Все как всегда?

— Ты пьешь с сахаром или без?  — Без. Земфира стаканчики с кофе меняет местами, один протягивает Ренате, оставшийся всучивает старшему брату, нервничает. Ей до жути неловко смотреть на девушку, потому что она так и не вышла с ней на контакт, хотя клятвенно обещала. Обратилась, только когда потребовалась услуга. Смягчает ситуацию лишь то, что эти недели Земфира в принципе провела в добровольном изгнании. Такое периодически случается и такое сложно объяснить малознакомому человеку. Вспоминает о правилах приличиях после прилетевшего толчка в бок.  — Рената, это Рамиль, мой брат, — представляет она, сжимая протянутые билеты в руке. Что добавить еще — не знает, обычно в таких ситуациях замолкает и погружается в мыслительный процесс, обычно, но не сегодня. С недоумением и стыдом слышит собственный голос. — На кой черт он со мной поперся — я без понятия. Рамиль реагирует лучезарной улыбкой, в отличие от сестры он легко ладил с незнакомцами, источал это жизнелюбие. Рената охотно улыбается ему в ответ. — Я никогда не был за кулисами театра, интересно было вживую посмотреть, как тут и что. Земфира тоже раньше не была, но ей бы и в голову не пришло сообщать об этом Ренате. — Наверное, вы разочарованы увиденным? Я — была. Воображение все рисовало чудесатее и увлекательнее. — Есть такое дело, — признается Рамиль, — еще и освещение такое тусклое, ноги можно все переломать, пока дойдешь. — О, ну это так и задумано. В потемках все кажутся моложе и прекраснее, чем есть при солнечном свете.  — Ну, я уверен, что к вам это не относится, — Земфира глаза закатывает. — А тут всегда кипит полуночная жизнь или это нам так повезло?  Не стоило ему разрешать себя сопровождать — идея была глупой, но на тот момент показавшейся ей едва ли не гениальной. Не хотела оставаться наедине с Литвиновой, отвечать на ее бескомпромиссно прямые вопросы и топиться в вине. Рената смирилась уже с тем, что интерес односторонний, что им не по пути, Земфира слышала это по ее голосу, а подтверждать этого вслух не собиралась. Ну, не умеет она дружить, только разочаровывать и разочаровываться. Рамиль роль буфера должен был исполнять и моральной поддержки, стоять молчаливой тенью, а не… Перенимать на себя все внимание. Он с детства так делал, невзначай и неосознанно, Земфира с детства это ненавидела. Все ее друзья становились по итогу его друзьями, а с ней общались постольку поскольку, и, блин, как же она это ненавидела; думала, что переросла это детское стремление везде и всегда быть на первых ролях, центром внимания, ан нет, чувство собственной ненужности давит на грудную клетку по-прежнему сильно. Исчезнет сейчас — никто и не заметит. Щебечут, как будто знают друг друга вечность. Как, черт подери, Рамиль это делает: вот так сходу заводит разговор с незнакомкой и заручается ее полной симпатией, когда Земфире приходится отвоевывать каждое брошенное ей вскользь слово? Пиздец.  — Как там с Игорем, нашли по итогу общий язык? Недопониманий не возникает? Музыка устраивает? — вклинивается в их разговор, чувствует обращенные к ней взгляды. — Все вполне достойно.  Судя по отсутствию входящих — да. — Но не супер? — Супер никогда не бывает, — Рената говорит о музыке или?.. — Позвони в следующий раз как соберешься к нему, я подъеду, расскажешь, что супер, а что отстой, окей? Посмотрим, что получится сделать. Литвинова пусто усмехается, глядя на сотовый. Земфира понимает все. Этого она и боялась, когда ехала сюда: горечи, давления, необходимости как-то объясниться. Поэтому и не подпускает никого слишком близко, больно это и всегда разрушительно. А с другой стороны… Рената, наверное, заслуживает чего-то большего, нежели молчания в ответ? Несмотря на то, что ее прошлое сообщение осталось без ответа, она утром приняла от нее звонок. Билеты достала на премьеру нашумевшего спектакля буквально из воздуха. Поприветствовала так, словно не обиделась совсем. Никто прежде не закрывал глаза на такое поведение. Земфира знает, что при схожих условиях, и сама бы уже отправила такого ненадежного человека в пешее эротическое.  — Обещаю, что отвечу, — максимум, что может гарантировать. И если первую часть разговора Рамиль совсем не понял, то вторую… Земфира глаза уводит, руки в карманах джинс прячет и совсем некстати широко улыбается. Дурные привычки никуда не ушли. И вмешиваться, наверное, не стоит, Земфира взрослая девочка и сама во всем разберется, к тому же речь идет о работе. Но видит: она помощь предлагает искренне; видит, что Ренате это кажется обычной вежливостью. Ох, если ошибается, скандала вечером не миновать, но кто не рискует… — О, а как я погляжу, ты не только для нас пропадаешь с радаров? — хмыкает он, веселее, чем должен. — Понимаете, Рената, как только Земфира познакомилась с музыкой — оброслась дурными привычками, одна из которых: теряться. Погружаться в творчество, как она говорит, забивать на всех хер, как говорю я, — подмигивает он. — Потом ей всегда делается очень совестно, по крайней мере я в это свято верю! Но она с самого детства такая невыносимая, помню как… — Рамиль! — только теперь его останавливает, и мужчина с облегчением выдыхает: правильно поступил. Руку тянет к ней — покрасневшей и напряженной — волосы лохматит, и Земфира злится еще сильнее, уклоняясь от прикосновения. — Вот сами на нее посмотрите.  Рената и смотрит. С нежной улыбкой.  — Ты сейчас за дверь отправишься, — шепчет смущенно. Злится на него страшно, задушить буквально готова, и благодарна — за поддержку, за понимание, за то, что Рената больше не смотрит на нее с вежливой печалью.  — Не хочу приводить тебя в ужас, но замечу: есть такие уголочки Земли, где не ты все решаешь, Зе, — подмигивает ей, обводя руками гримерную Литвиновой. Улыбается ей, решает, что сегодня больше не будет драконить сестру, мало ли что… — Сколько я вам должен за билеты?  — Не ты, а я, — перебивает его Земфира. — Ты же мой гость.  Это меньшее, что она может сделать. Дочь, сестра, тетя из нее никудышные: пропускает звонки и не звонит первая; редко навещает и дозировано уделяет время, когда навещают ее. А время утекает сквозь пальцы, и кто знает, сколько его осталось? — Но я же захотел в театр, еще и тебя принудил потащиться со мной. — Ну, если ты хочешь купить мое время, то тебе денег не хватит, братишка, — это такая демонстрация собственной важности? Детский сад какой-то. Рамиль смешком демонстрирует все свое отношение к сказанному. — Ничего не нужно, — останавливает спор Рената. Она выглядит такой измученной и усталой, но не прекращает улыбаться. — Считай это моей благодарностью за горячий кофе, — обращается к Земфире. — Сейчас он как никогда кстати. Та улыбается и приподнимает бровь: — Этот бесконечный бартер когда-нибудь закончится?  — Ага, когда ты будешь не в состоянии разносить горячие напитки, — шутит Рамазанов. — Кстати, на забери, — возвращает ей стаканчик, морщит губы недовольно, — я это не заказывал. Слаще него только твои песни.  — Эй, я охеренный музыкант! Гордится ею, но никогда не признает этого вслух: а зачем? Земфира и так все знает, читает его без слов.  — Лучший из лучших, я бы даже сказал, — в глазах пляшут бесенята, — но, правда, только по твоему мнению. Уворачивается от руки: какая предсказуемая!  Земфира улыбку не прячет: энергия бьет ключом, чувствует себя такой живой и счастливой в моменте, что даже не по себе становится. Лица обводит, гримерную, запоминает навсегда. — Рената, тебя подвезти? — предлагает к собственному удивлению. Явный перебор. Это все Рамиль, расслабил ее донельзя своими шуточками, своим присутствием, и Рената масла подлила в огонь — улыбалась им, руками себя обнимала и такой умиротворенной, нежной сейчас казалась. — Спасибо, но меня уже водитель ждет.