Все как всегда?

Мысли о ней разъедают. Земфира бросает полный ненависти взгляд на телефон предатель. Сначала ей никто не отвечал, а после линия была занята. Разговаривала с кем-то, обладающим большим преимуществом, чем она.  И столько предупреждающих сигналов было, столько знаков «стоп» и все равно вляпалась по самое не хочу. Очередное разочарование. Пренебрежение. Отодвигание на задний план. И удивляться нечему, стандартная ситуация, так отчего же тогда нереально больно? С Настей они встречались хрен знает сколько времени, но все чувства не превышали норму, терпимыми такими были, удобными; с Литвиновой приятельствует всего ничего — и уже засасывает в воронку самоуничтожения. Потому что товарищ режиссер в доверие втерлась профессионально, улыбалась, завлекала и окружала заботой, дабы после — окунуть в холод. Небось любезничает теперь с новой жертвой где-то там… Театральные гастроли, будь они неладны. Земфира ногтем подцепливает заусенец и тянет, кривясь от боли.  Она никогда не отличалась чрезмерным терпением, и то, что ей приходится сейчас ждать человека, еще три месяца назад бывшего для нее незнакомцем, кажется абсурдом. Почему она вообще должна кого-то ждать? Ждать должны ее. А изнывать от тоски по Литвиновой — вообще невероятно глупая затея: во-первых, они всего лишь друзья, во-вторых, она замужем, в-третьих, даже не трахаются. И это нормально: не общаться с другом каких-то два дня, нормально — не видеть его неделями… Нормально, что есть люди, с которыми Рената предпочитает проводить время.  Пора взрослеть и прекращать делать из человека целую вселенную. Дистанцируется. Начнет видеться с ней от силы раз в месяц, выпивать, разговаривать, принимать в дозированных порциях, иначе башню сорвет.   Телефон оживает с ее именем на экране. Земфира душит страшное желание проигнорировать звонок и разобидеться совсем, оборвать все связи. Прав на то не имеет, Рената — не ее собственность.  — Привет, — при звуке ее голоса искры тепла пронзают каждую частицу тела, сердце в груди замирает — чувства эти Рамазанова с легкостью заменяет на злость, просто концентрируется на ней, все еще отравляющей.  — Здравствуй, — нарочито наплевательской интонацией.  Явственно видит, как сползает улыбка с лица Ренаты и кривит губы в голодном оскале. — Извини, что, я, ну… Я не могла тогда разговаривать. Ждала, когда окажусь совершенно одна, чтобы нам никто не мешал.  Славные вежливые обороты.  — Да не ответила и не ответила, не конец света. — Как ты сегодня? — Так же как и вчера. Ладно, Литвинова, я была рада тебя наконец услышать, — проклинает себя за «наконец», способное выдать ее с головой, — но сейчас не могу говорить. Занята. — Чем?  Явно не скулежом по поводу твоего отсутствия, — проглатывает певица. — Хочу сходить развеяться, заебалась уже сидеть в четырех стенах.  — Мы могли бы сходить вдвоем, ну, когда я вернусь. — Когда ты вернешься, у меня может не быть такого настроения, тут не предугадать, так что надо ловить момент.  — Ты хотя бы напишешь или позвонишь, когда вернешься домой? — просит Рената, совсем поникнув.  — Если вернусь, ты хотела сказать? — хмыкает Земфира. — Окей, правда я надеюсь провести ночь в другом месте. В любом случае завтра спишемся, Рената. Пока.  Сердце стучит как будто пробежала марафон.  Развеяться и выбросить этот образ из головы точно не помешает.

***

Басы бьют по ушам.  Земфира в отвращении ведет плечами. Странное дело, а раньше этот клуб входил в пятерку ее любимых. Теперь от запахов алкоголя и месива слившихся воедино духов и туалетки в прокуренном заведении тянет проблеваться.  Мелкими глотками уничтожает светлое нефильтрованное и оглядывается по сторонам. Высматривает. Ноги сами привели ее в обозначенное Настей тайное место для их свиданий; то, которое посещали они, когда хотели выбраться в люди; сколько поцелуев и не только поцелуев помнит крайняя слева туалетная кабинка и не запирающаяся комнатка с инвентарем уборщицы, страшно вспомнить. Вот интересно, а Ренате доводилось бывать в настолько просто-человеческих заведениях и глушить дешевый алкоголь? А после уединяться с кем-нибудь в первом подвернувшемся укромном месте и терять голову от…  — Блять, — пивом здесь точно не обойдешься.  Земфира вздрагивает от руки на своем плече и поднимает голову к потревожившей ее покой девушке. Кто бы сомневался.  К неудовольствию Рамазановой Калманович все так же обворожительна, глаза горят хитрецой и предвкушением, точно не сомневается, зачем Земфира сегодня пожаловала. Земфира тоже не сомневалась, пока шла сюда, но теперь… Почему кровь не пляшет в венах?  — Скучаете, девушка? — чувствует прикосновение и запоздало отдергивает руку.  Настя садится рядом и через мгновение ее зубы уверенно зажимают мочку уха, а ладонь преследует ногу. Земфира осматривается: ей неловко и грязно. Вердикт понятен: недостаточно пьяна для таких публичных ласк. А вот тело… Тело откликается с удовольствием, как давно его не касалась чужая рука? Это Настя, Настя лучше случайной любовницы, оргазм с ней — гарантированное дело. Настя лучше Ренаты, потому что безопасна для сердца.  — Я думала, мы все обсудили касательно нас? — бровь приподнимает, под благовидным предлогом достает мобильные и корябает сообщение. «у тебя когда-нибудь был секс в публичных местах?» — отправлено. — Обсудила только ты, а я… Я скучаю. «Нет.»  Предсказуемо хорошая девочка.  «А у тебя?» «как можно?))))))))))))» — Земфира?  — Ты говори, я внимательно слушаю, — взгляд не отводит от экрана, ждет ответа.  «Почему ты спрашиваешь?» «я читала только одну твою работу, но исходя из нее мне показалось что ты невероятно страстная натура, ну, импульсивная такая, царапающаяся, ласковая, разная. вот и стало интересно, как там на самом деле)» «Все мои предыдущие романы не отличались чувственностью, а как я делаю по великой любви пока сказать не могу.» «а планируются и будущие?)» «Надеюсь на это. Я влюблена.» Блять-блять-блять. Земфира щурится на экран, точно смысл текстового сообщения может измениться в любую секунду. Слишком самонадеянно полагать, что… «в меня вообще сложно не влюбиться)))»  «да.» Рената шутит просто, неудачно и с самым неподходящим во вселенной для этого человеком. А если и говорит всерьез, то ничего не выйдет. Земфира и пытаться не станет. Побережет себя.  — Ты куда? — Настя ловит ее за руку. — На свежий воздух. Я задыхаюсь здесь.

***

Щиплет себя за руку, желая прогнать мираж (выпила всего бокал вечером, что за хрень?), но профиль блондинки по-прежнему остается предельно четким, и брюнетка щелкает замком. Отступает, смотря на Ренату испуганными глазами.  — Ты же должна была вернуться только завтра к вечеру? — Я поменяла билет, — беззаботно улыбается Литвинова и берет ее за руку. Выводит круги на коже. — Хотела побыть с тобой, прежде чем придется возвращаться домой.  — Пиздец. Земфира на часы смотрит: пол-третьего ночи. Рената проснулась чуть меньше суток назад и до сих пор держится на ногах: хрупкая, усталая и из-за такого радушного приема явно сомневающаяся в том, что приехать сюда без предупреждения было хорошей идеей. — Я тебе помешала, да? Совсем позабывала о всех этих условностях и… — Глупости не говори. Решение быть сильной и отстраненной уступает желанию получить объятия, она делает крошечный шаг вперед и пальцами привлекает девушку к себе. Боялась, что тот случайный разговор о любви все испортит, но ничего подобного, дискомфорта не чувствует, на душе так легко и спокойно, когда руки запускает под пальто, когда носом трется о холодную шею. Табун мурашек чувствует в ответ и начинает каяться. — Прости, что взбесилась тогда.  — Когда? — Рената голову на ее плечо опускает и ведет по плечу ладонью. — Ты знаешь. Во вторник. Настроение было дерьмовым, еще и ты не отвечала долго, вот я и сорвалась. Привыкла, знаешь ли, что звонки от меня ты принимаешь мгновенно, — мягким голосом признается Земфира. — Я тогда не могла… Не могу говорить с тобой при посторонних, люблю или как сейчас, или наедине.  — Все в порядке, не нужно объяснять. Итак, поздний ужин?  — Ой, — машет головой в отрицание Литвинова. — Если честно, я надеялась сразу перейти к той части, где душ и сон.  — Сон? — сводит брови к переносице певица. Недоумение прячет у ключицы. — Ты же не будешь против, если я останусь у тебя на ночь?  Земфира зависает: не будет? Не любила-то на самом деле эти ночевки у нее дома, потому что ее дом — это ее крепость, не место для случайных людей, но место где можно быть максимально спокойной и одной. В чужих квартирах/домах — да, ночевала частенько. Захаживали и к ней — или днем, или на пару часов.  — Ладно. Блин, теперь в случае чего не получится сбежать к себе. — Я подготовлю для тебя спальню. — Разве мы не можем лечь вместе?  — Рената, я не совсем… — Я соскучилась.  — Взаимно, — с краткой, едва коснувшейся губ, улыбкой. Ночью точно не заснет. Это не-ре-аль-но. Что с ней делает Литвинова? Она вообще не собиралась с ней коннектиться, не то что доводить знакомство до постели, до невинного сна в одной постели, если выражаться точнее. А то, что Рената имеет в виду именно его не подвергалось сомнениям, не с ее непробиваемой прямолинейностью. Земфира чувствует щекотку дыхания у своей шеи и поворачивает голову к девушке, ладонь подкладывает под щеку, рассматривая Ренату так непозволительно близко.  — Что? — улыбается ей, нежность необъяснимая переполняет нутро.  — Мне нравится, как ты пахнешь, — с легкостью делает признание Литвинова и, игнорируя любопытный взгляд, снова приближает лицо к шее брюнетки, закрывает глаза. Ладонь поверх пледа опускается на живот.  Никогда не любила спать на спине, но сегодня придется, особенно, когда есть такой дополнительный бонус: возможность спины касаться, вести вверх-вниз по выпирающим позвонкам.  Земфира будильник ставит, чтобы гарантированно проснуться раньше девушки, лежащей в ее постели, и успеть приготовить завтрак к ее пробуждению.