Консерва с канарейками

Распрощавшись с Клориндой до завтра — уже почти до сегодня, если ориентироваться на часы, — Ризли поплутал по лабиринту крепости в обратном порядке и даже без особых приключений вышел к центральной башне; запер дверь внизу, поднялся в кабинет и наконец позволил себе рухнуть в кресло. Да, день завершился в целом не так уж плохо; но он всё ещё был долгим и отвратительным. Так что сейчас можно было с почти чистой совестью ослабить узел на галстуке, закинуться анальгетиком, плеснуть в чай виски на четверть и просто посмотреть потолок, не думая ни о каких великосветских политесах. Чай пошёл хорошо. После трети в ушах перестало звенеть; после половины почти отпустило мерзотное напряжение в мышцах, сменившись тупой тяжёлой усталостью. Покатав на дне последний глоток, Ризли мысленно простроил дальнейшую траекторию движения — допить, сполоснуть чашку, поставить в сервант, подняться наверх, переодеться, лечь спать... …и тут на первом этаже кто-то завозился в замке. Кажется, дверь открыли — и с чуть слышным лязгом притворили обратно. И, кажется, ещё и от души подёргали за ручку. А потом дверь вдруг распахнулась. И захлопнулась — уже нагло, громко и не скрываясь. А вот это было даже интересно. Ну. Несколько часов назад могло бы быть. А сейчас хотелось только устроить выволочку неизвестному товарищу шутнику. Ризли тихо спустился на первый этаж, пропуская наиболее скрипучие ступеньки, и замер у косяка. Товарищ шутник свою затею явно счёл весьма занимательной — значит, рано или поздно её повторит. Товарищ шутник долго себя ждать не заставил. — Ты же в курсе, что замки стоило бы поменять, правда ведь? — поинтересовалась Клоринда. Ризли опешил настолько, что уже заготовленный выговор начисто вылетел из головы. — Это я так. Просто говорю. — Её взгляд скакнул куда-то вбок.  Ризли посмотрел туда же — и обнаружил, что так и держит в руке грёбаную чашку. Положение из просто странного стремительно мутировало в сторону откровенно идиотского. — Э… спасибо, что предупредила? — Она продолжала стоять и пялиться с какой-то едва уловимой испытующей насмешкой. — Может, зайдёшь тогда?  — Не откажусь, — всё так же прохладно-иронично ответила она и этак ненавязчиво устремилась к лестнице по касательной, заставив машинально освободить дорогу. Ризли во второй раз за последние полчаса запер дверь — хотя какая разница, всё равно уже какой-то проходной двор, а не кабинет, — и последовал за Клориндой, по дороге торопливо сдёрнув так и болтавшийся на шее галстук и засунув его в карман. В кабинете она на пару секунд задержалась на середине, оценивая обстановку, и уверенно направилась к дивану. Ризли поставил чайник — разговор обещал быть долгим, — и спросил, чтобы замять неловкость: — Чай, кофе? — Тоже не откажусь. От чая, в смысле. — Предпочитаешь с сахаром? — уточнил он из уже дававшейся с трудом вежливости, доставая из серванта вторую чашку. — Скорее с… продуктами его переработки, — Клоринда выразительно покосилась на стол. Ризли мысленно хлопнул себя ладонью по лбу. Бутылку, вероятно, всё же стоило убрать раньше… ну да что уж теперь. Он молча разлил по чашкам заварку и кипяток. Себе разбавил почти так же, на треть; Клоринде просто протянул бутылку — тут же ещё порядком опустевшую, — и сел рядом на диван. — Хороший чай. И сахар вкусный. — Так что там с ключами? — Это начинало утомлять. — Точно. Спасибо, что напомнил. — А эта постоянная скрытая издёвочка уже изрядно достала, признаться. И, кажется, это отразилось на лице, потому что Клоринда примирительно вскинула руку: — Ладно-ладно. В общем, просто хотела сказать, что если ты не менял замки — а ты не менял замки, — то у юдекса прямо сейчас есть доступ ко всем помещениям в твоей уютной башенке. Точнее, конечно, не у него самого, а у его людей, которые за тобой наблюдают неофициально. Это надо было переварить. — А тебе это — зачем? — Может, и не надо было вот так рубить с плеча. Но за этот долгий и отвратительный день Ризли дико устал от всех этих политесов, многозначительных взглядов и попыток кого-то куда-то переиграть. И… ладно, она всё же не казалась человеком, который совершенно точно не поддержит диалог в подобном ключе. — Это… долгий разговор. — Клоринда как-то замялась, отведя взгляд. — Можно закурить? Пожав плечами, Ризли покопался в шкафчике, ссыпал из почти пустой жестяной банки остатки кофе в другую, едва початую, и выставил на столик в качестве пепельницы. Клоринда вытащила из кармана портсигар, молча предложила сигарету — Ризли так же, жестом, отказался. — В общем, — она наслажденно, с выражением человека, впервые за день дорвавшегося наконец до курева, выдохнула плотный горьковатый дым, размотавшийся лентами на лопастях вентилятора на потолке. — Ладно, хорошо, я поняла, ближе к делу. Мне не нравится вся эта ситуация. Тебе, насколько я понимаю, тоже. Нам вместе ещё работать. Так что считай это… демонстрацией благих намерений и готовности к сотрудничеству, ну или как там было.  — А как же вековые традиции? — А вот без этого хотелось бы как-нибудь обойтись, — неожиданно зло огрызнулась она в ответ на вроде бы безобидную шутку. — Ну, — выдал он в неуютно зависшее молчание, —  ну извини, — в чём отчётливо должно было читаться «хоть и не знаю, за что». — Да что «ну извини»-то. Не ты же всю эту дрянь изобретал. — Которую? — Которая вековые традиции, — неприязненно скривившись, Клоринда откинулась на спинку дивана и выпустила вверх очередной клуб дыма. — Судебные дуэли вот, например. Отвратный атавизм… и никак не отвертишься от него даже. У обвиняемого ведь есть неотъемлемое право отказаться от участия в судебном разбирательстве.  Ну да, наверно, что-то такое он даже помнил. Как зачитывали права. Как уведомляли: вам по закону полагается государственный адвокат. Вы можете вместо суда запросить дуэль. Ввиду вашего затруднительного материального положения данные услуги подлежат субсидированию со стороны государства. Фонтейнский суд — самый справедливый и гуманный суд в Тейвате. Впрочем, не то чтобы он тогда сильно понимал, зачем это всё вообще надо, и не то чтобы на это было не плевать. В конце концов, странно было бы вдруг решить, что ты действительно можешь что-то противопоставить профессиональному бойцу. Хотя если и мог бы… смысл в этом был какой. Ну, вероятно, какой-то смысл всё-таки в этом был. — Так вот, — будто бы наконец опомнившись, Клоринда ожесточённо втоптала бычок в стенку жестянки. И тут же опять потянулась к портсигару. — К вопросу о вековых традициях. О Калласе ты ведь слышал? О Калласе не услышать было сложно. Вот увидеть его, вероятно, удавалось не столь уж многим. Хотя Ризли это — как этим многим, вероятно, могло бы показаться — посчастливилось разве что по воле случая, когда Каллас внезапно нагрянул с очередным предложением по поводу новой модели аквабусов. Он, с чёрно-золотой повязкой на глазу, со взметавшимся за спиной плащом, вышагивал по верфи размашисто и энергично, точно флибустьер; точно странный широкоплечий реликт тех времён, когда человек мог вершить историю на том лишь основании, что считал себя достойным того. В нынешней же действительности ему будто было тесно, и это слышалось в его футуристичных прожектах скоростных акварельсов, что через год-другой должны были сплестись в сеть, которая позволила бы пересечь всю страну от края до края менее чем за сутки; и это виделось даже в том, как он азартно встряхивал головой, откидывая с лица светлую гриву — с такой бьющей через край жизненной силой, словно имел в запасе этих жизней по меньшей мере семь. О Калласе не услышать было сложно даже после его смерти. Особенно — после его смерти, когда заново вспыхнули все старые споры, зачастую изрядно подогретые вполне шкурными интересами. Но все сплетни имеют свойство затухать, подобно кругам от брошенного в воду камня — какого бы размера ни был тот камень; и вскоре вся та история осталась в памяти лишь очередным поводом для пересудов, от которого вроде и не спрятаться никуда — но выжди буквально неделю, ну пару недель, да ну месяц от силы и из уважения к габаритам конкретного камня, и прятаться уже никуда не придётся.  Sic transit gloria mundi, и что тут, собственно, удивительного. Но какое отношение те события имели к… И тут головоломка сложилась. — Ну так и вот, — поймав вопросительный взгляд, Клоринда демонстративно вскинула ладони, в воздухе выломав сигаретой драный сизый зигзаг. — Вот этих вот рук дело. …уже было собираясь отплывать, Каллас вдруг вырисовался перед их компанией во весь свой рост. Пожал руки им всем, и Ризли тоже — должно быть, приняв за инженера; или всё-таки нет?.. И тогда, признаться, — хотелось верить, что всё-таки да, что приняв; а теперь — Ризли почти уверен был уже, что всё-таки нет; и подозревал, что в этом, возможно, отчасти и заключался тот самый секрет, который позволил Калласу привести с самого дна Флёв Сандр к нынешнему расцвету ту известную всем и каждому Спину-ди-Росулу, уже опасно близкую к тому, чтобы оплести всю страну незаметным, но прочным плющом. — Ну что, ребята, — и, одной ногой шагнув в чрево батискафа, Каллас блеснул напоследок той воодушевляюще-заразительной улыбкой, от которой невольно хотелось расправить плечи, — не подведите Спину. Договорились? …он скользнул взглядом по её руке — до нервной белизны сжавшие фильтр пальцы, напряжённо проступившие вены и крепкое запястье, перевитое характерной «жилкой фехтовальщиков»; своеобразная ирония судьбы, замкнувшийся сегодня треугольник рукопожатий. И пускай от этой руки пал человек, больше похожий и не на человека вовсе, а на воплощённый сгусток солнечного огня, — отчего-то сейчас Ризли не испытывал ни неприязни, ни осуждения. Только спросил зачем-то: — Но как так получилось? — Да никак это, блядь, не получилось, — Клоринда сгорбилась, пристроив локти на колени. — По сути, в наше время дуэли — это красивый спектакль. Только оружие там почему-то до сих пор выдают настоящее. Пауза затянулась. Ризли терпеливо ждал. Что-то подсказывало, что если сейчас начать задавать вопросы, то в итоге расскажут меньше, чем могли бы. — Это… это в принципе была очень странная история, — она глубоко вздохнула, подгребла к себе чашку. — Какое-то абсолютно проходное дело, и уж с его-то штатом юристов… да даже до суда бы не дошло, всё бы замяли так, что не прикопаешься. А он зачем-то согласился на государственного адвоката, а в итоге вообще запросил дуэль. — И отказаться нельзя? — А вот тут уже поддержать разговор явно стоило. — И отказаться нельзя. Страж порядка обязан служить орудием закона, и вся эта мура. То есть в теории, наверно, можно… только проще уж сразу рапорт на стол. Преждевременная отставка… уехать куда-нибудь в горы, заняться селекцией капусты. Буколическая пастораль, да и только. И, наконец отхлебнув из чашки, она глухо добавила: — Хотя, может, изначально так и стоило сделать. — Подожди, но разве, — Ризли пытался сформулировать, но как-то оно всё… не вырисовывалось. — Разве дуэли не подразумевают под собой возможности летального исхода изначально? Неизбежный риск, все дела. — Изначально — подразумевали, — с каким-то мрачным злорадством подтвердила Клоринда. — Вот только на дворе уже не четырнадцатый век до Катаклизма, и наше уважаемое государство вдруг взялось исповедовать принципы гуманизма и человеколюбия. Последний инцидент подобного рода был лет тридцать назад, и это уже тогда привело к какому-то невообразимому скандалу. Так что де-юре — дуэлянт в такой ситуации, конечно, в своём праве, а вот де-факто… здравствуй, судебное разбирательство, занесение в личное дело и — тоже исключительно традиционная — клоунада с переламыванием шпаги, последующим понижением в звании и отстранением от должности. — И что, не проще было бы отменить это всё? — Нет, он и впрямь не понимал. — Ну или, раз это действительно символический спектакль, то и проводить его чисто символически, с тренировочным оружием каким-нибудь. Не знаю. — Не поверишь, но именно этот вопрос интересует меня вот уже полгода, — вяло огрызнулась она. — А вообще извини. — За что?.. — Да в принципе. Вломилась посреди ночи, сижу вываливаю это всё. Просто как-то… — Очередная сигарета вертелась меж пальцев, так и не зажжённая. — Нам всё ещё работать вместе. И мне показалось, что стоит изложить это сразу и, скажем так, из первых рук. Во избежание недопонимания. Попытка наладить контакт — шаг навстречу, запрос на относительную откровенность взамен на относительную откровенность? Ну, он оценил. — Знаешь, могу понять, — Ризли поболтал чай, откликнувшийся тёмно-рыжими бликами, подёрнутыми колышущейся плёнкой спирта. — Optima defensio est impetum… и et cetera, — козырнул он классической цитатой. Клоринда покосилась как-то странно, но ничего не сказала. — Раз уж твой собеседник узнает всё так или иначе, лучше уж предложить ему свою версию событий. В идеале, конечно, заранее, чтобы он не успел поверить чужим теориям или изобрести свою. — Это какое-то плохо завуалированное приглашение послушать и твою историю тоже?  — Если хочешь. — Не откажусь, — Клоринда закатила глаза в ответ на многозначительный вздох. — Да всё, всё. Молчу. Просвещай уже. — Ну ладно, буду краток. Жил я был в семейном приюте, а потом в один прекрасный день случайно узнал, что наши уважаемые родители сбывают воспитанников в подвал к одному… дело Тиссье помнишь, может? — Клоринда уставилась под потолок чуть расфокусированным взглядом; коротко кивнула. — Тогда не будем распространяться. Сбежал, потом вернулся, пристрелил их. Дали пятнадцать лет. Ни о чём, как говорится, не жалею. — Слушай, ты же понимаешь, что я читала личное дело? — Да блядь, — нескладно усмехнулся он — Клоринда, поняв намёк, вежливо фыркнула в чашку. — Неловко вышло. — И нечестно. Ты-то, как я понимаю, про моё заранее не знал. — А надо было? — Ну, — пожала она плечами, — по мне так — если не брать в расчёт некий близкий круг и следствие — далеко не всем надо было… во всяком случае, в таких масштабах и в такой подаче, но пресса оказалась другого мнения. Хотя, конечно, это определённо противоречит исходному смыслу всего этого спектакля… но помечтать-то можно. А если вернуться в реальность, мне скорее интересно, как хоть кто-то в этой стране умудрился остаться в блаженном неведении касательно этого вопроса. — Но если серьёзно, — Ризли замешкался — пожалуй, на чай стоило налегать поменьше, — Меропид всё-таки… сложно назвать полноправной частью этой страны. Вероятно, ты сама уже могла заметить. Своя валюта, свой… сводом законов это тоже назвать сложно, но всё же. Да вон даже твои коллеги что-то говорили про особый статус… — Не начинай. И они мне не коллеги. — Да не важно. Я просто хотел сказать, что в наши места отдалённые мало что долетает из дел материка. По крайней мере, в таких подробностях. — В таком случае честно завидую. Хорошо, наверное, не читать газет по утрам. — Не жалуюсь. Хотя и свои нюансы есть. — Охотно верю, — Клоринда критически пригляделась к уровню жидкости в чашке. — А можно обновить? Договорим и разойдёмся до завтра тогда. А, и кстати… где у тебя здесь уборная? Вернувшись, она разбавила свою порцию ещё щедрее, чем в первый раз. И Ризли всё же не выдержал: — Слушай, а тебя вообще ничего ни в чём не смущает? — А что должно? — Клоринда сделала глоток и прикрыла глаза, прислушиваясь ко вкусу. — И всё-таки добавки правда хороши. Спасибо. — Например, то, что я мог бы тебе за это время что-то подмешать?.. — Ты вот это… серьёзно? — как-то очень разочарованно-обидно улыбнулась она. — Ну так и быть, давай разовьём мысль. Во-первых. Зачем? Твоё положение по-прежнему крайне шаткое, и любое неверное действие… ладно, не будем. Стой, я договорю, — вскинула она руку, пресекая ответную тираду. — Мне бы очень этого не хотелось, во всяком случае, да и ты не производишь впечатления человека, который подставился бы настолько глупо. Что не может не радовать. Во-вторых… да, опять повторяюсь, но да, нам всё ещё вместе работать. И, полагаю, в этом вопросе нам никак не обойтись без определённой доли обоюдного доверия. Так что можешь считать это жестом доброй воли. Но и с твоей стороны я в ответ ожидаю приблизительно того же. — То есть, — сейчас слова надо было подбирать крайне аккуратно, — ты предлагаешь некое соглашение? — Не совсем. Просто — так проще. Да, есть и свой риск, но… В конце концов, как мы уже обсуждали ранее — разве не выгоднее обговорить всё сразу и без лишних разночтений? В этом был смысл. И был риск. Но… в конце концов, это было слишком выгодное предложение, чтобы от него отказаться. — Хорошо. Я согласен. — Значит, по рукам? Она лукаво дёрнула уголком губ — он подыграл: — По рукам.

    ***

Дальше пошло… легче. Как будто сам факт наличия не совсем соглашения уже создавал некую почву и намечал границы, пускай ничего конкретного обозначено и не было. И вместе с тем… диалог ушёл в какое-то мелкое русло этой ни к чему не обязывающей болтовни обо всяческих жизненных пустяках. Хотя по итогу говорила в основном Клоринда — и стоило признать, что внимать историям о трудовых буднях угрозыска со, скажем так, другой стороны даже было занятно. Под очередное обновление чашек дослушав до логического конца рассказ о неуловимом грабителе, скрывшемся от следствия на батискафе, тем самым вероломно лишив весь отдел квартальной премии, — нашумевшая история была, потом про это дело аж целую серию книжек нашлёпали, и знал бы ты, сколько там всего переврали, — Ризли, в свою очередь наведавшись в уборную наверху, завернул ещё и в спальню — переодеться. С тем, что светская беседа за вечерним чаем несколько затянулась и грозила продлиться ещё по меньшей мере час — пожалуй, имело смысл уже просто смириться. А если так, то толку было поддерживать официальную ноту, раз уж оппонент давно не был обременён этой дрянью и разговаривать можно было на приблизительно равных условиях? …но подобной реакции он не ожидал точно. — О. Спасибо. — Извини?.. — Ризли пристроился обратно на диван. Сбоку раздался негромкий треск свеженадорванной пачки; на столик легла тонкая рифлёная бумажка. — Ну. Теперь мне гораздо легче смотреть тебе в глаза, — Клоринда, качнувшись вперёд, в край поля зрения, выразительно покосилась куда-то в район ключиц. — Здорово, что до тебя наконец дошло.  И сквозь смутную помесь «куда-она-вообще-смотрит» и «кто-бы-вообще-говорил» Ризли не придумал ничего лучше кроме как окрыситься: — Кому бы об этом не знать, а? — Ну да, — ещё один — на удивление добродушный — клуб дыма, — у достопочтенной леди Фурины… великого Архонта, милостию высокочтимого Небесного Порядка… и прочая, и прочая по протоколу… — а вот этот клуб дыма уже неощутимо как-то позлел едва ли не в воздухе, — довольно альтернативные представления об адекватной ситуации форме одежды. Раньше было ещё куда ни шло, но с недавних пор у леди Фурины завёлся новый любимый модельер, да депортировать бы таких… И теперь всё совсем… совсем. Ну, наверно, ты уже мог заметить. Да уж. Скорее сложно было бы не заметить. —...ну и ей вот, с подачи этой её кутюрье, впёрлось, чтобы всё было красиво. И культурно. Юбочки в линеечку, блузочки, бл-лядь, — шапочка пепла аж стряхнулась куда-то на пол, — в кружавочку. И похуй всем, глубоко, абсолютно, что никому вообще не интересны её потрясающие идеи по исключительно авантажному образу сотрудника внутренних служб суверенного государства Фонтейн. Нет, блядь! Всё! Выдали — изволь соответствовать! А что твои физические параметры в стандартные тряпки для образа сотрудника никак не влезают — это, душечка, никого не колышет… ну давай, давай, направляй официальный запрос по стандарту О-737. Может, через полгода выгорит, если выбьешь наконец разрешение на то, чтоб перешить блядскую эту форму за свои деньги… Не выдержав, Ризли распластал ладонь рядом с чашкой, уже движущейся чуть замедленно-пьяно; рядом с багровым шрамиком, перехлёстнутым белой и прямолинейно-солидной пароходной трубой сигареты, угрожающе свесившей отгоревший кончик едва ли не в чашку. Будто опомнившись, Клоринда перенесла руку к импровизированной пепельнице и почти спокойно продолжила: — Ну вот и кто бы объяснил, как при такой постановке вопроса вообще работать при этой… — ещё один вялый окурок, тусклым огоньком осевший в банке, — блюстительнице, блядь, традиций? Которая, к слову говоря, сама-то, в силу своей сущности, — щелчок зажигалки, вдох, выдох, опять взметнувшиеся о жестяную стенку искры, — собственными физическими параметрами способна распоряжаться более чем вольно. И что характерно, почему-то выбирает куда более, скажем так… удобные в быту варианты. Клоринда опустила голову, коснувшись подбородком ключиц, и этак напоказ скосила глаза вниз; и что-то в этих глазах при этом мелькнуло такое остервенело-усталое и злое, что Ризли сделалось не по себе. Хотя в иных обстоятельствах он, пожалуй, усмехнулся бы, оценив сарказм. Ведь даже он леди Фурину вспомнить мог… на удивление детально. Все эти эксцентричные наряды, весь этот ворох бесполезных цацек, каждая из которых своим сверканием будто орала прямо в глаза  — я стою столько, сколько швали вроде тебя и за всю жизнь не заработать. Смутно всплывали в памяти какие-то фото из газет, пускай и с задержкой, но доходивших даже до Меропид; но куда отчётливей — куда отчётливей, чем хотелось бы, — было подтравленное глухой едкой неприязнью воспоминание о манерно-крикливой мазели, в которой он, тогда о политике думавший даже меньше, чем сейчас, признал великую-милостию-высокочтимого-и-что-там-ещё, лишь когда она ушла в середине заседания и публика зашепталась, мол, леди Фурина заскучала. Страшный, конечно, грех — заставить леди Фурину заскучать. Уже потом, в Меропид, приятели-инженеры — леди Фурине не повезло совместить в своём сиятельном лице сразу две любимые темы конструкторского отдела, а именно стихийную магию и обретение классового сознания, — напомнили, что вода способна принимать любую форму. И объяснили, что все эти цацки — просто детали очередного воплощения метаморфирующей сущности Архонта, и вовсе на них и не улетала добрая половина государственного бюджета. Лучше относиться к этой избалованной оперной диве, которая — ладно — пускай весь свой шик, блеск и лоск и генерировала магией, но всё же задавала определённый тон для фешенебельной общественности на каких-то там светских раутах и театральных премьерах, интересовавших её, кажется, куда сильнее, чем дела государственные, — Ризли, впрочем, не стал. Но только сейчас внезапно понял, что, несмотря на все бесконечно менявшиеся наряды, причёски и слезоточиво сверкавшие цацки, одно оставалось неизменным: неуловимо пугающее, навечно застывшее в своей юности лицо и тоненькая фигурка девушки на изломе взросления, которой сложно было дать не то что её законные пятьсот лет, но и раз так в двадцать меньше. Что же… Опять же. Вероятно, какой-то смысл всё-таки в этом был. Но думать о подобном всё равно было вяжуще тягостно. Кажется, ощутимо дёрнулся, повёл плечами — и Клоринда тоже будто сбросила с себя повисшее оцепенение, мотнула головой, стряхнула столбик пепла в банку — и сама почти-не-натянуто усмехнулась: — Впрочем, исходя из того, что современной науке известно о магии элементальных существ… многие утверждают, что, в отличие от нас, презренных смертных, великий Архонт застрахована от некоторых… побочных эффектов погодных условий невзирая на свою степень одетости… точнее, раздетости. — То есть? — Ризли вопросительно приподнял бровь. Клоринда решительным жестом затушила очередной окурок и припечатала: — Жопа у неё не мёрзнет. — И сделала крупный глоток из чашки. Это было… неожиданно. И Ризли не придумал ничего лучше, чем зачем-то скрупулёзно — и довольно по-идиотски, хотя, на самом деле, про элементальную магию послушать было бы интересно, но не в таком же контексте — уточнить:  — И что, правда не мёрзнет?.. —  Я. Не. Хочу. Об этом. Знать. — И она добавила, будто бы извиняясь за недавнюю эскападу: — К слову, спасибо за форму. Берцы хороши.  — Да ну я-то что, — Ризли неловко пожал плечами. — Кстати, а тебе ничего больше не нужно? В комнату там, например. А то, честно говоря, я даже не в курсе, что это за конура, кто там раньше жил и не растащили ли оттуда всё на металлолом. — Вроде комната как комната, жить можно… О, слушай, я знаю. А одолжи талончик до завтра? А то я как-то пока не привыкла к вашей одноразовой диете. И я пойду уже наконец. И виски твой истреблять перестану, — Клоринда с печалью покосилась на опасно приблизившийся ко дну уровень в бутылке. — Да в принципе… ну давай вместе пройдёмся, что ли. — Вдруг осознав, что в последний раз благодаря уважаемой комиссии ел вот уже прошлым утром — и что так основательно налегать на спиртное с учётом этого было явно плохой идеей, — Ризли поднялся с места, подцепил со стула куртку и для верности прохлопал карман с купонами. — Заодно покажу, как оно там всё. Башню всё-таки решил запереть, несмотря на пополуночное безлюдие вокруг и на то, что идти тут было буквально два шага. До такой степени радовать уважаемых шпионов — может, и в эту минуту наблюдающих за ними, — он и близко не собирался. Клоринда, посмотрев на его демонстративную возню с замком, лишь тяжело вздохнула и пошла вперёд, и нагнать её удалось уже только у входа в столовую. Опустившись на одно колено подле Брана, Ризли скормил купон челюстям приваренного наживую компостера. Бран пискнул, многообещающе мигнул зелёным огоньком, громыхнул внутренностями и… заглох. — Да блядь! — Не удержавшись, Ризли от души треснул по корпусу. Одумавшись, погладил пострадавший участок. — Ладно, прости, Бран. Ты же не виноват, что у твоего хозяина руки не из того места растут. Будто приняв извинения, Бран вдруг ожил. Они замерли с благоговейным трепетом, даже почти не дыша; лампочки торжественно отыграли какую-то цветомузыку для оркестра, в металлическом нутре натужно и медлительно заскрежетало, и — ну давай же!.. ты сможешь!.. …в лоток вывалился долгожданный контейнер с сухпайком. Воодушевлённый успехом, Ризли передал контейнер Клоринде и торопливо вставил второй купон, пока Бран не отрубился обратно… …и этот день, пускай уже формально закончившийся, если ориентироваться на часы, — определённо, вновь вспомнил, что обещал быть не только долгим, но и отвратительным.