Нежданная альтернатива

Ужин с отцом был самым лучшим и в то же время самым утомительным, что случилось с Мечиславом за последние двадцать лет, если не считать постоянной проверки на конгруэнтность. В целом, он сжёг суп, но сделал вид, что это второй гарнир и старался не подавиться им, пока Ноа рассказывал о волке, который якобы вломился в продуктовый. Камер у магазина всё равно не было, а кассиру крепко досталось. В остальном же его мечта о встрече с родителем сбылась — отец иногда улыбался так, что морщины у его глаз выдавали возраст. Мечиславу хотелось потрепать причёску своего старика, размышляя о том, были бы эти морщины у родной версии его отца, но этот вопрос действительно не был важен. Он был дома. Только вот с исчезновением пищи магия вечера рассеялась и Стилински разбрелись по комнатам. Сон долго не шёл. Ровно до тех пор, пока Мечислав не увидел перед кроватью хрупкую, но странную фигуру женщины, а на самой кровати — своё спящее тело, лежащее рядом. — Это сон, верно? Женщина довольно хмыкнула и наклонилась ближе, демонстрируя резаные раны на обезображенном лице. А через миг его лица коснулись тёмные локоны Дженнифер. — Ты замечательно маскируешься, — воодушевлённо прошептал Мечислав, пропуская пальцы через сенсорную иллюзию, — так реалистично. — Ты тоже. И тебе пора падать. Прекрасная иллюзия отдалилась от руки бывшего оборотня, а матрац превратился в зыбкую трясину, увлекая проекцию Мечислава в темноту, гудящую многоязычным шепотом. Это было похоже на погружение в камеру сенсорной депривации, где отсутствие связи со внешним миром стирало чувство времени и реальности. Он не вынырнул из темноты, а просочился сквозь неё в место над верхушками деревьев, пока невесомый шёлк странного пространства не облачил его, стягивая раны старого тела и трепеща в воздухе без присутствия ветра. Если Дженнифер и сплела для него этот сон, то ему стоило бы поблагодарить её за отсылку к старине Фредди. Земля становилась всё ближе и Мечислав неумолимо оседал, всё ещё любуясь звёздным небом, пусть ему и было немного грустно оттого, что Луны не было. Внизу был пень Неметона, возле которого стоял опрятный круглый стол с чаем, непременно травяным, если судить по запаху, а за столом его уже ждала учительница. Поравнявшись с ней, Стилински отпил из своей чашки, зная, что травить его в собственном сне было бы дурновкусием. — Спасибо за отсылку. — Я создала обстоятельство, а твой мозг его воплотил через интерпретацию увиденного ранее. Это я — наблюдатель, так что не благодари. И спасибо за чай. Фейри отпила из своей чашки, периодически поглядывая на книжные полки, вмонтированные в деревья без единого шва. — И вот мы здесь. Почему? — Ведьмин час. Лучшее время для восстановления нейронов, так же известное как астрономическая полночь. С этого часа друиды высчитывают время для ритуалов. Удивлена, что твоя мать тебе этого не сказала. — Ей было не до того. — Могу себе представить. Этот мир не так хорош, как ты думаешь. Я предполагаю, что её устранили ради сохранения секретности. — Того, что мы существуем? Да брось, это детские игры. — Ты не думал о тех, кто оставили нам эти книги, Неметон, Стоунхендж, пирамиды? Почему первые семейные гримуары датированы одиннадцатым веком? Они тоже сбежали, от первых друидов Англии до славянских волхвов, от шаманов коренных американцев до оракулов Греции. На этот раз Мечислав усмехнулся и сложил руки на груди, игнорируя пошевелившиеся под тканью ветви. — Они сбежали, как и мы. А наши семьи остались. — Или то, что осталось от них, дало людям силы для обслуживания этих артефактов. — Дженнифер сделала паузу, наблюдая, как чаинки в её чашке превращаются в стрелку, указывающую на одно из деревьев. — Если то, от чего они бежали, до сих пор здесь или способно вернуться — нам нужно быть осторожными. Но и оставаться не советую — хоть этот мир и награждает способностями, он не сахар. Я здесь уже три года. — Я думал, что один такой. Рад, что случилось так, что и ты — путешественник. — Два волшебных существа из разных миров попадают в один город и внезапно встречаются. Не сочти конспирологией, но это маловероятное совпадение. Дженнифер удалилась от стола, ведомая чем-то в чашке и вернулась с книгой. — И как ты предлагаешь возвращаться? Здесь Неметона больше нет, а наши тела, скорее всего, мертвы. — И в моём мире он был, — вздохнула фейри, — но мы его починим. — Как можно починить смерть? — Удивился Мечислав, глядя на стайку медуз, проплывающих в воздухе. Не ответив, она открыла книгу на случайной странице и вылила на неё оставшийся чай, после чего белые страницы окрасились изменчивыми рисунками дерева, окружённого пятью пентаграммами. Стилински знал, что текст был бесполезен — во сне нельзя дважды прочесть одну и ту же надпись без изменений. — Пятый ритуал или пятое таинство, называй, как хочешь. Нам нужно заполучить кровь пяти человек из пяти разных групп любыми правдами и неправдами. — Донорская подойдёт? Блейк посмотрела на Мечислава как на идиота. В последний раз так на него глядели на первом курсе, когда он случайно устроил массовый побег лягушек. Испытывать этот взгляд было неприятно. — Кровь должна быть получена с помощью серебряной иглы в период с первой до третьей четверти. Сначала кровь воров, потом мудрецов, воинов, целителей и существ. — Первая четверть на исходе. — Обеспокоился Мечислав. — Мы точно успеем? — Я уже позаботились об открывающих двери. Маяк просыпается. Но у меня не получалось собрать всю нужную кровь вот уже как тридцать шесть раз. Хорошо, что появился ты, иначе мои нервы точно сдали бы через пару лет, и я действительно убила бы кого-то. — Двадцать пять убийств. Ради чего? Я вообще не планировал возвращаться, только прятаться. — Отлично. Прячься. Только силы Неметона иссякают, а мне нужна плата за твоё обучение. Да и ты сам попросил помощи, если мне память не изменяет. Мечислав молчал, считая пальцы. Их было десять — два лишних. Потом стало десять, и троих недоставало. В конце снова десять, но квадратный корень из трёх никак не хотел извлекаться. — Каждый ритуал имеет свою цену, если правильно помню. Чем платим мы? — Тем, что это кровь наших знакомых, друзей, а иногда даже членов семьи. И те, кто не отдадут тебе флакон своей крови добровольно, отвернутся от тебя. — Справедливо. Помолчать с Блейк было приятно, но медузы всё норовили попасть в чашку. Дженнифер материализовала в руке карту Таро. — Сон — бессознательное проявление остатков дневной активности и памяти. Отсюда можно попасть в коллективное бессознательное, а оттуда — в сны других людей. Все книги, хранящиеся на этой поляне и есть коллективное бессознательное. Это бесконечная иллюзия, эфемерная и капризная. Тебе нужно научиться делать её устойчивой здесь, чтобы обмануть реальный мир. — Отшельник. — Что? — Переспросила Дженнифер, глядя на карту. — Тебе нужно не угадать карту, а заставить её остаться постоянной. Друид повернула карту рубашкой к Мечиславу и снова показала ему её лицо. Оно изменилось. — Башня. Дженнифер снова повернула карту и она обновилась. — Мир. Колесница. Солнце. Император. Повешенный. У Мечислава начала болеть голова, но он упрямо сконцентрировался на изображённой фигуре со связанными руками, подвешенной за ногу. Символ ожидания, силы обстоятельств и смирения. Стилински ненавидел этот образ. — Если хочешь, мы можем пока остановиться. Этот сон может тянуться веками, если мы захотим. — Просто покажи мне карту. — Прохрипел бывший оборотень, чувствуя, как ветви искрятся и шевелятся внутри него. Блейк улыбнулась и снова показала лицо карты. — Повешенный. — Я знала, что ты сможешь. — Джулия-Дженнифер улыбнулась и протянула пустую карту Мечиславу. — А теперь попробуй одурачить меня визиткой. Мы, дараки, любим такие игры. Стилински пропустил мимо ушей последнее предложение и сконцентрировался на карте. Ему нужна была достойная визитка. Белое поле очертил герб США, а рядом с ним вырисовалась фотография европеоидного мужчины средних лет, хмурящегося на камеру. Затем поверх герба поступили символы «Станислав Мечински, ФБР, лабораторный отдел, пятьдесят первый полевой офис. Специальный агент». — Недурно. Так ты у нас из зоны «пятьдесят один»? — Если выбирать из пятидесяти шести, то отсылка — не самый худший вариант. Тем более, после проекта «Монтауг» многие научные сотрудники нуждаются в дополнительных убежищах. — Конгруэнтность, Мечислав. Ты выдаёшь данные гражданским. — Извините, мисс… — Мистер Реджинальд Флебек. Лёгкая улыбка Блейк превратилась в златозубую насмешку лысеющего пенсионера. — Серьёзно? — Чем меньше сходства, тем меньше шанс обнаружения, молодой человек. Кто заподозрит ветерана войны, оглохшего на левое ухо? — Разумно. Мечислав рассеянно смотрел, как светлячки превращаются в медуз и плывут куда-то в лес организованной стаей. — Спасибо за урок. Мне, кажется, нужно идти. — Была рада помочь. Береги себя — иногда чужие сны похожи на лабиринт, а иногда на бесконечную трассу. Не потеряйся. Молодой человек встал из-за стола и, кивнув Дженнифер, вернувшейся в облик учительницы, поспешил за медузами. Краем глаза он видел, как её силуэт таял, словно капля реактива, попавшая в дистиллированную воду. — Я помогу. Отчего-то он был уверен — учительница слышала его, несмотря на то, что он отдалился от странной поляны Неметона, ведомый мягким, но холодным светом. Создания снов вели его сквозь темноту, похожую на ту, в которую его затянуло с кровати, но эта отличалась. Голоса были лающими криками и обрывающимися мольбами, а не шёпотом. Создания сна исчезли — это был уже не его сон. Мечислав появился перед плачущим мальчиком, безуспешно пытающимся преодолеть линию, очерченную вокруг него на лесной подстилке. Подросток выглядел странно — бывший оборотень ещё не понял, чего в нём было больше — вины, злости или страха. — Здравствуй, дитя. — Стилински предельно мягко и уважительно обратился к ребёнку. — Почему ты грустишь? Вместо ответа тот только указал в сторону далёкого источника света. — Там есть то, что пугает тебя? Мальчик совсем по-звериному оскалился и изо всех сил толкнул невидимую преграду, но та отшвырнула его к противоположной стенке. Мечислав знал эту игру в зону комфорта. Он сам, будучи приёмным волчонком на воспитании побочной ветви его семейства, испытал на себе травмирующий аскетизм одиночества. Но этот образ был о другом. — Не бойся. У меня нет причин вредить тебе. Могу ли я помочь? Кажется, мальчик испугался ещё сильнее и зарычал на него, но это не остановило бывшего альфу — он просто взял ветвь и провёл две параллельные линии через ровный круг барьера, освободив чьё-то сознание. Вместо слов благодарности он услышал, как малыш со всех ног бежит в сторону яркой точки, горящей сквозь пелену. Мечислав же решил двигаться по кривой, помня о том, что прямые дороги вытягиваются. Он пересчитал пальцы. Десять. Ровно десять. Впереди, как в зацикленном видео, горел особняк. Пламя, вырвавшееся из окон, то слизывало краску деревянных откосов, то возвращалось к карнизам, оставляя фасад практически целым. Ветви внутри кольнули слабым электричеством и Мечислав, слабо осознавая собственные действия, протянул руку к огню, не обжигаясь. Его ладонь соприкоснулась с углями уже знакомого здания — особняка Хейлов. Его пугал огонь, но теперь страха не было. Всё здесь было ядовитой ложью. Злость, поднявшаяся изнутри, превратила всё здание в уголь, но он пришёл сюда ради кого-то, кто звал его. Или мог быть полезным. Ему нужно было показать себя хорошим слабым человеком. Может быть, это разорвало бы цикл мести. Когда гнев ушёл, он увидел больше — то, как отчаянно жестикулирует женская фигура возле особняка, снова и снова повторяя движения. Каждый раз, когда она завершала цикл, пламя возвращало дому фасад. Как ни странно, это была Клаудия Стилински, не удостоившая сына взглядом. Она была жалким NPC, тщетно пытающимся сдержать чужой кошмарный сон. Мечислав почувствовал влагу на щеках, глядя на то, как сосредоточенно женщина сплетает мудры, шепча полузабытые названия рун, чередуемые с простой аффирмацией. Младший Стилински попробовал повторить их, но эффекта не было — не имело смысла тушить сгоревшей дом. — Они будут жить. — Упрямо твердил образ. — Они будут жить. — Мама. Мама, остановись. Мам, они все умерли. — Хагалаз-альгиз-одал-альгиз-хагалаз. Они будут жить. Мечислав вытянул руку и сжал кулак. Действие остановилось. Огонь остался внутри, а Клаудия замерла, глядя на окна цокольного этажа. Постепенно опуская руку, младший Стилински сохранил иллюзию, но удалил огонь и вошёл в дом, стирая полосу рябинового пепла у двери. Он прогулялся по комнатам, осматривая нескольких людей, испуганных и замерших в защитных позах. Некоторые зависли прямо в воздухе, но бывший оборотень видел, что они хотели попасть в подвал. Отодвинув массивную крышку лёгким пассом руки, медик спустился к единственному движущемуся человеку, окружённому неподвижными фигурами. Движущийся раскачивался взад-вперёд, баюкая совсем маленькую девочку, пока женщина, замершая рядом с ним, закрывала лицо второго ребёнка своим рукавом. — Дыши, моя маленькая. Дыши. Почему ты не двигаешься? Дыши. Двигайся. Почему ты не?.. — Значит, это ты меня вызвал, Питер. Презрение возвращалось к Мечиславу отрезвляющей волной. Кто бы мог подумать, что здешняя версия его матери будет защищать её же убийцу. Бывший оборотень хмыкнул и ребёнок на руках человека из его детских кошмаров рассыпался прахом, а следом за ним и остальные недвижимые фигуры. Питер впервые посмотрел ему в глаза и взгляд убийцы не выражал раскаяния — только немой вопрос праведника, с которым плохо обошлись. — Так их теперь больше нет? — Прохрипел оборотень, показывая синие глаза. — Ты пришёл за мной, ангел смерти? Отключи меня, будь добр. Я так устал. Мечислав присел рядом и взял в руки маленькую детскую челюсть, не полностью прогоревшую. — Знаешь, я всегда хотел это сделать. Не убить тебя — тебя уже убивали, конечно же. Я хотел, чтобы ты пережил то же, что и я. Помнишь тот месяц моих летних каникул, когда ты кормил меня отравленным мясом? Я тогда совсем не соображал, куда ты уволок тела родителей. Потом, кажется, понял. Их тела нашли через восемь лет, ложная тревога. Но осадочек остался. — О чём ты? Я в жизни не пошёл бы на такое. — Смотри. Мечислав откатил манжет и показал длинную линию, углубившуюся в его предплечье. Глаза собеседника на мгновение заволокла дымка, а потом он отпрянул ко стене, закрывая голову руками. — Не я. Или я? Быть не может. Может, не так, я не хочу. Не понимаю, как думать об этом. Это не принадлежит реальности. Ты же играл с нашими детьми. Откуда в тебе… Боже, что ты сделал. Девкалион? Дерек? Стайлз. — Его больше нет. Соболезную. Питер продолжал смотреть на Мечислава, хотя дымка и растворилась. Бывший оборотень понял, что то существо, сломанное и брошенное, не могло быть убийцей, а потому он просто так причинил боль тому, кто мог бы его мучить, но не сделал этого. Стало гадко. От себя, от невозможности быть принятым этим добрым, но чужим миром и от того, что он не может забыть о том, что выело часть естества, обезобразило его. Как и то, что нельзя спасти тех, от кого ничего не осталось. — Ты чудовище. Чудовище! Потому что мы сами — чудовища. И ты один из нас. Но другой, как те, что с моим телом. Бедная Лора. Ты можешь… Можешь же? — Что могу, Питер? Оборотень просто указал на детскую челюсть, не в силах говорить. Видимо, центр Брока был травмирован. — Это только иллюзия. — П-п… — Хорошо. Мечислав разжал кулак, пока Питер благоговейно смотрел на то, как пепел на полу стал подниматься в воздух, срастаясь в человеческие фигуры. Женщина обняла ребёнка, жмущегося к ней, наверху послышался шум шагов нескольких пар ног, пожилая дама, стоящая у прохода, улыбнулась и стёрла паутину. Питера обняла его мёртвая дочь и он зарылся руками в её отрастающие волосы. — Папа, у меня уже не першит горло. Птенцы добыли масло. Это был такой сказочный сон, прямо как в той сказке! — Идём наверх, здесь нечем дышать, брат. — Талия, дай мне минутку. Хейлы ушли, не обращая внимания на Мечислава — он был лишним в этой иллюзии. Лабиринт раскручивался. — Спасибо. Теперь я вижу их живыми. И прости меня. Хоть это и был другой я, но мне было больно видеть то, что ты показал. Он это заслужил. Или я заслужил. — Никто ничего не заслужил. Просто скажи мне, почему меня привели к твоему сну? — Я хотел умереть. — Честно и просто ответил Хейл. — Теперь у меня есть они. — Ты же знаешь, что спишь, верно? Питер грустно улыбнулся и показал руки. — Четырнадцать пальцев. Но я хотел сказать, что чую отсюда кого-то. Если легенды не врут, Жеводанский Зверь вернулся, а за ним идут те, кто желают вечной жизни и ходят между мирами. Питер наклонился к телу Стайлза и прошептал Мечиславу: «Они близко. Иногда я их слышу». В следующее мгновение бывший оборотень стоял на пороге дома, над которым медленно поднималось солнце, хотя самого солнца не было — только звон колокольчиков и окалины, кружащие вокруг сферы, в которую был заключён дом. Обернувшись, Мечислав не увидел матери, но был мальчик, бегущий к дому и взрослеющий с каждым шагом. Стилински плотнее закутался в одеяние, растворяющееся вместе с его телом, но смог заметить, как странно Дерек смотрит на особняк. Солнце било в глаза. Кажется, Мечислав выспался. В его руке лежала пустая карта, обозначающая личностный выбор.