В доме твоем

      Жарко. Ему ужасно жарко. Он ничего не слышит, кроме стука собственного сердца, ничего не чувствует, кроме пота, стекающего вниз по шее и дальше по ключице, ничего не видит, кроме маленького огонька под ногами.       Небольшой костер, с которого, как он знает, начнется пожар, который заберет много дорогих ему жизней. Дрожащими руками он закрывает уши, но все равно слышит стук. Закрывает глаза, но все равно видит огонь. Дышит, но все равно задыхается, потому что слишком жарко, слишком громко, слишком страшно. Просто слишком.       А потом все исчезает. Он стоит в гостиной перед диваном, на котором спит Егор. Заснул перед телевизором. Как он здесь оказался? Ходил во сне? Сергей смотрит вниз, под ногами три черных, как смола, пера, а в правой руке нож. Кровь стынет. В порыве он хочет разжать руку, бросить нож, но останавливает себя. Если Егор проснется, он окажется на чердаке с парой новых синяков.       — Закончи свои и их страдания, — слышит он шепот, похожий на шелест крыльев. Сережа качает головой, пытается ответить, но ком в горле мешает что-либо сказать, делает шаг назад. Только не снова.       — Забыл, что он сделал на прошлой неделе? Игорь три дня хромал, — злобно шипит голос над ухом. — Хватит быть тряпкой. Прекрати это. Сколько еще можно терпеть? До тех пор, пока кто-нибудь из них не окажется на заднем дворе?       Сережа делает судорожный вздох, и это больше похоже на всхлип. Егор шевелится, но не просыпается.       — Чего ты боишься? Хуже уже быть просто не может. Боишься того, что они тебе скажут? Они поблагодарят тебя, глупец.       Сергей качает головой, зрение мутнеет от слез. Надо вернуться в кровать, вернуться к Олегу, Игорю и Диме, но за спиной стоит он, и Сережа не хочет встречаться с ним лицом к лицу.       — Они могут и не узнать. Ты же знаешь, что спиртное горит, — взгляд непроизвольно падает на близ стоящую бутылку дешевой водки. — Никто ничего не свяжет. Зажигалка в кармане.        Он тянется к джинсам Егора, точно в тумане, тихонько шмыгая носом. Карманы на удивление пустые. Обыкновенная черная зажигалка легко легла в руку, словно она была у него всю жизнь. Возможно, он действительно все закончит. Они вчетвером уедут так далеко, насколько это возможно, как говорили Игорь и Олег. Их никто не найдет.       Никогда. Они смогут накопить на домик или сами построить. Олег бы экспериментировал с едой, занимался спортом, играл бы с ним в шахматы, Игорь бы смог обучиться на полицейского, как всегда хотел, и ел бы что и когда хотел, был бы свободным. Дима бы рисовал каждое утро, спрашивал бы его мнение, помогал бы по дому, посадил бы какой-нибудь цветок, может фиалку и…       — Сережа?       Он оборачивается на голос и замирает. Дима стоит, широко-раскрыв глаза и переводя взгляд с ножа на зажигалку. На его плечах одеяло, прикрывающее тонкие плечи, на ногах разноцветные носки. Мальчик быстро поворачивает голову в сторону спальни, но дверь закрыта, Ксения спит. Еще секунду они смотрят друг на друга. Сергей видит, как огонек понимания загорается в голубых глазах друга, и тот делает три быстрых шага к нему, одеяло падает с плеч, оголяя одно плечо — майка слишком большая.       — Дай, — Дима тянется к ножу. — Все будет хорошо. Мы просто…       Сережа обнимает друга, с силой сжимая худое тело, всхлипывает, утыкаясь в плечо. Дима колеблется мгновение, прежде чем ответить на объятие. Тепло его тела успокаивающее, дарующее купол защищенности. Он надеется, что все будет хорошо, как сказал Дима, он в это верит. А потом слышит шелест крыльев.       — Что вы здесь делаете? — хрипит Егор, поднимаясь с дивана и попутно роняя бутылку водки, разливая все на пол и на ногу. — Черт! Мелкие!..       Все происходит слишком быстро, буквально за долю секунды. Мужчина тянется к ним, чтобы схватить, Дима делает шаг назад, спотыкается и падает, ударяясь головой о пол. Егор нависает над ними, но останавливается. Сергей видит чью-то руку с подожжённой зажигалкой и с ужасом понимает, что это его рука. Он слышит чей-то крик, но не может разобрать. Все тонет в огне и ворохе черных перьев.       Сережа резко поднимается в кровати с быстро бьющимся сердцем и едва не сорвавшимся криком на губах. Дрожащие руки зажимают рот, пока запоздалая мысль о ночном кошмаре обрабатывается в голове. Майка липнет к телу, ему нужен свежий воздух, нужно к окну, но тело не двигается, отказывается.       — Серый? — Олег с беспокойством смотрит на него заспанными глазами, приподнимаясь на локтях. — Снова плохой сон? — Он кивает, не в силах связать хотя бы два слова. — Разбудить Диму, чтобы он нарисовал? У меня еще остались спички.       Рыжий задумывается ненадолго. Они часто так делали, но после такого реалистичного сна, он не хотел переносить это на бумагу, не хотел, чтобы они думали об этом, беспокоились. Он все еще чувствовал смрад паленого мяса. Казалось, что на плечах все еще лежит пепел.       — Нет. Н-не надо.       Олег сверлит его взглядом, а потом одобряюще похлопывает пару раз по ноге и поворачивается к кровати Димы и Игоря.       — Дима. Дим.       — Что? — следует сонный ответ. Игорь начинает ворочаться.       — Серому снова что-то приснилось.       — Речка?       Сергей не имеет ни малейшего понятия, откуда взялось данное предположение, но их блондинистый друг часто говорил что-то невпопад спросонья, успешно становясь объектом шуток. Он улыбается, слыша, как Игорь ворчит и толкает Диму локтем в бок.       — Ай! Что?       — Идите сюда, — зовет Олег, толкая его, чтобы тот подвинулся.       Мальчики без особого труда помещаются на одной кровати, рассаживаясь по углам. Дима привычным движением достаёт из-под матраса альбомный лист и рвет его на две части для экономии. Одну убирает обратно. Из карандашей — красный и простой. Сергей вытирает остатки слез и заправляет отросшие до ушей рыжие локоны, понемногу успокаиваясь. В окружении друзей ему всегда было проще. Проще держать все под контролем.       — Птица?       — Перья.       Дима кивает, выводя рисунок. Он рисует легко, но иногда давит на карандаш, чтобы получить темный оттенок. Получается красиво и страшно. Большой, чуть ли не на всю страницу, ураган черных, а точнее темно-серых перьев. Ощущение нереальности приходит вскоре после завершения последнего пера. Такого не может быть. Перья не окружают тебя, шепча и принуждая. Он рассказывает про зажигалку и бутылку, рисующий кривит губы, дорабатывая новые элементы: про огонь и вспышки пламени, свою-чужую руку. Игорь говорит что-то про трехрукий триатлон, разряжая обстановку.       Олег тихо, чтобы не разбудить Лизу и Петю, достает железное ведерко, какие они используют для протечек. Дима с легкой улыбкой передает рисунок Сергею. Похоже. Он комкает рисунок со всей ненавистью и бросает в ведро. Принятая от Олега уже зажжённая спичка, отправляется туда же. Языки пламени отражаются в голубых глазах четырех мальчиков, сплетая их в одну историю, и их маленький мирок крепнет. Клин клином вышибают.