В доме твоем

      Сергею никогда не нравилось ходить одному. Скучно, одиноко и немного страшно. Район достаточно благополучный, близкий к центру, но как не устает повторять Олег: «идиотов везде хватает». Ксения неоднократно посылала сюда Лизу, но сегодня та осталась дома, и ее место было отдано Сереже.       На улице у каждого невысокого многоэтажного дома цветут ухоженные клумбы, на балконах — висячие цветы. Единственное граффити — котенок Гав, весело машущий лапкой. Никакой ругани, доносившейся из окон не было слышно. Сережа уверен, что и по ночам здесь царит тишина и спокойствие.       Аккуратно перешагивая лужи — качество обуви не позволяет большого — он медленно подходит к своей цели. Церковь выглядит завораживающе. Купола величественно возвышаются над деревьями, отражая блики солнца на фоне голубого неба, слегка подернутого сероватыми облаками. Ему нравилось сидеть у религиозного здания, всегда есть шанс, что какая-нибудь бабушка в платочке помимо копейки сунет в руку еще и конфетку. Здесь было чисто, красиво и просто приятно. Подле здания, да и в радиусе трехсот метров всегда было много нуждающихся людей. Кто-то пел, кто-то рисовал, кто-то продавал календари и старые книжки. Люди, выходящие из церкви, всегда были добры и щедры к уличным. Была ли эта искренняя помощь или показуха, направленная на любопытных прохожих, мало кого заботило.       Сережа выбирает место поближе к бабушке на небольшой дороге, ведущей к зданию, отдающей даром котят. Три котенка — два черно-белых и один чисто черный — сидят в пластмассовой сетчатой коробке синего цвета и жалобно мяукают. Дворовые. Диме бы понравились.       Рядом сидит еще одна с вязанными пинетками разных расцветок. Они о чем-то говорят, изредка взмахивая руками, причитая о чем-то своем. Хочется подойти поближе, погладить животных, коснуться мягкого меха, но Сережа на это не решается. Рядом проходит молодая супружеская пара, подкидывая в его стаканчик пару рублей. Он улыбается, благодарит и возвращается к старушкам неподалеку.       Рядом стоит девочка в белом платьице в цветочек. Она с интересом разглядывает котят, склонившись над корзинкой под умиленные улыбки бабушек. Неудачно загораживает весь обзор. Вдруг их взгляды с одной из бабушек пересекаются, и Сережа поспешно отворачивается, сосредотачиваясь на своем стаканчике. Монет стало больше. Он загляделся и не заметил, как ему подкинули денег. У Ксении всегда были небеспочвенные претензии к его внимательности. Копейки из стакана технично перемещаются в карман, потому что чем меньше, тем жалостливее.       Птица, темный, почти черный голубь, садится на бордюр напротив. Смотрит на него, не отрываясь. Сергей чувствует холодок, пробежавший вверх по спине, напоминая о тревожных снах, кошмарах.       Все вокруг смолкает, все размыто, еле слышно, как под толщей воды. Только голубь бросается в глаза, медленно темнеющий на фоне улицы, приобретающий цвет смолы и угля, словно впитывающий свет вокруг. Птица становиться выше, массивнее, клюв заостряется, глаза желтеют, почти светятся. Их разделяет только маленькая уличка, и этого мало, ужасно мало.       Первый порыв — подскочить с места и убежать, подальше, к друзьям, домой, но он не может сдвинуться с места, даже моргнуть, лишь сидеть и ждать, когда он расправит крылья и…       — Ты меня слышишь? Эй!       Он моргает, трясет головой. Наваждение уходит так же быстро, как и приходит. Голубя давно и след простыл. Сережа немного ждет, пока пульс успокоится, а после поднимает голову. Перед ним девочка, что разглядывала котят в корзине. Два темных коротких хвостика комично качаются в воздухе, когда она щелкает пальцами у него перед глазами.       — Что? — оцепенело спрашивает он, уставившись на незнакомку.       — Тебя там зовут, — отвечает она с улыбкой и машет в сторону старушек, донельзя довольная собой.       — Зачем?       — Вот сам и спроси.       Она разворачивается и вприпрыжку возвращается к животинкам. Бабушки приветливо машут ему, подзывая. Там где дети, там и взрослые, а там где взрослые, там и ненужные вопросы. Он колеблется с минуту, взвешивая все "за" и "против прежде, чем нерешительно встать и пойти к ним под давлением престарелых женщин.       — Добрый день, — Сережа смотрит в землю, ковыряя ту носком старых кед. — Звали?       — Вижу, тебе понравились мои мальчики. Все утро с них глаз не сводишь, — голос приятный, чуть скрипучий, но доверительный и добрый.       Сергей не отвечает, уже жалея о том, что подошел, чувствуя смутное облегчение от осознания того, что Лизы здесь нет. Следовало либо остаться, либо уйти подальше. Девочка же в это время выжидательно смотрела на него.       — Да, — он никогда не был особо красноречивым, но в стрессовых ситуациях соображал лучше Димы, но куда хуже Игоря и уже тем более Олега, у которого, казалось, в голове прописаны все возможные варианты исхода событий, а рядом план их действий.       — Можете погладить, — разрешает старушка после минуты молчания, снимая крышку с коробки.       Котята мяукают, лезут вверх, стремясь выбраться. Девочка, недолго думая, тянется за одним, берет черного. Сережа следует ее примеру, забывая на мгновенье о взрослых, и в его руках оказывается пушистый черно-белый комочек. Ушки и половина мордашки темные, а тело белое с легкой примесью. Мягкий, теплый и такой живой. Диме бы точно понравилось.       — Какие милые! — вздыхает девочка, прижимая котенка.       — Ага, — соглашается он, гладя по голове животное и чувствуя непонятный прилив смелости, а в ответ на ласку, точно благодарность, получает громкое мурлыканье.       — Юля, — она тянет ему одну руку, другой придерживая котенка.       — Сергей.       — Где ваши родители, дети?       — Моя мама здесь, — отвечает Юля, пытаясь вместить на руках двух сразу. — Она журналистка и собирает важную информацию о бездомных, которых заставили работать за жилье, — гордо заявляет она.       — Здесь полно бездомных, — вздыхает вязальщица. — Далеко не все из них безработные пьяницы. Дети с родителями и без, старики, инвалиды. Власть нынче на многое закрывает глаза. Где твоя родня, Сереж?       — Родня? — глупо переспрашивает он, замирая. Тщательно продуманная Ксенией история про мать-одиночку, воспитывающую четырех детей и старшего брата-наркомана мигом стирается из головы, оставляя одинокое перекати поле, которое медленно катится по просторам памяти. — Они…гуляют неподалеку.       — Родители?       — Братья. Двое старших и один младший. Родители дома. Мм, болеют. Сильно.       Женщины не выглядят убежденными, но слабо улыбаются, собирая морщинки в уголках рта и глаз, принимая его ложь. Обладательница разноцветных пинеток тянет руку в карман, доставая пару конфет. У детей загораются глаза, и они сумбурно благодарят за сладкий подарок.       Дома он получал мятные конфеты из старой железной банки из-под кофе только по особым случаям. А сейчас грильяж в ярком цветном фантике оказался у него в руке, и он поспешно убирает его в карман. Игорь оценит, а Сереже по душе больше ириски.       — Иди сюда, — подзывает одна из бабушек. — Давай подвяжем твои красивые лохмы.       Сергей послушно присаживается перед бабушкой на корточки. Его волосы действительно сильно отросли за последнее время, уже доставая до плеч. Красной лентой, которую, как он уверен, женщина обычно вплетает в свои пинетки для красоты, она собирает рыжие волосы в слабый хвостик.       — Мне нравится цвет твоих волос, — восторженно заявляет Юля, легонько касаясь хвостика. — Я бы тоже хотела себе такие.       — Там за детской площадкой, есть лужайка с фонтаном и скамейками, — говорит старушка, указывая на участок за церковь. — Можете поиграть там.       День близится к полудню, тучи понемногу отвоевывают небо, закрывая собой чистую голубизну, но дождя не предвиделось. Сергей поднимает голову, думая о предложении. На обед ему разрешалось взять перерыв, домой идти далеко, и если он не станет покупать себе еду, то того, что он собрал, вполне хватит для дообеденной суммы.       Юля ждет ответа, не отрывая любопытных карих глаз от лица неожиданного знакомого.       — Можно немного и поиграть, — наконец соглашается он, неуверенно смотря в указанном направлении.       — Здорово! Пойду скажу маме, — девочка быстро возвращает котенка в корзину и уходит, теряясь в редкой толпе.       — Хочешь забрать с собой? — бабушка указывает на животное, ютящееся на его руках.       — Мне не разрешат, — печально вздыхает Сергей. К тому же, ему у нас не понравится — тут же мелькает в голове.       — Держи, — немного помолчав, говорит вязальщица, протягивая маленький кулек конфет и каких-то орешков. — Угостишь своих братьев, — смотрит печально и горестно, и от этого взгляда ему становиться не по себе. — Знаешь, здесь недалеко есть люди, которые смогут тебе помочь…       — Нет! — вскрикивает он. Мы все знаем правила, не так ли?       — Ладно, — успокаивающе говорит она, поднимая морщинистую ладонь. — Ладно. На нет и суда нет, как говорится.       Котенок просыпается и вертит головой — ищет своих братьев, Сережа его понимает и осторожно возвращает в корзину. Ему хочется извиниться за свое поведение, согнать неловкость, тяжело оседающую вокруг них, но слова комом застревают в горле.       — Смотри, что принесла! — перед носом появляется новенькая колода карт. Юля гордо демонстрирует ее, держа на маленькой ладошке, в другой руке черный пакет, вызывающий не самые яркие воспоминания.       — Я не умею…       — Не страшно. Научу, — она берет его за руку, утягивая в сторону лужайки, а потом резко останавливается и оборачивается. — Не отдавайте никому черного котенка. Я еще вернусь!       До места назначения они доходят за минуты три. Лужайка и в самом деле маленькая, но красивая. Тут и там сорняки в виде одуванчиков и клевера, посередине небольшой фонтанчик, окруженный грунтовой дорожкой и парой цветников. Людей было немного, пара девчонок-подростков сидели на одной из скамей, о чем-то увлеченно перешептываясь, да мужчина с трехдневной щетиной и собакой на поводке.       Они садятся прям на траву, в трех метрах от фонтана, слабо обрызгивающего их редкими прохладными брызгами.       — Итак, на, — она передает ему пакет, а сама начинает перетасовывать карты. — Ешь, а я расскажу правила. Дурак или пасьянс? Можно бы и Девятку, но нас всего двое.       — Давай все.       В пакете оказываются горячие пирожки и две бутылки сока. Видимо, купила мама девочки. Юля в предвкушении улыбается и начинает рассказывать правила, попутно объясняя на примерах. Все оказывается далеко не так сложно.       Несмотря на то, что первые две партии он проиграл, все последующие игры, он играет с соперником на равных. Время текло быстро и незаметно, Сережа не мог вспомнить, когда он в последний раз чувствовал себя так хорошо, при этом не находясь в компании хотя бы одного из друзей. Юля была открытой, разговорчивой и веселой с бурной жестикуляцией и живой мимикой — все то, что так не присуще Сергею, и, несмотря на это, ему с ней просто и комфортно.       — Да ты жульничаешь! — с притворным возмущением восклицает она, смотря как он забирает ее последние камешки, на которые они играли.       — Нет, — улыбается он.       — Но ты только сегодня научился играть. Так нельзя!       — Можно. Еще одну партию?       — У меня уже камни закончились, — она скрещивает руки на груди, с вызовом глядя на него. — Если только ты не одолжишь мне, чтобы я отыгралась.       — Я могу поделиться, если…       — Юля! — высокая женщина, как две капли воды похожая на девочку, за исключением светлых волос, собранных в тугой хвост, машет рукой на другом конце улицы подзывая к себе, а потом нетерпеливо стучит по наручным часам.       — Это моя мама, — объясняет брюнетка, и в темно-шоколадных глазах мелькает сожаление. — Мне пора. Но…ты можешь прийти в гости. Прямо сейчас. Пошли!       — Нет, — Сережа виновато улыбается, не разделяя ее энтузиазма. Собирает карты в аккуратную колоду. — Мне не разрешат. Да и…братья будут искать меня, волноваться.       — Понятно, — Юля грустно вздыхает, принимая карты, и смотрит на них, задумавшись, пока не слышит очередной оклик матери. — Знаешь, оставь себе. Это подарок. Сыграешь с братьями.       — Спасибо, но…       — Вот, смотри, — она берет один из зазубренных камней, из тех, на которые они играли, и быстро что-то нацарапывает на упаковке. — Это мои инициалы. Так ты будешь помнить наше знакомство, и мы сыграем при следующей встрече.       — Я бы и так помнил, — заверяет он, но благодарно принимает подарок. — Обязательно сыграем.       — До скорого!       — Пока!       Сергей смотрит ей вслед, думая о том, что скорее всего они больше никогда не встретятся. По крайней мере это не мешает ему лелеять огонек надежды внутри. Девочка переходит дорогу, подбегает к маме, тут же хватая ее за руку, что-то увлеченно рассказывает, показывая на него, а потом в сторону старушек. Взгляд женщины на секунду останавливается на нем, и он, кажется, слышит, как шестеренки крутятся в ее голове, обрабатывая информацию, полученную от дочери.       Она отводит взгляд, чтобы взглянуть на дочь и что-то спросить, уточнить. А потом делает шаг в его сторону.       Сережа вскакивает на ноги, не забывая схватить подаренную колоду и разворачивается, убегая. На одну долю секунды он действительно думает о том, чтобы подойти к ним, рассказать, попросить помощи, но идея умирает так же быстро, как и зарождается.       Провести время с Юлей уже было неоправданным риском. Что если он вернется домой, а там Егор сообщит ему, что они всей веселой компанией кочуют на чердак? Или еще хуже — скажет ему найти девочку и привести к ним. От этого вариант ему становится особенно жутко.       Темнеет. Тучи отяжелели, ветер начал гулять среди верхушек деревьев. Если он правильно помнит, то вчера по радио никакого дождя не обещали. Ребята наверняка уже давно дома и ждут его.       По дороге домой он не может дождаться встречи с друзьями, чтобы все-все рассказать, поделиться событиями дня под одеялом, где их никто не услышит и не увидит, научить их играть карты, чтобы потом проводить за играми вечера. Олег быстро освоит игру и вероятно будет выигрывать, легко читая товарищей, Игорь придумает кучу дополнительных правил в свою пользу по ходу игры, Дима будет просто в восторге от такой возможности скоротать время. Может, он даже как-нибудь украсит карты с внутренней стороны.       Родной район встречает его старыми, обшарпанными, наполовину разрушившимися домами и плохими дорогами, переполненными мусорками, в которых копаются облезлые, голодные птицы, которым не хватило места под солнцем в зажиточных районах. Их дом в конце улицы. Ветхий, местами прогнивший, но стоящий на месте вопреки времени и физике.       Он открывает старые ржавые ворота, чувствуя, как все внутри связывается в узел. Не заперто. Редкие капли крови на ручке. Двор небольшой, семь шагов, и ты у маленькой бетонной лестницы из трех ступенек, покрытых трещинками. Дверь легко поддается, впуская его внутрь. Тусклый свет слабо освещает прихожую. Детская обувь валяется кучей у комода. Диминой нет. Дурное предчувствие охватывает с головой. Он сжимает колоду карт в кармане и быстро разувается. Небольшой узкий коридор ведет в пустую гостиную. Тихо, только едва слышное тиканье часов.       — Сережа? — голова Ксении высовывается из кухни. Она нервным движением заправляет выбившиеся волосы. — Сегодня без ужина. Оставь деньги на столе и поднимайся наверх. Ясно?       Он кивает, послушно вытаскивая мелочь и одну скомканную купюру. Лестница протяжно скрипит под его ногами, оповещая весь второй этаж. Обычно они выходили встречать его. В голове проносятся десятки всевозможных вариантов произошедшего, один хуже другого. Но ведь они всегда были так осторожны, никогда не рисковали друг другом, думали о последствиях, помнили правила, они были так аккуратны.       Сергей кусает губу и замирает перед дверью. Что если взрослые узнали о сегодняшнем? Что если его наказывают через друзей? Он качает головой, толкая дверь. Ксения устроила бы ему совсем другой прием.       Лиза сидит на своей кровати, забившись в угол, пряча голову в коленях. Олег что-то яростно вдалбливает Игорю, сидящему на подоконнике, но все что может видеть Сергей — в кровь разбитое лицо друга. Сережа в рекордное время оказывается рядом, хватая за плечо темноволосого мальчика.       — Олег, что?.. — вопрос стрянет в горле, при виде лица Олега — такого же разбитого. Тот хмурится, но решает закончить свою лекцию и поворачивается обратно к собеседнику.       — Ты меня понял? — рычит он, и несильно тычет пальцем в единственное здоровое место на лице парня — над левой бровью. — Думай, Игорь, думай! Сто раз просчитай все варианты, прежде чем действовать сломя голову.       — Что произошло? — тихо спрашивает Сережа, осторожно вклиниваясь между спорящими и приподнимая лицо Игоря. Тот смотрит виновато и злобно, как загнанный зверь, разбивший самый дорогой хрусталь. — Это Егор?       — Нет.       — Где Дима?       — Это длинная история. Давай присядем и…       — Олег, он?.. — ему не хватает воздуха закончить предложение, предположить худшее, предположить, что их теперь трое.       — Он жив, — успокаивает его Олег, легонько приобнимая за плечи. — Все будет хорошо. Мы все расскажем. Позже.       Сергей подавляет полувздох-полувсхлип, заставляя себя отступить от друзей и взять себя в руки. Нужна горячая вода и тряпка. У них вроде где-то была зеленка или йод, что-то в этом роде. Он просит Лизу принести все, что есть.       На языке вертится куча вопросов, но он не решается нарушить молчание. Видно, ни Олег, ни Игорь не горят желанием делиться историей — каждый сидит, потупив взгляд, смотря куда угодно, но только не на него. От отчаянья и безвыходности хочется выть и лезть на стену, но Сережа сжимает кулаки и ждет Лизу. Одежда у обоих порвана, испачкана, в Олеговых волосах можно было разглядеть светлый песок. Побережье. Они ходили туда пару раз, чтоб посмотреть на пейзажи, посмеяться над чайками и просто немного передохнуть от городской суеты. Людей обычно было немного, лишь пара ребятишек постарше, играющих вдалеке, никогда не приближающихся к ним.       Лиза возвращается с тазиком холодной воды — на кухне взрослые и погреть ее не получилось — йодом и тряпкой. Садится недалеко, видимо тоже хочет услышать с первых уст что произошло, а подойти к двум спорящим мальчикам не решилась.       Сережа с минуту раздумывает, не сказать ли ей проявить чуть больше такта и отсесть подальше, а еще лучше — лечь спать и дать клятву никому ничего не разглашать, желательно на крови.       — Давай сначала Игоря. Я пока в ванную схожу, — Олег разворачивается у уходит, не дождавшись ответа и даже не посмотрев на них.       — Пошли, — коротко говорит Сергей, осторожно беря друга за руку — костяшки разбиты — и усаживает на ту кровать, что ближе к окну.       Вода неприятно остужает кожу, но, благо, тряпка чистая и мягкая. Игорь шипит и морщится, но не вырывается, позволяя Сережиным рукам смыть всю грязь и кровь.       С лицом оказывается все не так страшно — рассеченная бровь, фингал и пара ссадин, а вот руки будут причиной неудобства больше недели. Сергей заканчивает промывать раны под любопытный и жалостливый взгляд девочки. Вода быстро принимает жуткий оттенок — что-то между серым и красным.       — Останется шрам, — он осторожно обводит место над бровью.       — Мхм, — Игорь отворачивается к окну, отстраняясь от чужих рук.       — Что там случилось? — тихо спрашивает Сергей, жалея, что не видит его глаз.       — Пускай лучше Олег расскажет.       Рыжий вздыхает, бредет за старой наволочкой, которую они разрезали, так как надо было заткнуть дыру в основании подоконника. Одним резким движением рвет лоскуток и возвращается к мальчику, садясь на колени перед кроватью и обвязывая руку.       — О чем вы…говорили, когда я пришел? — Игорь не отвечает, но кривится, смотрит окно, словно выискивая там все ответы на вопросы. — Что бы это ни было, Олег не со зла. Он наверняка просто перенервничал и…       — Дима у Гречкиных.       — Что? — Сергей вскидывает голову, но Игорь не шевелится, даже не моргает.       — Он сломал руку. Ему сломали. Все было слишком серьезно, Ксения позвонила их домашнему врачу. Тот сказал, что нужно… хирургическое вмешательство. Я хотел пойти с ними, он был так напуган, но взрослые не разрешили и хотели отказаться от этой идеи, а его рука, она…я боялся, что он никогда больше не сможет ею шевелить, понимаешь? — он поворачивается к другу и смотрит на Сережу блестящими глазами.       И в лунном свете, падающем через окно, Игорь кажется бледным и напуганным, словно вся спесь и злоба растворились в ночном воздухе, пока он говорил.       — Ему нужна была эта помощь, а из-за меня он мог ее лишиться. Олег имеет право злиться.       Сережа сжимает его ногу, обрабатывая полученную информацию. Игорь говорил не вдыхая, дыхание сбилось, а последние слова и вовсе потонули во вздохе, и он намертво вцепился в одеяло, ткань на руках начала багроветь.       Дима сломал руку, Дима у Гречкиных, один, раненный и напуганный. Игорь тонет в вине и бессильной злобе, Олег, скорее всего, занимается тем же самобичеванием в ванной, пытаясь самостоятельно обработать раны.       У Сергея начинает болеть голова, и разъедающее чувство тревоги кислотой разливается по телу. Если бы он был с ними, этого могло и не случиться, они были бы вместе, сидели под одеялом и рассказывали друг другу истории и сказки. Если бы взрослые их не разлучили.       Мысль о побеге безумным вихрем проносится в голове. На секунду единственное чего он хочет — взять Олега и Игоря и пойти к Гречкиным, забрать Диму и уехать, исчезнуть, просто раствориться в воздухе.       — Я бы поступил также, — бормочет он, опуская взгляд. — И Дима, и Олег уже давно простили тебя. Не уверен способен ли Дима вообще обижаться.       В ответ он получает слабую, но искреннюю улыбку. Игорь тянется к нему и заключает в объятия, крепко прижимая к себе и носом утыкаясь куда-то в шею. Ему неудобно, он стоит на коленях у кровати, и уверен, что Лиза записывает все на диктофон в своей голове, чтобы воспроизвести их диалог завтра за завтраком, но ему все равно.       Вскоре к ним присоединяется еще один человек, Олег. Лиза, немного подумав, все же лезет к ним, и Сережа принимает ее, легко и просто; сегодня им всем нужно немного утешения.       Игорь и Лиза ложатся, но надежда на быстрый сон умирает, как только голова касается подушки. Сережа видит, как ворочается Игорь, постоянно тревожа раны.       Поместятся ли они втроем на одной кровати, или подключить Лизу, чтобы она она составила компанию Игорю? Олег сидит на месте Игоря и точно так же смотрит в окно.       Сергей не перестает удивляться, насколько разными и в то же время похожими могут быть эти двое. Олег действительно попытался промыть все свои болячки самостоятельно, не слишком успешно, но настойчиво. Он меняет воду и начинает стирать кровь с шеи. Видимо накапало с рассеченного подбородка.       — Что случилось?       — Подрались.       Он на секунду останавливается, чтобы недовольным взглядом потребовать больше подробностей. Олег вздыхает и поворачивается к нему с усталым и изнеможённым видом.       — Там были те четыре парня, которых мы видели в прошлом месяце. Они издевались над собакой, ну и ты же знаешь их, — он кивает в сторону Игоря, — захотели вмешаться, а я не смог им отказать. Дима сломал руку. Мы все, естественно, жутко перепугались, потащили его к взрослым, и они…       — Знаю.       — Завтра-послезавтра он уже будет дома. Обещаю.       И Сережа верит.       Завтрак на следующий день проходит в угнетающей тишине, и пустое место Димы все время мозолит глаза, словно насмехаясь над ними. А побитые лица друзей — очередное напоминание, которое будет терзать их еще больше недели. Ксения с Егором молчат, видимо берегут лекцию для полной компании. Они буднично раздают задания, и ребята расходятся по трем разным сторонам.       Весь день проходит как в тумане, события словно заволокло тонкой дымкой, и сейчас, неспешно возвращаясь домой, Сережа даже не может вспомнить что он делал весь день, каких людей видел, сколько монет звенят в его кармане. Едкая тревога все еще разъедает изнутри, возвращая его во вчерашний день. Он сам не понимает, как оказывается на пляже, в окружении чаек, кружащих над водой. Солнце садится, освещая предзакатными лучами берег. Живописно. Слышатся голоса, и мальчик бездумно следует за ними, не отдавая себе отчета в том, что делает. В старом амбаре трое ребят, которых он моментально узнает. Они его не видят, что-то поджигают в бутылке, перекрикивая и пихая друг друга локтями. Проходит минута. Другая. Сергей медленно запирает дверь.       Ужин протекает в той же гнетущей тишине, с тем же пустым местом и с теми же побитыми лицами. Мальчики, мучимые неизвестностью, стараются держаться как можно ближе, жмутся друг к другу в поисках утешения и поддержки, пытаясь не думать о том, что их товарищ так и не вернулся. Уже в спальне, лежа на кровати с рукой Олега поперек груди, Сережа замечает колоду карт на прикроватной тумбе, слегка заляпанную кровью. Он берет ее в руки, решая, что наверняка Игорь интересовался и небрежно запачкал карты. Методично, систематичными движениями он вытирает ее рукавом кофты.       Диме не понравится кровь на их картах.