R. E. G. (ruined everything good)

Сознание всегда возвращалось медленно. То ли его мозг, превращающийся из животного в человеческий, нуждался в перезагрузке, то ли тело отказывалось воспринимать невыносимую боль, но обычно Ремус начинал осознавать происходящее только когда солнце полностью скрывало за собой луну, разгоняя предрассветные сумерки. Свои полнолуния Ремус, как правило, проводил запертым в подвале, поэтому солнечного света обычно не видел. Лишь чувствовал, как земля над его головой начинает прогреваться. Этим утром ему повезло меньше. Он был на улице. Лежал на примятой зелёной траве и ждал, пока власть над телом сможет получить Ремус Люпин, а не живущий внутри зверь. Поэтому когда солнечные лучи скользнули по его телу и осветили лицо, он зажмурился от красной пелены, вставшей перед глазами. Тело болело, но как-то непривычно. Да, разумеется, кости, дважды перестроенные за ночь, ныли нещадно. Но больше ничего не болело. Он не чувствовал новых разорванных ран, царапин, вывернутых самому себе сухожилий. Не чувствовал, что этой ночью в очередной раз ранил самого себя. Хотя запах крови всё ещё ощущал. Горький, металлический, он разливался в утренней росе, словно удушающий одеколон. Ремус несмело приоткрыл один глаз. Затем другой. Он по-прежнему лежал на земле посреди леса. Над его головой виднелись слабо покачивающиеся кроны деревьев. От обилия зелени рябило в глазах. Запах не исчезал. Поморщившись, Ремус опёрся на локти и сел. Моргнул ещё несколько раз, чтобы прогнать тёмные пятна перед глазами. Осмотрел свои голые руки. Желудок скрутило в тугой узел. Кровь. Сухая, запёкшаяся. Не его. Она покрывала его руки от кончиков пальцев до локтя. Голые ступни были вымазаны в слипающейся буро-красной жиже, на голенях виднелись засохшие тёмные капли. Ремус попытался дышать не слишком глубоко и повернул голову в сторону усиливающегося запаха. В нескольких ярдах от него лежало нечто, отдалённо напоминающее человеческое тело. Его стошнило какой-то мерзкой слизью пустого желудка. Ремуса рвало слезами, но он не мог перестать радоваться, что его живот был совершенно пуст. – А ты слабенький, – хохотнул грубый голос над его головой. Судорога прошлась по его желудку вновь. На его плечи упала старая, потрёпанная мантия. Ремус схватил рукав и вытер лицо, пытаясь игнорировать запёкшуюся на пальцах кровь. – Вставай, нужно привести тебя в порядок. Вечером нас ждут. Ремуса бесцеремонно вздёрнули на ноги. Он оказался вплотную с молодым оборотнем – таким же грязным и окровавленным, как он сам, только выглядящим несколько бодрее. Ликеон – какая насмешка – заставил его надеть мантию и нетерпеливо потянул прочь из леса. Трансгрессировать он не умел, а Ремус ещё был слишком слаб, так что до лагеря пришлось добираться пешком. Нью-Форест при свете дня не выглядел так ужасающе, как в ту ночь, когда Ремус впервые оказался здесь. «Самая заселённая призраками часть Британии» на поверку оказалась лишь тихим лиственным лесом с несколькими полтергейстами и раздражённым призраком короля Вильгельма II. А вот лагерь Фенрира Сивого, обосновавшийся в самой чаще, был куда более серьёзной угрозой. Лагерем, конечно, это назвать было тяжело. Десяток грязных палаток, несколько очагов и полукруглая площадка, где по вечерам собирается вся стая. Оборотней на службе Волан-де-Морта оказалось немного – не больше пятнадцати, и никто из них не умел колдовать. Их магические способности были слабыми, недоразвитыми, а потому в остальные дни, кроме полнолуния, они выглядели чуть опаснее дворовой собаки. Встретить Ремуса, молодого обученного волшебника, пышущего магической силой, стало для них настоящим потрясением. Когда они с Ли вошли в лагерь, многие всё ещё глазели на него с некоторой опаской. Даром что отобрали палочку, едва он встретил первых оборотней на границе леса несколько дней назад. – Вернулся! – громыхнул неприятный рык, когда Ремус на негнущихся ногах приблизился к очагу с котелком тёплой воды. – Как прошло? За его спиной остановился он. Ремус знал кто, но не повернулся, продолжая отскребать будто въевшуюся в кожу кровь. От Фенрира Сивого воняло. Откровенно и удушающе. Он не мылся и не спал в палатке, предпочитая лёгкому подобию комфорта сон в лесу. Он не ел вместе со стаей приготовленную пищу, охотясь самостоятельно с несколькими своими шавками. Настоящее животное. Ли не ответил, чуть отступая. Фенрир сделал несколько шагов вперёд. Ремус напрягся, чувствуя его близкое присутствие, но глаз от уже покрасневшей воды не оторвал. Фенрир шумно повёл носом за плечом Ремуса. Оборотни, зализывающие раны после полнолуния, затихли. – Магла, да? – прохрипел Сивый. – Гуляла по лесу? Ли утвердительно хмыкнул и Ремус опрокинул котелок в огонь, резко разворачиваясь к Сивому. Мерзкое лицо оказалось к нему почти вплотную. Оборотень оскалился в неприятной улыбке. – Твоё первое убийство, щенок? Ремус сжал зубы, чувствуя, как от гнева и стыда дёргаются все мышцы на лице. Воздух словно задрожал, завибрировал: магия Ремуса чувствовала его ярость. Сивый ухмыльнулся и отступил на шаг. – Приведите его в порядок, – гаркнул он столпившимся за его спиной оборотням. – Сегодня нас ждут.

* * *

Ремус нервничал. Чтобы там ни говорил Дамблдор о способностях оборотней, он не особо верил, что волчьи фокусы сработают на величайшем Тёмном Волшебнике. И в отличие от полного сил Сивого, он сам после полнолуния чувствовал себя пустым, словно выеденное яйцо. Ему так и не удалось поспать днём. Каждый раз, когда он закрывал глаза дольше, чем на минуту, обезображенное тело той девушки представало перед его мысленным взором. Жгучая волна стыда и отвращения к самому себе топила его с головой, не позволяя заснуть. Отступать уже было некуда. Они добрались до поместья Малфоев затемно, и домовой эльф пустил их сквозь увенчанные белыми шипастыми розами ворота. Ступая по широкой подъездной дорожке за Сивым, Ремус лишь надеялся, что в случае провала успеет схватить Регулуса и трансгрессировать. Дом Малфоев поражал великолепием. Ремус был поражён Хогвартсом, его каменными сводами и великолепными витражами, но поместье чистокровной семьи было по-настоящему богатым. Павлины с расписными хвостами на придомовой лужайке, беседки, увитые плющом, дорогие ковры в просторном холле, гобелены из тяжёлой парчи на стенах, широкая лестница с витыми перилами. Сорвать бы тяжёлые портьеры, пустить сюда бы пустить солнечного света, и красивее места не найти. Ремус замер позади Сивого, когда тот остановился рядом с домовым эльфом. У малютки были пугающе огромные уши, грязная поношенная наволочка вместо одежды и испуганный писклявый голос, которым он попросил их ожидать и трансгрессировал с громких хлопком. Ремус чувствовал себя неуютно посреди этого шикарного холла. Как бы он не пытался отмыться от земли и крови, он всё ещё чувствовал себя омерзительно грязным. А в этом сверкающем чистотой помещении вдвойне. Сверху послышался стук ботинок, и Ремус поднял голову. Словно маленький принц, с высоко вздёрнутым подбородком (разве что венца на тёмных кудрях не хватало) с лестницы спускался Регулус Блэк. – Тёмный Лорд готов принять вас, – чопорно бросил он, остановившись в десятке ступеней над ними, развернулся и также гордо устремился вверх. Сивый что-то рыкнул сквозь зубы и принялся взбираться по лестнице. Ремус последовал за ним. Регулус повернул налево и вывел их к высоким резным дверям. Церемониально расправив локти, он толкнул тяжёлые створки и ввёл их в огромную залу. Свет в комнате был приглушён и отдавал зеленоватым оттенком. Посреди комнаты стоял длинный стол на изогнутых ножках, изображающих змей, за которым уже восседали тёмные фигуры в масках. Лица были открыты лишь у троих. Во главе стола восседал мужчина, лицо которого не печатали в газетах, но мог узнать каждый с большой вероятностью, что это будет последним, что он увидит в жизни. Когда-то он наверняка был красивым. Тёмные волосы, бледная кожа, красивый разрез глаз. Кроваво-красная радужка с узким зрачком. Чуть приплюснутый нос, словно у змеи. Жестокий излом губ. Чёрный балахон скрывал очертания его фигуры, превращая его в смерть из магловских сказок. По правую руку от него, словно каменное изваяние, замер Люциус Малфой. В полумраке он выглядел ещё бледнее, чем обычно. Его красивое лицо застыло, не выражая ни единой эмоции. Сидящая по левую руку от Тёмного Лорда женщина, напротив, была богата на эмоции. Её лицо Ремус лишь встречал в газетах под заголовками самой жестокой приспешницы Волан-де-Морта. Её лицо было так удивительно похоже на лицо Андромеды Тонкс. – Спасибо, что привёл их, мой мальчик, – тихо сказал Тёмный Лорд Регулусу. Тот слегка вздрогнул, кивнул с благодарностью и сел рядом с Беллатрисой. Миссис Лестрейндж упорно игнорировала присутствие оборотней в комнате, обратив всё внимание на своего господина. – Как проявил себя наш юный друг сегодня ночью? – вкрадчиво спросил Волан-де-Морт у Сивого. Ремус подметил, что тишина за столом словно стала ещё интенсивнее. – Способным, мой Лорд, – хмыкнул оборотень, складывая руки на груди. – Далеко пойдёт. – На корм собакам, вот куда он пойдёт! – рявкнула Беллатриса, резко повернув голову. Её волосы, словно чёрные блестящие змеи, разметались по плечам. – Тише, Белла, – с холодной улыбкой произнёс Волан-де-Морт. Взгляд его пугающих красных глаз, не отрываясь, изучал Ремуса. – Думаю, молодой волк объяснит нам, почему не явился в прошлом месяце, как полагалось. Ремус попытался выбросить всё из головы, как учил Регулус. Они с Дамблдором уже обсуждали возможность ответа на этот вопрос. Нельзя быть слишком заискивающим – он сам и Лайелл давно дали понять, что не желают иметь с оборотнями ничего общего: внезапное согласие выглядело бы подозрительно. Но и ершиться не полагалось – его приход и объединение со стаей выглядело бы слишком странно. – У меня нет ответа, – постарался как можно более искренне ответить Ремус. – Я не хотел участвовать в войне, поэтому не пришёл. Я хотел… – Чего же ты хотел? – нетерпеливо перебил его Волан-де-Морт. Радужка его глаз неприятно сверкнула. Ремус промолчал, потупив взгляд в мраморный пол. Над его головой пронёсся ледяной смешок. – Юного Блэка, не так ли? – Пожиратели подхватили его смех, ехидно, злобно. Ремус не смел поднять глаз, пытаясь сосредоточиться на мыслях о Сириусе и распирающем чувстве в груди, которое он испытывал, думая о нём. Лучшая стратегия защиты: делать то, чего от тебя ожидают. Кажется, каждая собака в этом зале знала о том, что он влюблён в Сириуса ещё до того, как он сам это понял. И если Тёмному Лорду угодно думать, что он затеял всё это ради большой любви, пусть так. – Не могу винить тебя за твой выбор, молодой волк, – лениво протянул Волан-де-Морт. – Его родословная безупречна. Кроме того, он очень красив, так, Белла? Ремус несмело поднял взгляд. Беллатриса ощерилась под продолжающиеся смешки Пожирателей, её тёмные глаза словно вращались в глазницах. – Он – осквернитель крови, путающийся с грязнокровками… – Думаю, многое могло измениться после того, как я вернул его, – холодно прервал её Тёмный Лорд и вцепился взглядом в глаза Ремуса. Ремус почувствовал жёсткое, леденящее кровь вторжение в собственное сознание. Перед глазами поплыли тёмные пятна и вот он вновь видит разодранное тело девушки, свои окровавленные руки, пустой дом без отца, Сириуса в Запретном Лесу, в спальне, цепляющегося за него, отвергаемого… Сириус. Ремус напряг все душевные силы, вызывая в памяти его лицо. Не то, мертвенно-бледное, не скулящее, не со стеклянным взглядом. За шквалом боли, обрушенным на него за последний месяц, он всё ещё помнил тот вечер в Башне Гриффиндора. Его весёлый смех, его нежную улыбку и тепло от его рук, когда они танцевали. Давление в его черепе словно ослабло. Ремус почувствовал, как стало легче дышать. Зрение прояснилось. Перед ним снова был полный Пожирателей зал и недовольное лицо Волан-де-Морта. – Ты бы хотел его, молодой волк? – процедил тот, слегка приподняв бровь, и тут же ответил на свой вопрос. – Разумеется, хотел бы. Лорд Волан-де-Морт знает всё. И Лорд Волан-де-Морт щедро одаривает своих союзников, – в его ледяном голосе всё отчётливее проступала угроза. – Я сделал тебе подарок, вернув Сириуса Блэка к жизни. А ты не выполнил обещания. Регулус, доселе глядящий куда-то поверх плеча Ремуса, слегка напрягся. Никто не заметил, как слегка дёрнулись его руки, как он опустил их на колени, скрывая от любопытных взглядов Пожирателей, с жадностью следящих друг за другом, норовящих поймать кого-нибудь на предательстве. – Я должен был позаботиться о нём, – ровно произнёс Ремус. – Чтобы моей службе ничто не мешало. – Почему же посчитал, что выполнил свою задачу? – вкрадчиво спросил Тёмный Лорд, пронзая его взглядом. Ремус всеми силами пытался контролировать эмоции на своём лице, но узкие зрачки волшебника впивались в его глаза через длинный стол и он чувствовал себя распятой на картонке бабочкой. – Он отверг тебя? – с тихим смешком прошипел Волан-де-Морт. Ремус опустил взгляд, а остальные Пожиратели, получив добро своего господина, рассмеялись уже совсем несдержанно. – Неужели ты надеялся на взаимность, молодой волк? – на бледных губах играла жестокая ухмылка. – Ты, животное, и чистокровный наследник Блэков? Ремус почувствовал, как судорога гнева сводит лицо, и сжал зубы. Чужой смех звенел в его ушах колокольным набатом. Все эти мерзкие люди, убийцы, были правы на его счёт. Пожиратели пытали, подчиняли, убивали по собственному желанию, в полном сознании. Он же задрал ту девушку, как животное. Ремус сжал дрожащие руки в кулаки. Думать над вопросом Волан-де-Морта, о Сириусе, когда под ногтями всё ещё кровь той несчастной девушки… Смех медленно стал затихать, а шепотки презрения становиться громче. Регулус так ни разу и не взглянул на Ремуса. Волан-де-Морт, лучащийся довольством его унижения, повёл палочкой и в комнате вновь повисла тишина. – Понимаю твою обиду, молодой волк, – тихо произнёс он. – Понимаю, почему ты всё-таки пришёл. Хочешь отомстить или получить? Ремус несмело поднял взгляд и содрогнулся от ужаса. Воздух в зале словно стал настолько плотным и густым, что вдохнуть не представлялось возможным. Взгляды всех присутствующих обратились к нему. Десяток блестящих в полутьме масок, нечеловеческие глаза Сивого, презрительный взгляд Беллатрисы из-под тяжёлых век, томный с улыбкой – Люциуса, пронизывающий – Волан-де-Морта. Лицо Регулуса застыло, издалека его глаза, оттеняемые тёмными кудрями, казались почти чёрными. Ремус чувствовал буквально кожей, что от ответа зависит его жизнь. Не то, как она повернётся, а продолжится ли в принципе. Он не имел права ошибиться. – Хочу, чтобы он был моим. Он уловил, как сложились губы Регулуса и он тихо выпустил воздух из лёгких. Волан-де-Морт улыбнулся. – Ты получишь его, молодой волк. Если окажешься полезным. Обстановка в зале искрила. Среди Пожирателей словно прошла лёгкая рябь. Ремус почувствовал, как в груди поднимается волна ужаса. – Каков следующий шаг? – спросил он, пытаясь контролировать дрожь в голосе. – Я буду рекрутером или… – Не в меру инициативный, – расхохотался Волан-де-Морт. Никто не поддержал его смеха, но улыбка не сползла с его отвратительно красивых губ. – Следующий шаг – дрессировка. Белла… Он повернул голову к внезапно подобравшейся женщине, но тут Регулус наклонился к столу, привлекая внимание. – Мой Лорд, позвольте… – он сглотнул так шумно, что даже Ремус услышал его, – …я. Позвольте мне дрессировать оборотня. Волан-де-Морт смерил оценивающим взглядом его подобострастно склонившуюся фигуру. Ремус начал улавливать, что к Регулусу здесь относятся несколько иначе, чем он думал. – Что ж, ты заслужил, мой мальчик, эту блажь, – тихо сказал он. – Белла покажет тебе… Регулус резко выпрямился, бросая несколько неприязненный взгляд на кузину. – Мой Лорд, я справлюсь. Следующее действие Волан-де-Морта повергло Ремуса в шок. Тот улыбнулся, почти тепло, почти по-отечески, и кивнул. Регулус поднялся из-за стола. Вместе с ним встали несколько Пожирателей в масках. Подвинув стулья обратно к столу, они устремились к Ремусу. Тот подобрался, но когда двое подхватили его под руки, не стал сопротивляться. В полной тишине они покинули залу и спустились по парадной лестнице. Регулус, идущий впереди, свернул в узкий коридор и принялся спускаться в подземелье. Ремусу ещё не доводилось видеть таких мрачных мест. В Хогвартсе он бывал в подземелье только для сдачи экзаменов по зельеварению на младших курсах: во время их короткого путешествия с Питером Петтигрю, нижние этажи они не посещали. Спустя несколько минут Регулус прикоснулся палочкой к каменной кладке и перед ними открылся вход в мрачную комнату. Ремус взволнованно дёрнулся, но Пожиратели удержали его и подвели к противоположной стене, у которой лежали цепи. – Что это? – спросил Ремус охрипшим от волнения голосом. Ему никто не ответил. Пожиратели заставили его стоять ровно и наблюдать, как оживают цепи и сковывают его по рукам и ногам. Ремус на пробу дёрнул рукой, но не смог пошевелиться. – Оставьте нас, – потребовал Регулус, когда цепи прекратили движение, приковав Ремуса к стене. Пожиратели взволнованно переглянулись, но спорить не посмели. Через минуту послышался шорох каменной кладки: дверь исчезла, словно никогда и не существовала. Регулус тяжело дышал. Его глаза лихорадочно блестели в полутьме, освещаемой лишь двумя факелами. Ремус сел на пол. Он всё ещё был слишком вымотан полнолунием, чтобы попытаться избавиться от цепей. – Ты будешь пытать меня? – спросил он мальчика. – Долго? Регулус вскинул палочку. Рука его дрожала. – Пока твоя дрессировка не окончится, – ответил он надломленным голосом. – В твоих же интересах понять быстрее. Иначе посчитают, что я не справляюсь, и пошлют Беллатрису. Ремус слабо дёрнулся, но цепи не позволили ему даже поднять руки. Вот как. Его будут дрессировать, как животное. Тренировать в нём условные рефлексы. – Зачем это? Регулус сжал палочку побелевшими пальцами. – Затем чтобы знать… что ты с нами. Что никому не выдашь наших тайн, даже мракоборцам. – Ты знал, что так будет? В его серых глазах мелькнуло нечто, что не удалось бы распознать людям, плохо его знавшим. Но Ремус понял прежде, чем лицо младшего Блэка сковала холодная маска безразличия. Регулусу было больно. Ему было жаль. – Я надеялся, что ты сбежишь, – прошептал он едва слышно. Если бы не обострённые чувства оборотней, Ремус бы не услышал. Ремус закрыл глаза. Тело девушки, разодранное на части, её кровь на зелёной траве... Сколько ещё таких будет, когда Регулус завершит его дрессировку? – А я прыгнул в самую пасть, – рассмеялся он горько, открывая глаза. Регулус по-прежнему стоял над ним, держа на мушке. По его бледной щеке скользнула непослушная слезинка и стекла в уголок губ. Ремусу была невыносима мысль, что мальчик возненавидит себя также, как он сам ненавидит себя. Он попытался улыбнуться другу. – Приступай. Тихий шёпот и горящие в серых глазах слёзы были последним, что он запомнил перед яркой красной вспышкой и волной боли, охватившей каждую клеточку его тела. – Прости меня.