Восстание ландышей

У маркиза де Лантенака была мечта. Дурацкая, не все бы его поняли. Он мечтал о наследнике по прямой. Женился в молодости и с дальним прицелом, но быстро и бесплодно овдовел. Тем временем младший брат плодился… ну не как кролик, но все же. Да, веточки на его древе вырастали тонкими и быстро засыхали, и все же в тридцать пять он уже стал дедом, и вот внук собирался на этом свете задержаться. Еще чуть – и де Лантенаков останется всего двое. Конечно, мальчик – его родная кровь, и стать его опекуном – прямая обязанность, но… Маркиз ловил себя на мысли, что не слишком-то горит желанием это делать. Хотя бы потому, что сильно рискует отнестись к мальчику несправедливо. Невзирая даже на то, что он ему, маркизу, решительно ничего не сделал. Но так хотелось… чтобы этот ребенок не был единственным наследником. В конце концов, а случись с ним что? Нет уж, не поздно еще самому жениться и продлить старшую ветвь. И невесту найти не проблема, даже если по ту сторону пролива. В конце концов, у маркиза там обширные связи. Которые могут оказаться очень полезными, если король таки зарулит государственный корабль не туда. Вот, к примеру, Элена Уэверли. Дочь самого мелкого дворянина, к тому же католика. Их семья пропала бы в нищете, если бы отец семейства не отбросил некоторые предрассудки и не подался в свое производство и торговлю. Дела пошли на лад лишь совсем недавно, однако маркиз успел узнать девушку достаточно хорошо, когда выяснилось, что даже у де Лантенаков денег куда меньше, нежели у ее отца. Элене чуть за двадцать, красива, совсем не глупа – как-никак, учится здесь, на родине маркиза, легко ли это женщине и к тому же иностранке? – и вряд ли откажется от хорошей перспективы. К тому же, по слухам, мечтает о семье и детях. Осталось обрадовать девушку такой перспективой. Конечно, не слишком хотелось ехать в университет, этот рассадник вольнодумства, но, видимо, придется. Хотя сначала, наверно, предупредить письмом.

* * *

Меж тем Элена, еще знать не зная, что ее ждет, сидела в сквере в большой и веселой компании студентов. Курить так и не начала, было неприятно, да и о будущих детях надо задумываться… Но легкое вино потягивала, чтоб глаза веселее блестели, и то строчила, то рисовала в блокноте. Конечно, женский колледж тут один. Пока что. Но все же заправляют там отнюдь не монашки, стало быть, запретов на общение, в общем, никто не накладывает. У себя на Родине – куда податься католичке? Выбор, мягко говоря, невелик, а здесь, что ни говори, перспективы, да и взгляды как-то проще. Даже у будущих священников. Вон они. Красавцы… или не очень, но в любом случае каждому сутана добавляет притягательности. Болтают, спорят, некоторые тоже выпивают. Девушки стоят от них поодаль, но глазами так и стреляют. И пуще всего – в Лоренцо. И есть с чего. Ведь красавец – и, кажется, еще больше красоты придает ему истовость его веры. Вино пьет – но только потому, что день не постный. Глаза блестят – но, похоже, даже не от вина, а от того самого пламени истинной веры. Мало кто тут поймет пылкого итальянца. Тут в основном у всех – король дурак, епископы жирные коты, папа римский вообще – пробы ставить негде, народ изощряется в остроумии, и только один человек всегда серьезен, как на похоронах. Хотя солидарен с большинством, но из толпы выделяется, как и Лоренцо Монтанелли. Симурдэн. Его в основном все так и звали – по фамилии. Элене пришлось очень долго выяснять у общих знакомых, что он, оказывается, Шарль. Злые языки утверждали, что он похож на ворону. И вовсе нет! На ворона из сказок – старого, мудрого и с самым что ни на есть железным клювом. Такому лучше не попадаться. Хотя, пожалуй, некоторых это не останавливало. Отдельные девицы считали: покорить такого – это вызов! Где-то Элена даже их понимала. Правда, если бы сама занялась этим – то начала бы с попыток заработать уважение и дружбу. Разговориться на общие темы, может, узнать о его семье – да, он из самых простых, а что такого? И тем яснее и правильнее следующий шаг – вместе с ним помогать нуждающимся. Элена еще помнила, как ее собственная семья выбиралась из нищеты, тоже помогали добрые люди, пока наконец торговля не начала что-то приносить. Есть люди, которые, только перестав считать каждую копейку, пытаются забыть о днях бедности и не кланяются с теми, кому повезло меньше. Но Элена прекрасно понимала – так нельзя. Ничего не чуралась, ничем не брезговала, помогала и потом описывала без прикрас, как живет простой народ. Все это печаталось в студенческом вестнике и потом расходилось дальше. Девчонки завидовали. Нет, даже не столько социальной активности, сколько тому, что главными активистами этого дела были Симурдэн и Монтанелли. И присоединилась к ним не кто-то, а именно Элена. И, присоединившись, быстро поняла: эти двое хоть и делают одно дело, но совершенно по-разному. Лоренцо – воплощенное милосердие. И, наверное, поэтому ему мгновенно садились бы на шею все, кому не лень. Если бы не Симурдэн. Он-то не стеснялся рубить правду в глаза и чуть ли не пинками гнать людей работать. – Одно дело, – объяснял он, – когда богатые не создают вам рабочих мест, другое – когда проще пить и ныть, чем брать и пользоваться тем, что есть! Да, есть у таких, как мы, немногое. Но можно хоть читать научиться, с этим поможем. – А дальше как вы, отче? А разве Родине нужно столько священников? – спрашивали его. – Родине нужны образованные люди. И реформа образования соответствующая, но пока ее нет – будем держаться за все имеющиеся возможности… Проникновенную речь Элена, к несчастью, не дослушала – помешало письмо. Передал его слуга в ливрее, уже цвета которой заставили фыркнуть. Ну вот еще. Де Лантенак, старый, влиятельный… но уже не очень богатый, потому-то и имел дела с семьей Элены. И отплачивал им ее устройством за границей. Неужто опять решил ставить условия? Ну не идиот ли, диктовать правила тем, кому он должен денег? Такие мысли крутились в голове, пока она вскрывала конверт. Когда же прочла письмо – мыслей как будто вовсе не осталось, одно изумление. Ибо ее если не напрямую звали замуж, то очень откровенно на это намекали. И советовали подумать о перспективах – о титуле и о детях сиречь о внуках для дражайшей матушки… Ну мама. Ну удружила. Так хочет видеть дочь обладательницей титула и хозяйкой замка, что даже слила этому старому хрычу то, что Элена рассказала только ей и доверительно – мол, вот стоит только найти мужа хорошего, и она планирует не меньше четырех ребятишек! Да, в этой ее мечте не так много было места для замужества по любви. Скорее, с расчетом, как уж повезет. Но не вот так же, за старую развалину (ну ладно, не прямо уж настолько старую, даже моложавую и бодренькую для своих лет, но все равно…), которая запрет в замке, не даст доучиться, отберет перо… Вспомнилось ехидное: «женился он в преклонных годах на молоденькой, и, разумеется, род его не угас». А тут еще маркиз в письме вопрошал, не знает ли она выпускника семинарии, достойного стать капелланом в замке, а заодно и учителем наследника. Едва взгляд скользнул по этим строкам, в голове Элены смутно забрезжила идея, вернее – комбинация. И целиком ее никто не должен был знать. Пока стоило только сообщить кому надо, заронить зерно… Она и начала – украдкой стреляя глазами в Монтанелли. Намекнула на свое замужество и на вакансию в замке. Лоренцо, впрочем, намека не понял. Совсем. И уж тем более – не видел цели. Заявил, что его призвание – это миссионерство в отдаленных, поистине диких странах. Вот же странный человек, вздохнула про себя Элена. Украл себя у мира и всех его женщин. Вот как ему доказывать. Хотя… будь она еще в него влюблена всерьез, а то просто нравится. Пусть уж идет своим путем. А в ее жизни, кажется, остается только расчет. Может быть, поэтому делом заинтересовался Симурдэн. Тоже из расчета – такие возможности, да еще и доступ к воспитанию нового поколения, о чем он всегда мечтал. Да и самой Элене заявил – возможности нельзя упускать, ими надо пользоваться. Это в переводе означало – и правда выйти замуж без любви, без мечты. Продать себя дорого – ради того, чтобы стать матерью «нового человека», черт побери, что ли. И матерью простым людям, чьим господином был де Лантенак. На такое ее благословлял человек, без пяти минут облеченный саном. Это немного ошарашивало, но, что ни говори, их было двое – одинаково целеустремленных. Так что она решилась и порекомендовала Симурдэна – образцовый священник, да и земляк, что ни говори, сам родился во владениях де Лантенаков. А разрисовав все достоинства своего… самым точным словом было бы, пожалуй, «товарища», соблюдя все приличия и изящно слегка подняв себе цену, Элена отписала и о собственном согласии тоже перебраться в родовое гнездо. Уповая на то, что воплотить мечту удастся в самом скором времени.