ИНДИГО

Блёстки, словно снопы золотистых искр, взрываются на сцене кафешантана, осыпая ими манящую задницу Энджела. Кто-то звонко шлёпает по ней от души, кто-то тянется, чтобы помацать сладенькую, а кто-то даже кусает, запихивая внушительную пачку наличных в трусики Даста. Какой же кайф! Неугомонный гость с трясущимися от вожделения ручонками обнимает паучка за талию, прижимает к себе и, не сдержавшись, страстно целует его под одобрительные крики и улюлюканье разгорячённой толпы. Боже, сколько же одичавших извращенцев готовые незамедлительно спустить своё собственное бельишко, чтобы вздрочнуть на его возбуждённое тело. Энджел, ухмыляясь, ловко отстранился, напоследок сжав в фланелевых штанах паренька его приличного размера стояк. Тот, кажется, чуть в обморок не падает. Что ж, обкончается он сегодня знатно! Даст, облизывая губы, кокетливо вертит задом, дразнит публику и потягивает уже седьмой по счёту шот. Кто-то снова и с нетерпением тянет его к себе, деньжата летят ему прямо в бутафорские сиськи. Он ловко ловит их, прячет в чулок, а затем чувствует, как его жадно начинают тискать — то за бёдра, то за упругую попку, то за меховую грудку. И снова чьи-то жадные, слюнявые губы впиваются в его рот, доводя до исступления. Через десять минут. Энджел сгибается пополам, чтобы его вырвало на прогорклую землю около ночного клуба. Желудок стягивает спазмом. Голова идёт кругом. Вязкая слюна тонкой ниточкой стекает наземь. Даст касается губ, чтобы стряхнуть смрад. Он слышит пронзительный свист, неразборчивое бормотание и пьяные выкрики скитальцев. Дородный демон маячит возле него минуты две — дышит, падла, прямо в спину паука и шепелявит, что это было сексуальное зрелище! Энджел в моменте не понимает о чём идёт речь: о выступлении или о том, как он только что проблевался. Щегол, ущипнув того за задницу пытается впихнуть ему несколько баксов, чтобы тот, как он бубнит, продемонстрировал это ещё разок. Даст отталкивает его в сторону, не в состоянии исполнять пагубные прихоти умалишённых. Таких хватает ему в койке: там запросы будь здоров, что порой хочется удавиться! Неудовлетворённый парнишка уходит и Энджел, облегчённо вздохнув, выпрямляется. Облокотившись на холодную стену, он устремляет свой взгляд сквозь белёсую пелену куда-то вдаль — к горизонту. К той самой свободе, что манит своей недосягаемостью. Подальше от гнетущего хаоса, от чадного воздуха, разъедающего лёгкие, от заполошных криков и невидимых, но тяжёлых оков. Пальцы Даста ныряют в ботфорт, выуживают сигаретку, уже в предвкушении от первого затяга, он шустрит, пытаясь найти зажигалку, но место неё нащупывает грёбанный контрацептив и несколько баксов. Да ну… Ночка не может выдаться ещё хуже! — Огоньку? — хрипит вдруг до боли знакомый голос. Нет, этого не может быть… Энджел оборачивается так резко, что ему кажется, что его вот-вот снова стошнит. — Наконец-таки соизволил ко мне подкатить, м? — томно парирует Даст и для большего пафоса — выпячивает в сторону соблазнительно бедро. Кот выдержал красноречивую паузу, продолжая смотреть в глаза Энджела. — Всю неделю о тебе только и думал. Сарказм? Даст невольно прикусывает губу и, преисполненный явного приподнятого настроения, кокетливо раскачивается из стороны в сторону, словно стеснительная дива. — Правда, что ль? Не врёшь, а? — не унимался он, но вспомнил, как же сильно ему хотелось курить и наконец бросил: — Ты огоньком-та своим поделишься, жмот? Кот молча поднёс танцующий на ветру огонёк к кончику сигареты, но та упорно отказывалась загораться. Следует вторая попытка — щелчок... Ещё раз, и наконец Энджел затягивается, блаженно прикрывая веки. Облако дыма медленно вырывается из его губ и устремляется прямо в лицо незнакомца. — Ну так, что, — начал Даст, — может, поведаешь, как часто ты думал обо мне? Наверное… представлял, как меня шпилят. Или… может представлял, как это делаешь ты? Кот, не утруждая себя церемониями, вынимает сигарету изо рта паука и, не спеша, глубоко затягивается. Энджел не может оторвать от него испепеляющего взгляда. — Нет, я не представлял, — только изрёк он, когда выдохнул клубы дыма в сторону. — Советую пить больше воды и меньше налегать на «Атомную бомбу», тем более, выпить залпом сразу семь шотов — не ёбаная шутка, — объясняет незнакомец, уже собираясь уходить, он аккуратно берёт запястье паука, поворачивает ладонь и вкладывает в неё свою зажигалку. Оцепенев, Энджел не способен ни мыслить здраво, ни сделать малейшее движение... Его глаза надолго задерживаются на декоративной зажигалке с ало-золотистой гравировкой. — Эй! — воскликнул Энджел дёрнувшись наконец с места, чтобы подлететь к пернатому. — Это чё ещё за выкрутасы такие, а? Ты меня не трахаешь, но вручаешь свою грёбанную зажигалку, как знак чего? Сердоболия? Кот только пожимает плечами, не останавливаясь, он продолжает идти вперёд — на парковочную площадку. Паук следует за ним попятам. — Считай это авансом. Даст в растерянности хлопает глазами, проглатывая все возможные слова, которые крутятся у него на языке. Незнакомец останавливается возле беленького Бьюика Сентюри. — За что, блять? Кот, улыбнувшись с лёгкой, почти незаметной насмешкой, открывает дверцу машины и спокойно произносит: — За всё хорошее.