Голос моря

Солнце нещадно пекло: несмотря на сильный ветер, Цинсюань промок до нитки. Он уже и не знал, сколько палочек благовоний натирал палубу, но солнце за это время уже прошло больше половины неба. А Цинсюань всё ещё начищал пол. Не потому, что он не мог быстро работать, а потому, что так сказал делать Ши Уду. Сперва Цинсюань прошёлся по всей палубе шваброй, потом начал щёткой до блеска натирать каждый кусочек пола. Работа оказалась не только монотонная, из-за чего Ши клонило в сон, но и сложная. Стоять весь день на коленях было больно, сидеть весь день на корточках было больно, тереть руками и тряпкой пол весь день было тоже больно: у Ши уже болели и колени, и ноги, и руки, и спина. Щеткой, естественно, оттирать палубу было намного сложнее и дольше, так что Ши до сих пор орудовал этим щетинистым инструментом, пытаясь подбодрить себя тем, что остался лишь нос корабля и всё. Потом Цинсюань выльет воду, закинет эту ненавистную щётку куда подальше и… и снова нальёт в ведро воды и пойдёт мыть палубу шваброй. И так до заката! Из Цинсюань вырвался стон в тот самый момент, когда на его голову опустилась соломенная шляпа. — А? — Цинсюань чуть выпрямился, оставил щётку и коснулся кончиками пальцев шляпы, удивлённо сперва смотря на неё, а потом на фигуру рядом с собой. Рядом с Ши стоял долговязый пират — высокий и худощавый, со светлыми волосами, торчащими из-под такой же соломенной шляпы, что была теперь и на голове Ши, и широкой улыбкой. Он смотрел на Цинсюаня, слегка подбоченясь. — Весь день работаешь под солнцем, так ведь и солнечный удар тяпнуть может! — голос у пирата оказался довольно высоким и писклявым, но в этом был свой шрам. Цинсюань благодарно улыбнулся. Он и не догадывался, что этот пират был прислан Ши Уду к Цинсюаню в качестве няньки. — Спасибо. — Да ладно тебе! Пират присел на корточки и, обняв себя за тонкие колени, засунул свой длинный нос в ведро с водой. — Что это тут у нас? Палубу намыливаешь? — пират провел пальцем по доскам. — Ага, — Ши кивнул и указал пальцем на шляпу. — А доули?.. — Оставь себе. Мы же не хотим, чтобы у нас был жмурик! Цинсюань улыбнулся: он не понял, что сказал пират, но понял, что пират явно желал добра Ши. — Спасибо. — Да брось ты! Цинсюань довольно зажмурился. Этот пират был пока что самым приятным их всех. — Меня зовут Ши Цинсюань… — начал было Ши, но пират прервал его громким заливистым смехом. Он хлопнул себя по костлявому колену: послышался глухой шлепок. — Ой, не надо, не шути! Как будто я тебя не знаю! Младший брат капитана, Танцующий Ветер — ты у нас теперь знаменитость! На щеках Цинсюаня проступил лёгкий румянец: и от смущения, и от стыда. — Ага… действительно. А тебя звать как? — Хай Фэй, — пират улыбнулся ещё шире, показывая неровный ряд зубов. Зато, по крайней мере, эти зубы хотя бы были, пусть и неровные. — Ты уж прости ребят за похищение, — Хай Фэй приблизился. — Они сирен бояться — хоть морского ежа в глотку суй! Но то не удивительно. Это судёнышко, — Хай Фэй любовно похлопал по доскам палубы, — пережило ой как много нападений сирен. Цинсюань нахмурился. — И гэ все эти нападения отразил? — Ну, парочку-то так точно, — Хай Фэй пожал плечами, но, завидев, как побледнел Цинсюань, испугавшись за брата, поспешно добавил. — Ой, не волнуйся так. Я говорю ещё про прошлого капитана — я ведь юнгой поступил на этот корабль ещё совсем мальчишкой. Говорю тебе, едва выше этого ведра был! Хай Фэй провел ладонью на уровне ведра и нахмурился. Поднял руку выше, пытаясь отмереть нужную высоту. — Ну, может, как два этих ведра. А, не важно! Вот тогда-то «Преподобный» бороздил моря совсем отчаянно, мы встречались якорями с сиренами чаще, чем нарывались на торговые суда. И каждая такая встреча косила половину экипажа. А капитан, — Хай Фэй мягко улыбнулся, посмотрев прямо в глаза Ши, — твой гэгэ, пусть и моложе предыдущего капитана, но куда разумнее. И почём зря его кликают Самодуром. Ничего дурного в нём нет. Уж мне ли не знать. Цинсюань так заслушался своего нового знакомого, что даже забыл тереть пол щеткой. Он так и замер, сидя на коленях, согнувшись и опираясь щеткой о палубу. Ши смотрел на Хай Фэя во все глаза. Его рассказ был путанным и непоследовательным и вызывал больше вопросов, нежели давал ответы. — Преподобный? — спросил Ши. — Это наш корабль. Служит верой и правдой уже давно. Надёжный друг, — словно домашнего любимца пират погладил доски под ногами. Цинсюань склонил голову. Преподобный, Преподобный, Преподобный… Странно, но это название казалось ему смутно знакомым. Почему-то оно воскрешала какие-то неясные воспоминания из детства — Цинсюань не мог понять, какие именно воспоминания, ведь те были окутаны густым туманом, но явно ощущал, что горло сводило, а на языке появлялась неприятная горечь. «Преподобный» вызывал приступ тревожности и беспокойства — Цинсюань не мог объяснить, почему. Может быть, он просто наслушался рассказов моряков о пиратах с «Преподобного», но совсем позабыл эти рассказы, однако, не позабыл чувство беспокойства, которое они вызвали? — Значит, мой брат выслужился и унаследовал это судно? — Цинсюань не хотел произносит слово «Преподобный», попутно желая сменить тему. Хай Фэй криво улыбнулся. — Ну, можно и так сказать, — его улыбка превратилась в оскал. — Если убийство капитана можно так назвать! Ха-ха! Цинсюань побледнел. — Но за что?.. Мой гэ не мог! — Не мог? Ещё как мог! Смотри — видишь? — Хай Фэй широко распахнул глаза и указал в них пальцами. — Эти самые глаза видели, как Водный Самодур распотрошил предыдущего капитана, вздёрнул его тушку на крюк и вывесил за борт. Несколько дней она воняла, а акулы лакомились мясом. Лишь когда остался один скелет, капитан его скинул. У Цинсюаня потемнело в глазах, закружилась голова. Он оставил несчастную щётку и на ощупь нашёл ведро. Притянул его к себе и обнял. Было бы весьма досадно, если бы его вывернуло прямо на палубу, которую он так тщательно чистил весь день. Словно прибрежные волны, которые сперва били по затылку, оглушая, а потом беспощадно втягивали в море, не давая и шанса на спасения, Цинсюаня накрыла паника. Брат не мог! Ши Уду не такой! Гэгэ пират, да, но он добрый и заботливый, он честный и справедливый, он… он не жестокий головорез, не бессовестный вор, не беспощадный убийца, нет! Он не такой! Он… Он пират. И он именно такой. От осознания этого Цинсюань начал задыхаться: картинка перед глазами плыла, и Ши отчаянно хватался за ведро, словно только оно и могло удержать его на плаву в этом ставшим вдруг таким непонятным мире. В мире, где тот, чью семью разрушил пират, стал пиратом. Цинсюань просто не понимал, совсем не понимал! Ши Уду был ласковым и заботливым — он всегда отдавал последний кусок хлеба Цинсюаню, всегда укрывал его, всегда окружал его заботой и лаской… Цинсюань вздрогнул. Да, Ши Уду такой — заботливый и добрый, но лишь для Цинсюаня. Перед глазами всплыло бесконечное множество дней, вечеров и ночей, когда Ши Уду, возвращаясь в маленькое убежище двух беспризорников, отдавал единственный кусок хлеба, который смог раздобыть, Цинсюаню, а Цинсюань не мог оторвать взгляда от ссадин на руках брата, от порезов на его лице, от пыли и новых дыр на его одежде. Тогда расспросы Цинсюаня ни к чему не приводили, и маленький он предпочитал просто закрыть глаза на очевидное. Но Цинсюань больше не мальчишка. Больше он так не может игнорировать действительность. Правда слишком остра, она не бьёт, а режет глаз. И сердце. Ши Уду дрался. Воровал. Разбойничал. Он делал всё, чтобы выжить самому и чтобы кормить и одевать своего брата. Он действительно жестокий, беспощадный и бессовестный разбойник. Цинсюаня начала бить дрожь. Он не мог поверить, что его заботливый брат хороший только для него. Что-то тяжелое опустилось на плечо. Цинсюань ощутил мягкое давление. — В порядке? Голос принадлежал Хай Фэю. Цинсюань зажмурился и сглотнул. Нет, не порядке. Совсем не в порядке. Недавно его похитили, хотели то ли по кругу пустить, то ли сиренам скормить, его брат оказался капитаном пиратов и более того — его руки были уже омыты в крови, да так, что от способов убийств, которые он избирал, кровь стыла в жилах. А впереди Цинсюаня ждало лишь расставание с братом, запрет на танцы, бесконечная жара на палубе и серая жизнь официанта в трактире портового городка… Нет, Цинсюань определенно был не в порядке! Ши кивнул. В порядке он, в порядке. — А ты… много вас из старого экипажа? Хай Фэй беззаботно пожал плечами. — Да нет. Только я. — Только ты? — Остальных капитан перебил. Цинсюань ощутил очередной приступ тошноты. Сглотнул. — Тоже… на крюк? — Нет. Одним глотки порезал, других на реи вздернул, — пират говорил лёгким будничным тоном, словно такое происходило каждый день. Может быть, подумал Ши, для Хай Фэя подобные убийства и были обычным делом, но точно не для Цинсюаня! — Всех за раз? — спросил Ши. — Что? — Всех за раз убил? — А, не! Что за чушь! Как бы мы тогда с ним вдвоём управились с целым судном, а? Он прикончил былого капитана и занял его место. Нашлась сразу парочка смельчаков, кому такое не понравилось. Их он на дно морское быстро отправил. Потом — я хорошо помню — он методично набирал новых людей и избавлялся от старого экипажа. В итоге остался только я. — Значит, и тебя он скоро?.. Живот всё ещё скручивало, но зрение вернулось. Ши во все глаза уставился на Хай Фэя. — Не думаю, — тот задумчиво почесал нос. — Все остальные из былого экипажа не очень-то жаловали Водного Самодура. Вот он их и порешал. Чтобы воду не мутили. А я что? А я низшее звено, мне бы только выжить. Так что я даже смотреть в сторону капитана не смел, не то, чтобы даже пискнуть. Да и капитан весьма быстро весь былой экипаж отправил на корм рыбам — ну, эдак, за год, может, чуть меньше или больше. Времени с последней прогулки по доске — ну, я имею в виду прогулку члена былого экипажа — прошла уже целая бездна, так что вряд ли моя шея в петле. Часть сказанного для Цинсюаня представилась загадкой на пиратском языке, но даже так Ши всё равно понял общий смысл: Хай Фэй вне опасности. Это радовало, это позволяло Цинсюаню выдохнуть спокойно. Минус одно убийство, которое мог бы совершить его брат, но не совершил. Медленно выдохнув, Цинсюань позволили себе немного расслабиться и сжимать ведро уже не так отчаянно. Он кивнул. — Хотя не удивлюсь, если сейчас он снова начнет методично всех за борт отправлять, — добавил Хай Фэй, и Цинсюань вновь напрягся. — Бьюсь об заклад, его останавливает от этого лишь то, что он точно не знает, кто похитил тебя. — Но я не в обиде, — сказал Ши. Хай Фэй развел руками и подмигнул. На сердце Ши всё ещё была тяжесть. Он решил сменить тему. — Неужели сирены действительно настолько опасны, что требуется жертва девицы? — Ну, это лишь легенда. Говорят, что так можно откупиться, но я ни разу не видел такого. Да и не встречал тех, кто бы выжил благодаря такому откупу, — Хай Фэй пожал плечами, задумчиво закусив потрескавшуюся губу. — Но страх силен. Особенно все бояться повстречать Погибель Кораблей. Цинсюань склонил голову. — Это кто? — О, так ты не знаешь? — в высоком голосе пирата послышались восторженные нотки, и Хай Фэй довольно потёр ладони в предвкушении перед началом рассказа: — Если встретим сирену, это ещё половина беды. Нам повезет, повстречай мы обычную или даже обычных. От них можно отбиться, говорят, можно и откупиться, дать лёгкую жертву. Поговаривают, что некоторым хватало кинуть кусок мяса, но мы не проверяли. Но гораздо хуже, если встретится нам та, которую считают их главной. Она им заместо императрицы: не только самая красивая и опытная, но и самая опасная. Коварству её нет границ. Она затянет в свои сети любого, пением своим потопит корабль, а моряков утащит на дно морское, где в их телах взрастит жемчужины. Поговаривают, что она настолько сильна, что голос её словно яд, а слёзы, коли попадут на кожу человека, разъедят плоть до кости. Сведуща в чёрной магии… А некоторые уверяют, что питается она не только моряками, но и душами несчастных, что прыгают со скал в объятия волн. По спине Ши побежали мурашки, а жаркое солнце больше не казалось таким жарким: холодок прошёлся по всему телу. — Это и есть Погибель Кораблей? — понизив голос до шёпота, спросил Ши. Хай Фэй радостно закивал головой. — Всякая сирена — это кладезь магической силы. Их голоса пленительны, тела обворожительны: никто не может устоять против них. Если поймать сирену, то из неё может получится множество целебных мазей, настоек и отваров… а может и ядов. В портах полно лекарей, которые с радостью купят плавники или голосовые связки сирен. Да и от целой тушки не откажутся, если у них карман полон золотых! Цинсюань удивлённо уставился на Хай Фэя. Пусть Ши и жил в портовом городке, пусть Ши и работал в трактире, однако, оказывается, он далеко не все легенды про сирен знал. Заметив, как собеседник вовлечён, Хай Фэй продолжил: — Но это обычные сирены… А Погибель Кораблей… их императрица… она особенная. В одном её волосе содержится больше магических свойств, чем во всём теле любой другой сирены. Поговаривают, что достаточно одну её чешуйку приложить к ране, пусть это даже сквозное ранение в сердце, как оно моментально исцелиться! Цинсюань в удивление открыл рот. — Да-да, именно так, — кивнул Хай Фэй. — Но её жестокости нет границ. Если сирены просто утаскивают на дно морское моряков и обгладывают их до косточек, то Погибель Кораблей может днями и ночами забавляться со своей жертвой. — Но как же?.. — А я же говорю, что в одном её волосе магии больше, чем во всех других сиренах вместе взятых! Моряк захлебнётся, а она ему песенку споёт или тронет его своим хвостом и — оп! — он исцелен, он жив! Не надолго, конечно, ведь Погибель Кораблей не позволяет ему всплыть и вдохнуть воздух, так что он снова задыхается и тонет. Или вытащит она моряка в открытое море и смотрит, как он барахтается, а силы его покидают, и в итоге он тонет. А она его оп! – и оживила. И он снова барахтается, снова умирает, снова страдает. И так она играется с жертвой до тех пор, пока ей не надоест. А как надоест, то она съедает моряка вместе с костями и плывёт на поиски новой жертвы. Цинсюань удивлённо хлопал глазами, смотря на Хай Фэя. — Откуда ты всё это знаешь? — спросил он. — Так говорят, — пожал плечами пират. — А сирен я и сам ловил. Чертовки они красивые, да резвые. — Ловил? — опешил Ши. — Ну я же говорю, их тела полны магических свойств. Так что за кусочек их плоти лекари готовы платить кругленькие суммы, — на лице Хай Фэя появилась сальная улыбка. — Ох, было время, с былым капитаном мы за раз могли до трёх сирен затащить на борт. Главное, говорю тебе, как можно быстрее отрезать ей язык — тут-то её чары ослабевают. Ши молчал. В его голове плохо укладывалась сама идея того, что кого-то можно лишить языка. Лишить голоса. Всего на миг Цинсюань представил, каково было бы ему, не имей он возможности говорить, и его сразу же пробрало. Невольно Ши положил ладонь себе на горло, словно бы защищая свой язык, только вот язык был во рту, а не в горле. Цинсюань защищал не столько язык, сколько голос. Свой голос. — И что, выгодное дело? — хрипло спросил Цинсюань. — А то! — Хай Фэй хмыкнул. — Даже если половину экипажа сирены утянут на дно, то одна тушка сирены в ближайшем городке окупит их сполна. Да и в этом же городке найдутся желающие занять место погибших. Цинсюань выдавил из себя улыбку. — А гэ… он тоже? — Капитан-то? Нет, он вообще сирен стороной обходит. От былого капитана осталась карта с отметками, где почти всегда можно встретить сирен — иными словами, пути их миграций. Так вот: Водный Самодур туда не плавает. С ним мы только торговые суда грабим. Он, пусть и Самодур, но заботливый: о тех, о ком он заботится, он действительно заботится, а тех, кого ненавидит, убивает. Сомнительный комплимент, конечно, но уж лучше так, чем считать своего брата последним негодяем. Так что Ши благодарно кивнул. — Не могу понять, неужели сирены действительно настолько опасны? — спросил он, вновь взявшись за щётку и начав чистить пол. — Я имею в виду… разве нельзя противостоять их чарам? Хай Фэй дёрнул плечами. Фыркнул. — Можно. Заткнуть уши и убежать, не оглядываясь: умчать на всех парусах. Это единственный способ остаться в живых. Во всех иных вариантах всегда будут жертвы. Скребя палубу щеткой, Цинсюань поднял взгляд на Хай Фэя. — Но я же… жив. — Вот это меня и удивляет! — радостно улыбаясь, кивнул Хай Фэй, а сильный порыв ветра безжалостно сорвал доули с головы Ши. С глухим стуком она упала на палубу и, то поднимаясь в воздух, то вновь ударяясь о палубу, гонимая ветром, покатилась к перекладинам. Цинсюань бросился за ней. Ветер уже почти что украл доули и принёс её в дар океану: Ши поймала шляпу на самом краю. Выдохнув, он крепко сжал её в руках, ища завязки. Да только взгляд его зацепился за нечто за бортом. Чёрное. Длинное. Серебристое. Изящное. Янтарное. Яркое. Цинсюань изумлённо поднял взгляд: среди синих волн и белой морской пены, вдоль корабля, легко плыла уже знакомая Ши сирена. Пальцы разжались: доули окунулась в солёную воду.