Отрицая судьбу

      Придушить Геру или придушить Юнону? Отличный план!       Аполлону, как и другим богам, запрещено покидать Олимп и контактировать со смертными, поэтому о похищении Персис он узнает случайно. И не хочет думать о том, где и кто на протяжении четырёх месяцев скрывал её от взора бога солнца, следуя сумасшедшему плану Геры-Юноны, да, Диана-охотница?       Если кто и сможет объединить противоборствующие лагеря, так это Персис, но всё-таки два месяца одна, без памяти, в сражениях с монстрами. А теперь ещё и среди римлян. Если бы боги могли поседеть или схватить сердечный приступ, Аполлон уверен, что он был бы среди первых сразу после Посейдона, учитывая, как легко Перси находит неприятности на свой идеальный точёный зад.       В этом убеждены оба его аспекта: ему всегда легко удавалось переходить из греческого пантеона в римский, даром что последний предпочитает милитари кэжуалу. А ещё обе стороны его натуры считают, что Персис Джексон их. Их друг, их героиня, их полубогиня и одержимость.       Феб — лучезарное божество по сравнению с Аполлоном-разрушителем, но назвать его ласковым может разве только матушка. Сколько монстров, героев и богов пострадало, сколько возлюбленных погибло из-за него: Гиацинт, Касталия, Адмет, Кипарис, Марпесса, Гиакинф, Коронида, Дафна, Кассандра… А ведь был ещё Коммод, о, бессмертные боги, Коммод!       Скольким он отдал своё сердце, посвятил поэмы и гимны — и скольких он сам покарал недрогнувшей рукой. Скольких хотел, но не смог спасти. Со времён падения Рима держался, не отдавался любви на полную. Больше тысячи лет увлечений, скоротечных романов и свиданий на одну ночь. И вот теперь есть она, Персис Джексон. Такая жёсткая, такая нежная. Юная принцесса морей, нежащаяся под лучами Феба на берегах Нового Рима.       Придушить её или себя, чтобы избежать новых мук? О нет, слишком поздно. В её глазах он видит муки Тартара и блаженство Элизиума, как отказаться от такой сладкой боли? Может ли Перси, храбрая, дерзкая Перси, отвергнувшая богов, принять одного из них у своих ног? Феб оттягивает этот момент. Если им удастся усыпить Гею, тогда, возможно, им будет место и время. А если нет, то век смертных короток.       Аполлон не сносит оскорблений и не даёт пощады, но Феб научился состраданию и милосердию за тысячелетия своего существования. И ради Перси он готов если не на всё, то на очень и очень многое. Всего ради одной лукавой улыбки и прямого взгляда морских глаз. «Буду ненавидеть, если смогу; а не смогу — буду любить против воли», — шепчет Аполлон и нежит в тепле своих лучей юную полубогиню.       Её он не сможет ненавидеть. Никогда.