожаление.              — Ты… — её нижняя губа задрожала. — Ты не обязан это делать, Володь, — неожиданно для него произнесла Аня. Голос её дрожал, но вместе с тем Володя ощущал в нём небывалую уверенность. — Я… — она прикрыла глаза. Неброские тени покрывали её веки. — На самом деле, когда я приехала сообщить тебе эту новость, я вовсе не надеялась на то, что ты сделаешь мне предложение. Я просто хотела сообщить тебе… Ну, радостное известие, — она открыла глаза и дотронулась до своего живота. — Со временем я поняла, что очень хочу ребёнка. Но у меня не складывались отношения. Я во всех видела только тебя. Хотела, видимо, найти похожего, — она криво усмехнулась. — Глупо, наверное, да? А тут у нас случилось… Я знала, что этого больше не произойдёт, и беременность для меня стала — как снег на голову в мае. Я просто хотела, чтобы ты знал. Мы могли бы договориться, ребёнок мог бы приезжать к тебе, или мы бы вместе приезжали погостить. А тут ты с кольцом… Для ребёнка семья важна, но… Стоит ли?..              Откровения Ани стали для Володи открытием. Он долго смотрел на неё снизу вверх, замечая жемчужинки в уголках её глаз. Она знает, что он не любит её, но согласилась быть его женой, потому что тоже думала о ребёнке. Да и Володя… Если быть честным с самим собой, то он бы хотел видеть, как растёт его сын или дочь… Отношения на расстоянии это вовсе не то… И он хотел бы принимать непосредственное участие в жизни своего ребёнка, а не быть папой на выходных. А потому он встал и протянул руку сидящей Ане:              — Мы оба ответственны за него. Я сделал тебе предложение, это было осознанным решением. Ребёнку будет лучше, если у него будут оба родителя.              К Ане у Володи действительно были тёплые чувства. Однако они подпитывались крепкой дружбой и уважением, но ничем больше. Он не хотел касаться её губами, не хотел делиться чем-то совсем сокровенным. Хоть ему и нравилось её общество, Володя знал, что любовь — это немного другое.              Когда на его и на её безымянных пальцах оказались золотые обручальные кольца, Володя вновь ничего не почувствовал. Но и камнем это кольцо не стало, вопреки некоторым Володиным мыслям. Оно было, скорее, как напоминание об ответственности, которую он на себя взял.              В конце сентября они переехали в новый дом. Ремонт там был свежий, и Аня сразу выбрала комнату для детской. Пока срок её беременности был мал, она решила найти работу, чтобы не сидеть дома без дела.              — Вот бы ещё машину мою сюда пригнать, — как-то вечером обмолвилась она, когда они с Володей вернулись домой. Аня была на плановом осмотре у врача, Володя ехал с работы и забрал её из больницы.              — Я буду тебя возить, — тут же откликнулся Володя, услышав о том, что Аня хочет за руль. — В твоём состоянии…              Аня усмехнулась, забирая наиболее лёгкий пакет с продуктами и унося его с собой на кухню.              — Беременность — это не болезнь, Володь. Кстати, Олег не звонил? Он очень хотел приехать в гости к Новому году, да и поздравить нас с бракосочетанием.              — Вроде бы не звонил, — рассеяно ответил Володя. В последние недели он был погружён в новую сделку на строительство детского сада и много времени проводил на работе, консультируясь со специалистами.              Приближался его день рождения, и Володя даже позабыл о нём, пока Аня не напомнила:              — Я заезжала к маме. Она интересовалась, будешь ли ты отмечать свой день рождения? Она хотела бы, чтобы мы заехали в гости.              Володя моргнул. Посмотрел на настенный календарь, который они повесили в прихожей, прямо над комодом, на котором стояла их свадебная фотография. Число на календаре говорило о том, что до шестого ноября оставалась буквально неделя. А Володя и не заметил, как быстро пролетело время.              — Я даже не знаю, — он почесал затылок, думая, что совсем превратился в отчаянного трудоголика. И дело было не в том, что он не хотел возвращаться домой в целом — в конце концов с Аней у него не было напряжённых отношений, они вели себя больше как друзья, нежели как пара, а в том, что он просто хотел возвращаться домой к любимому человеку.              Он не целовал Аню ни когда просыпался утром, ни когда уходил на работу, ни когда встречал её. Она же имела иногда привычку чмокнуть его в щёку, но тоже делала это редко.              Однако нужно было отдать ей должное: она исправно готовила еду, поддерживала чистоту в доме и даже размышляла о небольшом цветнике перед домом, когда родится ребёнок.              Жизнь в Харькове её не угнетала. Она нашла работу, встречалась с Ирой, вроде как даже общалась с Машей и ещё с некоторыми коллегами с новой работы.              Живот её стал расти, и уже к Новому году появились округлости. Однажды Володя, это было ещё до Нового года, рискнул положить свою ладонь на Анин живот. Тот был твёрдый и плотный, и Володе до сих пор не верилось, что внутри этой женщины растёт другой человек. Его продолжение.              Вероятно, Володя уже любил эту кроху, которая ещё не появилась на свет.              На новогодние каникулы он вместе с Аней отправился в Москву к её родителям. Они не виделись уже слишком давно и очень соскучились по дочери.              — Ну надо же, — сказала Аня, когда стояла на балконе. Володя вышел к ней, чтобы дать ей что-нибудь тёплое. Начало января было очень холодным. — Уже девяносто девятый, — она любовно погладила живот, внезапно на улице громыхнул салют, и Аня ойкнула. — Испугался, милый, — она посмотрела на Володю. — Толкнул меня в живот сильно.              Володя слабо улыбнулся. Мог ли он знать ещё десять лет назад, куда заведёт его жизнь? Как жаль, что он этого не помнит. Не помнит того, о чём думал в восемьдесят девятом. Хотя, если верить рассказам, в это время он ещё служил в армии вблизи границ Афганистана. Как ему там было: хорошо или плохо? О чём он думал и о чём сожалел?              Лечение зашло в тупик. Психотерапевт, у которого Володя наблюдался, в последние недели просто разводил руками.              «— Вероятнее всего, мы столкнулись с не очень редким явлением, когда память не подверженна тому, чтобы к Вам возвратиться. Увы, Владимир Львович, терапия пока не приносит должных результатов. Или же Вы не стараетесь», — сказал ему врач перед праздниками.              Старался ли Володя на самом деле? Сначала — да. Он искренне хотел вспомнить свою жизнь, но по мере отсутствия прогресса у него и пропадало само желание. Ему казалось, что всё — бессмысленно. Порой к нему возвращались кошмары, иногда снились ничего не значащие обрывки, и со временем он просто устал. Устал бороться, устал искать ответы на свои вопросы, устал думать о прошлом. В конце концов у него было настоящее. Он нашёл родителей, нашёл друзей, свои корни. Он знал рассказы о том, что было… И что с того, что сам он ничего не помнил? Может, не было ничего важного в том прошлом? И только «Ласточка» порой напоминала ему о чём-то светлом и значимом, но уже таким померкшим и навсегда забытом.              И Володя окончательно сдался. В декабре был его последний визит к психотерапевту. Он посчитал, что больше он в этом не нуждался.              Но, как оказалось, преждевременно.              К большому несчастью, в конце января случилась беда.              Это был обычный вечер. Володя приехал с работы, Аня находилась дома и накрывала стол к ужину. Он поприветствовал её, неспешно помыл руки, переоделся в домашнюю одежду и спустился на кухню. Со временем его дом стал уютным, и руку к этому приложила Аня. У них было много живых цветов, фотографий в рамках, каких-то декоративных штук для дома, которыми занималась исключительно Аня. А Володе нравился её вкус, и он не возражал, что кто-то поддерживает в доме комфортную атмосферу.              Ужин прошёл в спокойной обстановке за разговорами о прошедшем дне. Володя редко чем-то делился, но иногда и на него находили откровения и потребность раскрыть кому-нибудь свои мысли. Аня всегда его слушала и даже порой давала дельные советы, и Володя, с изумлением для себя, осознавал, что жить с ней оказалось не так тяжело, как он себе это представлял. Может, потому, что не было особой любви? К человеку, к которому ровно лежит душа, меньше претензий.              Что касалось интимной жизни — то здесь у Володи, конечно, был огромный пробел. Ходить налево, как Игорь, он не собирался, но порой ловил себя на мысли, что ему очень хочется просто забыться в чужих руках. Он знал, что спать с Аней он не будет, и она знала об этом, но и изменять ей он тоже… Не хотел. И попал в замкнутую ловушку собственных убеждений.              После ужина Володя помог Ане убрать со стола, но стоило ему начать мыть посуду, как позади послышался звон разбитого стекла. Володя, резко обернувшись, заметил, что стакан с водой, который взяла Аня, разбился вдребезги, а пол под её ногами окрасился в несколько кровавых капель. И капли эти были отнюдь не из-за порезов.              Аня, словно замершая статуя, смотрела, как кровь капает и капает, а затем подняла ничего не понимающий взгляд на Володю.              — Мне больно… — всё, что смогла прошептать она. Володя, стараясь не паниковать, помог ей лечь на диван, от чего она тут же застонала, и пошёл вызывать скорую.              Скорая приехала достаточно быстро, учитывая немалое расстояние, и было решено забрать Аню в больницу. Володе ехать с ней не разрешили, сказав, в какую больницу её отвезут, и велели лишь следовать за ними на собственном автомобиле.              Собрав наскоро вещи для своей жены, Володя позвонил маме и поехал вслед за уехавшей машиной с бело-синим проблесковым маячком.              Часы ожидания в роддоме, куда привезли Аню, растянулись длиною в вечность. Мама Володи, вся взволнованная и запыханная, приехала почти сразу за ним.              — Что случилось? Ты толком ничего не объяснил.              Володин взгляд был пустым. Он теребил обручальное кольцо, иногда поправлял дужку очков, осознавая, как сильно он волновался за судьбу ребёнка. Он уже свыкся с мыслью, что вскоре будет отцом, и действительно полюбил её, как и мысль о том, что по дому, который он строил с особой любовью к тому месту, которое располагается неподалёку, будут бегать маленькие ножки и слышаться искренний смех.              Однако этому не суждено было сбыться.              Вскоре в коридор вышел уставший врач. Он снял колпак и маску. Лицо его было отрешённым, но глаза выдавали. В них плескалось огромное сожаление.              — Мне очень жаль, но… Ребёнка спасти не удалось. У Вашей жены произошла внутриутробная гибель плода. В этом нет её вины или Вашей, это… Просто такое неудачное стечение обстоятельств. Так… Бывает.              Слова до Володи доходили как через толщу воды. Он медленно осел на скамью, услышал мамины всхлипывания и даже уловил, как врач похлопал её по плечу, выражая соболезнования.              — С Вашей женой всё в порядке, — обратился врач к Володе. — Если, конечно, это можно сказать так о матери, потерявшей ребёнка, — он покачал головой. — Сейчас она спит после наркоза, поэтому навестить её Вы сможете уже завтра. И… Она знает. Знает, что случилось с ребёнком. Сказала перед операцией, что, наверное, заслужила это, — он нахмурился. — Честно, я её не понял, но, думаю, это так она справлялась со стрессом. Будьте с ней рядом.              Володя кивнул, не совсем вникая в смысл сказанных слов. Рядом опустилась мама. Её лицо побледнело. По щекам стекали слёзы. Последний раз Володя видел её плачущую в тот день, когда вернулся домой.              Он на ощупь нашёл её руку и крепко сжал.              — Так бывает, — глухо повторил он слова врача. Мама снова всхлипнула.              — Я так любила этого малыша…              Володя посмотрел в сторону, на дверь с надписью «Операционная», ощущая, как в глазах копится влага.              — Я тоже, мама. Я тоже…              Ночь вместе с мамой Володя провёл в больнице. Сил ехать домой не было, да и оставлять здесь Аню одну он тоже не хотел. Чувствовал, что это неправильно. Горе коснулось не только его.              Когда к ней разрешили войти, Володя замялся на несколько секунд. Ему было страшно заходить, было страшно смотреть на Аню, потому что он знал, что она любила ребёнка сильнее всех остальных. Потому что она в первую очередь была связана с малышом крепче кого бы то ни было.              Мама мягко подтолкнула его, шепнув на ухо, что Ане сейчас нужна любая поддержка, и это немного придало уверенности. Володя надавил на дверную ручку, опуская её вниз, и в коридор поползли солнечные лучи, словно радующиеся, что их наконец выпустили из закрытой комнаты.              Аня лежала на кровати. Голова её была повёрнута к окну. Рядом, на тумбочке стоял нетронутый завтрак, состоящий из серообразной неаппетитной массы. Услышав движение, Аня на секунду повернула голову в сторону, сделав это очень медленно, а затем снова отвернулась. Но Володя уже успел увидеть её осунувшееся и опухшее лицо.              Он тихо подошёл и опустился на край кровати. Аня на него не смотрела.              — Мне жаль, — произнёс Володя, вкладывая в голос всё сожаление, которое преследовало его с момента разговора с врачом.              Аня что-то промычала в ответ, но словесно ничего не ответила. И даже не посмотрела на Володю. Он не знал, что она чувствовала сейчас, и ощущал себя здесь беспомощным. Как её утешить? Что нужно сказать? Этот ребёнок уже не вернётся, как когда-то вернулся Володя… Чуда не произойдёт, и оба об этом знали. Володина мама тоже не нашла подходящих слов, которые были способны разговорить Аню хоть немного.              Спустя несколько дней, когда её выписали из больницы, Володя привёз её домой, и Аня, по-прежнему отвечавшая односложно и в большей степени молчавшая, заперлась в той комнате, из которой хотела сделать детскую.              И только к вечеру она вышла из комнаты — заплаканная, с красными глазами — и села за один стол с Володей.              — Тебе нужно поесть, — он поставил перед ней миску с салатом со свежими овощами и положил картошку пюре с котлетами.              — Какой в этом смысл? — отозвалась она сипло. — Какой теперь во всём этом смысл?              За Аню было боязно. Володя, конечно, верил и знал, что она сильный духом человек, но даже и такого человека могли сломать обстоятельства.              В тот день он впервые, когда Аня ушла спать, позвонил Игорю. Он ещё сам не знал, как относится ко всему произошедшему, а потому Игорь оказался единственным человеком, с кем Володя мог поговорить открыто.              Сначала он думал, что Игорь не снимет трубку. В конце концов, при последнем разговоре Володя всё ему высказал, но Игорь быстро взял телефон.              — Вова? — было слышно его изумление. — Что-то случилось?              Володя, сидевший в личном кабинете — эту крохотную комнатушку он выделил себе для работы — снял очки и потёр уставшие глаза.              — Моя жена… Она… — говорить об этом оказалось больно: он чувствовал мешающий комок в горле. — Она потеряла ребёнка.              — О, я… — Игорь замолчал на секунду. — Мне жаль, Вов, — искренне сказал он, и Володя вздохнул, принимая его сожаление. Как бы там ни было, а Игорь мог его понять: Володя знал, что у того недавно родилась дочь и даже, спасибо Брагинскому, знал, как её назвали. Маленькая Соня, очевидно, сейчас была центром внимания Игоря.              — Да, мне тоже… — ответил он.              — Хочешь поговорить об этом? Я… — он снова замолчал. — Сегодня не смогу, но завтра отвезу Лиду с дочкой к родителям в деревню и можем встретиться.              Завтра в Харьков должны были приехать Анины родители, поэтому Володю вполне устраивал такой расклад: он сможет оставить её ненадолго, зная, что она не будет одна.              — Да. Давай. Если тебе несложно… — Володя понимал, что не может просить Игоря ни о чём, но обида на него как-то отошла на второй план после всего случившегося. И уже вроде как всё отболело.              — Без проблем, — ответил он и добавил тише: — Ты должен знать, что всё равно остаёшься для меня дорогим человеком.              Сердце от этого признания гулко и быстро забилось. Володя не мог закрыть глаза на дурацкое тепло, разлившееся внутри. Но он не должен поддаваться каким-то старым чувствам. Всё это неверно и никому не нужно.              — Спасибо, — прошептал Володя в трубку и первым сбросил звонок.              На следующий день они и правда встретились. Володя, отвезя родителей Ани домой, в «Ласточкино гнездо», уехал под предлогом срочных дел в городе, понимая, что Ане необходимо побыть с родителями наедине.              Игорь позвонил ему как раз в тот момент, когда Володя въехал в Харьков, и они договорились встретиться на пустой парковке перед отелем, который располагался неподалёку от железнодорожного вокзала.              Володя припарковал машину поближе к машине Игоря и пересел к нему в салон.              За то время, что они не виделись, Игорь совсем не изменился. Он был таким же привлекательным и очаровательным, и Володя едва снова не попал под его обаяние. И только кольцо на пальце, как на Игоре, так и на своём собственном, останавливало от бездумных поступков.              — Ну привет, — Игорь несмело улыбнулся. Володя оставил улыбку при себе — сил не было даже на это. Игорь тут же смекнул и перешёл к делу: — Как ты себя чувствуешь? Кошмары не вернулись?              — Они и не уходили… — пробормотал Володя, отводя взгляд в сторону. Впереди возвышалось здание вокзала, вдалеке сновали люди с чемоданами, уходящие с вокзала и прибывающие на него.              — Ты что-нибудь принимаешь?              — Нет. Я больше не лечусь.              — Но почему? — изумился Игорь. — Ты разве что-то вспомнил?              — Нет, — поникшим голосом отвечал Володя. Он вдруг ощутил небывалую усталость. — Я просто понял, что это бесполезно. Вряд ли я когда-либо вспомню своё прошлое.              — Вов, — поражено выдохнул Игорь, — что с тобой случилось? — Володя неожиданно почувствовал прикосновение чужих пальцев к своему подбородку, а затем его настойчиво развернули к себе. Игорь выражал беспокойство. — Давай поговорим, — его пальцы погладили слегка колючую Володину щёку, и Володя прикрыл глаза. Он просто хотел человеческого тепла, как оказалось. Не поддаться было трудно. И в следующий миг их губы всё равно встретились. Кто кого поцеловал — было непонятно, но Володя со стоном смял губы Игоря, чувствуя как болезненно сжимается всё внутри от неправильности его действий. И в то же время всё это было для него желанно. Игорь был похож на змея искусителя, а Володя стал грешником.              Но всё же где-то в глубине завопил здравый рассудок, и Володя оторвался от Игоря, с нажимом надавливая на его плечи и не позволяя больше к себе приблизиться.              — Нет, — коротко ответил Володя. — Нельзя. Я женат, ты тоже.              — И что? — недоумённо проговорил Игорь. — Как мы оба понимаем, наши браки — ошибка. Единственное, что пока удерживает меня рядом с Лидой — это Соня. Она ещё слишком маленькая, а я её слишком люблю…              Володя покачал головой.              — Вот поэтому и нельзя.              Игорь поджал губы и откинулся на сидение.              — Вот что в тебе по-прежнему осталось, так это упрямство, — сказано это было не с упрёком, а даже как-то ласково. — Ладно, — он помолчал. — Возвращайся ко мне.              — В смысле? — спросил в ответ Володя, вскинув одну бровь.              — Как пациент. Возвращайся. Можешь даже с женой прийти. Вам надо пройти эти стадии.              — Мы уже нашли Ане психолога, — тут же откликнулся Володя.              — А ты? Тебе тоже нужна помощь. И я выпишу лекарства. От кошмаров надо избавиться.              Володя понимал, что Игорь был прав. Что ему снова нужна помощь и что один он вряд ли справится. Аня сейчас была не в состоянии нести ещё и груз Володиных проблем.              — Я подумаю, — уклончиво ответил Володя, хотя знал, что согласится, потому что ближе Игоря у него всё равно никого не было. Мама тоже не могла многое понять, да и Володя меньше всего хотел взваливать на неё свои проблемы.              Когда он вернулся домой, то стал невольным свидетелем разговора Ани и родителей.              — Доченька, поехали в Москву. Тебе здесь плохо, Володя постоянно на работе, а там твои подруги и твой родной дом, в конце концов.              Володя затормозил, пока не выдавая своего появления. Ему было интересно, что ответит Аня.              — Нет, мам, — её блеклый голос, растерявший былую уверенность и силу, даже был сейчас непривычен, — Володя тоже потерял ребёнка. Я… Думаю, что ему так же тяжело, как и мне. Не хочу его бросать. Я приеду, но… Позже.              Володя прислонился лбом к стене. Аня — чуткая и чудесная женщина, которая точно не заслуживает такого человека, как Володя. И Володя понимал, что не мог держать её рядом с собой. Но и выгонять её — он тоже не собирался. Как только придёт время, как только она захочет — она сразу может уехать.              Что касалось его чувств, то здесь всё было неоднозначно. Конечно, он чувствовал горечь от утраты собственного дитя, пусть так и не родившегося, его преследовало опустошение, потому что он не раз представлял себя с коляской или просто гуляющим по парку за руку с обладателем маленькой ручонки, но вместе с тем… Как бы не было это грешно в некотором смысле, Володя испытывал… Толику облегчения. Потому что только сейчас в полной мере осознал, что он не готов строить семью с нелюбимым человеком. Потому что он понимал, что не смог бы каждый раз надевать маску счастливого главы семейства и уж тем более не смог бы показывать ребёнку, как он любит его маму.              Он снял обувь, бросил ключи на комод, они приземлились рядом с фотографией, и их звон обозначил присутствие хозяина дома. Разговор на кухне стих, а через мгновение в коридоре возникла Аня.              — Привет, — она едва дёрнула уголками губ, но Володя заметил, что ей стало значительно лучше: очевидно, приезд родителей уже сказался положительно.              — Привет, — ответил ей Володя, подходя ближе. По идее, он должен был поцеловать её, но не испытывал этого желания. И Аня это прекрасно понимала.              — Кушать будешь? Я курицу запекла, картошку разогреть?              — Да, пожалуй, спасибо, — ответил Володя. В последнее время их разговоры сводились вот к такой бытовухе, и Володя ещё больше убеждался, что нормальной семьи из них никогда бы не получилось.              Аня продолжала оставаться в Харькове. Иногда она ездила к Володиной маме, посещала психолога, сеансы с которым ей помогали, и она стала понемногу оживать.              Володя пока не решался позвонить Игорю и договориться о встрече — он боялся, что потеряет свободу воли в его присутствии. Володя не мог объяснить эту тягу, но каждый его нерв, каждая клетка его мозга хотели отдаться этому непреодолимому порыву — быть с Игорем.              Весь февраль и почти весь март Аня лечилась от депрессии, а Володя помогал ей просто своим присутствием. Иногда она просила его молча посидеть рядом, иногда он мог приобнять её, когда заставал плачущей на кухне или в гостиной, иногда они проводили совместный досуг.              Но Володя понимал, что долго они так не протянут.              В один из мартовских тёплых дней он шёл с работы на перерыв. Захотелось перекусить в какой-нибудь столовой в одиночестве, и Володя воспользовался своим желанием.              Путь его пролегал через другую улицу ввиду ремонта на основной, через которую он обычно ходил, и ему пришлось пройти через птичий рынок. Шествуя мимо коробки со щенками, Володя на секунду остановился, разглядывая обычных дворняжек, которые лаяли и кусали друг друга.              — Молодой человек, друга для души не желаете? Уверен, Вашим деткам понравится, — спросил коренастый мужичок с зажатой между зубами зубачисткой.              Володя тряхнул головой в отрицании и пошёл дальше, но какое-то неведомое чувство поселилось внутри.              Почему вдруг он подумал о собаке? И не просто об обычной дворняжке…              Он замер.              На ум пришёл… Золотистый ретривер.              Володя снова тряхнул головой. Что за колющее чувство привело его к этой мысли? Это его мечты из прошлого? Он хотел завести собаку?              Мысль о щенке не покидала его до конца рабочего дня. Он попросил Леру найти адреса питомников, где выращивали золотистых ретриверов, а затем долго смотрел на номера, пестрящие на листе бумаги, который принесла ему секретарша.              Нужна ли ему собака на самом деле? До этого он никогда не задумывался о животных, но… А может Ане будет легче отвлечься от потери? Собака тоже требует внимания… Да и дома всегда будет кто-то встречать…              Их брак просуществует ровно до того момента, пока Аня окончательно не придёт в себя. В этом Володя был уверен. Но также он знал, что нужно время, много времени, чтобы Аня снова смогла почувствовать вкус жизни. И что если им действительно завести собаку? Может, она станет для неё панацеей?              Володя ушёл с работы раньше. Выбрал ближайший адрес из списка, предварительно позвонив и уточнив, есть ли у них золотистые ретриверы, и поехал, чтобы посмотреть на щенков.              Они были маленькими и шкодливыми. Кусались, рычали, набрасывались друг на друга.              Хозяйка питомника, заводчик со стажем, ухоженная пятидесятилетняя Милана Валерьевна улыбалась и умилялась, когда щенки её любимой Читы облепили Володины ноги, оставляя на тёмных брюках светлую шерсть. Один из них, очень настойчивый, даже стал грызть Володин ботинок.              — Зена, фу, — Милана Валерьевна подняла на руки шкодницу и поцеловала её в нос. — Обожаю новый американский телесериал, «Зена — королева воинов», который транслируют на канале один плюс один. Не смотрели? — Володя покачал головой отрицательно. — Оттуда и имя этой красотке. Хочу оставить её себе. Она единственная из всех щенков, которая спит со мной.              Володя коротко улыбнулся и огляделся. Щенки по-прежнему крутились вокруг него, и он уже готов был выбрать одного из них, как внезапно его взгляд упал на дальний угол щенячьего вольера, где малыши гуляли до захода солнца. Там притаился ещё один щенок, который грыз игрушку и на Володю совсем не обращал никакого внимания. И вроде бы ему не было скучно, но Володе показалось, что именно этот щенок испытывает какое-то одиночество. Словно все его братья и сёстры намеренно не зовут его в свою компанию. Отчего-то это напомнило Володе его самого: когда он, ещё ничего не помнящий, лежал в палате и чувствовал, что он — один в этом мире.              — Ну что, Владимир, — отвлекла его от мыслей хозяйка питомника, — определились кого возьмёте? Мне кажется, вот этот парень точно хочет уехать с вами.              «Парень», про которого сказала Милана Валерьевна, уже успел сделать Володе на брюках пару затяжек своими когтями. Володя, впрочем, не огорчился такой мелочи и кивнул в сторону отстранённого и более спокойного щенка.              — Да, вон тот — это девочка или мальчик? — Милана Валерьевна проследила за его взглядом и хмыкнула.              — Девочка. Она у нас как волк-одиночка, хотя тоже очень ласковая. Хотите взять её?              — Да, пожалуй.              Она была спокойной и даже не возражала, когда её посадили в специальную переноску и отправили на переднее сиденье автомобиля. Она с любопытством наблюдала за Володей всю дорогу, а он отчего-то ощущал удовлетворение. Словно так действительно было нужно.              Когда он занёс собаку в дом на руках, она сидела тихо и даже не скулила, и только её носик смешно дёргался, улавливая всё больше и больше новых запахов.              — Аня, я дома, — крикнул он с порога. — Иди сюда, я хочу тебе кое-кого показать.              Аня явилась сразу же. На ней был фартук оливкового оттенка, а щека испачкана в муке. Увидев собаку, она не скрыла удивления.              — Щенок?              Володя опустил животное на пол, и собака тут же подбежала к ней и встала на задние лапы, пытаясь дотянуться. Аня с секунду стояла в ошеломлении, но потом подняла ретривера на руки, и та лизнула её испачканную щёку.              — Я подумал, что… Что тебе нужен друг и тот, о ком можно заботиться…              Аня слабо улыбнулась. И впервые за эти два месяца Володя мог бы сказать, что её улыбка была искренней.              Собака лизнула её ещё раз, и Аня даже засмеялась.              — И как же тебя зовут, красавица? Или, — она посмотрела на Володю, — красавчик?              — Красавица. А имени у неё ещё нет… Есть предложения?              Аня почесала собаку за ухом.              — Не-а, у меня никогда не было животных. Так что я не умею давать им имена, — она снова посмотрела на Володю, — как бы ты назвал её?              И тут, как старая забытая песня, в голове вдруг прозвучал диалог:              «— И как бы ты назвал её?        — Герда       — Герда? Как Герда из Снежной королевы?       — Именно.       — Но почему?       — Потому что собака верна своему хозяину так же, как Герда была верна Каю.       — Красиво сказано. Мне нравится. Герда — звучит гордо».              «Герда — звучит гордо», — отголоском повторило сознание. Пульс участился.              — Володя? — вопросила Аня с беспокойством. — Всё в порядке? Ты… Побледнел.              Володя прикрыл глаза и глубоко вдохнул.              Все эти разговоры… Да откуда они, чёрт возьми, брались?              — Всё нормально. Просто на секунду голова закружилась, — соврал Володя. Он не хотел обсуждать свои непонятные видения, в которых сам толком не мог разобраться. Но имя «Герда» ему… Понравилось. А потому он решительно ответил: — Я бы хотел назвать её Гердой. Если ты не против.              Аня посмотрела на собаку и вытянула руки вперёд, разглядывая щенка.              — А что, ей идёт. Герда, так Герда. Мне нравится.              И с того момента в доме Володи стало даже уютнее. Герда стала спасением для Ани, которая не чувствовала себя одинокой, и отдушиной для порой уставшего Володи. Иногда они вместе выбирались прогуляться по территории «Ласточки», разговаривая о чём-то далёком. Они не затрагивали тему их дальнейшего проживания, потому что Володя не знал, как спросить у Ани о её планах, чтобы не ранить её.              За весной пришло лето, и в один из дней Володя всё же решился позвонить Игорю. В последнее время он снова стал плохо спать, к нему опять приходили сны, в которых он искал какого-то мальчика, едва не съевшего ядовитую ягоду, и Володя подозревал, что всё это напрямую связано с его периодическими вылазками на прогулку с Гердой по пионерлагерю. Он видел эти пейзажи много раз, но всё время находил для себя что-то новое. Однажды он даже заходил в разворованную библиотеку, с удивлением обнаруживая целую стопку книг по строительству. Они лежали в углу, нетронутые людьми, но тронутые временем. Он даже полистал несколько из них: страницы пожелтели и почернели, текст истёрся, переплёты сгнили, но ему показалось, что он когда-то уже видел это. Возможно, сознание играло с ним шутку.              У Игоря Володя наконец-то выговорился и почувствовал, что ему становится легче.              — Почему ты с ней не разведёшься? — Володе показалось, что в голосе Игоря мелькнула обида, но Володя не стал задумываться об этом более углубленно.              — Не знаю, — честно ответил он. И правда, почему они до сих пор играли в семейную пару, когда на деле это было не так? — Тяжёлое бремя, наверное, ещё не пришёл тот час. Но не думаю, что мы будем жить так всю жизнь.              Игорь на это ничего не ответил и лишь его понурый взгляд выдавал его с головой: он явно хотел, чтобы Володя к нему вернулся. А Володя сам не знал, нужно ли ему это или нет. Тяга к Игорю по-прежнему присутствовала, но собственное положение женатого человека останавливало, как тупик в виде кирпичной стены.              В августе девяносто девятого в Чечне произошли новые столкновения, и в этот раз они вышли чуть дальше за пределы Республики: боевики вторглись в Дагестан.              Володя, услышавший это по новостям, похолодел. Гульнара и Вячеслав Магомедович по-прежнему жили в Гудермесе, и он настойчиво звонил Гульнаре, чтобы выяснить положение дел.              Но все звонки оказались тщетны. Трубку никто не брал, и волнение Володи мешало ему спокойно работать. Он взял несколько выходных и решил побыть дома, чтобы не пропустить звонка, если вдруг Гульнара решит оповестить его сама.              Он звонил в течение этого дня и последующего тоже, но телефон никто не брал. Тогда Володя набрал Александра Тимуровича, чтобы узнать хоть что-то о ситуации в Чечне.              — Володь, Бога ради, не вздумай только туда ехать. Мы тебя уже один раз потеряли. У нас планируют объявлять КТО на всей территории Чечни, пора усмирять этих гадов. Что касается твоих близких — пока ничего конкретно сказать не могу, в Гудермесе никаких инцидентов не зафиксировано, — Александр Тимурович помолчал, потом неожиданно спросил: — Как твоя жена, ребёнок?              И тут Володя понял, что за эти полгода совершенно выпал из жизни и даже никого не оповестил, что у них произошла беда.              — Ох, это… Я не сказал… У моей жены случился… Выкидыш. Точнее, внутриутробная гибель плода, — он сказал это как можно тише, чтобы Аня его не услышала, — ещё в январе.              Александр Тимурович выругался.              — Я, конечно, был не в восторге от новости о твоей свадьбе, потому что ты шёл против своей воли, но… Даже врагу такого не пожелаешь. Мне жаль, Володь.              — Спасибо, Александр Тимурович, — ответил Володя, чувствуя волну теплоты по отношению к бывшему военачальнику. Как ко второму родителю.              — Я позвоню тебе, если мне что-то станет известно.              Однако чуть позже Володя наконец дождался звонка от Гульнары.              — Володя, сынок, — она даже не обратила внимания, что обратилась к Володе, как к сыну, а Володя не стал её поправлять. В конце концов, Гульнара и правда была его второй мамой. — С нами всё хорошо, мы уехали в Сочи. Теперь всё хорошо, — повторила она, и Володя окончательно успокоился.              Вскоре Аня стала выглядеть лучше и даже в один из осенних дней спросила у Володи, не хотел бы он взять её с собой в гости к Ире и Жене или пригласить их сюда, чтобы маленькая Олечка и Паша познакомились с Гердой. Всё это время Володя встречался с друзьями один, потому что любое упоминание о детях плохо сказывалось на душевном состоянии Ани.              — Конечно, — ответил ей Володя. — Я позвоню им, спрошу у них о планах на ближайшие выходные.              Крестница Володи очень подросла за эти два года. Она ещё не умела разговаривать, лопотала на своём языке, однако Володе доставляло удовольствие с ней возиться. Как и Ане. Олечка показала ей свою новую куклу, которую привезла с собой, и вместе они даже сделали причёску: точнее, делала больше Оля, взлохмачивая искусственные волосы куклы, превращая их тем самым в воронье гнездо, а Аня скромно заколола маленькую заколку, которую Оля тут же захотела снять.              — Нам надо чаще встречаться, — проговорила Ира, стоящая рядом с Володей и наблюдающая за Аней и своей дочерью. — Ане, кажется, стало немного легче. Вы… — она запнулась, но потом всё же решила спросить. — Вы не планируете пока ещё раз… Ну, попробовать…              Володя отрицательно покачал головой. Он вообще хотел бы сказать, что больше никогда не будет спать с женщиной и что беременность его жены — это просто неудача, но смолчал. Вряд ли Ира бы оценила его откровенность.              Володя долго решался на разговор с Аней. Он начал замечать, что ей становилось некомфортно в Харькове, что она чаще и чаще говорила о Москве, сама того не осознавая. Он пытался подобрать правильные слова, пока Аня сама, после дня его рождения, когда последние гости уехали, не сказала:              — Володь, давай поговорим, — они расположились на диване, притаившись каждый в своём углу друг напротив друга. Аня глубоко вздохнула и тихо начала: — Я думаю, нам надо разойтись. Ты согласен?              Володя поднял на неё взгляд. Где-то внутри было маленькое сожаление, что он так и не смог стать хорошим мужем, но Аня изначально знала, на что шла.              — Согласен, — он покрутил обручальное кольцо. За это время он уже как-то с ним сроднился. И на самом деле хотелось носить его, но только знать, что второе такое же надето на палец любимого человека.              — Я хочу уехать в Москву, — Аня подобралась к нему ближе и неожиданно положила голову на плечо. — Прости меня, — прошептала она, слегка задрожав. — Я не должна была соглашаться на этот брак. Просто… Просто в какой-то момент мне захотелось семью. Хотя я и знала, что ты никогда меня не полюбишь.              Володя погладил её по голове.              — И ты прости, что я не смог стать тебе хорошим мужем. Уверен, ты найдёшь ещё кого-то, кто будет любить тебя.              Аня слабо кивнула.              — Я уеду ближе к Новому году. На работе сейчас отчёты, не хочу подводить коллектив своим увольнением. Да и премию вроде обещают хорошую заплатить. Не против, если я ещё поживу здесь?              — Нет, конечно нет, — Володя в порыве даже поцеловал её в макушку. Ему стало так легко после этого разговора.              — А как же быть с разводом? — она дотронулась до своего кольца. — Блин, так много вопросов начнут задавать. А я… Я всё равно в ближайшее время не собираюсь строить никакие сторонние отношения… Ещё и этот месяц на раздумья… И дом этот уже в браке приобретён. Не подумай, я на него вовсе не претендую.              Володя тоже посмотрел на своё кольцо.              — Давай разведёмся, когда посчитаем нужным, — предложил он. — В конце концов, штамп в паспорте ни к чему нас не обязывает. Каждый будет жить своей жизнью. Как только возникнет необходимость, приедешь в Харьков и подадим на развод. Что скажешь?              Аня согласилась. Пока на официальном уровне они оставались женатыми людьми, но уже к Новому году она собрала вещи и уехала в Москву. Володя не стал скрывать от мамы, что они с Аней более не будут вместе, как не стал и скрывать это от Жени, Иры и Маши, в компании которых он встречал новое тысячелетие.              — Но как же так? — сокрушалась Ира, когда узнала горькую правду. — Вы выглядели такими… Счастливыми.              Володя криво усмехнулся. Если это можно было назвать счастьем, то Ира явно смотрела сквозь пальцы. Или у неё было поверхностное представление о счастье.              Потому что не светились у Володи глаза при взгляде на Аню. Потому что он не хотел протянуть к ней руку и погладить по щеке; или прижаться своей щекой к её лицу. Не было тех нужных спасительных объятий, не было переплетённых пальцев, не было ощущения единого целого.              У Володи даже с Игорем было больше чувственности, чем с Аней. Но и в этом случае Володя понимал, что любовь выглядит немного иначе. С Игорем любви не было в принципе, а та влюблённость, которая преследовала Володю, затухла вместе с уходом Игоря к Лиде.              И даже когда Володя обмолвился, что они с Аней разошлись, что он теперь свободен, а Игорь снова поцеловал его, Володя понял — нет того трепета. Нет того огня. Только неуёмная страсть и примитивное желание обладать. Володя даже готов был смириться с тем, что у Игоря есть семья и что сейчас он никак не может оставить маленькую Соню.              Володе просто было всё равно.              У него выработался день сурка. Работа-дом. Дом-работа. Этот тандем разбавляли прогулки с Гердой, которая уже подросла, встречи с Игорем и встречи с друзьями.              И казалось бы, всё было у Володи, но чего-то всё равно не было. Чего-то не доставало в груди, словно там ощущалась глубокая-преглубокая яма, которую невозможно было закопать.              Постепенно в новые дома стали заселяться люди. У Володи появилось несколько новых соседей, с которыми он тоже иногда пересекался за беседами, когда гулял с Гердой.              На дворе стояло очередное лето. У Володи выдался свободный день, чтобы навестить крестницу. Олечка уже неплохо говорила и радостно встречала его на пороге квартиры.              — Кёсный, — пропищала она. — Мама, мама, кёсный пишёл, — она не выговаривала букву «Р», но Володе это абсолютно не мешало понимать эту девчушку.              — Привет, — он поднял её на руки и покрутил в воздухе. — А я с подарком, — сказал он ей, вручая небольшой пакет с новеньким чайным сервизом внутри. — Иди, ставь чайник, сейчас приду пить чай, — он подмигнул ей, и она, крепко обняв его, убежала к себе в комнату — Ира и Женя буквально недавно переселили её в свою старую комнатушку.              Оля едва не сбила с ног вышедшую Иру, и та, увидев пакет, закатила глаза.              — Опять? — её недовольство было больше напускное. Володя знал, что Ира сама становится радостной, когда её дочь радуется новым подаркам. — У неё столько игрушек, привет, — она подошла ближе и поцеловала Володю в щёку. — Проходи, Женя скоро придёт. В школе снова ремонты, помогает.              Пока пили чай и разговаривали, домой вернулся глава семейства.              — О, Володя, привет, — он улыбнулся. — Как говорится: на ловца и зверь бежит. Ты-то мне и нужен.              — Привет, — Володя пожал руку куму. — И для чего же я тебе нужен?              Женя сел на табурет. Его одежда насквозь пропахла краской.              — У моей коллеги Юльки в доме творчества запара. Она там литературный уголок ведёт по выходным. Так вот, директор дома творчества ей дал задание: найти руководителя музыкального кружка. Прежний уволился, а деток обучать надо. Лето впереди, там знаешь сколько записалось, — Володя вскинул брови в изумлении. — Ну что ты так на меня смотришь? Ты же отлично на гитаре играешь! Вот и будешь их обучать. Отвлечёшься как раз от разрыва с Анькой.              Володя хотел было сказать, что он особо и не страдал от того, что они с Аней разошлись, ведь это было обоюдное решение, но решил тактично умолчать об этом.              — И что, что я отлично играю на гитаре? — возмутился Володя. — У меня, между прочим, тоже работа есть.              Женя закинул себе в рот несколько виноградных плодов.              — Так и преподавать надо только на выходных. Ну же соглашайся, у тебя отлично получалось вести кружок в лагере. Да и доплатят за это.              — У меня времени на свою жизнь нет, а ты мне предлагаешь заниматься этой ерундой?              — Дети — это не ерунда. Вот честно, я бы доверил их только тебе. Это всего на месяц.              Гитару Володя давно не брал в руки. Как-то было не до музыки…              Поразмыслив о предложении Жени на досуге, Володя подумал, что в общем-то месяц — это не так уж и много, да и смена деятельности ещё никому не мешала…              В конечном итоге он согласился. Женя познакомил его с Юлей — молодой преподавательницей русского языка и литературы, а она в свою очередь привела его в дом детского творчества.              — Вот, здесь будет твой кабинет, — она провела его в помещение, довольно огромное и достаточно светлое. — Гитары вон за той дверью, — она показала на неприметный закуток за длинным стендом. — Их там двадцать, детишек около пятнадцати будет. Женя говорил, опыт у тебя есть. Справишься?              Володя огляделся и неуверенно кивнул. Стоило ли говорить, что весь его опыт канул в небытие вместе и с другими воспоминаниями или лучше не расстраивать Юлю и сделать вид, что он отлично готов к тому, чтобы учить чему-то кого-то другого?              — Вот и отлично, — она была очень радостной. Внезапно в дверях возник молодой человек.              — О, Юлька, ты здесь, привет, — он улыбнулся ей, обнажая зубы, а затем его взгляд метнулся на Володю. И Володя мог поклясться, что в этом знакомом взгляде он увидел что-то ранее забытое. Молодой человек прищурился, а затем громко, даже чересчур взволнованно воскликнул: — Да ладно?! Владимир Львович, неужто это Вы? — Юля перевела вопросительный взгляд на Володю. Володя тоже выглядел растерянно. Молодой человек прошёл в помещение и подошёл ближе, всё также улыбаясь. — Вижу, что не узнали. Да и как узнать-то во мне того маленького картавого мальчика? — Володя продолжал таращиться на молодого человека, и улыбка того несколько поугасла. — Не узнали? — было видно, что парень расстроился. — Это же я, Олежка Рылеев, — беспомощно проговорил он. Володя вспомнил, что про него рассказывала Маша.              Ещё один человек из прошлого.              Конечно, когда Володя видел его последний раз, тот ещё был совсем ребёнком.              Парень явно огорчился тому, что его бывший вожатый не признал в нём октябрёнка, находящегося когда-то у него на попечении, и Володя, прочистив горло, решил сгладить ситуацию.              — Олег, я… Не обижайся. Я действительно тебя не помню, но не потому что не хочу, а потому что получил травму головы и… — Володя замолчал, не желая продолжать, но Олег был сообразительным парнем: лицо его приняло озабоченное выражение.              — О, извините, я не думал… А Вы как вообще здесь оказались? Вы же вроде это… Из Москвы были.              Володя хмыкнул. Всё-то этот октябрёнок знал про него. А главное — помнил.              — Долгая история, но если хочешь, мы можем где-нибудь посидеть и я тебе расскажу.              — О, отличная идея. Тут есть одна столовка, вот такая, — он поднял большой палец вверх, — я, если честно, ещё не завтракал даже.              Володя посмотрел на Юлю.              — Я больше не нужен?              — Нет, — незамедлительно ответила та. — Занятия начинаются только на следующей неделе, так что будем ждать тебя к выходным.              — Хорошо, тогда мы пошли.              Столовая, куда привёл Володю Олег, и правда оказалась неплохой. Володя особо ничего не заказывал, взяв лишь пару сырников да чашку чёрного кофе, но и эта еда была вполне съедобной.              Олег за обе щеки уплетал омлет, на тарелке, стоящей рядом с ним, лежали бутерброды с колбасой и сыром.              — Так Вы в Чечне воевали? — присвистнул он, когда Володя поведал свою историю. — Ничего себе! Хорошо, что живы остались. Помню, у нас дальние родственники из России тоже своего сына отправили. Так он не вернулся… Мама рассказывала, что много людей без вести пропало.              — Есть такое. Я и сам считался погибшим долгое время, пока случайно не узнал правду.              — И получается Вы совсем-совсем ничего не помните?              Володя комкал белую салфетку, чтобы хоть чем-то занять руки.              — Совсем-совсем, — подтвердил он. — Есть какие-то отдалённые воспоминания. Но это — крошка в сравнении со всем остальным, что я должен помнить. Сейчас я общаюсь с Ириной Петровной, Евгением Ивановичем, Машей Сидоровой…       — О, Мария Сергеевна. Помню, она у нас тоже вожатой была. Я в «Ласточку» до последнего ездил. Даже после того как Союз распался. В душе она у меня, Владимир Львович. Не скрою, я, да и другие ребята ждали Вашего и Юркиного возвращения, но так и не дождались, — Володя чуть нахмурился. Юркиного? Олежка, как он сам себя назвал, театрально хлопнул себя по лбу. — А-а, Вы-то и Юрку не помните. Ну это Ваш подвожатник был. Помогал Вам всё время. Спать вы нас вместе укладывали. У него такие отменные страшилки были. Я их все запомнил. И… — тут Олег потупил взгляд, словно чего-то застеснялся, и чуть тише добавил: — Решил целый сборник написать. Там короткие рассказы. Очень уж я впечатлился Юркиными способностями. Вот, отнёс в несколько издательств. Теперь жду ответа.              Володя был поражён в хорошем смысле. Написать книгу был способен не каждый, а интересную книгу — тем более. Но ещё больше его заинтересовали слова Олега о Юре… Слишком уж часто этот Юра мелькал в речах людей из прошлого, из чего Володя делал выводы, что Юра был не последней фигурой в лагере.              И как Аня его не запомнила?              — Вам дам экземпляр с личным автографом, — задорно подмигнул Олежка. — Как-никак Вы тоже были свидетелем этих историй. Почитаете, быть может, вспомните что-то, — он был очень позитивным парнем.              — Договорились, — кивнул Володя, возвращая ответную улыбку. — Скажи, — он подумал с секунду, стоило ли об этом спрашивать, но потом решил, что ничего такого в этом нет: — А ты не знаешь, где этот Юрка Конев сейчас? Судя по разговорам мы с ним действительно неплохо общались. Но ввиду моей потери памяти…              Олежа пожал плечами.              — Да кто ж его знает, последний раз в восемьдесят шестом и виделись. Я, честно, даже не знаю, откуда он приезжал.              Возможно, знала Ира или Маша, подумал Володя. Хотя это информация сейчас ему ни к чему.              — Ясно, — проговорил Володя. — Ну тогда расскажи мне, чем ты сейчас занимаешься? Мне рассказывали, что ты участвовал в спектакле, который мы когда-то ставили в «Ласточке», и подавал неплохие надежды.              Глаза Олежи хитро блеснули, и Володя мог поклясться, что на секунду очутился в небольшой комнатушке с включённым ночником и октябрятами в постелях.              — О, а я и пошёл в актёрское, — усмехнулся он. — Хоть и были у меня долгие проблемы с речью, всё же я поборол этот дефект. Очень уж мне понравилось тогда в театральной постановке участвовать, что я загорелся идеей стать актёром. Кстати, — он снова подмигнул, — в пионеры меня приняли. Я ж так сильно стремился туда попасть. Правда, недолгий век пионерии у меня был. Я стал им в восемьдесят девятом, а в девяносто первом Союз перестал существовать. Но я с гордостью носил красный галстук. Помню, Вы всегда говорили, что его надо беречь и что это важно для страны. Знаете, Владимир Львович, Вы были самым лучшим нашим вожатым. Даже жаль, что мы больше с Вами не встретились.              От этих разговоров где-то неприятно засосало под ложечкой. Оказывается, были люди, которые его ждали, а он просто… Не вернулся. И сразу же назревал другой вопрос: а был ли среди тех, ждущих его людей, тот единственный человек, который находился всегда рядом с Володей? Что, если Володя пообещал ему ещё раз приехать, а сам затерялся во времени?              И спросить об этом было не у кого.              — Саня Шамов на электрика выучился, — продолжил говорить Олег. — Сейчас очередной разряд получает, Васька Петлицин в Ленинград уехал, в военное училище поступил, у него же папа в Афгане погиб, и он по его стопам решил идти. На каникулы домой приезжает. Пчёлкин сказал, что будет в горсовете сидеть, а потому выбрал себе специальность политология. Будущий чиновник, — усмехнулся Рылеев. — Представляю, что он там напридумывает, — Олежа закатил глаза. Сейчас Володе эти фамилии уже не казались незнакомыми. — Чего только стоили его идеи с выведением из спокойного равновесия Марии Сергеевны. Так что Харьков спокойно спать не будет, — пошутил Олежа. — Я, правда, рад видеть Вас, Владимир Львович. Теперь будем пересекаться чаще. У меня сейчас летняя практика в доме творчества. Я там веду театральный кружок, — он расплылся в широкой улыбке, — по Вашим стопам иду.              С Олегом они и правда виделись каждые выходные. Иногда Володя останавливался, чтобы спросить, как у него дела; иногда Олег сам заходил на кружок, чтобы просто тихонько посидеть в уголке.              С детьми Володя контакт нашёл быстро. Все они были послушными и, на удивление, терпеливо слушали его речи.              Месяц промчался незаметно. Володя смог разбавить свою рабочую рутину этими занятиями и даже несколько огорчился, когда они подошли к концу.              — Приходи на следующий год, — сказала Юля, когда они втроём — она, Володя и Олежа — сидели в столовой. — В школьное время детям особо некогда по кружкам ходить, а летом — за милую душу. Что скажешь? Мы не будем никого искать на твоё место. Правда вот, у нас там ремонт летом намечается, но это ничего. Нам пообещали, что выдадут несколько залов в филармонии. А вообще не будем загадывать. К следующему сезону всё станет понятно.              Окончательное строительство коттеджного посёлка завершилось в сентябре двухтысячного. Многие дома раскупили, и незаселённых осталось не больше пяти штук, что очень устраивало Володю.              Однако он так и не решил, что делать с пионерлагерем. Брагинский как-то спрашивал у него о планах на эту землю, но Володя по-прежнему разводил руками, говоря, что пока не готов снести там всё и расширить частный сектор.              Что-то не давало ему сделать последний шаг.              Его встречи с Игорем продолжались, но в них с каждым разом всё меньше и меньше оставалось страсти, желания и удовлетворения. По крайней мере, со стороны Володи.              В один из таких вечеров, была уже глубокая осень, которая вот-вот должна была перейти в зиму, Игорь взял Володю за руку и покрутил обручальное кольцо на ней. Они встретились у Володи дома — сегодня Игорь пообещал ему, что переночует здесь.              — Зачем ты его носишь? Вы же с женой… Разошлись.              Володя пожал плечами. Он и сам не понимал, зачем носил его.              — Просто привык. Не знаю, так незнакомые люди задают меньше провокационных вопросов, когда видят на пальце кольцо. Да и женщинам всё сразу становится ясно. И не нужно придумывать причин, почему я не хочу с ними знакомиться. Не могу же я всем подряд говорить, что я — гей.              Игорь хмыкнул.              — А иногда так хочется. Но здесь этого лучше не делать. Не поймут.              Володя с ним полностью согласился. Чего стоят высказывания некоторых людей в круге его общения о таких, как он.              О себе такое слушать было неприятно, но Володя, по-прежнему вспоминающий равнодушие Александра и Петра к обществу, старался равняться на них. Они обрели своё счастье в лице друг друга, так чем же Володя хуже? Просто человек подходящий ещё не нашёлся.              Две тысячи первый Володя встречал с друзьями. Мама уехала к родственникам в Тверь, Володя с ней не поехал, пообещав, что присоединится на оставшихся праздниках. Отчего-то не хотелось оставлять Герду в одиночестве в Новый год, а потому он пригласил Иру, Женю, Олечку, Пашу и Машу с Димой к себе. Ему казалось, что это уже неизменная традиция — встречать с ними едва ли не каждый праздник. Слишком они стали ему близки и не давали погрязнуть в беспросветном одиночестве.              Иногда ему звонила Аня и рассказывала о своих делах, Володя в свою очередь делился чем-то незначительным из своей жизни.              Ближе к лету стало известно, что ремонт в доме творчества действительно будет, и часть мероприятий перенесли в местную филармонию.              Придя туда в начале июля, Володя вдруг увидел вывеску о концерте какой-то немецкой джаз-группы, который намечался на конец месяца. Джаз Володя не слушал, а потому особо не стал вникать тому, что написано на плакате.              Пока он ожидал Юлю, то подошёл к стенду с многочисленными фотографиями. На них были изображены бывшие работники филармонии и заслуженные деятели страны.               — О, вот ты где, — справа послышался голос Юли. Она подошла к Володе вместе с Олегом. Тот протянул руку для приветствия. — Привет, пошли, покажу тебе твоё помещение, — на секунду её взгляд метнулся к стенду, и она хмыкнула. — Да неужто фотографию Ивана Новикова повесили? А то всё кричали, что он не заслуживает быть здесь, так как Родину предал.              Володя тоже обернулся, чтобы отыскать упомянутого Юлей человека на стенде. С фото на него смотрел серьёзный мужчина во фраке и с зачёсанными назад волосами.              Лицо его казалось смутно знакомым.              — А кто это? — он кивнул на него.              — Местный дирижёр. Работал тут не то до девяносто четвёртого, не то до девяносто пятого. Очень способный. Оркестры под его руководством собирали целые залы. А потом он, как говорили, нашёл свою тётку, живущую в Америке, и свалил в закат. Руководство на него очень ополчилось, но фотографию всё же повесили. И правильно. Пусть он уже здесь и не работает, но люди должны его помнить.              Володя ещё раз скользнул взглядом по фотографии, не понимая, почему ему казалось, что он уже где-то встречал это лицо, но потом всё же пошёл с Юлей и Олегом в помещение.              Занятия должны были начаться ровно через неделю, и Володя уже предупредил Брагинского, что все форс-мажоры на выходных будет решать он.              — Владимир Львович, кстати, — на выходе его остановил Олежа, — вот, как и обещал, — он протянул ему небольшую книжку в мягком переплёте. На её обложке были нарисованы какие-то чудаковатые образы, а название гласило: «Страшилки пионеров».              — О, — Володя широко улыбнулся, — тебя наконец-то издали?              — Ага, — со смешком проговорил Рылеев, — надеюсь, что первый тираж разлетится с огромным успехом. А кто знает, быть может, и Юрка Конев получит экземпляр и найдёт наконец нас, — он подмигнул, а Володя забрал подаренную книгу.              На самом деле ему было любопытно почитать то, что он уже когда-то слышал.              Спустя три недели, в один из июльских дней Володя остался дома. Он почувствовал лёгкое недомогание с утра и предупредил Брагинского, что сегодня на работе не появится. Погода ухудшалась, небо затягивало свинцовыми тучами, и синоптики, быстро переобувшись, уже прогнозировали грозу вместо обещанного солнца.              Володя, решивший наконец почитать книгу Олега, так погрузился в неё, что забыл, что ему нужно погулять с Гердой. Опомнился он только тогда, когда она протяжно заскулила, и ему пришлось вынырнуть из лап белой колдуньи, бродящей по лесу в поисках своего внука-пионера.              Забавные это были истории, хоть от них и стыла кровь в жилах. Неужели этот Юрка Конев действительно рассказывал такую жуть малышам на ночь? И куда смотрел Володя в этот момент? Разве не препятствовал и не беспокоился за ментальное здоровье своих подопечных? Надо бы спросить у Олега при следующей встречи.              Герда повела его на территорию «Ласточки». Володя уже не гулял здесь достаточно давно, отдавая предпочтение улице, на которой жил, но сегодня он был не против пройтись по знакомым пейзажам.              Однако Герда вела себя не как обычно. Она тщательно нюхала дорожки, остановилась у пианино, затем побежала куда-то дальше, на открытую поляну, мимо фонтана. Володя едва поспевал за ней, не понимая, в чём дело.              Она вела себя так, словно что-то учуяла и теперь отчаянно это искала. Но что можно было уловить там, где ничего не было?              Когда они спустились к высохшей реке, Герда неожиданно гавкнула и… Рванула в сторону зарослей.              Володя сорвался за ней, боясь, что она может угодить в какую-нибудь яму. Эту тропу он ранее не видел и остановился буквально на секунду, чтобы понять, куда она ведёт.              А Герда потерялась из виду.              Володя пошёл дальше, ориентируясь на примятые травинки и кое-где оставленные следы в рыхлой земле.              Дойдя ровно до середины пути, Володя вдруг понял, что тропа ведёт его к… Иве.              — Надо же, — пробормотал он. — А я и не знал, что сюда можно пройти.              Стало прохладнее. Ветер слегка усилился. Володя огляделся. Герды нигде не было видно.              Он прошёл ещё дальше, оказываясь совсем неподалёку от ивы, и крикнул:              — Герда.              Ответом ему послужило молчание. Володя не на шутку заволновался. Куда могла пропасть его собака? Он сделал ещё несколько шагов, снова огляделся и повторил громче:              — Герда, девочка моя, где ты.              Неожиданно раздался лай со стороны ивы, и Володя поспешил туда.              Герда вышла из-за длинных ветвей, виляя хвостом.              — Вот ты где, что ты тут забыла? — поведение собаки и вправду было странным, но через мгновение Володя понял причину.              Со стороны ивы послышались чьи-то торопливые шаги. Володя слышал, как хрустнула ветка, а затем в поле его зрения показался… Мужчина. Его глаза при виде Володи расширились от ужаса, и Володя внутренне напрягся, думая: вор ли это перед ним или нет. Хотя мужчина был одет прилично, и только слегка испачканные светлые штаны говорили о том, что их хозяин опускался на колени.              Кто это и что он здесь делал? Герда совершенно не лаяла на чужака. Она тоже с интересом смотрела на случайного гостя, явно неслучайно забредшего в эти края.              И стоило Володе поднять взгляд и встретиться с чайными глазами — на ум пришло именно это сравнение — как сердце сильно забилось. Сильнее, чем когда-либо.              Странная дрожь пробежала по всему телу. Володя уже давно ничего такого не испытывал.              Мужчина перед ним был для него незнакомцем, но вместе с тем Володя улавливал необъяснимую связь, когда смотрел в чужие глаза.              Неожиданно незнакомец произнёс слишком надломленным, отчаянным голосом:              — Володя…              И Володя сильнее нахмурился. Пульс подскочил стократ. Володя ощущал пульсирующую жилку на запястье. Сердце громыхало не хуже грома вдалеке. Это же невозможно, нет? Голос, так похожий на голос из видений, сейчас… Сейчас произнёс его имя вживую. Он, правда, существовал? Или ему просто показалось, что голоса знакомы?       Володя уже ни во что не верил…       Но этот человек явно знал его. А ещё знал, как Володя любит, чтобы к нему обращались… Откуда? А главное — что только что случилось с его душой? Она словно… Словно проснулась. И начала метаться, пока ещё не понимая, что именно её разбудило…              — Да, — осторожно заговорил Володя, всё ещё с подозрением относясь к мужчине. — Я — Володя. А Вы кто такой?