Все как всегда?

— Бесит. Нихрена из себя не представляет, зато гонору…  — Ну почему же ничего? Тоже старается… — В постели? — хмыкает Земфира, потягивая крепкий кофе. — С этим спорить не буду: тоже труд. Да и охеренно богатого мужика охомутать тоже было непросто, я думаю. Отдадим ей должное.  — Земфира…  — Меня просто раздражает, что все кто не попадя считают себя дохуя творческими и талантливыми. — Земфира, — снова обращается к ней Вдовин, под столом задевая ногу.  Понимает теперь намек, оборачивается через плечо в немой надежде, что сказанное не тронуло слуха Ренаты, но как и многие ее другие ожидания касательно этой женщины — не сбывается и это. Все удары попали прямиком в цель, по глазам видит. Щупальца невидимые, как справедливая реакция на замешательство и пресловутую, не оправданную теперь вину, давят на горло, затрудняя дыхание.  Рената с усилием улыбается и возвращается на свое место, за бесстрастной восковой маской не разглядеть эмоций. Певица ерзает на месте: неужели она проклята и теперь при каждой встрече с ней обязательно будет лажать и позориться?  — А что я еще должна была подумать? Я просыпаюсь в твоей квартире, в твоей постели, — от возражений отмахивается: гостевая спальня или нет, откуда ей было знать такие подробности?  — Ты вся такая из себя ласковая и милая: вот тебе новая зубная щетка, вот тебе душ, вот тебе завтрак… Выводы напрашиваются сами собой, скажешь нет?  — Нет. Разве ты никогда не ночевала просто так у… Подруг или друзей? Без сексуального контекста, — хмурит лоб Рената, пытаясь узнать ее. Земфира зверушкой себя за решеткой вольера ощущает и злится: вчера, наверное, с такой же непробиваемой наглостью Рената допытывала ее, вот теперь и знает, куда она едет и к кому.  — У меня нет друзей, но это мой осознанный выбор, — добавляет она. Шестое чувство убеждает в необходимости этого: иначе объектом жалости станет, и что хуже всего — чистосердечной.  — И как часто ты вот так?.. Ну, ты понимаешь… Просыпаешься рядом с человеком, которого не знаешь. Пятнами идет от прильнувшей к лицу крови: это у нее так тактично поинтересовались, не ведет ли она беспорядочную половую жизнь? Пиздец. Никаких личных границ. — Мы говорили не про тебя, — она считает жизненно важным объясниться. Из-за того, что Рената была бесконечно милой с ней, а в ответ получала только грубости или безразличие. Земфира привыкла относиться к людям так, как относятся к ней, отвечать взаимностью, но здесь…  Поверят ей или нет, дело десятое, но она хотя бы попытается. Рената улыбается уголком губ, внимательно изучая девушку, а после все же возвращается взглядом к Вдовину, стремясь сфокусироваться именно на нем. Мысли мешают. Земфира не обязана была выходить с ней хоть на какой-то контакт, Рената и письма электронного не ждала. Ей показалось, что общение на трезвую голову полным провалом закончилось, что Рамазанова питает к ней глубочайшее презрение, и тем сильнее было удивление от полученного в тот же вечер оповещения. Чего ждать теперь не понимает. Земфира покручивает в руках полупустую чашку: зачем осталась, не знает. Общих тем помимо музыкальных вопросов не находится, вернее, сама Рамазанова не может их нащупать. Литвинова бы небось вмиг отыскала, как сделала это тем утром, но теперь не желает ей помогать из вредности. Поэтому все что  остается — разговаривать с Игорем и замолкать, когда тот беседует с блондинкой. 

Велика опасность была зайти в дебри и начать разъясняться, чтобы оказаться понятой, но Земфира переборола это искушение. Она ни в чем не виновата и не станет оправдываться за вырванные из контекста слова. Речь и правда шла не о Ренате (она пока не настолько двинулась, чтобы обсуждать девушку чуть ли не в ее присутствии, и немного обидно, что Литвинова допустила обратную мысль. Она старалась вести себя корректно по отношению к ней, слова подбирала и все равно рисковала сойти за обычную грубиянку, так к чему тогда стараться?)  Вот спектр задач, который Рената озвучила Игорю, заинтересовал ее значительно сильнее. Как и завораживающая дух убежденность в том, что ей нужно именно это — ни больше, ни меньше, никаких компромиссов. Рената точно знала, какую музыку хочет услышать в фильме, удавалось ли ей донести свои мысли до Вдовина? Едва ли. Рената вроде как объясняла вполне доступно, а вот Игорь безбожно тупил и хмурился в попытке расшифровать предложения. Велико искушение было и дальше любоваться разговором «немого с глухим», но Земфира решила, что не настолько мелочная и мстительная (да и по-детски это как-то мстить за собственный душевный дискомфорт в ее присутствии), поэтому она вмешалась в разговор, «переводя» слова Ренаты на более доступный, музыкальный язык.  С улыбкой Литвинова наклоняет голову немного вбок и смотрит на нее, не отрываясь, слушая, подтверждая слова, и взгляд этот — прямой, беззастенчивый нервирует. Земфира ненавидит быть в центре внимания даже одного человека, когда изучают так досконально, словно препарируют и пытаются заглянуть в душу. В стремлении смутить в ответ, певица заправляет прядь волос за ухо и с любопытством разворачивает лицо к ней. Ренату не смущает такое внимание, не в новинку явно, и это совсем не удивляет. Конечно, она безупречно красива и прекрасно осведомлена об этом, а когда держит рот закрытым — и вовсе нет рисков попасть впросак, поэтому единственным человеком, снова испытавшим легкое смущение, оказывается Земфира.  — Спасибо, — слово произнесенное одними губами на мгновение перебивает звуковую палитру мира. Вибрация телефона отрывает Земфиру от знакомых, она смотрит на экран, попутно думая о том, что для человека, который по ее же собственным заверениям ничтожно мало времени уделяет мобильнику, она слишком часто берет его в руки. Особенно теперь, когда звонит она. Удивительное дело: не думала о ней вовсе несколько недель, вычеркнула из жизни, но стоило Насте позвонить — и здравствуй знакомая жажда. Жажда встречи, воздуха одного на двоих, шелка кожи под огрубевшими подушечками пальцев. Ничего путного из этого не выйдет, давно понятно, но все равно разъедает душу мерзкая надежда: а вдруг?.. Вдруг поговорят, придут к компромиссу, и наладится все волшебным образом? Не могли же в никуда уйти два года жизни?  Земфира вспоминает, что сейчас у всех ее душевных мытарств есть незваный зритель и снова откладывает мобильный. Вместо него берет пачку сигарет. Расфокусированным взглядом осматривает стол, злится, нервничает, что до сих пор подвластна зависимости и нихрена не свободна по-настоящему, у нее не получается даже найти хренову…  Беглое прикосновение пальцев к запястью глушит хаос мыслей. Певица щурится; совсем не сомневается в том, что эмоциональный раздрай удалось скрыть, тогда какого черта Литвинова ее трогает без острой на то необходимости или каких-либо предпосылок? Обстановочка такая себе, вообще не подразумевает подобной фамильярности. — Что? — спрашивает скрипуче-резко, дерзко даже. Рената указывает взглядом вниз, на пепельницу, теперь стоявшую под рукой Земфиры. Боевой запал утихает под улыбкой не утратившей первоначальной нежности.