Дети пустого города

       Мы носились по толпе идущих так, словно от того, кто первым найдёт близнецов зависела его жизнь или по крайней мере обед. Первым их нашёл Рон и мы подкрались сзади. От них пахло засорённым унитазом и они радостно обсуждали, как закидали кого-то навозными бомбами.        — Эй! Со старшими мы подружились, и они передавали, что скармливать гигантскому кальмару в этом году хотят вас двоих! — Крикнул Рон.        — Вам соврали! — Торжественно сообщил Фред. — Нас в этом году заставят самим выбирать себе страшную кару, а то ничего, что придумали они, на нас не действуют.        — Хотя жаль, нам так нравилось путешествовать по кальмарьим кишкам... — С великим сожалением протянул Джордж.        — Так вот чем от вас пахнет! — Пробормотал я "неслышно".        — Но-но! — Прикрикнул Фред. — Всяким нахалам мы и сами этот аттракцион организуем!        — Так кальмар, фаршированный первокурсниками, это всё же ваши влажные фантазии?! — С притворным удивлением воскликнул Рон.        Бегая по тропе дальше, мы наткнулись и на Перси.        — Не носитесь. — Сказал он, строго блеснув очками. — А то в школе я сообщу об этом деканам факультетов, на которые вы попадёте, и за вами сходу будет глаз да глаз.        — Не скажешь! — Воскликнул Рон.        — Почему вдруг? — Удивился он.        — Потому что... эй, придумай что-нибудь! — Наступил он мне на ногу.        — А... э... очкастая солидарность. — Наобум брякнул я, для убедительности поправив на носу окуляры.        — В следующий раз не прокатит. — Смягчился Перси. — Слушай, а правда, что ты Гарри Поттер? Ну, тот самый?        — Что? Где Гарри Поттер? — Громко воскликнула вторая девчонка-староста, оглянувшись на Перси.        Мы с Роном переглянулись.        — Бежим! — Хором пискнули мы и рванули сквозь колонну идущих, врезаясь в ругающихся школьников и мешаясь под их ногами.        В результате убегали ещё и от них - сперва со всех ног, потом - давясь смехом. Сперва за нами гнались, но потом я повел Рона вверх по холму, и от нас отстали.        — Эй, нам тоже пора возвращаться! — Воскликнул он.        — Не-а! — Я мотнул головой.        Я помнил этот холм. Я не знал, этот ли холм я помню, но от того мне и хотелось проверить. Взглянуть на всех с высоты...        — Да не бойся, они всё равно за него сворачивают, они его обойдут, а мы спустимся по другой стороне!        — Ты у...        Я кивнул на ходу.        Вот пространство на миг исказилось и щёлкнуло, вот за дымкой уже не вершина холма, а тропа сзади нас. Всё как я помню... и вот, из под листьев, в ярком сентябрьском солнце, светятся красным маленькие ягоды земляники...        — С-три! — Сказал я, подняв листья.        — Ого... откуда ты знал?        Я уже молча набирал ягоды в ладонь.        — Эй! Гарри!        Я мотнул головой.        — Да чёрт с тобой. — Буркнул Рон и тоже принялся рвать ягоды.        Когда я дёрнул Рона за рубашку и мы побежали назад, наши пальцы и щёки были перемазаны сладким соком.        — В следующий раз надо набрать с собой! — Сказал Рон.        — Обязательно. — Обернулся я на бегу и... споткнулся, прокатившись пару метров вниз по траве лицом вниз.        Рон тут же съехал ко мне на заду.        — Всё нормально?        — Порядок. — Сообщил я, поднимаясь на ноги.        Рон прыснул, и, вдруг налетев на меня, сшиб с ног, после чего мы оба полетели кубарем со склона. В какой-то момент меня подбросило на кочке и хряпнуло о склон плашмя, после чего я, поднялся и нагнал сидящего метрах в трёх от меня и трясущего головой Рона. Он затормозил перед небольшим обрывчиком высотой в метр.        Не зная, что надо делать, веселиться, дуться или давать сдачи, но смеясь, я неуверенно пихнул его в плечо. Тот обрадованно дёрнул меня вниз, повалив в траву. Нас обоих душил хохот.        — Дома так с сестрой и деревенскими с холма катались! — Выдохнул Рон. — Не думал, что и здесь так удастся.        Он слез с обрывчика, и с криком "кто последний, тот фаршированный кальмар", покатился вниз дальше.        Недолго думая, я сиганул за ним следом. Мы выкатились под ноги толпе одновременно.        — Какого хрена, мелочь?! — Возмутился споткнувшийся о нас грохнувшийся лицом о землю парень лет пятнадцати.        Мы переглянулись, и снова, на нетвёрдых от головокружения ногах, дали дёру. Не то чтобы мы особенно испугались, просто чтобы снова побежать... такое бывает, когда вы с какой-то компанией случайно забросите мяч на участок какого-то сумасшедшего деда и конечно же сразу убежите. Но даже когда он уже не за вами не гонится, вы всё равно продолжаете с хохотом бежать куда глаза глядят, а несколько шутников ещё подгоняют всех, крича "он там, за поворотом! Он скоро догонит!". Я так бегал с ребятнёй из заводского квартала кажется... только эти люди в Литл-Уингинге позволяли мне с ними играть. Иногда я даже ценился, как проворный.        Мы ещё очень долго бегали по тропе, которую то закрывали облака, то вновь освещало солнце. Рон оказался тем ещё авантюристом. Уносились чуть в чащу, когда шли через лес; шпионили за близнецами и старшеклассниками, перемахивали через поваленные деревесные стволы и на спор спрятав руки в карманах проходили шаткие подвесные мосты через реки и ущелья. "Здесь по любому должны быть страхующие чары!" — сообщил Рон, когда ему показалось, что я сомневаюсь в этой затее, хотя боялся я не моста, а старост. Старосты были до ужаса нервные и всё время старались держать нас, новичков, поближе к себе. Вокруг каждого была стайка из как минимум десятка наших ровесников а ведь ещё огромное наше количество, вместе с второкурсниками носилось по толпе. Их было так много, что казалось, эти два курса составляют почти половину Хогвартса. Учеников средней ступени было словно меньше. Найти же в толпе старших, если бы они не выделялись среди всех ростом, было бы и вовсе задачей.        Смирно брести под крылышком у старост было скучно и просто тоскливо. Даже без Рона я бы их избегал, шёл бы где-нибудь по краешку толпы, чтобы можно отбегать к непонятным зверькам, принюхиваться к цветам и травам, останавливаться или наоборот убегать вперёд. Я просто не понимал, как люди вообще ухитряются добровольно существовать под чьим-то надзором - это же элементарно неприятно... Хотя Гермиона с Невиллом, к примеру облюбовали себе в качестве вожака пятикурсницу с сине-серебряным значком и были довольны жизнью. Хорошо, что Рон был со мной за одно.        Иногда нас хватали. Мы делали вид, что смирились и идём с остальными, а потом удирали прочь.        Мы выдохлись уже на подходе к небольшому, полузаброшенному поселению - вдобавок к чему невероятно проголодались. Я обрадовался - любил такие. И мальчишка-проводник (почему-то я был уверен, что он именно проводник, хотя даже не помнил, что это такое), открывший нам барьер между... чем-то и чем-то, показался мне чем-то знакомым.        — Вот вы где! Теперь не убежите! — Сердито сказал Перси. — Не вздумайте заговаривать с местными.        — Почему? — Тут же спросил Рон.        — Запрещено и всё. — Отрезал Перси. — Но уже зная вас двоих, я вам и шагу отойти от себя не дам, а то ещё выкинете что-нибудь в стиле наших братьев!        Слишком вымотавшиеся, чтобы что-то там выкидывать, мы из вредности предприняли пару попыток побега и "смирились".        — Он про Фреда и Джорджа? — Тихо спросил я у Рона, когда мы вместе тащились рядом с Перси.        — Не, не только. — Сказал Рон. — Билл и Чарли тоже всегда были горазды, чтобы что-нибудь учудить. Билл ещё уважал правила и если и делал что-то запрещённое, то слишком хорошо умел не попасться, а вот Чарли... сам видел, как его вспоминали сатиры.        — Это тот, что сейчас работает с драконами? — Уточнил я. — Вот блин, откуда так вкусно пахнет..?        — Он самый... что, чем пахнет?        Но вскоре и Рон и почувствовал ароматный запах дыма, горячего мяса, картошки и чего-то ещё. К этому времени, мой желудок от него уже начал тарахтеть как трактор.        — Это зверство, нас мимо такого голодными водить! — Взвыл Рон.        — А мы не мимо, мы туда. — Усмехнулся Перси и показал на громадное нечто среднее между шатром и навесом, откуда и шёл этот запах.        Жаркое было восхитительное. С тех пор, как Хагрид забрал меня из хижины на острове, мой личный рекорд чего-то самого изумительно-вкусного, что я когда-либо пробовал, регулярно бил сам себя. Я обжёг язык, щёки и горло, мне казалось, что из моего носа идёт пар, но я не мог заставить себя ждать, пока всё остынет. Я уже даже решился попробовать наконец этот пресловутый тыквенный сок - сок оказался не от обычной тыквы, а от какого-то её сладкого сорта.        — Это реально вкусно... — потрясённо сказал я, отпив из стакана.        — Конечно, он же и в обычном мире есть! — Сказала Гермиона.        — Чего? Ни разу не слышал!        — А ты всё больше смахиваешь на беспризорника. — Хмыкнула Гермиона и я снова почувствовал желание чем-нибудь в неё зашвырнуть.        — Подумаешь, просвещённая! — Громко сказал Рон.        От еды я расслабился и обмяк, и потом шёл до поезда уже совсем сонный. В самом же поезде, уснул, как только сел на сиденье.        ***              Когда меня разбудили, я сразу понял, что поезд стоит. И мгновенно сообразил, что это - оно. Добрались.        За окнами была уже темнота и полз вечерний холод. Я не соображал почти ничего - слишком резко пришлось просыпаться, и слишком много впечатлений принёс мне день, чтобы перезагрузочный сон отпустил меня слишком быстро. Я тихо бегал хвостом за Роном и либо послушно выполнял инструкции Фреда и Джорджа, а после Перси, либо просто повторял за ним. Так мы переоделись в школьную форму (я запутался в мантии и не смог завязать галстук негнущимися после сна пальцами, так что просто повесил его себе на шею) выгрузились из вагона и отнесли все вещи в грузовые кареты. С меня постоянно падала эта огромная остроконечная шляпа. Я в очередной раз поднимал её со станционной брусчатки, когда сон с меня как рукой сняло:        — Первоку-урсни-ики! — Услышал я протяжный бас. — Пе-ервы-ый ку-урс! Все-е сюда-а!        — Хагрид! — Ахнул я. — Там Хагрид!        — Да, и вам туда. — Удивлённый моей реакцией, сказал Перси.        Я тут же ринулся "туда". Спохватился, когда Рон чертыхнулся и пошёл за мной, схватил его за рукав, чтобы не потерять и потащил его на голос, проталкиваясь сквозь толпу.        — Эй, ты чего? Да не убежит никуда твой Хагрид... кто это вообще? Гарри, приём! Этот человек всё равно собирает первокурсников, он без нас не уйдёт! Га... мерлинова срань! — Воскликнул он, когда мы выскочили на того, в чью ногу врезались.        Он ошалело вскинул голову на великана. Теперь, шляпа свалилась уже с него и тот, потрясённый, даже этого не заметил. Шляпу подобрал я и чтобы не таскаться с ней в руках, сразу встал на цыпочки нахлобучил остолбеневшему Рону на голову.        — Ха! — Довольно сказал Хагрид, видимо решив воспринять его реакцию как комплимент. — О, какие люди! Рад тебя видеть Гарри, уже в компании? — Он хлопнул меня по спине и взъерошил мне волосы, чуть не сбив с ног, но я был к этому уже готов и выдержал процедуру довольный, как кот. — А ты у нас, ещё один братишка Чарльза? — Обратился он к Рону. — Последний, или ещё кто будет?        — Через год поступит Джинни - она последняя, в принципе... — Всё ещё потрясённо сказал Рон. — А вы дружили с Чарли?        — Конечно, — сиял Хагрид. — В жизни никого не видел, кто бы так хорошо понимал всяку живность! Ну как добрался, Гарри, всё в порядке?        — Да! — Улыбаясь, кивнул я. — Я... Х-хедвиг долетела до тебя?        Мне стало как-то внезапно сложно говорить без запинок. Никогда в жизни, я не был никому так рад. Я думал об этом великане весь месяц после похода в Косой. Впервые в жизни я испытал подобие скуки по человеку, пусть и списывал это на желание ещё расспросить о волшебстве и потребность посоветоваться об уходе за свалившемся от него на мою голову необычным питомцем...        — Долетела твоя девочка, она в полном порядке! — Гордо сказал Хагрид. — А клетку я тебе для неё достал! Хорошую, кованую! А то не гоже с такой птицей и в деревянной клетке.        — Спасибо! — Благодарно кивнул я. — Ты же большую достал? Прошлая цела! — Быстро заоправдывался я — Там было написано, что она до взрослого возраста, но... у неё там даже крылья не расправляются, это издевательство какое-то...        Хагрид расплылся в умилённой улыбке.        — Конечно! Какую надо! Ладно, давай, у меня работа, малыш. Первоку-у-урсни-ики-и-и! Все идите сюда и стройтесь на площади! Когда уедут кареты я всех пересчитаю и мы тронемся на лодках!        В лодке я заснул вновь. Ничего с собой поделать не смог - мы так уютно качались на воде...        — А ну просыпайся! — Возмутился Рон, когда я окончательно повалился на него.        Я что-то промычал в ответ, но просыпаться как следует не стал. Зато когда мы входили в высокие ворота - сон вновь слетел меня, как снятый рукой...        Мы шли в высоченный замок. Натуральный - с башнями, шпилями, переходами и всем таким. Громаднейший! Я оступился и так задрал голову, что шляпа в очередной раз её покинула. Высотой с десятиэтажку был этот замок, а его башни и вовсе были выше любых зданий, что я когда-либо видел...        Облегчение вызывало лишь то, что все вокруг оглядывались вокруг точно так же как я. И когда подходили к воротам, и когда вошли во внутренний двор и двигались к тому, что Хагрид назвал главным входом, мы все глазели по сторонам. Из-за чего даже не сразу заметили стоящую на ступенях этого главного входа женщину.        Она была в тёмно-зелёном платье и шляпе, и чёрной мантии. Худая и высокая. Со строгим профилем, тонкими губами и оливково-зелёными, кошачьими какими-то глазами. Неуловимого возраста - ей можно было дать как сорок пять, так и шестьдесят. В блестящих очках-прямоугольниках. С выразительными скулами - но не острыми, а наоборот широкими и округлыми, когда-то наверное пухловатыми, в теперь сформировавшими под собой морщинки формы бумеранга.        — Вот все первокурсники этого года, профессор! — Оповестил её Хагрид. — Добрались без происшествий!        — Прекрасно, Хагрид! Я их забираю. — Кивнула женщина-профессор, и жестом велела нам идти за ней.        Она держалась строго и жёстко. Я сразу понял, что с таким учителем лучше не спорить, и вообще не попадаться ей на глаза.        "Только бы не оказаться в её классе! Если тут конечно вообще присутствуют классные руководители..." — Подумал я.        Женщина ушла с крыльца, завела нас за угол замка, где ввела нас в странную каменно-ступенчатую комнату и остановилась на самой высокой ступени.        — Итак, для начала приветствую вас, первокурсники. — Произнесла она говорила громко и чётко, с еле заметным шотландским акцентом. — Моё имя - Минерва МакГонагалл. — Она обвела нас строгим взглядом. — Профессор МакГонагалл.        Догадавшись, что от них что-то ждут, первокурсники дружно закивали и кто-то даже сказал "Здравствуйте, профессор МакГонагалл". Профессора МакГонагалл это удовлетворило.        — В этом помещении студенты находятся всего два раза в своей жизни. — Вновь заговорила она. — А кто-то и всего один раз. Это первое сентября их первого года обучения, и десятое июня последнего года. В остальное же время этого места попросту не существует, многие... — Она почему-то скользнула взглядом по нам с Роном. — Пытались его искать, но это не увенчалось успехом, так что заранее предупреждаю, конкретно на это место, тратить своё время не стоит.        Уголки её губ дрогнули, словно та хотела было улыбнуться, но вспомнила, что не умеет.        — Мы сейчас пришли к замку не с парадного входа, а со стороны, и вторая дверь этой комнаты, — МакГонагалл кивнула назад, где за её спиной действительно находилась тяжёлая дубовая дверь, — ведёт прямо в большой зал, где пройдёт церемония распределения. Мы выйдем из высокого приступка, на котором находятся преподавательские столы, и вы построитесь в линию перед столами старших учеников. После этого, вас распределят по факультетам.        Она вновь перебрала взглядом учеников, словно по лицам уже определяла, кого куда отсортировать.        — Отбор, это очень серьезная процедура, потому что с сегодняшнего дня и до окончания школы ваш факультет станет для вас второй семьей. Вы будете вместе учиться, есть за одним столом, спать в общей спальне и проводить свободное время в комнатах, специально отведенных для вашего факультета, которые так же называют факультетскими домами. Факультетов в школе Хогвартс четыре — Гриффиндор, Пуффендуй, Когтевран и Слизерин. У каждого из них есть своя древняя история, свои профильные предметы, начинающиеся с третьего курса и из каждого выходили выдающиеся волшебники и волшебницы. Пока вы будете учиться в Хогвартсе, ваши успехи будут приносить вашему факультету призовые очки. — Ребята вдруг зашептались. — За каждое нарушение распорядка, очки будут вычитаться. — Повысила голос профессор и голоса тут же смолкли. — В конце года факультет, набравший больше очков, побеждает в соревновании между факультетами, это огромная честь. Надеюсь, каждый из вас будет достойным членом своей семьи. Церемония отбора начнется через несколько минут в присутствии всей школы. А пока у вас есть немного времени, я советую вам собраться с мыслями.        Её взгляд задержался на снова грязном носу Рона. На сбившейся мантии Невилла, на мне, пытающимся унять нервы привычными моей старой жизни попытками пригладить волосы - а вернее, засунуть их все под шляпу, чтобы они хоть из под неё не торчали. Потом она оглядела нескольких мальчишек и стриженную девочку, что решили последовать моему примеру. Уголки её губ почему-то дёрнулись вновь.        — А шляпы, молодые люди, перед выходом придётся снять. — Обломила нас она. — И оставить здесь. А вообще, вас должны были предупредить, чтобы вы оставили их с чемоданами. Надеюсь, у всех нашиты бирки с именами на вещах.        И МакГонагалл удалилась из комнаты.        — К-какие ещё бирки с именами? — В панике прошептал я.        — А ты письмо не читал? — Удивился Рон.        — Там было написано, что одежда должна быть подписана фамилией и инициалами владельца. — Тихо сказал я во всеобщей тишине. — Я и подписал... чернилами... изнанку...        Гермиона буквально фыркнула.        — Так она же у мантий окрасится в цвет факультета, дурак! — С жалостью простонал Рон. — Видел же, как оно у старших! А на другой одежде чернила все в прачечной отстирают!        Я с ужасом натянул на лицо шляпу. Услышал смешки среди ребят. Хорошо ещё, что наши имена пока никто не называл и вся эта толпа человек не знала, что мелкий тупица, прячущий лицо под шляпой - тот самый мальчик-который-выжил из Инцидента в Годриковой Впадине...        — А мне всё бабушка делала. — Тихим и даже извиняющимся тоном сказал Невилл. — Я даже не знал, что она что-то подписывала...        В подтверждении к своим словам, тот снял свою шляпу и стал искать на ней бирку с подписью. Нашёл, и ребята, стоящие вокруг него, невольно стали делать так же и глядеть на бирки друг друга. Потом - ребята вокруг них и так по цепочке это охватило всех первокурсников - даже я решился убрать шляпу с лица, так как от меня все отвлеклись, и тоже посмотреть на бирку Невилла.        "Лонгботтом Н.Ф. Факультет — , спальня номер — " — было написано на ней вшитой в изнанку на стыке самой шляпы и её широких полов.        — Бабушка сказала, что факультет и комнату нам напишут старшие. — Сказал Невилл.        — А они тоже нужны? — Тихонько спросил я.        — Конечно. — Сказал Невилл.        — Иначе вот сдашь ты это в прачечную, и как они будут знать кому это и куда возвращать? — Спросил Рон.        — А... — Протянул я.        Мне было ужасно стыдно за свою тупость. И вдруг, на меня накатил жуткий страх.        Слизерин, Когтевран, Гриффиндор и Пуффендуй. Что будут проверять в нас, чтобы распихать нас по факультетам? Старшеклассник Декстер Оуш представлял каждый факультет на примере того, как отличались его студенты по характеру. А отличается ли там жизнь? Где сложнее учиться? А вдруг один из факультетов, это для тех, кого отчислят при первой возможности и я попаду в него? На факультет для самых глупых и неспособных? Или наоборот, мне удастся обмануть судью и попасть на факультет к самым крутым, но при этом не буду за ними успевать и меня опять же просто отчислят в первый же семестр?        А что, если вообще напротив сценарию обмана, судья умеет читать мысли? Прочитает про изменённое состояние и провалы в памяти? Поймёт, что я самозванец какой-то и (а вдруг) на самом деле никакой не волшебник, а какое-то иное существо, которому здесь не место. Скажет это, и разгневанные преподаватели просто выведут меня прочь, только и будут смотреть на меня с непониманием и сочувствием шокированные братья Уизли и Хагрид? Или узнает о приступах и окажется, что это какая-то скрытая от обычных осмотров заразная болезнь, с которой принято изолировать от общества и запирать в каких-нибудь жутких средневековых больницах?        Зашевелился старый страх перед угрозами тётки рассказать специальным докторам, что со мной что-то не так и отдать им на опыты. Похожие угрозы от дяди о продаже не органы тоже всегда пугали, но не настолько, как неизвестность странных медицинских процедур, от которых из подопытных в фильмах получались странные существа и чудовища. Что, если здесь и есть подобное?        "Но нет же, нет, это же волшебники!" — Постарался я успокоить себя. — "Они и так прячутся оттого, что не похожи на обычных людей... не станут же сами при этом нападать на тех, кто немного на них не похож... а возможно, такое неприятие здесь вообще как понятие отсутствует. Когда вокруг столько людей с необычной внешностью, необычная внешность становится обычной, так ведь с любыми странностями, верно?"       Подыграв моим тревожным мыслям, воздух резко взвинтили пронзительные визги под спокойный разговор нескольких взрослых голосов. Я успел машинально отметить, что один назвал другого проповедником. Но тут толпа всколыхнулась и сбила меня с ног, я поднял голову и увидел... как в высоко в воздух взлетело с десяток полупрозрачных человеческих фигур.        — Привидения! — Пискнула какая-то девчонка.        Я ошалело пялился на призрачные фигуры снизу вверх.        — Тьфу! — Одна из фигур потёрла лоб. — Малышей распугали!        — Действительно, я тоже, даже один вечно забываю про эту комнату! Ну и в неудобном месте она появляется. — Поддержал его второй призрак в трико и с пышным воротником.        — Здравствуйте новые ученики! — Радостно воскликнула толстая фигура, в одеянии, похожем на монашеское. — Ждёте отбора, я так полагаю?        Шокированные ученики не отвечали. Кто-то кивнул.        — Ты опять за старое. — Усмехнулся призрак в воротнике.        — Я просто успокаиваю детей! — Обиделся монах. — Сам же знаешь, большинство из них с нашей призрачной братией никогда не сталкивалось, мы пугаем их! — Он обернулся к нам и улыбнулся. — Мы никому ничего не роняем на головы, не душим по ночам и не отбираем тела. Мы - просто мирные призраки и даже бесплатные репетиторы, если с нами, конечно, подружиться! Всем удачи попасть на Пуффендуй, мы, пожалуй, откланяемся.        Призраки стали просачиваться в противоположную стену, от той, в которую влетели.        — И как это понимать? — Громко спросил Рон, глядя туда, где исчезли привидения.        — Это должен быть мой вопрос, мистер... предполагаю, Уизли. — Раздался сверху голос профессора МакГонагалл, от которого я внутри себя сжался в комочек, зная, а вернее не зная, куда она нас сейчас поведёт. — Сняли шляпы - молодцы, но я вас, кажется, просила оставить их здесь.        — Нас... нас призраки отвлекли. — Пискнул я, когда она посмотрела на меня единственного, кто шляпы даже не снял.        — Хм... ещё не замечала у них привычки пересказывания первокурсникам своих смертей... — В голосе профессора МакГонагалл впервые проступила озадаченность.        Я только сейчас понял, что после демонстрации бирок и при появлении призраков, больше половины ребят, испугавшись, безотчётно прижали шляпы к груди, словно поминая покойника.        МакГонагалл задумчиво посмотрела на меня.        — Сложите ваши шляпы в угол друг на друга. — Велела профессор МакГонагалл. — Их доставят к вам в спальни, когда вас распределят. В кои-то веки позволила кому-то кроме себя инструктировать старост - и пожалуйста! Дети прибыли на распределение в собственных шляпах! Леди и джентльмены, прошу внимания! — Сказала она, когда все остроконечники были оставлены там, где положено.       Она взяла волшебную палочку и нарисовала в воздухе дверь. Дверь, так же по велению волшебной палочки, распахнулась, и за ней была толпа из маленьких детских фигурок в мантиях. Первые фигурок пять уже образовывали шеренгу. Они начали шеренгой выходить из дверей, поочерёдно сворачивая то вправо, то влево, таким образом шеренга как бы раздваивалась. Фигурки выходили, но задние продолжали наполнять изначальную шеренгу, и в ней оставалось такое же количество детей. Когда все фигурки вышли из дверей, они торопливо выровнялись так, чтобы между ними не было промежутков, и, по велению палочки дружно кивнули, словно сказав: теперь ваша очередь.        — Итак, поняли, что надо делать?        — Да! — Дружно ответили дети.        Ничего не понял, похоже, один только я. Я всё пытался встать поближе к Рону, но тот, сказав "через одного расходимся, мы по разные стороны окажемся, дурень!", втянул между нами темноволосого мальчишку с каким-то непонятным гербом на мантии. Тот ужасно возмутился, но делать было уже нечего, так как мы выходили. За ним мгновенно оказался Драко Малфой - видимо они были знакомы.        У меня подкашивались коленки. Я был очень рад, что Рон сообразил, как нам встать вместе, хотя рядом с ним - длинным и прямым несмотря на нервозность, мелкий и чуть что сутулящийся я чувствовал себя ещё более жалко. Мы встали строем, нам дружно кивнули старшие курсы и мы суетливо поклонились им в ответ. Перед нами были сотни лиц, бледнеющих в полутьме, словно неяркие лампы. Среди студентов за столами то здесь, то там мелькали отливающие серебром расплывчатые силуэты привидений. Чтобы не встречаться ни с кем глазами, я посмотрел вверх и увидел над собой бархатный чёрный потолок, усыпанный звездами. Казалось, большой зал находится под открытым небом.        Услышав какой-то звук, я опустил глаза, и увидел, что перед первокурсниками выехал на середину строя, деревянный трёхногий табурет. Профессор МакГонагалл положила на него старую, залатанную шляпу с комками налипшей паутины.        Я живо вспомнил, как отыскал на заброшенном складе, похожей запылённости и загрязнённости радиоприёмник. Налёт накопился на нём слоями, так что на нём оставались следы от пальцев. До этого я такие таскал в заводской район и там их разбирали на детали, а меня, за добычу, всегда угощали чипсами и сэндвичами; но тогда я почему-то решил использовать кладовку как перевалочный пункт. И угораздило же тётку именно в тот день устроить у меня там ревизию на хлам! Такой визг я до этого слышал, только когда в дом на Тисовой улице приблудилась мышь. Моё сокровище тут же отправилось на помойку, а я - бегом искать место, где ей под руку не попадётся ничего тяжёлого.        "Может, из этой шляпы нам надо попытаться достать кролика, как фокусники в телевизоре?" — Подумал я про шляпу.        — Так вот зачем нам велели снять свои шляпы... — задумчиво сказал Рон.        В этот момент, к моему полнейшему шоку, одна из складок-щелей на шляпе открылась, словно рот и шляпа... запела. Может быть, я некрасива на вид, Но строго меня не судите. Ведь шляпы умнее меня не найти, Что вы там ни говорите. Шапки, цилиндры и котелки Красивей меня, спору нет. Но будь они умнее меня, Я бы съела себя на обед. Все помыслы ваши я вижу насквозь, Не скрыть от меня ничего. Наденьте меня, и я вам сообщу, С кем учиться вам суждено. Быть может, вас ждет Гриффиндор, славный тем, Что учатся там храбрецы. Сердца их отваги и силы полны, К тому ж благородны они. А может быть, Пуффендуй ваша судьба, Там, где никто не боится труда, Где преданны все, и верны, И терпенья с упорством полны. А если с мозгами в порядке у вас, Вас к знаниям тянет давно, Есть юмор и силы гранит грызть наук, То путь ваш — за стол Когтевран. Быть может, что в Слизерине вам суждено Найти своих лучших друзей. Там хитрецы к своей цели идут, Никаких не стесняясь путей. Не бойтесь меня, надевайте смелей, И вашу судьбу предскажу я верней, Чем сделает это другой. В надежные руки попали вы, Пусть и безрука я, увы, Но я горжусь собой.        Зал грохнул аплодисментами. Складка-рот мгновенно переместилась на невидимую нам, обращённую к залу сторону и шляпа по очереди поклонилась каждому из четырёх столов. Мы с Роном переглянулись.        — Ну, после сказок Фреда о том, что нам придётся бороться с троллями, примерить шляпу - не худшая перспектива. — Шепнул Рон.        Я с трудом выдавил улыбку. Конечно, это было куда лучше неизвестных испытаний - но один из моих страхов сбылся в полной мере. "Все помыслы ваши я вижу насквозь, не скрыть от меня ничего" — наслаждаясь моим ужасом, повторяла в моей голове шляпа.        И даже если она не найдёт в моих помыслах ничего, что помешало бы мне учиться - требовала она слишком многого! Ни сообразительным, ни остроумным, я не являлся. Смелым и благородным - тем более! Трудолюбивым... попробуйте часами копаться в земле, чтобы посадить туда очередной бесполезный цветочный куст; до трёх утра убирать с педантичной и невыспавшейся Петунией Дурсль кухню и столовую после званого ужина; или каждый вечер чистить унитаз в доме, где живут двое, что жрут всё подряд не всегда друг с другом совместимое. При одном только слове "трудолюбие" вас будет трясти. Хитрецом... какой из меня хитрец? Да и способностью любыми правдами и неправдами увиливать от неприятностей или добывать что-то, я никогда не считал поводом для гордости. Хочешь жить - умей вертеться, я умел достигать своего не больше, чем от меня требовала жизнь.        Но на Пуффендуй или Слизерин у меня ещё были шансы, а вот Когтевран или Гриффиндор... с тем, что в плане ума я никогда звёзд с неба не хватал и учился всегда на троечки, к концу триместров с трудом вытягивая некоторые из них в шаткие четвёрки, коими уже ужасно гордился; я смирился давным-давно. Недоступность умного факультета меня не особенно взволновала. Но вот Гриффиндор... на Гриффиндоре братья Уизли. На Гриффиндоре... когда-то учились и были лучшими в выпуске незнакомые мне Джеймс и Лили, позже объединившиеся под одной фамилией и давшие её мне вместе с именем...        Вот ведь... только узнав, что родители - это не всегда любовь и забота, а для кого-то они и вовсе не меньший страх - чем для меня страх тётки; я больше не понимал ребят, которые так стремились быть похожими на них, даже на таких. Понятно, что слушаться всё равно придётся - взрослые, это взрослые, они сильнее и власть в этом мире в их руках. Чем сильнее ей сопротивляешься, тем хуже себе делаешь, это я знал по опыту. Но те старания, уважение, та... всё равно любовь, с которой они клеили им поделки и рассказывали, как за хорошую учёбу им иногда могут купить сладости... это всё сбивало меня с толку. И вместе с этим, пугало до чёртиков.        Вспоминался пёс Роки. Его часто натравливал на ребят с обеих половин городка, живущий у парка сумасшедший старик по прозвищу "Курильщик". Роки был тощим, как велосипед, но злобным и сильным, я мог узнать его по звуку за две улицы от него. Его лай был более хриплым, чем у большинства собак, а топот прерывистым - Роки хромал на правую переднюю лапу. Хозяин бил его лошадиной вожжой и почти всё время держал на цепи, он выгуливал его в ошейнике с самодельными шипами из ввинченных в этот ошейник снаружи саморезов. Пёс в присутствии Курильщика делался невероятно кротким, а когда тот повышал голос, принимался жалобно скулить и прижимать уши, но никогда не пытался убежать. Он был верен своему мучителю. Роки хрипло и бешено облаивал любого, кто подходил к хозяйскому забору ближе, чем на метр; ревностно выполнял команду "фас" на удирающих от участка ребят; Роки беспрекословно плёлся к хозяину, услышав свою кличку, даже если у того в руках был тот самый чудовищный ошейник или лошадиная вожжа. Роки, по слухам, застрелили, когда тот чуть не загрыз мужика, который, за издевательство над животным, всё же врезал Курильщику по морде.        Прерывистый топот и хриплый лай исчезли из Литл-Уингинга где-то прошлой зимой. Я ненавидел вспоминать Роки. Ненавидел, потому что не понимал, что за сила заставляет одних живых существ быть преданными другим несмотря ни на что. Потому что боялся, что моя внутренняя, тщательно мною хранимая свобода и "независимость" от мнения Дурслей - на самом деле пустое место и меня заставляет подчиняться им ещё что-то, кроме того, что мне просто некуда идти. Внезапно обнаружить в себе привязанность к кому-то из "моей" семейки было бы для меня кошмаром почище самых страшных мер перевоспитания, хоть я и чувствовал смутную вину за то, что у меня её не было. Как-никак, эти люди приютили меня, несмотря на неприязнь и никогда не причиняли серьёзного вреда...       Когда, глядя на ребят с отцами и матерями, мне до слёз хотелось иметь своих, уже где-то с семилетнего возраста и по визит Хагрида я одёргивал себя тем, что понятия не имею, как родители вообще ко мне относились. Может, тётушка Мардж вообще говорила правду и они были из самого неприятного типажа людей с заводского района, а я получился случайно и им было на меня начихать. Может, тогда и к лучшему, что их нет и так ко мне относятся те, к кому я сам не испытываю тёплых чувств. Конечно так думать было - как ножом по сердцу, но... даже свою жизнь, я всё равно считал лучше, чем попасть в ту же ловушку, что и куча моих одноклассников. Ту же, что и пёс Роки. А то, что со своей привязанностью к странным, незапоминающимся снам со старым домом и безотчётной злостью, вспыхивающей на плохие слова о нём, я бы в неё попал - сомнений у меня не возникало.        ***        — Хагрид, можно вопрос? — Отрывисто выпалил я, когда в Косом переулке, после Дырявого Котла мне стало невтерпёж.        — Конечно. — Даже удивился он.        — Ты не знаешь... мои мать и отец любили меня?        — Ещё спрашиваешь? — Возмутился Хагрид. — Какие же они иначе родители?        — Ну, так же тоже бывает. — Насуплено сказал я.        — Чушь какую-то говоришь. — Вздохнул Хагрид. — А твои родители... знаешь, ты для них был... как сокровище какое. Просто смотришь на вас и на душе спокойно.        ***        "Интересно, а Хагриду будет разница от того, в какой факультет я попаду?" — Подумал я.        Мысли вообще сейчас навалились на меня стотонным прессом. Вот если бы какой-то факультет был предназначен для тех кого от лёгкого для всех волнения начинает трясти и тошнить - я бы сразу понял, что моя судьба решена. Из-за этого страха я замер, как статуя и даже не пытался втянуть голову в плечи, когда на меня падали взгляды старшекурсников. Смиренно стоял в строю, пустым взглядом уставившись в сторону столов и уже только радовался своей неприметности рядом с высоким и рыжим Роном. Хотя, видимо, не зря рыжий цвет волос даже магглами приписывается ведьмам - здесь, в мире волшебников, был он отнюдь не редкостью.        Я пропустил мимо ушей весь инструктаж МакГонагалл по тому, что происходит, когда тебя вызывают - понял только, что услышав свои имя и фамилию, следует выйти из строя, а после вердикта шляпы вернуться в него. И то - не из объяснений, а глядя на Гермиону, которую, почему-то, абсолютно не по алфавиту вызвали к табурету первой.        — РЕШЕНИЕ ПРИНЯТО! — Воскликнула шляпа, через пару секунд пребывания на её голове.        Гермиона вернулась в строй с победоносным видом. Похоже, она вообще не переживала о своём приговоре.        Поглощённый своими страхами, я не следил больше за церемонией, пока не вздрогнул, услышав своё имя. К счастью, вызывали не меня, а каштановолосого, стриженного под горшок Гарри Дженкинса. После этого, какое-то время, я как прикованный смотрел на табурет и детей, то и дело на нём оказывающихся. Кстати, удивительно, но кроме Рона здесь оказался ещё один Уизли. Когда я вопросительно посмотрел на Рона, тот одними губами и без особого интереса шепнул мне: "кузен, а я и забыл про него". А ещё, я заметил интересную деталь - кто-то мог сидеть в шляпе по две-три минуты, а кого-то она определяла, только коснувшись волос.        Сам Рон, например, оказался на золотой середине. Шляпа зависла секунд на десять-пятнадцать и отправила его в строй.        — Мы были быстрее! — Заорали хором близнецы из-за стола Гриффиндора.        — Два мистера Уизли набора двухлетней давности, минус двадцать очков с каждого за нарушение тишины во время распределения. — Железным тоном сказала МакГонагалл. — Кстати, первокурсники, понаблюдайте-ка за песочными часами у стола Гриффиндора.        Мы уставились на эти часы - наполненные рубинами. Ровно сорок рубинов из верхней чаши взлетели к крышке и прилипли к ней.        — Когда баллы начисляются, рубины падают вниз. — Объяснила профессор. — Когда вы их теряете, взлетают наверх. Когда вы теряете больше баллов, чем у вас уже есть - они закрепляются в верхней чаше и в этот год их уже невозможно отбить назад и получить, даже если остальные камни в верхней чаше закончатся. В каждых часах находится по семьсот с лишним баллов. Если вашему факультету за год удастся заработать больше баллов, чем есть в его часах - часы пополнятся, но только если у факультета нет фиксированных камней. Как видим, два мистера Уизли уже прошляпили эту возможность для Гриффиндора. Продолжаем церемонию! Финч-Флетчли, Джастин!        Джастин сидел в шляпе почти минуту.        В мою голову вдруг ударила жуткая мысль, такие всегда появлялись в моей голове, когда что-то должно было решиться за меня и я никак не мог на это повлиять. — "А что если я... действительно не подойду ни одному факультету?"               И я вдруг представил, как сижу на табурете с шляпой на голове, и вот проходит минута, другая, а потом десять и двадцать; и кажется, что уже прошла вечность, а шляпа молчит. Молчит, до тех пор, пока профессор МакГонагалл не срывает её с моей головы и на всю школу говорит своим стальным голосом, "Прошу прощения, похоже, среди первокурсников в этом году нашёлся самозванец." Или (и ещё не известно, что хуже) - мягко, отводя глаза, сообщает мне, что, по всей видимости, произошла ошибка и мне лучше сесть на обратный поезд до Лондона...        Очередь тянулась неимоверно долго. Мне уже хотелось, чтобы моя не наступила никогда - и при этом, чтобы уже поскорее наступила и я от этого отделался. Нервничал не только я. К примеру, бедняга Невилл вообще потерял равновесие на стуле и свалился на пол, когда шляпа сказала "решение принято".        — Поттер, Гарри. — Сказала профессор МакГонагалл.        И в зале сразу повисла тишина. И тут же...        — Она сказала, Гарри Поттер?        — Реально, так он действительно среди первошей?        — Тот самый?        — Поттер, Гарри! — Повторила МакГонагалл, потому что я застыл как приклеенный, в ужасе от перспективы выйти из строя и раскрыться.        Рон подтолкнул меня вперёд и я, на одеревеневших ногах, вышел из строя и сел на табурет, чувствуя сотни направленных на меня взглядов. Последнее, что я увидел - толпы старших учеников, подавшиеся вперёд, чтобы получше разглядеть внезапную живую легенду, коей меня считали. В тот же миг, распределяющая шляпа наползла сверху на мои глаза, сбив очки на подбородок.        — Хм... забавный случай! — Я вздрогнул и вцепился пальцами в края табурета - голос был то в одном ухе, то в другом, словно я на меня нацепили наушники. — Непростой вопрос, весьма непростой... вижу смелость на грани бесбашенности... И ум весьма неплох и любопытен. О, а как развита интуиция и как ты быстро соображаешь в опасных ситуациях; и как при этом неловок в простом человеческом общении... что, впрочем, ещё можно исправить. Есть весьма занятное умение адоптироваться к ситуации, а неспособность долго держать маски можно одолеть практикой. Ты не хочешь доверяться людям, но тянешься к ним. К трудностям на своём пути тебе не привыкать и ты рассчитываешь в основном на себя, но твой мир потребовал от тебя этого слишком рано. Ты преодолел долгий путь сюда. Ты очень устал. И тем не менее, вижу... вижу неуёмную жажду жизни, мой бог, это так. Ты догадываешься, что ты такое; однако всё равно грезишь о своём месте в простой человеческой жизни со своими переживаниями и радостями. Ты хочешь быть на нём полезным. Ты готов за него бороться. Это тоже любопытно...        "Пожалуйста, не выдавайте!" — Тихо, или, кажется, вообще мысленно взмолился я. — "Вы правду... я правда просто хочу учиться тут, как все! И изменённое состояние я использовать здесь не буду, если скажете!"        — Думаешь, ты ко мне первый такой попал? — С усмешкой сказала Шляпа. — Думаешь, ты единственный на этом потоке имеешь секреты, не все из которых помнишь? Разумеется, я не пропущу под видом ребёнка того, кто намерен устраивать в школе дебош или вредить ей - пришедшим же за знаниями и магией путь свободен. Моё дело, сортировать вас по факультетам, а не определять вашу сущность. Думай ближе к делу. Куда мне тебя определить, мой юный друг?        "Да куда можно!" — С готовностью подался я. — "Только... можно не в Слизерин?"        — Так-так... не Слизерин... послушай, а ты уверен? — Вдруг спросила Шляпа. — Ты мог бы стать великим и очень сильным... я вижу все задатки, Слизерин поможет тебе достичь величия, в этом нет сомнений!        "Не надо! Не хочу я никакого величия, говорю же... просто хочу здесь учиться."        — "Просто" не выйдет. Не с твоими данными тебе "просто здесь учиться". — Даже с какой-то жалостью сказала Шляпа. — Да и потенциал такой зарывать нельзя... Хм... На Слизерин точно не хочешь?        "Нет" — Чуть не замотал я головой, почуяв, что она действительно даёт мне выбор.        — Что-ж, я исполню твоё желание. — Сказала Шляпа и грохнула над моей головой своим обычным, внешним голосом: — РЕШЕНИЕ ПРИНЯТО!        Я встал и в строй вернулся чуть ли не бегом. Соседство Рона со мной больше не спасало - на меня смотрели. Я думал, что ожидание роспуска нас по своим столам (А как мы узнаем, кому куда идти?) будет длинным, как и ожидание своей очереди, однако после меня оказались всего трое человек. Драко Малфой, чьё решение было принято, только шляпа коснулась его макушки; светловолосая, маленькая почти как я, Ханна Аббот, с которой Шляпа уложилась секунд в двадцать пять; и худая, мрачная девчонка с длинными чёрными косами и странным именем Салли-Энн Перке, просидевшая минуты две.        — Внимание! — Всё ещё железный и строгий, но при этом торжественный голос профессора МакГонагалл заставил всех смолкнуть и смотреть только на неё. — Как заместитель директора школы-интерната чародейства и волшебства Хогвартс, я, профессор Минерва Мегги МакГонагалл, официально объявляю распределение студенческого набора тысяча девятьсот девяносто первого года, полностью завершённым! Первокурсники, поднять рукава!        Я ничего не понял, но увидел, как все ребята вокруг выкидывают вперёд сжатые в кулаки правые руки. Я сделал так же, и мы с Роном, переглянувшись, одновременно скрестили друг за дружку, за спинами, пальцы левых рук.        И тут, полосы на наших рукавах, вспыхнули алым в темноте.        У меня из груди вырвался вздох счастья и облегчения. В ней вдруг словно появилось величественное и охваченное крепкой радостью чудовище, а на голову легла, взъерошив волосы, чья-то сильная, но ласковая рука. Мне захотелось зарычать львиным рыком, и судя по Рону, ему этого хотелось тоже.        — Ученики всех факультетов, поприветствуйте своих новичков гимном школы!        Все студенты всех факультетов мгновенно отодвинули скамьи и встали.        — Каждый поёт в своей любимой роли. — Впервые подал голос директор. — А вы, господа новички, пока на подпевке - повторяете последние две строчки куплетов. Обратите внимание на старост, двое из них дирижируют вам. Итак: Начали.        Хогвартс, Хогвартс, наш любимый Хогвартс,        На-у-чи нас хоть чему-нибудь.        Молодых и старых, лысых и косматых,        Возраст не важен, а важна лишь суть.        Молодых и старых, лысых и косматых,        Возраст не важен - важна лишь суть.        В наших головах есть много-много мыслей,       Ветер, мухи дохлые чего там только нет!       Но для знаний место в них всегда найдется,       Ты дал нам в мир науки колдовской билет!        Но для знаний место - там всегда найдётся,        Ты дал нам в мир науки колдовской билет.        Если что забудем, ты уж нам напомни,        Если что не знаем, ты нам объясни.        Сделай все, что сможешь, наш любимый Хогвартс,        А мы уж постараемся тебя не подвести.        Сделай всё, что можешь, наш любимый Хогвартс,        А мы уж постараемся тебя не подвести.        Никогда я не мог представить себе участия в одновременно таком слаженном, и таком разношёрстном песнопении. Беря во внимание лишь общий мотив и интервалы между началами строчек (и то, кто-то начинал их раньше остальных, а кто-то подхватывал секундой позже), кто-то пел быстрее, кто-то медленнее, кто-то выше, кто-то ниже, кто-то исполнял дополнительные короткие припевки к строчкам, а кто-то вообще аккомпанировал песне голосом, выводя что-то в стиле "па-па-ба-па". Так же, песню сопровождали ритмичные щелчки пальцами, хлопки в ладоши, притопывания ботинками, мелодичные насвистывания и мычания и даже, если меня не обманули уши, от кого-то подобие бит-бокса. Когда все голоса, кроме "па-па-ба-па"-шных и мурлыкающих смолкали, оставшиеся звуки принимались выстукивать, выхлопывать и выводить свистом более сложные композиции, составляя подобия проигрышей.        Казалось бы, в зале должна была твориться чудовищная звуковая какафония, но нет! Основной мотив песни, который пела всё же большая группа людей, чем группы, поющие всё остальное; был во всём этом вполне различим, а все эти подпевки, разветвления частотности звука и подвывания, только дополняли песню! Именно любой из мотивов отдельно от всего остального звучал бы странно и глупо, даже при наложении инструментальной музыки - вместе же, и с сопровождением подручными средствами, всё звучало красивее большинства песен, играющих в машинах по радио! И это почувствовал не только я. Все в шеренге после песни ошарашенно молчали.        — Первокурсники. — Голос профессора МакГонагалл вдруг стал тише и ещё торжественнее, но при этом будто теплее. — Идите к своим.        Ещё несколько секунд простояв, не в силах двинуться от важности момента, все бегом ринулись кто куда. Ребята сбивались и сталкивались друг с другом, нам с Роном удалось пробиться к ало-золотому столу одними из первых.        — Сюда, Рон! — Воскликнули близнецы, что ещё какое-то время, после конца песни, дотягивали последний куплет траурными басами - медленно и торжественно, словно похоронный марш.        — Ага!