Малолетка

      — Доверься мне, — тихо, но твёрдо произнёс Вадик, уверенно сжимая её маленькую, влажную от пота ладонь.         Саша инстинктивно подчинилась.  Его рука была сильной, тёплой, какой-то обнадёживающей, но страх внутри неё не утихал. Она позволила ему вести её, хотя её собственные ноги всё ещё дрожали, а сердце билось так громко, что, казалось, его можно было услышать.         Её каблуки громко стучали по плитке вокзала, белое платье цеплялось за грязный пол, а подол так и норовил запутаться в ногах. Она то и дело оглядывалась, её взгляд лихорадочно шарил по толпе. "Он уже ищет меня? Что, если милиция уже доложила о безбилетной пассажирке в свадебном платье?"       — Я... я когда нервничаю, у меня всегда потеют ладони, — пролепетала блондинка, едва не заикаясь, словно её оправдание могло смягчить нелепость ситуации.         Желтухин чуть замедлил шаг и бросил на девушку быстрый взгляд.         — Правда? — его голос звучал легко, как будто они просто обсуждали погоду. — А я даже не заметил.         Вадик улыбнулся — уголками губ, спокойно, без намёка на насмешку. Эта улыбка была странной: одновременно располагающей и вызывающей в груди острое ощущение тревоги.         — Как тебя зовут? — спросил парень, направив на блондинку внимательный взгляд.         — Саша, — выдохнула она, не поднимая глаз.         Парень слегка кивнул, будто запоминая. Его взгляд прошёлся по её фигуре. Её тонкие плечи сутулились под тяжестью мужского пуховика, который явно был ей велик. Белое платье с оборками выглядело как наряд из школьного спектакля. Она казалась хрупкой и юной, слишком юной для свадебного платья и той тревоги, что читалась в её глазах.       — Саша, только не говори, что ты сбежала со свадьбы, — Желтухин усмехнулся, в его тоне прозвучала лёгкая издёвка.         Девушка вздрогнула, её рука рефлекторно сильнее сжала его ладонь.         — Серьёзно? — Вадик прищурился, словно проверяя реакцию Саши. — Застукала жениха с подружкой?       Её губы задрожали, но блондинка не ответила. Этот вопрос врезался ей в уши, как нож. Если бы всё было так просто…         — Почему они меня не остановили? — неожиданно прошептала девушка, словно сама себе, когда они прошли мимо милиционеров у выхода.  Её голос дрогнул. В словах был не вопрос — крик отчаяния. Саша ожидала, что вот-вот раздастся окрик, кто-то схватит её за плечо, потащит назад, туда, откуда она только что вырвалась.         — Потому что ты со мной, — спокойно сказал Желтухин. Он говорил это так уверенно, как будто всё объяснял в этом мире.         Девушка остановилась.  Её глаза наполнились тревогой, в них застыл вопрос, но она не решилась его задать.         — Что это значит? — наконец выдавила она.       Вадик обернулся, посмотрел на блондинку серьёзно, почти строго.         — Это значит, что ты выглядишь, как испуганная девчонка, сбежавшая из детского спектакля про Золушку, — он коротко хмыкнул. — Но рядом со мной ты в безопасности.         Его слова звучали просто, но от них по спине Саши пробежал холод.  Она посмотрела на него. Его короткая стрижка, резкие черты лица, кожаная куртка — всё в нём говорило о силе и уверенности. Но это была сила, которой она боялась доверять.         — Кто ты? — выдохнула она, не в силах удержать этот вопрос. После университетских лекций и посещений балетной школы её мир всегда был тихим и упорядоченным, где не было места словам вроде "группировка", "разборки", "угроза". Все эти страшные вещи существовали только в газетах и сводках новостей.         Желтухин замедлил шаг, остановился и повернулся к ней.  Его взгляд был прямым, почти пронзительным, но не грубым.         — Вадик, — сказал он, словно этого имени было достаточно, чтобы расставить всё по местам. — Этого пока хватит.         Саша замерла, глядя на него с недоумением и всё возрастающим беспокойством.         — Ты не милиционер, — наконец сказала она, хотя в голосе звучало больше утверждения, чем вопроса. Ей было страшно произнести "группировщик" — слишком тяжёлое слово, слишком реальное для той ситуации, в которую она угодила.         — Угадала, малышка, — усмехнулся он, его губы изогнулись в кривой улыбке. Она заметила, как его взгляд на мгновение потеплел, прежде чем снова вспыхнула насмешка.         Он развернулся и пошёл дальше, словно разговор был исчерпан.         Саша остановилась, сжав его куртку дрожащими пальцами.         — Почему ты мне помогаешь? — наконец спросила она.       Вадик снова повернулся, его лицо на секунду стало серьёзным.  Он чуть наклонился к ней, сократив расстояние, чтобы их разговор остался только между ними.         — Может, просто захотелось, — тихо произнёс он, пристально глядя на неё, будто пытался что-то прочитать в её глазах. — Или, — его взгляд стал на мгновение странно отстранённым, почти холодным, — может, люблю помогать Золушкам.         Саша почувствовала, как у неё внутри что-то сжалось. Она не знала, как реагировать: это было и похоже на шутку, и нет. Она отвела взгляд, но всё же шагнула за ним, подавляя желание развернуться и просто сбежать.         — Ты голодная? — спросил парень, снова переходя на лёгкий тон, будто ничего необычного между ними не происходило.         — Нет, — быстро ответила блондинка. Это было ложью, но признаться в том, что со вчерашнего утра она ничего не ела, казалось унизительным. Она только плотнее закуталась в огромный пуховик, который пах незнакомым табаком и чужим теплом. Вокруг кружился снег, медленно оседая на её длинной косе. Хлопья, будто специально, запутывались в светлых прядях, заставляя её вздрагивать каждый раз, когда холод касался кожи.         — Отсюда далеко до переулка Космонавтов? — робко спросила она, оглядываясь по сторонам.  Казань была чужим городом, слишком шумным, слишком большим. Она была здесь всего раз — десять лет назад, вместе с отцом. Тогда всё казалось таким простым.         Парень бросил на неё быстрый взгляд, словно оценивая, стоит ли рассказывать правду.         — Пообедаем, а потом я подвезу тебя, — произнёс Желтухин тоном, который не терпел возражений.         — Услуга за услугу, — он развёл руками с напускной лёгкостью, но в его голосе проскользнула твёрдость. — Я помог тебе, а теперь ты составишь мне компанию.         Саша нахмурилась, глядя на него настороженно.         — А можно ещё одну услугу с возвратом? — осторожно спросила она.       Вадик прищурился, но кивнул, ожидая продолжения.         — Можешь договориться, чтобы… чтобы они не сообщали о безбилетной пассажирке? — блондинка запнулась, комкая сумочку руках. — Я, наверное… уже в розыске…         Её голос сорвался на последнем слове. Она выглядела жалкой и напуганной, но в её глазах было странное, упрямое ожидание.         Парень с минуту смотрел на неё молча, потом вздохнул.         — Ладно, малышка, договорюсь, — произнёс он наконец. — Только запомни: услуга за услугу.  

***

      — Как-то так, — Саша отправила в рот очередную ложку шоколадного мороженого. В её голосе слышалась попытка легкости, но взгляд выдавал усталость.         За обедом она рассказала Вадику всё: о том, как её отец настоял на помолвке с Антоном Павловичем, взрослым мужчиной, который питал нездоровую слабость к юным девочкам. О том, как дома даже мысли не допускали об отмене свадьбы, несмотря на её слёзы и мольбы.         Желтухин молча слушал, его лицо оставалось непроницаемым, но в глазах время от времени вспыхивали холодные огоньки гнева. Когда она замолчала, он откинулся на спинку стула и направил на неё укоризненный взгляд.       — Больше так не делай, — произнёс он, его голос прозвучал неожиданно сурово. — Выложить всю правду о себе первому встречному — глупость. Я ведь могу сдать твою голову за вознаграждение.        Девушку замерла, ложка зависла в воздухе. Она смотрела на него широко раскрытыми глазами, не понимая, шутит он или говорит серьёзно. Через несколько секунд её губы дрогнули, и она мягко улыбнулась.       — Я привыкла доверять людям, — спокойно ответила она, опуская ложку обратно в мороженое. — А всё остальное — на их совести.       — Ты говорила отцу, что боишься своего престарелого женишка?  —спросил Вадик, прищурившись, будто пытался разглядеть в ней что-то, что она скрывала.       — Говорила, — ответила она тихо.         — И?         Саша сглотнула комок в горле, постаравшись говорить ровно, но голос всё равно дрогнул:         — Ему всё равно.  Он с детства меня готовил к тому, что я должна помочь семье в определённый момент.       — Записал в балетную школу, чтобы быстрее продать, — горько усмехнулась она. — "Моя дочь балерина" — звучит красиво, правда?         Вадик напрягся. Ему хотелось спросить, каким надо быть отцом, чтобы так относиться к своей дочери, но он промолчал. Вместо этого его взгляд вдруг стал более мягким.       — Ты балерина? — спросил он. В его воображении Саша уже кружилась в пачке на сцене, словно порхая между двумя мирами — мечтами и реальностью.         — Громко сказано, — смущённо отмахнулась блондинка. — Я танцую в кордебалете. До первой солистки мне далеко, да и не надо. Я просто люблю танцевать.       На мгновение в её голосе прозвучала искренность, и Желтухин уловил, как она слегка улыбнулась. Это было единственное, что в её жизни, кажется, принадлежало только ей. Он взглянул на неё чуть внимательнее, и где-то глубоко внутри себя вновь ощутил странное чувство — смесь сочувствия и раздражения.  Как можно быть такой чистой, такой... далёкой от реального мира?         — Что ты планируешь делать? — спросил парень, откинувшись на спинку стула.         — Пока поживу у дяди, — коротко ответила Саша, её пальцы сжали салфетку на столе. — Человек, у которого свадебное платье — единственная одежда, не может далеко смотреть в будущее.         Она улыбнулась уголками губ, стараясь замаскировать боль и неуверенность шуткой, но парень не купился.         — Платье — это полбеды, — сказал он, насмешливо. — Главное, чтобы ты научилась думать наперёд. А доверять можно только себе.         Саша отвела взгляд, чувствуя, как его слова касаются чего-то глубокого внутри неё. Она не знала, хотела ли она благодарить его за этот суровый урок или просто встать и уйти, оставив всё позади.        — Сколько я тебе должна за обед? — деловито поинтересовалась блондинка, потянувшись за своей сумкой.  Её пальцы дрожали, когда она нащупывала замок, но она старалась выглядеть собранной.         Желтухин, скрестив руки на груди, насмешливо приподнял бровь.       — Оставь свои миллионы на нормальную одежду, — усмехнулся он, махнув рукой. — Свадебное платье тебе идёт, конечно, но лучше выбери что-нибудь менее… броское.         Девушка отвела взгляд, чувствуя, как её щеки начинают гореть.         — Спасибо, — пробормотала она, с трудом подбирая слова.  Она ощущала себя полной дурой в его глазах — человеком, который даже не смог нормально подготовиться к побегу. Она сжала ремешок сумки, чтобы скрыть дрожь в руках. Конечно, он ничего не знал. Ей не хотелось объяснять, что собрать вещи незаметно было невозможно. Отец контролировал каждый её шаг, и даже малейшая попытка вынести из дома что-то лишнее могла бы разрушить её план.       — За всё, — добавила она чуть громче и встала из-за стола, готовая уйти, несмотря на всё своё смущение.       Парень тоже поднялся, его движение было неспешным, но твёрдым.         — Я подвезу, — заявил он, не терпя возражений.         — Не стоит, я сама… — начала Саша, но он прервал её лёгким жестом.         — В туфлях по снегу?  В них ты дойдёшь, хотя скорее доползешь, только до травмпункта.       Его слова прозвучали как шутка, но в них сквозила скрытая забота, которую он старательно прятал за своей обычной бравадой. Саша взглянула на свои туфли. Их изящные ремешки, блестящие камушки — всё это выглядело смешно на фоне завывающего за окнами ветра и падающих снежных хлопьев. Она вздохнула.       — Не хочу обременять, — тихо ответила она, опуская взгляд в пол.       — Хватит глупостей, — отрезал Вадик, — ты сейчас как котёнок, который решил, что сам всё знает. Только ты не знаешь, в каком мире оказалась.       — Ладно, — наконец прошептала Саша, чувствуя, как её сила воли даёт трещину.       Он кивнул, но не сказал больше ни слова. Вместо этого направился к выходу, не оборачиваясь, давая понять, что ожидать дальнейших уговоров бессмысленно. Саша двинулась за ним, кутаясь в тонкий пуховик. Всё, что она могла сейчас сделать, — это последовать за человеком, которого знала лишь пару часов, но который внушал больше доверия, чем собственный отец.