Все как всегда?

Рената утыкается носом в обнаженную кожу шеи и глубоко вдыхает ее запах, и Земфире достаточно этого призрачного прикосновения губ, чтобы застонать. Руку запускает в длинные волосы. Спускается ниже, по острым лопаткам, нащупывая застежку. Параллельно с тем помогает Ренате снять с себя просторную футболку. Губы возвращаются за новым поцелуем. — Ты хочешь меня, да? — слышит самодовольный голос у самого уха. Рука находит грудь и сжимает сосок.  Она обе уже знают ответ, поэтому Земфира губы до металлического привкуса во рту кусает, чтобы не признаться в очевидном, не потерпеть еще одного поражения.  Рената ловко расстегивает пуговицу на брюках, Земфира — змейку на юбке. Обе замирают после, встретившись почти испуганными глазами от грядущего изменения статуса отношений. Глаза Ренаты восхищенно изучают каждый дюйм ее тела: выпуклость груди, плоский живот, бедра. Стыдливо прикрыться тянет, приходится напоминать себе, что застенчивой никогда не была и не станет теперь. Инициативу отнимает. — Ты невероятно красивая, — шепчет откровение и, избавив блондинку от последнего элемента нижнего белья, укладывает ее на спину и усаживается у разведенных ног. Литвинова застенчиво краснеет, а после, когда кончики пальцев впервые скользят по ее влажным складкам, сладко вздыхает.  — Сделай что-нибудь, наконец. Я так долго ждала. Земфира улыбается просьбе и губы облизывает. Рисует знаки бесконечности рядом с набухшим бугорком. Бедра инстинктивно упираются в руку Рамазановой. Она отвечает им покусыванием затвердевшего соска.  Рената ладонь на темной макушке устраивает и толкает ее вниз. Рот приоткрывает, силится просьбу подтвердить словами, но не издает ни одного приличного звука. — Такая нетерпеливая, — поддразнивает певица.  По правде сказать она догадывалась об этом с первой их встречи: нетерпеливая, требовательная, точно знающая, чего желает, восхитительная… Всех синонимов не перечислить. Легкие как перышко поцелуи перемещаются по лодыжкам, икрам, бедрам. Земфира точно знает, как действует на нее, знает, что вылепить сейчас из горячего тела сможет все что только пожелает, что Рената полностью принадлежит ей, и ей нравится это, нравится так сильно, что неконтролируемо трется нижней частью тела о смятые простыни в попытке снизить собственное давление.  — Пожалуйста… Она закидывает одну стройную ногу себе через плечо, раскрывая Ренату для своих глаз, пальцев, языка. Дуреет совершенно от мускусного запаха девушки, предвкушая будущее пиршество. Пальцы сжимают простыни. Земфира в постели садится: сердце бьется как сумасшедшее, а тело покрыто испариной. Низ живота приятно тянет.  Она ладони кладет на горящие щеки. Плечи сотрясаются в нервной дрожи: кажется, глаза закроет и снова вернется туда. Это переходит все границы. Как после этого сна станет смотреть в глаза Ренате?  — Пиздец, пиздец, пиздец, — шепчет тихо. Утра не дожидается, сваливает посреди ночи, оставив на постели записку с дежурными оправданиями. 

***

Пока все идет как намечено: Рената отвлечена какими-то своими знакомыми, Земфира держится темных углов. Честно сказать, по плану их встреча и не должна была состояться — не так скоро после… Надеется, что Литвинова не увидит ее, не подойдет, не заговорит. Одно дело скрывать свое смущение по телефону, но совсем другое при личной встрече. От Ренаты правда не ускользнет, сразу поймет что что-то не так и начнет допытывать. Не скажешь же ей, что трахнулись во сне и теперь как-то неловко.  — А? Нет, все окей, — теряется в своих мыслях и дежурно улыбается говорившей с ней девушке.  Вспоминает, что встречались с ней как-то пару раз, проводили время вместе, но было это так давно и в таком угаре, что почти не правда.  — Вечером занята? — мурлычет, касаясь ладонью руки. — Да. Это не лучшая идея, — отстраняется Земфира в панике. Если их увидит Литвинова, начнутся вопросы, а делиться с ней этой историей она не готова. Она не спит с кем попало, блять, просто иногда так получается… Так к чему тогда лишний раз разочаровывать ее в своей персоне?  Рената смотрит на нее, на них, Земфира чувствует это и поэтому быстро прощается с… Мариной, кажется, и направляется к фуршетному столу. Сердце колотится в груди. Госпожа режиссер направляется прямиком к ней. — Привет, — Рамазанова мгновенно отвечает на красивую улыбку, не в силах противиться инстинктивной реакции. — С кем ты разговаривала? — щурится и смотрит так, словно имеет на нее какие-то права. Певица мягко улыбается: вообще категорически против всех этих ревниво-собственнических замашек по отношению к ней (никогда и никому не будет принадлежать), но здесь другое дело. — Привет, просто старая знакомая, в общении с которой я сейчас не заинтересована. А что?  Взгляд Ренаты задерживается на ее лице. Земфира губительную ошибку совершает и смотрит ей прямо в глаза, чувствует, как рушатся барьеры под сценами из красочного сна. Губы на своей шее, стоны, поцелуи, мускусную влагу на подушечках пальцев… И утро, конечно. Ледяной душ, который ей не помог. Руку, скользнувшую вниз по телу. Лицо, которое всплыло в сознании, в пик наслаждения. Земфира ладонь прикладывает ко лбу и пытается остыть. — Обычное любопытство, — облизывает нижнюю губу Рената. — Она трогала тебя, — сообщает так доверительно и тихо, точно Рамазанова могла этого не заметить.  Напряжение немного сбавляет обороты. — Как ты? — в один голос. Обе неловко улыбаются. — Я тебя чем-то обидела, да?  — С чего ты взяла? — Иначе зачем сбегать посреди ночи из дома?  Потому что остаться там — наедине с ней и своими мыслями — было совершенно невозможно.  — Земфира, — уязвимо и умоляюще, — пожалуйста, скажи в чем дело. Ты мне стала очень дорога, и я не хочу все испортить. Я знаю, что дружить со мной тяжело, я очень непростой и непонятный, наверное, даже в чем-то человек, безумный, но… — … но по-прежнему не безумнее меня, — одаривает ее ласковой улыбкой Земфира, желая успокоить. Неловко сплетает их пальцы на мгновение. Невероятно мягкая, нежная кожа, совсем как в ее… — Дело во мне и только во мне, Рената. Я проснулась посреди ночи с острым желанием прикоснуться… ко струнам. Прилив вдохновения. Ты же знаешь, как это бывает. Наваждение какое-то в общем. Вот я и поехала домой, к гитаре. — Может, ты скажешь, какую купить?  — А?  — Я совсем не разбираюсь в музыкальных инструментах, у них ведь тоже есть какие-то разновидности, модели, да? Скажи, какая тебе нужна.  — Рената, я не совсем тебя понимаю, — признается Земфира.  — Давай я куплю еще одну гитару, ту, которую ты скажешь, чтобы она хранилась у меня? И если что-то нужно еще, то не молчи. Но не надо вот так молча уезжать в следующий раз, утром я чувствовала себя такой потерянной и несчастной. Боялась, что огорчила тебя.  В следующий раз? Насколько это предложение отвечает понятиям приятельских отношений или даже дружбы? Ведь и там должны быть свои правила, верно? Весь мир следует им так или иначе, но случаются и бунтарства. — Обещаю.