Голос моря

Цинсюань изумлённо поднял взгляд: среди синих волн и белой морской пены, вдоль корабля, легко плыла уже знакомая Ши сирена. Пальцы разжались: доули окунулась в солёную воду. Извиваясь, подобно ленте, сирена нырнула в глубину, исчезла на миг под толщей воды, увенчанной серебряной пеной, и вновь показалась на поверхности. Лёжа на спине, она обнимала доули, прижимая её к груди, и янтарными глазами смотрела на Ши. Цинсюань не мог оторвать от неё взгляда. Корабль «Преподобный» плыл не быстро — несмотря на сильный ветер, сейчас скорость корабля была не высока, но даже так Ши до глубины души поражало, что такое на вид хрупкое и нежное создание, как сирена, способна силой только одного хвоста поддерживать ту же скорость, что и у судна. Схватившись за борт, Цинсюань немного склонился. Любопытного взгляда с сирены не сводил. Пряча свою грудь за шляпой, сирена тоже смотрела исключительно на Ши. Так они друг на друга и пялились, и весь мир в этот момент для них схлопнулся. Только они двое, корабль, свист ветра в ушах да бой моря. — Привет? — неуверенно позвал Цинсюань. — С кем ты тут разговариваешь? Или глюки словил? — деловито спросил Хай Фэй, подходя к Ши. Но стоило ему поравняться с юношей, как он увидел фигуру сирены на поверхности воды, а потому сразу же в ужасе дёрнулся назад. Его колени подкосились, и он чуть не упал. — Кальмарьи кишки! От шока Хай Фэй присел на корточки и схватился за штаны Ши, чтобы не упасть на палубу. Его мелко трясло. Смотря на его дикий ужас сейчас, трудно было представить, что когда-то этот пират работал на судне, которое ловило сирен. Но Цинсюань об этом и не думал. Из его головы улетучились все до единой страшилки и легенды, которые он когда-либо слышал о сиренах, вытесненные любопытством. Цинсюань перевел взгляд с Хай Фэя на сирену: поймал её чарующую улыбку и улыбнулся ей в ответ. Хай Фэй, наконец, совладал с собой и кое-как переместился от Ши к борту. За него схватился и опасливо выглянул. — Разрази меня гром! Сирена! Мы не жильцы! Уходим! Цинсюань, уходим! Но было уже поздно. Сирена запела: — Мое сердце так тоскует, Не к чему мне денег звон. Лишь моряк меня утешит, Ведь дороже злата он. Изумлённо, во все глаза, Цинсюань уставился на сирену, поражаясь тому, как звучит её голос. Можно было бы сказать, что это самый прекрасный на свете голос, принадлежащий самой красивой в мире девушке, но то было бы ложью. Голос был нежным и плавным, вполне человеческим, но в то же время в нём скользили туманные нотки чего-то запредельного и потустороннего: чего-то, что было выше человеческого понимания. Слушая пение сирены, Цинсюань ощущал, что вместе с ней пело и море. Её голос и был голосом моря. Заворожённый пением, Ши и не заметил, как взгляда Хай Фэя рядом с ним расфокусировался, а его тело обмякло: он попал под чары сирены и опасно перевесился через борт. — …Ах красавицы — девицы Уж давно известно нам. Лишь моряк нам дарит голос, Так скользящий по волнам. Сирена запела громче, а на её бледном лице, сверкающим на солнце серебром, появилась кровожадная улыбка, когда она увидела, что пират уже перекинул ногу через борт. — Моряки ведь жаждут ласки, Даже в волнах под дождем. А сирены поют сказки, Забирая их с собой. Хай Фэй уже сел на борт, собираясь соскользнуть в морскую пену и пропасть там навеки, но Цинсюань вовремя успел схватить его за шиворот и с силой дёрнуть назад, заставив повалиться на спину на палубу. — Куда! Боль от удара отрезвила Хай Фэя. Привстав на локтях, он потёр ушибелнный затылок и застонал, совсем не понимая, как он здесь оказался и что происходит. — Не надо, пожалуйста, забирать ребят из экипажа! — с лёгким возмущением попросил Ши. Сирена недовольно поджала губы и фыркнула. На всех её пение работало, а на этого странного юношу со светлым взглядом — нет! И ведь второй раз подряд! И дело было явно не в сирене — на другом же пирате её чары работали безотказно. — Если тебе что-то нужно, то ты попроси. И я постараюсь тебе это дать. Если это есть на корабле и если это в моих силах… то я тебе помогу. Раздражённо закатив глаза, сирена ещё крепче стиснула доули на груди. Её руки были тонкими и удивительно длинными, сверкающими перламутром в лучах яркого солнца. Цинсюань разглядел небольшие прозрачные плавники у её локтей. — Голос, — сказала сирена. — Голос? — удивился Ши. — Голос! — испуганно воскликнул Хай Фэй, хотя едва ли понимал, о чём разговор. Но это не помешало ему быть в ужасе. Ни Ши, ни сирена не обратили на него внимание. — Я хочу твой голос, — промурлыкала нежным переливом волн сирена. — Ты мне его отдашь? Цинсюань широко распахнул глаза. Он вспомнил рассказы Хай Фэя о том, как пираты отрезали язык сиренам, чтобы лишить их голоса. Воображение Ши услужливо ему подкинуло то, как больно лишиться языка и как невыносимо жить без возможности говорить — Цинсюань непроизвольно схватился за горло, словно защищаясь. — Нет… прости, нет. Голос… я бы им мог поделиться, но не отдать. Сирена вновь недовольно скривилась: бровей у неё не было, но Цинсюань всё равно уловил мимику её лица. Раздражённо фыркнув, она хлопнула хвостом по воде: он был длинным и совсем не таким, каким его представлял Цинсюань. Сирены по рассказам моряков всегда представилялись ему существами с женских верхом и хвостом вместо ног. Это оказалось наглой ложью. Торс сирены действительно был женским, насколько мог судить Ши, пока сирена скрывалась за доули, но низ… да, там был рыбий хвост. Но только если он был вместо ног, то ноги должны были быть невообразимой длины. И совершенно без костей. Следя за его плавными движениями, Цинсюань не заметил места, которое могло бы быть аналогом колен. Полностью подвижный хвост мягко извивался, закручивался, смолью отливал на солнце, окружённый почти что прозрачными плавниками по бокам и увенчанный мягким длинным узким — или просто сейчас сложенным? — раздвоенным плавником на конце, подобным нежнейшему шёлку, что скользил по волнам. Сирена, не человек и не рыба, и даже не нечто среднее, а что-то совершенно непонятное для Цинсюаня, зачаровывала его. Каждое её даже самое малейшие движение, подобно импульсу, проходило через всё её тело. Если она улыбалась, то улыбка неведомым образом искрилась на кончике плавника. Если она фырчала, то раздражение сквозило и во взмахах ее хвоста. Двигалась сирена так плавно, что её изящество не могло идти ни в какое сравнение. Цинсюаню вспомнились мальки, которых он иногда встречал на берегу. Нет. Не они. Между сиреной и ними не было ничего общего. Сирена была намного прекраснее, всё её тело было единым с морем. Само дыхание волн отражалось в её нежных движениях. — Сирена… — Цинсюань хотел было предположить любую иную помощь сирене, да вдруг понял, что он забыл об одном важное моменте. — А как тебя зовут? Чёрные волосы, словно фон, на котором жемчужная белизна кожи сирены сверкала ещё ярче, обрамляли её тело, пугающими и чарующими водорослями окутывали плечи и выступающие ключицы — сирена поджала губы. Её хвост провернулся, плавник легонько хлопнул по воде. — Это имеет значение? Из голоса пропали сладкие нотки, утаскивающие на дно таких, как Хай Фэй, который всё ещё сидел под ногами Ши и дрожал, боясь пошевелиться, но природа голоса осталась прежней: Цинсюань в нём слышал шум моря, разбег ветра и гимн свободы. — Конечно, имеет! — сказал Цинсюань. — Мы же друзья. А друзья должны знать имена друг друга. — Не друзья. — Это вопрос времени, — отмахнулся Ши. — Да и в любом случае, мы разговариваем. Общаемся. Уже второй раз, между прочим! Нельзя быть знакомыми и не знать имён друг друга. Сирена вновь фыркнула, её изящные пальцы крепко вцепились в мокрую доули. Раздался очередной лёгкий шлепок хвоста по воде. — Давай начну я. Меня зовут Ши Цинсюань. Можно просто А-Цин. Брат меня так зовёт. Ну и ты можешь. Я не против! Сирена нахмурилась. Её длинный хвост угрём крутился в толще воды. — А тебя как зовут? — вновь спросил Цинсюань, радостно улыбаясь. Хай Фэй схватил его за штаны и несколько раз дёрнул, отрицательно закачал головой, молча говоря, что от сирены нечего ждать ответа, однако Ши вовсе не обратил на него внимания, ведь сирена разомкнула тонкие лишенные краски губы: — Хэ Сюань. — Хэ Сюань? Тебя зовут Хэ Сюань? Прекрасное имя! Очень красивое! — Цинсюань улыбнулся ещё шире, радостно хлопнув в ладоши, а Хэ, въедаясь в него взглядом, нахмурилась. — О, получается, я Сюань и ты Сюань? Какое совпадение, тем более имя такое редкое! Мы точно повязаны красной нитью судьбы: из разных миров, я имею в виду, что я человек, а ты сирена, но с одинаковыми именами, самим небом — или морем? — нам было предначертано встретиться и стать друзьями! Цинсюань заливался соловьём, и даже ветер не мог заглушить его восторга. — Мы не друзья, — шикнула Хэ, обнажив ровный ряд острых зубов. Цинсюань лишь шире улыбнулся, явно имея другие мысли на этот счёт. — Не надо фырчать. — Я не фырчу. — Фырчишь-фырчишь. Хэ недовольно фыркнула и хлопнула хвостом по воде. — А-Сюань, а А-Сюань, — игриво позвал Ши. — Может быть, я чем-то ещё могу помочь тебе? Хэ вперила в Ши протяжный обиженный взгляд. — У тебя плохое настроение. Не отрицаю, я вижу: ты не в духе. Что же можно сделать, чтобы это исправить? — задумавшись, Ши прикусил губу, а потом радостно хлопнул в ладоши. — Точно! Я знаю! Я тебя накормлю! — Что? — опешила Хэ. — Я тебя накормлю! На пустой желудок всё кажется серым и безрадостным. Но стоит поесть, как всё налаживается. Не всё так безнадежно, как кажется. Хэ отвела взор. Поджала губы. Перевернувшись, она нырнула в глубину, создав град серебряных брызг хвостом, и пропала. Цинсюань уже решил, что она уплыла, но Хэ вернулась на поверхность там, где раньше был конец её хвоста, проплыла вперёд и вновь перевернулась на спину. Ши догадался, что Хэ сделала под водой сальто. — И чем ты меня кормить собрался? — ехидно спросила Хэ. — А что ты ешь, А-Сюань? — чуть перевесевшись за борт, спросил Ши. Хэ растерялась. Словно рыба, беззвучно открыла и закрыла рот. Такая реакция позабавила Цинсюаня: его вопрос был таким предсказуемым, но поверг Хэ в такой глубокий шок! — Рыбу, — тихо сказала Хэ. — Сырую или жаренную? Может быть, вареную? Хэ медлила с ответом, а Цинсюань и не торопил. — Жаренную, — наконец, сказала она. — Твоё желание будет исполнено, А-Сюань! Ты только никуда не уплывай, я мигом! К коку и обратно! Жди! Я скоро! Отпрыгнув от борта, Цинсюань унёсся на кухню, а Хай Фэй, кое-как поднявшись, на ватных ногах помчался за ним. Уже совсем скоро Ши вновь показался у борта, высматривая Хэ Сюань взглядом в синих волнах, пока Хай Фэй дрожал на кухне и, отпаевапмый ромом, рассказывал коку, что произошло. Коку и Ши Уду, который зашёл проверить готовность ужина. Ужина, часть которого Цинсюань прихватил с собой, чтобы отдать сирене. — Ты здесь! А я боялся, что ты уплывёшь. Хэ вновь шлёпнула хвостом по воде — Ши уже понял, что это значит лёгкое фырчание. — Ты мне обещал рыбу. Жаренную. Цинсюань улыбнулся. Кажется, эта сирена по имени Хэ Сюань любительница жаренной рыбки. Это надо запомнить. — Вот, смотри! Жаренная! Ши показал сирене рыбу. Одна, но большая. Даже огромная. С аппетитной золотистой корочкой, она испускала такой аромат, от которого скручивало живот: так сильно хотелось её съесть. Янтарь в глазах Хэ вспыхнул ярче. — Да-да, наш кок — просто волшебник! — радостно рассмеялся Ши, завидев голодный взгляд Хэ. — Гарантирую, вкусно будет так, что пальчики оближешь! И… мне тебе просто в воду её кинуть? Или как? Цинсюань задумчиво повертел ещё тёплую рыбу в руке. — Кстати, а ты мне вернёшь мою доули? Она ведь не совсем моя, мне её только подарили. Будет печально сразу же лишиться подарка. Да и некрасиво. А тебе ведь есть и держать шляпу будет неудобно. Да и ни к чему она тебе: ты же под водой живёшь. Или тебе нужна доули? — Меняемся. — Что? — Меняемся. Обмен, — на губах сирены заиграла загадочная улыбка. — Ты мне рыбу, я тебе — доули. Цинсюань растерянно уставился на Хэ. Он ведь хотел её просто угостить, а не выменивать свою шляпу обратно. Однако Ши всё же кивнул головой. — Каким образ… Но договорить он не успел. Хэ махнула хвостом, ударила им по воде да нырнула под волны. Исчезла. Скрылась. Нигде на поверхности моря не было её видно. Неужели уплыла? А как же их договор? Цинсюань поддался вперёд, к борту, пытаясь найти на поверхности воды признаки сирены. Не нашёл. Не успел. Хэ вдруг появилась прямо перед ним — когти врезались в борт, перед глазами Ши мелькнула чёрная макушка, мазок янтаря и жемчужная грудь. Цинсюань хотел было от неожиданности отступить на пару шагов назад, да только Хэ ему не позволила. Сев на борт, она одной рукой схватилась за рыбу и потянула её на себя. Будучи в ступоре, Ши не додумался отпустить рыбу, а потому вместе с ней Хэ притянула к себе и юношу. Взгляд Цинсюаня оказался ровно на уровни груди. Его сердце бешено забилось — он ещё никогда не видел обнаженных девиц! И уж точно не хотел видеть — для него было верхом бесстыдства даже раздевать взглядом ту, которая не станет его супругой. И уж тем более для Цинсюаня было недопустимо глазеть на случайно оказавшуюся перед ним обнаженную красавицу, пусть даже этой красавицей и была сирена, которая не ведала о необходимости прикрывать некоторые части тела. Цинсюань хотел зажмуриться — честно хотел, но не смог. Он был слишком поражен неожиданным появлением сирены в такой близи, а потому просто замер истуканом. Невольно его взгляд упал на грудь Хэ, а сердце рухнуло в пятки — Ши не хотел предаваться бесстыдному любованию девичьего тела, но глаза уже зацепились, а потому жмуриться было поздно. Цинсюань ничего не увидел. Не было у Хэ розовых бусин сосков, ласка которых, как говорили Цинсюаню девицы из публичного дома, где его брат когда-то оставлял на дневное попечение, была первым ключём для возбуждения всего тела. И кожи у Хэ тоже не было. Была лишь плоть. Плоть, покрытая перламутровыми чешуйками. Ши опустил взгляд и медленно его поднял. На хвосте чешуя была черной и крупной, но чем выше к голове она располагалась, тем мельче и светлее она была. Бездонно чёрная внизу на хвосте и смертельно-бледная на голове, где-то в области бедер чешуя становилась серой и уходила в цвет сияющего жемчуга. — Моя, — Хэ дёрнула рыбу на себя, и Ши отпустил, не сводя растерянного взгляда с лица сирены. Трудно было рассмотреть издали, но сейчас, вблизи, когда Цинсюань чуть ли не утыкался носом в грудь Хэ, он прекрасно видел, что даже лицо Хэ было покрыто чешуей. Невообразимо мелкой, но всё же чешуёй: бледной, как у утопленника и отливающей перламутровым сиянием на солнце. От такой красоты сложно было оторвать взгляд. Получив свою рыбу, Хэ чётким движением надела доули на Ши, которой вздрогнул от неожиданности. Захлопав глазами, он схватился за шляпу, чтобы её вновь не унёс ветер, а Хэ соскользнула с борта в воду. Изящно её тело прорезало волны и скрылось. Появится ли она она вновь? Ши был поражен тем, чем видел, а его голова полнилась вопросами. Он нащупал ленты у шляпы и завязал их под подбородком. На волнах вновь покачивалась Хэ. Теперь её грудь была открыта, её игриво омывали морские волны, а в руках сирена держала золотистую рыбу и жадно откусывал от неё. — Ты красивая! Хэ бросила на Ши мрачный взгляд и промолчала. — А как ты забралась на борт? Устало закатив глаза, Хэ перестала жевать. Подняла одну руку над водой и пошевелилась пальцами. Тонкие и длинные, соединённые перепонками, они заканчивались мощными когтями, предназначенными для разрывания плоти. — О! — понял Ши. Хэ кивнула, вновь схватилась за рыбу — с такими когтями, которые впивались в плоть рыбы, никакие, даже штормовые, волны не были способны вырвать рыбу из рук сирены — и принялась есть. — А ты любишь жаренную рыбу? — спросил Ши. Хэ бросила на него недовольный взгляд. — Ах-ха! Конечно, любишь, иначе бы не попросила! А у вас под водой тоже есть огонь? Наверное, вы магией создаёте воздушные пузыри на дне и там жарите рыбу? Хэ фыркнула. Выплюнула в воду пару мелких косточек. — Нет у нас такой магии. И огня тоже нет. Это привилегия земных. Цинсюань склонил голову набок. Доули он некрепко завязал, а потому она чуть съехала. — А как же вы едите рыбу? — Сырую. Цинсюань замолчал. Он никак не мог взять в голову, как можно есть сырую рыбу. — Но ты ведь знаешь о жаренной рыбе и огне. И любишь жаренную рыбу, — сказал он. Хэ уже обглодала половину рыбы. Фыркнула. — Конечно, знаю. Видишь ли, когда тонет горящий корабль, то очень славно к нему подплыть и пожарить себе рыбы. Конечно, надо быть осторожной, чтобы самой не зажариться, но риск того стоит. — О-о-о! Раскрыв плавник, Хэ ударила им по воде. На её лице появилась ехидная улыбка. — Люблю я топить корабли, чтобы рыбы себе пожарить. Вот думаю, может и ваш пустить ко дну? Всё было неправильным. За века жизни Хэ привыкла, что люди её ненавидели и боялись, пленялись её красотой, охваченные непонятным желаниям, которое не было доступно пониманию сирены. Но этот юноша — Ши Цинсюань — совсем её не страшился и не желал ей зла. А если он чем и был охвачен, то детским любопытством. И даже сейчас, когда Хэ постаралась его напугать потоплением корабля, в светлых глазах Цинсюаня она не увидела испуга. Лишь удивление. — Не надо! Ты лучше говори, я буду приносить тебе жаренной рыбы. Тем более, так тебе же выгоднее. Если потопишь корабль, то всего раз отведаешь жаренной рыбы, а если оставишь нас на плаву, то я буду угощать тебя жаренной рыбой хоть каждый день! Только скажи! Хвост хлестнул по воде, поднимая в воздух водопад мелких брызг, а Хэ отвела взгляд и впилась в рыбу. — А-Цин! Цинсюань вздрогнул, когда услышал голос брата. Не успел он обернуться, как его уже схватили за плечо и резко дёрнули назад. — Ты с ума сошёл?! Цинсюань растерянно хлопал глазами, смотря на своего грозного брата. У того за спиной стояло несколько моряков, в том числе и Хай Фэй, и кок Юй. — Я повторяю, — Ши Уду безжалостно тряс Цинсюаня за плечи. — Ты чем думал, когда не побежал в трюм от сирены?! Цинсюань медленно перевел взгляд с пиратов на брата. — Но мы общались. Ши Уду побледнел. — Она… снова пела? — Совсем немного, — Цинсюань улыбнулся и поспешил успокоить брата. — Но в основном говорила! — Говорила? Хватка на плечах чуть ослабла, а потому Ши ловко выбрался из неё. Ши Уду, кажется, ожидал увидеть Цинсюаня перелезающим через борт и очарованным пением. Но нашёл его не только в полном в порядке, но и рассказывающим невообразимые вещи. — Да, да! Она весьма общительная! За бортом послышался недовольный всплеск воды. — Сам посмотри! Хэ-сюн! Цинсюань схватил Уду за руку и притянул к борту. Пираты стайкой любопытных рыб последовали за ними. — Хэ-сюн, это мой брат, Ши Уду! Он капитан! На воде всё ещё раскачивалась Хэ и грызла жаренную рыбу. Искра удивления сменилась в её янтарных глазах на мрачный огонёк. Ши Уду не сводил настороженного взгляда с сирены. А рядом, опасливо выглядывая из-за борта, показывали свой нос несколько пиратов. — Рыба есть рыбу! — удивлённо шептались они. — Вот чудеса! Бросив на них взгляд, Хэ недовольно зашипела. Пираты тут же ойкнули и попрятались, а Ши Уду сжал Цинсюаня за плечо, готовый в любой момент защищать его. На лице Цинсюаня появилась неловкая улыбка: — Тише, тише, всё в порядке… — Вы же коров и свиней едите, а ведь тоже земные, ничем от них не отличаетесь, — невозмутимо сообщила Хэ, задрав подбородок. Луч солнца упал на неё, и её чешуя, выглядевшая как кожа издали, засверкали перламутром. — Это другое! — возмущённо воскликнул Хай Фэй, на миг вынырнув из-за борта, а потом вновь спрятавшись за ним. — Да неужели? — с иронией протянула Хэ и вновь впилась в жаренную рыбу. Ши Уду одарил сирену убийственным взглядом. — Проваливай. И больше никогда не приближайся к моему брату. — Гэ! — возмутился Цинсюань, но тут же притих, когда Ши Уду и на брата посмотрел таким же тяжёлым взглядом. — И ты тоже хорош. Никогда больше не приближайся к сиренам. Видишь их — убегай. Цинсюань отвёл взгляд. Знал бы Уду, как близко сегодня он уже был к Хэ — чуть ли носом не мазнул ей по груди — устроил бы настоящий разнос. И для Хэ, и для Цинсюаня. — Убью, — послышался рокочущий шепот из воды. Взглядом, полным ненависти, Хэ смотрела на Ши Уду: не могло возникнуть сомнения, что в её янтарных глазах горела жажда крови. — Убью! Клянусь, убью! — бросила она и, с такой силой ударив по воде хвостом, что брызги долетели до лиц братьев Ши, нырнула под воду. И скрылась. — Она… — пробормотал Цинсюань. — Опасна, — отрезал Уду. Но Цинсюань словно его и не услышал. Он влюбленно вздохнул и сказал: — … очень миленькая! Так старается быть устрашающей, но в мелочах всё равно сквозит её доброта. Это так мило! Правда ведь, гэ? Пока экипаж поражался наивности Цинсюаня, Ши Уду оставалось лишь уповать на то, что его брат действительно увидел то, что не смогли увидеть другие, а не попался в смертельную ловушку сирены.