Голос моря

— А-Цин! С криком Уду подскочил, но тут же рухнул обратно на койку: мир перед его глазами плыл, а тело пронзала ноющая боль. — Капитан, вы очнулись! — послышался откуда-то голос Чуань Юна, и что-то мокрое и влажное коснулось лба. — Где А-Цин? — Капитан, как вы себя чувствуете? Вы несколько часов были без сознания, мы боялись, что вы умрете от потери крови. — Что с братом? — Но сейчас вы очнулись, а значит, самое страшное уже позади. Застонав, Уду попытался сесть на кровати, но Чуань Юн ласково надавил на его здоровое плечо, не позволяя подняться. — Вам нужен покой и отдых. Полежите немного. Вот, жар прошёл, так что в компрессе больше нет необходимости. — А-Цин… — пробормотал Ши Уду, прикрывая глаза. — Капитан, вы голодны? Принести вам еды? — А-Цин! Преодолев себя, Уду всё же сел: холодная мокрая тряпка соскользнула с его лба на пол, а сам Уду схватил пирата за ворот рубашки и встряхнул: руки пронзила боль, но Уду не было до этого дела. — Отвечай на вопросы капитана. Что с А-Цином? Где он? Чуань Юн растерянно захлопал глазами. Голос Ши Уду, такой жёсткий и властный, ужалил его в самое сердце, вливая страх дозой смертельного яда. — С ним всё в порядке, всё в полном порядке, он в вашей каюте! — вскрикнул Чуань Юн и замахал руками. Уду, секунду назад возвышающийся грозной скалой над пиратом, сейчас облегчённо вздохнул и отпрянул, отпустил Чуань Юна, который тут же поправил одежды, чтобы избавиться от этого неприятного удушающего чувства. Успокоившись, ведь с братом всё было хорошо, Ши Уду расслабился и осмотрелся. Был он в каюте Чуань Юна, лежал на кровати, без обуви. Припомнив схватку с сиреной, Уду принялся осматривать себя. Ранена ладонь, ранена рука — они забинтованы. Забинтовано и прокушенное плечо. А нога… — Сломана? — спросил Уду, смотря на свою ногу. Бинта на ней не было. Чуань Юн отрицательно закачал головой. — Нет. Но сильный ушиб. Вот. Пират потянулся к штанине Уду, но замер, испуганно бросив на него взгляд: — Позволите?.. Уду прищурился. Сперва думай, а потом делай, а не делай, а потом уже думай и спрашивай. Но отчитывать Чуань Юна у Уду сейчас не было никакого настроения. — Позволяю, — бросил он, и тогда Чуань Юн осторожно закатал штанину, обнажая ногу Уду до колена. Словно тень от щупальцев, ногу опоясывала тёмная линия, что тянулась вверх. Не линия — синяк. Синяк от хватки Хэ Сюань. От её хвоста. — Точно не перелом? — спросил Уду. Чуань Юн вновь отрицательно замотал головой. — Нет, не перелом! Я вас внимательно осмотрел: у вас порезы, укусы и ушибы. Ни одна кость не пострадала. Уду кивнул и шумно выдохнул. Мир пусть и был чётким перед глазами, но голова раскалывалась на тысячи осколков, которые пронзали мозг, подобно мелким стрелам. Уду коснулся своего затылка, как будто это могло помочь унять боль, но вместо волос он ощутил бинт. — Вы рассекли затылок, когда падали в лодке. Наверное. Не знаю. Там ушибы и содранная кожа, я решил замотать, — тихо сказал Чуань Юн. Уду лишь молчаливо фыркнул и скинул с головы повязку. Опустив ноги на пол, он несколько секунд посидел, пытаясь ощутить своё тело и оценить свои возможности, а когда Чуань Юн услужливо подал обувь, Уду её натянул и уверенно поднялся на ноги. Окинув взглядом комнату, он обнаружил на стуле свою треуголку, которую тут же водрузил на голову, а рукой потянулся к эфесу меча, но ладонь сжала лишь воздух. — Вот же ж дрянь, — шикнул Уду, вспомнив, что его меч пал жертвой Хэ Сюань: выскользнул из рук в воду, и теперь покоился на илистом дне. — Капитан, вам лучше сейчас не перенапрягаться! Пожалуйста! Чуань Юн хвостиком последовал за Уду, когда тот вышел из каюты и поднялся на палубу. — Капитан, отдохните! Вам нужен покой и отдых! Капитан! Свежий морской воздух отрезвил Ши Уду: вдохнув полной грудью, он уставился на бескрайний морской простор, но потом, нахмурившись, обернулся и прошагал к другому борту судна. Теперь перед взором Уду раскинулся остров Чёрной Воды. Его взгляд упал на синие волны. Ни одной лодки, ни одного трупа. — Капитан, лодки подняты на борт, — поняв, о чём думает Ши Уду, Чуань Юн принялся отчитываться. — А тела… эээ… их унесли волны. — Всё правильно, — кивнул Уду. — Моряки должны быть погребены в море. Чуань Юн облегчённо выдохнул. Умерших во время плавания моряков действительно было принято скидывать в море, которое становилось для них последним прибежищем, однако в данной конкретной ситуации Чуань Юн сомневался, что правильно отдавать тела тех, кто умер от рук морской твари, в воду. Однако же и на судно тащить трупы, которые будут разлагаться и станут источником заразы, было бы плохо. Да и спускаться на лодке на море после нападения сирены никто не хотел. Всё решило само море, которое, пока пираты думали, что делать, унесло трупы прочь, и Ши Уду, который сейчас дал своё одобрение. — Вода? — спросил Уду, не сводя взора с острова. — Пресная? — нервно переспросил Чуань Юн. — Не достали. Экипаж боится спускаться на лодках, опасается повторного нападения сирены. — Глупости, — фыркнул Уду. Ледяным взглядом он пригвоздил пирата на месте. — Сирена уже полакомилась и уплыла зализывать раны. Я её тоже ранил, пусть и не так сильно, как она меня. Так что сейчас она сытая и раненная, носа своего не покажет. Самое время, чтобы запастись пресной водой. Чуань Юн медленно кивнул, растерянно моргая. Об этом он не подумал, а капитан подумал. Какой же у них славный капитан! — Сию же минуты выдам распоряжение, — сказал Чуань Юн и уже хотел броситься прочь, но властный голос Уду не позволил: — Стоять. Замерев, Чуань Юн обернулся и уставился на Уду. Ожидать можно было всего, что угодно: вопросов, приказов, ругательств. Всего, что угодно, но точно не похвалы: Ши Уду никогда не хвалил свой экипаж, чтобы те не расслаблялись. — Сирена? — спросил Уду. — Что — сирена? — переспросил Чуань Юн. — Куда она делась? Чуань Юн растерянно смотрел на капитана, не зная, что ответить. — Под воду, — наконец, сказал он. Ши Уду скривился и покачал головой. — Я имею в виду, кто её прогнал? И как вам это удалось, — пояснил Уду. — Ааааааа, — протянул Чуань Юн: теперь-то он понимал, о чём речь, однако всё ещё не понимал, что конкретно тогда произошло. — Никто её не прогонял, — сказал пират. — Когда Цинсюань сиганул в воду, она вытащила его и закинула в вашу лодку. Мы думали, что она его убьет, так низко она склонилась над ним! Но потом Цинсюань сел и вы накинулись на него, а сирена нырнула в воду и — пуф! След её простыл, больше мы её не видели и не слышали. И слава ветру и морю за это! Нахмурившись, Ши Уду пытался восстановить полную картину произошедшего. Тот момент, когда Хэ Сюань спасла Цинсюаня, Уду уже помнил смутно, ведь был на грани. Однако, если Хэ Сюань действительно спасла Цинсюаня, а в правдивости слов Чуань Юна Уду не сомневался, то почему? Почему она всех остальных убила, а Цинсюаня — спасла? Была ли то лишь её прихоть, был ли Цинсюань для неё занимательной игрушкой, от которой она потом без сожалений избавиться, когда ей наскучит? — Понятно, — Уду кивнул. Вопросов было больше, чем ответов, но пока Цинсюань был жив, Уду ограничивался и тем, что имел. — Чего стоишь, чаек считаешь? — грозно сказал Уду. — Быстро снаряжай лодки и отправляй за водой. И чтобы через шесть палочек благовоний все были на корабле, как штык, и с тремя бочками пресной воды! — Да, капитан! Чуань Юн вихрем унеся прочь, начав голосить, что капитан очнулся, капитан отдал приказ снаряжать лодки и плыть за пресной водой. Поднялся галдёж, ведь, во-первых, все волновались за состояние капитана, а во-вторых, никто не хотел спускаться на воду, а потому Чуань Юну пришлось пинками заставлять моряков плыть за водой. Но Ши Уду был в стороне. Он оставил все хлопоты Чуань Юну, а сам спустился по лестнице к своей каюте. Охраны здесь не было, и Ши Уду позволил своему уверенному шагу стать мягче. Он остановился напротив двери, не решаясь её открыть. Что его ждёт за ней? Брат, который будет лить слёзы по погибшим? Брат, который будет сокрушаться, что сирена предала его дружбу? Или брат, который всё ещё видит в Ши Уду убийцу и тирана и который не желает с ним говорить? Что бы за дверью ни ждало, Ши Уду примет это с высоко поднятой головой. Без стука он схватился за ручку двери и распахнул её. — Гэ! С кровати тут же подскочил взъерошенный Цинсюань и бросился на Уду на с такой силой, что когда он повис на его шее, Уду пошатнулся, чуть ли не падая, и схватился за косяк двери, сдерживая писк боли. Цинсюань как раз давил рукой на укушенное плечо. — Гэ! Гэ! Я так рад, что ты в порядке! Ты очнулся! Ласковым ветром Цинсюань жался к Уду, обнимая его и шумно вздыхая, пока Уду в ступоре стоял и молчал. Не ожидал он, что Цинсюань встретит его не мраком скорби, а радостными криками. — А-Цин… — в конце концов, сказал Уду. — Плечо. — Плечо? А? Плечо! Плечо! Прости! Лишь сейчас Цинсюань заметил, что плечо у его брата перевязано, а от крепких объятий на белой повязке выступили капли крови. — Ох, гэ, прости, я просто так обрадовался, так обрадовался, а до этого так напугался! Отступив на пару шагов от Ши Уду, Цинсюань нервно теребил свой пояс руками, смотря то на Уду, то на пол, а голос его постепенно начал дрожать. — Я так боялся, что потеряю тебя… я так боялся, что ты умрёшь… и я всё время тряс тебя и тормошил, но ты не приходил в сознание… Гэ, это было так жутко! Я так испугался! А потом… потом… Я не хотел тебя отпускать, но меня заставили. Мне принесли какой-то горький чай и привели сюда, и сказали здесь сидеть. Сказали, что всё с тобой хорошо и ты скоро очнешься, но к тебе не пустили. Сказали, я слишком шумный, а тебе нужен покой. Я был здесь. И ждал тебя. И сидел тихо, чтобы ты быстрее очнулся. Но так боялся, что ты не очнешься! Что ты не придёшь! Гэ! Гэ… Не выдержав, Цинсюань всхлипнул и дёрнул плечами, принявшись утирать лицо от крупных слёз. — Прости, гэ… Уду тяжело шагнул вперёд: нога болела, от малейшего движения рук тело простреливало, но он всё равно обнял брата. Крепко. Преданно. Любяще. Цинсюань сжал ткань одежды Уду в кулаках и уткнулся лбом ему в грудь. — Гэ… — пролепетал Цинсюань, всхлипывая. — Тише, тише, всё в порядке, — Уду погладил брата по плечам, притянув его к себе ещё ближе, хотя, казалось, ближе уже просто не куда. — Ну что ты ревёшь, как девица на выданье, а? Давай-ка нос утри и сопли собери, нет причин распускать нюни, — Уду пусть и отчитывал Цинсюаня, но отчитывал так ласково и нежно, что это уже вовсе и не ощущалось выговором. Шмыгнув носом, Цинсюань хохотнул. — Гэ, ты жив. — Жив. И ты тоже. Слава небесам! Поймав лицо брата в ладони, Уду приподнял его, чтобы Цинсюань наконец-то посмотрел на него. В уголках глаз ещё были слёзы, но не капали. — А-Цин, ты больше не дуешься на меня? — Гэ! Какое дуешься! Оскорбившись таким предположением брата, Цинсюань весь выпрямился и вздрогнул, а потом вновь повис на шее Уду с объятиями, опять задевая раненное плечо. — Я люблю тебя, гэ! Люблю! Сильно-сильно. Пират ты или нет, мне плевать. Сколько бы ты людей не вырезал, какие бы гнусные поступки не совершил, ты всегда будешь моим любимым гэ. Я всегда буду рядом с тобой. Я никогда тебя не брошу. Уду мягко улыбнулся, вздохнул и склонил голову, касаясь своим лбом лба Цинсюаня. — А ты всегда будешь моим любимым диди, какие бы глупые, наивные и необдуманные действия ты не делал. Губы Цинсюаня растянулись в ласковой улыбке. — А-Цин, давай присядем, — попросил Уду, который обнаружил, что когда одна нога почти что полностью состоит из синяка, то долго стоят становиться болезненно и проблематично. — Да, да, конечно! Точно! Цинсюань быстро утёр лицо от слёз рукавом и, поймав брата за руку, притащил его к кровати, где и усадил. Сам же он заметался по комнате, ища что-нибудь съестное, но из съедобного у него был только недопитый горький чай. — Вот! Держи! — Цинсюань протянул брату чашу с чаем. — Он горький, и невкусный, но мне сказали, что полезный… Нахмурившись, Ши Уду принюхался к чаю: он не был знатоком в этой области, но ощутил тонкий аромат, в котором признал успокоительный отвар. Вот значит, как. Цинсюаня опоили успокоительным отваром, да только он сейчас всё равно весь на нервах. Каким же он был до того, как выпил этот отвар? — Ох, он уже, наверное, остыл! — воскликнул Цинсюань и резко забрал чашу с чаем из рук брата. — Ты сиди! Я скоро! Просто принесу новую горячую порцию! И что-нибудь с камбуза принесу ещё! — Нет, стой, — Ши Уду схватил брата за край рукава, не позволяя уйти. — Присядь. Чуть поколебавшись, Цинсюань всё же поставил остывший отвар обратно на стол и сел рядом с Уду. — Ты как? Мне сказали, что у тебя рана на плече, рана на руке и на ладони, и ещё огромный синяк на ноге. И ещё ушиб на голове… может быть, тебе прилечь? Уду медленно и устало покачал головой. Прилечь ему действительно хотелось, но в то же время он уже достаточно належался на дне лодки в шаге от смерти. — Нет, А-Цин. Нам надо поговорить. О многом. Цинсюань крепко сцепил руки на коленях и судорожно выдохнул, виновато уронив голову. — Прости. Прости, гэ. Это всё моя вина, я понял. — Что ты понял? — Уду удивлённо вздёрнул брови. Он-то хотел рассказать Цинсюаню, как пришёл к пиратской жизни, а потому совсем не ожидал услышать извинения. — Понял, что ты был прав. Если бы я не подкармливал Хэ Сюань, она бы не последовала за кораблем, и не напала бы на вас, и не убила бы никого, и тебя бы не ранила… Голос у Цинсюаня дрожал — дрожал и становился всё тише, подобно медленно угасающей свечи. Прикрыв глаза, Уду обратился к своим воспоминаниям. Когда сирена атаковала их, она убивала одного за другим, но почему-то именно Уду оставила напоследок, хотя куда логичнее было бы сперва убрать лидера группы, чтобы внести сумятицу и переполох. Неужели Хэ Сюань не понимала таких простых логических цепей? О, нет, Ши Уду в такое не мог поверить. Какой бы морской тварью она ни была, но отрицать, что сирены полны коварства и хитрости, Уду в жизни не будет. Так что же получается: Хэ Сюань специально решила убить Ши Уду последним, сделав из него для себя сладкий кусок? Только вот чем Уду так провинился перед ней? Вздохнув, Ши припомнил, что Хэ говорила что-то про убийства других сирен, но ведь Уду ни одной сирены не убил… неужели обозналась? Или же Уду просто не знает о последствиях своих поступков? В любом случае, не так уж и важно, что именно случилось, приведшее к желанию отомстить, как важно то, что, раз Хэ задумала убить Уду, то она бы следовала за их судном вне зависти от того, подкармливал бы её Цинсюань или нет. — А-Цин, нет, — Уду покачал головой и осторожно положил руку на плечо брата, который, вздрогнув, словно замерший воробей в холодный зимний день, поднял испуганный взгляд. — Сирена говорила, что хочет меня убить. Я был её целью. Кажется, она хочет отомстить мне, но только я без понятия, за что. Сирен я в жизни не трогал: предпочитаю их стороной обходить, — Уду пожал плечами. — Поэтому здесь нет твоей вины. Она бы всё равно напала на меня и экипаж — рано или поздно, но это бы произошло. Поэтому… возможно, то, что ты её подкармливал, наоборот, сыграло нам на руку: ты спас меня. Цинсюань смахнул с ресниц слёзы, смотря на брата доверчиво и преданно, от чего у Уду защемило сердце: а ведь Цинсюань готов был умереть, чтобы спасти его, а ведь именно потому, что он чуть не умер, Уду сейчас ещё жив. Об этом думать не хотелось — не хотелось вспоминать, как Уду чуть не лишился брата. — Тогда… тогда я рад, что не слушался тебя, — шмыгнув носом, сказал Цинсюань. — Но больше не корми её. — Ну… посмотрим, — уклончиво ответил Ши, явно имея что-то на уме. Уду бы сейчас возмутиться и начать объяснять, как сирена опасна, особенно после случившегося, да только Ши понимал: такой разговор может привести к ссоре. А ссориться Уду не хотелось. Ему хотелось помириться. Поэтому все нравоучения он решил оставить до лучших времён: хотя бы до завтра. — Но это всё ещё не то, о чём я хотел поговорить. — Не то? — Цинсюань удивлённо захлопал глазами. — О чём же ты тогда хотел поговорить? Тяжело вздохнув, Ши Уду сказал: — Я подумал, что тебе бы следует знать, как я стал пиратом.