Один против всех

***

Лили Поттер любила своих детей, кто бы что ни говорил. Она не была образцовым родителем: слишком задавливала вниманием или, наоборот, не уделяла его в полной мере, могла быть вспыльчивой или чрезмерно опекающей. Ей всегда было трудно удерживать баланс. Порой Лили принимала поспешные решения. Многие из них, в последствии, лишили её дружбы и чьего-то доверия. Закономерно, что волшебница часто оглядывалась назад, на ранее принятые решения, и задавалась вопросом: стоило ли оно того? Ответом почти всегда было «да». «Я сделала это ради защиты», «Я сделала это ради справедливости» или вариант, появляющийся всё чаще и чаще: «Я сделала это ради общего блага». Таким же было принятие решений относительно её детей. Самым первым их с Джеймсом решением были их имена. Как оказалось, оно было и самым простым. Вторым их решением было любить их одинаково, не разделяя по каким-то критериям и не проецируя на них собственные амбиции и желания. К сожалению, решения имеют тенденцию быть противоречивыми.

***

Когда тот, чьё имя нельзя называть, ворвался в их дом, Лили не было рядом. Когда тот, чьё имя нельзя называть, убил миссис Мак, приглядывающую за детьми, Лили не было рядом. Когда эта тварь направила смертельное заклинание на её ребёнка, Лили бежала. Оставив Джеймса где-то позади, она бежала к лестнице, поскальзываясь на крови няни и моля всех, кто готов был её слушать, чтобы её дети были живы. Возможно, кто-то её всё же услышал. Словами не передать её облегчения, когда она увидела их, плачущих, испуганных, но живых. Лили крепко прижимала детей к себе, с отчаянием человека, чуть было не лишившегося смысла своей жизни. В тот день она пообещала себе, что защитит их, во что бы то ни стало.

***

На протяжении следующих пяти лет, Лили Поттер приняла множество решений. И каждый раз она боролась с собой, стараясь не проявлять фаворитизма. Она делала всё возможное, чтобы не выделять никого из своих детей. Каждое утро волшебница убеждала себя, что любит их одинаково. Каждый вечер она нежно улыбалась спящему Клайду и гладила его волосы, стараясь не вздрагивать при виде шрама-молнии на лбу своего сына. Но, что касалось Гарри… Он не вёл себя, как обычный ребёнок. Большую часть времени он был до ужаса тихим и неподвижным, почти как кукла. Лили не раз просыпалась посреди ночи от пронзительного взгляда её старшего сына, словно что-то внутри неё чувствовало угрозу от одного лишь внимания этих пустых зелёных глаз. Это даже был не её зелёный! Лили могла бы поклясться, что оттенок глаз Гарри больше напоминал убивающее заклятие. Большую часть времени ей казалось, будто он и вовсе не её. Словно тот ребёнок, которого она девять месяцев носила под сердцем, умер в ночь нападения Волан-де-Морта. Не сказать, что волшебница не испытывала ни капли нежности к старшему сыну, но единственное подавляющее чувство к нему всегда выходило на передний план. Чувство страха. Мало по малу оно, в купе с виной за свои чувства, переросло в неприязнь. И с каждым днём сдержать её было всё труднее и труднее.

***

Когда Клайду и Гарри исполнилось шесть лет, Лили Поттер решила обезопасить того, кто подвержен большей опасности. Дамблдор посоветовал обучать Клайда, чтобы подготовить его к грядущей борьбе с Волан-де-Мортом. И именно это они и сделали. Джеймс предложил оставить Гарри со своим крёстным, пока они будут заняты подготовкой Клайда. Лили согласилась. В конце концов, если она не будет видеть Гарри, ей будет проще игнорировать вину по отношению к старшему сыну.

***

В следующий раз, когда Лили увидела Гарри, ему было восемь. Он всегда был вежливым и спокойным ребёнком. На разного рода авантюры его всегда подбивал Клайд. Теперь же Лили смотрела на этого открытого, весёлого мальчика, рассказывающего о своей школе за «семейным ужином», и осознавала, что она не знает его. — …так я познакомился с Бэтт и Купером. Они такие классные и всегда заступаются за слабых! «Заступаться за слабых. Заступаться перед более сильными. Выходить на прямую корфронтацию с более сильными.» — То есть они любят ввязываться в драки? — холодно спросила Лили. За столом вмиг стало тихо. Все взгляды были направлены на рыжую волшебницу, от чего её необоснованный гнев только усиливался. Гарри поёжился под её взглядом. — Ну… не любят. Просто им иногда приходится действовать грубо. Но они хорошие, честно! — Не оправдывай драчунов. — отрезала Лили. Напряжение за столом можно было ножом резать. Клайд вжался в спинку стула и старался не шевелиться. — Но… — Твоя мама права, Гарри. Если кого-то обижают, нужно обратиться к взрослым. — добавил Джеймс. — Но взрослым всё равно! — возразил Гарри. — Гарри… — начал Джеймс, но был прерван. — Не стоило оставлять тебя с Сириусом. Он совершенно ничего не смыслит в воспитании детей. — Лилс, Бродяга тут не при чём. Просто дети в его возрасте хотят заводить «крутых» друзей. — спокойно заметил Сохатый. — Тогда почему Клайд этого не хочет? Гарри нахмурился и резко встал из-за стола. — Хватит говорить обо мне так, будто меня здесь нет! Лили встала вслед за сыном. Гнев и вина никак не давали ей успокоиться. — Видимо эти дети оказывают на тебя дурное влияние. Я запрещаю тебе с ними общаться. — тоном, не терпящим возражений, припечатала волшебница. Гарри в замешательстве уставился на мать. — Но почему?! — Лилс, это перебор. Они всего лишь дети, что может случиться? — Я не хочу выслушивать претензии от директора, когда они непременно втянут Гарри в какие-нибудь неприятности. — Этого не произойдёт! — Гарри бросил умоляющий взгляд на отца, в надежде, что он его поддержит. — Лили, ты ведёшь себя неразумно. — вздохнул Джеймс, потирая переносицу — Не лучше ли позволить детям самим выбирать себе друзей? — Не тогда, когда я знаю, что для них лучше! Гарри, мы закончили, иди в свою комнату. — Но это нечестно! — Немедленно! — сердце Лили в очередной раз сжалось, когда Гарри насупился и побежал наверх. Она не могла иначе. Всё ради безопасности. Всё всегда ради безопасности. И если это заодно помогает сдержать большую часть её гнева… то почему бы и нет, верно? Лили всё ещё любила своего старшего сына, она правда его любила.

***

Когда Гарри исполнилось десять, временами он начал вести себя ещё страннее, чем в раннем детстве: смеялся или злился, когда это было неуместно, бормотал себе что-то под нос, часто жаловался на головную боль и вёл себя так, будто в комнате есть кто-то ещё. Кто-то, кого видит… слышит только он. Иногда он мог просто сидеть неподвижно и пялиться в одну точку на протяжении пяти — десяти минут. Лили не могла объяснить, но в Гарри было что-то… неестественное. Что-то зловещее. Именно это «что-то» она начала замечать в сыне ещё годы назад, просто не в таком количестве. Вскоре дети в школе Гарри стали часто получать травмы. Небольшие, но всё же. Эти травмы были получены при очень странных обстоятельствах. Странных для маглов, конечно. И хотя ничего никогда не указывало на её сына, Лили знала, что он причастен… Это пугало. Не могло не пугать. Когда Лили спросила Гарри о его странностях, он с недоумением отвечал, что ничего такого не помнит. После этого чувство страха и неясное беспокойство в присутствии Гарри лишь возросли. Неприязнь к этому ребёнку (ребёнку, которого она больше не знала) росла в геометрической прогрессии. А чем больше она становилась, тем больше вины за это испытывала Лили. Этот порочный круг было невозможно разорвать. Поэтому она просто сбегала. Она оставляла Гарри с Сириусом, Римусом, кем угодно! Забирала Клайда и сбегала под предлогом его обучения.

***

Когда Клайд и Гарри отправились в Хогвартс, Лили не перестала бояться, но теперь она боялась только за Клайда. Её страхи оправдались, когда она узнала об инциденте с троллем. Очевидно, что Гарри пытался навредить брату. Очевидно, что с ним что-то не так. Но всё, что могла хотела сделать Лили — это отправить громовещатель. Впервые за многие годы волшебница почувствовала облегчение. Впервые она смогла выплеснуть куда-то весь свой гнев и разочарование. Так что она сделала это снова. Она кричала и кричала снова и снова, избавляясь от вины и гнева. Далеко не все из этих громовещателей покинули запечатанную шкатулку в её шкафу.

***

Когда после окончания учебного года Сириус привёл Гарри к Поттерам, Лили не сразу поняла, что совершенно забыла забрать его с вокзала. Она постоянно переживала на счёт «странностей» старшего сына, но они просто… исчезли. И хотя это было огромным облегчением, Лили не покидало чувство, что это лишь затишье перед бурей. Постепенно гнев истощался, а страх терял всяческие основания, оставляя под собой лишь сожаления. Следующие несколько лет Лили Поттер пыталась наладить хоть какой-то контакт со своим старшим сыном, однако каждая её попытка заканчивалась грандиозным провалом. Но не из-за упрямости Гарри (по крайней мере, не в первое время), а из-за неуверенности самой Лили. И каждый раз, вместо реабилитации как родителя в глазах сына, она проигрывала самой себе одну и ту же партию.

***

Когда Клайду и Гарри исполнилось четырнадцать, Лили Поттер оставила всё как есть в надежде, что конфликт рано или поздно исчерпает себя. Очевидно жизнь не так работает. Лили Поттер не была образцовым родителем. Она облажалась практически везде, где было возможно и продолжает это делать до сих пор. Но в этот раз она попытается всё исправить. Не ради безопасности, не ради общего блага, а, в кои-то веки, ради своих детей.