Ради общего блага

      Гермиона проснулась, как от толчка, не понимая в первый момент, где находится, хотя вариантов было немного. Крепко обняв ее, тихо спал Гарри, чуть постанывая во сне. Иногда девочке казалось, что мальчик забирает себе ее кошмары, потому что пока он обнимал Гермиону, ей ничего не снилось. Девочка проанализировала свои ощущения, понимая, что хочет в туалет. Не желая будить Гарри, Гермиона попробовала поползти, но что-то мешало. Это «что-то» ощущалось так, как будто девочка за что-то зацепилась. Протянув руку вдоль тела, Гермиона взвизгнула, понимая, что в туалет она уже не успела, но подгузник справился, хотя сейчас девочку интересовало совсем другое — она почувствовала прикосновение к своим ногам.       — Что случилось, моя хорошая? — моментально проснувшийся Гарри очень ласково заговорил с Гермионой. Он постоянно говорил с ней ласково, мягко, обращаясь, как с самой большой драгоценностью в мире, а вот почему — девочка не понимала.       — Я ноги чувствую, — шепотом ответила ему девочка. — Они есть…       — Это здорово, — улыбнулся мальчик, сразу же позвав папу. — Это очень здорово!       — Что у вас случилось? — в спальню вошел Василий, вглядываясь в детей, пытаясь определить, что не так.       — Мы ноги чувствуем, — сообщил ему Гарри. — И, кажется, в туалет, тоже…       — Очень хорошая новость, — улыбнулся их волшебный папа-ангел. — Значит, начинаем реабилитацию. А утром будем учиться ходить в туалет.       — Ура! — воскликнула Гермиона, даже не обратив внимания на то, что Гарри сказал «мы».       Для Гарри все произошедшее было как сначала страшная, а потом странная сказка. Думая, что будет пугаться своего первичного полового признака, мальчик понял, что это совсем не так, а личности Рие и Дари как будто полностью растворились в нем самом. Хотя он обладал памятью обеих девочек, но считал себя вполне нормальным, то есть того, чего опасался Василий, не произошло. Зато в его жизни появилась Гермиона как девочка, однозначно нуждающаяся в защите. Кроме того, Гарри заметил, что большинство симптомов у него и Гермионы синхронизованы, потому и говорил «мы».       Наверное, была необходима какая-то дополнительная диагностика, но Василий в данный момент занимался здоровьем своих старших детей, пока младшая радовалась и играла, став полностью адекватным пятилетним ребенком. Даже правильность речи несколько смазалась. Приняв ее в семью, чем вызвал счастье в глазах ребенка, Василий попытался сделать то же самое и с Гарри, но неожиданно встретил сопротивление.       — Лучше помолвку, — серьезно сказал все для себя решивший мальчик. Удивленно взглянув что на двенадцатилетнего пацана, что на дочку, Рязанцев увидел какое-то внутреннее согласие в ее глазах и решил об этом поговорить с портретами.       — Мия, ведь мы можем… ну пока Магия маленькая? — тактично намекнула маленькая девочка.       — Опять не оставляешь выбора? — строго спросила наставница, на что Тринадцатая просто надулась.       — Ну ты сама посмотри, они же уже… — прошептала обидевшаяся малышка. — Видишь?       — Вижу, — кивнула Мия, заметив нити, связывающие мальчика и девочку. — Будь по-твоему.       — Ура! — запрыгала Тринадцатая.       Выехавших на кухню Гермиону и Гарри внезапно объяло яркое сияние, на что Мири засмеялась, захлопав в ладоши. Василий ждал, пока сияние погаснет, и ему таки расскажут, что это было. Сияло, наверное, целую минуту, а потом свет погас, оставив на руках детей по колечку. Простое колечко серебристого металла, обнаружившееся на правой руке что Гермионы, что Гарри, притягивало взгляд. Было какое-то ощущение волшебства, невозможного чуда.       — Они связаны, папа, — сообщила Мири. — Их связало само Мироздание, потому что половинки одной души… Ну, так говорят. На самом деле, это не разорванная душа, а очень близкие, из-за страданий, наверное.       — То есть, насколько я понимаю, помолвку уже не надо, — хмыкнул Василий, тепло подумав о маленькой золотистой шалунье.       — Не надо, — хихикнула Мири. — Не хочу кашу, хочу банан!       — Банан будет после каши, — улыбнулся глава семьи, прижав к себе малышку. — Ну что, сама покушаешь?       — Папа, а можно меня Гарри покормит? — спросила Миона, не сводившая глаз с мальчика.       — Можно, — кивнул Василий, думая о том, что все обязательно будет хорошо.

***

      Получив информацию о том, что ритуал был авторства Геллерта, то есть нацистов, Кощей отправился в Нурменгард, желая выяснить, откуда выросли ноги и как конкретно демон-проводник оказался в этом мире. С момента запрета демонологии возможности попасть в этот мир по ошибке недоучки или случайно у демона не было. Охрана альпийской тюрьмы даже и не подумала что-то спрашивать у хорошо им известного некроманта, также как и сам Кощей не собирался расспрашивать старика, а просто вломился в его сознание, сметая барьеры.       Перед глазами Кощея встали картины «решения еврейского вопроса», «уничтожения славян» и тому подобные. Концентрационные лагеря и работа Аненербе. Бесчеловечные эксперименты и тела… Всмотревшись, мужчина, прозванный Бессмертным, понял, что та страшная война кроваво усмехается даже через полвека — он узнал ритуал вызова. Кощею резко стало нехорошо, потому что он увидел, откуда взялось описание ритуала «высшего», а потом и «общего» блага. Демон-проводник, призванный нацистами, не понимавшими, что они творят, создал это описание, а фанатик-идеалист Дамблдор сделал все остальное, чуть не уничтожив этот мир. И уничтожил бы, если бы не маленькая демиуржка, откликнувшаяся на отчаянный зов трех душ.       Плюнув, некромант отправился в Великобританию. После таких новостей очень хотелось кого-нибудь, как говорит Тринадцатая, «разбякнуть». А вот кандидатур там было даже больше, чем необходимо. Встряхнув в первую очередь Министерство Магии, Кощей прошелся по всем тем, кто подписывал разрешение на тролля да и, как оказалось, на василиска для школы, кто не выполнял свои функции контроля за проживанием магических сирот, кто стирал память неравнодушным не магам.       — Значит, вы удалили память полицейским, желавшим защитить окровавленную девочку, и вернули ее туда, где ее мучили? — поинтересовался некромант у дрожащего сотрудника аврората.       — Так сказал Дамблдор! У меня был приказ! — закричал аврор, понимавший, что пришло время платить.       — Полвека назад Нюрнбергский Трибунал говорил о понятии преступного приказа, — произнес Кощей. — Ты спокойно смотрел на мучения ребенка, может быть, тебе это даже нравилось…       — Нет! Нет! Не-е-ет! — закричал сквиб, у которого не было ни рук, ни ног.       — Наслаждайся, — бросил прозванный Бессмертным некромант.       Оставляя за собой сквибов, зачастую лишенных конечностей, по вине их, Кощей двигался по Министерству Магии, чтобы пройти потом по волшебным кварталам, с обязательным посещением гоблинов. Впрочем, гоблины справились сами — просто от страха. Они провели свое расследование и прислали страшному древнему некроманту головы виновных.       Кощей смотрел в глаза магов. Тех самых, чьи дети унижали ни в чем не повинных девочек. Тех самых, что обязаны были учить и защищать их в школе. Тех самых, что, видя неестественную худобу детей, не предложили им даже куска хлеба. Сытые, довольные хари раздражали некроманта. И он судил их так, как считал нужным. Наказывая магией или увечьями за сделанное и несделанное.       Обнаружив крестражи, Кощей довольно быстро разобрался, чьи это якоря, уничтожив их. Восемь разных человек очень боялись смерти, впрочем, им это не помогло. А Кощей шел по Магической Британии, и блокировавший остров специальный контингент молился, чтобы некромант не задумался о том, почему происходившее в Британии вообще стало возможно. Ибо свою вину международники чувствовали.       — Ну что, — появившийся в Цюрихе Кощей обратился к панически боящимся его представителям стран-участниц. — Британию я почистил, и землю от остаточного фона, и… все остальное. Теперь сами решайте, что вы будете с этим делать, чтобы подобное не повторилось никогда. А не то это решу я… — с угрозой, вызвавшей ухудшение качества воздуха в большом зале, произнес страшный древний некромант.       — Мы решим, Ваше Темнейшество, — председатель МКМ был готов на что угодно, лишь бы Кощей убрался. Некромант только вздохнул, исчезая из зала.       Три дня Международная Конфедерация Магов праздновала свое выживание, находясь в плену алкоголя и других радостей. Стресс снимали, значит. А Кощей, прихватив с собой уменьшенных Лавгуда и Грейнджеров, отправился к целителю и его семье.

***

      Гермиона и Гарри сидели за столом после обеда, Василий хотел поговорить с мальчиком, а девочка без него не могла, поэтому сидели вдвоем. Мири сладко спала, набирая свои полтора часа послеобеденного сна. Малышка радовала всю семью своей непосредственностью и радостной улыбкой, которой она встречала и сестренку с… как оказалось, женихом, и Василия.       — Гарри, ты как-то очень легко себя принял, — произнес Василий. — В смысле как мальчика, а ведь воспоминания у тебя девичьи, это немного беспокоит, потому что если ты себя заставил, то… Может быть нехорошо в будущем.       — Нет, пап, не заставил, — улыбнулся Гарри, погладив прикрывшую глаза Гермиону. — Все эти воспоминания — они как сон… Рие себя девочкой не чувствовала никогда, а Дари… Она не хотела быть девочкой и очень боялась этого. Можно сказать, что Дари себя не принимала.       — То есть ты как бы проснулся? — успокоился Василий, это было хорошим объяснением, исключавшим нарушения психики ребенка в будущем.       — Да, пап, — серьезно ответил ему мальчик. — У меня есть Гермиона, ее надо защищать, заботиться о ней и… любить. Ведь она такая… не могу даже сказать, какая.       — Я тебя тоже люблю, — прошептала девочка, чувствуя себя счастливой, такой счастливой, какой не была никогда.       — Вот и хорошо, — кивнул Рязанцев, себя Северусом не принявший. На имя он, конечно, отзывался, но и только. — Тогда сейчас массаж, а потом гимнастика.       Гермиона занималась гимнастикой для языка — пыталась произнести фамилию своих настоящих родителей. Получалось у урожденной Крисбашэнеску не очень, но она очень старалась. Массировал девочку Гарри, а потом она массировала его, потому что друг друга дети не стеснялись.       Тихий звон известил мужчину о визитере. В гости к ним мог ходить только Кощей, ибо никого больше они не интересовали. Улыбнувшись, мужчина вышел в гостиную, чтобы поприветствовать дорогого гостя. Кощей улыбался, он чувствовал тепло этой семьи, отчего ему нравилось здесь бывать. Здесь он не был «страшным некромантом», скорее другом, а для одной маленькой девочки — «дедушкой Кошей». Задумавшись о том, чтобы найти этим детям и маму, мужчина не сразу заметил вышедшего к нему Василия, сразу же пригласившего некроманта за стол.       — Я тут Грейнджеров по случаю достал, — сообщил Кощей. — Две штуки. Тебе они нужны?       — Как рыбе Псалтырь, — ответил ему улыбнувшийся Рязанцев. — Хоть в мясорубку засовывай. Я не думаю, что принуждение подействовало бы, если бы они не были к этому внутренне готовы.       — Вот и я такого же мнения, — вздохнул некромант. — Как дети вообще?       — Скоро будут учиться ходить, — с нежностью в голосе заявил Василий. — Хорошо идет реабилитация, просто очень.       — Может, помочь? — поинтересовался Кощей. — Мышцы можно восстановить сразу…       — Можно и помочь, — кивнул доктор. — Но все равно будет то же самое, а сейчас у них совместный путь, что, учитывая помолвку… Сам понимаешь.       Кощей еще как понимал, с большим уважением глядя на Василия, не пошедшего легким путем. Об этом стоило подумать…