
Пэйринг и персонажи
Метки
Драма
AU
Hurt/Comfort
Ангст
Дарк
Нецензурная лексика
AU: Другое детство
Как ориджинал
Отклонения от канона
Рейтинг за насилие и/или жестокость
Серая мораль
Дети
Упоминания наркотиков
Второстепенные оригинальные персонажи
Смерть второстепенных персонажей
ОЖП
ОМП
Смерть основных персонажей
Элементы дарка
Нездоровые отношения
Психопатия
Психические расстройства
Психологические травмы
ПТСР
Элементы детектива
Панические атаки
Смена имени
Погони / Преследования
Нездоровые механизмы преодоления
Антисоциальное расстройство личности
Фобии
Борьба за справедливость
От героя к злодею
Принудительное лечение
Описание
Джек Напьер - необычный частный детектив из Нью-Йорка. Он привык видеть изнанку мира. Знаменитый готэмский убийца в метро разделяет его идеи. Напьер хочет узнать о нём больше, но не только его подбрасывает ему жизнь. В погоне за своим кумиром он сталкивается с юным беглецом, постепенно проникаясь к нему. Джек ещё не в курсе, насколько дорого ему обойдётся эта связь. Окунитесь в бездну отчаяния и полного сумасшествия в мире, где чтобы не потерять рассудок, нужно основательно слететь с катушек.
Примечания
Основные события разворачиваются после главы "Каждый получит то, что заслужил. Часть III" в фанфике "Радость"(https://ficbook.net/readfic/8829528) и происходят параллельно событиям следующих глав. Однако это не помешает читать работу как самостоятельную историю.
Посвящение
Размышлениям о том, что Артур Флек не стал Джокером из концовки фильма, но создал его в народе, и конечно же человеку, благодаря которому появилась "Радость", а в её процессе зародилось сие творение.
Глава 9. Прайс за прайс
29 марта 2021, 03:34
Когда Джек сказал, что нашёл кое-кого особенного, Кейт Прайс наконец вздохнула с облегчением. Для неё эта новость означала то, что её сосед наконец-то перестанет метаться по городу и грезить о том, кого ни разу не видел лично, а вернётся в привычный себе темп жизни, и они будут общаться, как и прежде, а не обмениваться короткими фразами и беглыми взглядами у лифта или на лестнице. Но было в этом облегчении что-то тревожное. Первая радость сменялась странной горечью от мысли, что у Напьера действительно кто-то появился. Прайс требовалось узнать кого именно присмотрел себе детектив, но перед тем было бы неплохо подготовиться к предстоящему празднику.
Тонкая игла входит в спрятавшуюся вену, сласть струёй вливается в неё, зрачки глаз медленно расширяются, появляется ощущение лёгкости, чувство «парения» над землёй. Она снова чертовски счастлива.
До Рождества оставалось всего четыре дня. Кейт Прайс прогуливалась по заснеженным улицам города, облачившись в тунику потеплее, кожаную куртку и кеды. Длинный шарф в красно-белую полоску болтался на её шее, девушка периодически перебрасывала его через плечо, чтобы не лез в покрасневшее от мороза лицо. Из-за снегопада ткань на нём намокла и неприятно липла к щекам и подбородку. Прайс шла лёгкой, пружинистой походкой по скрипучему снегу, петляя по темнеющим в сумерках улочкам, морщила нос, по-детски высовывала кончик языка, ловя им снежинки, и присматривалась к сверкающим витринам магазинов. Блеск разноцветных гирлянд, мерцание красных, жёлтых и зелёных лампочек, искры бенгальских огней — всё это притягивало внимание девушки, завораживало её и отвлекало от паршивых мыслей будто о клиентах или нехватки удовольствия в крови. Кейт вообще старалась меньше прибегать к сласти в канун праздника, что так ждала, но до конца от неё не отказывалась. Ей нужно было чувствовать, как бы она чувствовала раньше. Вся эта атмосфера, пропитанная запахом ели и восковых свеч, предвкушение от покупок в дни финальных распродаж, а некогда и возможность передохнуть перед очередными соревнованиями и лишний раз не ограничивать себя в еде, встречи в кругу семьи, за ежегодным украшением пышной зелёной ёлки, обменом подарков, времяпровождением за зимними забавами на морозе… Семьи.
Хотя Кейт больше не выписывала открыток, не находила к ним особых рождественских марок, она и адресов не знала, но традицию покупать подарки и упаковки к ним сохранила за собой. К их выбору Прайс подходила с особым трепетом, да и круг выбора сузился до одного человека. Долго бродила вдоль полок с обёрточной бумагой, брала трубки рулонов в руки, аккуратно обводила кончиками пальцев забавные узоры хлопушек, Санта-Клаусов и снеговиков, только в итоге всё равно отдавала предпочтение безумным сочетаниям цветов. Фиолетовые ромбы, отдалённо напоминающие ёлочные игрушки, броские жёлтые треугольники, точно звёзды, и ещё ломанные линии, будто взрыв конфетти. Кейт просто свыклась с необычными предпочтениями соседа сверху и старалась сделать так, чтобы немного взбодрить его в холодное время года и привнести торжественную атмосферу праздника в не располагающую к ней квартиру детектива.
После покупки обёрточной бумаги, Прайс устремилась в магазины одежды, присматривалась к тёплым вещам и аксессуарам в мужских отделах. Её взгляд цеплялся за полосатые шарфы разных размеров и расцветок, пёстрые перчатки, кофты и водолазки фиолетовых или близких к нему оттенков, периодически Кейт не оставляла без внимания и рубашки с геометрическими узорами, но не покупала, знала, что Джек крайне редко надевал их, в основном прибегал к этому, если остальная одежда лежала в корзинке для прачечной. Девушка мысленно примеряла на него новый образ, закусив губу, сминала в пальцах приятную материю, прикладывала рубашку к себе и дышала в пахнущий едким порошком воротник, пачкая его помадой, но потом отнимала её от лица, вздыхала и с грустью в глазах откладывала обратно в стопку вещей, прихватив очередную кофту и шарф впридачу, предварительно узнав их состав. Синтетику она недолюбливала и относилась к ней с удвоенной брезгливостью в морозные будни.
Слишком много гуляешь, ты же знаешь, что теперь тебя ждёт?
Спустя 8 долгих часов и кассовых чеков Прайс с парочкой фирменных пакетов в руках вернулась в место, что заменило ей дом, и сразу упала на кровать, не снимая верхней одежды. Свернулась в тонком одеяле, приняв позу эмбриона. Она не чувствовала прежней радости и тепла от огоньков гирлянд и стремления сделать приятное другому человеку. Худое тело девушки немилостиво выламывало в судорогах, её знобило и в то же время бросало в жар. Кейт стонала и плакала, обхватив себя руками. Такое она позволяла себе лишь в квартире, оставаясь в полном одиночестве наедине с собственной болью воспоминаний и одержимостью, убивающей их вместе с ней. Девушка ненавидела ту жизнь, в которую втянулась, но и не боролась, свыкнувшись с ней. Прайс не хватало сил сопротивляться, однако хватало трезвости ума понять, что она сама довела себя до такого состояния, да, подсобили семейные, но когда она уходила от них, у неё ещё была возможность не пуститься во все тяжкие, как то произошло с жителями Готэма, по-прежнему стекающихся на железнодорожные и автобусные вокзалы Нью-Йорка. Тему протестов и погромов Кейт вообще обходила стороной, ей такие перемены были не по душе, а снабжать новой информацией соседа сверху Прайс подавно не хотела, мало ли, вдруг Джек дал бы дёру в это треклятое место?
— Чтоб эту маску, чтоб этого идиота из метро, — сипела Прайс в подушку, корчась от давящей боли и звона в висках. Один придурок пробудил массу таких же кретинов, встряхнул полицию так, что она устремилась на разгон протестов с соседних городов и штатов, что хуже — привлёк внимание Джека, а, если таковые и были, ведь Кейт всегда считала соседа сверху единственным в своём роде, то и ему подобных странных людей. И ради чего? Поломать жизни остальным горожанам? Разрушить город? Нет чтобы заниматься саморазрушением один на один с собой, а не выливать помои на всех подряд.
Кейт вяло перекатилась на живот и свесила голову на край кровати. Её мутило, горло неприятно обжигало желчью. Прайс чувствовала, что вот ещё немного, и её вывернет на пол, а, потому, приняла неизбежное и сама засунула два пальца в рот, надавив на корень языка. На глазах выступили слёзы. Она закашлялась и повторила механическое движение, провоцируя рвоту, пока слюна вязко стекала по её пальцам и подбородку, отсылая к ночным прогулкам с безликими клиентами. Кейт кашляла, сплёвывала на пол кусочки желчи, пока из неё не образовалась густая лужа с вкраплениями чего-то мясного, возможно, той сосиски, которая была в хот-доге, что она купила по дороге в квартиру, впрочем, Прайс эти детали не особо интересовали. Привычка вызывать у себя тошноту закрепилась за ней ещё с гимнастики, когда тренеры требовали от неё соответствовать одному общему эталону, а ещё не испорченный организм противился и хотел лишних калорий для восполнения затраченных ресурсов. О, те времена хорошо отложились в её поплывшей веренице отрывков прошлого.
Прокашлявшись, Прайс вытерла лицо краем простыни и снова сжалась, притянув ноги к груди. Она хотела бы думать о празднике, о яркой обёрточной бумаге, с которой ей предстояло разобраться, о новой полосатой кофте и шарфе в комплект для Джека, но в голове, как старая пластинка, заела рожа лыбящейся маски. Накалившаяся в канун Хэллоуина обстановка в Готэме успела сказаться и на частях Нью-Йорка. Пока её сосед сверху пропадал днями чёрт знает где, Прайс не могла найти работу. Лозунги про «убийство богатых» и «все мы клоуны» поломали не одну карьеру. Аниматоров гнали на улицу, им не доверяли вести детские мероприятия, как и организовывать шоу для более взрослой аудитории; дев любви, вроде Кейт, тоже коснулась проблема Готэма, успешные клиенты, поднявшиеся высоко по карьерной лестнице, боялись показаться ночью, запирались в офисах компаний или пентхаусах и не высовывались без необходимости. Вот тогда Кейт едва получала деньги от не самых приятных типов; полиции стало больше, надзор за горожанами вырос, особенно в тёмное время суток, в районах города не ввели комендантский час, но пару раз Прайс стопорили после десяти вечера и просили в срочном порядке покинуть улицу для её же блага. Словом, облажался один, а досталось максимальному количеству вообще непричастных к его загонам. Да ещё и Джек за него ухватился. А для чего? У него при всём желании уже не было возможности его повязать, он завязал с полицией, лишился значка. Кейт старалась не подавать виду, но отношение Напьера к этому клоунскому недоразумению разжигало пламя внутри неё. Прайс сгорала от ненависти, огонь выжигал её и грозился вырваться наружу одним неосторожным словом или действием.
— Если ты испортишь мне ещё и Рождество, я найду тебя и нашпигую патронами, как праздничную индейку и зажарю в духовке, — выругалась девушка с закрытыми глазами. Она представляла лыбящуюся маску, как бы взяла пистолет и спустила в неё обойму, а потом сожгла бы на плите, чтобы ничего не осталось, но новый приступ рвоты стал помехой её мечтам. Кейт снова вытошнило, теперь уже на саму себя. — Проклятье, — измученно шикнула Прайс, смахивая с шеи остатки обеда, и попробовала встать, однако только грохнулась на пол, гремя торчащими костями бёдер.
Сознание плыло, она уходила с головой в вялотекущее марево пестрящих перед глазами красок, пока в этот мир её не вернул грохот сверху, раздавшийся, когда за окном уже светило солнце, и время от времени слышались протяжные гудки машин.