Ты мое солнце (новая версия)

Пелена застилает глаза, очертания разбегаются. Чонгук развалился в кресле своего кабинета. Громкие звуки музыки не дают сосредоточиться, но это сейчас и не нужно. Перед глазами альфы мелькает белокурый, светловолосый мотылек, который босиком и в набедренной повязке извивается под звуки индийских мотивов. Чону надо забыть полгода своей жизни, выбросить из памяти, стереть до рваных дыр. Он должен забыть солнце. Вытравить из сердца, потому что не вернется. Не поверит, ведь он сам виноват, держал прошлое в секрете, запирал на замки, надеялся, что не одна живая душа не узнает. Так нет. Богом залез в грязное белье, перетряхнул все и преподал под сладким соусом, название которому — месть. Тварь. Чонгук поглаживает тонкую лодыжку рыжеволосого бестии, который тигром разлегся на рабочем столе перед хозяином. Внутри черной дыры просыпается старый Чонгук. Возвращается. Намджун с трудом открывает дверь. Звуки музыки он слышит еще из коридора. Он быстро идет, предчувствуя беду. После нескольких лет спокойной жизни он боится опять увидеть безумие в глазах друга. Да, Чон с годами стал жесток, но справедлив. Он ведет дела, управляет корпорацией и всячески избегает необдуманных поступков. А если и совершает, то Джун с трепетом решает все его проблемы. Восемь лет назад Чонгук перечеркнул прошлое и вступил пусть в пустое, безэмоциональное, но будущее. Намджун думал, что для личной жизни друга все кончено, но появился Тэхен, и тот ожил, стал улыбаться, дышать полной грудью, чему так радовался Джун, думая, что давно похоронил эмоции Чона. Но сейчас, после смс, парень, как безумный, примчался в офис, гонимый страхом. Он открывает дверь и молит Вселенную, чтобы предчувствия его обманули. Нет, не обманули, никогда не обманывали. Везде разбросанная мебель, разбитые картины, которыми так дорожил Чонгук. Каждую подолгу подбирал и, не щадя денег, выкупал с аукционов. Везде листы бумаги и какие-то фантики. Сам альфа сидит в кресле в полном угаре от едкого дыма, который разъедает глаза. Музыка закладывает уши. На все это больно смотреть. Джун делает шаг вперед. Чертыхается, пинает пустую бутылку носком своего кожаного кроссовка. Звук стекла теряется в раскатах музыки и тонет в ее власти. Танцующий омега скользит в сторону, дает пройти. Лучи уходящего солнца согревают его обнаженную грудь. Ярко оранжевые пятна устраиваются поудобнее в кабинете и с интересом следят за всем происходящим. Омега тянет руки и быстрым движением оплетает упругие ягодицы парня. Намджун брезгливо морщится и отталкивает танцора, следует дальше. Опять задевает ногами многочисленные пустые бутылки, которым, как ему кажется, нет числа. Бар пуст. — Чонгук! — кричит он, пытается перекричать звуки флейты. Омега продолжает извиваться и приставать назойливой мухой. — Чонгук-и! — еще громче срывает он голос. Друг поднимает глаза, с трудом отрывает их от голого тела рыжего омеги, тот нежно обвивает его талию и вдыхает ему в рот дым от сигареты. Парнишка сидит на столе и не поворачивается на крики со стороны. Чонгук раздет по пояс. Рубашка валяется рядом, облитая красной жидкостью. Штаны расстегнуты. Все тело покрывают ярко-красные отпечатки чужих губ. Он небрежно проводит ладонью по чужим плечам, спускается на грудь, с удовольствием мнет нежную кожу. Запрокидывает голову, мычит от наслаждения. Омега опять затягивается едким дымом и выдыхает его струйкой в страстный поцелуй. Джун морщится. Он уже отвык от этой грязи. Перед глазами пролетают страшные сцены из прошлого. Безумные глаза друга, которые всегда молили его о помощи, когда он окончательно утопал во власти своих пристрастий. Пролетают улицы Лос-Анджелеса, все его закоулки и потайные углы. Грязь на лице такого дорогого ему человека и грязь под дорогими кроссовками Намджуна, прямо как сейчас. Друг подходит ближе и нажимает кнопку на музыкальном центре. Резкая тишина каменной плитой падает к ногам и разбивается вдребезги. Танцор недовольно шипит и с грохотом опрокидывается на диван. Берет бутылку коньяка и припадает, жадно глотая жидкость. Тишина наконец-то отвлекает Чонгука от омеги. Он поднимает глаза, пустые, с белой пеленой, но с той же мольбой о помощи. — Джун-и, — тянет он. — Ты быстро, присоединяйся, — улыбается и опять утыкается носом в щеку омеги. Ким подходит еще ближе, отталкивает шлюху. Тот возмущается, но быстрым шагом идет к своему другу. — Вон пошли, — злится Джун, рычит, как зверь. Его драконьи глаза загораются блеском ярости. Демон со святым ароматом ладана вновь встает на защиту своего друга — дьявола. Гнев ощутимый силой пролетает по кабинету. Омеги от неожиданности вскакивают и с писком выбегают в дверь, даже не прикрывшись. — Ты что творишь? — возмущается Намджун. Его глаза горят от злости и страха. Не может все вернуться, не может Чонгук так поступить по отношению к нему. Он так следил, заботился, оберегал. Не уберег. Ким втягивает сладкий запах сигарет, вспоминает это зловоние. — Чонгук, — парень трясет друга за плечи, — посмотри на меня. Когда ты так успел нажраться? Мужчина опять поднимает ватную голову, мажет взглядом, не может даже сфокусироваться на милом лице друга. В его глазах застыл испуг. — Что тебе надо? — тянет он. — Отстань, — Чон откидывает его руки, начинает сопротивляться, размахивает невыкуренной сигаретой. — И зачем ты прогнал моих шлюх! — возмущается он. От альфы разит алкоголем и тонкими нотками травы. Он берет бокал, одним глотком осушает налитую в него жидкость и с остервенением тушит окурок о дно. Он шкварчит и смешивает свой запах с терпким ароматом коньяка. Тонкая струйка дыма ударяет в нос. Потом альфа встает, еле удерживаясь на ногах, одной рукой хватается за стол, а другой изо всей силы кидает пустую бутылку о стену. Вмиг загорается, как дикое пламя, немного трезвеет. — Пошел на хуй отсюда, — и уже мягче, — омег верни, — выдыхает жгучие пары. Джун не обращает на ярость Чонгука внимания. Не боится, уже давно привык. Все, что сейчас надо ему, это вернуть заблудившегося друга из черной мглы и постараться не отпустить. Он хорошо знает, что с ним. Это ломка. Так ломает человека, когда он теряет любовь. Все повторяется снова. Парень берет себя в руки, глубоко вдыхает, голова начинает кружиться от ядовитого дыма. Что он опять тут курил? Ким знает, но не хочет в это верить, уговаривает, что это ему мерещится. Друг поднимает руку и со всей силой бьет альфу в челюсть. - Гук-и, приди в себя! — орет на разрыв альфа, встряхивая рукой в воздухе. Тот отшатывается, хватается за края стола, утирает капельки крови из разбитой губы. «Гук-и, Гук-и, Гук-и»… — как на старой заезженной пленке. Альфа быстро приходит в себя. Чонгук хватает Намджуна за шею и бульдозером тащит к противоположной стене. Пугает остатки солнечного света. Вдавливает тело парня и еще сильнее сжимает пальцы. Рычит, как не человек, даже звери так на умеют. Лицо Джуна краснеет, он открывает рот, задыхается. Из глаз тонкой струйкой по щекам начинают стекать капельки слез. - Я больше не Гук-и, — шипит альфа змеей, как будто и самому не хватает воздуха. Намджун хватается рукой за запястье Чона, пытается ослабить хватку и уже начинает хрипеть. Думает, что вот так и погибнет от руки самого дорогого человека. В его глазах застывает ужас, и холод накатывает, расползается от ног по всему телу. — Чонгук, — шепотом, уже еле слышно, — Чонгук-и. Мужчина приходит в себя от такого родного голоса и разжимает кисть. Сознание понемногу возвращается к хозяину, а гнев утихает. Джун падает на пол, хватается за горло, раздирает ворот своей футболки и заглатывает воздух с остатками чего-то сладкого. Отползает к дивану и пробует сделать глоток коньяка из почти пустой бутылки. Глаза щиплет, парень утирает дорожки слез. — Прости, — сухо говорит Чон, а в голосе полно сожаления. Он садится на пол рядом с другом. Обхватывает голову руками, трет челюсть, бьет по щекам, пытается привести себя в чувства. Вернуть уснувшее сознание. — Ты охуел, что ли, — хрипит Ким. Щупает горло и представляет, как будет париться в водолазке. Шея через пару часов зацветет фиолетовыми цветами. — Я же сказал, прости, — уже мягко говорит друг. Встает и шатаясь идет к столу. Из многочисленных бутылок выбирает еще недопитую. Он еле стоит на ногах, пошатываясь из стороны в сторону. В голове пусто, как и хотел, а перед глазами красной строкой «Тэ ушел», как вечное напоминание. Чонгук приводит себя в порядок, застегивает ширинку, поправляет штаны. Поднимает рубашку и быстрым движением натягивает на себя. — Тэхен ушел. Он бросил меня и уехал к родителям, — уныло куда-то в пустоту. — Не везет мне с этими омегами, — пытается пошутить. — Правильно сделал, — шипит от обиды Джун и наконец-то делает глоток напитка. — Ты долбаный ублюдок. — Прости. Я сколько еще раз буду извиняться? — начинает снова злиться альфа. Он садится на краешек стола и пьет. — Сколько в тебя влезает? — Ким кидает на друга возмущенный взгляд. — Ты что такое творишь? Чего хочешь добиться? — парень поднимается с холодного пола. — Ты думаешь упасть в пропасть и там остаться — это хорошая идея, — напирает он на альфу. — Вспомни, ты там уже был! И тебе не понравилось! Думаешь так он к тебе вернется? — Джун разводит руками, показывает на беспорядок. — Пойми, Чонгук, я тебя больше не смогу вытянуть. У меня уже нет столько сил еще раз бороться с твоей упертостью и глупостью. Я больше не смогу разогнать твоих демонов. Конечно, врет. Сможет. Даже из последних сил будет прикрывать и, если потребуется, защищать от самого себя и днем и ночью, как верный «пес», своего любимого хозяина. Намджун подходит к Чону, обнимает его. Крепко-крепко. От обиды бьет по спине и сразу поглаживает. Тянет носом еле уловимый родной запах кофе. — Тэ вернется и все наладится. Только подожди. А сейчас поехали домой. Тебе надо прийти в себя и выспаться, завтра у тебя самолет. Джун сам успокаивается, чувствует, как плечи мужчины начинают дергаться, и футболка на груди становится чуть мокрой.