Безумие — оно как гравитация, нужно всего лишь слегка подтолкнуть

— Он так и будет пялиться на нас? Мне как-то не по себе, — сконфузилась Кейт Прайс или, как соседку этажом ниже привык называть Джек, «Крошка Прайс, какой сегодня твой прайс?». После подобных каламбуров Крошка Прайс могла и заехать по лицу Напьера хрупкой, почти шарнирной рукой и, если везло и она не была к тому моменту под кайфом, даже разбить нос юмористу хренову. У Крошки Прайс были такие же светлые волосы, как у Джека, но более тонкие и прямые из-за частого использования плойки. Знакомая, которую Напьер за свою полицейскую карьеру периодически покрывал перед законом, уж больно напоминала ему уехавшую с племянницей сестру. Выразительные, как у Джилл, зелёные глаза с крапинками коричневого, россыпь веснушек на переносице и тонкая фигура при росте под 5 футов и 7 дюймов*. Возможно, поэтому он весьма приветливо к ней относился и пропускал мимо себя как её язвительность, так и азы придорожной профессии. Напьеру было безразлично с кем она и сколько раз за ночь спит ради приличной сотни баксов в рукаве, Прайс же плевала на то, что её, как бы она выразилась «дружок из цепных псов» иногда теряет голову и проявляет излишнюю агрессию в отношении уличной преступности. Девушка замоталась в тонкую простыню, поднявшись на поскрипывающем надувном матрасе. В голубоватом свете фонарей на её руках едва выступали свежие проколы от игл, следы луны с привкусом героина. Она вытянула ноги перед собой. Пучок света, шедшего из окна, осветил багровые пятна на её коленях и очертил татуировку в виде полумесяца на щиколотке. Кейт подтянула ноги к обнажённой груди, склонив на них голову, и прищурилась. Ей не нравилось, как зырит на неё радостная маска с подоконника. Откуда вообще Джек её припёр? — Он не помешает. Мой новый друг, нравится? Мы вместе раскрываем дело с метро, — Напьер скользнул рукой под простыню и провёл широкой ладонью по худому бедру девушки. Прикосновение отдало теплом на холодной коже, она покрылась мелкими мурашками. Прайс немного расслабилась, но внимание по-прежнему было приковано к маске. — Слышала, там сейчас вообще адское пекло. Скоро и до нас эта зараза допрёт, — нервно вздёрнув бровью, подметила Кейт. — И вот ради этого дерьма ты кинул своё большое гнездо? — Эй! — слишком резко для себя вздёрнулся Джек, с лёгкостью перекатив приятельницу на спину, и клацнул зубами, нависнув над ней. — Он же всё слышит, будь помягче, Кэт! Прайс гортанно рассмеялась и ударила в грудь Напьера. — Он и всё видит, — кокетливо подмигнула девушка. Светлые волосы беспорядочно разметались на подушке. Кейт вытянула одну руку из простыни и, дурачась, похлопала по щеке Джека чуть выше шрамов, где кожа была более гладкой и приятной на ощупь. — Видит, как его тайный воздыхатель ебёт проститутку вместо того, чтобы устроить ему ночное родео. Ты бы приковал его наручниками к батарее и выбил мотивы убийств опытным путём или долго-долго изводил бы допросом, распяв на полу? Джек рыкнул и поднялся, шагнув в сторону открытого окна, выходящего на пожарную лестницу соседнего здания. Если бы кто-нибудь из жильцов многоэтажки по ту сторону захотел подышать свежим воздухом или выбросить мусор в и без того грязную подворотню между домами, то разглядел бы в оконной раме напротив обнажённого по пояс мужчину с жуткими рубцами на щеках и светлыми волосами, свисающими до подбородка, устроившегося на подоконнике в пижамных штанах и взявшего в руки сувенир из города за сотни миль от Нью-Йорка. — Никто мне не заплатит. Я просто хочу понять его. Кейт подозрительно сощурилась и медленно убрала с лица пару мешающихся прядок. В голове светловолосой девушки роилось множество вопросов. Напьер и раньше-то был для неё специфичным человеком. Также говорил, что подсобил ей уйти от облавы полицейских во время встречи с наркодилером из чистого любопытства и поэтому же несколько раз знакомил её с очень славными и порядочными клиентами из нью-йоркской элиты, не попросив за это ничего взамен. О том, что эти же люди фигурировали в расследованиях, которые вёл Напьер на тот момент времени, девушка не знала, да и ей было необязательно знать те подробности. Только-только перешагнувшая отметку в 22 года Прайс ещё не утратила веру во что-то светлое и возвышенное. Будто её сосед сводил её с неплохими людьми из сочувствия, а, может, какой-то особой доброты, доступной людям профессий с повышенным риском для жизни, после чего расспрашивал о них или других клиентах. Вот только прежде Джек не тратил часы на то, что будет ему неприбыльно, о себе она в этот момент не вспоминала, отголоски их приятельской связи не давали ей думать о нём так плохо. «Если умеешь что-то делать — не делай это бесплатно», — такой девиз по жизни был у Джека, да и, в общем-то, Кейт была того же мнения, позволяя мацать себя каждую ночь и гнуть тело, точно оно было задумано таким пластичным, зарабатывая этим на новую одежду и дозы удовольствия. Прежде когда она занималась гимнастикой, её юную голову не посещали мысли, что когда-нибудь после пары проигранных соревнований и затянувшихся ссор с родителями её пластика сгодится разве что в чужой постели. — То есть, ты часами думаешь о каком-то мужике за бесплатно? Я что-то упустила, когда ты эм, ну знаешь, свернул на перепутье? Напьер обернулся к ней лицом, и Прайс закашлялась от прошедшего сквозь себя взгляда, прижав простыню ближе к груди. Так, как этой привычки Джека смотреть «навылет», как пуля влетает в лоб и вылетает через заднюю стенку черепной коробки, она боялась лишь совсем пришибленных клиентов, требующих за двадцать зелёных насадиться на дуло заряженного пистолета. — Я ещё раз повторяю. Мне нужно то, что в его голове, а не между ног. Кейт немного успокоилась и шумно выдохнула, расслабив напряжённые пальцы. — Надеюсь, оно и в правду того стоит. Жажда убивает, какой бы она не была, — подметила Крошка Прайс и потёрла обколотые руки. А ведь и Джек видел эти россыпи точек, мог бы и сдать её за двойной куш. Ночная пташка ещё и завсегдательница притонов. Но не сдавал, а Кейт время от времени чувствовала, что знатно задолжала ему, пусть об оплате никто из них не произносил вслух. Странный человек, зато настоящий, какой есть. Прайс смотрела в его сторону и поджимала тонкие губы, переводя взгляд обратно на дурацкую маску с зелёными пучками по краям. Напьеру стоило бы быть с ней поаккуратнее. Вся грязь из Готэма хуже содержимого одноразовых шприцов. Раз попробуешь и не соскочишь. «Не убьёт, я всё держу под контролем», — и пусть это была ложь, Джек верил в неё, переворачивая в ладони лыбящуюся на него пластмасску. — У меня в холодильнике остался салат и что-то мясное. Съела бы, не то пропадёт, — как данность сказал он девушке. Кейт кивнула, встала с кровати и удалилась в волочащейся по ледяному полу простыни на кухню, так что был слышен только слабый скрип половиц, когда она ступала по ним босыми ногами. Кейт редко когда его ослушивалась, как и редко ела. В основном, Напьер её и подкармливал у себя, чтобы та в конец не загнулась на дозах. Она видела в нём по-настоящему хорошего копа, а он в ней информатора с улицы, которого периодически подкладывал под подозреваемого или примерного семьянина, свернувшего налево и тут же поплатившегося за это фотографиями, доставшимися его супруге в накидке из натурального меха и дорогом колье от анонима, когда он не пожелал платить за вытянутый на себя компромат. А ещё сестру. Но не в те моменты, когда Кейт хрипела под ним и могла расцарапать и без того покрытую шрамами от долгих лет службы в департаменте спину. Джилл мелькала в образе Прайс лишь тогда, когда они гуляли по парку днём и останавливались возле пруда посмотреть, как плещутся в нём дикие утки или поздно вечером смотрели по «ящику» глупую мелодраму с пресными любовными метаниями, которые даже такого безнадёжного романтика как Кейт оставляли возмущённой очевиднейшими поворотами сюжета. От того, как она обидчиво дула щёки, будто бурундук, распихавший по обеим орехи, и цокала языком, Напьер долго не мог перестать хохотать, игнорируя боль от рубцов на щеках. Он помнил лучезарную улыбку сестры и как не хотел, чтобы она исчезла с её лица. Он готов был пойти на многое, лишь бы она не перестала улыбаться, правда, однажды в детстве слишком переусердствовал с этим. Маленькая сестрёнка потом долго плакала в одном из серых коридоров больницы. Им с Крошкой Прайс совсем не обязательно было делить на двоих постель или диван. Прайс была для Джека скорее полезным дополнением к себе, чем любовным интересом. Джеку хватало и этих посиделок перед телевизором, прогулок в парке. Так он отвлекался от работы, проветривал голову и вычищал из неё хлам после расследований. Кейт же, его оперативник в гражданском, стала зависима от такого формата их встреч. После нескольких больных ублюдков с жирными кошельками банкнот, ей нужен был кто-нибудь, кто бы заглушил её внутреннюю боль, заполнил собой физически. «Иногда я думаю о тебе. Меня припирают лицом к обоссанной стене в переулке или бьют лицом о замусоренный асфальт, и я представляю, что это ты репетируешь на мне технику допроса. А ты мне не навредишь, нет, можешь и искусать шею, но не прибьёшь», — однажды созналась ему светловолосая и улыбнулась. Счастливо, без пошлости или колкости, по-доброму доверчиво. Кейт не водила отношений вне работы ни с кем, кроме Джека. Боялась, что изувечат, а подпорченный товар никому не нужен. А ей нужны лёгкие деньги и хорошая дурь, которую не купишь, будучи горничной в отеле или официанткой в придорожной забегаловке. Другое дело детектив. Напьер не причинит ей той боли, которая её сломает. Странный человек.

***

Прошла неделя, прежде чем вышел новый выпуск новостей из Готэма. До этого каждый день после доставки заказов в разные концы города Джек возвращался домой, швырял на диван верхнюю одежду и падал следом, тут же включал телик, зависая перед экраном, чтобы через десять-пятнадцать минут понять, что никаких новостей о новых пожарах готэмской народной инквизиции на сегодня не будет. Человек из метро просочился в сми, искать его отголоски в подземелье нет никакого смысла. Он где-то там, на страницах газет, в телевизоре, прячется в толпе и не знает, что его пытаются выцепить из неё. — Ты слишком увлёкся, — в среду отозвался Фейт, наведавшийся проверить некогда своего необычного сотрудника. — Стоул нашёл другое дело в нашем архиве. Полная дрянь, наши не могут распутать. Какой там! Хоть бы зацепку нашли. А я к чему, что-то нечисто с беспризорниками, будто пропадают с улиц. Ты бы глянул это. Старый комиссар поглядывал на Напьера, приглаживая щетину на лице мозолистой рукой. Тот сидел перед телевизором в мятой майке, наброшенной поверх неё уличной куртке и коричневых вельветовых брюках, скрестив ноги по-турецки, как его Майкл при жизни, в возрасте этак лет семи, когда ждал очередную серию «Весёлых мелодий», заняв своё место на цветастом ковре, едва прибежал из школы и кинул ранец на полочку с обувью. Глаза жадно сверкали в предвкушении. Сынишка главы департамента будто отключался в эти моменты из реального мира и уходил в свой. Если бы рядом зазвонил телефон или грабители залезли в дом, он бы и глазом не повёл, пока на экране резвились герои его любимой телепередачи. Вот и Джек как помешался на расследовании. Старина Мэти надсадно покашлял в кулак, прежде чем достал из кармана джинсовой дублёнки с меховой подкладкой сигарету и чиркнул зажигалкой, поднеся её к иссохшимся губам. Зря дал Напьеру разыграться, он и не предполагал, что звезда готэмской подземки настолько увлечёт того в поиски. Фейт выпустил колечко дыма, постучав тяжёлым ботинком по полу. — Ты что-то говорил? — осознав, что в очередной день в выпуске не покажут кадров руин мрачного города, спросил Напьер, наконец переключив внимание на старину Мэти. Его не так отвлёк жест комиссара, как реклама в телевизоре. — Тебе нужно развеяться, квартиру убрать, да хоть волосы подстричь! Только перестань сидеть так сутками! — сердито буркнул Фейт и убрал одну из рук в карман джинсов, другой также держа сигарету. — Всё правда под контролем, я всегда смогу оторваться, — но чем больше Джек ждал, тем меньше верил в самообман. Раковина на кухне была забита кружками с уже неотмывающимся кофейным налётом по краям, пол устилали газетные вырезки, засвеченные при печати фотографии из здешнего метро и статьи про тройное убийство, на стене висела пустая пробковая доска. Только маска с зелёными пучками по краям так и лыбилась со своего места на диване.

***

Джек не спал ночь, чтобы на следующий день прошататься на работе, отключаясь на короткие 15 минут и снова возвращаясь в сознание, мало что соображая. Полностью выпал из внешнего мира, но увидел то, что стремился узреть. Когда Напьер включил выпуск новостей и наткнулся не на репортаж о беспорядках, а на съёмку из сити холла в Готэме в кругу его высших представителей, то почти сразу смекнул, что пришёл по верному адресу. Человек, сидящий на выступе посреди роскошного зала с дорогой отделкой и мебелью, выглядел растерянным и смущённым, несмотря на недешёвую одежду — пиджак благородного багрового цвета, белую накрахмаленную рубашку и чёрные брюки, в аккурат по тонкой фигуре, образ заканчивали изящные мужские туфли, с трудом вписывался в окружающую себя обстановку, но возле него на полу расположились сливки общества. Высший свет преклонил колени — это очень многое говорило о незадавшемся ораторе. Джек смотрел на него, разинув рот, и вскрикнул, как пискнул бы человек, если бы случайно наехал рукой на остриё ножа или ткнул вилкой себе в глаз, вместо того чтобы подцепить на неё маринованную оливку из банки. Подобные неурядицы, какими бы абсурдными они не были, порой случались в реальности. С чем только Джек не видел людей в травмпункте, когда ходил туда менять гипс после судебных разбирательств с бывшим ухажёром сестры. — У меня есть только одно условие. Пусть выйдет из своей студии, и мы, конечно, обговорим всё на улице. Уверен, так мы докажем сомневающимся, что не нужно бояться и следует тянуться друг к другу. Мирное соглашение в среде простых людей, — сообщал человек с экрана, и его глаза хищно щурились на камеру, он почти скалился. Напьер трепетал от восторга. Это точно был человек из подземки, и на нём в этот раз не было маски. Как же высоко он вскарабкался после своего падения. Его кумир, как же они были похожи. Одного поля ягоды. Теперь не убивая никого, он погубил сотни, если не тысячи жизней в один миг, когда шальная пуля из гущи людей в масках пробила лоб немолодого шоумена, спустившегося с пантеона своей телестудии на дно общества. Он дал остальным увидеть всё под своим углом. Пока Напьер размышлял о том, что было бы неплохо согнать гражданских и заключенных на два заминированных корабля и дать им право решать, кто выживет, человек из метро смог заставить тех без его поддержки устроить один большой БУМ! , не стравливая их. Вышел к людям с лозунгами о мире, и те сами набросились друг на друга, как жалкие крысы, вырывающие из пасти своих сородичей последний съестной кусочек. Ему Джек хотел подражать, продолжить его идею, идеалы. В полицию он больше ни ногой, хватит бумажных отчётов и веры добропорядочных следователей в раскаяние всех переступивших черту. Частный сыск — вот, где точно можно разгуляться на человеческой природе. Обличать людей так будет куда удобнее.

***

Кейт Прайс как раз вспомнила, что позавчера забыла забрать у Напьера свою толстовку, когда вставила ключ в замочную скважину своей квартиры. Неразборчиво брякнула что-то под нос и отправилась вверх по лестнице. Девушка взяла в привычку оставлять какие-то свои вещи у соседа сверху, но это волновало её куда меньше содержимого одежды, поэтому она спешила и уже скоро начала требовательно жать на кнопку звоночка, стуча тонким каблуком продрогшей в сетчатых колготках ножки по полу. Её начинало потряхивать. Кейт потирала руки в нетерпении, царапала длинными ногтями, раздирая едва зажившие запястья с белыми полосами на них в кровь. Не выдержала и налегла на дверь плечом, ввалившись в, как оказалось, незапертую квартиру. Прайс болезненно захрипела на полу. Приподнялась в задравшемся до груди платье с серебристыми пайетками и вырезом на всю спину, идущем от шеи до поясницы. Напьер кружился с лыбящейся маской по захламлённой газетами и грудами немытых чашек гостиной и хохотал. Две багровые полосы тянулись вдоль по шрамированным щекам.