(Не) родной

Нил знал, что это случится. Вечно убегать и врать не получилось бы. А Эбби этого и вовсе не заслуживала. Так что вот он, стоит перед входом в медпункт, убеждая себя, что отступать — совершенно нелогично и бессмысленно. Он постучался, и уже через несколько секунд ему открыла дверь Эбби.  — Проходи. С каждым шагом вглубь кабинета Нил будто всë больше врастал ногами в пол. Он должен это сделать. Эбби мягко посмотрела на него, зная, что давить не стоит, особенно если Джостен сам прошел к ней. Значит, понимал важность приёма и непосредственного осмотра, особенно после выяснившейся правды о его зимних каникулах.  — Помочь с футболкой? — спросила она.  — Нет. Пусть каждое движение Нила до сих пор отдавало острой болью по всей груди, он не желал чувствовать себя сейчас ещё более уязвимым и неспособным справиться со всем этим самостоятельно. Его движения были скованными, и последнее, что хотел видеть Нил — это сочувствие в глазах Эбби. Но не видел. Она наверное подозревала, с чем им придется столкнуться сейчас. Первым делом Эбби сосредоточилась на работе, кажется, полностью погрузившись в процесс даже мыслями. Нил тоже ушëл от боли в нескончаемый поток воспоминаний о всех травмах, которые сейчас оказались на обозрении у Эбби. Он отчетливо помнил, как получил некоторые из них, но были и те, на которые он смотрел и думал: «что со мной случилось?». Нил не знал, сколько именно времени Эбби обрабатывала его торс, если учитывать, что хотя бы минуту или две она тяжело смотрела на слой бинтов, под которыми скрывался ужасный шрам — результат побега Нила из машины Ромеро. Эбби не знала его происхождения, и от одной только мысли, что он должен рассказать ей про это, гул стука собственного сердца заглушал всë вокруг Нила.  — Стой, — тихо попросил он, когда Эбби уже потянулась к повязкам. — Я обещал объясниться, — она осторожно кивнула, как бы подталкивая его продолжать. Он сглотнул. — Помнишь, как я в детстве боялся, что меня найдут подчиненные моего отца? На самом деле, он не прекращал бояться — такая вот правда. Эбби насторожилась и теперь беспокойство в еë глазах выражалось яснее, чем всë, что виднелось в них до этого.  — Один из них нашёл меня во время каникул. Эбби поднесла руку ко рту, сдавленно ахнув, и снова посмотрела на перевязанный торс Нила, потом — вновь на его лицо. И теперь, кажется, стала понимать, что к чему.  — Я спасся. Это главное, — произнес Нил, когда Эбби стала понемногу — максимально аккуратно — разматывать бинты. Нил думал, что готов к любой реакции, но он обманывал себя. Потому что в глазах Эбби застыли слезы, и он буквально оцепенел, не зная, что делать и самое главное — сказать.  — Прости, — снова повторил свою бессмысленную мольбу Джостен. Такое предательство не прощают. Да и он не был этого достоин.  — Что произошло? — спросила Эбби тихо, но уверенно. Нил поджал губы, выждал несколько секунд, чтобы выровнять сбившееся от волнения дыхание, и ответил:  — Я выпрыгнул из машины, — и тут же поспешил добавить: — скорость не была высокой, а сумка помогла смягчить удар. Риск оказался минимальным. Эбби поджала губы, внимательным взглядом осмотрев то, с чем ей предстояло работать. Нил был похож с ней в том, чтобы уметь отстранять эмоции в своей работе, которая требовала максимальной сосредоточенности и вовлечённости. Пока Эбби обрабатывала его торс, еë руки подрагивали, но лишь первые несколько минут.  — Кто это был? — вдруг нарушила тишину она, накладывая новые бинты. — Водитель. Человек, работающий на твоего отца. Да что в нëм осталось человечного? — с неприсущей ему злобой подумалось Нилу.  — Его правая рука. Имя сказать не могу, слишком опасно, — он покачал головой, отбрасывая эту затею.  — Нил, — твердо позвала его Эбби. — Ты должен обратиться в полицию. Джостен кивнул.  — Он, вероятно, уже давно в розыске, — сказал Нил. На самом деле, у него не было оснований утверждать этого, но, может, за прошедшие года Ромеро, наконец, совершил какую-то непростительную ошибку, выдал себя и Мясника, и теперь их разыскивают? Или, если, возможно, его мать жива, то она дала показания и свидетельствует против супруга? Нил даже не знает, на что хочет больше надеяться сейчас. В голове осталось лишь — «Хочу, чтобы он сгнил в тюрьме». Но мог ли на самом деле путь Балтиморского Мясника оборваться так бездарно? — Я схожу в полицию, — заключил Нил. Этого оказалось достаточно, чтобы Эбби не стала навязывать ему помощь с данным визитом. Нилу показалось, что прошло чересчур много времени, пока Эбби занималась его торсом — вероятно, именно виной Нила было то, что ушло так много времени. Будь он благоразумнее, пострадал бы меньше. Но благоразумие не спасет ему жизнь. И всё, что было в его руках — это продолжать бороться. Особенно тогда, когда пришло понимание, что это неизбежно. Он не сможет сопротивляться тому, что снова придётся позволить части Веснински проникнуть в свою жизнь — как это было в Эверморе. И свою кровожадность, вколоченную иглами под кожей, стоит обратить против тех, кто охотится за Нилом, потому что в его приоритете защита, а не бездумное нападение. Защита дорогих ему людей. Промелькнувшее «стоит заняться этим позже» вызвало напряжение во всëм теле и, судя по Эбби, она подумала, что Нил так реагирует на еë действия — из-за обеззараживающего средства, покрывающего его кожу огненными всполохами боли — и действия еë стали мягче. Если и можно было прикасаться к Нилу сейчас ещë более бережно, то навряд ли кто-либо, кроме Эбби, знал такой способ. Когда Эбби наконец закончила обрабатывать торс, ей предстояло позаботиться ещё и о ногах нападающего. Не то чтобы всë выглядело так плохо — спасибо врачам в больнице, которые привели всё в относительный порядок —, но это всё равно оставляло свой неизгладимый отпечаток во взгляде, как будто она хотела забрать часть бывшей боли Нила на себя, но оставалась глубоко расстроенной тем, что это невозможно. И утешение застряло в горле Нила комом, когда он молча пытался поддержать еë. Ноги Нила выглядели как холст безумного художника — хаотично разбросанные синяки фиолетовых оттенков, перекликающихся с выцветающими жёлтыми и зеленоватыми; тёмные борозды на бедрах, оставленные тяжёлыми клюшками, стали покрываться корочками гораздо быстрее теперь, когда их не раздирали ежедневно; колени выглядели так, будто Нил до этого ползал по полу, вымаливая прощения и пощады, но на самом деле грубые ссадины и синяки появились как раз потому, что он отказывался делать это. От увиденного Эбби нахмурилась, что смотрелось довольно непривычно с еë обычно мирным выражением лица, и открыла рот, но дрогнувшая нижняя губа заставила еë сделать пару вздохов, чтобы вернуть самообладание.  — Хорошо, что ты вовремя обратился в больницу, — она замолчала, явно не желая говорить слова, смысл которых обрушивался на них двоих сейчас лавиной из сожалений и боли. — Страшно представить, что было бы…  — И не нужно, — перебил её Джостен. — Всë закончилось хорошо, верно? Я справился. Ты справляешься. И всë в порядке. Во взгляде Эбби промелькнула мольба, но Нил не успел понять еë суть, когда Эбби уже приступила к процессу аккуратной обработки тех ран, которые до сих пор требовали необходимого ухода. Нил помнил, как в больнице, медсестры тратили на это дело час или даже больше, потому что столько ран различной степени тяжести приводили их в некоторую растерянность и едва заметный страх перед обстоятельствами, которые оставили Джостена в таком состоянии. Конечно, они иногда смотрели на него с сочувствием, но в ответ получали лишь холод и безразличие. Потому что тогда Нилу, решившему уехать в Великобританию, было плевать на всë вокруг, потому что он осознавал бессмысленность происходящего и просто хотел, чтобы это закончилось. Но теперь Нил остаëтся, и, находясь в Лисьей Норе всë дольше, он чувствует, как внутри заново разгорается прежний азарт нападающего. То, что в Эверморе приходилось прятать за семью замками, чтобы сберечь от хищного взгляда Рико, теперь снова вырвалось на свободу, когда Нил решил перевести тему.  — Тренер не выпустит меня на поле, пока ты не приведëшь меня в порядок, — сказал Нил, спокойно смотря на Эбби, как бы готовясь к тому, что она может ответить. — Сколько это займёт времени? Эбби поджала губы в молчаливом негодовании — снова тяга Нила к экси заглушала голос здравого смысла. И он, как и всегда, просто надеялся, что она его подлатает, чтобы потом он снова мог идти и, скорее всего, рисковать собой и своей жизнью.  — Я расскажу Ваймаку о твоëм состоянии, посоветуюсь с ним. Но думаю понадобиться не меньше недели, прежде, чем ты сможешь вернуться к тренировкам.  — Мне уже лучше, — пытался доказать Нил. — Лучше, чем было в Эверморе, во время… — ему нужно было слово, чтобы завуалировать «жестоких», и он сказал: — долгих тренировок.  — Здесь не Эвермор, — ответила ему Эбби. И серьёзный взгляд взывал к тому, чтобы Нил прислушался к ней. — Я знаю, как для тебя важен сезон, но я не позволю тебе так рисковать собой или своим здоровьем. Тебе нужно восстановится и отдохнуть. Всего неделю, — сказала она чуть громче и твёрже, если Нил до сих хотел спорить с ней. — В следующий вторник посмотрим и решим, можно ли выпускать тебя на поле. Если ты будешь нагружать себя в этот промежуток времени, я лично посажу тебя на скамейку ещё на неделю. Понятно? Используй эту неделю на отдых. И по возможности снимай повязки: ранам нужен воздух.  — Неделя, — глухо повторил Нил. Снова этот срок. Он был недостаточно большим, чтобы восстановиться полностью, но в то же время не таким маленьким, чтобы смириться с ним. — Это несправедливо.  — Да, — согласилась Эбби, мягко обхватив его лицо руками. — Несправедливо. Всё это. Боль, не приглушённая вынужденной сдержанностью, проскользнула в её голосе, полоснув нервы Нила лезвием. Аргументы комом встали в горле. Эбби смотрела на него, отстранённым взглядом очерчивая и старые глубокие шрамы, которые не раз видела раньше, и новые, только заживающие раны.  — Как бы я хотела защитить тебя, но всегда появляюсь слишком поздно. Всё, что мне остаётся, это подлатать тебя после и надеяться на лучшее. Мне жаль, Нил. Я не должна была допустить этого. Мы должны были быть там, с тобой.  — Я бы не допустил этого, — честно ответил Нил. Эбби аккуратно обхватила его руками с намерением невесомых объятий. Между их телами осталось совсем крошечное расстояние — если вдруг Нил захочет отстраниться, это может оказаться полезно, или если он захочет вздохнуть вне обездвиженного чувства, мешающего свободно двигаться. Эбби действовала осторожно, как и всегда рядом с Нилом, но боль всё равно настигла его — сначала раздирала сердце, а потом током прошлась по нервным окончанием кончиков пальцев, когда он потянулся, чтобы обнять её в ответ. Напоследок, прежде, чем покинуть кабинет, он, кажется, посмотрел на Эбби более ободряюще, чем она, в свою очередь, на него. Это вызвало у него полуулыбку и он произнёс совершенно искренне:  — Спасибо. И впервые за несколько дней щёки не сводило от острой боли, теперь она стала более приглушённой. Вместо того чтобы сразу направиться вниз по коридору к остальным, Нил не сдержался и вышел на стадион через заднюю дверь. Он словно не мог дышать как раньше всё то время, пока находился вдали от Лисьей Норы, но только оказавшись в предыгровой зоне, понял, насколько сильно ему не хватало такого воздуха. Джостен прижал едва дрожащие ладони к прохладному прозрачному ограждению, после чего первый, настоящий, глубокий вдох едва не разорвал его изнутри. Нил не мог забыть всё, через что ему пришлось пережить в Эверморе, но теперь эти кошмары снова настигли его мысли, будучи такими далёки, но в то же время второй самой реальной вещью за этот месяц. Первой стало возвращение в Пальметто. Нил вложил все последние силы, отчаянно цепляясь за настоящее, понимая, что неминуемо пойдёт на дно, если позволит воспоминаниям хоть немного захватить его разум. Сердце сжалось под стальными тисками его воли, кричавшей «держись на плаву», но каждый последующий вдох позволял немного ослабить хватку. Нил пошевелил дрожащими пальцами, убеждаясь в их чувствительности. И всё оказалось так, как он предполагал — его руки выглядели гораздо лучше, и в них всё ещё осталась сила удерживать клюшку. Это успокоило его, пространство вокруг больше не казалось наэлектризованным из-за гнетущей мрачности и нетерпения вернуться в обычный ритм жизни. Теперь Джостен мог вернуться обратно, к своим Лисам — во всех смыслах, вернуться в команду, в зону отдыха и снова быть частью всего их. Так он и решил.

***

Нил не думал, что сможет объяснить своё странное — спонтанное — решение Эндрю. Что мог бы сказать ему «Этот ключ от моего прошлого. Если что-то пойдёт не так, воспользуйся им, как пожелаешь.». Нил, как загипнотизированный, смотрел на то, как Эндрю ловко крутил один из своих ножей в руке. И хотя ссора с Мэттом уже миновала Миньярда, он не спешил убирать верное оружие. Конечно, этот маленький нож не шёл ни в какое сравнение с тем тесаком, который горячо любил Мясник. Но это всё ещё было лезвие — оно всё ещё могло в мгновение ока причинить боль. По позвоночнику Нила прошлась колкая дрожь от воспоминаний о подвале отца, откуда доносились крики, а потом небрежное «Ромеро, убери там всё» от отца. Нил не боялся Эндрю с ножом в руках, но на подсознательном уровне он не хотел снова возвращаться в семью Веснински, снова жить с ненавистным топором в руке и ножом под подушкой. Ножи точно делали своё дело — неизбежно уносили его в точку не возврата. Несмотря на то, что все чувства Нила сейчас были обострены, а вся его кожа будто наэлектризована, он каким-то образом пропустил тот факт, что в комнате стало заметно тише, когда негромко проговорил:  — Я никогда не понимал, почему он так любит ножи. Он спохватился слишком поздно для того, чтобы что-то объяснять, и ему оставалось лишь надеяться, что ребята решат, будто речь о Рико. Но произошло что-то странное — Эндрю замер и посмотрел на Рене, которая, замолчав на полуслове, встретила его взгляд с отстранённостью, которую Нил раньше не видел у всегда доброй и умиротворённой Уокер. Нил тоже смотрел на Рене, но ему оставалась совершенно неясна тема молчаливой беседы между ней и Эндрю. А они безусловно понимали друг друга и так. Нил невольно напрягся, вновь чувствуя себя нарушителем правил, которые вот уже многие годы стали для него залогом успешного отречения от своего прошлого. Но в плотине, принадлежавшей Натаниэлю, уже появилась трещина. Нил не видел недоуменных взглядов остальных, он смотрел на маленького мальчика внутри себя, который испуганно выронил нож из рук и явно собирался сбежать. Но Нил не мог бежать от самого себя. В конце концов Эндрю что-то неразборчиво сказал в ответ Рене и спрятал лезвие обратно под повязку. Нил не решился спросить, хранит ли он ключ.  — Разлюбит, как только сам напорется на нож, — отозвался Эндрю. Нил взглянул на Уокер ровно в тот момент, который позволил заметить, как неизвестная до этого времени ему сторона Рене исчезает. Чужое не читаемое, уколотое жестокостью, выражение сменилось более привычной Лисам маской спокойствия, и Рене продолжила беседу с того же места, где остановилась. Она не обратила должного внимания ни на то, что произошло, ни на очевидное замешательство, промелькнувшее на лице Дэн и Мэтта. Они с таким же замешательством взглянули на Нила, но не получили от него ответа, как Рене от Эндрю. Нил чувствовал, как Натаниэль уходит обратно, в темноту его разума, забирая с собой одержимость ножами, привитую Веснински, живущую с желанием никогда больше не держать их в руках, которое Нил взрастил себе в доме Эбби. И вздохнул с осторожным облегчением.

***

И всё же Нил не мог так просто выбросить из головы произошедшее, даже если остальные, кажется, забыли об этом. То есть — почти все. Мэтт попытался узнать у него, о ком конкретно шла речь, Нил отмахнулся, что о Рико и — вот так совпадение — в подтверждении этого у него имелось достаточно шрамов. Мэтт высказал всё, что думает о Рико, его больных заскоках и извращённом отношении к людям, как к машинам без чувств и эмоций, а Нил слушал его, будто не зная всего этого. С Дэн состоялся примерно похожий разговор, в конце которого Нил сказал: «Несмотря на всё это произошедшее дерьмо, теперь я буду в порядке», и Дэн, скрепя сердце, поверила ему, оставив в комнате отдыха перед тренировкой.  — Почему ты так отреагировала на то, что я вчера сказал? — спросил Нил, когда они с Уокер остались наедине. Рене практически сразу поняла, о чём речь.  — Ты о ножах? — после кивка Нила, она перевернула руки ладонями к верху и стала рассматривать их так, будто то, что там лежало, являлось чем-то значимым и реальным. — Помнишь, я говорила, что была в банде? Там был человек, который из кожи вон лез, чтобы навредить мне. Он очень любил ножи и всегда носил их с собой. Я не могла защищаться обычными методами, поэтому тоже научилась драться на ножах. Тренировалась почти год, прежде чем мне удалось победить его. Победить… — повторила Уокер, словно сомневалась в верном выборе слова, а потом пояснила: — Он не пережил драку. Босс помог решить вопрос с телом, мы повесили его на конкурентов, и меня повысили. Я хранила ножи у себя во время судебного процесса и удочерения. Хотела помнить, на какое зло я способна… на какое зло я готова была пойти ради выживания. Зло, — слово отдалось уколом яда где-то внутри Нила. — Помнить, на какое зло способен…  — Ты сделала то, что должна была, — тем не менее ответил Нил. И это было так. Если нужно было сделать что-то ужасное ради свободы, он был готов. Его научили этой жестокой системе расценок, где возможно было распоряжаться собственной выгодой взамен на жизнь какого-то ублюдка. — Если бы он выжил, то вернулся бы за тобой. Это того стоило, — так бы и сказал его отец с хищной, опасной ухмылкой.  — Знаю, — тихо согласилась Рене. — Были и другие девушки до того, как я попалась ему на глаза; другие могли бы быть и после меня. Но я сделала это не из благих намерений. Я сделала это ради себя, потому что он причинял зло лично мне. Я не хотела больше бояться его. Сожалею о том, в кого я превратилась сильнее, чем о его смерти в принципе. Я не чувствовала ни ужаса, ни страха, когда он умирал прямо у меня на глазах. Тогда я гордилась тем, что сделала с ним. И я рассказала об этом Эндрю. На следующий день во время занятий он пробрался в мою комнату и забрал ножи. Когда я попросила вернуть их, он сказал, что я обманываю саму себя. Что, если бы я по-настоящему хотела забыть, то не стала бы хранить их в шкафу как какой-то позорный секрет, который не могу ни принять, ни отпустить. Они делали мне только хуже, поэтому Эндрю пообещал, что будет хранить их у себя, пока они мне не понадобятся. Я позволила ему забрать ножи, потому что поверила, что он не станет использовать их по назначению. Думаю, он понимает, чем они на самом деле являются: не оружием, а символом того, что мы оба пережили. Я не спрашивала, зачем ему это. Я знала, что, если бы он хотел, чтобы я знала, то рассказал бы. Самым простым и очевидным ответом являлся Дрейк, но даже с этим общая картина не складывалась правильно. Нил прокрутил мысль в голове, обдумывая её и расшифровывая по-новой то, что он уже знал, и вспомнил о шрамах на предплечьях Эндрю. Нил понял, что именно ему нужно было узнать — от кого Эндрю пытался спастись: от Дрейка или же от самого себя? Вместо того, чтобы делиться своими мыслями, Нил спросил:  — Получается, ножи, которые он с собой носит, твои?  — Были моими, — подтвердила Рене. — Он был прав: я не нуждаюсь в них. Если они тебе нужны, то он их отдаст и я научу тебя, как ими пользоваться. Уокер больше не улыбалась — да и было бы странно, если бы она делала это, говоря о ножах. Нил более чем хорошо понимал, что она имеет в виду, но всё равно вглядывался в её спокойное — даже отчасти холодное — выражение лица, будто выискивая там ещё какие-то ответы. Но всё и так было перед ним на ладони — Рене без труда могла оставить в стороне свою веру в человечество и христианское благочестие, чтобы научить его, как вспороть человека от горла до паха, если он только попросит её. Нил начинал понимать, почему она нравится Эндрю — она не просто обычная добрая девушка, верующая в мир во всём мире, она также уживалась со своим внутренним монстром, так что неудивительно, что они с Эндрю нашли общий язык.  — Да, — Нила могли найти в любой день, опасность шла за ним по пятам, а Нил почти не мог нормально дышать, когда вспоминал Ромеро, который нашёл его. Если нашёл один, найдут и остальные, это не займёт много времени. — Давай устроим спарринг.

***

Со своего возвращения в Пальметто Нила периодически не покидало чувство, будто он ходит по тонкому льду. И были места, где он трескался, тогда Нил одной ногой оказывался в тёмных, мрачных водах чего-то неизвестного. Но существовали и моменты, когда Нил собственноручно разбивал лёд. Сегодня он сделал это, всего лишь не закрыв за собой дверь. Речь шла не только о двери в комнату, но и в личные границы Нила. Сегодня, когда он протаптывал ещё один шаг на пути к сплочению команды, это стало иметь цену — и Эндрю её назначил.  — Неужели так сложно просто поддержать их, учитывая, что всё это время вы были плечом к плечу? — вновь пытался достучаться Нил.  — Что я получу взамен на содействие?  — Потому что одной мести недостаточно? — предположил Нил. — А что ещё я могу предложить?  — Покажи свои шрамы, — ответил Эндрю, почти не задумываясь. Возможно, Эндрю попросил именно это как раз потому, что это являлось тем, чего меньше всего ожидал Нил. Джостен не смог возразить, когда аргументы застряли в горле, и в его замешательстве чувствовалась чужая победа — Эндрю явно уже обдумывал такой исход событий, что объясняет его, похоже, заготовленный заранее ответ. Конечно, смысла скрывать шрамы было не так много — Эбби знакома с ними, как никто другой, Дэн видела некоторые из них, как и Мэтт, а другие Лисы, по мнению Нила, предполагали, что шрамы, полученные в Эверморе, являлись единственными на теле Нила. И сейчас, стоя на рубеже границ, которые собирался пересечь Эндрю, Нил вспомнил, что в прошлом ноябре, чтобы завоевать доверие Эндрю, пришлось приложить его ладонь к израненной коже. Нил пообещал Эндрю недостающие части своей правды, если они переживут этот год. Однако, он не думал, что Эндрю захочет их увидеть. Но он захотел, конечно. Чувствуя спиной чужой взгляд, Нил обернулся, но не чтобы закрыть дверь, а чтобы обнаружить Эндрю, стоящего на пороге комнаты. Без лишних слов Миньярд указал на кофту Нила. Нил запнулся, но затем всё-таки поставил пакет на кровать Мэтта и попытался стянуть с себя кофту. С каждым днём делать такие повседневные вещи становилось всё легче, но боль по-прежнему возвращалась, когда он поднимал руки слишком высоко, а, когда поворачивался, швы на боках неприятно натягивались. Ему удалось стянуть кофту через голову, оставив её на локтях, и тут Миньярд, видимо, устав наблюдать за мучительными и медленными усилиями, помог стащить её до конца и, не глядя, отбросил в сторону. Сейчас его куда больше интересовали многочисленные синяки и шрамы, покрывающие торс Нила. Первым делом Эндрю потянулся к повязкам на запястьях, и Нил позволил ему снять бинты. Сегодня подсыхающие струпы выглядели незначительно лучше по сравнению с тем днём, когда он только приземлился в Южной Каролине. Эбби оказалась права — ранам нужно дышать. Нил поднял взгляд с уродливых, заскорузлых линий на лицо Эндрю. Он едва ли понимал, что пытался или хотел разглядеть: намёк на беспричинную жестокость, с которой столкнулся в среду, или же весёлую, циничную отстранённость, с которой Миньярд проходил весь прошлый семестр. Но ни того, ни другого не нашёл. Казалось, что сейчас Эндрю находился вовсе не здесь, хотя физически это точно было так, но его абсолютная невозмутимости наталкивала на предположение, что собственные мысли занимают сейчас большую часть его внимания. На правом плече Нила красовался бледный шрам от ожога — последствие встречи с раскалённым утюгом. Эндрю приложил к нему руку, кончиками пальцев перекрывая небольшие выпуклости, оставшиеся от дырочек на утюге. Нил помнил, как Эбби увидела этот шрам, спустя месяц, когда Нил собственноручно разрушил первую баррикаду своей замкнутости и доверился Эбби. Осторожное, почти невесомое прикосновение прошлось по его плечу. Нил не вздрогнул, это ведь было не самое страшное, что ему доводилось переживать. Но взгляд, метавшийся по лицу Эбби, вероятней всего, выдавал его тревожное состояние.  — Такое было всего раз, — зачем-то сказал Нил. Эбби взглянула на него немного виновато и нерешительно, так что он продолжил, отвечая на безмолвный вопрос: — Наказание. Потом я вёл себя лучше. В глазах Эбби появился влажный блеск, словно история из десяти слов сильно тронула её прямо за живое.  — Я… — попытка Нила заговорить оборвалась на полуслове, когда он понял, что из-за него Эбби может заплакать; он доведёт её до слёз; и она непременно пожалеет, что вообще связалась с ним. — Я буду хорошо себя вести, обещаю, — затаив дыхание, произнёс он.  — Нил, — она взяла его за руки, осторожно обхватывая их, так что мальчик почти не дёрнулся из-за иллюзорного ощущения обездвиживающего захвата. — Ты уже хороший, понимаешь? Тебе не нужно мне ничего доказывать. Нил опустил голову. Ему никогда такого не говорили. Он всегда рос со знанием, что он плохой, непослушный, ненужный и бесполезный — никто его в этом не переубеждал. И Нил не думал, что достоин большего. Послышался тихий всхлип, в уединённости ванной прозвучавший предательски громко. Эбби тут же взяла его за подбородок слегка подрагивающими пальцами и подняла его голову, чтобы взглянуть в не по-детски глубоко опечаленные глаза.  — Нил, милый… Всё хорошо, всё будет хорошо… Я рядом, тебе нечего бояться, — принялась шептать Эбби, попутно стирая дорожки слёз с щёк Нила. Нил вдруг почувствовал себя таким… защищённым? Эндрю надолго замолчал, а затем опустил руку на белёсые тонкие линии, пересекающие живот Нила.  — Рене сказала, что ты согласился взять ножи. Это правильно, — задумчиво произнёс он, — человек, притягивающий убийц с такой чудовищной силой, не должен разгуливать безоружным.  — Я решил немного облегчить твою работу, — пожал плечами Нил, утаивая правду от цепкого взгляда голкипера. Эндрю вновь посмотрел на него, выражение лица оставалось таким же не читаемым. Он ничего не сказал, поэтому Нил счёл это за знак продолжать:  — Ты ведь не социопат, правда?  — Я никогда этого и не утверждал, — поразив своей прямой честностью, ответил Эндрю.  — Но ты позволяешь другим так считать. Ты мог бы их поправить.  — Меня не волнует, что другие люди думают обо мне, — отмахнулся от совета Эндрю.  — А тренер знает?  — Конечно же знает.  — Тогда твои препараты.? — вслух задумался Нил. — Они ведь были настоящими нейролептиками?  — Ты задаёшь слишком много вопросов, — сказал Миньярд и оставил Нила переодеваться в одиночестве. Вопросы никуда не делись даже спустя несколько часов. Так что сейчас Нил сидел напротив Эндрю, уверенно настроенный разобраться в том, что здесь происходит. Даже если во время поездки в Райские Сумерки. Даже если бармен добавил ещё больше неразберихи в раздумья Нила. Даже если сам Нил глубоко внутри сомневался в успехе этой затеи. Желанному уединению для разговора мешал Кевин, которого хотелось отослать куда подальше, однако Эндрю никуда не отпустил бы того без присмотра. Но к счастью Нила, Дэй не понимал ни слова по-немецки. Сев на стул вполоборота и повернувшись лицом к Эндрю, Нил спросил:  — Почему Роланд считает, что ты меня связываешь? Эндрю замер со стаканом на полпути ко рту. Он медленно опустил взгляд на руки Нила, где они сжимали край стула между коленями. Нил не стал в очередной раз проверять, видно ли ссадины. По какой-то причине он не мог оторвать взгляда от лица Эндрю, как намагниченный следя хоть за малейшим проблеском эмоций. Наконец Эндрю вернул напиток обратно на поднос, но из пальцев не выпустил — вместо этого стал выстукивать нечёткий ритм по кромке стакана. Казалось, целую вечность спустя он всё же перевёл взгляд с запястий на лицо Нила.  — Думаю, он предположил, что ты столь же плох в следовании прямым указаниям, как и он сам, — ответил Миньярд. И на мгновение Нил растерялся, что же голкипер так долго обдумывал, раз выдал в итоге такой нечёткий и уклончивый ответ. — Роланд знает, что я не люблю, когда меня трогают.  — Это не ответ на мой вопрос, — непонимающе нахмурился Нил.  — Это ответ, — настоял Эндрю. — Если он тебе не нравится, переформулируй свой вопрос.  — Я хочу сыграть в правду, — заявил Нил. — Что ты имел в виду, когда посоветовал тренеру задуматься о зарплате? Развернувшись лицом к Нилу, Эндрю опёрся локтем о спинку стула, подпёр лицо рукой и смерил его испытующим взглядом. Казалось, подобный неожиданный допрос совсем не смутил Миньярда, однако его спокойствие никак не помогало заглушить странное, незнакомое, тянущее чувство где-то внутри.  — Когда Ваймак принимал нас в команду, он пообещал держаться подальше от наших личных проблем. Сказал, что ему платят только за то, что он наш тренер, не более и не менее. Новый ответ оказался ненамного лучше. Нил перестал быть таким уверенным в том, стоит ли продолжать давить в поисках правды, однако он также понимал, что если не доберётся до правды сейчас, то не узнает уже никогда.  — Не знал, что стал твоей личной проблемой, — как бы невзначай подвёл итог Нил. — Ты ненавидишь меня, помнишь?  — Каждый сантиметр, — подтвердил Эндрю. — Но это не значит, что я не хочу тебе отсосать. Мир тихо покачнулся. Нил упёрся ногами в пол, пытаясь сохранить зыбкое равновесие. А потом всё замерло, когда Нил выдал:  — Я тебе нравлюсь.  — Я тебя ненавижу, — поправил Миньярд, но Нил его уже не слышал. В этот головокружительный момент он всё понял. Он вспомнил, как Эндрю зажал ему рот в Экзитс, во всех смыслах уходя от их странного разговора. Вспомнил о том, как Эндрю отзывался на его разные расспросы и поддерживал в моменты, когда Нил больше всего нуждался в нём. Эндрю считал его интересным и опасным, дал ему ключи от своего дома и машины. Он доверил Нилу Кевина, потому что Кевин был важен для них обоих, и он знал, что Нил не подведёт. Нил пытался сложить все кусочки в единую картину, однако с каждой новой частичкой она, становясь более масштабной, всё быстрее распадалась. В этом не было смысла. Он не знал, что думать, что делать и говорить. В голове набатом звенело осознание, что Эндрю, несмотря на все свои неприятные качества, не был лжецом; он не соврал Нилу. Если честно, честность ужасно подходила Эндрю, потому что он всегда вёл себя провокационным образом, а его мнение часто оказывалось непопулярным. Нил обрёл голос только с третьей попытки, чтобы наконец сказать не то обвинение, не то выразить всю степень своего потрясения:  — Ты никогда не говорил об этом.  — А зачем? — пожал плечами Эндрю, задав, вроде как, риторический вопрос. — Ничего из этого не выйдет.  — Ничего, — тихим эхом отозвался Нил и что-то неприятное поселилось в его сердце, когда он согласился в этом с Эндрю.  — Может, я и склонен к саморазрушению, но я не идиот. Я знаю, что говорю. Нил ничего не смог ответить, поэтому просто кивнул. Но понятно ничего не было. Нил хотел правду — он её получил, но что теперь делать с ней совершенно не знал. Ему суждено умереть через четыре месяца, пять — если очень повезёт, при том факте, что везунчиком Нил сам по себе не являлся. Конечно, Джостен давно нарушил завет матери про «Никому не доверяй» и, если честно, «Не оставайся на одном месте слишком долго» тоже. Но одно дело обрести семью, а другое стать этим для кого-то, и тем более стать небезразличным человеком для Эндрю. Миньярд весь год повторял — самое недавнее, произошло буквально на неделе, — что он ничего не хочет. Разве мог Нил стать исключением из этого правила? Эндрю опустошил шот и вернул рюмку обратно на поднос. Вставая из-за стола, он вытащил пачку сигарет из заднего кармана и открыл её, мельком проверяя содержимое. Нил должен был позволить ему просто спокойно уйти, но всё же сказал:  — Твоя очередь, — почти не узнавая, свой сиплый, низкий голос. Эндрю вытащил сигарету из пачки и зажал её между губ. Пачка вновь исчезла в кармане, прежде чем он перевёл взгляд на Нила.  — Я не обязан делать это прямо сейчас, — бросил он и растворился в толпе. Нил ещё долго смотрел ему вслед. Он и не осознавал, что Кевин зовёт его до тех пор, пока Дэй в конце концов не толкнул в плечо, привлекая к себе внимание. Нил вздрогнул и наконец переключил внимание на Кевина. Что бы Дэй ни разглядел на лице Нила, этого оказалось достаточно, чтобы отбить всё любопытство и желание спрашивать что-либо сейчас. Кевин медленно закрыл рот, убрал руку и вернулся к алкоголю. А Эндрю вернулся к ним только через час. Той ночью он не произнёс ни единого слова в их адрес, и Нил оставил его в покое.

***

Когда во вторник Эбби выпустила Нила, Рене сказала ему «Сегодня, в шесть, у спортзала», и Нил сразу же понял о чём речь. Игровой азарт заглушал возобновляющуюся боль, но под строгим взглядом Ваймака Нил и так не переусердствовал. К тому же, ему понадобятся силы для вечера. Нил спасовал Дэн. Спарринг. Нил увернулся от Аарона, обходя защиту, на чьей позиции он стоял ещё несколько недель тому назад. Ножи нужны и для самозащиты тоже. Нил поймал пас Кевина. Нил не преемник Мясника и никогда им не будет. Нил отправил мяч в ворота сильным и точным ударом. Долго ещё люди отца будут вглядываться в мишень на спине Джостена? Эндрю отбил мяч, посылая его на другую часть поля. А когда мишень не двигается — так даже ещё проще. Нил рванул за мячом так, будто все его раны не взвыли адской болью из-за этого движения. Отец убьёт его в этом году и, даже если борьба здесь бесполезна, Нил хочет повысить свои шансы к выживаемости. Он не мог отдышаться, когда уже объявили об окончании тренировочной игры. Сердце гулко стучало в висках, пока Нил шёл по коридору к медпункту; перед тем, как вернуться в общежитие, ему необходимо показаться Эбби, чтобы оправдать свой «ранний» — по мнению Ваймака и Эбби — выход на поле. Всё, что ему требовалось — убедить, что он в порядке, а его состояние, вроде как, двигалось всё ближе к этому состоянию. Постучав, Нил выровнял наконец дыхание, а спустя пару секунд дверь уже открылась, и на пороге стояла Эбби. Её губы тронула лёгкая улыбка, когда — на первый взгляд — она не заметила новых травм, и более того Джостен выглядел довольным, хоть и уставшим.  — Как ты себя чувствуешь? — спросила она, впуская его внутрь.  — Хорошо, — ответил Нил и прошёл к кушетке. На этот раз ему удалось самостоятельно снять футболку, а затем — снаряжение. Затаив дыхание, он оглядел бинты и пластыри на своих руках и торсе на предмет выступившей крови, но всё было чисто. Эбби тоже осталась удовлетворена этим.  — Если так будет и дальше, — начала она, аккуратно снимая пластырь за пластырем с его плеч, груди и торса, — то скоро ты окончательно поправишься. Нил кивнул.  — Я сниму повязки, всё будет нормально, если ты дашь своим ранам подышать. Насколько тебе неприятно принимать душ из-за этого?  — Терпимо, — ответил Нил, и это подразумевало то, что ему приходилось уменьшать время своего пребывания в душе, когда он забывался в собственных мыслях и терял счёт времени. Теперь отвлекаться ему не давали импульсы боли, проходившие по всему его телу разрядами тока.  — Отдохни сегодня как следует, хорошо? — попросила Эбби, заканчивая с осмотром уже не таких ярких синяков, покрывающихся корочкой ссадин и затягивающихся шрамов. Нил бы и рад послушать её совет, но, выбирая между возможностью вновь уметь постоять за себя, и тем, чтобы глупо надеяться, что всё разрешиться само, он выбирал первое.  — Хорошо. Возвращаясь в раздевалку, Нил старался гнать мысли о том, что Эбби не заслуживает его лжи, но он всё равно делает это. Раз за разом. Зайдя в раздевалку, Нил опустился на скамейку, ожидая, когда ребята выйдут из душа, чтобы он мог не бояться быть услышанным, когда, принимая душ в одиночестве, он то и дело невольно шипел, тихо ругался под нос и болезненно стонал, когда вода обжигала своими прикосновениями его тело. В течение получаса раздевалка осталась пустой, а на немой вопрос во взгляде Эндрю Нил сказал не ждать его. Мэтта Джостен заверил, что ему нужно «проветрить голову», хотя на самом деле — собраться с мыслями, вновь выйти на связь с внутренним Натаниэлем и попытаться договориться с самим собой о том, что ему предстоит сделать. А предстоит ему — вновь взять в руки нож, но на этот раз навредить не должно стать его целью. Это — тренировка. Нил согласился, потому что увидел в предложении Рене выгоду для себя, для того, чтобы, возможно, продлить свою жизнь немного дольше за счёт сдувания пыли с когда-то приобретённых навыков пользования ножами. Я не отец, я не буду таким, как он, я не наврежу Рене, — неустанно, как мантру, повторял Нил про себя. И вроде как помогало. И Рене абсолютно точно не выглядела так, будто боялась его или жалела о своём предложении. Наоборот — только решимость и равнодушный, напоминающий Эндрю, взгляд. Нил стоял напротив неё, в зале, где находились только они одни, несколько долгих секунд, прежде чем решиться подойти и забрать нож, который протянула ему Уокер. Один из ножей Эндрю — конечно же. Нил видел его однажды, но не более.  — До первого касания спиной пола или приставленного лезвия к незащищённой части тела, — объявила Рене непривычно твёрдым голосом. Это был как удар в гонг, чей звон оглушал Нила. — Мы можем остановиться, если тебе станет плохо. Эбби довольно ясно дала понять, чтобы тебя не нагружали тренировками.  — Я понял, — отозвался Нил, крепче сжимая рукоятку. Непривычная тяжесть чего-то небольшого, но опасного тяготила его мысли воспоминаниями, но он всё ещё убеждал себя, что никто не пострадает, кроме того — в будущем ему могут понадобиться навыки ближнего боя.  — Начинаем. Нил не успел приноровиться, когда наступило время атаки, а для уклонений оказалось слишком поздно. Нил никогда не чувствовал рядом с Рене себя настолько по-другому. О привычном умиротворении, скользящем в воздухе, не шло и речи, Уокер в мгновения ока приблизилась к Нилу, надвигаясь на него, словно представляла собой реальную угрозу, спустя пару секунд Нил уже оказался лежащим на полу. Спиной. А Рене прижимала нож в его шее — ощутимо, но не больно.  — Ещё раз, — хрипло потребовал Нил. Он не собирался так просто сдаваться. Уокер помогла ему подняться. Нил проигнорировал протестующую боль в лопатках и встал в стойку — ноги слегка согнуты в коленях для подвижности при уклонении, локти на уровне ниже груди, рука с ножом выставлена немного вперёд, но не сильно, потому что ему всё ещё нужно делать ловкость своим преимуществом. В этот раз, когда Рене кинулась вперёд, Нил был готов и сделал выпад в сторону, почти хватая девушку в момент, когда она находилась по правую руку от него, но уже спустя секунду резко повернулась к нему, предпринимая попытку «ранить» его ножом в бок. Нил отразил атаку, столкнувшись ножом к ножу с ней. Металлический скрежет отрезвлял его, и, резко вывернувшись, Нил оттолкнул Рене от себя, но ей удалось сохранить равновесие. Он повторил это ещё раз про себя — оттолкнул Рене. Противное чувство вины подступило к горлу, но если бы он поддался ему сейчас, то снова проиграл бы, так что он не позволял себе отвлекаться на моральные принципы прямо сейчас, учитывая, что Рене делала то же самое. Во время следующей атаки Рене, Нилу удалось схватить её за запястье, тем самым обездвижив в попытке снова взять верх над ним. Сжав сильнее — хотя мысль о том, чтобы причинить Рене боль всё ещё отравляла его сознание —, Нил вынудил её выронить нож. Это могло бы стать победой, но Рене, быстро сориентировавшись, поставила правую ногу вперёд, заведя её сзади ступни Нила, как бы поддевая, и сделала резкий рывок на себя. Не удержав равновесия, Нил упал. На спину. Чёрт возьми, теперь я понимаю, почему Эндрю устраивает с ней спарринги, — подумалось ему, пока он пару секунд пялился в серый потолок, приходя в себя.  — Ещё раз, — просипел Нил, поднимаясь.  — Ты в порядке? — спросила она, с явным сомнением оглядывая нападающего. Вся грудная клетка Нила горела — снаружи и изнутри, будто под рёбрами находился целый вулкан, который вот-вот взорвётся, но он предпочёл промолчать об этом.  — Да. Продолжаем. Его настойчивость оправдала себя только во время седьмой попытки, когда ему наконец удалось обезоружить Рене и толкнуть её на пол. Смотря на то, как тяжело вздымалась её грудь, Нил резко отпустил её предплечья, которые удерживал до этого в захвате, так быстро, будто обжёгся, и виновато посмотрел на Уокер.  — Всё нормально? — спросил Нил.  — Ты хорошо постарался, — вместо этого ответила Рене, принимая сидячее положение — теперь их глаза находились на одном уровне. — Твои движения быстрые и сильные. Тренировался раньше?  — Вроде того, — расплывчато ответил Нил, отводя взгляд. Много лет назад он бы ни за что не назвал тренировками своё — по-детски яркое — желание выжить в бою с Лолой, Ромеро или Джексоном. У него одновременно был выбор, но в то же время и не было вовсе — либо сражайся, либо умри.  — Но иногда тебе не хватает точности и тактики. Эту проблему можно решить. Что скажешь? — предложила Рене. Нил снова посмотрел на неё, чтобы убедиться, что она делает это не из жалости, а с искренним желанием обратить своё прошлое в пользу — даже такую. Так и было. В отличии от Рене, принявшей своё прошлое, Нил всего лишь пытался обезопасить себя от него, избегал любых упоминаний и делал вид, что ни коим образом не принадлежит к семье Веснински. Рене сражалась потому, что умела и делала это хорошо, а Нил сражался потому, что нужно было снова научиться делать это достойно, как и полагается сыну Балтиморского Мясника. Разные мотивы и цели делали Рене и Нила полезными друг для друга.  — Я согласен, — наконец произнёс Нил.

***

Сегодня Нил был на взводе после того, как весь день пошёл к чёрту с самого утра. Грёбаные вороны. Больные ублюдки. Груз собственной вины пригвождал его к земле с того самого момента, когда ранним утром Нил выбежал на парковку вместе с Мэттом и одним из первых увидел грузовик своего друга — с выбитыми стёклами, спущенными колёсами, многочисленными вмятинами и отходы, вываленные на капот, разившие вонью тухлятины. Машина Элисон по соседству находилась в не менее плачевном состоянии.  — Мне жаль, — тихо сказал Нил тогда. Элисон презрительно поджала губы, словно вовсе не хотела слышать от него извинений.  — Заткнись. Нет, тебе не жаль. Не жаль, — настояла она, когда Нил попытался возразить настолько, насколько вообще хватало духу в такой ситуации. Её слова прозвучали совсем не как обвинение, а скорее — прямой приказ, поэтому Нил невольно притих. — Ты забыл, кому приходилось замазывать все твои синяки каждое утро? Если бы ты позволил им опустить себя вчера после всего этого, — она указала пальцем на своё лицо, — я бы тебя просто возненавидела.  — Ты рассказал им правду, — вмешалась Дэн. — Не твоя вина, что она им не понравилась.  — Не хочу, чтобы вам из-за меня доставалось, — признался Нил, и это было чистой правдой — желание, чтобы отыгрывались на нём, а не на всех Лисах сразу.  — Поздновато ты спохватился. Но что поделать, — Элисон попыталась придать лицу более спокойное выражение, но Нил всё ещё мог заметить признаки злости и расстройства, когда она смотрела на свою машину. Нил подумал, рад ли Рико тому, что его работу делают фанаты Воронов? — Одного Сета было недостаточно? Вопрос Аарона не давал покоя, и Нил чувствовал себя ещё более паршиво, чем вообще было возможно. Чем он лучше Рико? Да ничем почти — семья, экси, где каждый новый матч был не на жизнь, а на смерть, и ножи, больная страсть обоих мафиозных семей к ним. Извинения Джостена едва ли сыграют большую роль для Элисон за всю боль, которую он ей причинил тем, что…  — Ты как? — спросила Рене, обматывая его запястья и костяшки эластичными бинтами. Её уверенный голос не был холодным или отстранённым, как если бы мыслями она тоже находилась не здесь, она звучала довольно мягко. Не осуждающе. Нил кивнул.  — Сегодня ты был быстрее и лучше меня, — вдруг сказала Уокер. Это совершенно не относилось к их спаррингу, речь шла о том разговоре между Нилом и Эндрю, когда тот услышал Нила, в то время как Рене он лишь слышал.  — Спасибо тебе. За то, что смог достучаться до него, когда у меня не получилось, — сказала она, одарив Нила добрым взглядом.  — Ты обещал, — настаивал Нил, беспощадно выворачивая правду едва ли не до треска. — Ты обещал, что перестанешь каждый раз обламывать их и загонять в угол. Ты пообещал сотрудничать, пока мы не разгромим Воронов в финале. Ты что, солгал мне?  — Я не обещал этого, — отрезал Эндрю.  — Ты пообещал, что защитишь меня в этом году, — переформулировал Нил, — и я заранее предупредил, что собираюсь сделать и что для этого потребуется. Не имеет значения, нравится тебе это или нет. Итак, могу я рассчитывать на твою защиту или нет? Эндрю, — настойчиво позвал Джостен, когда Миньярд замешкался с ответом. — Посмотри на меня. Темнота в глазах Эндрю проникла, казалось, под самую кожу Нила, лишая воздуха и мыслей, кроме тех, где сквозило понимание причин, предвещающих этот мрак. Нил знал такую темноту, знал эту грань, которую человек вот-вот переступит, прежде чем осознанно сделать нечто ужасное. Эндрю выпустил наружу частичку себя, и более того — позволил Нилу увидеть её. Но Нил также думал про ещё одного человека, который, вероятно, видел эту темноту намного раньше него, но почему-то продолжал делать вид, что не понимает в чём дело.  — Ты всегда знал, почему он убил твою мать, — твёрдо говорил Нил. — Так почему ты заставляешь меня проговаривать это вслух?  — Нет, — резко отмахнулся Аарон. — Вот это как раз не имеет ко мне никакого отношения. Он дал своё обещание на второй день после приезда, но прождал ещё пять месяцев, прежде чем убил маму. Ты просто не видел тех синяков, которые она оставила на нём той ночью, когда думала, что он это я.  — Эндрю было плевать, что она делает ему больно. Единственное, что его волновало, так это то, что она систематически била тебя, — Нил начинал терять терпение, объясняя такие, казалось бы, очевидные вещи. Но человек, которому он пытался это доказать, стоял на своём, как чёртов упрямый баран. — И пять месяцев ему понадобилось только потому, что несчастные случаи требуют времени для планирования, — он знал о чём говорил, это правда было так.  — Ты не можешь это утверждать.  — Могу. И ты бы тоже мог, если бы обратил внимание на то, как он относился к тебе в Колумбии, — напомнил Нил. — Ты ведь раньше меня понял, почему он набросился сегодня на Элисон. Единственный, кто может остановить это, — ты. Напрягись и выясни, что ты должен сделать, что ты должен простить ему, чтобы он наконец отпустил тебя. Нил, в свою очередь, спросил:  — Он попросил тебя защищать их? Уокер кивнула и пояснила:  — Первый, кому Кевин рассказал всю правду о Морияме, был Эндрю. Эндрю понимал, что позволить Кевину остаться — значит подвергнуть всех нас серьёзному риску. И он был готов защищать своих, но совсем не беспокоился о сохранности остальной части команды. Поэтому он доверил их мне, — она сделала паузу, будто прикидывая, какую следующую важную деталь не стоит упускать, и снова заговорила: — Первый вопрос, который я ему задала после возвращения в июле, — кто будет приглядывать за тобой? Он ответил, что это станет понятно после вечера в Колумбии.  — Уверен, он уже жалеет, что взялся за меня, — хмыкнул Нил. В общем-то, он всегда был и будет тяжёлым, запущенным случаем.  — Эндрю не верит в сожаление, — отрицательно покачала головой Рене. — Он говорит, что сожаление основано на чувствах стыда и вины, которые абсолютно бесполезны. К слову говоря, однажды я предложила ему самой приглядывать за тобой, — Нил удивлённо взглянул на неё, в ответ на что Рене простодушно улыбнулась. Отчего-то на этот раз в её абсолютную безобидность верилось с трудом, особенно учитывая то, что разговор происходил во время перерыва их спарринга. Теперь Нил увидел больше настоящей Рене, скрывающейся за тем умиротворением, которое в корне не вяжется с маской безразличия Эндрю. — Он наотрез отказался, сказав, что не доверит тебя никому, кроме гробовщика.  — Надо же, какая королева драмы, — пробормотал Нил, хотя про себя отметил этот ход Эндрю. Нил никогда бы не подумал, что у кого-то могут быть разногласия насчёт того, чтобы присматривать за ним и ещё больше, как в начале Эндрю серьёзно взялся за это дело.  — Обещай, что не подведёшь, Нил, — попросила Рене, вставая. Обещай, что наши старания не напрасны; обещай, что не подведёшь команду; обещай, что не заставишь Эндрю нарушать свои обещания, — всё это загремело в голове Джостена, смотревшего перед собой невидящим взглядом в попытках привести мысли в порядок. Нил догадался, что, помимо прочего, она вверяет ему беречь и дальше хрупкое доверие Эндрю, и для Нила эта ноша не являлась столь же тяжёлой, как, например, думать о том, чтобы прикоснуться к ножу матери, который она оставила ему почти девять лет тому назад.  — Обещаю. Очередной якорь сбросился из рук Нила, заземляя его. Нил не знал когда именно, но не сомневался, что настанет день, когда ему придётся нарушить все данные собой обещания, чтобы уйти. Уйти и не вернуться.  — Начинаем. Нил решил выплеснуть все свои бушующие эмоции — злость, бессилие и страх перед неизвестностью — в попытках одержать победу над Рене. В первый раз его уложили на спину за несколько минут, а с каждой последующей попыткой это время незначительно, но увеличивалось — Нил всё больше оборонялся, просчитывал ходы, учился заново строить тактику в бою и высчитывал слабые стороны Уокер. Прошло больше часа, шёл четвёртый бой, когда Рене потеряла равновесие из-за подножки Нила, из-за чего не сумела в полной силе противостоять его атаке — и оказалась прижатой к полу, с лезвием у рёбер. Нил не делал ни малейшего движения, чтобы оружие могло навредить Рене, наоборот — просто обозначал им свою победу.  — Хорошо, — выдохнула Рене, и Нил убрал лезвие, чтобы они оба восстановили сбившееся к чертям дыхание. Джостен передал ей бутылку с водой и прислонился к стене, как никогда обессиленный сегодняшним днём. Рене села рядом, но не касалась его как-либо, словно свой лимит на прикосновения они уже истратили за последние часы.  — Пора вернуться, — сказала Рене. И правда — уже наступил вечер, а они даже не застали приезд Ваймака с Эндрю, которые должны были привести еду в обед. Нил кивнул и поднялся на ноги — мышцы тут же вспыхнули огнём, как обычно бывало, когда, например, Кевин назначал дополнительные тренировки. Выйдя из спортзала, они не застали никого из студентов в коридоре — тренировки занимали далеко не первое по популярности место среди других дел студентов сегодня, таких, как поездка в страховую компанию, поиск временных арендованных автомобилей и непрекращающегося общения с полицейскими и охраной кампуса — и пошли к лифту, когда телефон Нила вдруг известил его о новом сообщении, которое он пропустил пару часов назад. Ники Эндрю вернулся 15:47

Нил Он в комнате? 18:53

Нет. Он взял бутылку и ушёл. Мы не знаем куда. Рене с тобой? 18:55

Да, мы сейчас придём. 18:56

 — Что-то случилось? — заметив сосредоточенное выражение лица Джостена, спросила Рене.  — Эндрю вернулся с Ваймаком, но теперь никто не знает, куда он ушёл, взяв с собой бутылку водки, — объяснил Нил и убрал телефон в карман. — Схожу найду его, — вдруг сказал он и, проигнорировав открывшиеся двери лифта, ушёл к пролётам лестницы. Рене недолго внимательно смотрела ему вслед, затем зашла в лифт — ей всё ещё нужно вернуться к команде. Отсутствие чёткого плана действий не останавливало Нила от того, чтобы преодолеть несколько этажей, поднявшись на последний пролёт лестницы. Всё, что он знал — Эндрю предпочёл обществу команды одиночество и какое-никакое алкогольное забвение. Стоя перед дверью, ведущей на крышу, Нил подумал, что обязан разобраться с ребусом «Скрытые чувства или их полное отсутствие Эндрю Миньярда», и резко дёрнул дверную ручку точно так же, как это делал Эндрю. Спустя две-три хороших попытки дверь поддалась, и Нил шагнул на обдуваемую со всех сторон крышу. Эндрю сидел в дальней части крыши — можно даже сказать, прямо над «пропастью» — с обманчиво пустой бутылкой водки у его ног. Подбодрив себя тем, что отступать нельзя, Джостен подошёл к краю и не сдержался от прерывистого вздоха, вырвавшегося вместе с участившимся сердцебиением из-за вида высоты. Он опустился рядом с Эндрю на расстоянии вытянутой руки и окинул взглядом открывающийся вид на разгромленную парковку. Оставался ещё с десяток побитых машин, но рабочие уже вовсю отмывали асфальт. Полицейские же сделали своё дело и уехали, оставив остальное на дежурную охрану. Вместе с ними исчезли и репортёры. Дышать стало немного легче. Эндрю нарушил странно-уместную тишину между ними:  — Дай мне хоть одну вескую причину, чтобы не столкнуть тебя сейчас с крыши, — и подтолкнул в его сторону пачку сигарет. Нил проследил за ней пару секунд, но потом всё же вытряхнул сигарету из пачки и поджёг её. Последние несколько месяцев толкнули его на сомнительный путь никотиновой зависимости как способ расслабиться и отвлечься от проблем, вдыхая дым, заманчиво обволакивающий лёгкие.  — Я утяну тебя за собой, — сказал Нил, больше не как ответ, а как факт. — Это долгий путь вниз.  — Ненавижу тебя, — отозвался Миньярд, выглядевший не слишком удивлённым фразой Нила и не достаточно убедительный в своих словах, которым Нил не поверил. Прозвучало так обыденно, словно Эндрю уже и сам утомился от очевидности данной идеи. Он сделал глоток из бутылки и движением большого пальца стёр остаток жидкости с губ и посмотрел на Нила скучающим и невозмутимым взглядом. — В девяноста процентах случаев один твой вид наталкивает меня на мысли об убийстве. Подумываю о том, чтобы спустить с тебя кожу и повесить её в качестве предупреждения для остальных дураков, которые захотят путаться у меня под ногами.  — Что насчёт остальных десяти? — уточнил Нил, однако Эндрю проигнорировал этот вопрос, как и Нил проигнорировал грозное предупреждение с яркой табличкой «Не лезь» во взгляде Миньярда.  — Я уже предупреждал о том, чтобы ты не пытался посадить меня на поводок.  — Я и не пытался, — как ни в чём ни бывало пожал плечами Нил. — Ты сам посадил себя на поводок, когда предложил мне остаться. Не надо злиться на меня только потому, что я оказался не достаточно тупым и взял его в руки.  — Ещё раз потянешь за него, и я убью тебя.  — Может быть, когда год подойдёт к концу, ты так и сделаешь, — признал Нил, не договорив «только если тебя не опередит кое-кто ещё». — Прямо сейчас ты не можешь себе этого позволить, поэтому не трать время на пустые угрозы.  — Думаю, дело не в деньгах, — задумчиво протянул Эндрю, снова оставляя слова Нила без внимания. На вопросительный взгляд пронзительных голубых омутов он ответил, как бы не желая этого делать: — Причина, по которой они до сих пор преследуют тебя. Кажется, в какой-то момент они посчитали, что причинить тебе боль куда важнее, чем возместить то, что они уже потеряли.  — Можешь считать и так, — сказал Нил, и в голове было лишь «Возможно, ты прав. Моя мучительная смерть может показаться отцу более занимательным и полезным делом, чем вытрясти из меня всё до последнего пенни», — но сейчас ты всё равно меня и пальцем не тронешь. В этот же момент Нил вспомнил слова, сказанные матерью примерно за час до момента, когда они виделись в последний раз: «Распоряжайся деньгами с умом. Иначе весь наш план полетит к чертям. Ты же не хочешь, чтобы отец нашёл тебя?». Эндрю потушил сигарету о бетонное покрытие.  — Времена меняются. Достаточно быстро. Нил изучающе вгляделся в его лицо в поисках признаков сдерживаемого гнева, с которым уже сталкивался сегодня, но ничего не нашёл. Несмотря на обещание скорой расправы, выражение лица Эндрю и тон его голоса оставались абсолютно спокойными. Миньярд произнёс это так, словно подобные слова для него совсем ничего не значили — сделано так, для галочки, только и всего. Нил запутался, что сейчас являлось правдой, а что — частью маски. Эндрю умело прятал гнев от Нила или же от самого себя? Возможно, монстр оказался погребён так глубоко, где ни один из них не сможет найти его, пока Нил не пересечёт очередную непростительную черту.  — Ну и хорошо, — кивнул Джостен, готовый принять свою кару как полагается. Дёргать спящего монстра за хвост казалось лёгким способом умереть мучительной смертью, однако к тому моменту, как договор защиты Эндрю подойдет к концу, Нил и так уже будет мёртв. — Хочу увидеть, как ты теряешь контроль. Рука Эндрю замерла на полпути к бутылке.  — В прошлом году ты хотел выжить. Теперь, похоже, ты изо всех сил стараешься побыстрее умереть. Если бы я был сейчас в настроении сыграть, то спросил бы, что заставило тебя пересмотреть своё мнение, — Нил знал ответ, но оставил его не озвученным: «Я осознал, что моя смерть — не вопрос возможности, это — вопрос времени.» — На данный момент я сыт твоей тупостью на целую неделю. Поэтому вали обратно и раздражай там кого-нибудь другого. Поднявшись на ноги, Нил удивился с искренним замешательством:  — Я что, раздражаю тебя?  — Ты даже не представляешь насколько.  — Забавно, — усмехнулся Нил. — Ведь на прошлой неделе ты говорил, что ничто в этой жизни уже не трогает тебя. Эндрю промолчал, и Нил имел смелость посчитать это победой.

***

 — За кем бы ты вернулся? — спросила Рене по дороге в спортивный зал. Их разговоры по вечерам и времяпрепровождение, известное, кроме них, лишь Эндрю, казались уже обыденным делом, хотя времени прошло не так уж и много. Нил и без лишних пояснений понял, что речь о разговоре на сегодняшней тренировке, во время обсуждения которого он отвлёкся, будучи погружённым в собственные мысли.  — Эбби, — без сомнений ответил Нил. Рене кивнула.  — Чем меньше людей, тем легче будет скрываться от зомби. Также не понадобится много припасов и оружия, — он немного помолчал, прежде чем добавить: — Даже если Эндрю не считает её помощь полезной, я бы вернулся за ней, потому что Эбби — моя семья. — И чтобы дать слово Уокер, которая сегодня также не выразила своего мнения в этом вопросе, спросил: — А ты?  — Хоть у меня и нет «правила пяти людей», как у Эндрю, я бы придерживалась этих границ, — сказала она. — Дэн, Мэтт и Элисон.  — Мэтт хорош в рукопашном бою и к тому же умеет водить, как и Эллисон, а Дэн — хороший лидер, — кивнул Нил, выдав информацию фактами, когда осознал, что для простого разговора о возможном зомби-апокалипсисе, завязавшегося во время перерыва, они обсуждали всё слишком уж серьёзно. Тем временем Нил с Рене уже подошли к спортивному залу, где, как всегда, в такое позднее время уже почти никого не было, а в малом зале, который они обычно занимали с Рене — тем более. Рене открыла дверь и прошла вперёд, а Нил пошёл за ней.  — Ники сказал мне, что сегодня Эндрю после разговора с тобой был ещё более задумчивым, чем обычно.  — Никто не планирует убийство вслух, — попытался отмахнуться шуткой Нил, но Рене с мягким укором посмотрела на него через плечо, так что ему пришлось думать, как выкрутиться из ситуации. — Мы лишь обсудили страховку, я предложил ему помощь, а Эндрю утверждал, что я раздражающий праведник, — крайне скомканный пересказ являл собой самый безопасный вариант, чтобы случайно не сболтнуть лишнего.  — Если страховая не сможет покрыть все издержки на замену, я оплачу недостающее, — сказал Нил, когда после новости из страховой стало ясно, что дела плохи. Это совершенно точно его вина, а значит, разгребать всё тоже стоит в первую очередь ему. — Ты знаешь, с этим у меня проблем не возникнет.  — Мне не нужна твоя благотворительность, — остудив его пыл холодным взглядом, ответил Эндрю.  — Это не благотворительность, — покачал головой Нил. — Это месть. Во-первых, это ведь не мои деньги, помнишь? Я уже говорил, что отец украл их у Мориямы. Если ты частично оплатишь ими машину, то, по сути, заставишь Рико возместить то, что испортили его фанаты.  — Месть — источник мотивации для слабых, — отмахнулся Эндрю, не принимая такие слабые аргументы нападающего.  — Если бы ты действительно так считал, то не планировал бы убить Пруста. Имя доктора по-прежнему напоминало кислоту, разъедающую язык, горло и заодно добрую часть внутренностей Нила, но даже его упоминание не смогло пробить броню внешнего спокойствия Эндрю. Миньярд молча смотрел на нападающего чуть ли не целую вечность, а затем зажал сигарету в зубах и махнул рукой, предлагая приблизиться, словно наконец на что-то решился. Нил предполагал, что за слова о Прусте не будет так просто прощён и хотя не был уверен, чего ожидать, он послушно шагнул ближе, сокращая оставшееся расстояние между ними. Эндрю крепко обхватил рукой заднюю часть его шеи и приблизился, выдохнув облако дыма прямо ему в лицо.  — Это не месть, — спокойно пояснил он. — Я предупреждал, что собираюсь сделать, если он коснётся меня. И теперь я просто сдержу своё слово. Он подождал немного, чтобы убедиться, что смысл слов дошёл до Нила, а затем отпустил его. В следующий раз, когда он поднёс сигарету к губам, Джостен выхватил её прямо из его пальцев, переломил пополам и бросил на асфальт под ноги. Эндрю проследил, как половинку подхватило ветром, и невозмутимо посмотрел на Нила.  — Девяносто один процент.  — Он согласился? — Рене не смогла скрыть лёгкого, мимолётного удивления, потому что, очевидно, что Эндрю и понятие помощи при столкновении отлетали друг от друга в противоположные стороны, чтобы больше не пересекаться вновь. А бескорыстная помощь являлась поводом для насмешек от Эндрю.  — Просто возьми деньги, — не сдавался Нил. — Ты купил ту машину ценой чьей-то смерти. А эту купишь ценой жизни… моей жизни. Я не прикасался к этим деньгам много лет, а сейчас, пока действует договор, они тем более не нужны мне.  — У твоей жизни свой ценник, который ты уже оплачиваешь, — напомнил Миньярд. — Нельзя устанавливать цену на одну и ту же вещь дважды.  — Только что ты потерял право называть меня упрямым, — сказал Нил, на что Эндрю лишь пожал плечами. — Тогда заключи со мной новую сделку. Миньярд медленно склонил голову набок, на удивление, не посылая Нила сразу, а обдумывая предложение:  — И чего ты хочешь?  — А что ты можешь мне предложить?  — Не задавай вопросы, на которые уже знаешь ответ. Нил непонимающе нахмурился, но Эндрю не стал пояснять. Он протянул руку между ними, перевернув её ладонью вверх. Джостен просто посмотрел на него, и Миньярд жестом указал на его руку. Заинтригованный происходящим Нил повторил движение, и Миньярд без проблем забрал сигарету из его не сопротивляющихся пальцев. Она едва не потухла, но Эндрю оживил её глубокой затяжкой.  — Эта моя, — напомнил Нил.  — Ой, — равнодушно отозвался Миньярд. Нилу было плевать на сигарету, и он не стал бы её отбирать, поэтому просто наблюдал за тем, как Эндрю курит. Эндрю молча смотрел в ответ. В следующее мгновение Нил догадался, что тот ждал стоящего предложения. Джостен понятия не имел, что он должен был попросить, но знал, что существует тысяча и один способ сейчас всё испортить, но в то же время — исправить. Здравый смысл кричал, что стоит попросить о примирении с Аароном, но, если Эндрю сделает это из-под палки, ни одному из братьев это точно не понравится. Нил должен попросить о чём-то, что поможет сплотить Лисов, типа возобновления традиции совместных ужинов или просмотров фильмов, как они делали в отсутствие Эндрю. Он колебался, вместе с ответственностью на своих плечах чувствуя, что упускает хорошую возможность. Осенью ему ведь с удивительной лёгкостью удалось уговорить Эндрю на совместное празднование Хэллоуина. Вдруг Нил вспомнил слова Кевина и понял, что ничего удивительного в этом не было: «Человеком легко манипулировать, когда ты понимаешь, чего он хочет». Осталось только успеть выяснить до конца года, что или кого хочет Эндрю? Нил откинул эти мысли подальше, посчитав их сейчас отвлекающими. Размышления метнулись от Хэллоуина к «Райским сумеркам», затем к забегаловке «Sweetie’s», и Нил наконец понял и нашёл разгадку:  — Хочу, чтобы ты перестал закидываться крекерной пылью.  — И он ещё говорит, что не праведник, — проговорил Эндрю вслух скорее для себя, чем для Нила.  — Если бы я действительно был, как ты считаешь, праведником, то попросил бы заодно отказаться от сигарет и алкоголя, — парировал Нил. — А я прошу только об одной вещи. В любом случае, тебя почти не накрывает, при этом лишний риск остаётся. Тебе не нужна третья зависимость.  — Мне вообще ничего не нужно, — учтиво напомнил ему Эндрю как бы между делом.  — Ну раз оно тебе не нужно, значит, ты сможешь с лёгкостью от этого отказаться. Правильно? Эндрю подумал с минуту, а затем щелчком метнул сигарету в Нила. Уголёк опалил ткань в месте столкновения с толстовкой, и Джостен затушил бычок ботинком, плотно вдавив его в асфальт. К тому времени, как Нил холодно взглянул на Эндрю, тот уже отвернулся, сосредоточив внимание на чём-то более интересном.  — Интерпретирую этот всплеск эмоций как твоё согласие, — заключил Нил. — Вечером занесу деньги в комнату.  — Да, — наконец ответил Нил. — Правда, он сказал, что с моей стороны действия будут пустой тратой сил и времени, но я обещал Ваймаку починить сплочённость команды.  — В прошлом октябре я уже говорил, что мы не сможем дойти до финала без относительной сплочённости, — напомнил Нил. — Вы двое нас тормозите. Пришлось начать с одного из вас. И раз уже все делают такие ставки на Аарона и Кейтлин, я подумал, что он захочет бороться за неё.  — Сулит интересные перемены, — задумался Миньярд. — А также будет пустой тратой сил и времени. Он может попытаться, но ему не победить.  — Тебе придётся отпустить его.  — Ой, — удивился Эндрю, словно услышал интересную новость. — Правда?  — Ты просто потеряешь его, если не сделаешь этого, — проигнорировав сарказм, продолжил Нил. — Он и дальше продолжит отталкивать Кейтлин, если ты будешь давить. Но он будет винить во всём тебя. Будет считать дни до выпуска, и, когда этот день придёт, ты его больше никогда не увидишь. Ты не тупой. Я знаю, что ты прекрасно понимаешь это. Отпусти его сейчас, если хочешь, чтобы он когда-нибудь вернулся.  — Кто-то тебя спрашивал? — спросил Эндрю, выглядя наименее нуждающимся в советах со стороны.  — Меня не надо спрашивать, — ответил Нил. — Выражаю своё мнение абсолютно безвозмездно.  — Не стоит, — посоветовал Миньярд. — Дети должны быть тише воды, ниже травы.  — Не надо отталкивать меня за ложь, а потом игнорировать за то, что говорю тебе истинную правду.  — Это совсем не истина, — покачал головой Эндрю. — Истина неопровержима и свободна от твоих личных предрассудков. Восход, Абрам, смерть — вот это истина. Нельзя судить о проблеме через призму своего восприятия, а потом называть это истиной или даже правдой. Этим ты не запутаешь ни одного из нас.  — Если ты просишь о полуправде, то её и получишь. То, что тебе не нравятся мои ответы, — это твоя проблема, а не проблема моего восприятия. И раз уж мы заговорили о личных заблуждениях и жизни Аарона, что ты собираешься делать на судебном процессе? Она ведь приедет, правда? Я говорю о Касс, — пояснил Нил, зная, что Эндрю понял, о ком он. — Тебе придётся увидеться с ней.  — Тише воды, ниже травы, — напомнил Миньярд. Это прозвучало невероятно скучающе, но Нил умел различить предупреждение на слух.  — Думаю, у тебя получается, — задумчиво сказала Рене. — Этот путь никогда не был простым, но после всех препятствий, результат определённо будет стоит приложенных усилий. Нил кивнул, таких слов от Рене ему и не хватало, хоть он и не признавал этого.  — Не добавить бы ещё больше терний на этом пути, — тихо произнёс Нил, но в тишине коридора, ведущего к залу, Уокер услышала его.  — Ты уже не раз доказывал, что справишься с непредвиденными препятствиями, — с чем-то похожим на приободрение, замаскированное под констатацию факта, ответила Рене, открывая дверь. — К тому же, — зайдя внутрь, вновь заговорила она, — мы систематически уменьшаем вероятность того, что кто или что-либо может серьёзно застать тебя врасплох. Нил зашёл и закрыл за собой дверь, с удивлением отмечая, что Уокер как никогда права. И не справиться с чем-то Нил просто не может, иначе это будет нечестно по отношению ко всем приложенным стараниям, людям, которые верят ему, и цели всего этого. Впервые за несколько дней во время спарринга Нил ощущал ясность мыслей, словно Рене ослабила всё его напряжённое волнение, копошащееся в раздумьях, чтобы Нил полностью отдался тренировке. И у неё это отлично получилось. Теперь всё, что вспоминал Нил — тот самый нож матери, хранившийся в старой спортивной сумке, на квартире у Эбби. Надо забрать его, — уже не вопросительным, а утверждающим образом подумал Нил, одолев Рене. Пора перестать воспринимать тот нож как предвестника смерти и угрозу, потому что у Нила достаточно контроля и силы, чтобы управиться с этим. Кто, если не он, и когда, если не сейчас, на пути восстановления своих старых навыков?

***

Вода приобрела алую окраску, от одного вида которой в животе Нила скручивался тугой узел, а к горлу подкатывала тошнота, но он снова и снова смачивал треклятую тряпку и размашисто водил ей по плитке душевых. Следы некогда чётких букв становились размытыми и постепенно стекали вниз или оказывались на тряпке, которая уже давно из серой стала грязно-красной. Нил скривился и в очередной раз выжал её. «Счастливого девятнадцатилетия, младший» Когда он впервые увидел эту надпись, в голове остался только белый шум, все голоса вокруг стали такими неуместными и далёкими, словно это всё происходило и не с ним вовсе. Может, и правда не с ним? Но нет, это был Нил; Нил, который ждал, когда же его снова назовут «Натаниэлем»; Нил, чьё горло сдавливало парализующим страхом при одном виде на лужу крови, медленно скапливающуюся на полу, по той причине, что он крайне нервно отжимал тряпку. Его руки от локтей до кончиков пальцев украшали кровоподтёки, Нила передёрнуло от этого зрелища. Тряпка с противным хлюпающим звуком приземлилась на пол. Нилу нужно было взять себя в руки. Зашвырнуть панику так глубоко, чтобы не вспоминать о ней ближайшее время вообще. Нил осел на пол, не заботясь о том, что пачкает колени в кровавой воде, и снова взял тряпку в руку. Его подбадривание, что осталось всего полтора слова, ни в какое сравнение не шли с тем, которое Кевин внушил команде перед сегодняшней игрой, когда Нил сказал «Расшевели их». Когда Нил отбросил свои проблемы и, не заботясь о том, как остальные явно переживали за него, сосредоточился на экси. Но вот, очередной выигрыш пополнил копилку Лисов, и Нилу пришлось вернуться в реальность — там, где остальные наслаждались долгожданным отдыхом, он скрылся в подсобке, чтобы позаимствовать оттуда тряпку с ведром, и ушёл в душевую, ставшую личным кровавым побоищем. Нил смазал три буквы за раз и принялся яро оттирать плитку, несмотря на замёрзшие из-за холодной воды пальцы. С каждой стёртой буквой он всё больше погружался в себя. Нил злился; злился, что Натаниэль являлся его неотъемлимой частью, и что это всё, блять, происходит с ним.  — Ты заплатишь за это, Рико, — прошипел Нил. — Подавишься своей кровью. Представление Рико, издающего булькающие звуки из-за, например, перерезанного горла, отвлекло Нила от собственной ужасной картины. Его всё ещё ждал испорченный шкафчик в раздевалке. Здесь, в душевых, даже запах чувствовался по-другому — более сырым и противным. Как в подвале. Раздевалка стала его личным билетом в короткую поездку в один конец до осознания, что выхода нет. Когда с двумя словами из трёх было покончено, Нил услышал отдалённый хлопнувший звук, который в одной мгновение заставил его сначала вздрогнуть, а затем — взорваться. Нил не знал, что являлось источником на этот раз, но последний хлопок, который он слышал, ознаменовал начало «веселья», устроенного Рико. Других ассоциаций сейчас и не существовало. Нил на ватных ногах отошёл на пару шагов от стены, чтобы оглядеть свою работу, и оставшееся «Младший» было ненавистно до скрежета зубов. Нил запоздало распознал возобновившийся шум где-то поблизости, когда со всей силы бросил тряпку в стену, будто забивал гол в последние секунды матча — яростно, так, будто вся его жизнь зависела от этого. Тряпка попала точно в «М», сделав в середине буквы расплывчатое пятно, и упала на пол, рядом с ведром. Нил схватился за волосы, тщетно пытаясь восстановить дыхание, но по какой-то причине воздуха вокруг словно становилось всё меньше и меньше, и… Секундой позже Нил понял, что стоит насквозь мокрый, но не знает почему. А потом перед глазами появилось знакомое бесстрастное выражение лица.  — Что я сказал, насчёт того, чтобы все, чёрт побери, все, — особо выделив последнее слово сказал буквально из ниоткуда появившийся тренер, — шли радоваться победе? — в голосе, конечно, присутствовала немалая доля негодования, показывающая с каким сомнением Ваймак относится к убеждению Нила не втягивать полицию во всю эту чертовщину, но за ней, вероятно, скрывалась тревога. Нил молча смотрел на Эндрю, затем поднял взгляд выше — туда, где над его головой Эндрю держал душ, тянувшийся от ближайшей к ним кабинки. Нил вздохнул — и лёгкие снова начали постепенно наполняться кислородом. Он кое-как разжал подрагивающие пальцы, сжимающие пряди волос, и опустил руки.  — Вы сказали, — неуверенно начал Нил, отведя взгляд в сторону, — что я не буду со всем этим разбираться.  — А что делаешь ты, умник?  — Избавляюсь от подарка на День Рождения. Своим ответом Нил заслужил напряжённую тишину, которая позволила ему снова вернуть полноценное внимание к окружающему миру. Когда Нил сделал шаг вперёд, обходя Эндрю, то как никогда ощутил свою мокрую одежду, противно липнувшую к телу, и хлюпающую обувь. Однако, больше права на вольность ему не дали, крепо схватив за предплечье — как Нил сам хватался за Ваймака ещё пару часов назад — и удерживая его тем самым на месте.  — Для особо одарённых, повторяю: сейчас ты идёшь в душ, а потом в комнату сбора, ясно? Эндрю, не отпускай его, пока не убедишься, что он зашёл в раздевалку с вами. Эндрю кивнул и с невероятной силой потащил Нила ко входу, при этом выглядя неизменно безучастным, хотя Нил мог чувствовать, как напряжены его руки, словно боялся отпустить. Даже не смотря на то, что руки Нила, чёрт побери, были буквально по локоть в крови — он уже и забыл, как ужасно чувствовать себя причастным к убийству. На пороге Нил столкнулся с Мэттом, который, увидев Нила, выглядел немного растерянным и взволнованным. В женской раздевалке, кроме них троих, никого не осталось. Нил осмотрел свои руки и ноги, испачканные разводами крови, и его захватило желание тереть свою кожу, пока обилие красного цвета не исчезнет с его поля зрения. Первый душ помог Нилу избавиться от неприятного ощущения сырости и подарил первоначальную долгожданную чистоту; во время второго Нил вымыл кровь со своих рук, как следует оттёр предплечья, торс и ноги; третий раз повторил всё то же самое, тщательно промыл волосы и долго стоял под горячим душем; на четвёртый раз он боролся с мерещащейся кровью на руках, но всё равно тёр их мочалкой до покраснения кожи. Выходя из душевой, Нил почувствовал навалившуюся смертельную усталость вместо прежнего страха, ярости и паники. Он хотел быть так далеко отсюда, что немалых усилий стоило заставить свои ноги идти к женской раздевалке. На пороге его дожидался Эндрю — как каменное изваяние, совершенно безразличный и отстранённый, но внимательно наблюдавший за Нилом. Джостен с удовольствием сменил влажную одежду на чистую и сухую, затем следом за Эндрю направился в зону отдыха, где, как оказалось, все только их и ждали. Ваймак стоял около журнального столика, скрестив руки на груди, Эбби стояла рядом с ним, кажется, до прихода Нила они что-то обсуждали. Но стоило только Нилу зайти, она тут же обернулась к нему и пару секунд смотрела так, словно видит в первый раз. Нил выдавил из себя что-то отдалённо похожее на слабую полуулыбку — ведь он правда рад видеть Эбби —, и Эбби быстро подошла к нему. Нил вдруг засомневался, а точно ли он отмылся от мерзкого запаха крови, и Эбби не будет противно стоять рядом с ним, когда она отвлекла его осторожным и даже бережным прикосновением к предплечьям.  — Я приехала так быстро, как смогла. Ваймак позвонил мне до начала матча, — это объясняло её неожиданное появление после того, как с утра пораньше она уехала в студгородок. — Нил, как ты себя чувствуешь? Нил немного расслабился, пока Эбби лёгко и ласково массировала костяшки его пальцев — особенно новые ссадины, которые Нил получил, ударив шкафчик со всей злости от увиденного зрелища в раздевалке. Эбби никогда не ругала его за несдержанные эмоции, потому что скрываемый гнев — более страшная вещь, чем открытая злость.  — Я в порядке, — на выдохе сказал Джостен.  — Тебе не стоило идти и в одиночку разбираться с этим, — Эбби переживала за него, её глаза беспокойно следили за малейшим изменением эмоций на лице Нила в попытке узнать, если он всё же не в порядке. Нил стал сомневаться, а знал ли он когда-нибудь вообще, что такое «в порядке» на самом деле, но отмахнулся от этих неважных мыслей сейчас.  — Это моя вина, — проговорил Нил. — Кому, как не мне…  — И слышать не хочу этой хрени, — оборвал его Ваймак. Под его грозным взглядом Нил, взглянув на Эбби — он надеется — обнадёживающе, а не отчаянно, подошёл к одному из диванов и занял место рядом с Эндрю. Нил и не подозревал, что подсознательно тянулся к тому привычному безопасному и правильному ощущению, которое дарил ему Эндрю, пока снова не оказался рядом с ним. Дождавшись, когда Нил займёт своё место, Ваймак снова заговорил:  — Сначала о главном. Точнее, о птицах. Я созвонился с кафедрой и получил для Эбби допуск к микроскопам в научной лаборатории. Нужно было убедиться, что это не человеческая кровь.  — Какая мерзость, — поморщился Ники.  — Это было необходимо, учитывая, с кем мы имеем дело, — качнул головой Ваймак. — Последнее, чего я хочу, — подвергать вас риску. Стадион должен быть абсолютно безопасен для вас, но я не смог обеспечить вам эту безопасность. Я всерьёз подумываю о том, чтобы установить здесь камеры на общественных территориях, но не стану этого делать без вашего согласия. Если нам понадобится отсмотреть эти записи, можете быть уверены: их увидят только присутствующие здесь. Я точно так же, как и вы, не хочу впутывать посторонних в наши дела. Что закономерно подводит нас ко второму неразрешённому вопросу: Нил попросил не впутывать в это полицию, — с этими словами Ваймак осмотрел каждого из Лиса, убеждаясь, что в порыве негодования или шока перебивать его не станут. — Лично я готов отнестись с пониманием и пойти на этот шаг, но речь не только обо мне. Согласны?  — Нил, это очень серьёзно, нужно обратиться в полицию, — первой подала голос нахмурившаяся Эбби. Нил подозревал, что будет сложно объяснить ей этот шаг, учитывая её волнение за него. Последнее, чего хотел Нил — втягивать полицию туда, где давние, забытые следы вели к скелетам в шкафу семьи Веснински. Ни к чему такой риск ради того, чтобы не оставлять без внимания выходку Рико.  — Полиции нужны доказательства, никто не поверит в обвинения против чемпиона страны только если я скажу, что он мудак и нарцисс, жаждущий внимания и раздражающийся, когда не получает должного признания со стороны, — ответил Нил.  — Неужели ты позволишь ему выйти сухим из воды? — удивилась Дэн.  — Он бы не пошёл на это, если бы была реальная вероятность, что его могут поймать, — пояснил Нил.  — Вероятно, мы его и не поймаем, но, может, удастся выйти на соучастников, — предположил Мэтт. — Никто не совершенен в своих действиях. Все оставляют следы. Неожиданно слово взял Аарон, и от его резкого обвинения у Нила замерло сердце:  — Кому, как не тебе, об этом знать, да, младший? Нил бросил быстрый взгляд на помрачневшее лицо Аарона и заведомо приготовился к худшему. Но то, что последовало дальше, оказалось хуже любых ожиданий.  — Они никогда не найдут доказательства причастности Рико, — уверенно заявил Аарон, будто обдумывал это всё то время, пока сохранял обманчивое безразличие и молчание, — но они могут найти тебя, верно? Рико в курсе, как тебя запугать, куда больнее надавить, чтобы ты не просто не сопротивлялся, но и жаловаться не смел. Ты скрываешься от кого-то, чьё имя Рико может использовать для запугивания. И ты позволяешь ему это раз за разом, почему, младший? Этот провокационный вопрос оказался каким-то запрещённым приёмом, заставшим врасплох настолько, что у Нила моментально выбило весь воздух из лёгких, а внутренности сжались в тугой холодный узел. Затем наступила тишина длиною примерно в вечность. Нил был уверен, что звук его бешено стучащего сердца сотрясает всю комнату, что все знают, как эти слова ударили по нему, что все видят, как мнимая маска спокойствия на его лице трескается и разбивается, оставляя Нила беззащитным.  — Аарон Майкл Миньярд, — строгий голос Эбби разрезал плотную от напряжения тишину, — мы здесь собрались не для необоснованных обвинений, а чтобы решить вопрос безопасности. Но беззащитным Нил не был. Отчаяние зашептало «Он знает, он знает, он знает», и Нил вновь обрёл дар речи, не желая оставлять последнее слово за Аароном, который, видимо, уже чувствовал свою победу и был более чем доволен собой. Оставшиеся усилия ушли на то, чтобы сохранять свой тон спокойным, но предупреждающим:  — Знаешь, я ожидал ударов в спину только от Воронов. Я был уверен, что Лисы выше этого, — заговорил Нил, смерив Аарона холодным взглядом. — Нет, — отрезал Нил, прерывая попытку Аарона снова взять слово, — не смей вымещать на мне свои проблемы с Эндрю. Я знаю, что ты злишься на меня за то, что я втянул в это Кейтлин, но тебе придётся смириться с этим. Ещё после той стычки в коридоре, когда Аарон налетел на Джостена, чтобы выместить всю злость из-за того, что Кейтлин, послушав Нила и Дэн, всё-таки поставила Аарону ультиматум, тот винил во всех грехах Нила. Дело в том, что ультиматум предвещал серьёзные перемены, если только кто-нибудь решится на него — это означало, что если Аарон хочет быть вместе с Кейтлин, то он должен сделать шаг навстречу налаживанию отношений с братом, а именно — начать ходить на совместные сеансы. И, по скромному мнению Аарона, Нил лез не в своё дело и будто ломал то, что сломанным по факту и не было. Точнее — было, но не для глаз всех остальных.  — Ты втянул её в мои проблемы. Я втягиваю их в твои. Совсем не так весело, когда кто-то поступает так с тобой, правда? Нил выдохнул. Абсурдность была на лицо, так почему бы не указать на неё?  — Ты такой тупой, — заключил Нил. — Я вмешался в ваши разборки, потому что хотел помочь вам обоим. Ты делаешь всё это потому, что рассчитываешь, что меня это заденет. И в этом принципиальная разница, не находишь? С другой стороны, это даже неплохо, потому что тот факт, что ты такой искренний мудак, означает, что я был прав, — наклонив голову набок, Нил внимательно посмотрел Аарону в глаза, чтобы донести свою мысль. Хоть раз он может послушать и вникнуть в то, о чём ему говорят? — Ты хоть понимаешь, что твоя трусость — это именно то, что разделяет вас с Эндрю?  — Я не трус, — возразил Аарон.  — Ты бесхребетный мудак, — перефразировал Нил. — Ты позволяешь миру происходить с тобой, плывёшь по течению и даже не сопротивляешься. Позволяешь другим указывать, как тебе жить и с кем проводить своё время. Напомни, почему ты так долго терпел побои матери? Ты действительно любил её вопреки ебанутости или просто слишком боялся уйти?  — Нил, — поражённо выдохнула Дэн. — Это не…  — Пошёл нахуй, — выплюнул Аарон. — Я всё ещё жду ответ на мой вопрос.  — А я всё ещё жду извинений, — Нил перевёл взгляд на Эндрю, намекая на участие в теме их разговора. — От вас обоих, друг другу. Вы ведь уже в расчёте, так? Почему вы не можете просто отбросить всё это дерьмо и попробовать начать сначала? Зачем тянуть ещё три года, если можно исправить всё прямо сейчас?  — Ты ничего не понимаешь, — процедил Аарон, явно ни на грамм ни поддерживая его затею.  — Ты просто не хочешь, чтобы я оказался прав, — предположил Нил, — потому что, если я прав, это ты виноват в её смерти. Наконец Эндрю вмешался в спор:  — Нет, это всегда будет только её вина.  — Она себя не убивала, Эндрю, — в голосе Аарона смешалась ярость и давняя тяжёлая скорбь. Как будто он злился потому, что нужно, но скорбил глубоко внутри, не показывая этого, потому что определённо легче показать себя раздражённым придурком, чем просто поговорить с братом и объясниться. Эндрю в ответ на отчасти отчаянную мольбу окатил брата ледяным взглядом:  — Я предупреждал её, что случится, если она снова поднимет на тебя руку. Ей не стоило так удивляться.  — О Господи, — шепнул Мэтт, — ты что, только что… Ваймак устало потёр переносицу и шумно выдохнул.  — Может, мы сначала выйдем, а потом вы продолжите исповедоваться друг другу? Аарон перевёл взгляд с Ваймака на старшекурсников, а затем повернулся к Эндрю. Нил предполагал, что он воспримет предложение тренера как предупреждение и замолчит на время. Вместо этого Аарон перешёл на немецкий и продолжил:  — Это не настоящая причина. Не ври мне.  — Она всегда была никем и ничем для меня, — пожал плечами Эндрю. — Зачем ещё мне её убивать? Услышав его слова, Аарону на время потерял дар речи, а вместе с ним, кажется, и прежнюю уверенность в своих утверждениях. Когда он снова заговорил, его голос по-прежнему звучал зло, но теперь в тоне слышались заметные изменения:  — Ты даже не смотрел в мою сторону. Не говорил мне ни слова, пока я первым не обращался к тебе. Я не экстрасенс. Откуда я мог узнать это?  — Потому что я пообещал тебе, — ответил Эндрю, словно они говорили о самой очевидной вещи. — И я не забыл о своём обещании просто потому, что ты не отнёсся к нему всерьёз. Я сделал то, о чём говорил, и нахуй тебя, если ты ожидал чего-то другого. Это появилось снова: намёк на едва различимую бездонную злость внутри Эндрю. Аарон открыл было рот, но потом закрыл его и опустил взгляд. Эндрю неотрывно смотрел на опущенную голову брата долгую минуту. Аарон сдался, однако с каждой секундой внутреннее напряжение Эндрю, казалось, только нарастало. Нил проследил за тем, как Эндрю впился пальцами в бедра, не сложив руки в кулаки, а сжав их так, словно пытался выдавить из кого-то жизнь. Он понимал, Эндрю близок к точке кипения, к неизбежному срыву. Нил вскинул руку между ними, пытаясь преградить Эндрю вид на Аарона и возможную вспышку новой ссоры, чем заработал тяжёлый, недобрый взгляд Миньярда. Уже спустя секунду мрак и злость в карих глазах померкла, и Нил немного растерялся из-за такой перемены, пожалев о своём вмешательстве. От бушующей ярости внутри просто невозможно избавиться так быстро и легко, значит, Эндрю просто похоронил её где-то глубоко внутри, там, где она сможет ранить только его самого — и, кажется, не впервые. Слишком поздно пытаться вернуть её обратно на поверхность, Нил беспомощно уронил руку на колени.  — Мы закончили, тренер? — наконец спросил Нил.  — Нет, — ответила вместо него Элисон. — Насколько бы просвещающей ни была эта попытка отвлечь нас от главного вопроса, он всё ещё в силе: что у Рико есть на тебя? Учитывая озвученные прямые обвинения Аарона, ложь теперь не только не имела никакого смысла, но и могла навредить Нилу и доверию команде к нему. Нил постарался подобрать довольно простую и в то же время неочевидную форму правды.  — Он знает, кто я. Им понадобилось время, чтобы осознать значение сказанного.  — Родители Нила знакомы с семьёй Морияма. Рико пытается использовать их родство с Нилом против него же, — подала голос Эбби. Нил взглянул на неё с немой благодарностью во взгляде за такую формулировку. Эбби посмотрела на него в ответ и, когда Нил кивнул, продолжила: — Семья Нила обладает неоднозначной репутацией. У неё не было подробностей, так как в её глазах родители Нила были жестокими людьми, работающие на Морияму-старшего, а значит, имели проблемы с законами, но всегда оставались безнаказанными, что как раз-таки и образовывало их репутацию в преступном мире. Элисон вскинула бровь и махнула рукой куда-то через плечо, видимо, подразумевая плачевное состояние раздевалки:  — Ты уверен, что это не станет проблемой?  — Да, — кивнул Нил, но никто не выглядел убеждённым. Нил аккуратно взвесил каждое слово, маневрируя между правдой и ложью и пытаясь подобрать тот вариант, который бы устроил всех хотя бы на время. — Рико знает, кто я, потому что наши семьи вращаются в одних кругах. Но он Морияма только по имени. Он ничего не может сделать, кроме как терроризировать меня подобным образом.  — Чёрт, твои родители, должно быть, большие шишки, раз уж даже Рико приходится соблюдать правила, — сказал Ники. Нил кивнул. Да какие правила? Единственное, что он знал — правило, которое мать внушила ему перед тем, как навсегда уйти от него «Бей или беги».  — По документам я официально больше не ношу их фамилию, потому что ходить с моим прошлым именем — всё равно, что расчертить мишень на лбу. Я не хочу, чтобы вы осуждали меня за грехи родителей, за то, что связь между нами всё ещё есть.  — Как будто у нас есть право кого-то осуждать? — фыркнула Дэн, и Нил виновато пожал плечами. Казалось, она хотела спросить что-то ещё, но в конце концов переборола своё любопытство и ничего не сказала. Дэн легонько улыбнулась Нилу, как улыбался человек, которому ранее он уже доверил часть правды, и это доверие было оправдано. Нил постарался ответить ей тем же, но он более чем уверен, что получилось нервно и напряжённо, тем не менее капитан, что-то решив про себя, перевела взгляд на Мэтта и Рене. Когда ни у кого из них не нашлось, что добавить, Дэн посмотрела на Ваймака. — Да, думаю, мы закончили, тренер. Ваймак кивнул.  — Ни у кого нет возражений против камер? Нет? Тогда закажу на выходных. Их месторасположения и предстоящую игру обсудим в понедельник. А пока определитесь, что вы должны сделать, чтобы уладить свои личные разногласия, — он многозначительно посмотрел на Аарона. — И больше не смейте выяснять отношения на моём поле. Это понятно? Лисы пробормотали нечто похожее на согласие, и Ваймак махнул рукой в сторону выхода:  — Свободны. Удачи на дорогах.