Все как всегда?

— Рената, я в этом абсолютно не разбираюсь, — продолжает растолковывать Земфира, поражаясь новоприобретенным качествам: лояльности и терпению.  Что с ней делает эта девушка своими улыбками, невозмутимостью и живой непосредственностью? Предыдущая бы версия Земфиры давно послала ее куда подальше вместе со странными предложения.  — Это не моя стезя. — Но ты же можешь сказать свое мнение? — вкрадчиво спрашивает Рената. Рамазанова жмурится в трубку. Как бы ей объяснить? Не кинокритик она, чтобы выносить свой вердикт — превозносить или опускать творение; слишком велика вероятность ошибиться и подвести режиссера, ну, не может она взять на себя такую ответственность, не может и все тут.  — Рената, разумнее будет попросить об этом кого-нибудь из своего профессионального поля. — Их мнение для меня ничего не будет значить.  «В отличие от твоего» — читает между строк Земфира и чувствует, как тает вся решимость.  — Потому что я восхищаюсь не ими, — с подкупающей тщеславие легкостью Литвинова делает очередное громкое заключение.  — Окей, — губы складываются в тонкую линию. — Ну, а Игорь что сказал? Ему фильм понравился? — прощупывает почву в слепой надежде получить хоть какую-то подсказку, от которой станет плясать. — Я ему пока не показывала, мы только монтаж пару часов назад как закончили. Ты приедешь ко мне, да?  — На квартиру что ли?  — Ага. Будем только мы вдвоем, не переживай.  — Муж в командировке? — спрашивает Земфира из праздного любопытства, посмотрев на циферблат часов: 21.47. Еще пока доедет… — Нет, дома, — Рамазанова ничего не спрашивает, но Рената продолжает объяснять, — у нас дома. А это, ну, такая квартира, понимаешь… Близкая к работе. Я иногда остаюсь здесь, когда поздно освобождаюсь или просто хочу побыть одна, отдельно от других, наедине со своими мыслями, понимаешь? Более чем. — Сколько у тебя недвижимости? — брови в иронии поднимает, точно Рената видит ее сейчас. — Ни сколько по большому счету, это аренда, долгосрочная такая. 

***

— Спасибо, — она улыбается так широко, словно получила полномасштабную хвалебную рецензию на фильм, а не три коротких плохо сформулированных предложения. Земфира знает, что могла бы придумать и что-нибудь получше (и непременно придумает — позже, дома, в одиночестве; закон подлости в действии).  — Без тебя бы, без твоей волшебной музыки ничего не получилось.  Земфира, испытав от чего-то застенчивость, отвернулась к мерцающему экрану. — Это все Игорь, я только частично помогала ему с черновиками. Это процентов пять от всех композиций.  — Спасибо, — повторяется режиссер и, немного помешкав, устраивает руки на плечах певицы. Притягивает к себе и обнимает. Такая всегда тактильная и ласковая. Тепло прижатого к ней тела Земфира чувствует даже сквозь слои одежды, обниматься с Ренатой так приятно и убаюкивающе. И волнительно. Разорвав объятие, девушка смотрит ей в глаза. После взгляд опускается ниже, на губы, обведенные яркой помадой, на короткое мгновение и случайно; но это не ускользает от внимания Литвиновой, и Земфире снова делается неловко. Рената может решить, что она испытывает к ней иного рода зарождающуюся симпатию и это не что бы ложь, но это та правда, которую обычно умалчивают и перерабатывают в ничто.  — Давай посмотрим еще какой-нибудь фильм? — Рената сжимает руку на ее плече. — Ты время видела? Мне еще ехать домой, — Земфира рукой проводит по волосам. — Твоими стараниями — на такси.  Огрызается машинально, демонстрируя собственную независимость: дескать, взгляд тебе этот приснился и ничего такого не происходит, все ровно и спокойно, я по-прежнему ни капельки в тебе не заинтересована.  На столик журнальный смотрит и подцепливает стакан с виски: надо же, Литвинова запомнила, какой ей нравится. Итальянская паста с морепродуктами остывает, к ней-то за спасением от незнания как себя вести, Земфира и намеревается вернуться.  — Оставайся на ночь. — Что?  — Я даже уступлю тебе спальню, если ты согласишься.  — Ну, раз уступишь…  Идея откровенно дерьмовая, поэтому и соглашается, наверное? Любит делать себе больно. А еще ей, обогретой каким-то особенным домашним уютом, не хочется снова выбираться на собачий холод.  — Выбирай фильм, — с улыбкой предлагает Рената, указывая на стеллаж с дисками.  Земфира искренне надеется, что хотя бы там все лежит на своих местах, и в коробочке от Феллини не окажется какой-нибудь… Не Феллини. Она бы разницы и не заметила, потому что следующие два часа взгляд так и бежал от телевизора, обращался к девушке, сидящей рядом. Тайком изучая черты лица, плавную линию искусанных губ, глаза, способные даже в самый темный час, обратить к безоблачному небу. Как она поправляет волосы, как уголков губ касается кончиком языка, как ресницы ее дрожат в полумраке.

***

И значительно позже, выходя из спальной комнаты, Земфира и не догадывается, как скоро ее начнет мучить жажда уже другого рода.  Дверь ванной открывается резко, за малым не ударив брюнетку по лицу. Земфира отступает, а после, посмотрев на виновницу практически случившегося несчастного случая, застывает.  Из одежды на Ренате — белое банное полотенце, абсолютно не таящее очертаний груди и соблазнительных бедер. Светлые волосы заколоты наверху, поэтому ничто не закрывает обзора на обнаженные плечи и шею.  Земфира старается не пялиться так откровенно, сглатывает и через усилие смотрит в голубые растерянные глаза.  — Извини! Я тебя не ушибла? — локоть уводит из-под пальцев Ренаты, головой отрицательно машет, не доверяя голосу. — И извини, что… Я забыла сменную одежду, совершенно из головы это вылетело. В свое оправдание могу сказать, что никак не ожидала увидеть тебя сейчас здесь. Мне как обычно везет.  — Все в полном порядке, — заверяет Земфира.  — А почему ты до сих пор не спишь? Кровать неудобная или — Или я просто захотела пить. Все окей, Рената, иди отдыхай.  Иди от-ды-хай, потому что держится из последних сил, стремясь ничем не выдать вспышки возбуждения. Останется одна, позволит коленям задрожать, щекам покраснеть, а… — Иди, — повторяет она и обходит девушку стороной.  Оглядывается только когда слышит шаги. Полотенце при движении немного задирается, открывая взгляду нижнюю часть ягодицы. Ничего такого, что способно было бы взволновать ее при других обстоятельствах, теперь заставляет прикусить язык, чтобы подавить стон.  Интересно, если она сейчас, второй раз за вечер, отправится в душ, Рената догадается? Блять, ну, конечно, да.