Консерва с канарейками

День обещал быть долгим и отвратительным. Ризли со злостью сдёрнул галстук — уже в пятый раз за утро. Грёбаную удавку всучил кто-то из персонала, торжественно заявив «тащначальник, эт вам для солидности». Спустя пять попыток повторить простейший узел из библиотечных «Основ этикета, уровень: дилетант» солидности не прибавилось ни на грош, в отличие от желания повеситься прямо на этом самом галстуке. Или придушить им кого-нибудь из дражайшей комиссии. Или умника, в очередной раз напомнившего — хоть и вполне резонно, — что в верхнем городе всё не как у людей. Раздражало всё. Вся эта комиссия; необходимость корчить из себя невесть что, зато в галстуке; старательно расправленные на запястьях рукава самой приличной рубашки, немилосердно жавшей в плечах, — вместо привычного металлического холода перчаточных браслетов; сам факт того, что предстоит целый день держать лицо перед всей этой публикой аж с самой Большой Земли — теми, кого не видел даже на картинках, только на суде много, слишком много лет назад. Ну вот куда ты лезешь, шваль ты беспородная, как бы нашёптывал внутренний голос. Тебе что, жизнь себе усложнить нечем было? Задребезжал будильник, настроенный на четверть часа до прибытия комиссии. Выругавшись, Ризли торопливо затянул галстук — не помогло, морщинить стало ещё хуже, — смахнул с царапины от бритья обрывок салфетки; не выдержав, всё же расстегнул обшлага рубашки и подкатал до локтя безжалостно комкающиеся рукава. В последний раз попытался пригладить волосы — безуспешно — и, по дороге прихватив из кабинета папку с отчётностью, вышел из башни. День обещал быть долгим и отвратительным.

***

Когда Ризли поднялся на верхний ярус, уважаемая делегация уже ожидала у приёмного поста — человек пятнадцать-двадцать, все при полном параде, овеянные плотным облаком разномастного парфюма; среди небольшой толпы сразу выделялся юдекс Нёвиллет. Нёвиллета Ризли помнил. Такое забыть было сложно. Высокий — выше на голову-две всех присутствующих, — с неестественно гладкими чертами лица и копной белоснежных волос, своей откровенной, почти неприличной нечеловечностью тот врезался в память навсегда, пусть даже видел ты его раз в жизни с далёкой от судейской ложи скамьи подсудимых. — Прошу прощения, что заставил ждать, — на холёных лицах всколыхнулось лёгкое порицание. Так, наверно, выражают ноту неодобрения официанту, проштрафившемуся с заказом. Ризли демонстративно протянул руку Нёвиллету, игнорируя всех остальных: — Юдекс? Тот не повёл и глазом; только как-то неуловимо изменился наклон брови. Вероятно, это должно было служить намёком на ошибку?.. Блядь. Ну конечно. Правила этикета. Скрипнув зубами, Ризли руку всё же не убрал. Нёвиллет смерил его каким-то вараньим взглядом; на остром выступе скулы чуть заметно дёрнулась жилка. Однако руку в ответ подал. Ладонь оказалась сухой, прохладной и костистой, и сжала с чётко выверенной силой — не больше и не меньше, сразу отсекая все попытки друг друга «прощупать». Ризли бы не удивился, если б между несоразмерно длинных пальцев растянулись перепонки. Нёвиллет неспешно представил своих спутников. Гиблую затею запоминать всех этих шевалье, мсьё и мазелей Ризли бросил практически сразу; имена-фамилии у них как на подбор тоже были нетривиальные, и посередине всего этого потока Грегуаров, Женевьев и Савиньонов он просто сразу понял, что себе дешевле будет обращаться к ним на «извините-пожалуйста». Или не обращаться вовсе. Закончив с формальностями, выдвинулись к лифтам. Нёвиллет шествовал впереди степенно, будто по-хозяйски; остальные безуспешно пытались подстроиться под его прогулочный шаг. Ризли с лёгким злорадством наблюдал за тем, как господа делегаты торопливо ковыляют по неровному полу на каблуках и ёжатся от холода. Вообще их выбор одежды для подобного мероприятия вызывал определённые вопросы: все эти присыпанные свалявшейся хлопьями пудрой голые плечи, декольте и шпильки, кюлоты, шейные платки, из-за которых высокопоставленные леди и джентльмены больше напоминали цирковую труппу на выезде… В Меропид такой длины юбок себе не позволяли даже приходящие из города секретарши, любившие на досуге построить глазки кому-нибудь из постоянного персонала или заключённых. И теперь было как-то мелочно приятно понимать, что у этих расфранченных небожителей, спустившихся наконец на землю — точнее, под землю, — сейчас проблемы похуже душащего галстука и взмокшего загривка. Комиссия размеренно обследовала административный ярус, порой останавливаясь, чтобы опросить сотрудников. Между делом Ризли изложил официальную версию произошедшего, в которой, разумеется, были тактично подрихтованы все спорные моменты. Видите ли, господин Монкар регулярно дозволял себе злоупотребления властью… определённого рода; нет, что вы, ничего чрезвычайного — однако личные жалобы по неизвестной причине не доходили до вышестоящих инстанций; вследствие очередного подобного инцидента образовалась некоторая… инициативная группа — уставом Меропид это не запрещено, — целью существования которой была исключительно защита своих гражданских прав. Тем не менее господин Монкар отказался прибегнуть к конструктивному обсуждению вопроса, а к вечеру того же дня пропал бесследно. Исходя из того, что из доков также исчез подводный пакетбот, а в кабинете не было обнаружено следов борьбы, с высокой степенью уверенности можно заключить, что господин Монкар самовольно покинул пост начальника крепости Меропид, опасаясь угрожающих ему по закону последствий… Ризли рассказывал и прекрасно видел — не верят. Только не ему. Не психопату-убийце, не беспородной швали, не отбросу общества. Но у них были какие-то причины пока что терпеть его и даже иногда разговаривать не через губу, и это был шанс — шанс всё-таки попытаться что-то сделать. — Разрешите уточнить, — вклинился какой-то хлыщ с моноклем. Интонация была такая, что очень хотелось ответить «не разрешаю», но такой роскоши Ризли позволить себе не мог. — Да? — Я ведь верно понимаю, — хлыщ прищурился, и ту сторону лица, где был монокль, характерно перекосило, — что срок вашего лишения свободы подошёл к концу в тот же самый день? — Верно. — Вопрос, конечно, был более чем ожидаемый, но пахло это всё равно скверно. — Кто в таком случае подписал приказ о вашем освобождении? — Начальник крепости. — То есть — на тот момент — вы? — Да, я. — Отпираться было глупо. — А кто подписал приказ о вашем назначении на должность? Крыть было нечем. Пауза затянулась, но тут на помощь неожиданно пришёл Нёвиллет: — Насколько мне известно, данная форма приказа не подразумевает личной подписи. Разговор замялся. Но победой счесть это было сложно: теперь господа делегаты, не скрываясь, косились с неприязнью и шушукались — вроде бы и негромко, но так, чтобы до адресата точно дошло. Про «неблагоприятную характеристику», «самоуправство», «склонность к пропаганде социалистических воззрений»... Ризли стискивал зубы, продолжал вежливо скалиться и отвечать на возникающие по ходу движения вопросы, как вдруг столкнулся взглядом с дамочкой в синей шляпе, почти всё это время, кажется, молчавшей. Дамочка смотрела с каким-то заинтересованным… сочувствием? Что, неужели стыдно за коллег стало? После инспектирования верхних ярусов уважаемую делегацию полагалось провести на обед. Ризли к ним присоединяться не стал, хотя, вероятно, это была бы неплохая возможность заручиться чьим-нибудь расположением. Но этот отвратительный день всё длился, и длился, и длился, и даже просто постоять в тени колонны, не выстраивая речь по кирпичику, не ловя издевательские намёки и не думая ежесекундно, не съехала ли грёбаная удавка, — сейчас было необходимо как воздух. Чуть расслабившись, Ризли оглянулся на комиссию. Нёвиллет, прямой как палка, с уже привычно непроницаемым лицом сидел перед почти полным стаканом с водой. Кто-то словно бы нехотя оперировал ножом и вилкой, кто-то уже отставил едва тронутый контейнер. Внутри неприятно царапнуло: на этот раз Уолси расстарался подобающе происходящему, распотрошив запас консервов для вот таких особых случаев — что-то там с белым вином. Или красным. Ризли не вникал, удостоверился только, что господам делегатам будет оказан достойный приём. Что ж, видимо, приём оказался недостаточно достойным. Скользнув взглядом по членам комиссии, Ризли невольно выцепил дамочку в шляпе. Она сидела перед пустым контейнером, откинувшись на спинку стула и скрестив руки под грудью. И опять смотрела — на этот раз этак вольготно-оценивающе. Это уже походило на какую-то странную игру. На вызов. Но при этом… не враждебный? Не всерьёз? Ризли вскинул голову, как бы говоря — да. Принимаю. Дамочка чуть улыбнулась, не разжимая губ — да. Поняла.

***

На производственных ярусах стало попроще. Господам делегатам, вероятно, надоело упражняться в том, кто отпустит больше шпилек исподтишка, да и в заводской документации Ризли успел разобраться несколько лучше. Не то чтобы, впрочем, она кого-то особенно интересовала: всё-таки в качестве цели визита комиссии декларировалась прежде всего проверка возможных угроз для Фонтейна. Это и проверяли: осматривали жандарматонов, шахтёрскую технику, хранилища пневмусии — на предмет утечек. Периодически отзывали бригадиров и рядовых рабочих в сторонку, «на пару слов, не для протокола». Склад с готовой продукцией обнюхали вдоль и поперёк, сверив каждую позицию с описью. Однако по мере продвижения ощущалось-таки некоторое потепление обстановки. Ризли даже разговорился с одним из членов комиссии о планах Института на дальнейшие разработки меков. Господин Ланжевен, заведовавший отделом индустриального развития, впечатление оставил о себе на редкость приятное; помимо эффективности производства, его интересовали также и условия труда рабочих. Будь это любое другое время и место, Ризли бы не отказался послушать его и подольше, но это действительно был очень долгий и отвратительный день; в висках пока ещё слабо, но вполне ощутимо колотились молоточки, и под конец диалога рассказы о практикантах из Политехнической школы вызывали уже только подспудную неприязнь и желание, чтобы это просто закончилось. Но они продолжали переглядываться с той дамочкой в шляпе, как какие-то заговорщики, как при игре в салки — только глазами. Ризли всё ещё не понимал, что дамочке от него нужно, — но и не это было важно, на самом-то деле. Лишь то, что от каждого обмена взглядами чуть тише колотились молоточки и финал долгого и отвратительного дня казался всё ближе.

***

На часах было уже к восьми, когда они закончили с нижним заводским ярусом и поднялись к верфи. Ризли раз в пятый повторил отлаженную легенду, комиссия осмотрела строящиеся корабли и пустой док, где раньше стоял на приколе небольшой пакетбот, без вести пропавший вместе с Монкаром. Какая-то особа в зелёном плаще не побрезговала даже опуститься на корточки, чтобы колупнуть коготком подозрительное пятно на полу. Нёвиллет негромко кашлянул. — Пожалуй, на данный момент комиссия получила ответы на все свои вопросы. Коллеги, предлагаю приступить к обсуждению ситуации. Пожав плечами, Ризли отошёл в дальний конец дока. Члены комиссии, кружком обступив Нёвиллета, принялись о чём-то с жаром дискутировать, но от их спора слышно было только отдельные обрывки: — Primo, это противоречит принципу каузальности… — К тому же психологический профиль вызывает определённые вопросы… — Вынужден поставить под сомнение целесообразность силовых методов решения проблемы… — …однако же в силу пребывания Меропид в статусе terra nullius, с юридической точки зрения… Ризли прислонился к стене, прикрыл глаза — продолжая, впрочем, следить за уважаемой делегацией из-под полуопущенных век, — и только тогда понял, насколько всё это достало: этот блядский цирк, эти разряженные клоуны, этот их птичий язык. Пропади оно всё пропадом; скажут выметаться с вещами на выход — значит, так тому и быть. Или всё-таки новый срок изобретут? Какая уже разница. А потом он опять поймал на себе внимательный взгляд дамочки в шляпе. Дамочка едва заметно указала подбородком на своих ожесточённо спорящих коллег, будто бы прицокнула языком и, наконец, откровенно закатила глаза, саркастически дёрнув краешком рта. И в этой неожиданной пантомиме было что-то настолько школьническое, настолько неуместное здесь и сейчас, что Ризли чуть не рассмеялся в голос. Что, разумеется, было бы уж совсем вопиюще неуместно. Но на душе всё-таки стало не так погано. Тем временем дражайшая комиссия закончила совещаться. Ризли, отлепившись от стенки, одёрнул галстук и подошёл к ним. — По результатам проверки нарушений, угрожающих безопасности Фонтейна, в крепости Меропид выявлено не было. Однако, — Нёвиллет опять как-то по-вараньи прищурился, — для обоюдной демонстрации благих намерений, готовности к сотрудничеству и соблюдения вековых традиций я бы рекомендовал вам рассмотреть назначение на должность официального наблюдателя со стороны Фонтейна предложенной нами кандидатуры. — И ко… какую же кандидатуру предлагает Фонтейн? — уцепился за последнюю фразу Ризли, предусмотрительно оставив без комментариев остальную часть тирады. — В частности, госпожа Клоринда любезно изъявила предварительное согласие по данному вопросу, — Нёвиллет чуть заметно кивнул в сторону дамочки в шляпе. Так вот к чему были все эти переглядки. — Предварительно согласен. — Замечательно. На этом я, равно как и уважаемые члены комиссии, к своему глубочайшему сожалению, — ага, как же, — вынужден откланяться. Соответствующие документы будут подготовлены в ближайшее время, будьте готовы нанести визит в дворец Мермония для личного подписания. И, — выглаженное лицо чуть напряглось, словно пытаясь что-то изобразить, — поздравляю?..

***

Проводив комиссию до лодочной станции, Ризли остался наедине с Клориндой. Сам факт этого вызывал глухое, подспудное раздражение: да, наверно, она была ещё далеко не худшим вариантом из всех возможных, но всё-таки… но всё-таки, несмотря на все их переглядки, это по-прежнему была расфуфыренная особа с материка, которая вот прямо сейчас, стянув кипенно-белую перчатку, с живейшей заинтересованностью изучала что-то на своих наманикюренных ноготках. Перед которой надо было держать лицо, с которой надо будет работать и которой теперь надо было посвятить сегодня ещё как минимум пару часов. Отлично. Просто замечательно. — Ну что, как насчёт небольшой экскурсии? Так, чтобы ввести в курс дела, — деланно дружелюбно справился он, втайне надеясь, что Клоринда откажется. Клоринда немедленно разочаровала: — Не откажусь. В лифте он украдкой разглядывал её боковым зрением. Чуть затеняющий правый глаз острый угол шляпы, напоминающий клюв хищной птицы; точёное, породистое лицо — чёткий ломаный профиль с будто вырубленным в мраморе провалом переносицы, почти сразу же переходящим в лёгкую горбинку, и характерным для всех этих пришельцев с большой земли чуть скучающе, этак вышколенно почти безразличным выражением; эполеты с тонкой золотистой бахромой и одной маленькой латунной звёздочкой. Ризли в рангах не особо разбирался, но — не настолько уж и важная шишка, выходит? Особое внимание привлекала пуговица на груди: ткань накрахмаленной блузки натягивалась ещё не настолько, чтобы это смотрелось откровенно вульгарно, но всё-таки взгляд невольно примагничивался именно к ней, хоть это и было некультурно даже по меркам Меропид, а не какого-то там высшего света. Ещё как-то странно, точно бы не хватало чего-то, выглядела портупея, чуть наискось опоясывавшая бёдра. Лишь когда лифт, глухо скрежетнув, остановился, Ризли понял: кожаная петелька по левой стороне, где у многих из комиссии красовались шпаги с богато инкрустированными эфесами, пустовала.  Нигде не задерживаясь надолго — всё равно уже днём всё показывал уважаемой делегации, — он провёл Клоринду по всем ключевым местам административно-бытового яруса: закрывшиеся на ночь почта и магазин, прачечная — мек на приёмке уже ушёл в энергосберегающий режим, но уж, наверно, разобраться при необходимости как-то можно было; лазарет — как всегда засидевшаяся допоздна Сиджвин скользнула по новоприбывшей этим своим взглядом насквозь, но ничего уточнять не стала и после короткого дежурного знакомства просто выдала стандартный пакет с базовыми медикаментами. Завернули в кабинет — пока Ризли копался в документации, пытаясь выяснить, что вообще подразумевает должность официального наблюдателя и где его полагается селить, Клоринда всё так же неуловимо сверху вниз озиралась вокруг, скрестив руки под грудью и демонстративно отставив плотно обтянутую полупрозрачно-чёрным перлоном ногу. Это раздражало. Выйдя из башни — Клоринда всё так же следовала за ним на пол-ярда назад, вышагивая неестественно ровно и неприятно медленно —  и наткнувшись взглядом на тёмный зал столовой, он вдруг вспомнил: — А. По поводу питания. — Так. Да сколько можно. — В день сотрудникам полагается один бесплатный приём пищи, выдают его по талонам. Дополнительные порции и спиртное оплачиваются купонами, их можно разменять из жалованья по курсу пять к одному. Если вдруг что-то понадобится ночью — у Брана есть запас сухпайков. — Ризли кивнул в сторону мека, пристроившегося в нише слева от раздаточного окошка. Любимое механическое детище Уолси чуть покачивалось взад-вперёд, монотонно жужжа и мигая жёлтым огоньком над компостером. — Завтра покажу, где брать талоны и менять мору, сейчас там уже тоже наверняка закрыто. — Спасибо, я учту, — Клоринда в третий раз за вечер высвободила каблук из сливной решётки — от резкого движения между пуговицами блузки мелькнул просвет кожи — и всё таким же ровным тоном, словно речь шла о погоде, добавила: — Слушай, хватит на меня пялиться. —...прости? — Сложно было даже сказать, от чего он растерялся сильнее — от внезапной фамильярности или от самой сути претензии. — Я прекрасно вижу, куда ты смотришь, когда думаешь, что я не замечу. И прекрасно понимаю, что ты хочешь мне сказать. И просто чтоб ты знал — я тоже от этого всего не в восторге. Ещё бы она была. Он так и не понял, на кой вся эта делегация потащилась сюда в этих идиотских павлиньих тряпках, но если внутри той толпы это выглядело ещё хоть сколь-либо органично, то теперь, когда им с Клориндой вроде как предстояло вместе работать, это уже было попросту дико. В конце концов, сложно было представить что-то более чужеродное и провокационное в Меропид, нежели фактически полуголая женщина в кителе длиннее юбки. Разумеется, ничего из этого Ризли озвучивать не стал. Всё равно ей, вероятно, и так всё было понятно. Только сухо парировал: — В таком случае могу предложить переодеться. — Буду признательна. Ризли скрипнул зубами. Так или иначе, следующим — и, хотелось бы надеяться, последним — пунктом небольшой экскурсии стал вещевой склад. Ни Алоизия, ни его помощника в половине одиннадцатого на рабочем месте тоже ожидаемо не оказалось, так что Ризли выдернул из стопки бланк с описью полагающегося персоналу имущества и вручил Клоринде: — Подберёшь сама? Там стеллажи по размерам подписаны. Направо — одежда и обувь, налево — всё остальное. — Да разберусь как-нибудь, — она ушла, как-то дёрнув плечом. —…ну что, куда дальше? Ризли, успевший за время ожидания пристроиться за столом заведующего складом и задремать, дёрнулся. Клоринда стояла у выхода, неторопливо застёгивая форменную тужурку, отличавшуюся от тех, что предназначались заключённым, разве что бордовыми лацканами. Из перекинутой через плечо вещевой сумки топорщился белый плюмаж шляпы. — Да в общем-то… — Ризли мотнул головой, сбрасывая остатки сна. — Кажется, больше никуда. То есть тебе ещё надо в твою комнату. Сейчас покажу. Наскоро накидав записку для Алоизия и проставив печать в бланке, он вышел в коридор и только тогда понял: — А как ты склад открыла? — В смысле? — Клоринда, без этих своих каблуков-иголок наконец переставшая в буквальном смысле смотреть свысока, пружинисто и бодро шагала рядом, с явным удовольствием обкатывая казённые берцы. Ризли даже невольно посочувствовал тому, в какое мясо она сотрёт ноги через день-два.  — Я тебе ключ не давал. — Там кодовый замок. — И...? — И под ним был пароль, — нарочито терпеливо объяснила Клоринда. Вероятно, к Алоизию всё же стоило с утра зайти лично. А комната, где должен был обитать официальный наблюдатель, меж тем всё никак не находилась. Они обошли весь блок общежития для персонала, раза четыре поднявшись-спустившись по разным лифтам и лестницам (о существовании одной из них Ризли до этого момента даже не подозревал). Долгожданная развязка наступила в тот момент, когда они, уже почти отчаявшись, решили вернуться в кабинет за планом блока, на обратном пути случайно уехали не в ту сторону и внезапно обнаружили, что в нужную часть этажа можно попасть только с одного конкретного лифта, потому как выхода к центру, откуда по всему ярусу расходились лучи сквозных коридоров, в заваленном каким-то хламом глухом отнорке почему-то не было. А потом он осознал ужасное. У них не было кода от комнаты. — Что-то не так? — Кажется, физиономию перекосило слишком заметно. — Извини. Я сейчас схожу. — Куда?! — За паролем, — тихо злясь на себя, Ризли дёрнул рычаг лифта. — Нахера? — Потому что иначе ты не откроешь дверь, — столь же терпеливо, сколь и она сама приблизительно час назад, пояснил он. — Спорим, открою?  Это всё уже было настолько странно, абсурдно и не вписывалось ни в какие рамки, что он не придумал ничего лучше, кроме как ляпнуть: — А на что? — На желание. — Ну допустим? — Что. Вообще. Происходило. Дёрнув уголком рта, Клоринда что-то ввела на панели замка. В механизме хрипло чирикнуло и… дверь открылась. В ответ на немой вопрос она пожала плечами: —  Пароль — номер комнаты. Кстати, ты проспорил. Вероятно, с утра стоило поговорить не только с Алоизием.